Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Особенности формирования правосознания российского общества 15
1.1. Эпистемологический статус правовой проблематики в социологии культуры 15
1.2. Культурно-исторические детерминанты конституирования правовых ценностей россиян 34
1.3. Феномен правового нигилизма как атрибут отечественного массового сознания 52
Глава 2. Пути и перспективы развития правовой культуры в современном российском социуме 74
2.1. Социокультурная коммуникация участников правоотношений как условие правового солидаризма 74
2.2. Юридическая грамотность и правовая информированность россиян: эмпирическое измерение 91
2.3. Правовая культура, общественные институты и социальная практика: проблема конвергенции 111
Заключение 127
Библиография 132
- Культурно-исторические детерминанты конституирования правовых ценностей россиян
- Феномен правового нигилизма как атрибут отечественного массового сознания
- Юридическая грамотность и правовая информированность россиян: эмпирическое измерение
- Правовая культура, общественные институты и социальная практика: проблема конвергенции
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Развитая правовая культура, также как и высокий уровень юридической грамотности, являются одними из важнейших условий социокультурной модернизации любого общества, залогом его позитивных структурных и институциональных изменений, направленных на интеграцию в общее цивилизационное пространство, на получение признания со стороны мирового сообщества.
Свою особую роль правовое сознание обретает в условиях демократического устройства социума и рыночной экономики, когда строгое следование нормам закона выступает универсальным деятельностным императивом, обязательным для любого участника социального взаимодействия. Очевидно, что в настоящее время требование строгого следования закону представляет собой некий нормативный тренд, объединяющий вокруг себя властные структуры, гражданское общество, средства массовой информации, российские этносы, социальные страты и общественно-политические силы.
Тем не менее, потребность введения жизнедеятельности россиян в четко обозначенное правовое русло резко контрастирует с реалиями отечественной социальной действительности, в рамках которой понятия права и законности зачастую обретают декларативное содержание или представляются неким труднодостижимым идеалом, экстраполированным в весьма отдаленное будущее. Очевидно, что перед социологической наукой стоит целый комплекс задач, так или иначе связанных с правовой проблематикой.
В первую очередь в своем исследовании нуждается специфика формирования правосознания россиян, включающая в себя как исторически сложившиеся социокультурные детерминанты, так и те из них, которые продуцируются ситуацией современности. Одновременно необходимо уточнить эпистемологический статус самой правовой проблематики в контексте социологии культуры. Представляется принципиально важным проследить генезис отечественного правосознания, проанализировать содержание исторической памяти российских этносов, а также степень устойчивости социокультурных архетипов посредством выделения соответствующих маркеров.
Предметом специального изучения видится феномен российского правового нигилизма в качестве атрибутивного свойства массового сознания отечественного социума. Без понимания природы и сущностных характеристик нигилистической ментальности невозможно предложить адекватные меры по ее преодолению. В свою очередь, снижение уровня нигилистических настроений способно повлиять на формирование широкого консенсуса по важнейшим вопросам жизнедеятельности общества, на появление мотивации для развития конструктивных социальных практик.
Кроме того, существует потребность в глубоко обоснованных прогностических разработках, в построении вероятностных моделей состояния правовой культуры применительно к нормативному горизонту общественных запросов и ожиданий. Для этого необходимо определить потенциал современных коммуникативных практик в качестве инструментария достижения правовой солидарности всех участников социокультурной интеракции.
Бесспорную актуальность исследованию придает его конкретно-эмпирическая направленность, позволяющая получить достаточно полную и объективную картину отношения россиян к действующему законодательству и принципам правоприменения, их осведомленности относительно содержания существующей законодательной базы, равно как и степени правовой лояльности. Соответствующие усилия, как представляется, способны обеспечить конвергенцию правовых установок, институциональных систем и социокультурных практик в направлении укрепления правопорядка и законности в обществе.
Степень разработанности проблемы. Рассмотрение правовой проблематики под углом зрения социологии культуры актуализировал вопрос об эпистемологическом статусе права в социокультурном измерении. На имманентность права конкретики социальной эмпирии обращает внимание Е.А. Попов. Автор доказывает несостоятельность концептуальных оппозиций, таких как «право - социология», «социология права – социология культуры», отстаивая тезис, согласно которому в эмпирической плоскости право не может быть некой идеальной моделью, существующей независимо от конкретных обстоятельств, свободной от социокультурной и ситуативной детерминации.
Фундаментальная роль человеческого фактора в реализации правовых норм подчеркивалась Питером и Бриджит Бергерами. В свою очередь В.В. Лаптева констатирует неуклонное расширение междисциплинарных связей между социологией и правом за счет появления новых дисциплин и дифференциации соответствующих областей научного знания в целом. Детерминация правовых поведенческих моделей была описана В.Д. Плаховым. Значительный интерес представляют разработки Н.Р. Мусаевой и Т.А. Сулейменова, интерпретирующие правовую интеракцию в мультикультурном пространстве с позиций социальной синергетики.
Отдельные исторические аспекты формирования отечественного правосознания затрагивались М.А. Сафоновой (теория ограниченной солидарности), нашли свое отражение в классическом литературном творчестве, в социальной мысли философов «серебряного века». Критическая оценка данного процесса была дана в работах ряда западных исследователей (Д. Моизи, Р. Пайпс, В. Шубарт и др.). Роль гражданского общества в становлении правовой культуры россиян проанализирована С.Г. Кирдиным. Динамическая теория культуры Т. Парсонса объясняет феномен сосуществования взаимоисключающих элементов в российском правосознании, что обуславливает противоречивость последнего.
Значительный интерес представляют собой исторические аналогии В.В. Петухова, А.Ф. Храмцова и некоторых их коллег, нацеленные на обнаружение потенциала роста правовой культуры современного общества. Наличие в социокультурной ретроспективе коррелятов между представлениями массового сознания о правовой справедливости и законопослушностью отмечается М. Угрехелидзе. Опираясь на опыт отечественной истории, Г.В. Грызунова ставит вопрос о введении деятельности управленцев в этическое русло.
Особый интерес с точки зрения темы диссертации представляют собой исследования, посвященные проблеме правового нигилизма. Так, скептическое отношение к императивному характеру прав может быть объяснено посредством теории «перформанс-коммуникации» Л.Б. Зубанова, согласно которой доминирующей формой общественного сознания стало т.н. «игровое сознание», артикулирующее условность социальных практик.
Причины отставания правосознания от других форм общественного сознания изучены Н.Г. Щитовым. Влияние коррупционного фактора на нигилистическое отношение к праву рассмотрено А.С. Оспановым. Взаимосвязь правового нигилизма с общим ростом нигилистических настроений описана А. Захаровым. По мнению Е.Г. Бунова, правовой нигилизм обусловлен отсутствием обратной связи в системе «общество – правоохранительные органы». Еще одной предпосылкой нигилистического отношения к праву названо низкое качество юридических услуг в России (С.А. Крючков). На прямую связь между правовым нигилизмом и характером правоприменительной практики указывает А.И. Пригожин. Причина скептического отношения к праву видится и в отсутствии реального равенства россиян перед законом (Ф.И. Минюшев).
В сферу интересов диссертанта входили и те авторы, чьи работы были связанны с раскрытием возможностей социокультурной коммуникации для достижения солидарной правовой лояльности. К их числу относятся М.С. Адрианов, С.В. Бориснев, В.Н. Фурс, Л. Колберг, Т. Пароснс, Ю. Хабермас, Н. Луман, И.Б. А.В. Назарчук, Пржиленская, И.А. Петренко, Н.Б. Мардарь, А.П. Федоровский, а также ряд других отечественных и зарубежных ученых.
Сравнительный анализ полученного первичного социологического материала осуществлялся при опоре на эмпирические данные, содержащиеся в исследованиях Ю.Р. Вишневского, Л.А. Беляевой, М.К. Горшкова, С.А. Крючкова, Д.В. Трынова, В.Т. Шапко и т.д. Особое значение для понимания этнокультурного влияния на правосознание имело обращение к эмпирическому материалу, представленному в исследованиях Р. Д. Хунагова, Т. И. Афасижева, А. Ю. Шадже, Р. А. Ханаху, З. Ю. Хуако, С. А. Ляушевой, Х. М. Казанова, А.П. Михайлова.
Для построения конвергентной модели, коррелирующей усилия общественных институтов, базовых социальных практик и формализованных правовых структур использовались идеи и предложения Э. Гидденса, А.С. Мамина, И.С. Усова, С.С. Неретиной, А.И. Волкова, С.Н. Большакова и других.
Вместе с тем, мы не можем говорить об исчерпывающем раскрытии проблемы повышения правовой культуры и юридической грамотности россиян, как в силу ее масштабности, так и по причине ускорения социокультурной динамики, приводящей к постоянной смене общественных реалий. Полагаем, что оценки наших коллег, имеющие отношение к состоянию правовой культуры нуждаются в дополнительном уточнении и продолжительном мониторинге.
Объектом исследования является правосознание российского общества.
Предметом исследования выступают пути и перспективы повышения правовой культуры и юридической грамотности россиян.
Цель исследования состоит в определении места правовой проблематики в социологии культуры, выявлении специфики исторической детерминации правосознания, анализе оснований правового нигилизма, определении роли коммуникативных практик в развитии правовой культуры, оценке юридической грамотности населения, а также в обнаружении потенциала повышения его правовой лояльности. Реализация поставленной цели осуществлялась путем решения следующих задач:
обоснования культуроориентированного подхода к проблемам права в рамках социологического знания;
обнаружения коррелятов между историческим сознанием социума и его правосознанием;
исследования феномена правового нигилизма как атрибута массового сознания;
эмпирической фиксации состояния правовой информированности и юридической грамотности современного общества;
определения путей и перспектив локализации базовых социальных практик в правовом пространстве.
Гипотеза исследования. Состояние правовой культуры современного российского общества в значительной степени определяется его историческим сознанием и проявляется во всем многообразии социальных практик. Развитие правосознания происходит главным образом стихийно, вне реальных институциональных усилий, что подтверждается сохранением устойчивых нигилистических установок по отношению к праву, равно как и низким уровнем юридической грамотности населения. Радикальное повышение уровня правовой культуры возможно в результате аксиологизации правовых норм и придания им императивного характера. Кроме того, правовые компетенции должны стать атрибутом социального капитала личности. Достижение этой цели потребует консолидированных усилий, как государственных структур, так и гражданского общества в целом.
Методологической и теоретической основой диссертации явились постулаты и эвристические принципы исторической социологии, позволяющие исследовать содержание современного правосознания через призму общественной ретроспективы. В работе широко использовались концептуальные положения бихевиоризма, указывающие на зависимость правоприменительной практики от личности исполнителя. Со своей стороны культурологический подход позволил увидеть вторичность права по отношению к доминантной социокультурной парадигме. В рамках теории коммуникативного действия Ю. Хабермаса были исследованы инструментальные возможности социокультурной интеракции по повышению уровня правовой лояльности в обществе. Семиотический и герменевтический подходы были применены к исследованию содержания российского правового дискурса. Кроме того, в диссертации использовались структурно-функционалистский анализ, символический интеракционизм и этнометодология. Обращение к конфликтологической теории обеспечило понимание природы многих юридических коллизий, связанных с особенностями правоприменительной практики в этнокультурных анклавах, разобщенностью правовых практик на федеральном и региональном уровнях и т.п. Полнота представлений относительно состояния правовой культуры россиян была получена за счет реализации идей междисциплинарности и компаративистики.
Эмпирическую базу диссертационного исследования составили респонденты, проживающие в Центральном, Поволжском, Северо-Кавказском и Южном федеральном округах. Опрос осуществлялся методом анкетирования по квотной выборке (N = 1560) в период сентябрь – октябрь 2012 года. Экспертный опрос (объем выборки – 27 человек) проводился в период апрель – май 2012 года. В качестве экспертов выступили работники правоохранительных органов, представители властных структур, ученые-правоведы, руководители общественных организаций.
Вторичный анализ социологических исследований представлен данными контент-анализа федеральных и региональных СМИ, мониторингом веб-сайтов Kultura-Prava.ru, yurist-online.com, acadprava.ru, frpk.ru, материалами мониторинга Института социологии РАН «Готово ли российское общество к модернизации» (2010), результатами, полученными в рамках исследовательского проекта «Интеграция вынужденных переселенцев в местное сообщество» (2011г.), а также статистическими сведениями.
Научная новизна работы состоит в следующем:
уточнены возможности тематизации правовой проблематики в социологии культуры;
установлен характер влияния культурно-правовых традиций на современное состояние правосознания;
дано описание основных характеристик феномена правового нигилизма;
исследованы механизмы продуцирования правовой лояльности в коммуникативном процессе;
выявлено и проанализировано состояние юридической грамотности и правовой культуры современного российского общества;
предложена конвергентная модель, объединяющая усилия общественных институтов, направленность базовых социальных практик и деятельность формализованных правовых структур в сторону развития общественного правосознания;
Исходя из указанных пунктов новизны, на защиту выносятся следующие положения:
1. Правовая проблематика в социологии культуры лежит в плоскости правовой культуры, представленной соответствующим ценностным корпусом, механизмами продуцирования и применения права, конкретными социальными акторами, находящимися в поле правовой коммуникации, способами преодоления правовых коллизий. Оценки состояния правовой культуры, сделанные на основании исключительно количественных методов исследования, не будут являться репрезентативными, поскольку они фиксируют, прежде всего, поверхностные, подверженные изменениям, конъюнктурные представления относительно права, обусловленные спецификой текущего момента и не затрагивают те детерминанты правового поведения, которые находятся в глубинных структурах общественного сознания и которые могут быть выявлены исключительно в рамках качественных исследовательских стратегий.
2. Нелинейность, противоречивость и многофакторность исторического процесса в России не позволили сформироваться правовому сознанию ее граждан в качестве единого структурированного корпуса. Отечественное правосознание предельно гетерогенно, оно содержит в себе широкий спектр разнонаправленных установок и деятельных ориентиров, которые, эволюционируя, вступают во взаимодействие между собой или существуют изолированно. Несмотря на известную эрозию традиционных ценностей в постсоветской России, следует констатировать их сохранение в современном общественном сознании. Подобное присутствие индуцировано глубинными интенциями и латентными этическими мотивами. Обществом отрицается легитимность той правоприменительной практики или того законодательства, которые не ориентированы на достижение высшей справедливости в интересах большинства.
3. Существование правового нигилизма в общественном сознании россиян имеет устойчивые и глубоко укорененные основания, имеющие как конкретно-эмпирический, так и виртуальный характер. К последним относятся стереотипы общественного мнения, аберрации массового сознания, различные социокультурные фобии и т.п. Феномен правового нигилизма нельзя рассматривать вне общего нигилистического контекста жизнедеятельности общества. Он не является изолированной формой нигилизма, оторванной от других нигилистических проявлений. Источниками нигилистических настроений могут быть названы размытая система ценностей, отсутствие единства в принципах конкретной правоприменительной практики, неразвитость гражданского сознания, ограниченный арсенал средств по преодолению нигилистических интенций, расхождение между декларируемыми правовыми императивами и степенью их объективации в социальной практике.
4. Перспективы состояния правосознания россиян напрямую зависят от интенсификации и разнообразия социокультурных интеракций, от рационализации их жизненного мира в целом. Особое место займет коммуникативное взаимодействие, направленное на формирование и совершенствование институтов гражданского общества. Во многом степень правовой лояльности населения будет зависеть от уровня вовлеченности субъектов власти в социокультурную коммуникацию, от того внимания, которое будет проявлено последними к совершенствованию и расширению коммуникативного процесса. Следует ожидать дальнейшей дифференциации коммуникативного взаимодействия внутри современного российского общества, а также увеличения числа участников коммуникативного процесса.
5. Значительный потенциал повышения уровня правой лояльности видится в популяризации и распространении правовых знаний, повышении их востребованности реальными жизненными практиками. Следует усилить курс юриспруденции в рамках общеобязательной образовательной подготовки, а также резко расширить круг соответствующих просветительских программ различного уровня. Одновременно необходимо радикально реформировать правоприменительную практику, введя ее в «прозрачное», очевидное смысловое и морально-этическое русло. Привитие правовой культуры невозможно исключительно путем простого юридического информирования граждан. Продуктивное развитие правосознания видится, прежде всего, как система мер по воспитанию гражданственности россиян, достижению ими состояния социальной зрелости, приданию юридическим нормам статуса императива.
6. В реформировании нуждается система подготовки и принятия законов. Отсутствие должных юридических компетенций в социуме зачастую является результатом хаотичности этой деятельности. Наиболее характерной чертой современного законодательного процесса стала его нестабильность. Увеличивающийся поток законодательных актов делает крайне затруднительным для среднестатистического человека его мониторинг. Отдельные составляющие законотворчества входят в противоречие с другими его составляющими. Наличие большого количества юридических «лакун» не позволяет сформироваться развитому правосознанию. Этому же препятствует непоследовательность законотворческой деятельности, ее зависимость от сиюминутной конъюнктуры, а также чрезмерная политизация.
Теоретическая и практическая значимость работы состоит во всестороннем анализе состояния правосознания российского общества, выявлении его детерминант и составлении нормативно-прогностических выводов относительно перспектив отечественной правовой культуры. Положения и выводы диссертации способны выступить теоретическим материалом для дальнейших исследований проблем права в социологии культуры, они могут использоваться при разработке соответствующих методологических стратегий, учитываться при работе над понятийно-категориальным аппаратом.
Полученные результаты найдут свое применение в деятельности правоохранительных органов, управленческих и общественных структур, окажутся востребованными при подготовке учебных курсов по социологии, а также других дисциплин социально-гуманитарного цикла.
Соответствие темы диссертации требованиям паспорта специальности ВАК РФ. Диссертационное исследование соответствует паспорту специальности 22.00.06 – социология культуры: п.п. 2 Культура и социальные взаимодействия. Социальные функции культуры. 24 Правовая культура и соционормативная система регуляции общества.
Апробация работы. Основные результаты работы докладывались и обсуждались на 18-й Межвузовской научно-практической конференции «Современное гуманитарное знание о проблемах социального развития» (Ставрополь, 2011), Межрегиональной научно-практической конференции «Правовая культура и юридическая грамотность современного российского общества» (Ставрополь, 2012), Международной конференции «Гуманизация и личностно-развивающие технологии образования» (Ставрополь, 2012), 2-м Научно-образовательном форуме «Региональные ресурсы – региональному образованию» (Ростов-на-Дону, 2013), 20-й Межвузовской научно-практической конференции «Современное гуманитарное знание о проблемах социального развития» (Ставрополь, 2013), Международной научно-практической конференции «Современная наука и образование: опыт и перспективы гуманизации в условиях российского общества» (Ставрополь, 2013), а также на ряде методологических семинаров различного уровня.
Отдельные аспекты диссертации были включены в разработку спецкурса по социологии права в Северо-Кавказском социальном институте. Диссертация принята к защите на заседании кафедры социально-гуманитарных дисциплин СКСИ. Материалы исследования изложены в семи научных статьях, три из которых в изданиях, рекомендованных ВАК России.
Структура работы. Диссертационное исследование состоит из введения, двух глав, содержащих шесть параграфов, заключения, библиографического списка, включающего 261 наименование. Общий объем работы 149 страниц машинописного текста.
Культурно-исторические детерминанты конституирования правовых ценностей россиян
Однако на самом деле излишняя гносеологическая дихотомизация права и культуры вряд ли уместна. Тем более, если речь идет об их помещении в теоретико-методологическое поле социологии с ее универсальным междисциплинарным когнитивным инструментарием.
Подтверждением сказанному могут стать многочисленные диссертационные работы по юриспруденции, содержащие в себе значительный объем социологического материала. Другое дело, что последний выполняет в них главным образом вспомогательные, эмпирические функции и не достигает той теоретичности, которая присуща собственно культуроориентированным исследованиям.
Более того, истоки обозначенной нами дихотомии кроются в излишней виртуализации права, в стремлении представить его в качестве некой идеальной модели, существующей независимо от эмпирических обстоятельств, свободной от социокультурной и ситуативной детерминации. Именно ошибочные представления относительно инвариантности подобной модели и ее функционала продуцируют иллюзию возможности ее формализации, освобождают последнюю от воздействия любой, в том числе и культурной контекстуальности.
Наши возражения против такого, связанного с правом, абстрагирования основываются на трех тезисах, первый из которых является констатацией первичности культуры по отношению к праву. Ни что иное как культура определяет, как нормы права, так и специфику его объективации. Ценностная зависимость правотворчества наиболее отчетливо просматривается на примере сравнения современного и средневекового законодательств. Так, если в условиях современного посттрадиционного социума наиболее тяжким преступлением является преступление, связанное с лишением человека жизни, то в средние века таковым считалось отрицание официальной религиозной доктрины, что может быть объяснено превалированием ценности загробной жизни над жизнью в этом мире.
Второй тезис строится на отсутствии единства в понимании и интерпретации действующего законодательства самим юридическим сообществом, что со всей очевидностью указывает на иллюзорность представлений относительно его аксиоматичности. В подтверждение сказанному можно напомнить о тех многочисленных обращениях в Конституционный Суд, с которыми обращаются профессиональные юристы с просьбой дать толкование тому или иному закону. Окончательные же решения по спорным вопросам опять-таки принимаются конкретными людьми, обладающими определенным жизненным опытом, собственным мировоззрением и мировосприятием, приверженными собственным ценностям, то есть всем тем, что принято называть субъектностью или субъективизмом.
Наконец третий тезис базируется на постулатах бихевиоризма, ставящего право и его институты в прямую зависимость от поведенческих моделей отдельно взятых индивидов, тех непосредственных исполнителей, которые заняты реализацией правотолковательной и правоприменительной практики. В первую очередь сказанное касается огромной массы работников среднего и низшего звена различных юридических структур, не просто эмансипированных от императивов правовых институций, ко напрямую задающих вектор их практической, а не декларативной деятельности. Не случайно известные социологи Питер и Бриджит Бергреры задаются вопросом: «Кто эти люди?». «В нижних стратах общества, - подчеркивают Бергеры, - этот опыт власти особенно хорошо выражается категорией «они». Именно «они» стоят за сценой, принимают реальные решения, которые воздействуют на жизнь индивида. «Они» реально запускают дела. «Они» дергают за веревочки. «Они» знают, что реально происходит. Социальная территория, охватываемая этой категорией, не идентична области политических институтов, но «они» занимают в ней преобладающее положение»1.
К сказанному следует добавить методологическую иррелевантность любых попыток монополизации областей исследования той или иной наукой, закрепления за ней эксклюзивных эпистемологических преференций. Очевидным трендом современной эвристики выступают компаративистика и междисциплинарность. Только вторжение на «сопредельное» гносеологическое поле может обеспечить не просто ожидаемое приращение научного знания, но послужить толчком для революционных открытий, парадигмальных сдвигов и появления новых научных направлений.
Причем подобный опыт уже получен. И касается он той проблематики, которая рассматривается в настоящем параграфе. Сошлемся на мнение, высказанное В.В. Лаптевой, согласно которому правовая и социологическая интеракция обусловила «заметное расширение междисциплинарных связей с новыми научными дисциплинами: юридической конфликтологией, юридической политологией, юридической антропологией, юридической этнографией» . «Их выделение в качестве самостоятельных сфер знания находится в русле общей тенденции развития науки, - продолжает автор, - и связано одновременно и с дифференциацией, и с взаимопроникновением научного знания»3.
Культуроориентированный подход к праву в рамках социологического знания позволяет, с одной стороны, понять логику правоприменения в контексте отдельно взятой культурной традиции, а с другой - выйти на уровень теоретических обобщений и концептуализации, характерных для социологии как таковой. Наиболее перспективным, при расшифровке социокультурного кода права, видятся герменевтика, феноменологическая (качественная) социология, структурно-функционалистский анализ, символический интеракционизм, этнометодология, а также некоторые конфликтологические теории. В частности, когнитивные принципы функционализма позволяют получить представления относительно социокультурной роли права в жизнедеятельности общества, обратить внимание на то, какие функции исполняются институтами права в качестве социальной подсистемы недостаточно хорошо и какие улучшения могут произойти в указанной подсистеме при изменении социокультурных кодов, значений, отношений или ценностей. Например, исследуя различные этнокультурные или этнорелигиозные социумы, социологическая наука может сформулировать комплекс мер, направленных на совершенствование регионального и муниципального законодательства, на поддержание баланса между гибкостью правовой политики на местном уровне и сохранением единства правовой системы государства в целом.
В свою очередь конфликтологическая социология обеспечивает понимание специфики юридического дискурса и правоприменительной практики в отдельных этнокультурных анклавах, а также выявляет суть юридических коллизий между федеральным центром и регионами. Ответ на вопрос о том, почему региональные и национальные элиты, на протяжении последних десятилетий, попеременно демонстрировали то культурно-территориальный герметизм, то центростремительные тенденции, лежит, как нам представляется, в плоскости их изменчивых интересов и обуславливается спецификой социокультурной стадиальности исторического процесса, что и выявили соответствующие социологические исследования.
Феномен правового нигилизма как атрибут отечественного массового сознания
Нельзя сказать, что предъявляемые гражданским обществом обвинения, лишены каких бы то ни было оснований. Проблема волюнтаризма при производстве юридических дел признается на самом высоком уровне, о чем свидетельствует предложение Председателя Следственного комитета РФ А.И. Бастрыкина ввести в следственные действия понятие объективной истины.
Очевидно, что преодолению правового нигилизма будет способствовать и возведение понимания правовых практик на интерсубъективный уровень, что позволит выявить еще одну ипостась права как «одну из важнейших форм символической репрезентации гражданской солидарности» (Ю. Хабермас)1. Достижение подобной цели возможно только при условии своевременных позитивных реакций юридических акторов на запросы гражданского дискурса. Причем данная перспектива представляется вполне реалистичной, поскольку она гарантируется имеющимся социальным опытом, полученным на рубеже 80-90-х годов прошлого столетия, совпавшего с демократизацией и либерализацией общественных отношений. Не случайно в обозначенный нами период существовала практика назначения на ключевые должности в правоохранительной сфере харизматичных личностей (Т.Х. Гдлян, Н.В. Иванов, А.И. Казанник и др.). Чем дальше, тем больше становится очевидной невозможность решения частных проблем вне общего проблемного поля. Феномен правового нигилизма не может быть до конца понят, как это уже подчеркивалось выше, без широкого социокультурного контекста, к реалиям которого относится атомизация современного российского общества. В последнем практически отсутствую конвенциализированные социальные практики, обеспечивающие целостность общественного организма. Идеология раннего либерализма, постулирующая самодостаточность индивида в социальной жизни, продемонстрировала свою полную несостоятельность. Постперестроечный опыт выявляет весьма незначительный процент успешных одиночек, резко контрастирующий с маргинализированными массами подавляющего числа россиян. Не случайно коллективистская ментальность россиян не позволяет сформироваться полноценному среднему (креативному) классу как заметной социальной группе, чьи представители избавлены от необходимости строить свои жизненные стратегии ориентируясь на общие тренды. Отсутствие у общества конвенциализирующего начала обусловило неопределенность его деятельностных ориентиров, снизило функциональность первого.
Мы далеки от того, чтобы идеализировать конвенционализм советского типа, хотя и в нем присутствовало бесспорное разумное начало. Его альтернативой стала «абсолютная демократия», которая выводила субъекта за рамки социальной жизни, а значит и за рамки правового поля. Была утрачена фиксация локализации отдельно взятого члена общества как части чего-то целого, как носителя социальных маркеров: общественного статуса, профессии, социально-демографических атрибутов, а его девиация не воспринималась в качестве оснований институционального вмешательства. Регулятивные функции перешли от институтов к стихии рыночных отношений и волюнтаристскому диктату. Вопреки обещаниям идеологов радикальных реформ, деконвенциализация социального бытия привела не к раскрепощению личности, а к ее вытеснению за те границы, где осуществляется социальное действие, к сужению ее коммуникативных возможностей. В настоящее время как никогда остро стоит вопрос о преодолении стереотипов стихийного развития общества и поиске путей его управляемой рационализации.
Питательную среду для распространения нигилистических настроений создают безответственная социальная политика, стремление манипулировать электоратом, цинизм бизнеса. Важнейшие управленческие решения, крупномасштабные проекты принимаются без их публичного обсуждения. Продолжается деградация социальной сферы. Снижается качество жизни. Смертность по-прежнему превышает рождаемость в большинстве регионов России. В обществе нарастают социальная аномия, апатия и отчужденность. На смену эйфории «нулевых» приходит абстиненция «десятых».
Социологи уже достаточно давно заявляют о противоречии официальной статистики, касающейся социально-экономического положения граждан их собственным замерам общественного мнения. Государственные стандарты качества жизни далеко отстают от аналогичных показателей абсолютного большинства развитых стран. Причем во многих деструктивных процессах просматривается очевидная негативная динамика. «Исследователи отмечают, - заявляют А.С. Автономов и И.Н. Гаврилова, - опасность стагнирующей бедности: сравнительно низкую ресурсообеспеченность имеют около 60% населения; характерной особенностью российской бедности служит опережающее ухудшение уровня жизни, причем у молодежи, в особенности из глубинки, имеющей неравные стартовые возможности» .
Юридическая грамотность и правовая информированность россиян: эмпирическое измерение
Впрочем, здесь также трудно говорить о единстве теоретических представлений и практике социального поведения. Численность принимающих личное участие в той или иной форме благотворительности или волонтерском движении находится на уровне статистической погрешности и составляет всего три процента от общего числа участников опроса. При этом 74 процента респондентов вполне осознанно исключают себя из числа тех, кто реализует альтруистические императивы на практике. Более того, характер полученных ответов позволяет усомниться в понимании почти каждым пятым россиянином самой природы благотворительности и волонтерства.
Известно, что одним из основных показателей правовой культуры гражданина может быть названа его персональная сознательность в качестве налогоплательщика. Наше исследование столкнулось с фактом понимания у подавляющего числа участников опроса непосредственной взаимосвязи между финансовой дисциплиной, выражающейся в полноценной выплате налогов и экономической мощью государства. Об этом было заявлено 84 процентами участников опроса. Характерно незначительное число тех, кто продемонстрировал сомнения по этому вопросу. Еще меньше процент затруднившихся ответить (4 процента).
Вместе с тем, лишь каждый 10-й россиянин заявляет о полной уплате своих налогов. Сюда можно добавить незначительное число тех (12 процентов), кто скорее склонен к тому, что бы в полном объеме нести налоговое бремя. Приведенные нами цифры с очевидностью контрастируют с числом тех, кто уклоняется (49 процентов) или склонен к уклонению (27 процентов) от уплаты налогов со всех своих доходов. Нельзя забывать, что в большинстве развитых стран неуплата налогов является одним из наиболее серьезных и преследуемых преступлений.
Вряд ли мы столкнемся с возражением против включения семейных ценностей в перечень детерминант правовой культуры, поскольку именно в рамках института семьи происходит первичная социализация личности, в том числе и усвоение ею базовых нормативов правовой культуры. В целом авторитет семьи в России достаточно высок, что подтверждается позицией 67 процентов респондентов. К данной точке зрения склоняется еще 8 процентов участников опроса, указавших на сохранение традиционного значения семьи в современном обществе. Спектр скептиков здесь значительно уже, он включает в себя всего 10 процентов тех, кто однозначно отрицает сохранение за семьей традиционно присущей ей роли, и примерно столько же тех, кто склонен поддержать эту позицию.
Исходя из нашей исследовательской стратегии, основанной на дополнительной проверке заявленных респондентами позиций, нами был сформулирован дополнительный вопрос, связанный с такой социальной функцией института семьи как взаимная поддержка и взаимная помощь ее членов. Из общего числа полученных ответов, только 34 процента имели уверенно утвердительный характер. Примерно столько же (36 процентов) отметили, что они скорее могут рассчитывать на поддержку со стороны своих родных. Что касается остальных, то их мнение указало на утрату семьей указанных функций.
Известно, что одним из признаков зрелого и сформировавшегося общества выступает наличие у последнего исторической памяти, неразрывно связанной с понятием гражданственности. С точки зрения правовой культуры, историческая память формирует в человеке законопослушную личность, патриотически настроенную по отношению к своей стране и ощущающую неразрывное единство со своими соотечественниками. Следует отметить сохранение такого социального качества как патриотизм у подавляющего большинства наших сограждан (69 процентов), заявивших о наличии причин для гордости в отечественной истории. Противоположный полюс достаточно узок, его занимает всего 12 процентов респондентов. Одновременно можно отметить весьма незначительно число россиян с «размытой» исторической памятью, их количество колеблется в пределах арифметической погрешности. Иными словами, имеющиеся здесь исторические оценки вполне определенны и достаточно позитивны. Важно подчеркнуть отсутствие заметных манифестаций в проявлении патриотизма. Только 7 процентов опрошенных склонны к открытой и публичной демонстрации своего патриотизма. Не намного больше и тех, кто считает для себя допустимым открытые проявления патриотического чувства (8 процентов). Что касается остальных, то для них демонстрация патриотизма либо вообще не приемлема (62 процента), либо допустима от случая к случаю и то, в весьма ограниченных масштабах (12 процентов). Впрочем, мы не склонны драматизировать столь незначительное число сторонников патриотического перформанса, поскольку он не в традициях нашего народа. Здесь россияне заметно отличаются от тех же граждан Соединенных Штатов Америки, которые стремятся к максимальному выражению своего патриотического чувства (вывешивание флагов на частных домовладениях и проч.).
Правовая культура, общественные институты и социальная практика: проблема конвергенции
В этой связи, исходя из факта этической центрированности правового сознания, автор попытался предложить смену принципов, на которых строится деятельность правоохранительных органов в постсоветской России. А именно, осуществить переход от функционалистской, в западном понимании этого термина, защиты законности к ее ценностно-смысловому содержанию. В подтверждение своей правоты диссертант ссылается на консолидированное мнение работников правоохранительных органов, согласно которому они хотели бы видеть свою профессию как исполнение почетной, ценностно-значимой миссии, а не как простую рутинную функцию.
Значительное место в работе отведено исследованию феномена правового нигилизма в российском обществе. Подробно исследуются его генезис, трансформация, современные формы. Особое внимание при этом обращается на нигилистические детерминанты виртуального характера, обусловленные стереотипами, фобиями и аберрациями массового сознания. Тем самым обозначаются приоритеты борьбы с правовым нигилизмом, поскольку виртуальная детерминация правового сознания менее устойчива, чем воздействие детерминант эмпирического порядка.
В диссертации констатируется атомизация современного российского социума, его социокультурная разобщенность. Данное состояние общества самым непосредственным негативным образом сказывается на его правовой культуре и правосознании. Выход из сложившейся ситуации видится в правовой консолидации россиян посредством интенсификации коммуникативного процесса и мультипликации социокультурной интеракции. Автором была высказана мысль, согласно которой усложнение коммуникативной системы способно оказывать прямое воздействие на содержание коллективного бессознательного, стимулирующего противоправные поведенческие модели. Более того, диверсификация социокультурной коммуникации, по мнению диссертанта, имеет возможность сформировать такую разновидность правовой культуры, которая окажется в состоянии мотивировать действия исходя из возможных оценок со стороны общества, репутационного фактора и гражданского самосознания.
Самостоятельную эвристическую ценность представляет содержащийся в диссертации первичный социологический материал. Репрезентативность полученных эмпирических данных делает возможным их расширительное использование применительно к самому широкому кругу социальных проблем. Диссертант осознанно стремился выйти за пределы собственно правовой тематики и рассмотреть типичного россиянина как носителя определенных гражданских качеств. Таким образом, ставилась цель просчитать вероятностное социальное поведение в различных ситуативных контекстах, так или иначе относящихся к правовой культуре. Была отмечена значительная правовая лояльность общества в целом, однако при этом установлено несколько отстраненное отношение граждан к праву как к некой, не касающейся их непосредственно абстракции. Анализ эмпирического материала позволил выработать предложения по совершенствованию системы юридического просвещения в массах.
В работе ставится вопрос о необходимости «перезапуска» институциональных механизмов посредством выведения на новый, более высокий уровень, диалога между различными общественными силами, проведенного по инициативе и при обязательном участии представителей власти в качестве полноценного субъекта диалогического процесса. Целью подобного диалога должно стать достижение широкого консенсуса по многим фундаментальным проблемам, а также обретение прочного гражданского согласия.
Одним из приоритетов настоящего диссертационного исследования стала разработка оригинальной методологической стратегии, объединяющей в себе когнитивные возможности широкого круга социально-гуманитарных наук. Тем самым была преодолена дисциплинарная удаленность социологии от юриспруденции с точки зрения их предмета и метода, а также обеспечивалась культуроцентричность правового пространства. Автору удалось доказать методологическую иррелевантность эпистемологического монополизма в современной гуманитаристике, продемонстрировав преимущества компаративистики и междисциплинарного подхода. Другим методологическим прорывом можно считать уточнение эвристического статуса права в социологии культуры, равно как и экспликацию соответствующего понятийно-категориального аппарата.
Говоря о перспективах разработки проблематики правовой культуры, следует отметить принципиальное значение ее дифференциации по этнокультурному признаку и привязке к социокультурным особенностям отдельно взятого этноса. В равной мере можно говорить и о различиях правосознания и на региональном уровне.
Следует сосредоточить внимание научного сообщества на проблеме пересмотра подходов к юридическому информированию населения, придав последнему более углубленный и общеобязательный характер. Причем юридическая грамотность должна внедряться параллельно с привитием правовой культуры, построенной на прочном и широком ценностном фундаменте.
Одним из приоритетов видится нам и тематизация перспектив формирования в России полноценного гражданского общества в качестве носителя правового сознания. Здесь могут быть подняты вопросы гражданской ответственности социального актора, форм и содержания гражданского активизма, правовой лояльности и т.п.
Таким образом, мы склонны оценивать проделанную работу как ответ на существующий в обществе социальный заказ, как начало большого творческого пути, при этом отдавая себе отчет, что не все то, что было задумано, оказалось реализованным, а многие важные проблемы вообще не попали в поле зрения диссертанта. Тем не менее, нет, и не может быть никаких сомнений в том, что проделанный труд окажется стимулом для дальнейших изысканий в области социологии культуры.
