Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Связь онтологии перевода как речемыслительной деятельности и основных понятий переводоведения 9
1.1. Перевод как деятельность —
1.1.1. Деятельность как процесс достижения цели 10
1.1.2. Соотношение перевода и речевой деятельности 15
1.2. Онтологическая сущность теории перевода и ее основных понятий 20
1.2.1. Лингвистическая онтология и определение перевода 21
1.2.2. Проблема эквивалентности и адекватности перевода 33
1.2.3. К определению единицы перевода 42
1.2.4. Соотношение онтологии перевода и переводческих трансформаций 53
Выводы по первой главе 67
ГЛАВА 2. Методология перевода как вида речевой деятельности 70
2.1. Обоснованность моделей перевода —
2.2. Факторы, релевантные для построения модели 73
2.3. Структура речемыслительной модели перевода 86
2.3.1. Уровень восприятия
2.3.2. Мыслительный уровень 92
2.3.3. Уровень переработки 105
2.3.4. Уровень реализации 119
Выводы по второй главе 125
ГЛАВА 3. Контекст как опора в речевой деятельности переводчика 128
3.1. Методы анализа материала исследования —
3.2. Опора на контекст при переводе художественного произведения 130
3.3. Опора на контекст при переводе научного текста 149
Выводы по третьей главе 166
Заключение 168
Библиография 171
Список проанализированных текстов
- Деятельность как процесс достижения цели
- Проблема эквивалентности и адекватности перевода
- Структура речемыслительной модели перевода
- Опора на контекст при переводе художественного произведения
Введение к работе
Реферируемое диссертационное исследование посвящено изучению влияния контекста на различия в понимании смысла при переводе с французского языка на русский.
Перевод привлекает внимание представителей различных областей лингвистики. Перевод как вид речевой деятельности индивида (переводчика) входит в структуру его коммуникативной и общественной деятельности в целом, перевод не может рассматриваться в отрыве от текста оригинала и текста перевода. Актуальность настоящей работы обусловлена разнообразием подходов к изучению перевода и процессом их интеграции. Исследование соотношения перевода и содержания текста дает возможность проанализировать, какую роль играет контекст в понимании смысла текста и какое место он занимает в модели перевода. Модель перевода представляет собой динамическую систему действий переводчика, по отношению к которой контекст является внешним фактором. Таким образом, анализ роли контекста в понимании смысла дает возможность изучить соотношение внутренних и внешних факторов процесса перевода.
Объектом исследования выступает роль контекста в переводе на основе теоретических предпосылок и комплексного анализа текстов разных жанров.
Предмет исследования - различия в использовании переводчиком контекста при переводе научных и художественных текстов.
Цель диссертационного исследования заключается в том, чтобы выявить, каково место контекста в модели перевода и какова его роль в понимании смысла переводимого текста.
В соответствии с указанной целью были поставлены следующие задачи.
1. Выяснить, каким образом учет контекста при переводе с французского языка влияет на понимание и передачу смысла высказывания.
Опираясь на теорию речевой деятельности, уточнить терминологический аппарат современного переводоведения.
Предложить модель перевода, учитывающую контекст на всех уровнях (этапах) процесса перевода; эта модель должна представлять перевод во всей его многоплановости, нелинейности и динамике.
Выявить содержательные особенности уровней предлагаемой модели, анализ взаимосвязей ее составляющих на основе уточненной терминосистемы переводоведения.
Проанализировать эмпирический материал в виде оригинальных и переводных текстов с целью понять, каковы различия опоры на контекст при переводе текстов разных стилей.
Теоретической базой исследования послужили работы отечественных и зарубежных ученых в области деятельностного подхода в психологии (А.Н. Леонтьев, А.Г. Маклаков), теории речевой деятельности (М.П. Гринфилд, Н.И. Жинкин, А.А. Залевская, И.А. Зимняя, А.А. Леонтьев, Д. Слобин), переводоведения (Л.С. Бархударов, А.Г. Витренко, В.Г. Гак, Н.К. Гарбовский, В.Н. Комиссаров, Дж. Кэтфорд, Ю. Найда, П. Ньюмарк, А.В. Федоров, Л.А. Черняховская, А.Д. Швейцер, А.Ф, Ширяев), содержательной типологии и функциональной лингвистики (А.В. Бондарко, С.Д. Кацнельсон), эрратологии и девиатологии (М. Дебренн, А.Б. Шевнин), когнитивной лингвистики (В.Б. Касевич, Т.Я. Котлярова, Г.Г. Москальчук, Л.А. Нефедова, Р. Солсо, Е.В. Шелестюк), общего языкознания (А.А. Реформатский, Л.В. Щерба), теории текста (Н.С. Валгина, Г.Я. Солганик) и др.
В ходе исследования были применены следующие методы, метод
сопоставительного и структурного анализа применялся для обзора
существующих подходов к переводу и его моделированию; метод
комплексного (структурно-семантического, компонентного и
контекстуального) анализа и сравнительно-сопоставительный метод используются для обработки эмпирического материала.
Материал исследования диссертационной работы представляет собой франкоязычные тексты и их переводы на русский язык, находящиеся в свободном доступе на сайте и относящиеся к научному и художественному функциональным стилям, общим объемом более 300 нормативных страниц. Это девять новелл Ги де Мопассана, первая часть книги Анри Пуанкаре «Наука и метод», а также труд Рене Декарта «Рассуждение о методе, чтобы верно направлять свой разум и отыскивать истину в науках», а также их переводы на русский язык.
Научная новизна работы состоит в комплексном подходе к уже решенным проблемам переводоведения и к проработке наиболее спорных вопросов; особое внимание уделено проблеме моделирования процесса перевода на основе данных различных направлений лингвистики и смежных наук. В работе приведен анализ случаев различного использования контекста для адекватного понимания и перевода высказываний. Это дает возможность рассматривать контекст в качестве одно из оснований динамичности модели перевода.
Практическая значимость проведенного исследования состоит в классификации типов различного использования контекста и в выявлении особенностей влияния контекста на перевод, что может позволить переводчикам-практикам оптимизировать свои действия и повысить качество переводов. Деятельностный подход к онтологии перевода, представленный в настоящей работе, может быть использован в качестве теоретической основы для разработки проблем преподавания перевода.
Теоретическая значимость работы определяется тем, что в ней получили развитие основные положения теории перевода, функциональной лингвистики и психолингвистики; эксплицированы составляющие модели процесса перевода и характер их взаимоотношений. Обоснован подход к онтологии перевода как особого вида речевой деятельности, а также показана комплексная, динамическая модель перевода.
На защиту выносятся следующие положения:
Модель перевода представляет собой не статическую, а динамическую систему, не совокупность элементов (шагов, этапов), а комплексную иерархию неоднородных и нелинейных процессов.
Модель перевода в основе своей носит эвристический характер, т.е. имеет как минимум один уровень, где осуществлялся бы выбор дальнейших действий. Процесс перевода, таким образом, представляется не как сложноорганизованная реакция на ситуацию (текст оригинала), а как целенаправленная деятельность.
В процессе перевода контекст используется неодинаково, причем различия в его использовании могут быть как количественными, так и качественными. Именно контекст обусловливает выбор дальнейших действий переводчика.
Процесс перевода не может проходить по одной и той же заданной схеме, на основе контекста происходит выбор схемы для дальнейших действий и операций.
Апробация и внедрение результатов исследования
Результаты исследования были представлены в докладах на международных научно-практических конференциях «Лингвистические основы межкультурной коммуникации» (Нижний Новгород 2009), «Слово, высказывание, текст в когнитивном, прагматическом и культурологическом аспектах» (Челябинск 2010). Основные результаты и положения диссертационного исследования освещены в девяти публикациях, в том числе в статье в научном журнале «Вестник Челябинского государственного университета» (Челябинск 2011), входящем в список изданий, рекомендованных ВАК.
Структура работы. Данная диссертация состоит из Введения, трех Глав и Заключения. Общий объем научного текста составляет 180 листов.
Деятельность как процесс достижения цели
Один из основоположников деятельностного подхода в психологии А.Н. Леонтьев говорил о «молярном», неаддитивном характере деятельности. Деятельность в общих чертах понимается им не как «реакция и не совокупность реакций, а система, имеющая строение, свои внутренние переходы и превращения...» [Леонтьев 1977: 81—82]. Деятельность в основе своей носит циклический, как пишет А.Н. Леонтьев, «кольцевой» характер, но это совсем не значит, что она замкнута, подобно бихевиористской модели «стимул— реакция».
Прежде всего, у субъекта деятельности появляются определенные потребности, на основании которых формируется цель, ради которой и совершается деятельность. «...Потребности побуждают деятельность и управляют ею со стороны субъекта но они способны выполнять эти функции при условии, что они являются предметными» [Там же: 84]. То есть деятельность как совокупность процессов направлена на достижение определенного результата, который является побудителем этой деятельности, в этом результате реализуется потребность субъекта в деятельности.
Деятельность неоднородна по своему составу, она вмещает в себя определенные единицы. Основной такой единицей является действие. А.Г. Маклаков дает следующее определение действия: «Действие — это процесс, направленный на реализацию, цели,, которая, в свою очередь, может быть определена как образ желаемого результата» [Маклаков 2003: 126]. Этот образ и есть выражение предметности цели.
Почти то же самое о сущности действия пишет и А.Н. Леонтьев: «Действием мы называем процесс, подчиненный представлению о том результате, который должен быть достигнут, т.е. процесс, подчиненный сознательной цели» [Леонтьев 1977: 103]. Но действия не дискретные единицы или элементы, они существуют только в деятельности и ради деятельности. «...Действия — это не особые «отдельности», которые включаются в состав деятельности» [Там же: 104]. «...Деятельность и действие представляют собой подлинные и притом не совпадающие между собой реальности. Одно и то же действие может осуществлять разные деятельности» [Там же: 105]. Правомерно и, обратное — одна и та же деятельность может включать в свой состав фазличные действия, один и тот же результат может быть достигнут различными путями.
Действия сами по себе на цель или мотив (мотив-цель) не направлены. Последние возникают тольков ходе и в рамках деятельности.
Как справедливо отмечает А.Г. Маклаков, «цель, ранее побуждаемая к ее осуществлению мотивом, со временем приобретает самостоятельную побудительную силу, т.е. сама становится мотивом» [Маклаков 2003: 133]. Полного равенства между мотивами и целями действия нет. Мотивы формируют цели (их предметные образы в сознании субъекта), тем самым побуждая действия. Цели всегда осознаются человеком, мотивы действия могут быть осознаваемыми и неосознаваемыми. Осознаваемые мотивы — это мотивы-цели.
Всякая деятельность может быть рассмотрена с двух противоположных сторон: с точки зрения ее цели и с точки зрения мотива. «.. .Когда перед нами развертывается конкретный процесс — внешний или внутренний, — то со стороны его отношения к мотиву он выступает в качестве деятельности человека, а как подчиненный цели — в качестве действия или совокупности, цепи действий» [Леонтьев 1977: 104-105]:
С появлением мотива поведение человека становится направленным на какую-то определенную цель [Маклаков 2003: 131]. Но таких мотивов и целей огромное множество даже в рамках одной деятельности. «...Несмотря на полимотивированность человеческой деятельности, один из мотивов всегда является ведущим, а другие — второстепенными» [Там же]. Наличие ведущего мотива (а значит, и доминирующей цели) в системе мотивов является очень важным фактором для нашего последующего изложения. К этому положению мы еще вернемся при рассмотрении конкретных действий переводчика.
Рассмотрим теперь действия и операции с позиции их отличительных и общих особенностей.
А.Ф. Ширяев под действием понимал «процесс, направленный на достижение субъективно осознанной промежуточной цели» [Ширяев 1979: 10]. Действия, в свою очередь, состоят из операций. Но такой подход слишком категоричен, хотя автор идет по пути наименьшего сопротивления. Между действиями и операциями существуют вполне очевидные различия: «В отличие от целей действий цели операций субъективно не осознаются — операции выполняются автоматизированно» [Там же].
А.Г. Маклаковым вопрос соотношения операции и действия решается непоследовательно. Он пишет: «Способ выполнения1 действия называется операцией» [Маклаков 2003: 127]. Но далее утверждается, что операции суть более крупные единицы деятельности, чем действия [Там же: 128]. Если считать, что автоматизм выполнения является характеристикой, определяющей единицы более высокого уровня, тогда операции - более крупные единицы, чем действия. Если же такой характеристикой считать осознанность цели (отсюда — отсутствие автоматизма и примерная «программа», примерный «набор» способов достижения этой цели), то действия, несомненно, стоят на более высоком уровне, а операции, входя в их состав, представляют собой конкретные способы выполнения действий в заданных условиях. Забегая вперед, скажем, что в нашей работе будем придерживаться второй предпосылки.
Проблема эквивалентности и адекватности перевода
Более того, если считать перевод либо подстановкой закономерных соответствий, либо соотнесенным функционированием языков или текстов, то вопрос о трансформациях вообще не встает. Переводчик лишь ставит на место одних элементов другие, ничего при этом не трансформируя или, наоборот, трансформируя абсолютно все. При таком понимании перевода излишним становится либо понятие трансформации, либо понятие единицы перевода, либо и то, и другое. Если перевод — соотношение текстов или языков, то единицы текста или языка (выбираемые произвольно) и есть единицы перевода, и они же являются единицами эквивалентности. Механизм и содержание перевода — в замене «кирпичиков». Если перевод -это подстановка закономерных соответствий, то данные соответствия и есть единицы перевода, результат такой подстановки - трансформации. А если в ПЯ нет прямых соответствий каким-либо единицам ИТ (понимаемым как слова и словосочетания, а не как.высказывания или сверхфразовые единства), то это приводит к нарушению эквивалентности (то есть практически всегда). В этом же причина попытки трактовать эквивалентность и адекватность перевода как адекватную передачу каждого предложения ИТ в отдельности [Комиссаров. 1976: 9], что при таких предпосылках оправданно и вполне соответствует действительности.
Ввиду отсутствия единого мнения среди ученых относительно переводческих трансформаций, следует уточнить, каким образом мы трактуем данное понятие в рамках настоящей работы. Трансформации мы понимаем как целенаправленные действия переводчика по изменению распределения информации (как грамматической, так и семантической) в структуре высказывания.
Говоря о структуре высказывания, мы имеем в виду его лексическое и грамматическое наполнение. При изменении лексической структуры высказывания, т.е. при ином распределении информации в этой структуре, отдельные лексические единицы в ИТ и ПТ (а значит, и выражаемые ими значения) не совпадают, тогда как смысл высказывания остается неизменным. Информация ИТ не искажается, а лишь иначе распределяется.
Сформулируем теперь нашу трактовку трансформаций в переводе. В понимании трансформаций мы основываемся на двух основных предпосылках.
Во-первых, в данном исследовании полностью поддерживается идея о том, что между планом содержания (мыслительного содержания) и планом выражения (языкового содержания) нет прямого изоморфизма [Бондарко 2003: 73; Кацнельсон 2002: 78-82]. «Минимальным единством, в пределах которого осуществляется, функционирование языковых единиц в речи, является высказывание...» [Бондарко 2003: 40].
Во-вторых, для нас актуальна приводимая- П.М. Гринфилдом система пресуппозиций. Он выделяет два типа пресуппозиции — «прагматическая пресуппозиция» и «логическая пресуппозиция». Первая , скорее, предполагается, само пресуппозитивное высказывание не получает вербального воплощения. Вторая имеет лингвистическую форму, вербализуется [Гринфилд 1984: 209-210]. Из этих видов пресуппозиций складывается контекст (в самом общем смысле слова). Пресуппозиции - не просто пропозиции, следующие друг за другом, именно в них содержится указание на характер отношений между пропозициями и высказываниями. Это, скорее, пропозиции, взятые в соотношении их содержания. «Пресуппозиция - предикация состояния или его изменения относительно одного аргумента либо предикация отношения относительно двух или более аргументов» [Там же: 209].
Структура системы пресуппозиций может быть весьма сложной и разноуровневой. Одна пропозиция может определять другую, быть ее причиной или следствием, включаться в ее состав и т.д. При переводе важно передать и эти взаимодействия, причем часто логическая пресуппозиция может переходить в прагматическую, и наоборот (пропозиция может получать вербальное выражение, а может стать «подразумеваемой»). А связи между ними могут накладываться одна на другую (т.е. могут быть выражены в разных пропозициях), компенсироваться и т.д.
В-третьих, ввиду отсутствия изоморфизма между языковым и мыслительным содержанием смысл высказывания не может быть представлен в виде простой суммы значений элементов, входящих в состав этого высказывания. Об этом писал еще С.Д. Кацнельсон: «...Нельзя утверждать, что отношение единицы одного уровня к единицам ближайшего низшего уровня такое же, как отношение этой последней к единицам низшего уровня, из которых она состоит...» [Кацнельсон 2002: 99]. С точки зрения мыслительного содержания значения отдельных слов- не обладают характеристиками, достаточными для «построения» из них смысла высказывания. В значениях слов нет, например, основы для установления логики событий. Значения слов отличаются от смыслов высказываний не только количественно (по длине) и структурно но и качественно, т.е. определенными семантическими и иными характеристиками (подробнее о различии смысла и значения - п. 23.2.). Значения единиц высказывания для перевода нерелевантны, релевантен только общий смысл высказывания. А значит, формальные различия ИТ и ПТ недостаточны для констатации трансформаций.
Именно контекст позволяет определить правильность (или неправильность) передачи мыслительного содержания высказывания, которое, как указывалось, может быть выражено различными языковыми единицами. «...Отдельных слов вне предложения нет, как и отдельных звуков вне слога. Слово должно раньше «побывать» в предложении для того, чтобы «отдать» ему значение» [Жинкин 1982: 58]. Мы считаем, что это выражение Н.И. Жинкина следует перефразировать: слово должно не отдать свое значение (ведь, как пишет сам Н.И. Жинкин, его нет вне предложения), а получить его
Структура речемыслительной модели перевода
Так, А.А. Леонтьев пишет о тенденции «противопоставить фразе или предложению как формальной языковой единице, занимающей определенное место в системе единиц и уровней языка, высказывание как единицу par excellence функциональную, единицу реального речепорождения и речевосприятия, соотнесенную с ситуацией и содержательным контекстом» [Леонтьев 2003: 227—228]. То есть если какое-либо высказывание рассматривать вне контекста, то оно автоматически станет предложением, потому что не будет соотнесено с конкретной ситуацией и конкретным контекстом. Предложение — единица системная, высказывание — функциональная. Означает ли это, что одному предложению в речи соответствует одно высказывание? Мы считаем, что нет.
Если при соотношении смысла и значения мы не касались напрямую этого вопроса, то теперь пришло время понять, имеем ли мы достаточно оснований для весьма категоричного заявления, будто значение присуще слову, смысл же присущ предложению? Мы считаем, что смысл присущ не просто предложению, а высказыванию, которое лишь в особых случаях может состоять из одного предложения.
Подобного мнения придерживался М.М. Бахтин, который разграничивал понятия предложения и высказывания, исходя из иных критериев. «Очень многие лингвисты и лингвистические направления (в области синтаксиса) находятся в плену такого смешения [предложения и высказывания], и то, что они изучают как предложение, есть, в сущности, какой-то гибрид предложения (единицы языка) и высказывания (единицы речевого общения)» [Бахтин 1986: 444].
«...Каждое отдельно взятое предложение... совершенно понятно, то есть мы понимаем его языковое значение, его возможную роль в высказывании. Но занять ответную позицию никак нельзя, если только мы не знаем, что говорящий сказал этим все, что он хотел сказать, что этому предложению не предшествуют и за ним не следуют другие предложения того же говорящего. Но тогда это уже не предложение, а полноценное высказывания, состоящее из одного предложения: оно обрамлено и отграничено сменой речевых субъектов, и оно непосредственно отражает внесловесную действительность (ситуацию). На такое высказывание можно ответить.
Но если это предложение окружено контекстом, то оно обретает полноту своего смысла только в этом контексте, то есть только в целом высказывании, и ответить можно только на это целое высказывание, значащим элементом которого является данное предложение» [Там же: 453].
Извне и внутри высказывание как звено в цепи речевого сообщения определяется другими высказываниями (звеньями в той же цепи, причем как предыдущими, так и последующими), которые порождают в нем ответные реакции. Этих реакций в момент порождения высказывания еще нет, но оно строится с обязательным учетом возможных таких реакций. Роль других высказываний, для которых строится данное, исключительно велика. Высказывание строится навстречу некой ответной реакции. Вне этой предполагаемой реакции смысл высказываний (теперь уже — предложений) иной.
«Существенным (конститутивным) признаком высказывания является его обращенность к кому-либо, его адресованностъ» [Там же: 466]. Эта обращенность соотносит высказывание с говорящим, который высказывается не только для того, чтобы донести какую-то информацию, но и рассчитывает на ответную реакцию, пусть даже в виде молчаливого согласия. Необходимо также рассмотреть соотношения внутри самой речевой цепи, ведь именно на основе этого отношения адресат, по-видимому, и строит свою ответную реакцию, вырабатывает ее в наиболее приемлемом, адекватном виде.
Высказывание несет на себе часть коммуникативного задания всего текста, общего замысла автора текста (говорящего или пишущего). Это задание «распределено» (явно неравномерно) между составляющими текст высказываниями. «...Есть не только некоторое высказывание, но перспектива развития мысли» [Жинкин 1982: 84]. Мы не рассматриваем случаи, когда текст состоит из одного высказывания (сюда можно отнести лозунги, девизы, слоганы и т.п.). По причине их редкости и своеобразия подобные случаи должны являться предметом отдельного исследования.
Текст содержит в себе определенную информацию о реальной действительности (хотя и не всегда: в случае, например, художественного текста о вымышленной действительности, но сути дела это не меняет), за высказываниями текста закреплены части этой выраженной текстом информации. Можно сделать вывод, что каждое высказывание обладает определенной коммуникативно-когнитивной нацеленностью.
Коммуникативно-когнитивную нацеленность высказывания мы будем понимать как направленность высказывания на выражение определенной информации (потенцию высказывания выразить эту информацию) посредством определенных языковых средств. Когнитивный аспект этой цели состоит в передаче определенной информации, каких-либо знаний посредством языковых единиц; коммуникативный аспект ее состоит в таком расположении элементов этой информации (а значит, и элементов высказывания), чтобы передаваемые ими части этой информации в совокупности соответствовали общему функционально-семантическому содержанию текста и его коммуникативным целям в данных коммуникативных условиях. Иными словами, когнитивный аспект является содержательным, а коммуникативный — структурным и операциональным зерном в распределении информации текста по его высказываниям. Отдельно эти две составляющие коммуникативно-когнитивной нацеленности, с нашей точки зрения, рассмотрены быть не могут. Невозможно ответить на вопрос «что (какую информацию) передать?», минуя вопрос о том, «как, каким образом ее передавать?».
Опора на контекст при переводе художественного произведения
В ходе анализа были выявлены три типа опоры на контекст. Первый тип может быть охарактеризован как минимальный учет контекста, так как в данном случае окружение высказывания или предложения используется минимально или совсем не используется. При втором способе переводчиком учитывается микроконтекст переводимого предложения, то есть содержание нескольких предложений или высказываний (а в некоторых случаях одного), связанных с переводимым предложением, но не обязательно непосредственной связью. Третий тип опоры на контекст — перевод предложения при учете макроконтекста. В этих случаях переводчиком может быть использован практически весь ближайший когнитивный опыт, т.к. нередки случаи, когда смысл высказывания или предложения может быть адекватно понят и передан только при учете содержания текста вцелом.
Мы считаем, что учитывать приходится и то, каким образом содержание текста структурируется в сознании переводчика. Не только словесная презентация знаний, но и видение мира у художника и ученого различно. Это точно подмечено А.С. Арсеньевым. Он пишет о том, что в момент творчества практическое и духовное отношение к миру у художника слова и ученого совпадают, но затем их пути расходятся. «...Ученый должен через общее (закон, теория) выразить единичное (массу эмпирических отношений), а художник - через единичное (художественный образ) выразить не только общее, но даже всеобщее (личность в ее отношениях с миром)» [Философско-психологические проблемы... 1994: 70]. Относительно художественного текста сложно говорить о каком-либо ходе мыслей. Автор, скорее, изображает действительность во всей ее полноте, многообразии, неоднозначности. Создается, таким образом, мини-образ мира или образ мини-мира — того, который ограничен рамками художественного произведения. В научном тексте имеет место быть именно ход мыслей, важна их последовательность и логическая связь. В художественном тексте автор может «перескакивать» с одной мысли на другую, заострять внимание на отдельных (самим им выбираемых) элементах содержания, менять последовательность значительных частей повествования и т.д. В научном тексте все подчинено строгой логике повествования, развертывания мысли. Факты (которые помимо прочего чаще всего являются выводами и предпосылками) не могут изменить своих мест, не могут быть произвольно переставлены, иначе это нарушит логику выражения общей мысли, внесет разночтения и неясность.
Автор всегда обращается к читателю. Но в разных текстах это обращение выражено по-разному. Автор художественного текста общается с читателем один на один (хотя часто выражает мнение целой эпохи или говорит с эпохой), автор научного текста обращается не к одному конкретному читателю, а ко всему ученому миру. А потому художник может позволить себе больше недосказанности (оставляя ее восполнение на откуп читателю) и субъективизма в описании и т.д. Ученый же оказывается скованным требованиями объективности выражения своих мыслей, это отвечает целям и задачам его произведения.
В данной работе намеренно не устанавливалось авторство перевода, так как переводчик должен рассматриваться как идеальная языковая личность, иначе анализу придется каждый раз подвергать и знания переводчика, что, несомненно, уведет в сторону от рассматриваемой проблемы.
Приведенные примеры не претендуют на роль единственно правильных и истинных. Мы не пытаемся установить, что переводить следует так, а не иначе. Главная цель видится нам в том, чтобы проанализировать, как одни высказывания «используют» информацию других И каким образом опора на. контекст влияет на проведение трансформаций и передачу смысла текста в целом.
В данном параграфе рассмотрены три типа опоры" на контекст при переводе художественного текста, проанализированы их качественные и количественные различия. Мы рассмотрим все случаи, начиная с первого типа, при котором контекст используется минимально, заканчивая случаями, когда переводимое предложение или высказывание не может быть понято без учета содержания макроконтекста.
Этот тип представляют примеры такой опоры на контекст, когда даже отдельное предложение может быть переведено без использования контекста. Как уже указывалось, такой способ обусловлен тем, что в самом переводимом высказывании достаточно средств для того, чтобы адекватно передать его смысл. Это значит, что для перевода таких предложений переводчику достаточно общего опыта в пп. 2.3.3. и 2.3.4. Приведем несколько
Quoi de plus doux que de songer, en allant a grands pas sur une route Tout a coup, au fond d une des baies ravissantes qu on rencontre a chaque detour de la montagne, j apergus quelques villas, quatre ou cinq seulement, en face de la mer, aupied du mont, et devant un bois sauvage de sapins qui s en allait au loin derriere elles par deux grands vallons sans chemins et sans issues peut-etre.
Je vais tous les ans faire les Rois chez топ vieil ami Chantal. Mon pere, dont il etait le plus intime camarade, m y conduisit quand j etais enfant. J ai continue, et je continuerai sans doute tant queje vivrai, et tant qu ily aura un Chantal en ce monde.
Je suis aujourd hui dans une maison de sante; mais j y suis entre volontairement, par prudence, par peurl
Возможность перевода без обращения к контексту распространяется не только на начальные предложения. Фразы, находящиеся в окружении большого числа других, не всегда имеют явные с ними связи. Если предложение предваряет переход от одной сюжетной линии к другой или, с него начинается лирическое отступление, описание и т.п., то оно также-может быть переведено и вне контекста. В художественном произведении, где различные идейные и, содержательные пласты неоднородны и наслаиваются друг на друга, каждое такое предложение является преамбулой к раскрытию нового пласта, что и дает этому предложению определенную самодостаточность. Например:
