Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Модернизация как процесс эволюции ценностей 19
1.1 Теоретико-методологические подходы к анализу процессов модернизации .19
1.2 Культурные отличия россиян и европейцев в контексте модернизации 34
1.3 Роль ценностей в процессе модернизации современного российского общества 50
ГЛАВА 2. Компаративный анализ ценностных структур россиян и европейцев 67
2.1 Международные исследования ценностей в отечественной литературе: сопоставление результатов .67
2.2 Ретроспективные и межстрановые исследования динамики ценностей россиян и европейцев . 84
2.3 Сравнение ценностей различных возрастных групп россиян и европейцев в отечественных исследованиях .100
Глава 3. Ценности россиян и европейцев по показателям модернизации (на основе данных ESS) 114
3.1 Обоснование методики сравнения ценностей россиян и стран Скандинавии, описание процедуры исследования 114
3.2 Представление данных сравнения ценностей россиян и стран Скандинавии, обсуждение полученных результатов .127
Заключение .149
Библиография
- Культурные отличия россиян и европейцев в контексте модернизации
- Роль ценностей в процессе модернизации современного российского общества
- Ретроспективные и межстрановые исследования динамики ценностей россиян и европейцев
- Представление данных сравнения ценностей россиян и стран Скандинавии, обсуждение полученных результатов
Культурные отличия россиян и европейцев в контексте модернизации
Признак современности по Веберу – рациональное ведение жизни, основой и источником которого является дух христианской аскезы. Протестантство диктует своим последователям: «Забота о мирских благах должна обременять его святых не более, чем тонкий плащ, который можно ежеминутно сбросить. Однако плащ этот волею судеб превратился в стальной панцирь»28. Рационализм с присущим ему типом хозяйствования, предполагающим машинное производство, «подвергает неодолимому принуждению каждого отдельного человека, формируя его жизненный стиль, причем не только тех людей, которые непосредственно связаны с ним своей деятельностью, а вообще всех ввергнутых в этот механизм с момента рождения»29.
Подводя итог, можно отметить, что термин «модернизация» употреблялся в двух смыслах: модернизация – улучшение, прогресс; модернизация – современность. П. Штомпка, помимо этого, предлагает понимание процесса модернизации как «догоняющего» движения от периферии к центру современного общества, которое может рассматриваться как «целенаправленные попытки, осуществляемые либо большинством населения, либо элитой для того, чтобы превзойти современные стандарты»30. С этим согласуется определение С. Чодака, в соответствие с которым «модернизация – это важный момент в развитии обществ, момент, когда предпринимаются совокупные усилия для достижения более высоких желаемых стандартов» 31.
Аналитический подход в работах Н. Смелзера описывает модернизацию как комплексное многомерное смещение, происходящее в шести выделенных автором областях32. Осознание людьми ценности знаний и профессиональных навыков, личного успеха автор выделяет как признаки модернизации на индивидуальном уровне.
Для нашего исследования важна в данном подходе психологическая позиция, в рамках которой рассматривается понятие «современная личность», личность, обладающая рядом свойств, таких как «независимость от традиционных авторитетов, антидогматизм мышления, внимание к общественным проблемам, способность и желание приобретать новый опыт, вера в науку и разум, устремленность к будущему, умение воздерживаться от удовольствий, высокий уровень образовательных, культурных и профессиональных притязаний»33. Во второй половине XX в. теория модернизации получает новое развитие. Первый период относится к 50 – 60-м гг. (М. Леви, Э. Хаген, Т. Парсонс, Ш. Айзенштадт, Д. Эптер и др.). Представители этого периода — приверженцы подходов эволюционизма и структурного функционализма по отношению к процессу модернизации отмечают, что сопровождающие ее изменения охватывают все стороны жизни, носят радикальный характер, но в целом этот процесс приводит к улучшению условий жизни и стиранию культурных различий.
В 60-х гг. успешный опыт модернизации Японии, осуществляющей ее, опираясь на национальные традиции, послужил основанием для критики ранних теорий модернизации. В качестве альтернативы в западной социологии появляются теоретические подходы, среди которых мы отметим работу Б. Мура «Социальное происхождение диктатуры и демократии»34. Автор проанализировал особенности процесса и результаты модернизации в ряде европейских и азиатских стран и выделил три варианта сценариев: классические буржуазные революции; «революции сверху», которые породили фашистские диктатуры; крестьянские революции в России и Китае, сформировавшие коммунистические режимы. Эти исторические факты свидетельствовали о том, что модернизация приводит к улучшениям не всегда и не во всех областях социальной жизни.
В то же время предложена концепция модернизации А. Инкелеса и Д. Смита35, затрагивающая процессы происходящих изменений в психологическом аспекте. Основываясь на большом массиве эмпирического материала, авторами предложена модель современного человека, которого характеризует высокий образовательный уровень и профессионализм, критическая позиция по отношению к авторитетам и к самому себе, рационализм, способность к сотрудничеству и взаимодействию, нацеленность в будущее, стремление к самосовершенствованию, саморазвитию и самореализации. В частности рассматривается понятие «локус контроль», характеризующее расположение причин, объясняющих поведение человека в нем самом (внутренний локус контроля) или во внешнем окружении (внешний локус контроля).
В 90-е гг. выдвинуты «теории неомодернизации» Э. Тирикьяна 36, «теории экологической модернизации» Э. Гидденса37, У. Бека38, «теории постмодернизации» Дж. Александера39. Теория неомодернизации утверждает западные институты и ценности в качестве основы процесса изменений, поэтому предполагается установление демократии и рыночных отношений, принятие рационалистических ценностей образования и производственной дисциплины, таких качеств, как пунктуальность, ответственность, аккуратность. Тем не менее, если в классическом прочтении общества, развиваясь естественным образом, проходят стадию модернизации, неомодернисты считают, что инициаторами изменений могут быть интеллектуальная и политическая элиты страны, то есть модернизация по западному образцу контролируется «сверху». Как отмечает Ю. П. Бокарев, характеризуя процессы трансформации в России, «в такой форме, теория модернизации была легко усвоена правящими кругами России, не знавшими иного стиля руководства, кроме авторитарного»40. Одно из течений этого теоретического направления предполагает реализацию экономического проекта41, включающего приватизацию, «шоковую» терапию, отсутствие регулирования роста цен, курса валют, конкуренции.
В противоречие с «экономическим» способом решения проблем общественного развития вступает один из тезисов теории экологической модернизации (У. Бек), в котором позиционируется основная угроза современности – угроза неконтролируемого индустриального развития, перед которой индивидуальная защита неэффективна. У. Бек предупреждает, что растущая свобода, которая позволяет современному человеку осуществлять выбор во всех сферах жизни, угрожает традиционным институтам и ценностям, требуется новая экологическая мораль, призванная помочь человечеству противостоять новым рискам.
Роль ценностей в процессе модернизации современного российского общества
Для исследователя ценностей до сих пор является проблемой выбор наиболее оптимальной классификации ценностей, отвечающей задачам исследования. Иерархической структуре ценностей россиян посвящены исследования Н. И. Лапина109. Среди которой ученый выделяет ценностное ядро – доминирующая в общественном сознании группа ценностей, которые интегрируют общество в некоторое целое (порядка 60%); структурный резерв – та область, где наиболее интенсивно проявляются ценностные конфликты между индивидами и социальными группами; периферию — влиятельные оппозиционные ценности. Для нашего исследования представляет интерес тезис о том, что ценности ядра и периферии малоподвижны, а ценности, занимающие промежуточное положение, находятся в постоянном движении.
Ценности могут изучаться на двух уровнях анализа: на уровне индивидуальных различий и на уровне культуры. В первом случае единицей анализа является личность, во втором – общество в целом и/или социальная группа. Мы используем в работе положение Ш. Шварца о том, что средняя по стране значимость различных ценностей может выступать характеристикой культуры.
В своей работе мы придерживаемся следующего истолкования понят ия ценностей – убеждения, руководящие принципы жизни, определяющие поведение и образ жизни человека, к которому он стремится.
Как было показано ранее, М. Вебер в работе «Протестантская этика и дух капитализма» доказал, что в Северной Европе XVI — XVIII вв. протестантизм способствовал широкому распространению того типа личности, который создал новую экономику капитализма. Причем установление этого типа не связано с ослаблением устоев католической веры или поощрением накопительства и страсти к богатству. Оно было связано с выработкой правил и норм повседневной жизни, которая сформировала человека рационального, старательного, аккуратного, трудолюбивого, обеспечившая деловой успех.
В современных терминах, определяя социальный капитал как свод неформальных правил или норм, разделяемых членами группы и позволяющих им взаимодействовать друг с другом, Ф. Фукуяма подчеркивает, что нормы, созидающие социальный капитал, должны включать в себя такие «добродетели, как правдивость, обязательность, взаимность, которые в значительной мере созвучны протестантским ценностям. Если члены группы ожидают, что их сотоварищи будут вести себя надежно и честно, значит, они доверяют друг другу. Доверие играет роль своеобразной смазки, позволяющей группе или организации функционировать более эффективно»
Вслед за этим Л. Харрисон, анализируя успехи стран превалирующего «протестантизма», назовет в качестве факторов успеха капитализма протестантские ценности – образование, стремление многого добиться в жизни, трудовую этику, личные заслуги, бережливость, честность, то есть, по выражению автора, элементы «всеобщей культуры прогресса»111. Мы разделяем позицию Ду Вэймина112, который предупреждает о том, что резкие различия, проведенные между «прогрессивными» культурами и теми, которые не содействуют экономическому развитию, ограничивают возможности выделения тенденций «культурного многообразия».
Культурные ценности и установки в рамках современных концепций рассматриваются как способствующие (или, напротив, препятствующие) процессу модернизации. Сторонники данной точки зрения считают, что культура имеет определяющее значение для социально-экономического развития стран. Попытаемся, анализируя массивы современных междисциплинарных исследований, выделить те компоненты культур, которые оказывают позитивное влияние на функционирование обществ и способствуют их благосостоянию.
А. де Токвиль установил влияние, которое оказывает равенство условий существования людей в американском обществе, на его функционирование. По выражению автора, «придавая определенное направление общественному мнению и законам страны, оно заставляет тех, кто управляет ею, признавать совершенно новые нормы, а тех, кем управляют, вынуждает обретать особые навыки»113. Этот элемент общественного устройства воздействует как на стиль управления на правительственном уровне, так и на уровне членов гражданского общества, создавая мнения, создавая отношения, модифицируя поведенческие практики повседневной жизни. В этом проявилась справедливость тезиса Р. Мертона о том, что социальная система задает культурные цели, к которым стремятся индивиды, а также устанавливает средства для достижения этих целей – институциональные нормы.
Опираясь на эту же идею, С. Липсет и Г. Ленц, выяснили, что в качестве критерия реализации принципа равенства может быть использован уровень коррупции. Их исследование 1990 — 1993 гг. показало: чем беднее страны, ориентированные на успех, тем больше они коррумпированы. В качестве примера авторы приводят Россию, Южную Корею и Турцию как страны, наиболее ориентированные на личную экономическую успешность граждан и в то же время наиболее коррумпированные. В качестве примера культур, в которых соблюдается принцип равенства возможностей и коррупция не слишком распространена, а личной успешности не придается большого значения, приводятся Дания, Швеция и Норвегия. Авторы отмечают следующую закономерность: чем богаче страна, тем менее проявляет себя культурная нацеленность на успех114. Объяснение этого кажущегося противоречия находим еще у М. Вебера, который отмечал снижение позитивного воздействия протестантизма по мере повышения экономической эффективности. В продолжение этой мысли в современных дискуссиях высказывается предположение о том, что культура и экономический рост связаны нелинейно. Культура может быть более важной на начальном этапе преобразований, а по мере создания соответствующих институтов, гарантирующих благоприятные условия для деловой активности и необходимой для развития экономической свободы, ее влияние на происходящие изменения уменьшается. Под институтами мы понимаем устойчивое сочетание норм, санкций за их несоблюдение и практики их реализации.
Исследования Г. Табеллини показали, что экономическая эффективность выше в тех странах и регионах, где общество отличает взаимное доверие, вера в индивидуальную инициативу человека и уважение к закону.
Сравнительный анализ показателей производства продукции на душу населения115, проведенный Г. Табеллини, и сопоставление его результатов с данными Международного исследования ценностей (World Values Survey) позволили выделить значимость доверия для результативности взаимодействия в обществе и в итоге для его экономического благополучия. Степень доверия респондентов к окружающим оценивалась с позиции, способствующей экономическому росту, уверенности в возможности самому определять свою судьбу и степени их уважения к другим членам общества. Кроме того, как качество, препятствующее развитию, учитывалась готовность респондентов подчиняться и мириться с существующими реалиями, так сказать, «покорность судьбе». Исходным положением исследования был тезис о том, что взаимодействие между доверяющими друг другу личностями с большей вероятностью приведет к действенным результатам, тогда как недостаток доверия затрудняет получение такого результата. Доверие упрощает взаимодействие и ускоряет взаимообмены в экономической сфере, тогда как недостаточное доверие, обусловленное подозрением и боязнью надувательства, замедляет необходимые для эффективного предпринимательства и торговли обмены и взаимодействия.
Ретроспективные и межстрановые исследования динамики ценностей россиян и европейцев
Как было показано в первой главе, нормативно-ценностноя система, характерная для европейцев, рассматривается в качестве ориентира для социокультурных изменений российского общества. Экономические реформы не могут обеспечить необходимый России рывок в развитии, если не произойдут изменения в поведенческих практиках россиян в сторону открытости изменениям, гражданской активности, стремления к индивидуальным достижениям, предпринимательству.
Из вышесказанного следует, что реализация модернизационной стратегии России включает формирование в обществе системы ценностей, ориентированной на ценности европейской цивилизации как наиболее конкурентоспособной. Проанализируем результаты межстрановых исследований ценностей с позиции сравнения ценностей россиян и ценностей европейцев.
За последние 20 лет проведено достаточно большое количество исследований в области изучения динамики ценностей россиян, в том числе и в кросс-культурном сравнении. Ниже мы приводим результаты компаративного анализа, полученные различными авторами.
1. Данные Н.И. Лапина. Центр исследования ценностей при Институте философии РАН под руководством Н.И. Лапина провел два крупных всероссийских исследования129, в которых поставлена задача рассмотрения ценностных структур с позиции их интеграционных возможностей. Автор рассматривает базовые ценности, выделяя их универсальное ядро —соблюдение законности и порядка в
обществе, общение, семейные ценности. Безопасность, которую обеспечивает порядок и соблюдение закона в обществе, в качестве жизненной потребности отмечают 97% опрошенных. Потребность в общении, которую автор называет отличительной чертой нашей культуры, представляет ценность для 43% респондентов. Семья, как универсальная ценность, рассматривается 69,3% опрошенных, определяет их смысл жизнедеятельности.
Во вторую группу ценностей, по выражению автора, составляющих интегрирующий резерв, вошли терминальные ценности: свобода, независимость, жизнь человека. Близкие к ним позиции занимают общечеловеческие ценности: нравственность и работа. В качестве альтернативы указанным ценностям выделяют инструментальные ценности, такие как инициативность, которую автор относит к модернистским ценностям, а также приверженность традициям и самопожертвование, которые автор относит к традиционным ценностям. Явное меньшинство разделяют универсально-традиционалистские ценности: вольность, благополучие, авторитетность.
Серия опросов, проводимых под руководством Н.И. Лапина, последующее соотнесение их результатов с данными Всероссийского мониторинга «Ценности и интересы россиян», осуществляемого Центром изучения социокультурных изменений Института философии РАН с 1990 г., а также «Европейского социального исследования» (ESS), и с данными исследований по программе «Проблемы социокультурной эволюции России и ее регионов» отражены в работе Н. И. Лапина «Ценности сохранение — открытость изменениям и сетевые инновационные институты»130 (2009 г.). Исследование проводилось в десяти экономических макрорегионах и включало анализ перспектив их инновационного развития с учтом ориентации населения на ценности «сохранения» или «открытости к изменениям». В ходе анализа автор выявляет следующую тенденцию: интенсивность направленности ценностей населения на «сохранение» превосходит динамику вектора «открытость изменениям», то есть ценностно мотивационные векторы населения не являются способствующими инновационному развитию страны. Соотношение традиционности и инновационности в ценностной сфере как бы зависло между «не препятствующим» и «тормозящим» состоянием131. Тем не менее, анализ соответствия полученных данных и результативности инноваций в регионах позволил автору сделать вывод о том, что 37% россиян, ориентированных на «открытость к изменениям», позволяют инициировать и активно содействовать инновационным процессам в большинстве регионов страны. Если сравнивать население России и Европы по приверженности к этим ценностям, то по результатам межстрановых исследований (в том числе и ESS, на базе которого проведено и наше исследование), россияне демонстрируют значения по вектору «сохранение», которые позволяют ей занимать среднее положение в двадцатке европейских стран. По вектору «открытость изменениям» россияне показывают значительно более низкие значения, чем европейцы, и оказываются гораздо ниже в списке европейской иерархии.
В качестве главного препятствия инновационному развитию автор выделяет институциональные барьеры между экономическими интересами основных субъектов инновационных процессов и отсутствие механизмов согласования этих интересов. Направленность ценностей населения не определяет успешность и результативность инноваций в регионах и может лишь способствовать или препятствовать этому.
Несовершенство институтов и отсутствие обратной связи в системе управления могут нивелироваться путм реализации сетевого подхода при формировании инновационных процессов. С позиций сетевого подхода любая 131 Лапин Н. И. Ценности «сохранение — открытость изменениям» и сетевые инновационные институты // Общественные науки и современность. 2009. № 5. С. 45. организация, осуществляющая инновационную деятельность, рассматривается как самостоятельное ядро, а не элемент системы. Сеть объединяется на основе общности в содержании деятельности либо на основе взаимной востребованности и достаточности е ресурсов и результатов. Сеть, как форма организации, обеспечивает адаптационную гибкость и способность к изменениям, возможность оперативно выполнять задачи оптимальным способом, повышая эффективность организации. По свидетельству Е. Р. Метелвой132, эти качества обеспечиваются разнообразием компетенций, содержащихся в сети, доступом к многочисленным и разнообразным ресурсам сети, а соответственно сетевой подход может рассматриваться как механизм снижения зависимости инновационных организаций от косных, неповоротливых, не успевающих за изменениями институтов.
В следующей серии исследований под руководством Н. И. Лапина133 ценности рассматриваются в контексте трансформации российского общества, третий этап которой автор характеризует как историческую развилку путей развития России: стагнация или модернизация возникших структур и процессов. Как социокультурный фактор процессов изменений, в течение последнего периода, начиная с 1990 года, ценности населения имеют двойственную иерархию и рассматриваются автором в качестве истоков возможного нарастания конфликтности в обществе134.
Представление данных сравнения ценностей россиян и стран Скандинавии, обсуждение полученных результатов
Если сравнивать население России и Европы по приверженности к этим ценностям, то по результатам межстрановых исследований (в том числе и ESS, на базе которого проведено и наше исследование), россияне демонстрируют значения по вектору «сохранение», которые позволяют ей занимать среднее положение в двадцатке европейских стран. По вектору «открытость изменениям» россияне показывают значительно более низкие значения, чем европейцы, и оказываются гораздо ниже в списке европейской иерархии.
В качестве главного препятствия инновационному развитию автор выделяет институциональные барьеры между экономическими интересами основных субъектов инновационных процессов и отсутствие механизмов согласования этих интересов. Направленность ценностей населения не определяет успешность и результативность инноваций в регионах и может лишь способствовать или препятствовать этому. Несовершенство институтов и отсутствие обратной связи в системе управления могут нивелироваться путм реализации сетевого подхода при формировании инновационных процессов. С позиций сетевого подхода любая
Лапин Н. И. Ценности «сохранение — открытость изменениям» и сетевые инновационные институты // Общественные науки и современность. 2009. № 5. С. 45. организация, осуществляющая инновационную деятельность, рассматривается как самостоятельное ядро, а не элемент системы. Сеть объединяется на основе общности в содержании деятельности либо на основе взаимной востребованности и достаточности е ресурсов и результатов. Сеть, как форма организации, обеспечивает адаптационную гибкость и способность к изменениям, возможность оперативно выполнять задачи оптимальным способом, повышая эффективность организации. По свидетельству Е. Р. Метелвой132, эти качества обеспечиваются разнообразием компетенций, содержащихся в сети, доступом к многочисленным и разнообразным ресурсам сети, а соответственно сетевой подход может рассматриваться как механизм снижения зависимости инновационных организаций от косных, неповоротливых, не успевающих за изменениями институтов.
В следующей серии исследований под руководством Н. И. Лапина133 ценности рассматриваются в контексте трансформации российского общества, третий этап которой автор характеризует как историческую развилку путей развития России: стагнация или модернизация возникших структур и процессов. Как социокультурный фактор процессов изменений, в течение последнего периода, начиная с 1990 года, ценности населения имеют двойственную иерархию и рассматриваются автором в качестве истоков возможного нарастания конфликтности в обществе134. Интегрирующая функция ценностных позиций определяется долей населения, которое поддерживает ту или иную позицию.
Лапин Н. И. Социокультурные факторы российской стагнации и модернизации // Социологические исследования. 2011. № 9. С. 9. Н. И. Лапин135 выделяет четыре кластера ценностных позиций, которые устойчиво сохраняются и воспроизводятся в российском обществе: повседневный гуманизм, инициативный гуманизм, нравственная властность, вседозволенная авторитарность.
Проведя факторный анализ и группируя эти и другие ценности, автор выделяет две отличительные ключевые характеристики, представляющие собой две потенциально конфликтующие между собой альтернативные пары ценностных позиций: гуманизм и властность (авторитарность), которые распределились среди населения соответственно 86 — 89% и 23% (данные 2010 года). Таким образом, ценности жизни человека, семейных и дружеских отношений, составляющие гуманизм, разделяет подавляющее большинство населения России, а ценность властности как значимой черты поведения человека – чуть менее четверти населения. Терминальную ценностную позиция, которую автор характеризует как повседневный гуманизм, разделяют 77% населения, и он представляет собой интегрирующее основание российского ценностного пространства, в то же время как интегрирующий резерв рассматривается инициативный гуманизм, его разделяют 54% населения136.
Та четверть населения, которую составляют приверженцы авторитарности (властности), более активна в стремлении войти во властные структуры. Таким образом, при осуществлении регулятивных функций представители этой части населения противостоят и доминируют над гуманно ориентированным большинством населения. Реально иерархия базовых ценностей превращается в противоположную: дифференцирующие инструментальные ценности доминируют над интегрирующими терминальными. Наиболее активна
Там же. С. 8—9. превращенная иерархия терминальных и инструментальных, объединяющих и дифференцирующих ценностных позиций; она доминирует над естественной интегрирующей функцией. Автор делает вывод137 о том, что симбиоз прямой и обратной иерархии базовых ценностей составляет предпосылку гражданского конфликта: между гуманистичным большинством населения и цинично авторитаристским меньшинством. Последние протестные выступления в Москве и других регионах России в 2012—2014 годах подтверждают справедливость этого тезиса.
Для нашего исследования особенно ценным аспектом данных исследований мы считаем исследование реализованности социокультурной модернизации, включающее выделение параметров, характеризующих жизнь, деятельность и самочувствие людей как конкретных индивидов, и, проведнное на массиве 25 европейских стран, включая Россию. Автором выделены группы стран по уровню результатов социокультурной модернизации от стагнирующих или начинающих модернизацию до высокоэффективно модернизированных.
Различия между странами Европы, отнеснными к странам, где модернизация среднеэффективна, и Россией наблюдаются по большинству параметров. Европейцы этой группы более удовлетворены своим трудом и жизнью в целом, они в большей мере отмечают достаточность доходов для жизни, распространение демократии во властных структурах. Различаются россияне и европейцы и в поведенческих практиках населения. Эти различия позволяют судить о более низкой социокультурной конкурентоспособности России по сравнению с большинством стран Европы.
