Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Языковая игра как образующий фактор художественного эксперимента
1. Концепты «язык» и «игра»: философский аспект 12
2 . Языковая игра как лингвистический эксперимент 23
3. Экспериментальный характер литературных сказок Льюиса Кэрролла «Приключения Алисы в Стране чудес» и «Сквозь Зеркало и что там увидела Алиса, или Алиса в Зазеркалье» 43
Выводы 55
Глава 2. Переводимость и возможность трансляции языковой игры автора
1. Проблема переводимости в контексте переводческой эквивалентности 57
2. Трансляция языковой игры автора средствами языка перевода 66
Выводы 79
Глава 3. Трансляция языковой игры автора в контексте переводной
Выводы
Заключение 148
Библиография 151
Приложения
- Концепты «язык» и «игра»: философский аспект
- . Языковая игра как лингвистический эксперимент
- Проблема переводимости в контексте переводческой эквивалентности
- Трансляция языковой игры автора в контексте переводной
Введение к работе
В современной лингвистике заметно усилился интерес к проявлениям творческой функции языка, одним из которых выступает языковая игра. В этой связи особенно актуальным представляется исследование художественного текста с с высокой степенью языковой обусловленности, отличительной чертой которого является ориентированность автора на намеренное моделирование семантических, лексических, синтаксических, словообразовательных, прагматических аномалий. Последние помогают осознать заложенную в системе языка и отраженную в речи противоречивость и неоднозначность функционирования языковых единиц.
Экспериментальные аномалии выступают в качестве художественного языкового эксперимента автора и создают предпосылки для включения рецептора художественного произведения в языковую игру. Сложность феномена языковой игры определяет неоднозначность подходов к интерпретации ее сути, механизмов, философской, психологической, социальной, эстетической и собственно лингвистической природы.
Обращение к проблеме возможности трансляции языковой игры средствами другого языка объясняется стремлением лингвистов всесторонне исследовать проблемы индивидуально-авторского словотворчества, отступления от языкового канона, полей нормы и антинормы в языке.
Настоящее исследование посвящено сопоставительному анализу языковой игры как художественного эксперимента автора в аспекте переводной множественности на материале английского и русского языков.
Объектом данного диссертационного исследования является языковая игра, выступающая в рамках художественного произведения как художественный языковой эксперимент автора.
Предметом - идиостилевая специфика языковых авторских аномалий Льюиса Кэрролла и переводчиков Н. М. Демуровой, В. Орла, Ю. Нестеренко, А. Щербакова, Л. Яхнина.
Теоретическое изучение языковой игры в отечественной и зарубежной лингвистике имеет давнюю традицию. В нашей стране особенно активно проблема стала разрабатываться в аспектах языковой нормы и аномалии, лингвистического эксперимента, словесного творчества автора, лингвокреативной речевой деятельности в 80-90 годы 20 века в работах Ю. Д. Апресяна, Н. Д. Арутюновой, Т. В. Булыгиной, А. Д. Шмелева, Е. А. Земской, В. Падучевой, Б. Ю. Норманна, В. 3. Санникова, 0. А. Аксеновой. Однако, несмотря на актуальность проблемы в рамках современной текстоцентрической парадигмы, наблюдается недостаток исследований, выполненных в сопоставительном аспекте, в которых анализируется возможность воссоздания языкового эксперимента автора средствами иностранного языка.
Актуальность настоящего исследования обосновывается необходимостью изучения языковой игры, выступающей в качестве детерминанты идиостиля автора и служащей средством исследования аномальных явлений всех языковых уровней.
Цель работы состоит в системном описании языковых экспериментальных аномалий автора и выявлении особенностей их трансляции средствами русского языка в сопоставительном аспекте.
Для достижения поставленной цели необходимо решить следующие задачи:
1. обобщить результаты теоретических исследований языковой игры как категории философской и лингвистической;
2. установить структурно-языковые особенности и операциональные приемы языковой игры в соответствии с традиционно выделяемыми языковыми уровнями;
3. описать особенности языкового эксперимента переводчика в процессе воссоздания языковых аномалий автора;
4. осуществить анализ экспериментальных сказок Л. Кэрролла в аспекте идиостиля;
5. провести сопоставительный анализ текстов сказок Л. Кэрролла как произведений с высокой степенью языковой обусловленности и их переводов с точки зрения создания и трансляции языкового эксперимента автора;
6. описать и сопоставить операциональные приемы языковой игры в английском и русском языках с учетом уровней детерминированности языкового эксперимента и особенностей нестандартной языковой личности его авторов.
Гипотеза исследования состоит в том, что языковые игры разных уровней, составляющие художественный языковой эксперимент автора, подлежат воссозданию посредством вторичного языкового эксперимента переводчика, в ходе которого происходит создание новой структуры текста, несущей в себе совокупность смыслов, отличных от первоначальных смыслов текста оригинала. Возможность трансляции языкового эксперимента автора средствами другого языка базируется на постулате множественности интерпретаций. Неоднозначность допустимых толкований компенсируется принципиальной множественностью их прочтений, результатом чего становится переводная множественность. В аспекте переводной множественности переводчик выступает как соавтор новой художественной ценности - текста перевода.
Научная новизна диссертационной работы заключается в комплексном подходе к феномену языковой игры и возможности его трансляции средствами иностранного языка: а) были выявлены и изучены уровни детерминированности вторичного языкового эксперимента переводчика;
б) сследована индивидуально-интерпретационная деятельность переводчика как автора новой художественной ценности; в) исследована языковая игра с точки зрения создания в оригинале и воссоздания средствами другого языка; г) сопоставлены операциональные приемы языковой игры в английском и русском языках.
Теоретическая значимость исследования выражается в том, что его результаты расширяют уже имеющиеся представления о языковой игре и авторских экспериментальных аномалиях, а также уточняют и развивают понятия переводоведения, выявляя закономерности протекания языкового эксперимента переводчика.
Практическая ценность работы состоит в возможности использования результатов исследования при чтении курсов по сопоставительной стилистике английского и русского языков, интерпретации текста, переводоведению, а также спецкурсов, посвященных проблематике прагмасемантики и логического анализа языка.
Материалом диссертационного исследования послужили тексты двух литературных сказок Льюиса Кэрролла Alice in Wonderland и Through the Looking Glass and What Alice Found There, а также пять переводов этих произведений на русский язык (переводчики Н. М. Демурова, Ю. Нестеренко, В. Орел, А. Щербаков, Л. Яхнин).
Методика исследования является комплексной и предполагает использование следующих методов:
1) синхронно-сопоставительного анализа;
2) интроспективного анализа;
3) контрастивного анализа языковых средств художественного текста;
4) трансляционно-переводческий метода;
5) семантико-стилдистического анализа.
Апробация основных положений диссертационного исследования проходила на кафедральных заседаниях Омского государственного педагогического университета, на межвузовских студенческих и научных конференциях. Основные положения работы представлены в статьях, опубликованных в сборниках научных трудов Омского государственного педагогического университета (2003 г.) и «Вавилонская башня - 2: Слово. Текст. Культура. Ежегодные международные Чтения памяти кн. Н. С. Трубецкого» (Москва, 2003 г.).
В своем исследовании мы опирались на следующие теоретические положения, доказанные в лингвистической науке:
1. языковая игра представляет собой сложный феномен, понимаемый как лингвистический эксперимент, материалом которого выступают языковые аномалии (Санников В. 3., 2000);
2. языковая игра обнаруживает творческий потенциал личности в реализации системно заданных возможностей (Гридина Т. А., 1996);
3. неоднозначность допустимых толкований художественного текста компенсируется принципиальной множественностью их прочтений, результатом чего становятся переводческий плюрализм или переводная множественность (Чайковский Р. Р., Лысенкова Е. Л., 2001);
4. значительные расхождения между оригиналом и переводами свидетельствуют о наличии в транслируемых произведениях дополнительной по сравнению с оригиналом категории - образа переводчика (Кухаренко В. А., 1997).
На защиту выносятся следующие положения:
1. Совокупность авторских намеренных аномалий, служащих материалом для языковой игры, в рамках художественного текста выступает в качестве художественного языкового эксперимента автора.
2. В процессе трансляции авторских экспериментальных аномалий происходит создание новой структуры текста, несущей в себе совокупность смыслов, отличных от первоначальных смыслов текста оригинала. Новая структура текста, соответственно, является вторичным языковым экспериментом.
3. Языковой эксперимент переводчика как особый вид речетворческой деятельности характеризуется двумя уровнями детерминированности: детерминированностью целью перевода, жанром переводимого текста, общей концепции переводимого произведения и детерминированностью индивидуально-интерпретационной деятельностью переводчика.
4. В процессе внедрения переводного текста в иноязычную культуру лингвистический эксперимент переводчика выступает как компонент полисистемы ТІ - Т2 - ТЗ.... Тп, где ТІ - результат множественности интерпретаций - оригинальное произведение, а Т2...Тп - изоморфные отображения оригинала, изоморфные связи которых при значительных расхождениях проявляются в сохранении коммуникативной интенции автора и авторской стилевой доминанты.
5. Нестандартная языковая личность переводчика характеризуется, в том числе, способами отбора операциональных приемов языковой игры для художественного языкового эксперимента из всего многообразия механизмов эксплуатации единиц всех языковых уровней.
Диссертационная работа состоит из введения, трех глав, заключения, библиографии и приложений.
Во введении обосновывается актуальность диссертационной работы, формулируются цели и задачи, описывается материал исследования, объясняются методы анализа экспериментальных данных, указывается теоретическая значимость и практическая ценность работы.
В Главе 1 «Языковая игра как образующий фактор художественного эксперимента» излагаются важнейшие теоретические постулаты, положенные в основу исследования. Отмечается, что реализованная средствами всех языковых уровней, языковая игра обнажает аномальные явления функционирования языка, помогает осознать заложенную в системе языка и отраженную в разговорной речи противоречивость и неоднозначность функционирования языковых единиц. Кроме того, глава содержит обзор работ, посвященных исследованию языковой игры в лингвистическом и философском аспектах и обзор основных механизмов языковой игры на всех языковых уровнях. Здесь же рассматривается лингвистический эксперимент Л. Кэрролла, экспериментальные аномалии которого служат материалом для исследований автором потенциальных возможностей языка как системы.
Глава 2 «Переводимость и возможность трансляции языковой игры автора» посвящена проблеме воссоздания экспериментальных авторских аномалий средствами другого языка. Здесь рассматривается индивидуально-интерпретационная деятельность переводчика по моделированию текста перевода, который выступает как вторичный лингвистический эксперимент.
В Главе 3 «Трансляция языковой игры автора в контексте переводной множественности» представлен анализ языковых аномалий Льюиса Кэрролла и детальная характеристика операциональных приемов всех языковых уровней и способов их воссоздания в переводах; проведено сопоставление оригинала и переводов с точки зрения интерпретационной деятельности переводчика на всех уровнях текстовой структуры; проведен сопоставительный анализ механизмов языковой игры в английском и русском языках. Особое внимание уделено выявлению специфике отношений детерминации в процессе трансляции авторского языкового эксперимента. Подробно рассматривается специфическая категория переводного текста -образ переводчика, выступающего при трансляции языкового эксперимента в качестве интерпретатора концептуальной программы текста на исходном языке и соавтора новой художественной ценности - вторичного лингвистического эксперимента.
В заключении обобщаются результаты проведенного исследования, излагаются основные выводы, намечается перспектива дальнейшего изучения проблемы.
Библиография включает 170 наименований работ отечественных и зарубежных авторов, а также словари и справочные издания.
Необходимость включения приложений вызвана существенными расхождениями между текстами оригинала и перевода, обусловленными преобладающей самодетерминацией переводчика в процессе трансляции языкового эксперимента автора, которая заключается в большей степени свободы определения переводческих стратегий и тактик.
Концепты «язык» и «игра»: философский аспект
Проблема взаимосвязи концептов «игра» и «язык» многопланова и представляет собой широкую область вопросов, которые изучаются в философии, логике, математике и информатике, языкознании, психологии (возрастной и социальной), педагогике и методике преподавания дисциплин (в частности, иностранного и родного языков). В контексте данного исследования считаем необходимым рассмотреть взаимосвязь концептов «язык» и «игра» в лингвофилософском аспекте.
Относительно концепта «язык» среди лингвистов нет «ни достаточной ясности, ни достаточного согласия» (Ромашко С. А., 1991: 161). Интересны в связи с изучением структуры этого концепта выводы С. А. Ромашке Автор исходит из того, что лингвистическая реальность - реальность особого рода, плохо поддающаяся фиксации и глобальной характеристике, и постулирует, что из-за этой особенности концепт «язык» постоянно строился по модели тех явлений, которые были более знакомы. Модель, лежащая в основе концепта языка, может быть неоднородной, причем по мере развития науки эта неоднородность нарастает. Выбор основных принципов моделирования определяется господствующей научной картиной мира (хотя возможны и альтернативные модели, связанные с альтернативными общенаучными тенденциями). Постепенно автор приходит к заключению, что «смысловую структуру концепта «язык» можно рассматривать как программу развертывания соответствующей лингвистической концепции» (Ромашко С. А., 1991: 163). Единообразие концепта, таким образом, невозможно: ведь многообразие моделей, лежащих в основе этого концепта в различных его вариантах, отражает многообразие исследовательских подходов, сосуществующих в языкознании. При анализе моделей концепта «язык» важно «реконструировать весь комплекс представлении, стоящих за отдельными именованиями» (там же). Продолжая эту линию рассуждений, сделаем попытку рассмотреть различные лингвофилософские трактовки концепта «язык», изменяющиеся с течением времени.
В европейской традиции философия языка ведет свое начало от классической античности и является тем источником, от которого обособилась впоследствии сама наука о языке. На протяжении веков (от досократиков до стоиков и александрийцев и со времени аристотелевского ренессанса в Европе до конца латинского Средневековья) язык оставался предметом почти исключительно философского умозрения. Так, трактовка понятия «язык» в античности возникает в ходе решения центральной философской проблемы этой эпохи - взаимоотношения между вещью и именем, мыслью и словом. Модели концепта дифференцируются в соответствии с задаваемой общей философской дихотомической оппозицией: «имена по природе» (например, в трактовке Пифагора) vs. «имена, обусловленые сознанием» («имена по случаю» Демокрита). Причем в концепте отражаются представления о физическом теле, что, как отмечает С. А. Ромашко, видно в телесных характеристиках лингвистической реальности и наличии у элементов языка квазителесных свойств (объема, массы, упругости) (там же). В рамках средневековой философии концепт язык выстраивается в рамках таких схоластических направлений, как номинализм и реализм (У. Оккам и Василий Великий). В новоевропейской традиции парадигма языка рассматривается в контексте эмперико-сенсуалистичной философии (например, у Гоббса). В 17-18 веке в концепте языка преобладали механистические тенденции, характерные для науки того времени. Язык в этот период трактуется как совокупность дискретных элементов-слов, управляемых определенными правилами. На рубеже 19-20 вв. возникают различные варианты «энергетического» подхода к языку, который позиционируется как динамическое единство, потенция. Фоном развития таких представлений служит понимание мира как совокупности действующих сил, характерный для науки того времени. Другая общенаучная тенденция - виталистическое понимание феномена жизни - отразилась в концепте языка-организма В. Гумбольдта. А последующие концептуальные модели в 19 веке опирались, главным образом, на позитивистский подход в естествознании. В контексте сравнительно-исторического языкознания оформляется подход к языку как к организму, проходящему в своем развитии определенные стадии (например, А. Шлейхер). В дальнейшем философия языка развивается в европейской культуре как в русле философии, так и теологии, логики, лингвистики, и особенного подъема достигает в философии 20 в., вытесняя при этом ряд традиционных тем и основоположений. По всеобщему признанию (см., об этом, например, у Х.-Г.Гадамера: Гадамер Х.-Г., 1988), проблема языка занимает в современной философии такое же ведущее положение, какое полтора столетия назад имела в ней проблема мышления, а в немецкой классической философии - мышления, «мыслящего самого себя». Современные общенаучные тенденции постклассического направления служат фоном для развертывания многочисленных постклассических концепций языка. Например, в рамках постструктуралистической философии, которая ставит под вопрос онтологический подход к проблеме бытия, модель концепта «язык» строится через отрицание существования универсальных форм и понятий, стоящих за языком (Ж. Деррида, , М. Фуко, П. де Ман ). «Язык» деконструктивистов - некая таинственная субстанция, проявляющаяся в «игре следов» (Деррида Ж., 1998), сопровождающих осознанную мысль и которые необходимо освободить от сковывающих рамок языковых форм.
. Языковая игра как лингвистический эксперимент
Прежде всего считаем необходимым терминологическое разъяснение. Феномен «языковой игры» рассматривается в лингвистической традиции (исследования В. З.Санникова, Т. А. Гридиной, Н. Д. Арутюновой, Е. А. Земской и др.) в широком и узком смыслах понятия. В первом случае он понимается как лингвистический эксперимент, материалом которого выступают языковые аномалии. Во втором случае языковая игра - это прием эксплуатации лексической неоднозначности с целью достижения определенного стилистического эффекта (комического, пародийного, эффекта цензуры, и т. д.).
При рассмотрении языковой игры как способа экспериментирования с языком, построенного на аномальности языковых средств, необходимо прояснение понятий «лингвистический эксперимент», «аномалия», «творческий (поэтический) лингвистический эксперимент».
Как отмечает В. П. Григорьев, «научная филология пока не выработала общепринятого и четкого отношения ни к эксперименту вообще, ни к поэтическому эксперименту, в частности» (Григорьев В. П., 2000: 72). Данный термин не является четким: лингвисты часто говорят об эксперименте, там, где имеет место наблюдение, прежде всего над письменными или устными текстами, а объектом эксперимента является человек - носитель языка, порождающий тексты. Теория лингвистического эксперимента находится в стадии разработки. Осмысление специфики познавательных установок лингвиста-экспериментатора является актуальной задачей современного языкознания. Несмотря на отсутствие методологических основ лингвистического эксперимента, фактически экспериментальными методами пользуются в языкознании постоянно: «Экспериментами над языком занимаются все: поэты, писатели, остряки и лингвисты. Удачный эксперимент указывает на скрытые резервы языка, неудачный на их пределы» (Арутюнова Н. Д., 1999: 79). В современной лингвистической науке исследования по грамматике, семантике, прагматике — это, как правило, серия экспериментов над несколькими, тщательно подобранными примерами и интерпретация полученных результатов. Ведущая роль лингвистического экспериментирования как метода исследования живого языка подчеркивается многими авторами (Л. В. Щерба, Ю. Д. Апресян, Ю. Н. Караулов, Н. Д. Арутюнова и др.): «Можно десятилетиями собирать факты и ни разу не заметить семантического секрета слова, который оно мгновенно отдает в условиях острого эксперимента» (Апресян Ю. Д., 1974: 34).
Важным видом эксперимента являются наблюдения над «отрицательным языковым материалом» — аномалиями. Исследователь собирает эмпирический материал не только нормы, но и так называемые контрпримеры, не совместимые с правилом или аномальные с точки зрения языковой интуиции носителя языка. Как отмечает Н. Д. Арутюнова, «...игра в нарушение семантических и прагматических канонов имеет своей целью вникнуть в природу самого канона, а через него и в природу вещей» (Арутюнова Н. Д., 1999: 78). Таким образом, в современной лингвистике при «заведомо неправильном употреблении слов для выявления закономерностей и правил функционирования языка» (Щерба Л. В., 1974: 25), а также при изучении аномальных (периферийных) явлений в языке (Арутюнова Н. Д., 1999) все чаще используется понятие "языковой (лингвистический) эксперимент".
Проблема изучения языковых аномалий разработана в современной филологии достаточно хорошо. Еще в античной риторике некоторые типы аномалий рассматривались как выразительное средство языка; в школе младограмматиков аномалии наряду с аналогией стали предметом внимания как один из важнейших факторов языковой эволюции. Использование языковых аномалий стало основой экспериментальных методов синхронической лингвистики (см., например, Щерба Л. В., 1974). Понятие аномалии по существу является центральным понятием теории нормализации и кодификации литературных языков. Особенность синхронно-описательной лингвистики, отличающей ее от других наук, связана с тем, что языковые правила «как бы сами предусматривают возможность их нарушения - по недосмотру или с какими-то специальными целями» (Булыгина Т. В., Шмелев А. Д., 1990: 95-96).
Под аномалией в языкознании в широком значении понимается «последовательность действия отклонений от нормы, которая берет свое начало в области восприятия мира, поставляющего данные для коммуникации, проходит через сферу общения, отлагается в лексической, словообразовательной и синтаксической семантике и завершается в словесном творчестве" (Арутюнова Н. Д., 1990: 3-9), в узком значении -«нарушение правила употребления какой-то языковой или текстовой единицы» (Апресян Ю. Д., 1990: 50). Как отмечает Ю. Д. Апресян, «определенные таким образом языковые аномалии могут классифицироваться по самым различным основаниям» (там же). Ю. Д. Апресян предлагает следующие классификации аномалий: 1)уровневые аномалии (фонетические, морфологические, синтаксические, семантические, прагматические и т. п.); 2) аномалии степени (совсем неправильно, неправильно, не вполне правильно и т. п.); 3) намеренные аномалии — ненамеренные аномалии; 4) аномалии, возникающие в результате тавтологии — аномалии, возникающие в результате противоречия (тавтологические и контрадикторные аномалии).
И. М. Кобозева проводит классификацию аномалий в терминах признаков: «утверждаемое/имплицируемое» и«конвенциональное/неконвенциональное". По этим основаниям автор разграничивает два типа аномальности высказываний: семантическую и прагмасемантическую. По И. М. Кобозевой, «семантическая аномальность возникает из противоречия между любыми конвенциональными компонентами смысла. Она является характеристикой собственно языкового значения предложения и для своего обнаружения не требует обращения к контексту» (Кобозева И. М, 1990: 194). Прагмасемантическая аномальность основана на противоречии между конвенциональным и неконвенциональным компонентом смысла и «требует для своего обнаружения обращения к контексту, лингвистическому или экстралингвистическому» (там же). Большинство исследователей проблематики аномальности и противоречивости текста также считают семантические основания важными для построения классификаций аномалий. Так, Н. Д. Арутюнова рассматривает проблему аномалий с точки зрения смысловой противоречивости практического и художественного дискурса и выделяет прагматические аномалии (аппелирующие к принятым правилам речевого поведения) и семантические (аппелирующие к опыту, эмпирическому знанию устройства мира: «несовместимы те значения, которые указывают на несовместимые свойства предмета») (Арутюнова Н. Д., 1990: 6).
Проблема переводимости в контексте переводческой эквивалентности
Современным языкознанием неоспоримым признан тот факт, что исследование, описание и преподавание языка осознанно или бессознательно ведется на фоне сравнения с другим (чаще всего родным) языком. Это, в том числе, подтверждается функционированием таких областей языкознания, как контрастивная лингвистика, представляющая собой «сублимацию, теоретическое обобщение давней сопоставительной практики в области описания языка» (Гак В. Г., 1989: 5) и лингвистической теории перевода, которая рассматривает теретические основы «обеспечения общения между разноязычными коммуникантами путем воспроизведения на другом языке сообщения, содержащегося в исходном тексте» (Комиссаров В. Н., 1988: 6). Очевидно, что сопоставительные исследования не обязательно обращаются к переводам. Если сопоставление осуществляется на уровне форм или значений, то использование данных перевода отнюдь не обязательно. Однако «последнее становится целесообразным, если исследуется функционирование слов или форм в речи, если сопоставление осуществляется на уровне высказываний» (Гак В. Г., 1979: 11). В нашем исследовании перевод рассматривается как особый вид речевой деятельности, особый двуязычный лингвистический эксперимент, в связи с чем считаем необходимым рассмотреть экспериментальные аномалии автора в аспекте переводимости.
Современное состояние развития лингвистики характеризуется заметным увеличением интереса к теории перевода и качественным изменением трактовки ее основополагающих проблем. Зарождение теории перевода и в нашей стране и за рубежом происходило в 50-60 гг. прошлого века. Переводческие исследования этого периода велись преимущественно в рамках литературной теории. В них ставилась задача рассмотрения конкретных текстов и решения проблемы их точного перевода. Традиционно в этих исследованиях предполагалось существование определенного и точного значения, поддающегося переводу из одной сигнификационной системы в другую. Соответственно, центральной являлась проблема адекватности / эквивалентности, т.е. проблема передачи средствами языка перевода изначального смысла текста оригинала. Начало разработки проблемы эквивалентности /адекватности в советской лингвистике положил Я. И. Рецкер, занимавшийся изучением закономерных соответствий, построенных в основном на соотношении отдельных языковых единиц (Рецкер Я. И., 1974). В рамках его концепции и в работах 50-х — начала 60-х годов, заложивших основы лингвистической теории перевода в нашей стране, эквивалентность перевода сводилась к категориям семантической (смысловой) полноты и точности, дополняемым стилистической эквивалентностью, включающей, в частности, принцип подчинения текста перевода функционально-стилистическим нормам языка перевода. Эквивалентность, определяемая этими параметрами, получила название семантико-стилистической. В 60-70-е годы одновременно при теоретическом осмыслении переводческой деятельности, а также при ее организации и планировании начали учитываться и применяться некоторые фундаментальные положения информатики и теории коммуникации, что способствовало формированию концепции функционально-прагматической эквивалентности перевода (Бархударов, 1975; Комиссаров В. Н., 1990; Швейцер А. Д., 1988).
Зарубежные переводоведческие исследования того периода также основывались на сопоставлении близости текста перевода языку и стилю оригинала, принимая оригинал за идеальную точку отсчета. Философским и лингвистическим фоном зарубежных исследований послужили такие теории, как формализм и структурализм, в частности формализм и лингвистика Фердинанда де Соссюра. Начиная с 80-х годов 20 века концепции теории перевода характеризуются большим разнообразием направлений: акценты исследований в нашей стране смещаются, в основном, в область теории коммуникации и культурологи (В. Н. Комиссаров, Ю. В. Ванников, В. Г. Гак), а в зарубежных исследованиях - в область контрастивного синхронно-сопоставительного анализа (К. Джеймс, Г. В. Керквуд, Э. Косериу и др.) и постструктурализма и деконструктивизма (Ж. Деррида, М. Фуко).
Основная особенность современных исследований - попытка преодолеть ограниченность чисто семантического подхода к проблеме эквивалентности и перевода вообще. Так, например, в концепции А. Д. Швейцера типология переводческой эквивалентности может быть представлена как в виде иерархической, так и в виде одномерной структуры (Швейцер А. Д., 1988). Наличие семантического подобия между исходным текстом (ИТ) и текстом перевода (ПТ) более не рассматривается как достаточное условие эквивалентности. Современное понятие эквивалентности перевода учитывает следующие функционально-прагматические характеристики: - интенции отправителя сообщения, так называемые коммуникативные установки (установки воздействовать на интеллектуальную сферу получателя сообщения, на систему ценностных ориентации, его эмоциональную сферу, поведение и др.); - реализацию этих интенций в содержании и оформлении сообщения, так называемая лингвистическая специфика текста (рассматривается в терминах семантико-стилистической эквивалентности); реакции получателя (рецептора) сообщения, так называемые коммуникативные эффекты. Под реакцией рецептора подразумевается общее восприятие сообщения, включающее понимание его смыслового содержания, эмоциональных установок и др. (Например, Швейцер А. Д., 1988). Таким образом, в определение эквивалентности вводится прагматическое измерение — установка на рецептора. Такая эквивалентность в терминах Ю. Найды рассматривается как «динамическая эквивалентность» (передача смыслового содержания оригинала на языке-рецепторе с четом реакции рецептора перевода) противопоставляется понятию «формальное соответствие», т.е. того качества перевода, при котором признаки формы исходного текста механически воспроизводятся в языке-рецепторе (НайдаЮ., 1997).
Различные подходы к трактовке проблемы эквивалентности, ее видов (уровней) позволяют сделать вывод о том, что процессы собственно перевода и далее исследования его результатов и сопоставления текстов оригинала и перевода являются сложными механизмами согласования различных языковых, формообразующих, коммуникативных факторов. Требование эквивалентности, таким образом, носит не максимальный, а оптимальный характер. Поскольку «детерминанты перевода образуют цепочку фильтров, определяющих выбор окончательного варианта» (Швейцер А. Д., 1988: 89), очевидно, что уровень эквивалентности с определенными переводческими трансформациями определяется с одной стороны, системой и нормами языка оригинала, с другой — индивидуальностью переводчика.
Трансляция языковой игры автора в контексте переводной
Современным языкознанием неоспоримым признан тот факт, что исследование, описание и преподавание языка осознанно или бессознательно ведется на фоне сравнения с другим (чаще всего родным) языком. Это, в том числе, подтверждается функционированием таких областей языкознания, как контрастивная лингвистика, представляющая собой «сублимацию, теоретическое обобщение давней сопоставительной практики в области описания языка» (Гак В. Г., 1989: 5) и лингвистической теории перевода, которая рассматривает теретические основы «обеспечения общения между разноязычными коммуникантами путем воспроизведения на другом языке сообщения, содержащегося в исходном тексте» (Комиссаров В. Н., 1988: 6). Очевидно, что сопоставительные исследования не обязательно обращаются к переводам. Если сопоставление осуществляется на уровне форм или значений, то использование данных перевода отнюдь не обязательно. Однако «последнее становится целесообразным, если исследуется функционирование слов или форм в речи, если сопоставление осуществляется на уровне высказываний» (Гак В. Г., 1979: 11). В нашем исследовании перевод рассматривается как особый вид речевой деятельности, особый двуязычный лингвистический эксперимент, в связи с чем считаем необходимым рассмотреть экспериментальные аномалии автора в аспекте переводимости.
Современное состояние развития лингвистики характеризуется заметным увеличением интереса к теории перевода и качественным изменением трактовки ее основополагающих проблем. Зарождение теории перевода и в нашей стране и за рубежом происходило в 50-60 гг. прошлого века. Переводческие исследования этого периода велись преимущественно в рамках литературной теории. В них ставилась задача рассмотрения конкретных текстов и решения проблемы их точного перевода. Традиционно в этих исследованиях предполагалось существование определенного и точного значения, поддающегося переводу из одной сигнификационной системы в другую. Соответственно, центральной являлась проблема адекватности / эквивалентности, т.е. проблема передачи средствами языка перевода изначального смысла текста оригинала. Начало разработки проблемы эквивалентности /адекватности в советской лингвистике положил Я. И. Рецкер, занимавшийся изучением закономерных соответствий, построенных в основном на соотношении отдельных языковых единиц (Рецкер Я. И., 1974). В рамках его концепции и в работах 50-х — начала 60-х годов, заложивших основы лингвистической теории перевода в нашей стране, эквивалентность перевода сводилась к категориям семантической (смысловой) полноты и точности, дополняемым стилистической эквивалентностью, включающей, в частности, принцип подчинения текста перевода функционально-стилистическим нормам языка перевода. Эквивалентность, определяемая этими параметрами, получила название семантико-стилистической. В 60-70-е годы одновременно при теоретическом осмыслении переводческой деятельности, а также при ее организации и планировании начали учитываться и применяться некоторые фундаментальные положения информатики и теории коммуникации, что способствовало формированию концепции функционально-прагматической эквивалентности перевода (Бархударов, 1975; Комиссаров В. Н., 1990; Швейцер А. Д., 1988).
Зарубежные переводоведческие исследования того периода также основывались на сопоставлении близости текста перевода языку и стилю оригинала, принимая оригинал за идеальную точку отсчета. Философским и лингвистическим фоном зарубежных исследований послужили такие теории, как формализм и структурализм, в частности формализм и лингвистика Фердинанда де Соссюра. Начиная с 80-х годов 20 века концепции теории перевода характеризуются большим разнообразием направлений: акценты исследований в нашей стране смещаются, в основном, в область теории коммуникации и культурологи (В. Н. Комиссаров, Ю. В. Ванников, В. Г. Гак), а в зарубежных исследованиях - в область контрастивного синхронно-сопоставительного анализа (К. Джеймс, Г. В. Керквуд, Э. Косериу и др.) и постструктурализма и деконструктивизма (Ж. Деррида, М. Фуко).
Основная особенность современных исследований - попытка преодолеть ограниченность чисто семантического подхода к проблеме эквивалентности и перевода вообще. Так, например, в концепции А. Д. Швейцера типология переводческой эквивалентности может быть представлена как в виде иерархической, так и в виде одномерной структуры (Швейцер А. Д., 1988). Наличие семантического подобия между исходным текстом (ИТ) и текстом перевода (ПТ) более не рассматривается как достаточное условие эквивалентности. Современное понятие эквивалентности перевода учитывает следующие функционально-прагматические характеристики: - интенции отправителя сообщения, так называемые коммуникативные установки (установки воздействовать на интеллектуальную сферу получателя сообщения, на систему ценностных ориентации, его эмоциональную сферу, поведение и др.); - реализацию этих интенций в содержании и оформлении сообщения, так называемая лингвистическая специфика текста (рассматривается в терминах семантико-стилистической эквивалентности); реакции получателя (рецептора) сообщения, так называемые коммуникативные эффекты. Под реакцией рецептора подразумевается общее восприятие сообщения, включающее понимание его смыслового содержания, эмоциональных установок и др. (Например, Швейцер А. Д., 1988). Таким образом, в определение эквивалентности вводится прагматическое измерение — установка на рецептора. Такая эквивалентность в терминах Ю. Найды рассматривается как «динамическая эквивалентность» (передача смыслового содержания оригинала на языке-рецепторе с четом реакции рецептора перевода) противопоставляется понятию «формальное соответствие», т.е. того качества перевода, при котором признаки формы исходного текста механически воспроизводятся в языке-рецепторе (НайдаЮ., 1997).
Различные подходы к трактовке проблемы эквивалентности, ее видов (уровней) позволяют сделать вывод о том, что процессы собственно перевода и далее исследования его результатов и сопоставления текстов оригинала и перевода являются сложными механизмами согласования различных языковых, формообразующих, коммуникативных факторов. Требование эквивалентности, таким образом, носит не максимальный, а оптимальный характер. Поскольку «детерминанты перевода образуют цепочку фильтров, определяющих выбор окончательного варианта» (Швейцер А. Д., 1988: 89), очевидно, что уровень эквивалентности с определенными переводческими трансформациями определяется с одной стороны, системой и нормами языка оригинала, с другой — индивидуальностью переводчика. В любом случае «полная эквивалентность, охватывающая как семантический, так и прагматический уровень, а также все релевантные виды функциональной эквивалентности, является идеализированным конструктом» (там же).
