Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. УГРОЗЫ И РИСКИ ИНСТИТУЦИОНАЛЬНОЙ ТРАНСФОРМАЦИИ В РОССИЙСКОМ СОЦИАЛЬНОМ ПРОСТРАНСТВЕ 14
1.1. Рискогенные изменения в институциональной системе общества 14
1.2. Кумуляция рисков социальной средой 38
ГЛАВА 2. ПОСТТРАНСФОРМАЦИОННЫЙ КРИЗИС НОРМАТИВНОЙ РЕГУЛЯЦИИ КАК УГРОЗА СОЦИАЛЬНОЙ БЕЗОПАСНОСТИ 54
2.1. Неформальный характер регулирования повседневных социальных практик и формирование теневого сектора общества 54
2.2. Правовые институты в контексте посттрансформационного кризиса 71
ГЛАВА 3. ПОДДЕРЖАНИЕ СОЦИАЛЬНОЙ БЕЗОПАСНОСТИ: СТРАТЕГИЯ КОРРЕКТИРОВКИ ИНСТИТУЦИОНАЛЬНЫХ ПРЕОБРАЗОВАНИЙ 90
3.1. Проблема нахождения институционального оптимума для безопасного функционирования общества 90
3.2. Развитие институтов гражданского общества как условие сокращения объема теневых практик 110
Заключение 133
Литература 137
- Рискогенные изменения в институциональной системе общества
- Неформальный характер регулирования повседневных социальных практик и формирование теневого сектора общества
- Проблема нахождения институционального оптимума для безопасного функционирования общества
Введение к работе
Актуальность темы исследования. В последнее время внимание исследователей все чаще привлекает проблематика, связанная с поддержанием безопасности общества. В этом отражается специфика текущего периода: закончилась эйфория первого этапа реформ, и теоретики и практики преобразований все глубже осознают тот факт, что безоглядное, недостаточно отрефлексированное стремление к радикальным изменениям в институциональной структуре, культуре и миропонимании общества неизбежно несет с собой угрозу для самого его существования. Глубинная трансформация ставит социальный организм на грань выживания, создает для него пограничную ситуацию, и то, насколько успешно общество из нее выйдет, зависит от стратегической мудрости инициаторов реформ.
Еще относительно недавно доминантой социальных перемен в России было стремление к некритическому заимствованию западных институциональных форм и поспешному их внедрению в отечественную практику. Прошедшее десятилетие, однако, показало, что такой подход малоэффективен: сами по себе институциональные формы требуют соответствующего социокультурного контекста, институциональной среды, которые бы позволили им функционировать с оптимальной эффективностью. В противном случае создается напряженность между характером и конфигурацией формальных институтов и реальным контекстом социальных практик, что является рискогенным фактором для общества, приводит к деформации его структур и способствует установлению патологического социального порядка.
Именно поэтому нам представляется актуальным обращение к данной теме исследования, в которой увязаны в единое целое два ряда проблем пореформенного российского общества: проблемы обеспечения
социальной безопасности и проблемы успешной институциональной трансформации. Характер, темпы и качество осуществления реформ самым прямым образом влияют на идущие в обществе процессы адаптации к изменившейся социальной реальности, формирование новой стратификационной структуры и специфику устанавливающегося порядка повседневных практик всех уровней, тем самым определяя степень безопасности функционирования общества. Необходимо подчеркнуть также, что более глубокое исследование сформулированной нами темы может и должно послужить ключом к решению фундаментальной проблемы современной России - речь идет о выработке единой стратегии развития, которая бы включала в себя как аспекты продуманного продолжения реформ, так и аспекты сохранения социальной идентичности, поддержания безопасности и укрепления стабильности, снижения уровня социального риска.
Актуальность данной темы определяется и необходимостью творческого развития и переосмысления применительно к реалиям России тех концептуальных схем и направлений, которые, будучи достоянием современной зарубежной социологической мысли, могут и должны плодотворно использоваться на российской почве. Если начальный этап реформ осуществлялся на концептуальной основе монетаризма, экономического и политического либерализма, неоклассических представлений о всесилии рыночной экономики, то в настоящее время возрастает интерес к концепциям институционализма и неоинституционализма, увязывающим процветание и безопасность общества с внутриструктурными институциональными соответствиями и характером институциональной среды, а также к разработкам в области социальной рискологии.
Наконец, актуальность поставленной задачи обусловлена необходимостью исследования институциональных факторов развития в
современном российском обществе теневых форм социального взаимодействия, когда неформальные отношения и практики обретают устойчивые структуры и тяготеют к институционализации. Последнее представляет серьезную угрозу безопасности общества и настоятельно требует внимания исследователей.
Степень научной разработанности темы исследования. Институциональная трансформация современного российского общества давно стала предметом оживленных научных дискуссий, которые ведутся в различных аспектах, касаясь основного направления и стратегии реформ, самой их необходимости, оценки и интерпретации их результатов и т.д. Общий анализ сегодняшних результатов и перспектив трансформации дается в исследованиях В. Данилова, Т. Заславской, В. Логинова, Локосова, М. Кодина, Л. Кильдюшова, Ю. Левады, А. Мартынова, Г. Осадчей, Г. Осипова, А. Шадрина, В. Ядова и др. Необходимо отметить весомый вклад в изучение трансформационных процессов, сделанный представителями московской и новосибирской школ институционализма -С. Барсуковой, О. Бессоновой, В. Радаевым, С. Кирдиной, М. Шабановой. Так, феномен возникновения институциональных лакун как результат трансформационного процесса исследовался в работах В. Радаева, А. Малиновского. В. Радаевым введена в российский оборот и разработана концепция институциональной среды. Исследования А. Мартынова посвящены разработке применительно к российским реалиям концепции институциональных полей. В работах Н. Бирюкова, Е. Майминас, В. Сергеева рассматриваются проблемы, связанные с институциональным генотипом и налагаемыми им ограничениями.
Проблема асинхронизма институциональных преобразований и его последствий для функционирования социальных институтов анализировалась Т. Заславской, несоответствие институциональных конфигураций сосуществующих старых и новых институтов
рассматривалось Ю. Агафоновым. В работах О. Бессоновой, С. Кирдиной анализируются возможности достижения оптимальной эффективности функционирования институциональной системы российского общества на основе соблюдения принципа конгруэнтности новых институтов традиционной для России институциональной матрицы. Специфике институциональной организации российского общества посвящены работы Л. Романенко.
Процесс деинституционализации социального порядка и институционализации теневых отношений и практик плодотворно исследуется в работах Т. Заславской, Р. Капелюшникова, И. Клямкина, Л. Косалса, Л. Тимофеева, Р. Рыбкиной, О. Яницкого. Причины и факторы распространения в российском пореформенном обществе неправовых социальных практик анализируются Т. Заславской, В. Волковым, Р. Капелюшниковым, В. Лунеевым, Р. Нуреевым, С. Пашиным.
Аспекты социальной рискогенности теневизации экономики и общественных отношений анализируются в работах А. Бунина, С. Глазьева, С. Глинкиной, С. Головина, Н. Грудановой, Б. Дружинина, А. Крылова, В. Исправникова, В. Лазовского, П. Ореховского, О. Осипенко, Б. Пинскера, С. Степашина, А. Шулуса, С. Агеева, И. Бестужева-Лады. А. Блинова, А. Воеводина, П. Волина, В. Головачева, 3. Корневой, О. Крыштановской, С. Кузина, М. Кулагина, Ю. Кутахова, Т. Шанина, А. Шохина, А. Вакурина, А. Нестерова, П. Пономарева, В. Салтаганова и др. Проблемы обеспечения социальной безопасности в условиях трансформирующегося российского общества исследуются А. Агапоновым, О. Бессоновой, Н. Блиновым, О. Бурьяновым, Н. Ващекиным, А. Городецким, М. Дзлиевым, В. Кузнецовым, Н. Моисеевым, В. Райгородским, А. Сухаревым, А. Урсулом, Р. Яновским.
В работах С. Шойгу, В. Владимирова, Ю. Воробьева, Н. Долгина, В. Макеева, М. Шахраманьяна осуществляется комплексный анализ проблем
поддержания безопасности современного российского общества, в единстве научно-технических, социально-экономических и правовых ее составляющих.
Развитие институтов гражданского общества и социального самоуправления как фактор ограничения неправовых практик рассматривается А.Н. Арининым, Г.В. Барабашевым. Ю.А. Веденеевым, З.Т. Голенковой, Д. Кола, В.П. Любиным, Л.С. Мамутом, С. Л. Серебряковым, В.И. Шмаковым, Д. Штюдеманном.
Объектом данного диссертационного исследования является институциональная структура современного российского общества в динамике трансформационных и посттрансформационных процессов.
Предмет исследования составляют социальные риски институциональной трансформации и стратегические факторы поддержания социальной безопасности российского общества в условиях преобразований.
Цель исследования заключается в анализе рисков институциональной трансформации и стратегических факторов поддержания социальной безопасности в процессе институциональных преобразований современного российского общества.
Для осуществления поставленной цели необходимо решение ряда промежуточных исследовательских задач:
- выявить социальные риски, связанные с трансформационными
изменениями институциональной структуры современного российского
общества;
исследовать процесс кумуляции рисков пореформенной социальной средой;
показать социальную рискогенность роста сектора неформальной регуляции повседневных практик посттрансформационного российского общества;
проанализировать состояние правовых институтов пореформенного российского общества в аспекте генезиса рисков и угроз для социальной безопасности;
исследовать условия формирования институционального оптимума как основы поддержания социальной безопасности в ходе трансформации российского общества;
обосновать стратегическую роль развития институтов гражданского общества для обеспечения социальной безопасности трансформационных процессов в институциональной структуре.
Теоретико-методологическую основу исследования определяют в первую очередь поставленные задачи, в которые входит рассмотрение в рискологической парадигме характера и специфики реализации институциональной трансформации российского общества. Отсюда вытекает необходимость обращения в поисках методологических ориентиров одновременно к двум группам исследований.
Первая из них - это труды отечественных и зарубежных специалистов, работающих в области социальной рискологии и социологии безопасности. Методологические подходы к изучению социальной безопасности связаны с пониманием сущности социального риска и специфики рисков, возникающих в российском пространстве. Выделение и анализ основных факторов социального риска, связанных с содержанием и характером осуществления институциональной трансформации, потребовал опоры на разработки крупных западных социологов, входящие в категорию «теорий общества риска», - Э. Гидденса, У. Бека, 3. Баумана и др., а также на отечественные исследования, посвященные проблемам социального риска в контексте российского общества периода институциональных реформ: здесь большое влияние на нас оказали работы В. Зубкова, А. Мозговой, Г. Осадчей, О. Яницкого. Конституирование в границах постсоветской России
«пространства риска» происходит в силу неспособности правящей элиты к осуществлению действенного контроля, а также из-за непомерного разрастания сектора нелегальных социальных практик вплоть до их институционализации. В этой связи важное методологическое значение для настоящего исследования имеют разработки по социологии безопасности, представленные именами В.Кузнецова, Р. Яновского, Н. Блинова и др.
Во вторую группу входят исследования, посвященные проблемам институциональной трансформации вообще и российского общества в частности. В этом отношении теоретическую основу данной диссертации составляет неоинституциональный подход, представленный трудами Д. Норта, Д. Коуза и др., в частности, концепция институциональной матрицы, а также работы отечественных исследователей, выполненные в рамках неоинституциональной школы, - О. Бессоновой, С. Кирдиной, В. Радаева и др. Важную роль для нас сыграли идеи Т. Заславской о значимости состояния социальных практик как критерия эффективности институциональной трансформации, а также концепция социетальных полей А. Мартынова.
В работе использовались также элементы системного подхода, Полученные в ходе исследования результаты содержат следующие элементы научной новизны:
- обосновано, что характер и стратегия институциональной
трансформации российского общества являются факторами генезиса
социальных рисков;
- показано, что в процессе институциональной трансформации
российского общества сложился тип социальной среды, аккумулирующей
риски и способствующей их расширенному воспроизводству;
выяснено, что деинституционализация формальных норм и институционализация неформальных «правил игры», объективно
составляющие необходимую фазу трансформационного процесса, создает ситуацию повышенной неопределенности и выступает фактором социального риска;
- установлено, что посттрансформационное состояние правовых институтов является рискогенным, поскольку не способствует преодолению неправовых практик и не гарантирует правовой защищенности населения;
обосновано, что обеспечение социальной безопасности институциональной трансформации возможно на основе достижения оптимального для российского общества сочетания конфигураций институтов;
показано, что формирование институтов гражданского самоуправления может стать ограничителем распространения теневых социальных практик.
Новизна исследования нашла отражение в следующих положениях, выносимых на защиту:
1. Стратегия и характер реализации трансформационных процессов
в институциональной системе российского общества стали факторами
генезиса социальных рисков, что обусловлено как отсутствием учета в
ходе реформ российской специфики социокультурных параметров
институциональной матрицы, так и пролонгированным,
непоследовательным, деформированным осуществлением преобразований.
Ключевым рискогенным фактором трансформации стал «силовой»,
«шоковый», насильственный для общества характер институциональной
рецепции; основной риск трансформации заключается в приобретении
социальным воспроизводством деструктивной направленности,
препятствующей адекватному функционированию институтов.
2. Влияние институциональной трансформации российского
общества на его социальную среду проявилось в сегментизации последней;
в развитии аномии на уровне трансформирующейся социетальной макросреды при сохранении немодернизируемых анклавов в микросреде повседневных практик; тем самым в разрушении единства социальной ткани. Деинституционализация старых норм и институционализация иллегальных правил игры в неформальный социальный порядок приводят к формированию специфического типа социальной среды с высокой степенью неопределенности и риска, способной к аккумуляции и расширенному воспроизводству рисков при отсутствии эффективных институциональных механизмов обеспечения социальной безопасности.
3. В результате трансформационной деинституционализации в
архитектонике пореформенного социального пространства возникли
институциональные вакуумы, произошло сужение сферы гласного
формального регулирования социальных практик и соответствующее
расширение области действия иллегальных, неформальных регуляторов,
что стимулировало значительное ограничение возможностей социального
контроля и защиты обществом своих интересов.
Асинхронность преобразований, сведение правовой реформы к формальному заимствованию малоэффективных в условиях России институциональных моделей, слабость структур гражданского общества, нигилистические деформации правовой культуры и правосознания населения, негативный социокультурный фон, связанный с отсутствием традиций эффективного правового регулирования социальных практик и правовой защиты личности, высокий уровень коррупции в правоохранительных органах способствовали формированию внутренне противоречивой, институционально несовершенной и функционально несостоятельной правовой системы, не обеспечивающей поддержания социальной безопасности и в принципе рискогенной.
Условием обеспечения социальной безопасности осуществляемых институциональных преобразований является корректировка их стратегии
в направлении конгруэнтности системообразующих институтов основным параметрам традиционной для российского общества институциональной матрицы. Минимизация трансформационных рисков может быть достигнута в ходе продолжения и углубления преобразований, сочетающих общую либерально-демократическую направленность с ориентацией на достижение эффективной комплементарности рыночных и коммунитарных структур, что может облегчить адаптацию населения к новым реалиям, оптимизировать формы участия государства в защите социальных приоритетов, снизить уровень социальной напряженности и в целом способствовать преодолению лага между характером формальных институциональных структур и реальных социальных практик.
6. Ограничение объема неправовых социальных практик и начало
свертывания установившегося неформального социального порядка,
составляющего угрозу для безопасности общества, требует в качестве
необходимого фактора расширения гражданского самоуправления в
институциональных формах, соответствующих российским
социокультурным особенностям, установления реального сотрудничества между гражданским обществом и государством, создания механизмов эффективного социального контроля «снизу» и обеспечения реальной гласности.
Научно-практическая значимость диссертации обусловлена
острой актуальностью проблем обеспечения социальной безопасности
институциональной трансформации российского общества,
необходимостью более глубокого осмысления социальной цены реформ и выработки практических путей их корректировки с целью ограничения трансформационных рисков. Результаты, полученные в ходе исследования, могут быть использованы в управленческой практике различных уровней, а также при чтении общих и специальных курсов по социологии, социологии права.
Апробация работы. Результаты диссертационного исследования докладывались и обсуждались на всероссийских и региональных научных конференциях. По теме диссертации опубликованы 3 научные статьи, 2 учебных пособия общим объемом 2,8 п.л. Диссертация обсуждалась и рекомендована к защите на кафедре философии и социологии Краснодарской академии МВД России.
Структура диссертации определяется логикой последовательного решения основных задач исследования и включает в себя: введение, 3 главы, каждая из которых содержит по 2 параграфа, заключение и список литературы из 176 наименований. Текст работы занимает 151 страницу.
Рискогенные изменения в институциональной системе общества
В качестве отправной базы для исследования проблем системной институциональной трансформации, нам представляется, наиболее резонно использовать признанные достижения современной институциональной теории, объединяющей представителей различных общественных наук. В соответствии с наиболее признанной формулировкой, под институтами понимаются формальные и неформальные правила, структурирующие форму социальных взаимоотношений во всех сферах общественной жизни, а также механизмы их соблюдения. Из этого следует, что институты выступают как ограничения социальных действий в самом широком их понимании или как правила игры на тех или иных частях общего социального пространства. Они имеют конкретное материальное воплощение на тех или иных блоках и этажах всего сложнейшего общественного устройства, притом, будучи структурированными относительно друг друга.
Напомним, что согласно теории институциональных матриц Д. Норта социальные институты - это правила, механизмы, обеспечивающие их выполнение, и нормы поведения, которые структурируют повторяющиеся взаимодействия между людьми1. Разработанная Нортом теория институциональных матриц основывается на понимании базовых институтов общества как глубоко укорененных, исторически устойчивых и неуклонно воспроизводящихся конфигураций социальных отношений, присущих именно данному типу обществ как конкретной, качественно определенной целостности. Инвариантный характер базовых институциональных форм как раз и делает эту целостность относительно стабильной в динамике исторического развития, что позволяет говорить о единстве и самотождественности общества и представлять его как нечто самостоятельное и отдельное по отношению к субъективной воле акторов. Согласно концепции Норта базовые институты любого общества объединены в три крупные социетальные подсистемы - экономику, политику и идеологию. Эти подсистемы, отличаясь функциональным своеобразием, тем не менее сходны своим общим интегративным характером, способствуя сохранению и развитию социума как целостности. Базовые институты каждой подсистемы составляют, в терминологии Норта, ее инвариантное институциональное ядро.
Ограничивающий контекст любых взаимодействий составляют социально заданные конфигурации, то есть сложившиеся в данном обществе институты. Это устойчивые, закрепившиеся и ставшие стабильными формы взаимодействия субъектов с конкретной материально-технологической средой, приносящие наиболее эффективные с точки зрения самосохранения общества, то есть - в том числе - и с точки зрения безопасности результаты.
Интересные идеи, касающиеся антропосоциальных механизмов связи проблемы обеспечения безопасности и нейтрализации имеющихся в обществе рисков с институциональной структурой, содержатся в трудах немецкого социального философа Арнольда Гелена . Согласно мысли Гелена, человеческое существование всегда «рискованно», «небезопасно»: утратив инстинкты, на базе которых обеспечивают свою жизненную безопасность животные, человек вынужден постоянно координировать изменения внешних и внутренних состояний, преодолевая хаос впечатлений, вызванный избыточным для него числом раздражителей. Привычка у человека заменяет инстинкт в плане обеспечения собственной безопасности. Институты, представляя собой в известной степени «социальные привычки», опосредуют распределение прав и обязанностей в обществе. По мнению Гелена даже при высоком уровне неравенства сложившееся распределение прав и обязанностей гарантирует человеку статус и безопасность.
Неформальный характер регулирования повседневных социальных практик и формирование теневого сектора общества
Одним из важнейших является вопрос, как совокупность массовых практик, формирующих реальную жизнь российского общества, соотносится с формально установленными и предположительно действующими законами и нормами? Ведь примерное совпадение практик с законами свидетельствует не только об относительном правовом благополучии, но и об управляемости общества, возможности воздействовать на его развитие с помощью соответствующих законов и норм. Существенное же расхождение тех и других есть признак глубокого неблагополучия общества и неопределенности его будущего.
Относительная независимость социальных практик от изменения формально-правовой надстройки объясняется двумя главными причинами. Во-первых, устанавливаемые сверху правила игры (законы и административные нормы) оставляют достаточно широкую свободу выбора моделей поведения низовых акторов. Во-вторых, в условиях слабого государственного контроля, характерного для большинства посткоммунистических обществ, имеется немало возможностей безнаказанного нарушения юридических норм. Накапливающиеся сдвиги в "низовых" практиках постепенно ведут к качественной трансформации самих институтов. Таким образом, наряду с целенаправленным реформированием институтов "сверху" осуществляется их спонтанное изменение "снизу". Это значит, что преобразование институциональной структуры общества представляет собой не юридический или административный, а в первую очередь, социально-культурный процесс, внешним проявлением которого служит качественное изменение массовых социальных практик. Следовательно, главным критерием оценки результатов институциональных реформ служит изменение общественных практик.
Вероятно, для более глубокого проникновения в суть рассматриваемой проблемы будет полезно обратиться к рассмотрению сущности нормы как основы социального регулирования. В обществе нормы играют чрезвычайно важную роль. Они служат не только для реализации определенных желательных состояний, но и способствуют формированию всеобщих ожиданий в отношении индивидуального поведения. Благодаря нормам последнее становится в значительной степени предсказуемым для других и просчитываемым. При этом нормы трактуются не как поведенческие стандарты, а шире - как стоящие за ними моральные принципы и ценности.
Социальный порядок творится индивидами и группами в процессе постоянного взаимодействия на основе экстернализации раннее усвоенных социальных норм. П.Бергер и Т.Лукман подчеркивают, что «экстернализация как таковая есть антропологическая необходимость. Человеческое существование невозможно в закрытой сфере внутреннего бездействия. Человек должен непрерывно экстернализировать себя в деятельности. Эта антропологическая необходимость коренится в биологическом аппарате человека. Внутренняя нестабильность человеческого существования вынуждает его к тому, чтобы человек сам обеспечивал стабильное окружение для своего поведения. Человек должен сам классифицировать свои влечения и управлять ими. Эти биологические факты выступают в качестве необходимых предпосылок создания социального порядка»22.
Проблема нахождения институционального оптимума для безопасного функционирования общества
Прежде чем решать поставленную проблему, попытаемся определить для себя, что следует понимать под социальной безопасностью. Социальная безопасность - интегральное понятие, характеризующее состояние всей совокупности государственных, экономических и общественных институтов и социальных общностей. Национальная безопасность наряду с такими слагающими, как экономическая безопасность, обороноспособность страны, защита от техногенных и экологических катастроф, включает социальную безопасность. Нельзя забывать, что социальная стабильность играет ключевую роль во всей системе национальной безопасности. Безусловно, что вся система взаимосвязана и каждая составляющая не может рассматриваться изолированно от других. Так, например, не может быть эффективной реформы экономики без развития системы социальной защиты населения. Исследователи выделяют по крайней мере четыре критерия сохранения социальной безопасности: предотвращение возникновения ситуации социального взрыва; недопущение деградации социальной структуры в смысле как ее нивелирования, так и развития процессов поляризации, маргинализации и люмпенизации; обеспечение устойчивой социальной структуры при нормальной вертикальной и горизонтальной социальной мобильности; поддержание адекватной системы ценностных ориентации и соответственно культуры общественного поведения, в том числе политического и экономического.
Во многом социальная безопасность определяется уровнем социальной напряженности. При увеличении социальной напряженности, естественно, уровень безопасности снижается и, наоборот, чем ниже напряженность, тем выше уровень безопасности. В свою очередь, под социальной напряженностью понимается массовый синдром дезадаптации различных категорий населения к хронической фрустрации, трудностям (понижению уровня жизни и социальным изменениям). Проявляется она в ряде симптомов — резкий рост недовольства, недоверия к властям, конфликтность в обществе, тревожность, ухудшение демографической ситуации, компенсаторные реакции (агрессия, поиск врагов, надежда на чудо), стрессогенность отношений — и определяется влиянием техногенных, природных, эпидемиологических и социальных факторов. Состояние социальной напряженности, ее уровень определяют сложением «векторов» поведения: населения, власти, оппозиции, средств массовой информации, криминальных структур.
В качестве общей причины социальной напряженности выступает системный кризис в области экономики, власти и общества При этом социальная напряженность имеет внешний и внутренний контуры. Внешний контур связан с влиянием внешних условий: состояния мировой экономики, экологии, международной безопасности; внутренний сопряжен с ситуацией, которая сложилась в сфере национальной экономики, государства и общества. Структурная перестройка экономики, реформа финансовой системы, приватизация, земельная реформа и конверсия повлекли за собой и безработицу, и расслоение общества, и изменение классовой структуры (стратификации), и увеличение напряженности, конфликтности, забастовок, протестных проявлений. Все это привело к снижению социальной безопасности. Глубокий экономический кризис, который охватил все российское общество, это не только развал системы социальной защиты, но и утрата общенациональных ориентиров и идеалов, интуитивный переход к стратегии самовыживания, который наблюдался на всех уровнях общества. Забота о сиюминутных интересах отодвигает на последний план решение основных задач будущего России.
Мощным источником напряженности служит неопределенность. На это обстоятельство впервые обратил внимание Э.Фромм. При смене социальных институтов, переходе от тоталитарного режима к демократичному государственному устройству возникают дезадаптация, дезориентация из-за невозможности опереться на привычные устои, что находит свое выражение в появлении когнитивного диссонанса.
С точки зрения поддержания социальной безопасности защитные, регулятивные и меры прямого воздействия должны быть направлены на поддержание качественного состояния общественных отношений за счет пресечения и ограничения развития кризисных явлений в обществе. Эти меры должны обеспечиваться наличием соответствующих механизмов их применения. Причем социальная безопасность не может обеспечиваться каким-то одним органом, а должна поддерживаться всей системой государственных органов, всеми звеньями и структурами. Критерием социальной безопасности в таком случае служит степень соответствия проводимой политики выбранной стратегии социального развития, степень доверия к ней как со стороны населения, так и международных организаций.
Применение принципов системного подхода к исследованию социальной безопасности позволяет увидеть в ней определенное состояние общества как системы с отлаженным функционированием взаимосвязей между подсистемами, с достаточно высоким уровнем их интегрированное. Более того, расширяя масштаб системного анализа, нетрудно увидеть зависимость социальной безопасности от состояния таких социетальных подсистем, как идеология и политика.
