Содержание к диссертации
Введение
Первая Глава История и методология исследования кирилло-мефодиевского перевода Евангелия 10
Раздел 1. Функциональные типы славянского Евангелия в контексте вопроса о первоначальном кирилло-мефодиевском переводе 10
1. Функциональные типы Евангелия 10
2. Вопрос об объеме и составе первоначального перевода 11
Раздел 2. Понятие редакции и извода. Основные редакции славянского перевода Евангелия .. 15
3. Кирилло-Мефодиевский перевод 16
4. Различные традиции Кирилло-Мефодиевского перевода. Исправление текстов в Великой Моравии 16
5. Преславская редакция 19
6. Промежуточные редакции 22
7. Третья редакция по Г.А. Воскресенскому 23
Раздел 3. Вопросы методологии исследования славянского перевода Евангелия 28
8. Проблема классификации видов изменений, произведенных в процессе бытования славянского текста Евангелия 30
9. Проблема лексической вариативности 34
10. Вопрос об отношении к греческому оригиналу. Метод лингвистической герменевтики 37
11. Свободный и буквальный перевод. Проблема отсутствия критериев классификации... 39
12. Стабильность текста. Метод Г.А. Воскресенского 40
13. Типологический метод 42
14. Изводный метод 44
15. Типолого-трансляциологический метод 45
16. Методология настоящего исследования 46
Вторая глава Лингво-текстологический анализ краткоапракосных и тетровых чтений 49
Раздел 1. Ошибки перевода в комплекторных частяхтетраевангелия 49
16. Чтение от Луки 8:4: auveuai и оіМпці 50
18. Чтение от Матфея 13:23. Греческое 6rj и бєХ 50
19. Хоуі,єо0си и Х.оуїСє6аі tLVL 52
25. Чтение от Луки 11:38: Е(ЗалтСо9гі и е(Зшгиаато 53
Раздел 2. Индивидуальные чтения Ассеманиева евангелия 55
20. Вопрос о сохранности текста в Ассеманиевом евангелии 55 Л
21. ски - сЬыо селъное 57
22. Чтение от Луки 2:25: прдвьдивъ и вогочьстивт»: аллюзия на Ветхий Завет 59
Раздел 3. Лингвотекстологические особенности краткоапракосных чтений 61
23. Чтение от Иоанна 12:3-8 62
24. Чтение от Матфея 11:5 и от Луки 7:22 : і ништии влдгов'кстоу'кктъ 70
26. Чтение от Иоанна 8:44 72
27. Чтение от Луки 12:4 74
28. Чтение от Иоанна 5:44: ШОЧАДЪШ СНЪ 78
Раздел 4. Гармонизация в краткоапракосных чтениях 80
29 Чтение от Марка 15:16: ид дворъ къ кдидф'к 81
30. Чтение от Марка 5:34 82
31. Явление воскресшего Христа ученикам: чтения от Луки 24:40 и 24:43 83
32 Чтение от Луки 8:10: и не рлзулл'К1'Кггъ срдцелгь 84
Раздел 5. Семитизмы в славянском переводе Евангелия 86
33. Чтение от Лукй 14:26: xw - цюєш - 89
34. EV xalc, гцісраїс; татЗтсид - пппх п'ота - въ тъ1 дьни 92
35. Чтение от Луки 1:49: величиїе и всличиїд 93
36. Варианты перевода греческого отЗтос; 94
Раздел 6. Варьирование форм числа существительных в славянском переводе Евангелия 97
37. плодъ и плодъ 99
38. рХаосрщіас,: влдефилдига 101
39. ерьдьце и ерьдьцд 102
40. От Иоанна 10:7,9: лт» еелгь двьрь 104
Раздел 7. Некоторые стилистические особенности славянского перевода Евангелия 105
41. телецъ оупитеиъ и телеції питоллъ 110
42. Риторические фигуры: винительный внутреннего содержания 111
Заключение 114
Источники и их условные сокращения 118
Список цитируемых памятников 118
Словари и энциклопедии 120
- Понятие редакции и извода. Основные редакции славянского перевода Евангелия
- Вопросы методологии исследования славянского перевода Евангелия
- Индивидуальные чтения Ассеманиева евангелия
- Лингвотекстологические особенности краткоапракосных чтений
Введение к работе
Актуальность исследования. История кирилло-мефодиевского перевода Евангелия является одной из ключевых проблем славистики. На протяжении двух столетий исследователи пытались выделить характеристические черты переводческой манеры славянских первоучителей. В течение двух столетий у ученых не было сомнений относительно того, какой тип Евангелия был переведен на старославянский язык первым: считалось, что вначале был переведен краткий апракос (служебное евангелие, которое содержит чтения на все будние дни от Пасхи до Пятидесятницы и на все дни Страстной недели с понедельника по пятницу, а также чтения на субботу и воскресенье в течение всего церковного года), который затем был дополнен до четвероевангелия. В то же время, отсутствие полемики не способствовало дальнейшим исследованиям по данному вопросу. Уже в конце XX в. на основе историко-литургических данных, а также работ по текстологии славянского перевода Евангелия К. Горалека1 группой исследователей под руководством А.А. Алексеева была выдвинута концепция первичности литургического четвероевангелия2. В этой связи возник вопрос об отсутствии разработанной аргументации в пользу теории первичности краткого апракоса. В настоящем исследовании представлено филологическое обоснование данной теории с применением внутренней реконструкции.
Научная новизна диссертации заключается в том, что в ней впервые проведен лингвотекстологический анализ краткоапракосных и тетровых чтений славянского перевода Евангелия на основании данных внутренней реконструкции. В работах, посвященных особенностям перевода в славянских
1 Horalek К. Evangeliafe a Ctveroevangelia. Praha, 1954. Евангелие от Иоанна в славянской традиции / Изд. подг. А.А. Алексеев, А.А. Пичхадзе, М.Б. Бабицкая, И.В.
Азарова и др. СПб., 1998.
евангельских памятниках, краткоапракосные и тетровые чтения в древнейших списках часто рассматривались вместе и далеко не всегда противопоставлялись друг другу, тогда как в диссертации проводится четкое разграничение между краткоапракосными и тетровыми чтениями. Обращение к существующим богословским истолкованиям (экзегетический анализ), учет человеческого фактора («scribal intentionality») при реконструкции исходного текста, а также, в известной мере, относительность последнего - уже не вызывает больших
сомнений у исследователей греческого Нового Завета , однако редко находит отражение в палеославистике. В работе же в полной мере принимаются во внимание теоретические достижения текстологии греческого Нового Завета, заимствуется и вводится в научный оборот ряд новых для палеославистики понятий. Впервые лингвотекстологический анализ кирилло-мефодиевского перевода Евангелия проводится с учетом не только данных греческого языка, но также и древнееврейского.
Целью работы является следующее: дать филологическую аргументацию в пользу теории первичности краткого апракоса. Задачи исследования затрагивают многие спорные и неизученные вопросы истории славянского перевода Евангелия, а также некоторые теоретические проблемы:
установление характера перевода, содержащегося в краткоапракосных и тетровых чтениях (в частности, отношение к греческому оригиналу, гармонизация евангельских чтений и т.д.);
установление памятника, лучше всего отражающего первоначальный перевод;
определение значимости различных типов изменений в тексте, в том числе на разных языковых уровнях;
пересмотр теоретической базы исследования кирилло-мефодиевского перевода Евангелия, основных понятий (таких, как буквальный и свободный перевод).
3 Kannaday Wayne С. Apologetic Discourse and the Scribal Tradition. Atlanta, 2004.
Материалом лингвотекстологического анализа послужили
старославянские канонические памятники: в первую очередь, Ассеманиево
евангелие (далее Ас) как древнейший краткий апракос (по некоторым данным
относящийся к X в.), не подвергшийся значительной редакторской правке;
Мариинское (Map), Зографское (Зогр) четвероевангелия, Саввина книга (Сав),
Ватиканский палимпсест (Ват). К исследованию привлекаются
церковнославянские памятники разных редакций и изводов; Острожская Библия (ОБ), Геннадьевская Библия (ГБ) и Елизаветинская Библия (ЕБ), а также современный богослужебный текст (совр). Сочетание изучения синхронного среза и диахронического исследования, применение некоторых данных экзегетического анализа - позволяет помимо собственно славянских памятников привлекать к исследованию самый широкий круг евангельских переводов разных стран и эпох, в частности, данные англоязычной Библии Короля Якова (King James Bible), испанской Библии Sagradas Escrituras, перевода Мартина Лютера, а также перевода на русский язык Евангелия от Матфея, Луки и Марка С.С. Аверинцева.
Методы и приемы работы включают как собственно лингвотекстологический анализ, так и элементы экзегетического и исторического исследования. Лингвотекстологический нализ проводится на уровне лексики, морфологии и синтаксиса с использованием данных древнегреческого и древнееврейского языков. Ведущим методом является метод внутренней реконструкции (согласно терминологии, принятой в текстологии греческого Нового Завета - метод рациональной критики), предполагающий глубокое изучение контекстуальных признаков памятников, унифицированных чтений, языка и стиля на протяжении всего текста, выявление рече-поведенческих тактик4.
Теоретическую основу исследования составили работы по текстологии славянской Библии [А.А. Алексеев, Е.М. Верещагин Г.А. Воскресенский, И.
4 Концепция рече-поведенческих тактик разработана Е.М. Верещагиным и В.Г. Костомаровым. См.: Верещагин Е.М. Церковнославянская книжность на Руси. Лингвотекстологические разыскания. М., 2001. С. 497-536.
Добрев, Л.П. Жуковская, Т.В. Пентковская, Т. Славова, М.Н. Сперанский, СЮ. Темчин, М. Altbauer, F. Grivec, К. Horalek, H.G. Lunt, L. Moszynski] и греческого Нового Завета [Bruce М. Metzger, Wayne С. Kannaday, S. Lake], экзегетике [С.С. Аверинцев, С. Семенова, J. Barr, Th. Boman, J.M. Garcia Perez, M. Herranz, I.H. Marshall, M. Silva, N. Turner]; труды, посвященные вопросам грамматики старославянского языка [М. Бауэрова, В.В. Бородич, Н. Ван-Вейк, СЮ. Маслов, А. Минчева, В.Н. Топоров, Е.В. Чешко, A. Dostal, Н. Galton, А. Meillet, R. Vecerka], а также грамматике греческого языка Нового Завета [К. Beyer, F. Blass, A. Debrunner, А.Т. Robertson].
Теоретическая значимость диссертации определяется, во-первых, тем,
что в работе представлена филологическая аргументация теории первичности
краткого апракоса. При этом для установления функционального типа первого
славянского перевода Евангелия используются данные внутренней
реконструкции с применением метода рациональной критики. Во-вторых, в исследовании показана необходимость привлечения данных экзегетического анализа для лингвотекстологического изучения Евангелия. В-третьих, применительно к славянскому переводу Евангелия, в частности, на основе исследований языка Септуагинты, пересматриваются такие термины, как буквальный и свободный перевод. Кроме того, делается попытка установить значимость разных языковых уровней - лексического, синтаксического и морфологического - в эволюции славянского перевода Евангелия.
Практическая ценность работы заключается в том, что ее результаты могут быть использованы в курсах по славянской филологии, текстологии славянского перевода Евангелия. Материал исследования может быть полезен в связи с широко обсуждающимся в последнее время вопросом об исправлении богослужебных книг.
Основные положения, выносимые на защиту
1. Концепция первичности четвероевангелия не находит подтверждения при лингвотекстологическом анализе. В то же время, полностью опровергнута та точка зрения некоторых сторонников теории
первичности краткого апракоса, согласно которой «при составлении тетра прежний перевод апракоса исправляли в лучшую сторону»5.
Перевод краткого апракоса во многом представлял собой интерпретацию, направленную на приближение к пониманию неподготовленным читателем Евангелия. Этим объясняется наличие чтений, подверженных гармонизации, слитных чтений. Миссионерско-просветительские задачи перевода обусловили и использование различных рече-поведенческих тактик: алиенации, метафоризации, специализации, -которые заключаются в отчуждения обиходного слова (или одной из его грамматических форм) с целью терминирования, формирования переносного значения или присоединения его к одному-единственному носителю соответственно.
Переводчики краткого апракоса не стремились ни к точности перевода, ни к свободной передаче греческого оригинала как к самоцели.
Перевод, содержащийся в комплекторных частях четвероевангелия, не обнаруживает последовательной реализации переводческих принципов, продиктованных, прежде всего, миссионерскими задачами св. братьев. Что касается краткоапракосных чтений, то многие из них подверглись правке по греческому тексту. В тексте четвероевангелия со всей отчетливостью просматривается тенденция к однозначному соответствию исходному тексту, что часто проявляется в закреплении за каждой лексемой своего греческого эквивалента. В работе не ставится цели выяснить, кому принадлежал этот перевод, а также является ли он первоначальным переводом четвероевангелия, однако есть все основания усомниться в его принадлежности перу св. братьев.
Памятником, ближе всего отражающим первоначальный кирилло-мефодиевский перевод, является Ас. Такое заключение можно сделать, главным образом, на основании единой линии перевода, прослеживающейся в данном памятнике. Не находит подтверждения версия о том, что индивидуальные чтения в Ас свидетельствуют о его исправлении в Преславе. Опровергается и
5 Львов А.С. Очерки по лексике памятников старославянской письменности. М., 1966. С. 304.
гипотеза, высказанная К. Горалеком, согласно которой краткоапракосный текст лучше всего сохранился в Мариинском и Зографском четвероевангелиях.
Сравнение результатов исследования с выводами, полученными без привлечения данных экзегетического анализа, показало, что при лингвотекстологическом изучении Евангелия всегда следует учитывать особый характер евангельского языка, в котором не все может быть выражено напрямую и однозначно, особенно если речь идет о словах Иисуса Христа. Эта неопределенность ('Vagueness") языка соответствующих евангельских чтений хорошо осознается западными исследователями Нового Завета. Слависты зачастую недооценивают значение экзегетического анализа при работе с Евангельскими рукописями, что приводит к непониманию и, хуже того, трактовке тех или иных славянских чтений как незакономерных или ошибочных.
Одни лишь лексические разночтения не могут служить единственной доказательной базой для установления первоначального перевода Евангелия. Результаты, полученные в ходе такого исследования, не могут считаться надежными. Палеославистам также следует обратиться к глубинным уровням языка - морфологии и синтаксису. Это, конечно, не означает отказа от привлечения данных лексики. Здесь речь идет лишь о том, что необходимо установить ее статус в ряду других языковых уровней для достижения поставленных целей.
Апробация результатов исследования. Основные положения работы обсуждались на международных конференциях студентов, аспирантов и молодых ученых «Ломоносов-2008», «Ломоносов-2009», на Международной конференции молодых филологов (Тарту, 2009 г.), на V Международной конференции «Комплексный подход в изучении Древней Руси» (Москва, ГТГ, 2009 г.).
Структура исследования. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения, списка источников и их условных сокращений и библиографии,
насчитывающей 166 позиций, из которых 75 - на иностранных языках (на большинстве славянских, английском, немецком, французском и испанском).
Понятие редакции и извода. Основные редакции славянского перевода Евангелия
Важнейшим понятием текстологии славянского перевода Евангелия является понятие редакции. Отличия редакции от извода были сформулированы Л.П. Жуковской: «...редакция есть результат преднамеренной замены языковых черт (лексических, словообразовательных элементов, фразеологии, особенностей синтаксиса и отчасти грамматических форм), замены, проведенной более или менее одновременно и последовательно одним лицом или группой лиц, объединенных единством целей, принадлежащих к одной историко-культурной или литературной школе, писавших на одном и том же языке или диалекте. Извод же - разновременное, случайное по отношению к каждому списку памятника, как правило, не нарочитое, отражение лишь в орфографии рукописи, Різменение ее языка (прежде всего фонетики и грамматики) в процессе бытования этого памятника в определенной языковой среде» [Жуковская 1976: 18]. Впрочем, во многих случаях оказывается сложным указать границу между преднамеренной заменой и влиянием языковой среды, особенно если учитывать замкнутость той структуры, которую представляет собой корпус евангельских памятников. Данное наблюдение было сделано нами, в частности, при анализе беспредложных падежных форм в славянском переводе Евангелия [Плис 2009], многие из которых (например, беспредложный локатив, винительный в обстоятельственно-определительной функции, дательный при глаголах желания) начали выходить из живого употребления еще в период возникновения канона старославянских памятников, однако более или менее последовательная замена архаичных форм была проведена лишь при создании Елизаветинской Библии, то есть в XVIII в. Для истории эволюции славянского перевода Евангелия особенно ценны труды Г.А. Воскресенского. Он сличил более ста рукописей 11-16 вв.
[Воскресенский 1886, 1894] и, отчасти опираясь на идеи Й. Добровского, а вслед за ним А.В. Горского и К.И. Невоструева, пришел к выводу о существовании четырех редакций славянского Евангелия. Первая редакция Г.А. Воскресенского - «древнейшая югославянская, более или менее первоначальная» - сохраняет в качестве основного списка Галичское Евангелие, которое и Йозеф Добровский считал древнейшим текстом. Следует, однако, заметить, что во времена Й.Добровского не были изданы Зографское и Мариинское Евангелия, к тому же он не был знаком ни с одним кратким апракосом. М.Ы. Сперанский, подвергнувший критике отнесение Галичского Евангелия, содержащего отклонения в пользу «второй редакции», к первой редакции славянского Евангелия, считал, что Г.А. Воскресенский стремился поставить во главе этой редакции кириллический список, а к тому же руководствовался Описанием Синодальных рукописей, составленным до издания Мариинского и Зографского евангелий. К первой редакции Г.А.
Воскресенского относится 21 краткий апракос, 15 тетров, а также несколько полных апракосов, например, Карпинское евангелие. Л.П. Жуковская добавила к числу полных апракосов первой редакции Мирославово евангелие. В рамках концепции, согласно которой вначале был переведен краткий апракос, тем не менее, утверждается, что «славянские Первоучители Кирилл и Мефодий перевели Евангелие с греческого языка на древнеславянский полностью» [Верещагин 1971: 14]. Однако, как отмечает А.С. Новикова, помимо редакций существовали также две разные традиции перевода: ортодоксальная византийская, отраженная в первоначальном кирилло-мефодиевском переводе Евангелия апракос, созданном до Моравской миссии (древнейший список, восходящий к этому переводу, - Ассеманиево евангелие), и католическая, латино-немецкая, отраженная в древнейшем переводе евангелия тетр, выполненном в Великой Моравии2 (древнейший список, восходящий к этому переводу, - Мариинское евангелие) [Новикова 2004: 231]. Эти различия можно проследить на примере текста Господней молитвы, представленной в Евангелии от Матфея (6: 9-13) и от Луки (11:2-4). Так, в ортодоксальной византийской традиции словосочетание архос, EKIOVOIOC, имело бытийный смысл, «под таким хлебом подразумевался не только материальный, вещественный хлеб, но рано сюда стали вкладывать и переносное значение духовный, евхаристический хлеб и Христос» [Новикова 2004: 232]. В соответствии с таким пониманием данного чтения в древнейших кратких апракосах в Синайской псалтыри находим перевод НЛС/ЙШЫГЫИ, который А.С. Новикова, опираясь на лингвотекстологический и богословский анализ соответствующих славянских прилагательных, признает исконным. Напротив, в латино-немецкой традиции, укрепившейся в Великой Моравии еще до приезда туда свв. Братьев, преобладало временное понимание хлеба, которое объясняется влиянием доиеронимовского западнославянского варианта перевода Господней молитвы. Это нашло отражение в переводах Мф 6:11 хл Ьвъ ыдшь NdCTdBTiimr дьые (Мариинское евангелие и др.), Лк 11:3 хл квъ ндшь нддьиекыъ! (Зографское евангелие и др.) [Cibulka 1956]. Согласно гипотезе о первичности краткого апракоса, часть переводов была выполнена до прибытия Кирилла и Мефодия в Великую Моравию, а в Великой Моравии было особенностями, которые лучше прослеживаются на материале евангелий тетр. К числу южнославянские соответствия) [Hut anova 1998; Львов 1966; Львов 1968; Мареш 1961]
Вопросы методологии исследования славянского перевода Евангелия
Еще в конце XIX в. И.Е.Евсеев отмечал, что вопросы «об образовании славянских письмен и славянского языка, о составе и объеме первоначальной славянской письменности, о характере первоначальных памятников этой письменности», будучи давно известными славистам, все же остаются нерешенными и, более того, «над некоторыми из этих вопросов тяготеет какой-то злой рок, задерживающий их уяснение самым невозможным образом». Так, по его мнению, «самая крупная ошибка - это последовательное предпочтение исторического материала и исторического исследования перед литературным анализом первоначальных славянских памятников - в частности, предпочтение в исследовании о деятельности славянских Первоучителей материалов из «житий», летописей, латинских папских актов - в сравнении с разбором памятников, вышедших из-под пера Первоучителей» [Евсеев 1897: 895]. Подобной точки зрения, по крайней мере относительно определения функционального типа первоначального перевода, придерживается и A.M. Пентковский. По его мнению, несмотря на то, что агиографические источники свидетельствуют в пользу существования уже в начальный период моравской миссии славянского перевода комплекса богослужебных книг, состоящего из Евангелия служебного, Апостола служебного, Псалтыри и Паримийника, - ни один из этих источников не дает ответа на вопрос о типе переведенного служебного Евангелия. Решить эту задачу можно лишь с помощью историко-литургических и текстологических исследований [Пентковский 1998: 36]. Сейчас, когда лингвотекстологическое изучение Евангелия воспринимается как важнейший источник сведений о переводческой деятельности свв. Братьев, одной из важнейших проблем несомненно является недостаточно разработанная - а в других случаях устаревшая - методология. Е.М. Верещагин, в своих работах уделивший немало внимания вопросам методологии исследования кирилло-мефодиевского перевода, так характеризует современное состояние проблемы: «Традиционность изучения наследия великих солунских братьев принесла, несомненно, много пользы. Тем не менее, справедливости ради нужно отметить, что указанный традиционализм породил известную статичность в области методологии научного анализа, консерватизм в выборе исследовательских приемов, гипертрофированное внимание к ряду вопросов, повторяющихся из работы в работу, и пренебрежение другими» [Верещагин 1972: 28]. К таким «излюбленным» вопросам, по мнению Е.М. Верещагина, относятся, в частности, взаимоотношение источников между собою, наследие древних славянских литературных школ и др.
Одним из главных недостатков изучения славянского перевода Евангелия было и продолжает оставаться его замкнутость. Привлечение текста Вульгаты сводилось, в основном, к исследованию так называемых следов влияния латинского перевода на славянский [Vajs 1926-"27]. Почти не привлекались к анализу более поздние или даже современные переводы, что, конечно, связано с господством сравнительно-исторического метода. Сейчас, когда в лингвистике нет такого четкого разделения на синхронию и диахронию, особенно важно привлечение более широкого круга переводов Евангелия. На наш взгляд, одной из ключевых проблем методологии исследования славянского перевода Евангелия является классификация видов изменений, которые были произведены в тексте Евангелия на протяжении истории его бытования. К.И.Логачев, указывая на замечание известного теоретика перевода Ю.А. Найды, пишет: «Оценивая степень модифицированности оригинала при переводе, нельзя опираться лишь на статистические данные - количество изменений порядка лексических единиц, пропусков, добавлений и структурных модификаций. Необходимо не только определить «вес» каждого конкретного изменения по отношению к другим конкретным изменениям того же типа (иными словами, классифицировать пропуски, добавления и т.д.), но и определить вес каждого конкретного изменения по отношению к остальным типам изменений (иными словами, классифицировать эти типы)» [Логачев 1988: 44]. До сих пор не только не было определено место каждого конкретного изменения в ряду других, но и не была предложена полная классификация разночтений. Если обратиться к истории вопроса, то молено отметить общую для всех этапов развития славянской филологии тенденцию усматривать за случаями свободного перевода, гармонизации текста, вставок, пропусков и др. либо 1) различные редакции греческого текста, либо 2) влияние иноязычных текстов, например, латинского или же славянских текстов других редакций, либо, наконец, 3) меньшую сохранность (иными словами, порчу (corruptio) Кирилло-мефодиевского перевода. Так или иначе, указанные особенности славянских евангельских памятников редко относят непосредственно к кирилло-мефодиевскому переводу. А.В. Михайлов предложил разделить разночтения на четыре группы: качественные, количественные, правописные и палеографические. К качественным разночтениям относятся, в частности, лексические варианты, грамматические особенности, тогда как разного рода вставки, пропуски, перестановки слов и др. относятся к количественным разночтениям [Логачев 1988: 18-19]. Характерно, что традиционно в славистике пропуски и повторы относят к текстологическим особенностям рукописей, легших в основу перевода или повлиявших на него, к функциональным особенностям памятника, и почти никогда не связывают эти явления с сознательным действием писца или переводчика. Л.П. Жуковская указывает на невозможность однозначной трактовки некоторых разночтений. Проведя детальный лингвотекстологический анализ повторяющихся чтений в Мстиславовом евангелии, она сделала следующие методологические замечания: «(...) осложняющим обстоятельством в описании именно синтаксических и некоторых грамматических фактов является то, что не во всех случаях можно однозначно разделить факты, относящиеся только к разным способам выражения при сохранении смыслового единства, с одной стороны, и, с другой стороны, факты, свидетельствующие о разном осмыслении писцом (или предыдущими писцами) определенного текста в повторяющихся чтениях» [Жуковская 1976: 189]. А.А. Алексеев также выделяет отдельно разночтения, возникшие в результате переосмысления копируемого текста [Алексеев 1999: 47]. Такого рода поправки-конъектуры могут появиться в тексте по следующим причинам: исправление испорченного в антиграфе чтения; исправление грамматики (например, устранение буквализмов перевода, отражающих синтаксис оригинала); непонимание слова или выражения; непонимание образно-поэтической природы текста; националистическое введение более «естественного» представления о вещах; гармонизация текста, т. е. приведение его в согласие с ближайшим контекстом или параллельными местами; унификация в духе библейской стилистики, например, прибавление начинательного союза и, добавление предлога къ после глаголов речи и т. п.; стилистическая нормализация лексического состава.
Индивидуальные чтения Ассеманиева евангелия
По мнению Ф. Гривца, случаи многочисленных ошибок писцов в Ассеманиевом кодексе могут свидетельствовать о том, что изменения были внесены механически и едва ли уместно говорить о сознательной правке в рассматриваемом памятнике. В данном случае мы позволим себе не согласиться с Л.П. Жуковской, по мнению которой, «(...Своеобразные представления писцов и редакторов переписываемых книг о нормах литературно-письменного языка и орфографии своего времени, многочисленные следы живого языка переписчиков, наконец, прямые ошибки, вызванные непониманием текста и даже простой невнимательностью при переписывании книги, — все это делает не всегда убедительным анализ языковых явлений по отдельным рукописям, представляющим многократно переписанный памятник древней письменности» [Жуковская 1956: 5]. Интересно сопоставить результаты изучения текста Ас Ф. Гривцем с наблюдениями над этим памятником Г. Ланта. Так, он обратил внимание на значок из четырех точек в виде ромба между строками в местах, где, по его мнению, писец сомневался, имея перед собой несколько кодексов. В результате экспертизы, проведенной по просьбе Г. Ланта его коллегами, было установлено, что эти пометы были сделаны писцом Ас. Более того, его же перу принадлежит и кириллическая надпись на полях (лист 38 oG): Следует, однако, признать, что Ас является текстологически неоднородным памятником. Как отмечает Г. Лант, в тексте Ас во многих случаях отражены нелекционарные - и вместе с тем «не византийские» - греческие чтения. Другие славянские апракосы, такие как Саввина книга, Остромирово и Архангельское евангелия, также содержат относительно мало чтений, которые можно было бы с уверенностью отнести к переводу греческого лекционария [Lunt 1981-82: 414]. Как же возник славянский краткий апракос? Во-первых, составитель апракоса мог с точностью воспроизвести текст греческого лекционария.
Во-вторых, он мог воспользоваться синаксарем и менологием типикона или тетраевангелия и, следуя указателям чтений, составить апракос на основе одного или нескольких текстов тетраевангелий. Г. Лант совершенно справедливо замечает, что, хотя самым простым путем для Константина было бы перевести греческий лекционарий, он мог избрать и второй путь: «It is probable that most lectionaries in fact arose from a combination of these two possibilities. But it is highly improbable - indeed I find it thoroughly implausible - that any of our manuscripts reproduces with any fidelity at all either the lectionary brought to Rome be Constantine, or one left in Constantinople by Methodius some years later» [Lunt 1981-82: 412]. Возможно, что сочетание двух этих вероятностей привело к появлению большинства апракосов. Однако совершенно безосновательно было бы полагать, что какой-либо из дошедших до нас памятников является в той или иной степени воспроизведением апракоса, привезенного в Рим Константином или оставленного в Констанстинополе Мефодием несколько лет спустя. Трудно согласиться с гипотезой Г. Ланта о том, что как такового устоявшегося текста апракоса не существовало, а каждый из дошедших до нас кратких апракосов - это «конкретная реализация одной из многих возможных интерпретаций плана, общего свода указаний, уточняющих, какие части четырех Евангелий и в какой день должны читаться» («a concrete realization of any of many different interpretations of a plan,a general set of directions specifying which portions of the four gospels are to be read on what occasion» [Lunt 1981-82: 410]). Писец Ac, допустивший многочисленные механические ошибки и сетующий на ііло кривъ! кыиг"Ы, не мог составить столь цельный по содержащемуся в нем переводу памятник. Это станет особенно очевидно, если провести анализ индивидуальных чтений Ас. Широко известно положение теории информации, согласно которому добавление является более важным изменением, чем пропуск. Однако, как нам кажется, для славянского перевода Евангелия, являющегося также и интерпретацией исходного текста, пропуски могут быть не менее существенными. Рассмотрим краткоапракосное чтение от Матфея 6:30: Вариант Ассеманиева евангелия кажется более лаконичным и выразительным. Это особенно важно, если учесть краткость данной притчи размером всего в один стих. Перевод, наличествующий в Ассеманиевом и Зографском евангелиях, возможно, был засвидетельствован в первоначальном славянском переводе. Чтение сЬыо селъыое в Мариинском евангелии является избыточным, так как слово скно само по себе передает значение греческого хортое; той аурой, тогда как хортое; передается словом тр ква. Интересно, что этому чтению в Мариинском евангелии соответствует перевод в латинской Вульгате: si autem faermm agri quod hodie est et eras in clibanum mittitur Deus sic vestit quanto magis vos minimae fidei Заметим, что для перевода греческого хбртод в латыни имеется слово herba, которое и используется в этом значении в Евангелии. Так, в испанской Библии Sagradas Escrituras (1569) находим перевод la hierba del сатро вместо ожидаемого hena. Между тем, в тексте Вульгаты находим перевод faenum сено. Важно отметить, что такое совпадение латинской и славянской версий не может быть вызвано влиянием текста Вульгаты на славянский перевод, так как в последнем опущено определение, являющееся, как было замечено выше, излишним. Подчеркнем, что чтение Зографского евангелия совпадает с чтением Ассеманиева евангелия, что позволяет предположить общий источник, вероятно, краткий апракос.
В чтении, представленном в Мариинском евангелии, краткоапракосный перевод был сверен с греческим оригиналом. Это предположение подкрепляют данные параллельных мест из комплекторной части Евангелия, в котором хбртод переводится как тр квд:
Лингвотекстологические особенности краткоапракосных чтений
Очевидно, что для употребления прдвьдивъ в чтении от Луки 2:25 в Ас была особая причина - вероятно, она заключалась в так называемой морфологической рифмовке, что свидетельствует об общем стремлении к эвфонии, ритмической организации текста. В разделе были рассмотрены два краткоапракосных чтения, одно из которых является индивидуальным чтением Ас, другое засвидетельствовано и в некоторых других памятниках, однако в совр было заменено на правленый тетровый вариант. На примере этих двух чтений еще раз становится очевидным расхождение между установками переводчиков краткого апракоса и четвероевангелия. Раздел 3. Лингвотекстологические особенности краткоапракосных чтений Как уже замечалось выше, в литературе по славянскому переводу Евангелия не принято разграничивать краткоапракосные и тетровые чтения. Для обозначения группы рукописей, не подвергшихся масштабной редактуре (большую часть этой группы составляют канонические старославянские памятники), обычно используют термин древний текст ([Евангелие от Иоанна 1998; Пентковская 2009] и др.). По нашим наблюдениям, именно отсутствие дифференциации краткоапракосных и тетровых чтений не позволило исследователям славянского перевода Евангелия сделать вывод о первичности краткого апракоса.
Отдельные наблюдения были сделаны Л. Мошиньским - в частности, на материале Зографского евангелия [Moszynski 1963] . По мнению польского исследователя, в Зографском евангелии, помимо прочего, различаются два древнейших языковых слоя, соответствующие делению на краткоапракосную и комплекторную части четвероевангелия. Так, Л. Мошиньский исследовал употребление старославянских конструкций с дд в предложениях цели независимо от греческого синтаксиса, т.е. в случаях, когда их использование не было связано с греческими союзами LVCC ИЛИ ОЛШС,. В комплекторной части четвероевангелия указанных славянских конструкций оказалось на 10.5 % больше, чем в краткоапракосной части. Кроме того, в комплекторной части при глаголе подовлетъ (подовллше), помимо обычной в обеих частях Евангелия конструкции dativus cum infinitivo, зафиксировано использование конструкции с ДА (Лк 22:37). Указанные различия свидетельствуют о большем развитии гипотаксиса с дд в комплекторной части четвероевангелия. Л. Мошиньский также приводит данные употребления стяженных и нестяженных форм в Евангелии.
Если количество стяженных форм прилагательных в краткоапракосной части составляет 77.1 %, то в комплекторной части оно достигает 88.2 % [Moszynski 1963: 261]. Помимо особенностей грамматики, краткоапракосные чтения и чтения в комплекторных частях четвероевангелия отличаются и текстологически. В данном разделе рассматриваются восходящие к краткому апракосу чтения, которые были восприняты исследователями как незакономерные или ошибочные. Лишь одно из них (Ин 12:5), вслед за К. Горалеком, рассматривает и приводит в качестве аргументации теории первичности тетраевангелия А.А. Алексеев [Евангелие от Иоанна 1998: 20-21]. В качестве главного аргумента в пользу первичности четвероевангелия А.А. Алексеев приводит краткоапракосное чтение Евангелия от Иоанна 12:5. В памятниках Ас Мар Сав Остр Юр, по мнению А.А. Алексеева, находим одну и ту же ошибку - несогласованность существительного среднего рода mvpo с формально соответствующим ему местоимением. Для того, чтобы попытаться объяснить данное явление, необходимо привести исследуемые чтения полностью: терминирования (включения его в область богословской терминологии). Высказанную нами идею подтверждают и некоторые данные историографии. Так, в главе седьмой Пространного жития Константина-Кирилла сообщается о том, что хазарские мудрецы (хахамим) в диспуте со славянским Просветителем использовали термин Аквилы (автора перевода Танаха с иврита на греческий, отличающегося от Септуагинты) помлздьгыи (rjA,eiiivoc;, от глагола cdeicpw), тем самым отказываясь относить пророчества Ветхого Завета (в частности, Книга Пророка Даниила 9:24-25) к Иисусу Христу. Сам же Кирилл на всем протяжении диспута постоянно пользуется термином Септуагинты Христосъ (Хріатод) [Верещагин 2001:187-190]. Очевидно, что при анализе чтения от Иоанна 12:3-8 нельзя ограничиваться лишь анализом лексики. В Мариинском евангелии обращает на себя внимание чтение въ день, погревеыи к моего съвлюде їж с аористом вместо конструкции с дл в других памятниках: дд въ день погреБеыиъ- моего съБЛЙ детъ їж Ас Зогр Добром Юр Мир Вариант въ деыь погревени к моего съвлюде їж, очевидно, является вторичным, что подтверждают разночтения в самом греческом тексте: так, в греческих списках Византийского типа текста вместо iva...TTp4OT] ошто находим тєттіртїісєу оштб.
