Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. Социально-психологический анализ феномена возраста и периода середины жизни 16
1.1. Социально-психологический анализ феномена возраста 16
1.2. Социально-психологическая трактовка феномена возрастного кризиса 28
1.3. Анализ теоретических подходов к исследованию развития взрослого человека и кризисов взрослости 32
1.4. Социально-психологические характеристики периода середины жизни 39
ГЛАВА II. Социально-психологический анализ проблемы отношения к своему внешнему облику 48
2.1. Внешний облик как культурно-исторический феномен 48
2.2. Феномен внешнего облика как конструкт «Я-для-другого» 54
2.3. Внешний облик как фактор личностных изменений и коррекции межличностных отношений 61
2.4. Отношение личности к своему внешнему облику на различных возрастных этапах 66
ГЛАВА III. Эмпирическое исследование отношения к своему внешнему облику в период середины жизни 78
3.1. Цель, гипотезы, задачи, методы и объект исследования 78
3.2. Анализ показателей типа переживания середины жизни: индекса жизненной удовлетворенности, аттитюдов ко времени 84
3.3. Сравнительный анализ системы отношений субъектов с различным типом переживания середины жизни 91
3.4. Социально-психологические портреты личностей с различным типом переживания середины жизни 98
3.5. Анализ взаимосвязей между видом тендерной идентичности личности и типом переживания середины жизни 100
3.6. Сравнительный анализ оценочно-содержательной интерпретации статических, среднединамических и динамических компонентов внешнего облика у субъектов с различным типом переживания середины жизни 105
3.7. Сравнительный анализ показателей отношения к отраженному внешнему Я у субъектов с различным типом переживания середины жизни 113
3.8. Сравнительный анализ оценок возрастных, тендерных и ролевых характеристик своего внешнего облика у субъектов с различным типом переживания середины жизни 117
3.9. Сравнительный анализ жизненной динамики удовлетворенности своим внешним обликом у субъектов с различным типом переживания середины жизни 125
3.10. Сравнительный анализ интенсивности выраженности стремления трансформировать свой внешний облик у субъектов с различным типом переживания середины жизни 127
Заключение 130
Литература 143
Приложения 158
- Социально-психологический анализ феномена возраста
- Социально-психологическая трактовка феномена возрастного кризиса
- Внешний облик как культурно-исторический феномен
- Анализ показателей типа переживания середины жизни: индекса жизненной удовлетворенности, аттитюдов ко времени
Введение к работе
Актуальность исследования обусловлена тем, что решение большинства проблем прикладной и практической психологии невозможно без осмысления социально-психологических характеристик различных периодов жизни человека. Именно в этой области социальной психологии наблюдается дефицит работ, несмотря на многочисленные призывы психологов обратиться к изучению психологических и социально-психологических показателей развития взрослого человека, исследовать динамику возраста и особенности его переживания.
К настоящему времени сложилась традиция интерпретации возраста в качестве биологического, социального, психологического феномена [К.А. Абульханова, 1999; Б.Г. Ананьев, 2001; А.Г. Асмолов, 2001; В.В. Бочаров, 2001; Л.С. Выготский, 1984; М. Кле, 1991; И.С. Кон, 2000; И.Б. Котова, 1994; Г. Крайг, 2000; А.А. Кроник, Е.И. Головаха, 1984; Л.Ф. Обухова, 1996; В.И. Слободчиков, 1991; Д.Л. Томпсон, Д. Пристли, 1998]. Вместе с этим, в ряде работ [Б.Г. Ананьев, 2001; А.Г. Асмолов, 2001; И.С. Кон, 2000; Л.Ф. Обухова, 1996] отмечается необходимость общественно-исторического анализа возрастных параметров человеческой жизни, декларируется важность изучения общих закономерностей развития человека, интегрирующих представления о биологическом, социальном, психологическом возрасте. В этой связи актуальным является социально-психологический анализ проблемы возраста, объединяющий традиции ее исследования в психологии, социологии и культуроантропологии. Изучение возраста в качестве социально-психологического феномена открывает новые возможности в поиске социально-психологических показателей возрастного периода середины жизни.
Период середины жизни, с точки зрения социальной психологии, занимает особое место в развитии взрослого человека, так как именно в этот момент происходит переосмысление и переоценка жизни [Р. Гаулд, Д. Левинсон, Д. Вейлант, 1977; Г. Крайг, 2000; П. Ниемеля, 1982; Г. Шихи, 2000], появляется новое чувство времени [Г.С. Абрамова, 1999; B.C. Братусь, 1980; Б. Ливенхуд, 2000; Г. Шихи, 2000], изменяется система отношений и образ Я [B.C. Братусь, 1980; В.И. Слободчиков, Г.А. Цукерман, 1996], трансформируется социально-психологическое пространство в семейной, социальной и профессиональной сферах [Г.С. Абрамова, 1999; Г. Крайг, 2000; Б. Ливенхуд, 2000; Г. Шихи, 2000].
Центральным вопросом для психологии взрослого человека является вопрос о типах, способах переживания середины жизни. Ответ на него зависит от теоретического подхода к проблеме нормативности кризиса середины жизни [В.С Братусь, 1980; Р. Гаулд, Д. Левинсон, Д. Вейлант, 1977; Б.В. Зейгарник, B.C. Братусь, 1980; Г. Крайг, 2000; В.И. Слободчиков, Г.А. Цукерман, 1996], от того, какие критерии выбраны для определения типа переживания середины жизни.
В психологии понятие переживания используется в нескольких значениях [Г.С. Абрамова, 1999; Б.Г. Ананьев, 2001; А.Г. Асмолов, 2001; Ф.Е. Васи-люк, 1984; Л.С. Выготский, 1984; Н.А. Логинова, 1985; С.Л. Рубинштейн, 1989]. В нашей работе мы рассматриваем переживание середины жизни как переживание («проживание») человеком определенного возрастного этапа, переживание возраста середины жизни. Особенности переживания человеком середины жизни ряд авторов [Г.С. Абрамова, 1999; Р.А. Ахмеров, 1993; Р. Гаулд, Д. Левинсон, Д. Вейлант, 1977; Г. Крайг, 2000; Б. Ливенхуд, 2000; П. Массен, Дж. Конгер, Дж. Каган, Дж. Гивитц, 1982; П. Ниемеля, 1982; Г. Шихи, 2000] связывают со способами решения специфических для данного возраста проблем. Как следует из этих работ, об интенсивности, глубине и знаке переживания середины жизни свидетельствуют степень удовлетворенности жизнью, знак оценки прошлой и настоящей жизни, особенности отношения ко времени, наличие целей в будущем. Сочетание этих показателей указывает на различные типы переживания середины жизни. В ряде работ [Г.С. Абрамова, 1999; В.С Братусь, 1980; Б. Ливенхуд, 2000; Г. Шихи, 2000] упоминается о некоторых особенностях системы отношений личности в период середины жизни, но до сих пор не изучалась сложившаяся система отношений личности в качестве условия, определяющего различные типы переживания середины жизни. Отсутствие такого рода эмпирических исследований не позволяет ответить на вопрос о том, какая по своим характеристикам система отношений обуславливает негативную, амбивалентную, позитивную оценку своей жизни и, следовательно, тип переживания середины жизни.
В исследованиях, направленных на изучение середины жизни человека отмечается, что в среднем возрасте происходят существенные изменения во внешнем облике: снижается сексуальная привлекательность, появляются явные признаки старения и т.д. [Г.С. Абрамова, 1999; Г. Крайг, 2000; Б. Ливенхуд, 2000; Г. Шихи, 2000]. В них подчеркивается, что такие изменения возвращают человека к анализу своей телесности, к осмыслению трансформаций внешнего облика. Несмотря на очевидность данного факта и на понимание того, что изменения во внешнем облике ведут к трансформациям сферы общения, к изменениям во взаимодействии между мужчинами и женщинами, к ограничениям в выборе профессии, тендерных ролей, иными словами, приводят к перестройке социальной ситуации развития взрослого человека, до сих пор не изучается отношение к своему внешнему облику в качестве социально-психологического показателя переживания середины жизни, в качестве регулятора поведения в данный период.
Отсутствие такого рода работ обусловлено прежде всего тем, что в самой социальной психологии еще недостаточно исследований, в которых бы рассматривалась роль внешнего облика в социальном познании и общении, в организации форм социального взаимодействия. В ней по-прежнему не включается проблема отношения к внешнему облику в перечень проблем, изучение которых должно было бы способствовать конкретизации феноменологического поля середины жизни. Не менее важным препятствием на пути исследования отношения к своему внешнему облику как социально-психологическому показателю типа переживания середины жизни является недостаточная разработанность схем анализа внешнего облика, направлений его осмысления личностью в различные периоды жизни. В этой связи становится необходимым определение тех параметров внешнего облика, по отношению к которым проявляется повышенная сензитивность в период середины жизни.
Данные психологии экспрессивного поведения [А.А. Бодалев, 1982; М.В. Буракова, 2000; И. Гоффман, 2000; Е.В. Кузнецова, 1990; В.А. Лабунская, 1999; В.Н. Панферов, 1983; Е.А. Петрова, 2001], результаты немногочисленных исследований, касающихся проблемы отношения к внешнему облику в связи с различными аспектами жизнедеятельности человека [А.Г. Гусева, Б.А. Еремеев, 1981; А.Н. Дорожевец, Е.Т. Соколова, 1991; Е.С. Креславский, 1987; В.Н. Куницина, 1975; З.Н. Лукьянова, 1989; СМ. Михеева, В.Н. Панферов, 1971; Е.Т. Соколова, 1983; К.Д. Шафранская, 1977], а также выводы работ, рассматривающих психологические особенности личности в период середины жизни, позволяют очертить круг тех характеристик внешнего облика, которые в первую очередь попадают в поле зрения взрослого человека. Анализ и сопоставление этих характеристик дают основания рассматривать отношение к своему внешнему облику как интегральный феномен, который включает оценочно-содержательные интерпретации статических, среднединамических и динамических компонентов внешнего облика, отношение к отраженному внешнему Я (зеркало, фотография, видеофильм), оценку соответствия внешнего облика гендерно-возрастным ролям, степень удовлетворенности им на протяжении всей жизни и в период середины жизни, интенсивность выраженности желания изменить его.
Акцент на таких характеристиках внешнего облика, как его соответствие гендерно-возрастным ролям, обусловлен не только тем, что внешний облик, экспрессия человека являются презентациями тендерной идентичности лично 8
сти, но и тем, что в ряде работ указывается на различия в переживании середины жизни мужчинами и женщинами [Г.С. Абрамова, 1999; Г. Крайг, 2000; Б. Ливенхуд, 2000; Г. Шихи, 2000]. В них подчеркивается, что эти различия обусловлены влиянием тендерных стереотипов [О.В. Краснова, А.Г. Лидере, 2002; Г. Крайг, 2000]. Вместе с этим, в имеющихся исследованиях не обсуждается вопрос о влиянии вида тендерной идентичности мужчин и женщин на тип переживания середины жизни. Данная проблема также не рассматривается и в контексте изучения отношения к своему внешнему облику.
Таким образом, несмотря на существование разнообразных исследований периода середины жизни, последний до сих пор не изучался в совокупности и взаимодействии его главных социально-психологических показателей: оценка человеком прожитой жизни, аттитюды ко времени, система отношений, вид тендерной идентичности, самоотношение к внешнему облику личности.
Исходя из вышесказанного, цель исследования заключается в изучении особенностей отношения к своему внешнему облику в период середины жизни во взаимосвязи с социально-психологическими показателями переживания середины жизни.
Предмет исследования — оценочно-содержательные и поведенческие характеристики отношения к своему внешнему облику в зависимости от типа переживания середины жизни, обусловленного системой отношений личности и ее тендерной идентичностью.
Гипотезы исследования:
1. Соотношение показателей жизненной удовлетворенности, аттитюдов ко времени, указывающее на тип переживания середины жизни, обусловлено сложившейся системой отношений личности и видом тендерной идентичности.
2. Оценочно-содержательная интерпретация внешнего облика, отношение к отраженному внешнему Я, оценка соответствия внешнего облика гендер-но-возрастным ролям отличаются у субъектов с различным типом переживания середины жизни. 3. Степень удовлетворенности внешним обликом в период середины жизни соответствует типу переживания середины жизни и отличается от оценки своего внешнего облика на предыдущих возрастных этапах.
4. Интенсивность выраженности стремления изменить свой внешний облик в период середины жизни обусловлена типом его переживания и тендерными различиями.
Задачи исследования. Теоретические задачи:
1. Осуществить социально-психологический анализ феномена возраста и периода середины жизни.
2. Обобщить результаты исследования феномена внешнего облика и определить направления его изучения в период середины жизни.
Методические задачи:
3. Подобрать методики, направленные на определение типа переживания середины жизни.
4. Разработать методики, позволяющие исследовать особенности отношения к своему внешнему облику.
Эмпирические задачи:
5. Установить типы переживания середины жизни на основе показателей индекса жизненной удовлетворенности, аттитюдов ко времени.
6. Провести сравнительный анализ системы отношений субъектов с различным типом переживания середины жизни и составить их социально-психологические портреты.
7. Установить взаимосвязи между видом тендерной идентичности личности и типом переживания середины жизни.
8. Сравнить оценочно-содержательную интерпретацию компонентов внешнего облика, отношение к отраженному внешнему Я, оценки соответствия внешнего облика гендерно-возрастным ролям у субъектов с различным типом переживания середины жизни. 9. Осуществить сравнительный анализ жизненной динамики удовлетворенности своим внешним обликом у субъектов с различным типом переживания середины жизни.
10. Сравнить интенсивность выраженности стремления трансформировать свой внешний облик у субъектов с различным типом переживания середины жизни.
Теоретико-методологической основой работы являются принцип развития, положение о роли социальной ситуации развития в формировании личности [А.Г. Асмолов, Л.С. Выготский, С.Л. Рубинштейн, Д.Б. Эльконин]; представление о возрасте как целостной, завершенной форме развития [Л.С. Выготский, В.И. Слободчиков]; положение об активном конструировании личностью себя и социальной реальности на протяжении жизни посредством интерпретации социальных конструктов [П. Бергер, Т. Лукман, Г.М. Андреева]; положение о системе отношений личности как целостном, устойчивом образовании [Л.И. Анцыферова, Б.Ф. Ломов, В.Н. Мясищев]; представление о структуре и функциях внешнего облика человека в его жизнедеятельности [А.А. Бодалев, В.Н. Панферов, В.А. Лабунская].
Методики исследования:
1. С целью выявления типа переживания середины жизни были использованы: «Индекс жизненной удовлетворенности» Neugarten а. о. [адаптирован Н.В. Паниной, 1993]; «Шкала аттитюдов ко времени» Ньюттена [адаптирована К. Муздыбаевым, 2000]. 2. С целью анализа системы отношений личности применялись: «Методика исследования самоотношения» [СР. Пантилеев, 1993]; блок шкал для измерения межличностных отношений [переведены и адаптированы Ю.А. Менджерицкой, 1998]: «Шкала принятия других» [В. Фей], «Шкала враждебности» [В. Кук, Д. Медлей], «Шкала доброжелательности» [Д. Кэмпбелл], «Шкала доверия» [М. Розенберг], «Шкала манипулятивного отношения» [Т. Бант]. 3. Для изучения гендерной идентичности была использована методика на измерение гендерной идентичности (маскулинности — фе 11
мининности) личности С. Бем [адаптирована М.В. Бураковой, 2000]. 4. Для изучения различных характеристик отношения к своему внешнему облику использовались разработанные нами: 1) методика «Оценочно-содержательная интерпретация компонентов внешнего облика», включающая шкалы, фиксирующие отношение к отраженному внешнему облику, степень соответствия гендерно-возрастным ролям; 2) методика «Жизненная динамика удовлетворенности внешним обликом»; 3) методика «Оценка выраженности желания изменить свой внешний облик».
Достоверность полученных результатов обеспечивалась использованием в исследовании ряда методов математической статистики: частотного анализа, Т-теста Стьюдента, процедуры квартелирования, методов описательной статистики. Использовалась компьютерная программа анализа данных «SPSS 10.0 for Windows».
Эмпирический объект исследования.
В исследовании приняли участие 138 человек, из них 64 мужчины и 74 женщины, в возрасте от 37 до 44 лет. Выбор данной возрастной группы обусловлен выводами ряда работ, указывающих на возрастной диапазон периода середины жизни — 37-44 года.
Положения, выносимые на защиту:
1. Сочетание показателей жизненной удовлетворенности и аттитюдов ко времени свидетельствует о типе переживания середины жизни: 1) устойчиво-негативном (негативная оценка прошлой, настоящей и будущей жизни); 2) амбивалентном (негативная оценка прошлого, нейтральное отношение к настоящему, позитивная оценка будущего); 3) устойчиво-позитивном (позитивная оценка прошлой, настоящей и будущей жизни).
2. Существуют прямолинейные взаимосвязи между типом сложившейся системы отношений личности, достигшей возраста середины жизни (негативно-гармоничным: враждебность, самообесценивание, самообвинение, ожидание неуважения и антипатии; амбивалентным: невраждебность, самообесцени 12
вание, самообвинение, ожидание уважения и симпатии; позитивно-гармоничным: доброжелательность, принятие и высокая оценка себя, ожидание уважения и симпатии) и типом переживания середины жизни.
3. Субъекты, переживающие середину жизни устойчиво-негативно, обладают преимущественно недифференцированной тендерной идентичностью, а субъекты, переживающие середину жизни устойчиво-позитивно, имеют маскулинную и фемининную полотипичную тендерную идентичность.
4. Направленность оценочно-содержательной интерпретации внешнего облика, оценка его соответствия гендерно-возрастным ролям, отношение к отраженному внешнему Я, степень удовлетворенности своим внешним обликом соответствуют типу переживания середины жизни.
5. Значимое снижение степени удовлетворенности своим внешним обликом после 35 лет у субъектов, устойчиво-негативно и амбивалентно переживающих середину жизни, свидетельствует о перестройке сложившихся ауто-стереотипов внешнего облика и указывает на отношение к данному периоду жизни как к кризисному этапу.
6. Интенсивность выраженности стремления изменить свой внешний облик в период середины жизни обусловлена типом его переживания и тендерными различиями. Чем негативнее переживается середина жизни, тем интенсивнее стремление к изменению внешнего облика. Женщины значимо чаще, чем мужчины, стремятся его изменить.
Научная новизна. Впервые изучены особенности отношения к своему внешнему облику в период середины жизни во взаимосвязи с социально-психологическими показателями переживания середины жизни. Впервые описана система самоотношения и отношений к другому личности, влияющая на тип переживания середины жизни. Впервые получены данные о взаимосвязи между видом тендерной идентичности и особенностями переживания середины жизни.
Впервые в качестве социально-психологического показателя типа пере 13
живания середины жизни изучен феномен отношения к своему внешнему облику и выделены его составляющие. Впервые предложен теоретический конструкт отношения к своему внешнему облику как к интегральному феномену и на основе междисциплинарного подхода определены те параметры внешнего облика, к которым проявляется повышенная сензитивность в период середины жизни. Установлены особенности оценочно-содержательной интерпретации статических, среднединамических и динамических компонентов внешнего облика, отношения к отраженному внешнему Я, оценки соответствия внешнего облика гендерно-возрастным ролям у субъектов с различным типом переживания середины жизни. Впервые получены данные о взаимосвязи степени удовлетворенности внешним обликом, а также степени выраженности стремления трансформировать свой внешний облик и типом переживания середины жизни.
Разработаны методики для изучения оценочно-содержательных и поведенческих компонентов отношения личности к своему внешнему облику.
Теоретическая и практическая значимость исследования. Проведенное исследование вносит вклад в становление социальной психологии взрослого человека. В исследовании получило дальнейшее развитие положение о роли социальной ситуации и сопровождающих ее социально-психологических феноменов в формировании типов переживания взрослым человеком своего возраста. В работе установлена совокупность главных социально-психологических показателей переживания середины жизни. Анализ возраста в качестве социально-психологического феномена уточняет и развивает представление о возрасте как завершенной форме развития, как целостной системе «личность — социальная среда», обладающей возрастно-специфичными характеристиками.
Данные диссертационного исследования расширяют теоретические представления о системе отношений личности как целостном, устойчивом образовании, уточняют положение о взаимосвязи между самоотношением и отношением к другому человеку, углубляют знания об особенностях системы отношений взрослого человека, достигшего середины жизни. Выполненное исследование вносит существенный вклад в теорию вопроса о роли тендерной идентичности личности в переживании возраста и в формировании определенных характеристик отношения к внешнему облику.
Исследование вносит существенный вклад в развитие теоретических представлений о внешнем облике как социально-психологическом, гендерно-возрастном феномене, конкретизирует положение об активном конструировании личностью себя и своего внешнего облика в различные возрастные периоды посредством интерпретации гендерно-возрастных социальных конструктов.
Разработанный методический инструментарий, направленный на изучение особенностей отношения к своему внешнему облику, представляет собой дальнейшее развитие методов экспериментальной психологии экспрессивного поведения.
В области практической психологии с целью диагностики личности в период середины жизни могут быть использованы данные о психологических и социально-психологических характеристиках личности с различным типом переживания середины жизни, данные о соответствии между типом переживания середины жизни и особенностями отношения к своему внешнему облику. Результаты исследования могут быть использованы психологами-практиками в психокоррекционной и консультативной работе. Применение результатов данного исследования может иметь экономический эффект, связанный с разработкой учебных программ для подготовки специалистов в области имидж-мейкинга, стилистов и т.п.
Апробация работы. Материалы диссертации были представлены на XX сессии Недели науки сотрудников, аспирантов и студентов РГУ (2002 г.), на региональном научно-практическом семинаре «Толерантность в межличностном общении» (Ростов-на-Дону, 2002 г.), на Всероссийской научно-практической конференции «Личность и бытие» (Краснодар, 2002 г.), на методологических семинарах кафедры социальной психологии РГУ (1999-2003 г.). Публикации. По теме диссертации опубликованы 4 работы, из них 2 статьи, общим объемом в 1,36 усл. печ. листа.
Структура и объем диссертации. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, библиографического списка использованной литературы, включающего 184 источника, из них 12 — на английском языке, и 7 приложений. Объем основного текста диссертации составляет 142 м. п. страницы. Работа содержит 8 рисунков и 70 таблиц, из них 61 таблица — в приложениях.
Социально-психологический анализ феномена возраста
Представления о возрасте, сложившиеся в системе наук о человеке, многообразны. Феномен возраста является объектом рассмотрения психологии, социологии, антропологии, медицины, педагогики. Каждая из этих дисциплин имеет свою систему понятий, что порождает многочисленные определения возраста. В зависимости от понимания времени жизни человека как биологического организма, как члена общества, как психологической индивидуальности рассматриваются понятия биологического, социального, психологического возраста [5, 11, 68, 80]. С нашей точки зрения, социально-психологическое исследование феномена возраста предполагает общественно-исторический анализ возрастных параметров человеческой жизни, их трансформации в ходе исторического процесса [35, 38, 68, 123, 169], а также объединение традиций исследования возраста в психологии, социологии и культуроантропологии [3, 5, 7, 11, 29, 38, 66, 68, 72, 80, 99, 148]. В связи с этим нами поставлена задача последовательного рассмотрения феномена возраста. Обратимся, прежде всего, к анализу различных аспектов толкования возраста, жизненного пути человека, возрастной периодизации как культурно-исторических категорий.
К настоящему времени сложилось представление о существовании социокультурных и исторических вариаций жизненного пути. С точки зрения Б.Г. Ананьева [5], удлинение продолжительности жизни в ходе исторического процесса, в свою очередь, влечет за собой изменение соотношения и длительности этапов жизненного пути. В работах, проблематизирующих феномен возраста [5, 11, 66, 68, 123], представлены доказательства варьирования в разных исторических эпохах как длительности и содержания возрастных периодов, так и возрастных категорий, разделяющих жизненные этапы и указывающих на границы между поколениями. Более того, по мнению В.И. Слободчикова, «хотя каждый конкретный возраст всегда имеет историю (социокультурные ориентиры) своего возникновения, он не имеет истории своего развития; он или однажды возник и есть, или его нет», таким образом, «...возраст образуется (а точнее специально конструируется)» [169, с. 42].
Этот тезис согласуется с концепцией истории детства Д.Б. Эльконина [169], интерпретирующего возраст как конкретно-историческую категорию. Идеи исторической и социокультурной детерминации возникновения определенных возрастных периодов находят продолжение в исследованиях отрочества историка-демографа Ф. Ариеса [по 66]. С его точки зрения, в доиндустри-альной Европе отсутствовало различение детства и отрочества. Как возрастная категория, понятие «отрочество» сформировалось лишь в конце XIX века [по 66].
Возрастание продолжительности жизни имеет следствием также удлинение периода старости, замедление старения, дифференциацию этого возрастного периода на стадии (раннюю, позднюю старость), возникновение специфических для данного возраста социально-психологических проблем [5, 9, 20, 6$, 156]. «Обратное влияние социального развития на изменение человеческой природы и жизненного пути человека, на его онтогенетическую эволюцию» [5, с. 134] происходит и в результате социально-классовой дифференциации человеческой деятельности. В зависимости от социального места индивида варьируется ожидаемая длительность жизни, ее членение и содержание возрастных этапов: увеличение периода детства и юности (в связи с возможностью более позднего начала трудовой деятельности), периода старости (в связи с возможностью получения квалифицированной медицинской помощи) характерно для жизненного пути индивидов, принадлежащих к «высшим» классам [20,68,156].
Таким образом, дифференциация возрастных периодов, усложнение структуры возраста связано не столько с биологическим развитием индивида, сколько с увеличением объема социального содержания жизни, с усложнением задач социокультурного бытия человека.
Условность хронологически выражаемых возрастных границ, периодизации жизненного цикла становится очевидной при анализе возрастных категорий в культурологическом контексте. Как показывают исследования культурных вариаций возрастной терминологии [29, 68], объективированные в ней нормативные критерии возраста тесно связаны с развитием временных представлений и категорий. Так, например, свойственная бесписьменным культурам фиксация повторяемости, цикличности временных процессов (а не их длительности и необратимости) обусловила тот факт, что исчисление индивидуального хронологического возраста для представителя этой культуры не имело значения [68].
Индивидуализация возрастных представлений происходит в XVI-XVII вв., что связано с общим ростом личностного начала жизни и развитием чувства исторического времени [29]. Существование культурно-специфических периодизаций жизненного цикла подтверждают примеры зависимости периодизации от свойственной каждой данной культуре символики чисел: в греко-римской традиции священным числом было 7. Оно легло в основу возрастной периодизации — 7-14-21 и т.д. лет. У готов, датчан и шведов цифра 5 лежит в основе пятилетнего цикла. Некоторые германские племена выделяли число 6, а африканские племена — 8 [68]. Интерпретируя данные факты, И.С. Кон [68] отмечает, что любая периодизация жизненного цикла, всегда соотносимая с нормами культуры, является не столько описательной, сколько ценностно-нормативной.
Социально-психологическая трактовка феномена возрастного кризиса
Одной из традиций изучения развития являются, как известно, концепции стадиального развития, где развитие характеризуется качественными изменениями, появлением новообразований, новых механизмов, новых процессов и структур [35, 38, 74, 123, 146, 149, 161, 170]. Именно такая трактовка развития является теоретической основой формирования представлений о кризисах развития, в том числе и о кризисах возрастного развития.
В контексте культурно-исторической концепции Л.С. Выготского [38] развитие трактуется как процесс взаимодействия реальных и идеальных форм, происходящий путем присвоения исторически выработанных форм и способов деятельности. Социальная ситуация развития рассматривается в качестве исходного момента для всех возрастных динамических изменений, в качестве субстратной основы всего образа жизни человека, его социального бытия, определяя «тот путь, по которому социальное становится индивидуальным» [38, с. 259]. Социальная действительность является основным источником развития, источником возникновения всех специфических человеческих свойств личности. Развитие, с точки зрения Л.С. Выготского, осуществляется скачкообразно, предполагая переходные, или критические периоды — «резкие и капитальные сдвиги и смещения, изменения и переломы в личности...» [38, с. 249], — обусловленные внутренней логикой самого процесса развития. Кроме того, Л.С. Выготский подчеркивал конструктивность развития в кризисе, позитивность изменений личности как главного смысла любого критического возраста.
В рамках методологии культурно-исторического подхода рассмотрены проблемы психического развития ребенка в трудах Д.Б. Эльконина [169]. В ряде исследований [35, 123] анализируются основные методологические и теоретические положения его концепции детства. По мнению авторов, одним из основных тезисов концепции Д.Б. Эльконина является тезис о системе взаимоотношений ребенка и общества: направленность против рассмотрения системы «дети и общество» в сторону утверждения системы «дети в обществе», тем самым снимая их противопоставление. Исходя из этого тезиса, развитие ребенка обусловлено взаимопереходом двух типов отношений: «ребенок — общественный взрослый», «ребенок — общественный предмет». Процесс развития, таким образом, описывается в терминах ведущей деятельности и идеальной формы [123]. Анализ и развитие идей Д.Б. Эльконина приводит А.Л. Венгера с соавторами [35] не только к интерпретации возрастного кризиса как процесса перестройки самосознания личности, смены оснований осмысления мира, построения нового жизненного мира, но и к проблематизации другого человека (для ребенка — взрослого), являющегося носителем идеальной формы, в качестве способа и формы выделения мира для ребенка.
Принцип анализа общего психического развития в социокультурном контексте реализован в работе В.И. Слободчикова и Г.А. Цукермана [149]. В основе их теории развития субъективной реальности лежит понятие событийной общности, которое авторы связывают с фундаментальным представлением Л.С. Выготского об интерпсихическом этапе существования каждой высшей психической функции. Интерпсихические общности трактуются В.И Слободчиковым и Г.А. Цукерманом как каналы, связывающие человека с теми пластами культуры, в которых опредмечены человеческие способности. С их точки зрения, в построении любой человеческой общности (конституируемой определенной совместной деятельностью, содержание которой определяется распределением обязанностей, системой ожиданий партнеров), «участвуют по крайней мере двое, и смена формы и содержания общности сопровождается сменой партнера» [149, с. 43]. Однако речь здесь идет не о реальной смене «другого», а, скорее, о формировании «новой жизненной позиции», новых «способов соединения с людьми» [149, с. 45]. На основе этой идеи авторы строят периодизацию психического развития в виде своеобразной карты человеческих общностей, отражающей смену периодов «вхождения» человека в разные формы человеческих общностей (приобщение к существующим формам культуры) и периодов «выхода» из общностей (индивидуализация и самостоятельное творение новых форм). Переходы в новые общности сопровождаются кризисами рождения — качественными преобразованиями в системе отношений с миром, с людьми и собой. Освоение новой общности приводит к возникновению кризисов развития — поиску новых способов самоопределения, освоению «нового слоя своей самости» [149, с. 47].
Таким образом, в теории В.И. Слободчикова и Г.А. Цукермана подчеркивается, что развитие всех психических функций осуществляется внутри событийной общности, субстратом которой являются определенные формы культуры. Развитие человека, кризисы рождения и развития обусловлены наличием в культуре различных форм со-бытийности (форм человеческих общностей), потенциально усложняющихся по мере развития личности. Вхождение в новую общность, ее построение и выход необходимо предполагает сложную систему социального взаимодействия: принятие новых обязанностей, предъявляемых ожиданий, освоение новых способов взаимодействия с партнером [149].
По нашему мнению, эти идеи можно интерпретировать следующим образом: вхождение в новую общность есть формирование особой субъективной реальности, осуществляемое всегда совместно с другим, в процессе этого вырабатываются новые жизненные позиции обоих, новые способы интерпретации себя, друг друга и окружающего мира.
Таким образом, в контексте культурно-исторического подхода развитие понимается как диалектически противоречивый процесс, внутренняя логика которого обусловливает кризисные, переломные моменты в жизни личности. Феномен кризиса анализируется в связи с понятиями социальной ситуации развития, возрастных новообразований, стабильных и критических возрастов, реальной и идеальной формы, ведущей деятельности, со-бытийной общности, формы совместной жизнедеятельности. Содержание кризисного периода составляют: перестройка социальной ситуации развития, смена идеальных форм, освоение новых форм человеческих общностей. В результате разрешения кризиса происходит перестройка всей структуры сознания личности, изменение всей системы ее отношений к внешней действительности и к себе; смена оснований осмысления мира, построение нового жизненного мира; освоение новых способов самоопределения, нового слоя своей самости.
Внешний облик как культурно-исторический феномен
На протяжении всей истории человечества «неуловимость» и загадочность внутренней природы и сущности человека обусловливали интерес к внешним формам их проявления, к исследованию внешнего облика. С.Н. Яременко в работе «Внешность человека в культуре» [171] пишет, что обращение к проблеме внешнего облика человека в русле классической философии и философии XX века привело к формированию двух принципов его анализа: принципа соотношения души и тела и принципа соотношения внешнего и внутреннего в человеке. Она считает, что многообразие реализации этих принципов отражает различные уровни трактовки понятия «внешний» человек: 1) внешнее выражение человека как важнейшее условие его бытия, способ воплощенности в мире; 2) внешний облик человека как отражение его личностных качеств, характерных черт, «способа его чувствования», «его образа мыслей»; 3) внешнее поведение как выражение определенных психических состояний, «страстей». Наряду с вышесказанным, следует отметить, что в диалектической философии XX века [61, 118, 152, 165] фиксируются две позиции в толковании категории «внешнее»: 1) внешнее как необходимое условие существования и обнаружения внутреннего, внешнее и внутреннее как две единые, взаимопроникающие стороны единого предмета; 2) внешнее как единственный способ взаимодействия с предметами другой системы отношений.
Обнаружение человеком своего внешнего облика осуществляется с помощью различных «зеркал». Этому аспекту проблемы посвящен ряд работ, выполненных в рамках семиотики [37, 95, 103, 153]. Феномен внешнего облика рассматривается в контексте семиотики зеркальности, где зеркало изучается как универсальная модель отражательного процесса. В связи с этим выделяются функции зеркала: коммуникативная, знаковая, гносеологическая, аксиологическая. Изучение и систематизация языковых оценок внешности человека как фактов обыденного сознания и национально-образного мышления осуществляется в языкознании. Об этом пишет В.М. Богуславский [23]. На основе проведенного анализа он выделяет различные аспекты языковых оценок внешности человека: экзистенциальный, эмоциональный, эстетический, прагматический, психологический, социальный, возрастной. Совокупность перечисленных оценок внешнего облика представлена в области театрального искусства [1, 36, 44, 77, 111]. Здесь феномен внешнего облика рассматривается как средство выстраивания внутреннего «Я» на сцене через внешнее выражение, а также с точки зрения его оформления (грим, парик, сценический костюм) [41, 47, 97, 105, 108, 145] и организации сценического пространства [103, 116, 137, 139].
В социологических исследованиях [16, 45,63, 106, 155, 172] внешний облик традиционно обсуждается в связи с феноменом моды. Е.Я. Басин и
В.М. Краснов [16] рассматривают моду как систему социального символизма. В рамках этой системы происходит выработка и использование различных знаков социального положения, регулирующих внутригрупповое и межгрупповое общение. С помощью использования символических средств осуществляется идентификация индивидов с различными социальными группами. Элементы оформления внешнего облика выполняют знаковые функции при формировании моды и выступают условием взаимопроникновения и регуляции взаимодействия индивида и социума.
Особое значение для понимания культурно-психологических функций внешнего облика приобрели работы М.М. Бахтина [18], его концепция внутреннего и внешнего тела. «Внутреннее тело — мое тело как момент моего сознания — представляет из себя совокупность внутренних органических ощущений, потребностей и желаний, объединенных вокруг внутреннего центра...» [18, с. 44]. Внешнее тело построено «взглядом» другого: «... моя наружность не может стать моментом моей характеристики для меня самого. В категории Я моя наружность не может переживаться как объемлющая и завершающая меня ценность, так переживается она лишь в категории другого...» [18, с. 33]. С точки зрения СМ. Яременко [171], парадигма тело «мое» и тело «другого» может быть прочитана на языке социокультурных представлений как «моя наружность» и «наружность другого», что переводит феномен внешнего облика в ценностно-смысловое поле. Представления М.М. Бахтина о внешнем облике как «Я-для-другого» находят отражение в психологии экспрессивного поведения, где экспрессия наделяется функцией раскрывать во внешнем внутреннее, «создавать образ человека» или его внешнее Я и рассматривается в качестве образования, состоящего из статических, среднединамических и динамических компонентов [91].
Анализ устойчивых компонентов внешнего облика предполагает обращение к категории телесности. Как отмечает И.С. Кон [70], ее изучение в социокультурном и историческом контекстах связано с описанием определенных культурно-исторических типов телесности, с исследованиями динамики телесных канонов как некоего результата осознания отдельных компонентов своего телесного бытия в определенном культурно-историческом пространстве. И.С. Кон [69] подчеркивает, что индивидуальное восприятие тела, как и способы его репрезентации, зависят от свойственной данной культуре телесного канона, включая характерные для нее запреты, табу, нормы стыдливости и т.д. По мнению С.Н. Яременко, «телесный образ является критерием для различения эпох. Внешний телесный облик выступает важнейшей чертой физиогно-мии эпохи наряду с искусством, религией, наукой... Телесный образ и его понимание претерпевают ряд культурно-исторических превращений...» [171, с. 13]. В этнографических исследованиях [107, 157, 171] фиксируется этнокультурная специфика телесных образов. В них сделан вывод о том, что соматические представления, этнические символы тела, отраженные в различных верованиях, обрядах, фольклорных текстах, трансформируются в народные концепции человеческого тела, этнические образы тела. Представители социального конструктивизма также формулируют положение о социокультурной детерминации направления организмического развития человека. П. Бергер, Т. Лукман указывают на эмпирическую относительность и разнообразие форм проявления сексуальности и других физиологических потребностей, существующих в каждой культуре, и считают, что они являются «скорее продуктом созданных человечеством социокультурных образований, нежели биологической человеческой природы» [20, с. 84].
Анализ показателей типа переживания середины жизни: индекса жизненной удовлетворенности, аттитюдов ко времени
С целью анализа индекса жизненной удовлетворенности (далее — ЖУ) в качестве показателя типа переживания середины жизни была использована процедура квартелирования суммарных баллов, полученных в результате обработки ответов участников исследования на 20 утверждений теста «Индекс жизненной удовлетворенности». В результате распределения баллов по квар-телям и с учетом среднего показателя ЖУ (22,98) были выделены 4 группы: I гр. (низкий уровень ЖУ) — 1-15 баллов; II гр. (уровень ЖУ ниже среднего) — 16-24 балла; III гр. (уровень ЖУ выше среднего) — 25-28 баллов; IV гр. (высокий уровень ЖУ) — 29-39 баллов [Приложение 4, таблица 10].
Частотный анализ суммарных баллов всех участников исследования показал распределение респондентов по данным группам в соответствии с показателями уровня ЖУ, кроме того, отмечены порядковые номера респондентов, образующих каждую группу [Приложение 4, Таблица 11].
Качественный анализ ответов респондентов, позволивший выявить психологическое содержание оценки ЖУ в группах, показал следующее.
1. Более 70 % респондентов I группы (с низким уровнем ЖУ) согласились со следующими утверждениями: «Сейчас самый мрачный период в моей жизни»; «С возрастом я все больше ощущаю какую-то усталость»; «Оглядываясь на прошлое, могу сказать, что я многое упустил в своей жизни»; «Я слишком часто, по сравнению с другими людьми, нахожусь в подавленном настроении»; «Ощущение возраста беспокоит меня»; «Жизнь принесла мне больше разочарований, чем большинству людей, которых я знаю»; «Что бы ни говорили, а с возрастом большинству людей становится хуже, а не лучше» и отрицают, что «... в будущем меня ожидают интересные и приятные дела».
2. Более 55 % II группы (с уровнем ЖУ ниже среднего) выразили согласие со следующими утверждениями: «Жизнь принесла мне больше разочарований, чем большинству людей, которых я знаю»; «Оглядываясь на прошлое, могу сказать, что я многое загустил в своей жизни»; «Я слишком часто, по сравнению с другими людьми, нахожусь в подавленном настроении»; «С возрастом я все больше ощущаю какую-то усталость». Вместе с тем, большинство респондентов этой группы не согласны с утверждением: «Сейчас самый мрачный период в моей жизни» и считают, что «... в будущем меня ожидают интересные и приятные дела».
3. Более 50 % респондентов III группы (с уровнем ЖУ выше среднего) и свыше 70 % респондентов VI группы (с высоким уровнем ЖУ) согласились со следующими утверждениями: «Сейчас я почти так же счастлив, как и в то время, когда был моложе»; «Сейчас я переживаю лучшие годы в моей жизни»; «Я считаю, что в будущем меня ожидают интересные и приятные дела»; «Ощущение возраста не беспокоит меня»; «Когда я оглядываюсь на свою жизнь, я испытываю чувство удовлетворения»; «Я получил довольно много из того, что я ожидал от жизни».
На основе этих данных можно заключить, что: 1. В выборке участников исследования выделились различные группы по показателям уровня жизненной удовлетворенности. 2. Для всех групп характерен гетерогенный состав. 3. По своему психологическому содержанию оценка ЖУ различна у респондентов выделенных групп.
А именно, большинство респондентов с низкими показателями ЖУ демонстрируют негативное отношение к различным сторонам своей жизни и низкую степень психологического комфорта: они обеспокоены ощущением возраста, часто находятся в подавленном настроении, ощущают усталость, разочарованы в жизни, сожалеют об упущенных возможностях, оценивают данный период жизни как «самый мрачный», не строят планов на будущее.
Большинство респондентов с уровнем ЖУ ниже среднего неоднозначно оценивают свою жизнь: они сожалеют об упущенных возможностях, часто находятся в подавленном настроении, ощущают усталость, разочарованы в жизни, вместе с тем, с оптимизмом планируют будущее.
Для большинства респондентов с высокими и выше среднего показателями ЖУ характерны позитивное отношение к различным сторонам своей жизни и высокая степень психологического комфорта: они удовлетворены прожитой жизнью, не обеспокоены ощущением возраста, подтверждают свои жизненные ожидания, оптимистично планируют будущее, оценивают данный период жизни как лучший и счастливый.
С целью анализа аттитюдов ко времени в качестве показателя переживания середины жизни была использована процедура квартелирования средних значений, полученных в результате обработки оценок респондентов 15-ти пар биполярных прилагательных, характеризующих время. Оценки времени давались по 7-балльной системе, где 7 — самая высокая позитивная оценка, 4 — нейтральная, а 1 — крайне негативная.
В результате распределения средних показателей оценки времени по квартелям были выделены 4 группы: I гр. (негативная оценка времени) — 1,33-2,93 балла; II гр. (нейтральная оценка) — 3,67-4,6 балла; III гр. (позитивная оценка) — 4,67-5,27 балла; IV гр. (позитивная оценка) — 5,33-6,93 балла [Приложение 4, Таблица 12].
Частотный анализ средних показателей аттитюдов как времени всех участников исследования показал распределение респондентов по данным группам в соответствии с отношением ко времени, кроме того, отмечены порядковые номера респондентов, образующих каждую группу [Приложение 4, Таблица 13].
