Содержание к диссертации
Введение
Глава 1 СЕЛЬСКИЙ РАЙОН В ПЕРИОД СОЦИАЛЬНЫХ ТРАНСФОРМАЦИЙ 12
1.1. Сельский район как предмет социологического изучения 12
1.2. Социальная трансформация в сельском районе: парадоксы протекания 25
1.3. Сельские социальные сети: технология выживания в агрессивной среде 38
Глава 2 СТАНОВЛЕНИЕ СЕЛЬСКОГО СООБЩЕСТВА НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ 57
2.1 «Проточная общность» и община: взаимопроникновение типов социальной структуры 57
2.2. Община и власть на дальнем востоке: деформализация и формального 77
2.3. Муниципальные образования: номинальный и реальный смысл структуры 91
Глава 3 ОПЫТ СОЦИОЛОГИЧЕСКОГО АНАЛИЗА СЕЛЬСКОГО РАЙОНА 105
3.1. Социально-демографическая и социально-экономическая ситуация: возможности регулирования 105
3.2. Становление социальных сетей и формирование реальной самоорганизации 134
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 146
ЛИТЕРАТУРА 149
ПРИЛОЖЕНИЕ 165
- Сельский район как предмет социологического изучения
- «Проточная общность» и община: взаимопроникновение типов социальной структуры
- Социально-демографическая и социально-экономическая ситуация: возможности регулирования
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Социальные трансформации уже более десяти лет происходящие в России особенно остро сказались на сельском населении страны. Сельские районы России и ранее не отличались особенно прочным социально-экономическим положением. Еще с конца 50-х годов XX века экономисты и социологи начинают говорить о кризисе в сельском хозяйстве. Отрасль становится откровенно убыточной. Страна ввозит зерно, продукты животноводства. Однако мощная государственная поддержка агропромышленного комплекса позволяла крестьянам, объединенным в колхозы, сводить концы с концами. Более того, официальная установка на «стирание границы между городом и селом» приводила к развитию сельскохозяйственных предприятий на индустриальной основе. Особенно активно этот процесс протекал в сельских районах, примыкающих к территориям больших городов.
Начиная с 90-х годов, исчезает последний оплот социальной стабильности на селе. Ослабевает государственная поддержка сельского хозяйства. Разваливаются колхозы и совхозы. Идея, что крестьянин, получив землю, превратится в «крепкого фермера» оказывается иллюзией. На одного «архангельского мужика», сумевшего создать капиталистическое сельскохозяйственное предприятие, приходятся сотни и сотни разорившихся, потерявших все российских фермеров. Низкая капитализация отрасли, сезонный характер производства и медленная отдача приводили к тому, что «фермерам» выгоднее оказывалось вкладывать деньги в «челночную» торговлю, чем в землю. Не оправдалась и надежда на то, что сельское хозяйство страны смогут поднять переселенцы из стран ближнего зарубежья. Тяжелые условия жизни, постоянные конфликты с местными властями и населением привели к тому, что многочисленные в середине 90-х сельскохозяйственные общины, состоящие из «русскоязычных» жителей бывших советских республик, исчезают. Все 90-е годы идет процесс
«вымывания» из села наиболее активной и молодой части населения. «Мертвые деревни» стали уже привычной реальностью Новгородской, Псковской, Калужской и других областей. Не мало таких поселений и на Дальнем Востоке. Деревни, находящиеся рядом с городами, превращаются в дачные поселки. Прочие, просто, оставляются. Особенно остро стоит ситуация в сельскохозяйственных районах Хабаровского края. Здесь и в лучшие годы сельское хозяйство не являлось приоритетным направлением экономики. Оно создавалось и поддерживалось, в качестве продовольственной базы ВПК, армии, добывающего комплекса. Основой жизни сельскохозяйственного района, особенно пригородного типа в крае становятся промышленные сельхозпредприятия. Их существование оказывалось возможным за счет значительных государственных дотаций, устойчивого рынка сбыта в лице предприятий военно-промышленного и добывающего комплекса, армейских гарнизонов. Распад ВПК, обнищание армии сделало эти предприятия убыточными. Их сокращение лишило работы большую часть сельчан, вызвало отток трудоспособного населения в города. В пригородных районах этот процесс принимал форму маятниковой миграции: проживание в сельском районе, но работа на городском предприятии. Оставшаяся часть сельчан все более выходит из разряда экономически активного населения, делая ставку на работу в собственном хозяйстве. Последнее из «подсобного» превращается в основной источник существования.
Снижение экономической роли сельского населения, сокращение его численности привело к тому, что сельскохозяйственные территории перестали представлять самостоятельный интерес для науки об обществе. И, если на территории европейской части России и в Западной Сибири село еще становится предметом исследования, то крестьянская территория Хабаровского края попадает разве только в исторические и географические работы или обзоры политологов к ближайшим выборам. Компенсировать этот пробел, показать особенности современного существования одного из типов сельского
района Хабаровского края, призвана наша работа. Этим определяется ее актуальность.
Степень разработанности проблемы. История развития российского крестьянства издавна привлекала исследователей. Уже в записках В. Татищева, М. Ломоносова и Н. Карамзина содержатся интересные очерки крестьянского быта в России. Много сделали для описания и изучения крестьянского быта писатели-славянофилы С. Аксаков, Н. Погодин и другие. Яркие очерки жизни российского крестьянства оставили теоретики народничества (Н. Михайловский, А. Скобичевский, Н. Успенский и т.д.). В их работах, а также в трудах историков (Т. Грановский, В.П. Воронцов, С.Ф. Платонов и др.) содержатся важные характеристики крестьянского социума: общинность, взаимовыручка, консерватизм. Здесь же проводится исследование крестьянской общины как особого национального явления, выстраивается ее типология. Однако все эти работы обладали существенным недостатком - сильнейшей идеологической нагруженностью. Более подробное и точное описание было предпринято в конце XIX - начале XX века в ходе подготовки к правовой реформе (А. Меньшиков, В.А. Закревский, В.Д. Рубинский, Г.Е. Грум-Гржимайло и другие). Однако и здесь собственно социологические задачи не ставились. Они оттеснялись на периферию исследовательской мысли более насущными проблемами: правовыми, географо-экономическими и т.д. Важным методологическим недостатком этих работ было отсутствие дифференциации между крестьянством как особым социальным типом и сельским жителем как типом экономико-географическим. Это разделение и разработка собственно теории крестьяноведения была представлена в работах школы А. Чаянова. В этих трудах в 20-е годы XX века была заложена методологическая основа исследования сельских сообществ. Однако по политическим причинам эта традиция не получила развития в советские годы.
В период 30-х - 60-х год исследования крестьянства в России (Советском Союзе) носили весьма специфический характер. Исследовался процесс «стирания граней между городом и деревней». Лишь в 70-е - 90-е годы стали
формироваться национальные школы исследования села. Возрождение этой проблематики было связано с работами Т.И. Заславской, Р.В. Рыбкиной и «новосибирской школы». Постепенно сеть исследовательских центров расширилась. Сложились самостоятельные школы в Саратове (П. Великий, И. Штейнберг и т.д.), Москве (Т. Шанин, В.П. Данилов, А. Никулин, В. Ковалев и другие). Однако специально социологический интерес здесь, по-прежнему, во многом оттеснялся экономико-географическим, юридическим и историческим аспектами проблемы.
Не баловали вниманием «крестьянский вопрос» и зарубежные исследователи. Еще в начале XX века Г. Зиммель постулировал, что социология — это наука об индустриальном обществе. На тех же позициях стояли классики американской социологии Т. Парсонс, Р. Мертон, А. Берджесс и другие. Достаточно эпизодически встречаются «крестьянские сюжеты» у П. Сорокина. В крестьянстве видели только «уходящий класс». Не случайно, английский исследователь Т. Шанин назвал свою книгу о крестьянстве «Великий незнакомец».
Интерес к крестьянству начинает возрождаться в 60-е годы в связи с исследованиями «неформальной экономики». Впервые к этой теме обратились Н. Смелзер, М. Грановеттер и некоторые другие исследователи.1 Круг реалий, рассматривающихся в рамках данного направления, постепенно расширялся. Первые исследования ориентировались исключительно на экономику отсталых стран Африки и Юго-Восточной Азии. Несколько позже в сферу неформальной экономики была включена проблематика, связанная с крестьянскими хозяйствами (домохозяйствами) стран Европы и США. Исследования социальных и социально-экономических аспектов жизни крестьян показали, что это не «уходящий класс», а крайне жизнеспособная структура, ориентированная на выживание в кризисных условиях.
1 Hart К. Informal Income Opportunities and Urban Employment in Ghana II Journal of Modern African Studies, 1973,
vol. 11, № 1; Williamson O.E. Markets and Hierarchies N.Y.: Free Press, 1975 и др.
2 Шанин Т. Эксполярные структуры и неформальная экономика в современной России // Неформальная
экономика. Россия и мир. М., 1999; De Soto Н. The Other Path: The Informal Revolution. N.Y.: Нафег and Row,
1989; Scott J.C. Moral Economy of the Peasant. L., 1976 и др.
В последние два десятилетия крестьянская проблематика вновь активно поднимается в российской социологии. Здесь можно отметить работы В. Радаева, А. Леденевой, С. Барсуковой, И. Штейнберга, И. Клямкина, Ю. Плюснина, В. Исправникова, В. Виноградского, Л. Косалса, Б. Миронова, О. Фадеевой и многих других. В рамках этих - отечественных и зарубежных -исследований оформилось особое направление неоинституционализм.3 В рамках этого направления были даны социологические описания сельских сообществ Юга России, ряда центральных областей, Западной Сибири.
Однако дальневосточное крестьянство продолжает оставаться неизвестным для социологии. По большей части им интересуются экономисты, историки, этнографы. Особенности его жизни, социальной и властной структуры еще не вошли в оборот социологии. Связано это и с удаленностью территории. Но, не в последнюю очередь, это связано с особыми, отличными от других характеристиками, которые мы и попытаемся представить в настоящей работе. Особенно ярко эти особенности проявляются в сельских районах, расположенных вблизи больших городов, где проблемы села сопрягаются с проблемами, порожденными промежуточным статусом территории. Эта промежуточность делает социальные процессы, протекающие в районе, более видимыми и фиксируемыми. В качестве образца такого полу аграрного района мы и рассматриваем Хабаровский сельский район.
Таким образом, цель исследования - выявление особенностей протекания социальных процессов, связанных с возрождением и разрастанием «неформальной» сферы социального взаимодействия в одном из основных типов сельских районах Дальнего Востока России, определение механизма регулирования этих процессов.
Задачи исследования: - выявить и описать особенности формирования социальной структуры
одного из типов сельских районов (пригородного) на Дальнем Востоке
России;
3 De Soto H. The Other Path: The Informal Revolution. N.Y.: Harper and Row, 1989.
определить и описать характер социальных процессов в данном типе сельского района в период радикальных социально-экономических трансформаций;
выделить элементы «неформальной» структуры, обеспечивающей устойчивость сельского сообщества в нестабильных социально-экономических условиях;
выявить возможности для организации эффективного взаимодействия формальных и неформальных структур в рамках сельского района.
Объект исследования - Хабаровский сельский район Хабаровского края. Предмет исследования — процесс трансформации социальной структуры в Хабаровском сельском районе Хабаровского края, как пример социальных процессов, протекающих в одном из основных типов сельских районов Дальнего Востока России.
Эмпирическая база исследования состоит из материалов формализованного опроса по проблемам социального самочувствия, проводимого в 2001/2002 гг. под руководством автора (n = 800). Данных официальной статистики по социально-экономическому и демографическому положению в Хабаровском районе Хабаровского края за период с 1990 по 2001 годы. Статистические данные и данные опроса проверялись и уточнялись через включенное наблюдение (2002-2003 гг.) и серию неформализованных экспертных интервью (п=15).
Методология исследования Характер целей и задач исследования, а также состав эмпирической базы определили тип применяемой методологии. В качестве методологической основы исследования использовалась концепция эксполярных социальных структур Т. Шанина. В его работах описывается социальная (сетевая) структура крестьянского социума ориентированная на выживание в максимально сложных социальных условиях, но не предполагающая развития и инновации. В работе использовались методологические экспликации из экономических работ А. Чаянова, предполагающих рассмотрение крестьянства
как особого социально-экономического и социокультурного типа. Важным методологическим источником исследования выступает теория сетевых структур (Network), разрабатываемая с 50-х годов в рамках теории управления и с успехом применяемая сегодня в социологических описаниях.
В качестве методов сбора эмпирических данных выступали методы формализованного опроса, неформализованного экспертного опроса, для обработки вторичных данных использовались статистические методы.
Новизна исследования:
впервые в современной социологической литературе описан сельский, пригородный район Дальнего Востока России как особое социальное образование;
выявлены особенности стратификационной структуры дальневосточного сельского района (псевдоурбанистическая), расположенного в пригородной зоне и его трансформации в ходе социально-экономических реформ;
выделены и описаны социальные противоречия между сетевым способом организации социума и формальной институциональной структурой специфичные для дальневосточного сельского района, расположенного вблизи большого города и ориентированного на взаимодействие с городом; способы и уровни их преодоления;
Положения, выносимые на защиту:
Особенностью формирования дальневосточной социальной структуры является ее «проточность». Под «проточной» социальной структурой мы понимаем социальное образование с относительным балансом положительной и отрицательной миграции и несформированным «социальным ядром».
В силу своей «проточности» социальная структура дальневосточного сельского сообщества изначально оказалась в сильнейшей зависимости от формально-властных структур.
В советские годы социально-экономическая структура сельского (пригородного) района формировалась с целью создания продовольственной базы для предприятий ВПК города Хабаровска, армии. Она воспроизводила «индустриальную», профессионально-статусную структуру стратификации, мало соотносясь с «традиционными» представлениями о сельском быте. Такая структура поддерживалась государственными и ведомственными ресурсными вливаниями и была ориентирована на их получение.
Распад системы ВПК и сокращение объема государственных дотаций привел к разрушению социально-экономической структуры сельского района, поставил его жителей в ситуацию выживания.
В этот момент актуализируются наиболее архаические сетевые типы социального взаимодействия, оказавшиеся в состоянии обеспечить выживание населения и восходящие к традиционному быту крестьянской общины.
Подобные структуры основаны на отношениях доверия и веры и поддерживаются актами символического обмена, дарения, «отсроченной услуги» и участия в рисковых обстоятельствах друг друга. В их рамках институциализируются внутренние механизмы саморегуляции и контроля.
Возрождение общинно сетевых структур, их ориентация на выживание и самосохранение вступили в противоречие с формальной властью, ориентированной в настоящее время на развитие. Для преодоления этого противоречия в условиях продолжения реформ и сохранения неустойчивости возникает необходимость совмещения в одном лице формальных и неформальных социальных ролей.
В работе рассматриваются различные уровни выделенных противоречий и их решения (местный, территориальный, краевой, государственный).
Теоретическая значимость заключается в расширении наших знаний о социальных структурах, возникающих в условиях радикальных трансформаций
в России. Введение в научный оборот информации о специфике социальных
._ процессов, происходящих в сельских (пригородных) районах Дальнего Востока
России.
Практическая значимость исследования состоит в том, что материалы диссертации легли в основу программы социально-экономического развития Хабаровского района. Выводы диссертации могут быть использованы в процессе подготовки специалистов в области социальной работы, менеджмента.
Апробация. Основные результаты исследования были доложены в ходе
международной научно-практической конференции «Экономика
информационного общества в региональном контексте» (Хабаровск, 2002), на конференции преподавателей ДВЮИ ХГТУ (Хабаровск, 2003). Положения диссертации опубликованы в 2-х работах, общим объемом 6,5 п. л. Диссертация обсуждена на заседании кафедры социологии, социальной работы и права Хабаровского государственного технического университета.
Структура диссертации определяется спецификой темы и логикой изложения материала. Диссертация состоит из введения, 3-х глав, 8 параграфов, заключения, библиографии и приложений, содержащих статистические таблицы.
Сельский район как предмет социологического изучения
Индустриализация, захлестнувшая в конце XIX - первой половине XX веков наиболее развитые страны мира, способствовала тому, что внимание исследователей, администраторов разных уровней, а также большей части экономически, политически и социально активного населения было сфокусировано на процессах урбанизации и особенностях городской жизни. И это не удивительно. Как показывает начало XX столетия, общественное мнение сошлось на том, что именно города являются источником и ареной наиболее острого столкновения социальных интересов. Ведь, в городах концентрируются властные и материальные ресурсы. В городах оформляются и проходят легитимацию новые идеологии, обусловливающие радикальные изменения традиционного стиля мышления. Разрушая традиционную ментальность, они - новые идеологии, увеличивают социальную, политическую, экономическую и культурную мобильность индивидуумов, повышают динамику существования социума. Одним словом, в этот период, рождается новый вид культуры, городской. Или иными словами - техно-культура.
С позиций нового, урбанизированного мышления, задаваемого новыми социо-культурными регулятивами, именно города, их население, инфраструктура, промышленный и культурный потенциал, механизмы борьбы за власть и перераспределения материальных и духовных благ представляют собой средства решения многих проблем общественного развития. При этом мало-помалу «за бортом» научно-исследовательских интересов оставались проблемы села.
Но не только тенденции к тотальной урбанизации способствовали тому, что в странах со свободной (рыночной) экономикой ко второй половине XX столетия произошло забвение крестьянского вопроса.
Грандиозные социальные трансформации, пережитые индустриальным обществом, радикально сказались и на существовании сельских жителей индустриально развитых стран, позволив снять большинство традиционных для деревни проблем. Возможным подобное стало за счёт всё той же индустриализации, сказавшейся и на аграрном секторе. Ментальность сельских жителей в индустриально развитых странах, также претерпела трансформации. В связи с этим изменился традиционный уклад сельской жизни, взгляд на обыденные вещи. Изменения менталыюсти сельских жителей было обусловлено множеством факторов, наиболее существенными из которых являются такие как:
а) усовершенствование технологий (в животноводстве и растениеводстве);
б) эволюция моделей и систем финансового и правового регулирования производственных и социальных процессов;
в) развёртывание многочисленных социальных программ (образовательных, медицинских, жилищных и т. д.);
Но, самое главное заключается в том, что эффективность развития социальных институтов обеспечивалась в экономически развитых обществах массированной децентрацией властных отношений (или, так называемых «властных вертикалей»). То есть легитимацией, рационализацией и правовым нормированием механизмов и процессов реституции, которые активизируются всякий раз, когда в социуме формируются тенденции к насилию, репрессиям, установлению авторитарного или тоталитарного режимов. Иными словами, речь в данном случае идёт о том, что в традиционных обществах реституционные процессы носят спонтанный характер, а потому, последствия их активизации приводят порой к весьма разрушительным процессам в обществе, откидывая социум к более примитивным и жёстким формам существования. Представители развитых (нетрадиционных) обществ нашли альтернативу этим весьма и весьма драматичным финалам социального действия. Известно, что социальные катаклизмы в обществе со сложной структурой являются ни чем иным, как проявлением разнообразных кризисов власти, возникающих вследствие узурпирования (или монополизации) властных полномочий какими-либо конкретными группами или отдельными индивидами.
«Проточная общность» и община: взаимопроникновение типов социальной структуры
В настоящем параграфе рассматривается особый тип социальной организации, свойственный Дальнему Востоку России. Здесь, на протяжении более чем трех столетий сложилась особая - проточная — общность. В целом, сам феномен «проточной общности» явился результатом многолетней политики российских властей, для которых Дальний Восток то становился привлекательным, и на его освоение выделялись средства и мобилизовывались силы, то, в результате переключения высочайшего внимания на европейские события интерес к этому региону угасал, финансирование истощалось.
Изначально Дальний Восток был важен для России как источник природных ресурсов, полезных ископаемых и т. д. Но помимо ресурсов (пушнины, полезных ископаемых, древесины и пр.), освоение дальневосточных территорий было обусловлено и стратегическими соображениями . Освоение Сибири, начатое ещё казаками (весьма специфичным психо-социо-типом) при Иване IV (Грозном), переросло в освоение Дальнего Востока.
В довольно пёстрой среде племён, народов, языков, вер, обычаев и культур Сибири и Дальнего Востока россияне впервые появляются в конце XVI столетия.
Отношение туземцев к экспансии россиян было неоднозначным. До прихода белого человека на эти территории, течение жизни коренных обитателей постоянно нарушалось межродовыми и межплеменными раздорами, войнами, военными набегами соседних государств и племён, рабством, превращением племён в кыштымов (данников). Поэтому ряд этносов населявших территорию Сибири и Дальнего Востока достаточно легко принимал покровительство России.
Освоение Сибири и Дальнего востока осуществлялось не только служилым людом, казаками. Эти территории предлагали немало соблазнов и для ватаг охотников, скупщиков пушнины, многочисленных переселенцев из крестьян, беглецов от крепостнического гнёта, искавших свободные земли, разбойников30.
Промышленные и торговые люди шедшие на эти территории всеми путями, правдами и неправдами добывали «мягкую рухлядь» - пушнину. Крестьян интересовала земля, возможность спокойно трудиться на себя, без помещиков.
Продвижение военных и «охочих» в глубь дальневосточных территорий происходило довольно быстро. Их путь отмечен построенными ими городками острогами, зимовьями: Красноярский (1628 г.), Братский на Ангаре (1630 г.), Верхоленский (1642 г.), Киренский (1631 г.), Олекминский (1635 г.), Ленский или Якутск (1632 г.). Такое стремительное продвижение на Восток принято объяснять просто - людей вдохновлял поиск новых богатств и, прежде всего, пушного зверя.
Отряды, добравшиеся до берегов Тихого океана, за временной отрезок длительностью примерно всего в пятьдесят лет насчитывали, как правило, по нескольку десятков человек, изредка их число достигало двухсот или трёхсот.
И. Ребров в 1633 г. открыл реку Яну, а в 1637 г. реку Индигирку. В 1643 - 1646 г. В. Поярков открывает реку Амур. В 1648 г. из устья Колымы вышли морем шесть кочей (судов) холмогорца Ф. А. Попова и С. Дежнёва. Коч С. Дежнёва прошёл проливом мимо Большого Каменного Носа, и вскоре судно выброшено штормом на берег за Анадырьским устьем. Так был открыт пролив между Азией и Америкой.
В 1649 - 1651 г. г. совершает экспедицию в Приамурье. А. Ф. Попов в 1648 г. пришёл по Тихому океану к берегам Камчатки. А экспедиция В. Атласова (1697 - 1699 г. г.) положила начало продвижению россиян на Камчатку и Курильские острова.
В середине того же XVII века русские экспедиции появляются и на Амуре. Основной маршрут на Амур из центральных областей России проходил по северу, через Якутию. Оттуда и пришли экспедиции В. Д. Пояркова, а затем и А. П. Хабарова.
В Приамурье появляются первые российские поселения - городки, зимовья, слободы: Албазинский, (1651 г.), Кумарский (1654 г.), Косогорский (1655 г.), Нерчинский (1654 г.) и др. Приамурье входит в состав владений России. Это событие встречает недовольство и открытое сопротивление Маньчжурии, захватившей в то время Китай. Оживление на территориях дальневосточного региона привлекло внимание российских властей. В 1689 г. Россия и Китай заключают Нерчинский договор, разграничивающий владения России и Китая на Амуре и его притоках.
Социально-демографическая и социально-экономическая ситуация: возможности регулирования
Настоящий параграф посвящен рассмотрению социально-демографической ситуации, сложившейся в Хабаровском районе на рубеже веков, исследованию особенностей социально-экономических структур, анализу перспектив его развития. Одной из главных особенностей района как социально-территориального образования выступает его расположение возле большого города. Данный тип социально-территориальной общности мы обозначили термином «пригородный район». Такое расположение предопределило собой и социально-профессиональную структуру социума. Несмотря на предикат «сельский», большая часть населения района не принадлежала к «классическому» общинному типу хозяйства, представленного в советские годы колхозами. И в советские годы, и сегодня большая часть экономически активного населения занята в промышленности или являются сельскохозяйственными рабочими. Однако сегодня и эта часть достаточно невелика. В сельскохозяйственном производстве сегодня занято не более 10 % населения. Но, если легальная социально-профессиональная структура советской эпохи во многом соответствовала реальности, то сегодня она представляет собой симулякр. В социальной структуре района все большее место занимают социальные сети, восходящие к крестьянской общине. Они проявляются не только и не столько в сфере производства (значительная часть населения, вообще, работает в городе), сколько в практике обмена денежными и неденежными трансфертами, практике взаимоподдержки в рисковых обстоятельствах и ограничения, накладываемого на движение капиталов. Однако, прежде, чем характеризовать сами сети, необходимо описание территории, которую населяет сообщество.
Хабаровский район является одним из семнадцати муниципальных образований, входящих в состав субъекта Российской федерации (Хабаровский Край). Здесь и далее приводятся числовые характеристики, предлагаемые статистическими сборниками за 1990 - 2002 гг.
Хабаровский район был образован в 1937 году. Он состоит из двух частей, разделённых Амурским районом. Малая часть, правобережная примыкает к г. Хабаровску. Эта часть граничит с Амурским районом, Нанайским районом и районом им. Лазо. Другая часть, большая, расположена на обширной территории, охватывающий бассейны рек Кур и Урми, она имеет общие границы с Амурским районом, Солнечным районом и Верхнебуреинским районом. Все эти районы также являются муниципальными образованиями того же Субъекта Федерации -Хабаровского Края.
Традиционным маршрутом, связывающим две части Хабаровского района между собой и с административным центром г. Хабаровском, является река Тунгуска. Общая площадь Хабаровского района равняется 30,0 тыс. кв. км. Из которых 25,0 тыс. кв. км. приходятся на большую часть и соответственно 5,0 тыс. кв. км. на меньшую, к территории которой примыкает г. Хабаровск.
Хабаровский район состоит из более, чем 70 поселений, расположенных полукольцом вокруг Хабаровска. В 80-е годы в Хабаровском районе создается несколько мощных сельскохозяйственных предприятий, обеспечивающих продовольствием краевой центр. На этих предприятиях трудилось основное население района. Значительная часть населения была занята в обслуживании воинских частей, располагавшихся на этой территории. Собственно, лесные и рыбные ресурсы района использовались слабо, т. е. добывающие отрасли развивались какое-то время исключительно как вспомогательные, второстепенные. Они не являлись структурообразующими для районной экономики.
Социальные трансформации в России, для Хабаровского района выглядели как распад системы совхозов и Агропрома, сокращение численности военнослужащих, а, следовательно, истощение централизованных бюджетных вливаний в экономику района, что привело к необходимости резкого изменения социально-экономической структуры, форм и способов хозяйствования.
Эти изменения, к слову упомянуть, не моделировались и не просчитывались. То есть ни население района, ни руководство, как района, так и Хабаровского края в целом ни муниципальные бюджеты, не были готовы к реформированию социальных институтов. Готовности к реформам, не было ни какой. Её не было ни в смысле финансовом, ни моральном, ни научном, ни правовом. Так как не существовало, каких бы то ни было программ последовательного (поэтапного) финансирования реформ, осуществляемых на основе принципов правового регулирования социально-экономических отношений. Таким образом, и руководству и жителям района пришлось практически заново отстраивать инфраструктуру, на свой страх и риск, формируя модели социально-экономического взаимодействия по мере приобретения опыта и в условиях дефицита бюджета. От крупных, технически оснащенных (правда, безвозвратно устаревшим и технически и морально оборудованием), энергоемких предприятий, а потому мало эффективных и неконкурентоспособных в новых экономических условиях, потребовалось перейти к более динамичным, мобильным и малым структурам.
