Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. Евангелие от Матфея и его основные особенности 17
1.1. Происхождение и источники Евангелия от Матфея 17
1.2. Назначение и место происхождения 21
1.3. Структура 22
1.4. Авторство 1.6. Язык Евангелия 24
1.7. Основные особенности языка Евангелия от Матфея 32
Выводы: 38
ГЛАВА II. Синодальный перевод и его концепция 40
2.1 История перевода Нового Завета на русский язык 40
2.2. Синодальный перевод 41
2.3. Концепция Синодального перевода. Текстологический аспект 45
2.3.1. Общая формулировка концепции перевода 45
2.3.3. Вопрос об адекватности 52
2.4. Концепция Синодального перевода. Стилистический аспект 57
2.4.1. Общие принципы стилистики Синодального перевода по
митрополиту Филарету 57
2.4.2 Различные взгляды на стилистику русского перевода Библии 61
Выводы 65
ГЛАВА III. Переводческий анализ грамматических трансформаций при переводе Евангелия от Матфея 69
3.1 Переводческие трансформации при переводе Евангелия от Матфея 70
3.2. Лексико-грамматические трансформации (вставки) 72
3.2.1. Лексико-грамматические трансформации (пропуски) 73
3.2.2. Единичные случаи - лексика 75
3.3 Морфология 106
3.3.1. Замена существительного 106
3.3.2. Замена прилагательного 111
3.3.3. Замена глагола в личной форме 113
3.3.4. Замена пассивного залога.:. 118
3.3.5. Замена инфинитива 120
3.3.6. Замена пассивного инфинитивного оборота 122
3.3.7. Замена accusativus cum infinitive 123
3.3.8. Замена nominativus cum infinitivo 124
3.3.9. Замена причастия
3.3.10. Замена пассивного причастия 129
3.3.11. Замена родительного абсолютуса 130
3.3.12. Замена причастного оборота 132
3.3.13. Замена дательного абсолютуса 133
3.3.14. Замена accusativus сим participio 134
3.3.15. Замена nominativus сим participio 135
3.3.16. Замена наречия 135
3.3.17. Замена местоимения 136
3.3.18. Замена словосочетания 140
3.4 Синтаксис 140
3.4.1. Замены падежей: 140
3.4.1. Замена родительного падежа 141
3.4.2. Замена дательного падежа 148
3.4.3. Замена винительного падежа 151
3.4.4. Замена придаточного предложения 154
3.5 Единичные случаи морфологии и синтаксиса 157
3.6 Переводческие трансформации 164
3.6.1. Трансформации глагола 165
личные формы глагола 165
3.6.2. Деепричастия 167
3.6.3. Деепричастные обороты 167
3.6.4. Инфинитив 168
3.6.5 Вспомогательный глагол 168
3.6.6. Императив 169
3.6.7. Причастие 169
3.6.8. Причастный оборот 169
3.6.9. Трансформации существительного 170
3.6.1 О.два существительных 171
3.6.11. Трансформации в числе существительного 172
3.6.12. Трансформация падежей 172
3.6.13. Трансформация местоимений 179
3.6.14. Трансформация прилагательных и его степеней сравнения 182
3.6.15. Трансформация наречия 184
3.6.16. Трансформация словосочетаний 185
3.6.17. Трансформация придаточных предложений 185
3.6.18. Трансформация бессоюзного сложносочиненного предложения 189
3.6.19. Вставки слов 190
3.6.20. Пропуски слов 191
Выводы 192
Заключение 196
Приложение 201
Список использованной литературы
- Назначение и место происхождения
- Концепция Синодального перевода. Текстологический аспект
- Лексико-грамматические трансформации (пропуски)
- Трансформация прилагательных и его степеней сравнения
Введение к работе
Актуальность настоящего исследования заключается в необходимости более подробного изучения сопоставительной русско-греческой грамматики с расширенным корпусом примеров.
Научная новизна исследования заключается в том, что в данной работе впервые предпринята попытка обобщения основных грамматических вопросов перевода с греческого на русский язык на основе анализа и характеристики основных грамматических трансформаций.
Теоретическая значимость диссертации определяется необходимостью более подробного изучения грамматических вопросов греческого и русского языков, как с точки зрения перевода, так и с точки зрения вопросов грамматики. Необходимо отметить, что материал данной тематики является узконаправленным, в полной мере не отражающий все грамматические аспекты. В данном исследовании охвачены наиболее значимые и вызывающие трудности при переводе вопросы. Подробное освещение такой обширной тематики, как грамматический перевод, не входил в задачи данной работы.
Практическая значимость диссертации заключается в том, что в лингвистический научный оборот вводится систематизированная информация о грамматических трансформациях при переводе Евангелия. Полученные данные могут быть использованы при создании нового словаря Евангелия от Матфея. Результаты работы могут применяться: в библеистике – в анализе уже существующих и подготовке новых переводов Библии, составлении справочной литературы, в аналогичных описаниях фрагментов библейских текстов; в лингвистике – в лексикографии (при составлении словарных статей в двуязычных и одноязычных общих и специальных словарях) и практике перевода. Ряд разделов работы может быть использован при ведении спецкурсов и спецсеминаров для преподавателей классических языков и новогреческого языка по проблемам исторической и современной грамматики.
Теоретической основой диссертации послужили труды Ю.Д.Апресяна, О.С.Ахмановой, Л.С. Бархударова, Т.А. Белкина, Дж. Бикмана, Е.М. Верещагина, Н.Н. Глубоковского, Р.А. Иванова, А. Козаржевского, Дж. Келлоу, В.Н Комиссарова, С. Криспа, К.И. Логачева, Б.М. Мецгера, Л.Л. Нелюбина, Л.Г. Панина, Я.И. Рецкера, А.В. Федорова, А.Д. Швейцера, Г.Т. Хухуни и др.
Материалом исследования служит Евангелие от Матфея (состоящее из 28 глав, 1071 стиха, 855 предложений, 15482 лексем) и текст 4-го издания греческого Нового Завета Объединенных Библейских обществ, впервые изданный в 1898 г. Эберхардом Нестле, который является научной реконструкцией греческого оригинала.
Положения, выносимые на защиту
-
Переводческие трансформации в русском переводе Евангелия от Матфея направлены не только на текстологическое улучшение перевода, но и на приведение его языка к определённым стилистическим нормам, специализированным для данного типа текстов.
-
Отличительной особенностью перевода Евангелия от Матфея является сочетание точности передачи оригинала (в том числе, по возможности, формальной) и ясности изложения русским языком.
-
При переводе с греческого языка на русский в условиях отсутствия параллельной формы или конструкции (артикль, вынос дополнения) очень часто применяются вставки слов.
-
Отсутствие ряда грамматических явлений в русском языке, например, аориста и различных оборотов с участием причастия и/или инфинитива, приводит к целому ряду замен.
-
В греческом и русском языках разный набор падежей и, как следствие, распределение их функций различно. Отсюда возникают трансформации, связанные как с заменой падежа, так и с использованием того же падежа с дополнительной вставкой предлога.
-
Некоторые синтаксические связи и значения, выраженные в греческом при помощи падежа, в целом ряде контекстов невозможно передать такими же синтаксическими средствами, в связи с чем используются другие конструкции.
-
Употребление разных падежей в оригинале и переводе обусловлено разницей в синтаксическом управлении глагола в русском и греческом языках. В случае невозможности использовать в качестве зависимого слова ту или иную часть речи, происходит замена на уровне частей речи.
-
В греческом языке, вне зависимости от времени, выполняющее действие лицо почти всегда очевидно благодаря окончанию использованного глагола, а употребление местоимения является маркированным, в то время как в русском - отсутствие последнего может привнести определенную неясность.
-
Общий запрет на смешение священного с мирским, актуализировавшегося в эпоху перевода Библии на русский язык, обуславливает сознательно избранную стратегию переводчика, который, с одной стороны, был вынужден сверять свой вариант перевода с церковнославянским, а с другой – избегать присущих последнему оборотов из разряда «высокого стиля» с целью сделать Евангелие более доступным для понимания русским читателем.
-
Стилистические особенности перевода Евангелия отличаются широким использованием таких грамматических средств русского литературного языка, которые наиболее приближены к церковнославянскому способу выражения (например, причастий вместо придаточных, посессивных конструкций вместо бытийных и т.п.)
Апробация работы
Результаты исследования были апробированы в ходе обсуждения докладов автора на научных конференциях (Москва 2006 г.), а также на заседании кафедры теории языка и англистики МГОУ (2004 – 2006 гг.).
Структура работы: диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованной литературы и приложения.
Назначение и место происхождения
Происхождение Евангелия от Матфея и остальных трех Евангелий как литературных текстов - одна из сложнейших научных проблем, до сих пор не получившая однозначного и принимаемого всеми исследователями решения. Хотя церковная традиция изначально давала четкий ответ на нее, называя имена евангелистов, место, причины и (менее уверенно) дату написания каждого из 4 Евангелий, начиная с XVIII в., одна за другой стали появляться альтернативные теории, основанные на применении к Евангелиям методов исторической и литературной критики. Основой исследований служит близость, по крайней мере, 3 из 4 евангельских повествований (от Матфея, от Марка и от Луки), получивших в научно-критической библеистике,благодаря обилию общих мест и сходного порядка изложения событий наименование «синоптические».
Сходство трех первых Евангелий выражается как в вербальных совпадениях (напр.: Мф 19. 13-15/Мк 10 13-16/Лк 18. 15-17 (о детях); Мф 22. 23-33/Мк 12 18-27/Лк 20. 27-40 (о воскресении и левиратном браке); Мф 24. 4-8/Мк 13. 5-8/Лк 21. 8-11 (о лжехристах), так и в последовательности повествования (напр.: Мф 12. 46-13. 58; Мк 3. 31-6. 6а; Лк 8. 19-56). Более того, у евангелистов встречаются необычные формы передачи ветхозаветных цитат (Мф 3. 3; Мк 1. 2; Лк 3. 4), отличающиеся от версии LXX и других греческих переводов, и совпадения в «авторских» ремарках Мф 24.15; Мк 13.14 («читающий да разумеет»); Мф 9.6; Мк 2.10 («говорит расслабленному»); ср.: Лк 5.24). Все это свидетельствует о прямой или опосредствованной форме литературной зависимости.
Научно-критические теории происхождения Евангелий развивались преимущественно в конфликте с учением Церкви, европейские ученые воспринимали позицию святых отцов как одну из гипотез в ряду других возможных. В действительности же святоотеческая экзегеза покоилась на совсем иных основаниях, чем научно-критические подходы. Помимо отличия герменевтических установок никто из древних христианских писателей и святых отцов (за исключением блаженного Августина) не рассматривал проблему происхождения Евангелий в свете литературной зависимости одного Евангелия от другого: даже указывая, что одно из Евангелий было написано раньше других, святые отцы отмечали лишь хронологическую последовательность, не делая выводов о влиянии или зависимости (притом что их апологетические усилия были направлены на объяснение различий между каноническими Евангелиями).
Изучение происхождения евангельских текстов, в частности Евангелия от Матфея, осложняется отсутствием внешних свидетельств, близких к ним по времени написания (свидетельства церковного Предания и папирусные фрагменты текстов Евангелий относятся уже ко II—III вв.), а также целым рядом катаклизмов, которые пережила ранняя Церковь (Иудейская война 66-73 гг., гонения при Нероне и Домициане). Исчезновению раннехристианских памятников, которые могли бы пролить свет на истоки евангельской традиции, вероятно, способствовали распространение и изменение этнического состава церковных общин (если древнейшие евангельские повествования изначально были написаны не только на греческом, но и на других языках (еврейском, арамейском), то доминирование в Церкви грекоговорящих христиан из язычников могло сделать дальнейшее сохранение текстов на этих языках излишним). Вместе с тем именно широкое распространение христианства, численный рост общин, необходимость в единообразной и непротиворечивой проповеди, а также постепенный уход из жизни первого поколения христиан могли послужить толчком к собиранию и записи сохранявшихся устно преданий о земном служении и словах Иисуса Христа.
Поскольку наибольшим доверием в античном мире пользовались именно устные свидетельства очевидцев, считавшиеся одним из основных исторических источников, естественно предположить, что желавшие составить письменные повествования об Иисусе Христе должны были опираться в первую очередь на рассказы кого-то из апостолов.
Церковная традиция никогда не рассматривала даже вероятности существования письменных текстов об Иисусе Христе, которые могли бы послужить источником синоптических Евангелий, ввиду Богооткровенного характера последних. Святым отцам также была чужда идея последующего редактирования текста Евангелий, пусть даже самими евангелистами.
Уникальность ситуации заключается в том, что в античной литературе нет аналогов подобной близости или текстологической зависимости повествований друг от друга (напр., сочинения о Сократе, написанные разными авторами, объединяет только главное действующее лицо)
Первым и наиболее важным свидетельством происхождения Евангелия от Матфея (и остальных трех Евангелий) является пролог в Евангелии от Луки (Лк 1. 1—4), в котором утверждается, что ко времени написания этого Евангелия многие уже начали составлять свои повествования. В 1-й половине II в. Папий Иерапольский записал известные ему данные о происхождении Евангелий. О Евангелии от Матфея Папий говорит, что Матфей «составил логии на еврейском языке и каждый переводил их, как мог» [Памфил Евсефий, 2007] О смысле этой фразы исследователи спорят до сих пор: имел ли в виду Папий, что существовало Евангелие от Матфея на еврейском или арамейском языке (или по крайней мере собрание логий Иисуса Христа, сделанное апостолом Матфеем), которое потом переводилось на разные языки или, поскольку следов еврейского Евангелия от Матфея не сохранилось, (возможно, последним, кто его видел, был блаженный Иероним), он отмечал лишь обилие еврейских слов и внимание к закону Моисея в этом Евангелии (некоторые ученые предполагают, что Папий либо ошибся, либо имел в виду какое-то иное Евангелие от Матфея - но это позиция меньшинства).
В следующем поколении христиан, вероятно, из-за обилия новых ересей, проблема согласования Евангелий приобрела исключительно важное значение. Вкладом в решение данной проблемы стали таблицы (каноны) параллельных мест Евангелий, составленные Евсевием Кесарийским. Собранные же Евсевием сведения о происхождении Евангелий благодаря популярности его «Церковной истории» впоследствии получили широкое распространение. Блаженный Иероним нередко, почти дословно воспроизводит эти данные. В частности, он повторяет информацию о еврейском оригинале Евангелия от Матфея, говоря, что оно было написано «еврейскими буквами и словами» [Памфил Евсефий, 2007]; т. е. точно не на арамейском языке, поскольку блаженный Иероним знал еврейский язык. Блаженный Иероним также приводит сведения о том, что Пантен, организовавший огласительное училище в Александрии, принес туда из Индии Евангелие от Матфея на еврейском языке, которое проповедовал апостол Варфоломей. Кроме Александрии, это Евангелие хранилось, по словам блж. Иеронима, в Кесарии Палестинской: «Само еврейское Евангелие и доселе находится в Кесарийской библиотеке, которую весьма тщательно собрал мученик Памфил» [Памфил Евсефий, 2007]. Главным отличием еврейского Евангелия от Матфея от известного ныне канонического
Концепция Синодального перевода. Текстологический аспект
Общим местом во всех концепциях библейских переводов, как и во всех переводческих концепциях вообще, является тезис о том, что перевод должен быть адекватен оригиналу, должен представлять собой его точную передачу. Однако понимание того, в каком именно аспекте реализуется эта адекватность, может существенно различаться. Так, у Я. де Ваард и Ю. Найда мы встречаем следующие возможные подходы: филологический (адекватность в литературном отношении), лингвистический (адекватное соотношение языковых средств перевода и оригинала с учётом особенностей структуры обоих языков), коммуникативный (донесение адекватной информации до реципиента) и социосемиотический (социолингвистическая адекватность текста) [Ваард, Найда 1998, с. 221-223].
Ведя речь о переводе Библии, вопрос об адекватности, точнее говоря, о способе адекватной передачи оригинала становится прежде всего вопросом о «буквальности». Когда речь заходит о переводе Священного Писания, несколько иную оценку должен приобрести распространенный взгляд на буквальность как на показатель недоброкачественности перевода, взгляд, при котором само это понятие используется как негативный оценочный ярлык [ср. Федоров 1983, с. 24-25].
Вопрос о буквальном или небуквальном переводе не является вопросом предпочтения формы или содержания: любой перевод, даже настолько буквальный, как у Акилы, делается для того, чтобы определённым образом передать смысл оригинала. Скорее данный вопрос заключается в степени сохранения формы оригинала.
Необходимо отметить два основных типа современных подходов к переводу Библии: традиционный и функциональный [Иннокентий 1997, с. 54-55], или умеренно буквальный и идиоматический (idiomatic) [Бикман, Келлоу 1994, с. 2-9; Ларсон 1993, с. 13-16]. Функциональный перевод, в основе которого лежат современные приёмы перевода художественной литературы, применяется преимущественно в миссионерских целях, для перевода Библии на младописьменные или бесписьменные языки. Существуют опыты такого перевода и на языки с собственной христианской традицией: это прежде всего английская версия The Good News Bible и немецкая Die gute Nachricht. Однако, хотя функциональный подход на первый взгляд кажется более выигрышным, даже его убеждённые сторонники (такие, как Бикман и Келлоу) допускают «умеренно буквальную» позицию для «национальной» версии Библии.
Можно выделить основные погрешности функционального («идиоматического») принципа. Во-первых, стремление переводить исключительно смысловой уровень текста со значительным отходом от формального соответствия оригиналу, неизбежно приводит к вопросу о правильности выделения того, а не иного смысла. Искомое значение будет являться определённой интерпретацией, собственным прочтением текста, которое может широко варьироваться вплоть до придания тексту прямо противоположной семантики [пример см.: Стрельцова 1997, с. 234]. Во-вторых, при установке переводчика на отыскание в оригинальном тексте его «истинного» и «изначального» смысла остальные, вторичные смыслы нередко теряются. «Отказ от учёта приращений смысла» [Верещагин 2000, с. 226], подаваемый сторонниками функционального подхода к переводу Библии как его достоинство [Бикман, Келлоу 1994, с. 3], в аспекте православной церковной традиции оказывается недостатком, в то время как «буквальный перевод оставляет возможности для многообразных толкований, отказываясь от какого-то одного» [Алексеев 1999, с. 82; см. также Алексеев 2000, с. 45].
Таким образом, преувеличение роли формального соответствия оригиналу очень часто ведет к потере смысла, и подвергалось критике ещё в древности, тогда как игнорирование формальной стороны в переводе также не может дать полной семантической адекватности и неприемлемо с точки зрения православной библейской традиции. В переводе Библии на русский язык нужно было соблюсти определённый баланс между буквальностью и функциональностью, или, выражаясь терминами переводческой инструкции 1816 г., между точностью (Т) и ясностью (Я) перевода. Это превосходно выражено в следующем правиле из списка 1858 г.: «4г) Чтобы всегда неизменно составляли перевод, совершенно точно выражающий подлинник Т , впрочем, соответственно свойству языка русского и удобовразумительно для читающего Я ».
В этой формулировке раскрываются два аспекта полюса «ясности»: понятность (собственно ясность, «удобовразумительность») и правильность (соответствие «свойству языка»).
Примечательно, что требование баланса между точностью и ясностью-правильностью почти в такой же формулировке присутствует у Иеронима: «Ибо тому же правилу, которое мы часто приводили, нужно следовать в переводе: если это не вредит смыслу Т , нужно соблюдать благозвучие и свойства того языка, на который мы переводим Я » [письмо 106 к Суннии и Фретелле; цит. по: Ваард, Найда 1998, с. 222; ср. также письмо к Паммахию: Иероним 1970, с. 43].
Сходство переводческих формулировок объясняется особенностями целевого языка в обоих случаях: как русский в XIX в., так и латинский в IV в. имеют собственную богатую христианскую традицию, которую перевод должен был впитать. Вследствие существования этой традиции невозможно, например, языкотворчество (по типу Кирилло-Мефодиевского [см. Верещагин 1997]) или, наоборот, подбор «культурного эквивалента» (пропагандируемый зарубежными теориями библейского перевода; см. далее).
Альтернативное решение вопроса о буквальности представлено в переводе Евангелия, выполненном свящ. Леонидом Лутковским. Основное отличие этого перевода от Синодального заключается в подборе особых лексических средств, которые не следуют славянской традиции текста, а отражают его авторскую интерпретацию. Автор перевода обвиняет в «буквальности» и «подстрочности» как Синодальный, так и Кассиановский переводы [Лутковский 1993]. Подробный критический разбор этого перевода представлен в рецензии А.Л.Хосроева[1993].
Возвращаясь к переводческим правилам митрополита Филарета, необходимо отметить, что в них не только даётся общий тезис о сочетании формальной адекватности с понятностью и правильностью, но и указываются конкретные элементы практической реализации этого подхода. «Буквальность» или её отсутствие непосредственно проявляется в таких аспектах соотношения переводного и оригинального текстов, как {1} количество слов и {2} их взаимное расположение; обеим этим сторонам посвящено по несколько правил.
В правилах 5І-7І речь идет о сочетании принципов ясности и точности в сфере синтаксических метатез {2}, причём первые два из них устанавливают ограничения согласно принципу точности, а третье в этих рамках обозначает требования ясности: «5І) При переводе никогда не переносить слов из одного стиха в другой; 6І) Целых членов речи и в одном стихе не переставлять с места на место; 7І) Слова и выражения, принадлежащие к одному стиху, взаимно перемещать в одном и том же составе речи позволительно там, где сего потребует свойство российского языка и где перемещение способствовать будет к ясности».
Лексико-грамматические трансформации (пропуски)
Проводя построчный компаративный анализ наиболее частотных вариантов перевода грамматических форм при переводе, нельзя обойти некоторые теоретические аспекты перевода религиозных текстов. Один из основных вопросов, неизбежно возникающий при переводе текста Священного Писания, это вопрос соотнесения языка оригинала и языка, на который делается перевод. Вот что писал по этому поводу Павел Флоренский: «Нельзя сказать, чтобы перевод непременно ухудшал подлинник: напротив, он может его даже обогатить... Но перевод неизбежно видоизменяет переводимое: если строго соблюдаются оттенки смысла, то необходимо изменить либо корневой состав, либо - звуковую инструментовку, ритмику и т.п., невозможно быть верным сразу всем трем моментам речи [смысловой, грамматической и звуковой сторонам], ибо тогда двум языкам пришлось бы иметь во всех отношениях одну и ту же природу, то есть быть одним языком» [Цит. по: Мумриков А., 1991, С. 296].
Мировая практика библейских переводов показывает, что существуют различные пути решения этой проблемы: буквальный перевод с языка оригинала, художественный перевод, передающий адекватно смысл библейского повествования. Всё зависит от целей переводчика. «Один из двух компонентов перевода - форма - является фундаментальным для различения двух подходов к переводу. Все переводчики согласны с тем, что их задача -передать смысл оригинала. По этому поводу спора нет. Однако спор идет о том, какая при этом должна использоваться языковая форма. Некоторые полагают, что смысл оригинала лучше всего передается при использовании языковой формы, максимально приближенной к языковой форме оригинала. Другие полагают, что смысл оригинала лучше всего передается в том случае, когда перевод опирается на естественную норму целевого языка (языка, на который делается перевод) вне зависимости от того, насколько последняя близка к языковой форме оригинала» [Бикман Д. Келлоу Д., 1994, с. 2].
Поскольку в данной главе речь пойдет о переводческих трансформациях при переводе Евангелия, представляется уместным уточнить смысл, который вкладывается в данное понятие. Л.С. Бархударов, внесший существенный вклад в разработку типологии переводческих трансформаций, исходил из того что переводческие трансформации - это те многочисленные и качественно разнообразные межъязыковые преобразования, которые осуществляются для достижения переводческой эквивалентности («адекватности перевода») вопреки расхождениям в формальных и семантических системах двух языков. [Бархударов Л. С. 1975, с. 324].
Переводческие трансформации (замены) происходят по причине неполной общности или различия греческого и русского языков. Общность между грамматическими свойствами русского и греческого языков задается их общей принадлежностью к индоевропейской семье и проявляется в наличии общих грамматических значений, категорий и функций, например: категорий числа у существительных, категорий степеней сравнения у прилагательных, категории времени у глагола, функциональной значимости порядка слов и т.п.
В то же время различие принципов грамматического строя, выражающееся в принадлежности этих языков к разным грамматическим группам, отражается в существенных различиях между грамматическими свойствами, например, в существовании несходных грамматических категорий: артикли в греческом языке, деепричастие в русском языке; и т.д.
При этом не следует забывать, что как различие, так и сходство между грамматическими формами, их функциями и значениями может быть полным и неполным. Полное сходство, как правило, встречается сравнительно редко, так же, как и полное, некомпенсируемое различие. Интерес к проблеме переводческих трансформаций со стороны лингвистов и их всестороннее изучение являются в курсе теории и практики перевода уже традиционными. Такие широко известные лингвисты, как А.Д. Швейцер, Я.И. Рецкер, Л.С. Бархударов, В.Н. Комиссаров, А.В. Федоров и многие другие посвятили исследованию переводческих трансформаций свои многочисленные статьи и монографии. Трансформации, будь то на семантическом или формальном уровне, являются неотъемлемой частью переводческой деятельности. Любой профессионально выполненный перевод включает в себя те или иные виды трансформаций.
Перед тем как приступить к компаративному анализу наиболее частотных вариантов перевода грамматических форм, необходимо отметить, что грамматические трансформации обусловливаются различными причинами как чисто грамматического, так и лексического характера, хотя основную роль играют грамматические факторы, то есть различия в строе языков. Во многих случаях оба вида трансформации так тесно переплетаются, что трансформации носят лексико-грамматический характер. Существует много причин, вызывающих лексико-грамматические трансформации, и полностью охватить все причины нет никакой возможности. Поэтому мы ограничим свой выбор лишь некоторыми основными причинами, вызывающие, необходимость такого типа трансформаций. Основная часть лексических трансформаций заключается в конкретизации. Конкретизация - это замена слова или словосочетания ИЯ с более широким значением словом или словосочетанием ПЯ с более узким значением. Как правило, лексике русского языка свойственна большая конкретность, чем соответствующим лексическим единицам греческого языка. Конкретизация может быть языковой и контекстуальной (речевой). При языковой конкретизации замена слова с широким значением словом с более узким значением обусловливается расхождениями в строе двух языков — либо отсутствием в ПЯ лексической единицы, имеющей столь же широкое значение, что и передаваемая единица ИЯ, либо расхождениями в их стилистических характеристиках, либо требованиями грамматического порядка (необходимостью синтаксической трансформации предложения, в частности, замены именного сказуемого глагольным). В следующем пункте данной главы будут рассмотрены основные грамматические трансформации, выявленные при переводе Евангелия от Матфея на русский язык
Трансформация прилагательных и его степеней сравнения
Наиболее частотной конструкцией использования прилагательного в русском переводе является замена им существительного в родительном падеже с предлогом, например: О бє ІСОССУУТЦ; сскошад kv тф бєацштпрісо та еруа тои Хрютои ітєи/ад бьа TGOV іа9г)тйу аитои (Иоанн же, услышав в темнице о делах Христовых, послал двоих из учеников своих - 11,2). В данном примере, как и в подавляющем числе подобных случаев, атрибутивные отношения выражены в русском варианте с помощью прилагательного - «Христовых», в то время как в греческом оригинале в функции определения, как и в большинстве случаев, использовано существительное в родительном падеже с предлогом: «той Хрютои». Это является стандартным приемом данного перевода.
Следующие по распространенности замены - прилагательное вместо причастия с наречием, сравнительная степень прилагательного вместо глагола и прилагательное в предикативной позиции вместо глагола - обусловлены лексически.
Общая статистика по трансформации прилагательного и его степеней сравнения: 10 замен, 231 вхождений (в среднем по 23,1 вхождений на замену). Наибольшее количество вхождений - 196 (в переводе прилагательное вместо существительного в родительном падеже). Наименьшее — 1 (4 подобные замены, например, в переводе прилагательное вместо причастия).
Трансформация наречия наречие вместо прилагательного 13,5; 20,6; 2 наречие вместо существительного с предлогом 19,4; 25,1; 25,6; 26,29; 4 наречие вместо междометия 5,19; 5,26; 2 наречие вместо числительного в винительном падеже 5,24; 1 Использование в русском переводе наречия вместо существительного с предлогом, как, например «Тот Ь\іошвг\аєтаі ч paoiAeia ТШУ obpavtiv бека irapBevoLcj, aiiivec, Аофошоа TDCQ А.офлта6са; ёаитйу kE,f\XQov біс; ишштиаш той уицфьои» (Тогда подобно будет Царство Небесное десяти девам, которые, взяв светильники свои, вышли навстречу жениху — 25,1), обусловлено лексически, поскольку соответствующие прямые аналоги из греческого отсутствуют.
Статистика по трансформации наречия: 4 замены, 9 вхождений (в среднем по 2,25 вхождения на замену). Наибольшее количество вхождений - 4 (в переводе наречие вместо существительного с предлогом). Наименьшее — 1 (наречие вместо числительного в винительном падеже). словосочетание вместоместоимения 4,17; 1 словосочетаниевместосуществительного
Наиболее частотной в этом ряду является замена словосочетанием существительного, как, например, здесь: ЕУ ЄКЄІУСО ТСО ксирсо етгореибл 6 Ілаоис тої;; ааррааіу біа TQV аіюр[ца)У ol бє цаОлтоа айтои єттєіуааау каї тр ауто ТІААЄІУ ат%ш$ каї ЄО0ІЄІУ (В то время проходил Иисус в субботу засеянными полями; ученики же Его взалкали и начали срывать колосья и есть — 12,1). Это вызвано частичным отсутствием прямых лексических соответствий между русским и греческим языками. Так, аналогом «атторСцыу» выступает «засеянными полями», перевод же одним русским словом (например, «полями») в данном случае - невозможен.
Статистика по трансформации словосочетаний: 6 замен, 24 вхождения (в среднем по 4 вхождения на замену). Наибольшее количество вхождений -18 (в переводе словосочетание вместо существительного). Наименьшее - 1 (4 подобные замены, например, словосочетание вместо местоимения).
Статистика по использованию придаточных предложений: 30 замен, 115 вхождения (в среднем по 3,83 вхождения на замену). Наибольшее количество вхождений — 43 (в переводе придаточное предложение с союзом «когда» вместо родительного абсолютуса). Наименьшее - 1 (13 подобных замен, например, придаточное с союзом «который» вместо прилагательного).
Трансформация бессоюзного сложносочиненного предложения бессоюзное сложно- сочиненное предложение вместо придаточного с 3,11; 3,12; 2 союзом который в родительном падеже Статистика по трансформации бессоюзного сложносочиненного предложения: 1 замена с двумя вхождениями, что не является показательным для статистики и подразумевает случайный характер такой замены, а также указывает на то, что эта конструкция для данного текста не частотна.
