Говор албанцев Украины: эволюция диалектной системы в условиях языкового контакта Морозова, Мария Сергеевна

Диссертация - 480 руб., доставка 10 минут, круглосуточно, без выходных и праздников

Автореферат - бесплатно, доставка 10 минут, круглосуточно, без выходных и праздников

Морозова, Мария Сергеевна. Говор албанцев Украины: эволюция диалектной системы в условиях языкового контакта : диссертация ... кандидата филологических наук : 10.02.20 / Морозова Мария Сергеевна; [Место защиты: Ин-т лингвист. исслед. РАН (СПб)].- Санкт-Петербург, 2013.- 183 с.: ил. РГБ ОД, 61 14-10/270

Содержание к диссертации

Введение

Глава І. Фонетико-фонологические особенности говора албанцев Украины в контактологической перспективе 32

Раздел 1. Вокализм 33

Раздел 2. Консонантизм 46

Выводы по Главе 1 62

Глава II. Грамматические особенности говора албанцев Украины: архаизмы и инновации 65

Раздел 1. Инновационные и архаические особенности выражения именных категорий 66

Раздел 2. Инновации и архаизмы глагольной системы. Основные тенденции развития 75

Раздел 3. Инновационные особенности синтаксиса 89

Выводы по Главе II 95

Глава III. Лексика говора албанцев Украины: основные генетические слои 97

Раздел 1. Ареальная и хронологическая характеристика базового лексического фонда в говоре албанцев Украины 97

Раздел 2. Говор албанцев Украины в отрыве от основного албаноязычного ареала: контактное влияние в лексике 112

Выводы по Главе III 121

Заключение 124

Список сокращений и условных обозначений 130

Литература 133

Приложение 153

Вокализм
Инновационные и архаические особенности выражения именных категорий
Инновационные особенности синтаксиса
Говор албанцев Украины в отрыве от основного албаноязычного ареала: контактное влияние в лексике

Введение к работе

Актуальность темы обусловлена необходимостью учета контактологической проблематики в изучении истории албанского языка в целом и отдельно взятых албанских говоров в частности. Актуальным представляется также рассмотрение говора албанцев Украины в сопоставлении с албанским диалектным ландшафтом, в том числе с «материнским» северо-вос-точнотоскским ареалом и другими островными и периферийными говорами албанского языка. Наконец, актуальной задачей является описание современного состояния говора албанцев Украины, ставшее частью исследования. Поскольку в последнее время изменения на всех уровнях языковой системы происходят в ускоренном темпе, высока вероятность того, что исследуемый говор приобретет форму, далекую от современной, либо будет утрачен уже через несколько десятилетий.

Целью работы, таким образом, стало изучение эволюции островного албанского говора Украины в условиях языкового контакта, выявление основных тенденций развития и интерпретация изменений, происходящих на разных уровнях языковой системы, с точки зрения их возможных причин и соответствия выявленным тенденциям.

Для достижения данной цели были поставлены следующие задачи:

По результатам анализа материалов, отражающих состояние исследуемого говора в XX— начале XXI вв., выявить архаичные и инновационные особенности фонетики, грамматики и лексики.
Сопоставить говор албанцев Украины с албанским диалектным ландшафтом, уделяя особое внимание «материнскому» северо-восточнотоскскому ареалу и островным говорам албанского языка.

Восстановить хронологию возникновения инноваций в исследуемом говоре и предложить контактное или внутриязыковое объяснение происходящих языковых изменений.
Охарактеризовать основные типы интерференционных изменений на разных уровнях языковой системы.
Выявить и сопоставить локальные варианты говора, формирование которых обусловлено неодинаковой культурно-языковой ситуацией.
Осуществить хронологическую и ареальную стратификацию лексики говора албанцев Украины (исконная и заимствованная лексика; ранние и поздние заимствования; общебалканская, общеалбанская, общетоскская и узколокальная лексика).

Для реализации поставленных задач использовались методы, разработанные в рамках описательной и исторической диалектологии и сопоставительного языкознания: описание наиболее примечательных особенностей говора албанцев Украины, сравнение отдельных этапов его развития с целью выявления основных закономерностей, сопоставление с другими албанскими говорами для определения места исследуемого говора на албанской диалектной карте. При интерпретации эндогенных и кон-тактноиндуцированных изменений привлекались методы внутренней и внешней реконструкции.

Материалом для анализа и сопоставления послужили:

полевые материалы автора, которые были собраны в ходе экспедиционных поездок в албаноязычные села Приазовья в 2005-2010, 2012 гг. иве. Жовтневое в 2011-2013 гг.;

материалы и публикации прошлых лет, отражающие эволюцию говора албанцев Украины на протяжении XX в.;

албанский диалектный материал, представленный в диалектологических описаниях разных лет (А.В. Десницкая, Б. Со-колова, К. Хеблер, И. Гьинари, Б. Беци, В. Джачка, А. Сарачи и др.), а также в новейших и не использовавшихся ранее источниках, таких как Диалектологический атлас албанского языка (ДААЯ)⁵;

⁵ Atlasi dialektologjik і gjuhes shqipe I Gjinari J., Весі В., Shkur-taj Gj., Gosturani Xh. Vellimi I. Napoli: Universita degli studi di Napoli 6

- ранее не использовавшийся в работах о говоре албанцев Украины лексический материал албанских, балканославянских, греческих и балканороманских диалектов, картографированный в Малом диалектологическом атласе балканских языков (МДАБЯ)⁶, а также материалы Болгарского диалектного атласа⁷

и Атласа болгарских говоров в СССР .

На защиту выносятся следующие положения:

Как и большинство островных говоров албанского языка, говор албанцев Украины обнаруживает специфические консервативные и инновационные особенности, обусловленные развитием в изоляции от основного албаноязычного массива.
Некоторые инновации говора албанцев Украины, не характерные для наиболее близких ему северо-восточнотоск-ских говоров, соответствуют общеалбанским тенденциям развития, прекратившим свое действие в «материнском» ареале.

l'Orientale; Tirane: Akademia е shkencave є Shqiperise, 2007. 464 f.; Velli-mi II. Napoli: Universita degli studi di Napoli l'Orientale; Tirane: Akademia e shkencave e Shqiperise, 2008. 602 f.

Малый диалектологический атлас балканских языков / под ред. А.Н. Соболева. Пробный выпуск. Miinchen: Biblion Verlag, 2003. 358 с; Серия лексическая. Том I. Лексика духовной культуры. Miinchen: Bib-lion Verlag, 2005. 432 с; Том П. Человек. Семья. Miinchen: Biblion Verlag, 2006. 262 с; Том III. Животноводство. СПб.: Наука; Miinchen: Otto Sagner Verlag, 2009. 664 с; Том IV. Ландшафт/ сост. М.В. Домосилец-кая. СПб.: Наука; Miinchen: Otto Sagner Verlag, 2010. 368 c; Том V. Метеорология: погода, атмосферные явления, осадки / сост. М.В. До-мосилецкая. СПб.: Наука; Miinchen: Otto Sagner Verlag, 2012. 288 с; Том VI. Полеводство. Огородничество. СПб.: Наука; Miinchen: Otto Sagner Verlag, 2013. 176 c; Серия грамматическая, с преимущественным вниманием к структуре балканославянских языков. Том I. Категории имени существительного. Miinchen: Biblion Verlag, 2005. 280 с.

Български диалектен атлас (в четири тома). П. Североизточна България / съставлен под ръководството на Ст. Стоиков. София: Изд-во на Българската академия на науките, 1966. Част първа. Карти. 290 л. карт. Част втора. Статии, коментари, показалци. 160 с.

⁸ Бернштейн СБ., Чешко Е.В., Зеленина Э.И. Атлас болгарских говоров в СССР/ под ред. СБ. Бернштейна. М.: Изд-во АН СССР, 1958. 109 л. карт.

Наряду с инновациями, обусловленными внутренним развитием, говор албанцев Украины обнаруживает ряд особенностей, имеющих отчетливо контактноиндуцированный характер. Рассмотрение говора в его эволюции на протяжении XX-XXI вв., а также в сопоставлении с другими албанскими говорами, развивавшимися и/или развивающимися в сходных условиях, позволяет восстановить хронологию контактного изменения языковой системы и установить конкретные источники влияния.
В условиях сохранения говора албанцев Украины под сильным иноязычным влиянием возможны интерференционные изменения на всех уровнях языковой системы. Большую часть интерференционных явлений при этом можно отнести к одному из двух основных типов: собственно заимствование и межъязыковое отождествление элементов взаимодействующих идиомов (звуков, конструкций) с последующим изменением элемента субдоминантного идиома (т. е. исследуемого албанского говора) под влиянием элемента доминантного языка⁹.
Неодинаковые условия контактного развития исследуемого говора в Южной Бессарабии и в Приазовье могли привести к формированию в этих регионах локальных вариантов говора, обладающих разной степенью сохранности и демонстрирующих отдельные отличия в языковой системе.
Хронологическая и ареальная стратификация лексики исследуемого говора играет важную роль при локализации его «материнского» ареала и позволяет делать предположения об особенностях устройства албанской диалектной карты на рубеже XV-XVI вв.

Теоретическая значимость работы состоит в том, что она представляет собой системное исследование и комплексное описание эволюции отдельно взятой диалектной системы, включенное в проблематику исторической диалектологии албанского языка и контактологии.

Подобное разграничение основных типов интерференционных явлений введено У. Вайнрайхом. В кн. Weinreich U. Languages in Contact: Findings and Problems. Ninth printing. The Hague: de Grayter: Mou-ton Publishers, 1979. 148 p. 8

Практическая значимость. Содержащиеся в диссертации сведения по фонетике, грамматике и лексике говора албанцев Украины могут быть использованы в курсе албанской диалектологии. Возможно применение результатов исследования в работах, рассматривающих албанский язык и его диалекты с точки зрения языковых контактов и направленных на поиск внешних объяснений фактов албанской языковой истории.

Апробация работы. Результаты исследования обсуждались на конференциях и семинарах: IX, X, XI Межвузовская научная конференция студентов-филологов (Санкт-Петербург, 2006-2008 г.); XXVI, XXVII, XXVIII, XXIX, XXX Международный семинар албанского языка, культуры и литературы (Semi-nari Nderkombetar per Gjuhen, Letersine dhe Kulturen Shqiptare, Приштина, Косово, 2007-2011 г.); II Международный албаноло-гический семинар (Seminari II Nderkombetar і Albanologjise, Тетово-Охрид, Македония, 22-28 сентября 2008 г.); XXXVIII, XXXIX, XL, XLI, XLII Международная филологическая конференция (секция «Балканистика и византинистика», Санкт-Петербург, 2009-2011 г.; секция «Балканистика. Неоэллинистика. Византинистика», Санкт-Петербург, 2012-2013 г.); международная научная конференция «Результаты этнокультурных полевых исследований» ("Rezultate kerkimesh е studimesh etnokulturore пё terren"; Тирана, Албания, 16 сентября 2011г.); Международная конференция, посвященная 100-летию со дня рождения члена-корреспондента РАН Агнии Васильевны Десницкой (Санкт-Петербург, 27-30 сентября 2012 г.); Международная балканисти-ческая конференция ("International Conference on Balkan Linguistics", Торунь, Польша, 6-7 мая 2013 г.); XLVI ежегодная конференция Европейского лингвистического общества (SLE2013, Сплит, Хорватия, 18-21 сентября 2013 г.).

По теме диссертации опубликовано 15 работ общим объемом 8,02 п.л., в том числе 3 работы объемом 2,39 п.л. в рецензируемых научных журналах и изданиях, рекомендованных Высшей аттестационной комиссией РФ.

Структура и объем работы. Диссертация включает 183 страницы машинописного текста и состоит из Введения, трех глав, Заключения, списка использованной литературы и

Вокализм

Вокалическая система говора албанцев Украины в целом совпадает с обще-тоскской, которая, согласно описанию А.В. Десницкой, включает в себя:

Гласные переднего ряда: і [і], у \у],е[е],а [а].

Гласные смешанного ряда: ё [з], ё [э] (только в безударной позиции).

Гласные заднего ряда: и [и], о [о].

Дифтонги: иа [ud],ye [ye], іе [іе]. [Десницкая 1968: 266].

В говоре отсутствует противопоставление гласных по признаку назаль-ности, характерное для гегского диалектного ареала, а также противопоставление гласных по долготе — краткости, довольно рано утраченное говорами «материнского» севернотоскского ареала34.

Инвентарь гласных фонем исследуемого говора на рубеже ХІХ-ХХ вв., согласно материалам Н.С. Державина, включает в себя гласные /, е, а, о, и и противопоставленные им по долготе (!) Г, ё, а, 5, й: d i знаю — d i вчера ; det море , dit it морской — deti море (опр. форма); ип таг я беру — ип тЪап держу, тащу ; bojd краска — OSjne ногти, когти ; Ьйке хлеб -— durte руки [ПФА 1948: 8-15]. В ряде случаев долгие гласные, отмеченные Н.С. Державиным, очевидно, представляют собой одну из стадий монофтонгизации в говоре общеалбанских дифтонгов (см. п. 1.3 настоящего раздела), что подтверждается их участием в фонологических оппозициях, членом которые ранее был дифтонг: d i знаю — d l ( dje) вчера . В современном говоре данное фонологическое противопоставление полностью утрачено: di I di знаю; вчера .

В остальных случаях «долготу» гласных у Н.С. Державина можно интерпретировать, с одной стороны, как простое удлинение гласного под ударением в открытом начальном {ana край, сторона ), открытом конечном (т Ї мышь ) и в закрытом слоге (/ тав большой ). Ср. с говором с. Мандрица, где, по наблюдениям Б. Соколовой, долгие гласные реализуются спорадически в зависимости от темпа речи и не являются самостоятельными фонемами [Sokolova 1983: 14]. Подобная интерпретация долгих гласных в упомянутых островных говорах заставляет предположить, что общеалбанское противопоставление гласных по долготе не получило в них отражения, поскольку было утрачено в севернотоскской диалектной области в период до миграции предков албанцев Украины и Мандрицы за ее пределы.

С другой стороны, можно предположить, что примеры типа det море (алб. det PAlb deubeta глубина , диал. алб. det, в некоторых итало-ал б. диал. deft, dejet [Orel 1998: 61]), т ї мышь (алб. ті PAlb mu(s) [Orel 1998: 265]) и др. в албанском говоре Украины демонстрируют старую общеалбанскую долготу. Если это предположение верно, то долгие гласные должны были сохраняться в север-нотоскском диалектном ареале до конца XV — начала XVI в., что отразилось в италоалбанских говорах, связанных с этим ареалом, а также в говоре Украины. Отсутствие долгот, обладающих аналогичным статусом, в говоре с. Мандрица в этом случае обусловлено либо более поздней (по сравнению с арберешами Италии и албанцами Украины) миграцией предков мандричаров в Болгарию, либо с полным исчезновением ранее существовавшего противопоставления по долготе — краткости под болгарским влиянием.

После палатальных и альвеопалатальных согласных, согласно Н.С. Державину, произносятся гласные переднего ряда («переднеязычные») а, б, и, и ( уе): b il a дочь , к or слепой, тупой , kl umeste молоко [ПФА 1948: 14-15]. Вопрос о фонемном статусе этих гласных в говоре является спорным: материалы Н.С. Дер 35 жавина не содержат примеров фонологических оппозиций с их участием35. Вероятнее всего, как передние се, 0, у исследователем были восприняты гласные а, о, и после палатальных. Эта особенность перцепции может быть связана с продвижением вперед, которое характерно для артикуляции гласных в указанных фонетических условиях в албанском [Каминская 2002: 43-49] и русском языках [Бондарко 1977: 88-90].

На месте тоскского гласного среднего ряда среднего подъема реализуется ч гласный верхнего подъема е, который «приближается к русскому ы» (может ч выпадать в безударном положении внутри слова: ares дышло , are поле , т iker I т ікг борода ), или гласный среднего подъема ъ, который «слышен спорадичес 41 ки» на месте безударного е: drtt поля [ПФА 1948: 11-12136. Интерпретацию этой особенности, отраженной в материалах Н.С. Державина, в сопоставлении с современными сведениями о говоре см. в п. 1.1 настоящего раздела.

Инвентарь гласных фонем говора албанцев Украины в описании Н.В. Ко-товой [Котова 1956] идентичен севернотоскскому [Gjinari, Shkurtaj 2000: 114] и включает в себя у (лабиализованный гласный переднего ряда верхнего подъема), і, є, є (гласный среднего ряда среднего подъема) , а, о, и. В слабой позиции «проявляется большее число звуковых вариантов, не являющихся смыслоразличи-тельными» [Котова 1956: 256].

Вокалическая система говора албанцев Украины, зафиксированная в [Voro nina et al. 1996], состоит из 7 гласных фонем: і, е, а, э, е, о, и. Артикуляция гласного «переднего ряда среднего подъема» е, которая иногда сопровождается понижением подъема, по утверждению исследователей, в целом совпадает с северно-тоскским типом [Voronina et al. 1996: 27]: кётЬё нога , Ьикё хлеб 38. Под ударе ниєм, наряду с є, реализуется гласный «среднего ряда среднего подъема» а, напоминающий «русское ы, болгарское ъ или румынское і»: пагї человек , arinde тяжелый, трудный , binet делается [Ibid.]. Варьирование є и а под ударением, вероятно, отражает инновационную вариантность рефлексов тоскского гласного среднего ряда среднего подъема ё, возникшую в разных локальных вариантах говора в описанный в монографии период.

Наши наблюдения над современным состоянием говора албанцев Украины позволили выявить фонологизированные отличия вокализма в идиоме сел При ч азовья от идиома Жовтневого, а также отметить в речи албаноязычных жителей обследованных сел обилие произносительных вариантов, связанное с возрастом говорящих и их языковой компетенцией. Ударный вокализм говора включает 8 фонем: і, е, а, о, и, э (в Жовтневом) / (в Приазовье), у (с тенденцией к дефоно-логизации в результате смешения у после твердых и мягких согласных с гласным и после мягких)39. С редукцией в неударном слоге связаны позиционные модификации гласных, а также совпадение их безударных реализаций в гласном среднего ряда среднего подъема э («шва»). Неразличение о и а в безударных слогах («аканье»), свойственное южнорусским диалектам и отраженное в норме русского литературного языка, отмечено в речи албанцев Приазовья и практически отсутствует в идиоме Жовтневого: (Жовт.) odin— (Приаз.) ad in/ adin я приду . Это отличие говорит о неодинаковой (в прошлом) интенсивности русского влияния в регионах Приазовья и Южной Бессарабии, отразившегося на состоянии локальных вариантов говора, существующих в исследуемых селах.

Главные фонетико-фонологические особенности вокализма в говоре албанцев Украины заключаются в следующем

Инновационные и архаические особенности выражения именных категорий

Существительные, прилагательные, местоимения и числительные албанского языка обладают категориями рода, числа, падежа, определенности / неопределенности [Buchholz, Fiedler 1987: 198]. Основные изменения в албанской именной системе, затронувшие инвентарь граммем отдельных категорий (упрощение тройственной оппозиции граммем категории числа, тенденция к исчезновению среднего рода, редукция падежной системы) и способы их формального выражения (противопоставление основ ед. ч. и мн. числа посредством специальных аффиксов и/или морфонологических чередований, развитие оппозиции определенного и неопределенного подтипов склонения), относятся к дописьменному периоду истории албанского языка и могут быть охарактеризованы как общеалбанские [Demiraj 1985: 154-157]. Разумеется, эти черты находят отражение и в наиболее архаичных переселенческих говорах албанского языка (например, говорах албаноязычных поселений Италии и Греции, основанных в XIV-XV вв.), чего нельзя сказать об изменениях, происходивших в именной системе в последующий период и не затронувших изолированные участки албанской диалектной карты.

Наряду с общеалбанскими и архаичными диалектными чертами, в именной системе говора албанцев Украины выделяются инновации, обусловленные его развитием в отрыве от основного албаноязычного ареала. В целом характер этих инноваций не противоречит основным тенденциям развития албанской именной системы, однако в случае исследуемого говора они имеют, как представляется, контактноинду цированный характер.

Для исследуемого говора характерно (фрагментарное) сохранение класса существительных среднего рода — названий веществ и частей тела: rriis, d мясо , Ves, d шерсть , uj{a), d вода , kr y, d голова , kfumdstd, молоко . Как и в общеалбанском [Demiraj 1985: 182], показателем среднего рода является постпозитивный артикль d I B номинативе-аккузативе ед. числа определенной формы. Синтаксически род проявляется при согласовании с артиклевыми прилагательными, адъективированными причастиями, некоторыми разрядами местоимений, порядковыми числительными: keta klumeshte это молоко , te кик т ish красное мясо [Демко 1972: 40]; wiistd пок sti td mdfmd мясо не [есть] жирное , ati ujtd yort te ndyrd там вода очень грязная [ПМА 2005-2013]. В номинативе ед. ч. опр. формы в говоре также отмечены формы существительных указанного класса, образованные (и согласуемые) по мужскому роду (rriis-i мясо , uj -i вода , tes-i шерсть ), либо по женскому роду: ddfp-a масло , dyl-a воск (см. также [Демко 1970: 42-43; Voronina et al. 1996: 40—41]). Аналогичная тенденция к переходу существительных среднего рода (названий веществ и частей тела) в мужской и — реже — женский род находит отражение в староалбанских текстах (в виде смешения форм) и в современной диалектной речи . Согласно ДААЯ, этот переход полностью осуществили говоры северо-восточного и отчасти юго-восточного района севернотоскского ареала; в остальных принадлежность к среднему роду сохраняют единичные лексемы (uje вода ). Наиболее устойчиво средний род существительных — названий веществ и частей тела сохраняется в говорах албаноязычных поселений Италии и Греции [ADGjSh2007: 209-215]. Для говора с. Мандрица характерно отождествление существительных этого класса с остальными именами по типу основы (под болгарским влиянием): существительные на -ё (uje, gjalpe) отнесены к женскому роду, а существительные на согласный (lesh, mish) — к мужскому [Domi, Shuteriqi 1965: 108; Sokolova 1983: 53]68. В целом аналогичную тенденцию в развитии имен существительных среднего рода, в которой присутствуют и общеалбанские черты (ср. uj (м. р.) лит. алб. uje (ср. р. / м. р.) вода ), демонстрирует говор Украины.

К среднему роду в исследуемом говоре (как и в большинстве албанских говоров, см. [ADGjSh2007: 216]) относятся существительные, образованные путем субстантивации артиклевых прилагательных и причастий: td mtird, добро , td jertd, темнота , td trembur, d испуг , td zire, еда . В отличие от общеалбанского, в говоре отсутствуют более поздние образования (артиклевые субстантивы женского рода и безартиклевые существительные типа е mir-a I miresi-a добро , е tallur-a I tall-ja насмешка ), употреблявшиеся параллельно или вместо артикле-вых существительных среднего рода {te mire, te tallur-it) уже в текстах северно-албанских авторов XVI-XVII вв. [Demiraj 1985: 157].

В ряду архаических особенностей местоименной системы исследуемого говора следует отметить сохранение указательных местоимений среднего рода kdtd то , atd это : gi te naragite ata о t behet. a di ti keta? что тебе наречено, то и сделается. Знаешь ты это? [Voronina et al. 1996: 75]; ип рэг kdtd пок di я об этом не знаю [ПМА 2005-2013]. Собственной инновацией говора является обобщение формы женского рода личного (и указательного) местоимения 3 л. мн. ч. ato они, те : pet u де m ihal upaskan n i kal ... дєпкап ato... Петя и Миша имели (одного) коня. Дали (= начали) они... [ПФА 1948: 93]; ип э бет atd bdtd Van! и ti bdtd Kotu... a j est і ato тэ tecUir, zndcit, йп э бет atyrd n i jembdrtd я ему говорю «батэ Ваню» или «батэ Колю»... а если они младше, значит, я им говорю по имени [ПМА 2005-2013]. Аналогичным образом нейтрализовано противопоставление по роду албанских указательных местоимений мн. ч. keta (м. p.), keto (ж. р.) эти : kdtd dim эти дети / мальчики , kdtd сира эти девочки . Обобщение формы ж. р. мн.ч. личных и указательных местоимений характерно и для говора Мандрицы [Sokolova 1983: 82, 85], что дает основание в обоих случаях связывать это изменение с болгарским влиянием (болг. те они ) .

Выражение оппозиции по числу в исследуемом говоре отражает общеалбанскую тенденцию дописьменного периода к формальному противопоставлению сингулярных и плюральных основ. В албанском языке (и в исследуемом говоре) это противопоставление может быть выражено гласным и/или согласным чередо ванием в основе мн. числа (pVak—pteti І рїеі старик— старики , zok— zod цыпленок— цыплята , kaf— киї лошадь— лошади , msat— mseta село — села ), общеалбанскими плюральными формантами (gur — g-йгэ камень — камни , kryl!— kryie крест— кресты , bur— bura мужчина— мужчины , рУакэ— рїака старуха— старухи , uj— uj(d)ra вода— воды , pr ift—pr iftdr священник— священники , пі і— rriirti мышь— мыши ) или комбинацией указанных средств (ufк— utker волк — волки ).

Наиболее архаичным и, как следствие, непродуктивным способом образования плюральных основ в говоре албанцев Украины, как и в общеалбанском, являются морфонологические чередования. Инновацией говора является утрата продуктивности большинства плюральных формантов, сохраняемых лишь в основах мн. ч. отдельных групп лексем (как правило, собственно албанского происхождения). До некоторых пор продуктивность сохранял формант -rii (лит. алб. -enj I -inj), присоединяемый к основам существительных с тюркскими ударными суффиксами -jiІ -сі (ср. лит. алб. -xhiІ -ді), -It: т er eji-n і сторожа поля , Уексі-гіі сторожа виноградника , tazli-rii жители/ выходцы из с. Девнинское (Таз) . В настоящее время единственным продуктивным формантом остается -га I -гэ I -го I -re, оформляющий поздние заимствования (pfitdra плиты , ЪотЪга бомбы , tdtere отцы , татого матери ), а также основные или дублетные формы незаимствованных существительных: рйпэга дела , stdp ira дома ; kingd I kingdra песни , УіїІе I tut era цветы , nete I ndtera ночи .

Образование плюральных основ большинства существительных с помощью форманта -га также характерно для говора Мандрицы [Sokolova 1983: 58] и говора о. Саламин [Haebler 1965: 60]. Широкое распространение этот формант имеет также в севернотоскских говорах, в особенности в регионе Корчи и Девола [Xhac-ka 1958: 201]. Специфика диалектного типа, распространенного в этом районе, по гипотезе А.В. Десницкой, может быть обусловлена языковым сдвигом, который происходил при переходе на албанский иноязычного населения (прежде всего, славян) [Десницкая 1976: 195]. Вероятно, наряду с консервацией «унифицированной» старотоскской фонетики под влиянием артикуляционной базы, характерной для славянской речи, переход иноязычных билингвов на албанский язык оказал выравнивающее влияние и на систему формально-морфологических показателей, акцентировав в ней наиболее маркированные особенности. В таком случае тенденцию островных тоскских говоров (в том числе исследуемого говора албанцев Украины) к унификации способов образования плюральных основ и ограничению многообразия основообразующих формантов за счет высокой частотности -га можно связывать с инновационными чертами развития севернотоскского ареала в целом.

Инновационные особенности синтаксиса

Иноязычное влияние на синтаксис исследуемого говора приводит к возникновению в нем ряда морфосинтаксических калек, а также к изменениям в синтаксисе порядка слов, который признается наиболее проницаемым уровнем языка [Weinreich 1953/1979: 37]. Калькирование структурных моделей в некоторых случаях сопровождается семантическим сдвигом, что создает «нечеткий, континуум-ный характер границы между лексическим и грамматическим при калькировании» [Русаков 2004: 30].

Калькированию конструкций языка-донора предшествует их отождествление с конструкциями языка-реципиента на основании идентичности их значения (набора значений). Ср., например, отождествление русской предложно-падежной конструкции с + Творит, падеж и цыганского беспредложного инструменталиса в севернорусском диалекте цыганского языка, которые имеют различное устройство с точки зрения синтаксических составляющих, но обладают общим прото-типическим значением комитатива, на базе которого между ними устанавливается соответствие [Русаков 2004: 23-24]. Аналогичным образом, употребление конструкций с предлогами вместо беспредложного аблатива в говоре албанцев Украины (см. п. 1.3.3 Раздела 1 настоящей главы), по-видимому, можно рассматривать как с точки зрения общей тенденции к утрате падежных противопоставлений внутри неопределенного склонения, так и в контактологической перспективе — как результат отождествления албанского беспредложного аблатива, выражающего обстоятельственные пространственно-временные значения, с предложными конструкциями, которые представляют собой основной способ передачи этих значений в славянских языках.

Калькирование иноязычной структурной модели не обязательно сопровождается замещением и полным исчезновением конструкции с тем же значением, изначально существовавшей в языке-реципиенте. Примером может послужить случай заимствования в говор албанцев Украины кратких дативных форм личных местоимений из болгарского языка. В балканославянских языках краткие личные местоимения в дативе употребляются в посессивной функции: (болг.) татко ми мой отец (букв, отец мне ), книгата си своя книга (букв, книга себе ), майка му I и его / ее мать (букв, мать ему / ей ) . При калькировании данной структурной модели в исследуемый говор были заимствованы и отдельные местоименные формы (болг. и і I э, болг. ти //)85. Сфера их употребления в современном говоре ограничена терминами родства, также заимствованными из болгарского (см. [Демко 1975: 64; Воронина, Шарапова 1997: 8]): tdtos-э 1е mdmos-э daV папы-его и мамы-его сын (мальчик) , та mdmon-ii с матерью-твоей , mdm-ii мать-твоя . Отметим, что в говоре с. Мандрица употребляются аналогичные болгарские местоимения (hi болг. и ей , ti болг. ти тебе ): motra-hi его / ее сестра , тётi твоя мать , bati твой старший брат [Sokolova 1983: 105].

Наряду с заимствованной болгарской конструкцией в говоре албанцев Украины сохраняется собственно албанская препозитивная модель с «посессивным артиклем» Не (лит. алб. і ati его / ее отец , е ёта его / ее мать ): / vld(w)u его/ ее брат , a motra его / ее сестра . В албанском языке (а также в исследуемом говоре) употребление этой конструкции ограничено существительными-терминами родства [Buchholz, Fiedler 1987: 290-291], что, по всей видимости, повлияло на осо-бенности употребления в говоре заимствованных болгарских местоимений .

Посессивные конструкции говора, образуемые в результате калькирования болгарской притяжательной модели и заимствования соответствующих показателей, напоминают случай морфологического двойного маркирования (double-marking), характерного для тюркских языков, при котором определение (посессор) употребляется в генитиве, а определяемое (обладаемое) присоединяет притяжательный аффикс [Koptjevskajaamm 2003: 639]: a cupss mdmu-i мать девочки ( девочки мать-ее ), ср. гагауз, кызын боба-сы I боба-сы кызын отец девушки ( девушка отец-ее / отец-ее девушка ) [Покровская 1996: 234]. Учитывая длительный контакт исследуемого говора с гагаузским языком, не только болгарское, но и тюркское (гагаузское) влияние на оформление инновационной модели посессивной именной группы представляется вполне вероятным.

К контактнообусловленным явлениям в синтаксисе порядка слов относятся изменения, связанные с калькированием иноязычных структурных моделей. По замечанию Я. Матраса, подобные изменения чаще всего происходят в структуре посессивных и адъективных конструкций, не затрагивая позицию глагола в предложении и следовательно не оказывая существенного влияния на предикацию [Matras 2007: 60] . Наиболее яркой инновацией такого рода в исследуемом говоре является изменение структуры именных групп (ИГ) с адъективным и генитивным определением.

В отличие от стандартного албанского, где базовым порядком слов в адъективной ИГ является постпозиция определения по отношению к определяемому слову (лит. алб. djali і mire хороший мальчик ), а обратный порядок (лит. алб. і miri djale) имеет маркированный характер [Buchholz, Fiedler 1987: 325-329], в исследуемом говоре базовой является модель с препозицией адъективного атрибута: і rimte vraham синее платье , te horde klumeshte белое молоко [Демко 1975: 62]; a mala stdp/i большой дом , Hrriit vldzdr мои братья . Аналогичным образом устроены ИГ с адъективным атрибутом в говоре с. Мандрица, однако при употреблении артиклевых прилагательных отмечена утрата адъективного артикля, не характерная для украинского говора: te re huste новое платье , но maze shtepi большой дом , lartmi klishe высокая церковь и т. п. [Sokolova 1983: 67-75].

Учитывая сходные условия развития островных говоров Мандрицы и сел Украины, можно предположить, что перестройка адъективной ИГ в обоих случаях связана с болгарским влиянием (для болгарского «нейтральным» является порядок слов в ИГ, предполагающий препозицию адъективного определения (см. также [Voroninaet al. 1996; Воронина, Шарапова 1998 и др.]). С другой стороны, одной из предпосылок рассматриваемого изменения, очевидно, стало наличие сходного (хотя и маркированного) варианта на периферии языковой системы самого албанского языка. Агглютинация постпозитивного артикля (в славистической лингвистической традиции — определенного члена) к первому компоненту именной группы представляет собой балканизм, объединяющий албанский, болгарский, македонский и восточнороманские языки (алб. njeri-u і mire І і mir-i njeri, рум. om-ul eel bun I bun-ul от, болг. добри-ят човек и мак. добри-от човек хороший человек ) [Асенова 1989: 94-95], и довольно последовательно реализуется как в говоре албанцев Украины, так и в говоре Мандрицы. В исследуемом говоре возможны также случаи двойного — учитывая адъективный артикль, тройного — маркирования (a mdl-a stdp/i-ja большой дом ), которые обнаруживают некоторые соответствия в болгарских диалектах, испытавших на себе сильное влияние греческого: болг. диал. съте празници-те големи-те все праздники большие [Там же: 95].

С продолжающимся болгарским влиянием, очевидно, следует связывать тенденцию к опущению албанского адъективного артикля в говоре Мандрицы. Что касается говора албанцев Украины, изменение контактной ситуации и ослабление болгарского доминирующего воздействия в начале XIX в., могло оказать консервирующее влияние на структуру именной группы в говоре и обусловить сохранение артикля при определениях, выраженных албанскими артиклевыми прилагательными (см. примеры выше) .

Аналогичные изменения, которые, однако, не обнаруживают параллелей в синтаксической структуре албанского языка, происходят в строении именной группы с несогласованным (прежде всего, посессивным) определением. Отмечены следующие типы конструкций: 1) ИГ с препозицией несогласованного определения (a bdbos ditd бабий день , tdjeFb -it krupd ячменная крупа , ga ta tyrd kamdre из их окон ); 2) с препозицией определения и опущением синтагматического артикля (grdvet рйпэ женское дело ); 3) с постпозицией определения, как в стандартном албанском iyraydm-i і nus-ds платье невесты / невестки ) . Наиболее распространена первая модель (аналогичные наблюдения см. в [Воронина, Шарапова 1976: 175]).

Говор албанцев Украины в отрыве от основного албаноязычного ареала: контактное влияние в лексике

В период пребывания носителей исследуемого говора в северо-восточной Болгарии, а затем — на территории современной Украины его лексическая система пополнилась множеством единиц болгарского, гагаузского, румынского и русского происхождения, не имеющих соответствий на территории основного албаноязычного ареала. Механизмы внедрения заимствованной лексики, действовавшие в исследуемом говоре на протяжении этого периода, соответствуют классификации, предложенной М. Хаспельматом: включение в лексическую систему абсолютно новых единиц (insertion); замещение лексики говора (в том числе заимствованной в ходе предыдущих контактов) новыми заимствованиями (replacement); сосуществование в лексической системе иноязычных и «исконных» лексем (coexistence) [Haspelmath 2009: 49]. Действием первого механизма, как правило, обеспечивается заимствование «культурной» лексики (cultural lexicon), обозначающей новые реалии и составляющей в большинстве языков наиболее значительную часть заимствованного (и заимствуемого) лексического фонда [Ibid.: 50]. Исконная лексика, относящаяся к «базовому» словарю (core vocabulary), представляет собой относительно более устойчивую к проникновению заимствований подсистему. Замещение элементов этой подсистемы в языке-реципиенте заимствованными единицами или появление в лексиконе синонимичных лексем иноязычного происхождения принято связывать со сменой языковой доминации, в результате которой язык-донор («второй» язык) приобретает больший престиж [Ibid.].

Наряду с полнозначными словами, исследуемый говор активно заимствует болгарские и (в большей степени) русские союзы, сентенциальные и фокусные частицы, слова-наполнители (fillers), которые употребляются в качестве дублетов к соответствующим албанским или — чаще — полностью замещают их (см. также [Жугра, Шарапова 1998: 147-149]): del і (рус. и) и , ose I if і (рус. или) или , se I pdtamusta (рус. потому что) потому что ; dak что, который (болг. диал. дека что, который ), по (рус. но), jest і (рус. если), сі {сі ... сі то ли ... то ли укр. и диал. ю.-рус. чи) , uze (рус. уже), hoi! (рус. хоть), Н (болг. ли в общем вопросе), ze (рус. же), сак (гагауз, чак), ddzi (рус. даже), zndcit (рус. значит)101. В этом отношении говор демонстрирует сходство с языками и диалектами Балкан, развивающимися в условиях иноязычной языковой доминации, например, с южноару-мынским говором Пинда, для которого на протяжении длительного периода истории было характерно адстратное греческое влияние, впоследствии переросшее в суперстратное [Соболев 2007]. Отметим также, что именно дискурсивные маркеры и союзы занимают самое высокое место в иерархии заимствования (borrowing hierarchy) в большинстве языков мира [Matras 2007: 54-57].

Наличие болгарского и гагаузского лексического влияния демонстрируют уже материалы Н.С. Державина, отразившие состояние говора албанцев Украины в конце XIX— начале XX в. Ср., например, гагаузизмы: japents строение, постройка (гагауз, йапынты в том же знач.), urgdn канат (гагауз, урган канат, аркан ), vaket время (гагауз, вакыт), g ol лужа (гагауз, гол озеро, пруд ); бол-гаризмы: ЬйГд тетя (болг. буля невестка (жена брата), свояченица ), dogdn ястреб (болг. устар. доган сокол-перепелятник ), sdzde сажа (болг. сажда), garvdn ворона (болг. гарван ворон ), gugucke голубь (болг. гугутка горлица , ср. также гагауз, гугуш голубь, голубка ) и др. [ПФА 1948: 8-23]102. Судя по солидному количеству болгарских и гагаузских лексем, зафиксированных Н.С. Державиным у албанцев Приазовья и сохраняемых вплоть до настоящего времени в идиомах всех албаноязычных сел Украины, наиболее существенные интерференционные изменения, обусловленные тесным албанско-болгарско-гагаузским взаимодействием, должны было произойти в лексической системе исследуемого говора на протяжении XIX века. В дальнейшем болгарское и гагаузское влияние на идиом с. Жовтневое, по всей видимости, ослабевает в связи с усиливающейся домина-цией русского языка, а в идиоме Приазовья вовсе утрачивает релевантность в результате (практически полного) прекращения культурно-языковых контактов.

Основные механизмы албанско-болгарско-гагаузского контактноязыкового взаимодействия, формировавшего лексическую систему говора албанцев Украины в предшествующие столетия, можно наблюдать на примере с. Жовтневое, в котором подобное взаимодействие продолжается до настоящего времени. Смешение албанской лексики с болгарской и/или гагаузской (например, параллельное употребление vdOd (алб.)/ niin isi (болг.) серьги ; Ыёгэ (алб.)/ tatigd (болг.)/ arabd (болг., гагауз.) повозка, телега ) в речи албаноговорящих жителей села, по всей видимости, представляет собой одну из стадий процесса замещения исконных лексем заимствованиями — сначала в идиолекте конкретного говорящего, а впоследствии в языке сообщества в целом.

Диалектная принадлежность болгарских лексем, отмеченных в исследуемом албанском говоре, представляет довольно пеструю картину по причине неоднородности болгарских говоров северо-восточной Болгарии и Бессарабии, явившихся источником заимствования (классификацию болгарских говоров см., например, в [Стоиков 1993]; о переселенческих болгарских говорах Украины см. [Бернштейн и др. 1958]). Так, сопоставление болгаризмов исследуемого говора с данными «Атласа болгарских говоров в СССР» [АБГ 1958], с одной стороны, обнаруживает ряд параллелей с архаичными переселенческими болгарскими говорами чийшийского типа, к числу которых в своей основе относится говор с. Каракурт/ Жовтневое103. Например, лексемаpasttuf кокон шелковичного червя в говоре албанцев Украины совпадает с болг. диал. пашкул, характерным для чийшийских говоров (в том числе болгарского говора с. Жовтневое) [АБГ 1958: карта №100].

С другой стороны, более многочисленными оказываются лексические схождения с болгарскими говорами чушмелийского типа, которые довольно широко распространены в Бессарабии и принадлежат к игуменскому диалекту, генетически связанному с говорами южной Болгарии. Например:

- niin s(U)i серьги (в алб. говоре Жовтневого) — ср. менгйши в чушмелий-ских говорах иубицй в болгарском говоре Жовтневого [АБГ 1958: карта №81];

- taHga телега (в алб. говоре Украины) — ср. талйга в чушмелийских говорах и говоре ольшанских болгар (чийшийск. каруца) [АБГ 1958: карта №93];

- mamut кукуруза — ср. мамул а в ряде фракийских и чушмелийских говоров, в то время как в большинстве балканских и некоторых чийшийских употребляется папъшд], от рум. рарщоі [АБГ 1958: карта №96];

- fiistd шелковичный червь — ср. фтйгите в некоторых чушмелийских говорах [АБГ 1958: карта №99].

В тематическом распределении болгарских и гагаузских заимствований обращает на себя внимание то, что в лексико-семантических группах, объединяющих лексику с предметным значением, во множестве представлены гагаузизмы:

- одежда (например, baris прозрачный шелковый платок );

- жилище (japanti здание, постройка , joHy крыша );

- предметы быта и орудия труда (ddrmdk I dirmik грабли , dolojdk миска );

- кухня { ozterria жареный пирожок с брынзой , sir а свежевыжатый виноградный сок — от гагауз, шира сок );

- зоонимы (jorkep/ejik хорек , gdrgd ворона );

- ландшафтная лексика, метеорология (bajir холм, гора , g ot озеро, лиман ; bulutlu пасмурный (о погоде) , bulutlundis делаться пасмурным , kurdk засуха , kerfym сугроб и др.).

Среди болгаризмов исследуемого албанского говора особо выделяется свадебная терминология:

- ddrd подарки родителей жениха молодым (ср. болг. дар свадебный подарок жениху от невесты / невесте от жениха );

- proskd подарок, вручаемый посаженой матерью (кумой) молодой жене через некоторое время после свадьбы; при этом молодая просит у кумы прощения (ср. диал. болг. прдшка подарок молодоженам на свадьбу (Варненско), посещение кума молодоженами через некоторое время после свадьбы, когда молодая кланяется куму и просит у него прощения; обе стороны обмениваются подарками (Пирдоп, Смолско) и т. д.)