Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Проблема идентичности в современной психологии 11
1.1. Понятие и виды идентичности 11
1.2. Роль идентичности в регуляции социального поведения 17
1.2.1. Роль социальной идентичности в регуляции поведения 22
1.2.2. Роль «идеального Я» в регуляции поведения 27
1.2.3. Роль «возможных Я» в регуляции поведения 33
1.2.4. Развитие идентичности в онтогенезе 36
ГЛАВА 2. Социально-психологические особенности интернет- коммуникации 41
2. 1. Общая характеристика Интернет-коммуникации 41
2. 2. Современные психологические и социально-психологические исследования Интернет-коммуникации 52
2.2.1. Методологические работы начала 90-х годов 53
2.2.2. Социокультурные исследования сетевых сообществ 54
2.2.3. Исследования влияния Интернет-коммуникации на идентичность пользователей 60
2.2.4. Исследования Интернет-зависимости 70
ГЛАВА 3. Эмпирическое исследование взаимосвязи идентичности пользователей и поведения в интернете 78
3. 1. Программа эмпирического исследования 78
3.2. Результаты исследования взаимосвязи особенностей идентичности и поведения в Интернете и их обсуждение 85
3.2.1. Изучение взаимосвязи особенностей идентичности и активности в восприятии альтернатив в Интернет-коммуникации 87
3.2.2. Изучение взаимосвязи особенностей идентичности и активности в действии в Интернет-коммуникации 105
3.2.3. Изучение взаимосвязи особенностей идентичности и Интернет-зависимости 124
Выводы... 144
Заключение 146
Литература 149
- Роль идентичности в регуляции социального поведения
- Современные психологические и социально-психологические исследования Интернет-коммуникации
- Исследования влияния Интернет-коммуникации на идентичность пользователей
- Результаты исследования взаимосвязи особенностей идентичности и поведения в Интернете и их обсуждение
Введение к работе
Актуальность исследования.
Актуальность исследования личностных детерминант поведения в Интернет-среде в юношеском возрасте, определяется, прежде всего, объективными причинами. Во всем мире постоянно увеличивается число подростков и юношей - пользователей Интернета. По данным исследований, проведенных РОЦИТ (1999) и (2000а), основную часть аудитории Интернета в настоящее время составляют именно лица молодого возрасте (от 18 до 24 лет). Доля пользователей этого возраста в российском Интернете составляет, по различным данным (РОЦИТ, 1999; , 2000а), 37-38%; при этом отмечается, что количество молодежи в российском Интернет растет быстрее, чем количество представителей других возрастных групп (РОЦИТ, 1999). Аналогичная ситуация складывается в зарубежном Интернете: тинэйджеры составляют абсолютное большинство. Так, по данным компании Emarketer, в 2000 году количество тинэйджеров-пользователей Интернета в США составило 53% всех пользователей (, 2000b).
Подростки и молодежь сегодня все больше и больше становятся активными пользователями Интернета. Интернет вносит все больший вклад не только в расширение знаний подростка об окружающем мире, но и в процесс трансляции определенных социальных норм и ценностей, моделей социального поведения и правил взаимодействия. В силу интерактивности своей технологической составляющей Интернет является также и «местом воспроизводства» этих норм, ценностей, моделей поведения и т.п.
Помимо объективного увеличения количества пользователей Интернета — подростков и юношей, актуальность исследования связана с такой особенностью Интернет-коммуникации, как ее неопределенность. Свойствами Интернет-коммуникации, которые позволяют говорить об Интернете как о неопределенной среде, являются неопределенность социальных норм и разнообразие сред общения и видов деятельности. Эти свойства делают Интернет-коммуникацию удобным объектом для изучения детерминант поведения в неопределенной среде в целом.
Актуальность изучения детерминант поведения в неопределенной среде представляется важной в связи с все большим усложнением социального мира и
процессов социального взаимодействия в настоящее время. Социально-психологический анализ субъективного значения социальной неопределенности для личности проводится в тех исследованиях, предметом анализа в которых становится социализация в условиях социальной нестабильности (Андреева и др., 1997; Андреева, 2000). В числе основных особенностей ситуации социальной нестабильности выделяются:
Возрастание числа неопределенных социальных ситуаций, в которых конкретная социальная группа еще не имеет нормативных предписаний о целях и результатах своей деятельности.
Ситуация гораздо большей, чем ранее, социальной вариативности -неопределенных социальных ситуаций, многообразия принципов организации социальных общностей, видов деятельности, социальных ролей и групповых норм. (Белинская, Стефаненко, 2000).
Усложнение социального мира, неопределенность оснований социальной категоризации и самокатегоризации, множественность социальных норм в современных условиях также определяет актуальность изучения детерминант поведения в неопределенной среде.
В ряде исследований утверждается, что поведение в неопределенной среде определяется преимущественно личностными детерминантами. Такое поведение, не мотивированное заранее известным результатом и не направленное на достижение заранее заданной цели, описьшается в теоретических исследованиях с помощью таких терминов, как «спонтанная активность» (Соколова, Николаева, 1991; Хорни, 1998), «самодетерминация личности» (Леонтьев, 2000), «свобода личности» (Фромм, 1991; Кузьмина, 1994), «надситуативная активность» (Петровский, 1996). Надситуативная (или неадаптивная) активность определяется как такая активность, которая не направлена на достижение заранее известного результата. Утверждается, что важнейшее условие реализации надситуативной активности - это неопределенность среды, поскольку надситуативная активность проявляется, в частности, в специфической привлекательности для субъекта действий с непредрешенным исходом (Петровский, 1996). Общим для приведенных подходов пунктом анализа является рассмотрение надситуативной активности как детерминированной в большей степени личностными особенностями.
Важным для нашего исследования является выделение в ряде психологических работ таких видов надситуативной активности, как восприятие возможностей и осуществление действия, выбор одной из возможностей. Эти виды надситуативной активности выделялись в ряде теоретических работ (Леонтьев, 2000; Леонтьев, Пилинко, 1995; May, 1981; Петровский, 1996). Так, Д.А. Леонтьев отмечает, что «Выбор есть конкретный акт, который может быть зафиксирован внешним наблюдателем. В то же время необходимым условием выбора является восприятие изначально неочевидных альтернатив» (Леонтьев, Пилипко, 1995, с. 98). Аналогично, по мнению Р. Мэя, делая свободный выбор, мы одновременно в сознании прокручиваем и сопоставляем ряд различных возможностей, при этом еще не ясно, какой путь мы выберем и как будем действовать (May, 1981). Таким образом, предшествующим акту выбора является восприятие человеком некоторой ситуации как неопределенной, вариативной по меньшей мере дихотомически, и сопровождающий это восприятие интерес к разнообразию.
Поэтому в контексте нашего исследования представляется целесообразным выделить два типа активности: активность в плане восприятия альтернатив, когда человек выделяет для себя достаточно широкий спектр возможностей, и активность в плане действия, когда человек осуществляет действие, выбирая одну из возможностей. Первый тип - это ориентировка в чистом виде, поиск в ситуации возможностей, восприятие альтернатив без выбора между ними и без реализации того или иного варианта действий. Второй тип - собственно осуществление действия, которое может следовать за поиском альтернатив, а может и не следовать. Эти типы активности не обязательно сопровождают друг друга, они являются в принципе независимыми. Имплицитно роль идентичности в регуляции этих двух видов активности - активности в принятии решений и активности в восприятии (или поиске) альтернатив - уже рассматривалась последователями Э. Эриксона: Дж. Марсиа (Marcia, Friedman, 1970; Marcia, 1980), Д. Рафаэлем и X. Кселовски (Raphael, Xelowsky, 1980) и другими авторами. Однако вследствие отождествления идентичности и поведения в этих исследованиях вопрос относительно роли структурных и содержательных особенностей идентичности в регуляции этих двух видов активности остался нерешенным. Конкретизации регулятивной роли
идентичности относительно каждого из этих видов активности и будет посвящено данное исследование.
Помимо двух выделенных аспектов активности, в нашем исследовании также будет рассмотрена также роль идентичности в регуляции такого аспекта поведения, как Интернет-зависимость. Выделение этого параметра определяется слабой изученностью регулятивной роли идентичности относительно нехимических поведенческих зависимостей, а также практической значимостью исследований феномена Интернет-зависимости - одного из видов поведенческих зависимостей, который проявляется в навязчивом постоянном стремлении войти в Интернет и потере субъективного контроля за его использованием.
Итак, данное исследование посвящено изучению роли идентичности в детерминации описанных параметров поведения (активности в восприятии альтернатив, активности в действии, Интернет-зависимости).
Научная новизна исследования определяется, во-первых, недостаточной разработанностью в социально-психологическом знании проблемы коммуникации через Интернет в целом. В частности, в данном исследовании впервые рассматривается роль структурных и содержательных особенностей идентичности в регуляции поведения в Интернете. Также впервые рассматривается роль идентичности в регуляции такого специфического вида поведения, как Интернет-зависимость. Кроме того, в рамках данного исследования был разработан опросник поведения в Интернете, включающий шкалу Интернет-зависимости.
Во-вторых, данное исследование вносит вклад в разработку проблемы регулирующей функции идентичности, а также проблемы социальной активности личности. Впервые детально рассматривается роль идентичности в регуляции активности личности в неопределенной среде. Также впервые эмпирически анализируется активность личности на двух уровнях: активность в действии и активность в восприятии альтернатив; рассматривается связь этих видов активности с идентичностью личности.
Практическая значимость исследования.
Результаты исследования могут быть использованы преподавателями высшей школы при разработке учебных курсов по психологии телекоммуникаций, социальной психологии личности, социально-психологическим последствиям
информатизации. Также они могут быть востребованы практическими психологами при организации практической работы с подростками-пользователями сети Интернет, особенно для организации психокоррекционной работы с Интернет-зависимыми подростками и юношами.
Проблема исследования: взаимосвязь особенностей идентичности и поведения в неопределенной среде1.
Цель данного исследования состоит в теоретическом анализе и эмпирическом изучении роли структуры и содержания идентичности в регуляции поведения в Интернете.
Задачи исследования.
Теоретический анализ существующих представлений о роли идентичности в регуляции поведения.
Анализ социально-психологических аспектов Интернет-коммуникации.
3. Проведение эмпирического исследования роли структуры и содержания
идентичности в регуляции поведения в Интернете.
Предмет исследования - особенности идентичности и поведения в Интернет-коммуникации.
Объект исследования. В исследовании приняли участие пользователи Интернета в возрасте от 15 до 21 года: учащиеся средних школ г. Москвы (84 человека), а также студенты гуманитарных и естественных факультетов вузов г. Москвы (91 человек). Всего в качестве испытуемых выступило 175 человек, из них 43 девушки и 132 юноши.
Гипотезы исследования.
1. Активность в восприятии альтернатив в Интернет-коммуникации связана со структурными и содержательными особенностями идентичности пользователей.
1а. Чем больше в идентичности социально-ролевых характеристик, тем ниже активность в восприятии альтернатив.
16. Чем большую роль в регуляции поведения в Интернете играет «идеальное Я» (т.е. чем более сходны образы «Я-идеальное» и «Я в Интернете»), тем ниже активность в восприятии альтернатив.
1 В качестве неопределенной среды в нашем исследовании выступает Интернет.
2. Активность в действии в Интернет-коммуникации связана со структурными
и содержательными особенностями идентичности пользователей.
2а. Чем больше в идентичности социально-ролевых характеристик, тем ниже активность в действии.
26. Чем большую роль в регуляции поведения в Интернете играет «идеальное Я» (т.е. чем более сходны образы «Я-идеальное» и «Я в Интернете»), тем ниже активность в действии.
3. Структура и содержание идентичности Интернет-зависимых пользователей
отличается от структуры и содержания идентичности тех пользователей, которые не
склонны к Интернет-зависимости.
Методологической основой данного исследования послужили теория социальной идентичности А. Тэшфела, Дж. Тернера; теория социальной самокатегоризации Дж. Тернера, теория SIDE («social identity model of deindividuation effect» - «модель деиндивидуализации с точки зрения социальной идентичности») С. Рейчера, Р. Спирса, Т. Постмеса, а также теоретические и эмпирические положения о регулятивной функции идентичности Э.Эриксона, X. Маркус, К. Хорни, В.В.Столина, Е.Т. Соколовой.
Положения, выносимые на защиту.
1. В ситуации социальной неопределенности, которая является основной
особенностью Интернета как социальной среды, основную роль в регуляции
поведения играет идентичность пользователя. Особенности поведения пользователей
в Интернете (активность в восприятии альтернатив; активность в действии; Интернет-
зависимость) не связаны со стажем использования Интернета, доступностью
Интернета, необходимостью использовать Интернет для работы или учебы.
2. Активность в восприятии альтернатив в Интернет-коммуникации связана со
структурой идентичности пользователей. Чем более значимо стремление реализовать
«идеальное Я» в Интернете, тем ниже показатель активности в восприятии
альтернатив. Напротив, для пользователей с высокими показателями активности в
восприятии альтернатив стремление реализовать идеал «Я» не является
единственным регулятором поведения в Интернете; не менее важным для них
является желание испытать новый опыт, который невозможно испытать в реальном
общении.
Активность в действии в Интернет-коммуникации связана с особенностями самокатегоризации пользователей: чем меньше в идентичности выражена социально-ролевая составляющая, тем выше показатели активности в действии.
Особенностями идентичности Интернет-зависимых пользователей являются стремление избавиться от требований социального окружения и потребность в эмоциональной поддержке.
Апробация и внедрение результатов исследования.
Теоретические положения и основные результаты исследования были представлены в докладах на заседании кафедры социальной психологии факультета психологии МГУ им. М. В. Ломоносова (1998), семинарах ISN (Information Society Network) (Москва, 1999), Ломоносовских чтениях (Москва, 2000). Полученные в исследовании результаты используются при чтении учебных курсов «Психология виртуальной реальности» для студентов математического факультета Московского педагогического университета, а также курсов «Социальная психология личности» и «Социализация и информационная среда» для студентов факультета психологии МГУ им. М.В. Ломоносова.
Достоверность данных, полученных в работе, обеспечивалась исходными научно-методологическими принципами, репрезентативностью и достаточно большим объемом выборки, соблюдением принципов и правил проведения опросов, применением аппарата математической обработки данных в сочетании с качественным анализом, соотнесением с результатами исследований других авторов.
Структура диссертации.
Диссертация состоит из введения, трех глав, выводов, заключения и списка литературы, включающего 137 наименований, из них 82 на иностранных языках. Объем основного текста диссертации - 148 машинописных страниц. В приложениях представлены методические материалы и результаты первичной обработки эмпирических данных.
Роль идентичности в регуляции социального поведения
Большинство исследователей, говоря о влиянии «Я»-концепции на поведение, вводят понятие самопрезентации. Самопрезентация определяется как «процесс сообщения другим людям, чем мы являемся, или поведенческое выражение того, что мы чувствуем в свой адрес и думаем о себе» (Philipchalk, 1997, р. 46). Согласно этому определению, самопрезентация представляет собой фактически любое (контролируемое или нет) поведение в присутствии других людей, и, исходя из двух возможных вариантов самопрезентации - контролируемой и неконтролируемой -выделяются две наиболее общих функции самопрезентации: защитная функция (намеренное произведение на окружающих определенного впечатления) и смысловая функция (подтверждение своей «Я»-концепции или самопознание) (Зимачева, 1997).
Эти функции самопрезентации признаются большинством исследователей. Так, по мнению М. Банаджи и Д. Прентис, в ходе самопрезентации происходит конструирование желаемой идентичности, которая была бы одновременно правдоподобной (позволяла реализовать мотив самопознания) и производила благоприятное впечатление (Banaji, Prentice, 1994). При этом различные авторы уделяют основное внимание или первой, или второй функции самопрезентации. При акценте исследователей на защитной функции самопрезентации понятие «самопрезентация» сужается до управляемого поведения, призванного создать у окружающих определенное впечатление. Так, согласно определению Дж. Тедеши и М. Риеса, самопрезентация - это намеренное и осознаваемое поведение, направленное на создание определенного впечатления у окружающих (Tedeschi, Riess, 1981).
Наиболее подробно самопрезентацию с точки зрения ее защитной функции, как материал для интерпретации другими и средство достижения взаимопонимания, рассматривалась в рамках интеракционистской ориентации, в частности, Э. Гоффманом и Р. Харре. С точки зрения этих авторов, самопрезентация - это прежде всего средство быть понятым, интерпретированным некоторым должным образом; поведение, целью которого не является быть понятым, рассматривается как неэффективное. Э. Гоффман рассматривает социальное действие с точки зрения манипулирования смыслом, как спектакль, в котором люди становятся актерами, социальными персонажами. В данном контексте становится уместной метафора «драмы» или «театра» (Gofrman, 1959). Как у актера на сцене, действия человека выражают не его уникальную личность, но его роль.
Э. Гоффман рассматривает партнеров социального взаимодействия с точки зрения того, как они определяют друг перед другом и друг для друга рамки взаимодействия. Эти стратегии, которые, конечно, редко кем осознаются, служат для того, чтобы каждый мог реализовать свою идентичность и предотвращают ее неправильное понимание.
Таким образом, по Э. Гоффману, цель самопрезентации - организовать социальное взаимодействие определенным образом. Говоря о манипулировании впечатлением о себе, Э. Гоффман выделяет три типа идентичности.
1. Социальная идентичность - типизация личности другими людьми на основе атрибутов социальной группы, к которой она принадлежит. Э. Гоффман выделяет два вида социальной идентичности: актуальную и виртуальную социальную идентичность. Признаки, которые лежат в основе виртуальной и актуальной социальной идентичности, характеризуются Э.Гоффманом как: «данные» (given on) и «даваемые» (given off). Актуальная социальная идентичность - это типизация личности на основе тех ее признаков, которые очевидны или легко доказуемы (given on). Виртуальная социальная идентичность - типизация личности на основе признаков, которые можно только предположить (given off). Человек может влиять на то, как его воспринимают окружающие, варьируя признаки, которые входят в состав виртуальной социальной идентичности, то есть, используя различные способы самопрезентации.
2. Личная идентичность - типизация личности другими людьми на основе индивидуальных признаков человека и уникальной комбинации фактов его жизни.
3. Я - идентичность - субъективное ощущение индивидом своей жизненной ситуации, своего своеобразия (Goffman, 1963, 1964).
Первые два вида идентичности относятся к восприятию человека другими людьми, и только Я - идентичность относится к его самовосприятию.
Э. Гоффман отмечает, что помимо социальной роли, которую человек реализует в данном конкретном взаимодействии, у человека может быть «в запасе» еще несколько социальных ролей: «Публичное участие человека в одной ролевой структуре дает ему возможность сохранять неопределенность относительно своего участия в другой ролевой структуре. Тем самым у него в запасе имеется еще одна или несколько социальных ролей, которые исполняются по мере надобности» (цит. по: Абельс, 1999, с. 230). Это одна сторона того, почему драматические постановки являются фрагментами более широкой реальности. За их пределами имеются внешние области, важные и существенные при других обстоятельствах.
Отсюда следует, что от наличия иных социальных ролей невозможно полностью отвлечься. В этой связи А. Стросс утверждает, что любая интеракция является взаимодействием не только с присутствующими, но и с отсутствующими зрителями. Иными словами, зрители, на которых мы ориентируемся, не обязательно должны сами физически присутствовать в ситуации, их могут заменять символические фигуры прошлого, настоящего и даже будущего (по: Абельс, 1999).
Если подход Э. Гоффмана акцентирует внимание на том, какие действия предпринимают люди для того, чтобы произвести должное впечатление, то для подхода Р. Харре характерен акцент на правильной интерпретации социальных действий. Свой подход Р. Харре называет «этогеническим». Этот термин был введен (Harre, Secord, 1972) для обозначения подхода, в фокусе внимания которого оказываются те действия людей, за которые они считают себя ответственными. Этогенический анализ предполагает изучение «социальной грамматики поведения» -правил и установлений, которым следуют члены конкретного социума в ходе социальных взаимодействий, а также значений и смыслов, которые они придают своим действиям. Поведение человека рассматривается в этогеническом подходе как детерминированное системой функционирующих в данной культуре и отдельных субкультурах правил, аналогичных грамматическим правилам, в соответствии с которыми строится речь (по: Васильева, Леонтьев, 1994).
Подход Р. Харре и Э. Гоффмана объединяет то, что оба этих автора описывают самопрезентацию исключительно как средство достижения взаимопонимания между людьми.
Далее, современные авторы выделяют в рамках защитной функции самопрезентации следующие частные цели: желание понравиться, самопродвижение (демонстрация собственной успешности), служение примером, стремление вызвать жалость, стремление запугать окружающих (Jones, Pittman, 1982; Banaji, Prentice, 1994). В качестве дополнительной функции самопрезентации нередко выделяется так называемое «самозатруднение» («self-handicapping») - намеренное произведения явно невыигрышного впечатления (Banaji, Prentice, 1994).
Однако самопрезентация может пониматься не только как намеренное управление своим поведением. Так, по мнению ряда авторов, самопрезентация включает в себя не только стремление произвести на других определенное впечатление, но и демонстрацию наших мыслей и чувств (Swann, 1992; Майерс, 1997). Говоря о второй, смысловой функции самопрезентации, У. Суэнн (Swann, 1992) утверждает, что люди «самопрезентируются» теми способами, которые проверяют или подтверждают их «Я»-концепцию, и, более того, они выбирают таких партнеров по взаимодействию, которые подтверждают «Я»-концепцию, даже если их «Я»-концепция негативна. То есть, по У. Суэнну, самопрезентация - это средство конструирования «Я»-концепции на основе реакций других людей.
Современные психологические и социально-психологические исследования Интернет-коммуникации
Как было отмечено выше, Интернет стал объектом психологических исследований сравнительно недавно. Представляется возможным выделить следующие виды психологических исследований Интернета: 1. Методологические работы начала 90-х годов, касающиеся определения виртуальной реальности и особенностей коммуникации через Интернет по сравнению с реальной коммуникацией. 2. Социокультурные исследования сетевых сообществ (описания языка, норм, социальной иерархии, системы социальных санкций, существующих в сетевых сообществах, и т. п.). 3. Исследования влияния Интернет-коммуникации на идентичность пользователя. 4. Исследования Интернет-зависимости как совершенно отдельного, обособленного феномена. Перейдем к их краткой характеристике.
Основной тезис наиболее ранних исследований Интернета, относящихся к началу 90-х годов, - то, что глобальная компьютерная сеть Интернет может быть рассмотрена не только с технической, но и с психологической точки зрения. В этих исследованиях наибольшее внимание уделяется, во-первых, доказательствам права на существование психологии Интернета, и, во-вторых, отличиям Интернета (виртуальной реальности, киберпространства) как социального явления от реального социума.
Отмечается, что технологический прогресс постепенно переместил акцент от компьютеров как таковых, к тому, что люди обычно делают с ними (Riva, Galimberti, 1998). Это смещение фокуса анализа отражается, в частности, в способе, которым исследователи описывают опосредованную компьютером коммуникацию - она больше не описывается в терминах взаимодействия «человек-машина» или «машина-машина». Например, как показали эксперименты С. Насса и Дж. Стюэра, психологические процессы, типичные для опосредованной компьютером коммуникации, «... имеют больше общего с межличностным взаимодействием, чем с технологическими процедурами, которые не воспроизводят отношения «человек-человек», как, например, в случае использования компьютера в качестве калькулятора» (Nass, Steuer, 1993, p. 522).
Возможность психологического изучения Интернета обосновывается с помощью введенного Дж. Стюэром (Steuer, 1992) понятия «телеприсутствие». Телеприсутствие определяется как переживание присутствия (чувства нахождения) в окружающей среде, опосредованное средствами коммуникации. «Виртуальная реальность» определяется как «реальная или моделируемая окружающая среда, в которой человек переживает телеприсутствие. Таким образом, понятие «телеприсутствие» определяет виртуальную реальность не с точки зрения технологии (аппаратного и программного обеспечения), а с точки зрения человеческого опыта. С точки зрения Дж. Стюэра, опосредованная компьютером коммуникация - это один из видов виртуальных реальностей, наряду с чтением, просмотром телевизора, видеоиграми, и т. п., поскольку чувство телеприсутствия может быть испытано через любую технологию, используемую в опосредованной коммуникации.
Как синонимичный термину «виртуальная реальность», в психологических исследованиях Интернета используется термин «киберпространство». Киберпространство определяется, аналогично виртуальной реальности, как область диалогового электронного посредничества во всех его формах: телефон, сети телеграфов, машинно-генерируемые окружающие среды и сети, все формы радио, телевидения, и даже компьютерные игры, когда в них играют (Sempsey, 1997). Дж. Сулер (Suler, 1996е) говорит о том, что хотя термин «киберпространство» употребляется настолько часто, что уже кажется банальным, Интернет действительно воспринимается пользователями как пространство, что проявляется в языке. Многие пользователи описывают свое пребывание в Интернете как «путешествие», говорят, что они «бродят» по Интернету или «идут» куда-то. Пространственные метафоры в Интернете, такие, как «миры», «области», или «комнаты», очень обычны. Термин «киберпространство», таким образом, отражает восприятие Интернета как пространства, т. е. некоторого места, где можно находиться, передает чувство нахождения в некоторой среде.
Далее, от обоснования возможностей психологического изучения виртуальной реальности, акцент сместился на социокультурные особенности виртуальной коммуникации, к обоснованию возможности рассмотрения Интернет-коммуникации с социально-психологической точки зрения. Подробное обоснование этой точки зрения содержатся преимущественно в культурологических работах (Reid, 1991, 1994; Donath, 1995; Suler, 1996g; Turkle, 1996, 1997). Остановимся на них более подробно.
Социокультурный подход к исследованиям Интернет-коммуникации основывается на том, что в силу увлеченности тем или иным видом деятельности в сети (познавательной, игровой или коммуникативной) разные пользователи строят свои особые типы виртуального пространства, формируя в результате межличностного взаимодействия в них определенные сообщества. В этом смысле виртуальная реальность сети Интернет выступает как система некоторых сообществ, обладающих своими особенностями языка, норм коммуникации и социальной иерархии участников.
Все это заставляет исследователей говорить о реальности Интернет - культуры. Так, по словам Э. Рейд, как любое сообщество, культура сетевых сообществ обладает своим собственным набором ценностей, стандартов, символов, языком, к которому приспосабливаются отдельные пользователи (Reid, 1994). Понятно, что неслучайно большая часть феноменологических исследований Интернет-коммуникации посвящена описанию языка, норм и структуры Интернет-сообществ.
Итак, остановимся на социокультурных особенностях Интернет-коммуникации. Выделяются несколько вариантов таких особенностей: языковые особенности; наличие социальной иерархии внутри сетевых сообществ; особенности социальных норм.
Исследования влияния Интернет-коммуникации на идентичность пользователей
Социальная природа Интернета в целом и отдельных сетевых сообществ делают возможным социальную идентификацию с пользователями Сети в целом или с отдельным сетевым сообществом - таковы два основных способа, которыми использование Интернета вносит вклад в содержание социальной идентичности. Принадлежность к тому или иному сетевому сообществу как составляющая социальной идентичности пользователя рассматривается Дж. Донат (Donath, 1995), а принадлежность к пользователям Интернета в целом - В. Фриндте и Т. Келером (Frindte, Kohler, 1998). Остановимся на исследовании этих авторов более подробно.
В. Фриндте и Т. Келер делят пользователей Интернета на «хакеров» («freak»), «любителей» («amateur») и «пользоватей-прагматиков, или «любителей одиночества» («1опеп ). «Хакеры», в отличие от любителей и прагматиков, в особенности склонны воспринимать пользователей Интернета как социальную категорию и идентифицироваться с ними. «Прагматики» - это те, кто общается через Сеть только эпизодически или выходит в Интернет только по необходимости. Межличностная коммуникация со сверстниками, активное участие и идентификация с различными сетевыми культурами играет для них второстепенную роль. «Любители» не идентифицируются с пользователями Сети в целом или же с конкретными виртуальными сообществами, но и не используют Интернет в узко прагматических целях.
В этом исследовании были получены данные относительно особенностей идентичности пользователей, относящихся к трем выделенным группам. «Хакеры» всегда, вне зависимости от условий эксперимента, идентифицируются с группой пользователей Сети. «Любители», напротив, с этой группой не идентифицируются ни в одной из экспериментальных ситуаций, а «прагматики» идентифицируются с этой группой в условиях компьютерного заполнения анкет в присутствии других пользователей. Эти данные демонстрируют, во-первых, значимость принадлежности к категории «пользователей Сети» для «хакеров», а во вторых, значимость принадлежности к социальной группе для «прагматиков».
Данная типология пользователей Интернета была использована нами (Жичкина, Белинская, 2000) в исследовании, целью которого было более подробное изучение особенностей содержания идентичности пользователей трех выделенных групп. Вслед за В. Фриндте и Т. Келером, мы выделяли 3 группы пользователей на основании содержания их самоописаний:
1) те респонденты, у которых включенность в виртуальную коммуникацию отражается в персональной идентичности, или «любители» (пользователи, интересующиеся Интернетом как возможностью общения, но при этом не включающие в свою идентичность принадлежность к сетевому сообществу);
2) те, у кого включенность в виртуальную коммуникацию отражается в социальной идентичности, или «хакеры» (пользователи, в чью идентичность включаются характеристики, отражающие принадлежность к продвинутым пользователям или к тому или иному сетевому сообществу.)
3) те, у кого включенность в Интернет-коммуникацию никакого влияния на идентичность не оказывает, или «прагматики» (те, кто не идентифицируется с социальной категорией пользователей и не общается по Сети, входя в Интернет только по необходимости).
Анализ содержания самоописаний респондентов каждой из выделенных групп показал, что:
1. При сравнении особенностей идентичности выделенных групп пользователей оказалось, что в идентичности «любителей» преобладает персональная идентичность, а в идентичности «хакеров» и «прагматиков» - социальная идентичность (все различия значимы на уровне р 0,05). В идентичности «хакеров» по сравнению с остальными пользователями больше характеристик, связанных с использованием компьютера в широком смысле, причем все эти характеристики социоролевые («хакер», «геймер», «дитя Интернета» и т.п.). Это позволяет предположить, во-первых, большую роль принадлежности к социальной группе для «хакеров», а во-вторых, то, что основная роль виртуальной коммуникации для «хакеров» заключается в обеспечении принадлежности к группе «продвинутых пользователей».
2. Сопоставление отдельных компонентов социальной идентичности по группам пользователей показало большую по сравнению с «хакерами» долю общих социальных ролей в идентичности «любителей» и «прагматиков», а также большее количество семейных ролей в идентичности «прагматиков». При этом, поскольку у «прагматиков», в отличие от двух других групп пользователей, в самоописаниях нет характеристик, имеющих отношение к виртуальной коммуникации, можно предположить наличие реципрокного «торможения» этих видов социальных идентичностей (Агеев, 1990). То есть, «семейная» и «компьютерная» социальные идентичности в нашей выборке, вероятно, являются взаимоисключающими.
Представляется, что эта тенденция на макросоциальном уровне может быть связана с быстрым темпом социальных изменений в обществе в целом и с различиями функций семьи и группы сверстников в современных условиях. Как уже отмечалось, подростки склонны принимать родительские модели в тех ситуациях, когда культурные нормы стабильны, в то время как группа сверстников служит источником моделей поведения, которые соотносимы с изменчивыми социальными и культурными нормами (Кле, 1991). В условиях быстрых социальных изменений сильная идентификация с семейными ролями, возможно, означает «выключенность» из подростковой субкультуры с ее недавно, буквально только что появившейся, социальной нормой компьютерной грамотности. На уровне структуры социальной идентичности это проявляется в том, что социальная идентичность «сына» или «дочери» тормозит становление социальной идентичности «современного киберпо дростка».
Далее, группа «прагматиков», имея в целом самое маленькое по сравнению с «хакерами» и «любителями» общее количество самоописаний, относимых к персональной идентичности, в основном использует в них самохарактеристики в терминах личностных черт (а не коммуникативные самохарактеристики, не описания внешности или самописания в терминах «увлечений», характерные для двух других групп), одновременно отличаясь максимальной представленностью социоролевых самокатегоризаций. Образно говоря, на фоне «любителей» и «хакеров» группа «прагматиков» предстает более «взрослой», структура ее «Я»-концепции в большей степени соответствует критериям более старшего возрастного этапа.
Приведем общие выводы из этого исследования, а также некоторые гипотезы относительно характера активности «прагматиков», «любителей» и «хакеров».
В идентичности «хакеров» преобладает социальная идентичность. Значимость принадлежности к социальньм группам «опредмечивается» в принадлежности к «компьютерным» социальным группам. В большей степени выражена нормативная активность, которая определяется нормами «компьютерной» социальной группы.
Для «любителей» значимость социальной принадлежности ниже, чем у двух других групп, в структуре идентичности в целом преобладает персональная идентичность. В поведении этой группы выражена надситуативная активность.
В идентичности «прагматиков» преобладает социальная идентичность. Значимость социальной принадлежности «опредмечивается» в принадлежности к «реальным» социальным группам. Для этой группы характерна нормативная активность, которая определяется нормами реальных социальных групп, предположительно, в большей степени - семейными нормами.
Результаты исследования взаимосвязи особенностей идентичности и поведения в Интернете и их обсуждение
Прежде чем перейти непосредственно к выявлению связи особенностей идентичности с изучаемыми аспектами поведения (активности в восприятии альтернатив, активности в действии, Интернет-зависимости), представляется необходимым рассмотреть вопрос о том, связаны ли изучаемые особенности поведения между собой, об их связи с объективными характеристиками использования Интернета, а также с полом и возрастом пользователей.
Для того, чтобы установить, связаны ли изучаемые нами особенности поведения друг с другом, был подсчитан коэффициент корреляции Пирсона между балльными оценками респондентов по шкалам «активность в восприятии альтернатив», «активность в действии», «Интернет-зависимость». Было установлено, что активность в действии слабо связана с активностью в восприятии альтернатив (г=0,177; р 0,05). Интернет-зависимость не связана ни с активностью в восприятии альтернатив, ни с активностью в действии в Интернет-коммуникации.
Далее, было установлено, что изучаемые особенности поведения не связаны с полом респондента. С возрастом респондента из рассматриваемых особенностей поведения отрицательно связана активность в восприятии альтернатив (г= -0,155; р 0,05). То есть, чем младше респондент, тем больше вероятность, что для него характерна активность в восприятии альтернатив в Интернет-коммуникации: интерес к разнообразию людей, мнений, сред и способов общения и сайтов. Связь активности в восприятии альтернатив и возраста хорошо согласуется с тем, что возраст наиболее младшей части нашей выборки - это младший юношеский возраст, для которого характерен активный поиск идентичности, поиск альтернатив развития (Кон, 1978, 1981; Эриксон, 1996; Кле, 1991). Активность в действии и Интернет-зависимость оказались не связаны с возрастом.
Кроме того, ни активность в восприятии альтернатив, ни активность в действии, ни Интернет-зависимость оказались не связаны с объективными характеристиками использования Интернета, такими, как стаж использования Интернета, доступность Интернета, необходимость использовать Интернет для учебы или работы. Эти данные об отсутствии связи изучаемых особенностей поведения с объективными параметрами использования Интернета согласуются с теоретическими представлениями (Philipchalk, 1995; Петровский В. А., 1996; Общая психодиагностика, 1987) о том, что особенности поведения в неопределенной среде детерминированы скорее личностными, чем ситуационными переменными.
Перейдем к подробному изложению полученных результатов.
Положительные нагрузки по фактору «Активность+Сила» имеют следующие конструкты: раскованный, решительный, быстрый, уверенный, взрослый, активный, сильный, любознательный, веселый, откровенный, умный, общительный, красивый, рассудочный, тактичный, твердый, рискующий (приводятся в порядке убывания факторных нагрузок).
Отрицательные нагрузки по данному фактору имеют следующие конструкты: застенчивый, слабый, грустный, скрытный, робкий, легкомысленный, фантазер, неторопливый, пассивный, нелюбознательный, детский, замкнутый, некрасивый, плохой, узкий (приводятся в порядке возрастания факторных нагрузок).
Наиболее полярны по фактору «Активность+Сила» ролевые позиции «идеальное Я» (наделяется силой и активностью) и «Я для взрослых» (наделяется слабостью и пассивностью). Ролевая позиция «Я» практически сливается с ролевой позицией «Я для взрослых». «Я для сверстников» занимает промежуточное положение, а «Я в Интернете» приближается к «идеальному Я» и наделяется силой и активностью; таким образом, «Я в Интернете» по данному фактору является реализацией «идеального Я».
Необходимо также отметить близость ролевых позиций «Я», «Я для взрослых», «Я для сверстников». Это означает, что «открытые» респонденты в общении со взрослыми и сверстниками не стараются произвести особого впечатления в отношении силы и активности, оставаясь такими, какие они есть.
С точки зрения «открытых» респондентов, полученное распределение ролевых позиций по фактору «Активность+Сила» может быть описано следующим образом:
Для меня очень важно быть активным и сильным. На самом деле Я -относительно слабый, пассивный и плохой. В общении и со взрослыми, и со сверстниками я остаюсь таким же, какой я есть на самом деле, разве что веду себя как несколько более сильный и активный в общении со сверстниками. Я хотел бы быть гораздо более сильным и активным. В Интернете я почти настолько же силен и активен, насколько я хотел бы быть.
Второй фактор, объясняющий 33,1 % общей дисперсии, был интерпретирован нами как «Тактичность+Оценка». Основанием такой интерпретации послужил тот факт, что среди полярных по этому фактору конструктов оказались: «тактичный», «миролюбивый», «хороший», с одной стороны, и «бестактный», «злой», «плохой», с другой стороны. Остальные конструкты, имеющие значимые нагрузки, были близки по значению к конструктам «тактичный» и «бестактный».
Положительные нагрузки по данному фактору имеют следующие конструкты: реалист, миролюбивый, добрый, сдержанный, серьезный, хороший, осторожный, тактичный, рассудочный, широкий, неторопливый, общительный, веселый (приводятся в порядке убывания факторных нагрузок).
Отрицательные нагрузки по данному фактору имеют следующие конструкты: бестактный, злой, плохой, глупый, узкий (приводятся в порядке возрастания факторных нагрузок).
Наиболее полярны по фактору «Тактичность+Оценка» ролевые позиции «идеальное Я» (находится на положительном полюсе данного фактора, наделяется качествами «тактичный» и «хороший») и «Я в Интернете» (находится на отрицательном полюсе фактора, наделяется качествами «бестактный и «плохой»). «Я в Интернете» по этому фактору противопоставляется всем остальным ролевым позициям. «Я» располагается близко к положительному полюсу данного фактора, т.е. оценивается как «тактичное хорошее», а «Я глазами взрослых» и «Я глазами сверстников» занимают промежуточное положение, располагаясь очень близко к «Я-реальному».
Эти результаты показывают, что «открытые» респонденты и в отношении тактичности не стремятся произвести особого впечатления на взрослых и сверстников, оставаясь в ситуациях общения такими, какие они есть. При этом «Я в Интернете» противопоставляется всем остальным «Я», то есть, для «открытых» респондентов свойственно быть бестактными, злыми и плохими только в Интернете.
