Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Постклассические формы знания в современном обществе 14
1.1. Научное знание и информационное общество 16
2.1. Наука, вненаучные формы знания и дискурсивные практики 32
3.1. Знание и повседневность 46
Глава II. Постклассические идеалы рациональности и модели знания 94
2.1. Феноменолого-герменевтическая модель знания в современном обществе 94
2.2. Модель знания в структурализме и постструктурализме 138
Заключение 187
Литература 196
- Научное знание и информационное общество
- Знание и повседневность
- Феноменолого-герменевтическая модель знания в современном обществе
- Модель знания в структурализме и постструктурализме
Научное знание и информационное общество
Прежде всего, имеет смысл обратиться к статусу научного знания в современном обществе. Научное знание характеризуется пониманием того, что человек - это не субъект, отделенный от мира неким абстрактным познавательным отношением, а, прежде всего, субъект включён в мир. Другими словами, субъект становится частью объекта и определяет его. На Западе эта позиция рассматривается как праксис, единство познавательной и практической деятельности, то есть любой предмет продолжает человека и раскрывает его (М.Хоркхаймер, М.Мерло-Понти). Отсюда все представления экологического порядка, проблема науки и ценности. На данном этапе происходит осознание невозможности развития науки и знания без учета человека. Научное знание считается полным, если в картину мира включается человек как субъект. Все это приводит к кризису субъектно-объектной дихотомии как фундаментальной дихотомии классической науки. Природа, общество, человек начинают рассматриваться как субъекты, наделенные активностью, самодостаточностью и самостоятельностью со своими интересами и целями. Отношение к субъекту всегда как к цели, но не как к средству (объект). Возникают тенденции включать в научную картину мира эстетические, этические и другие позиции Рассматривая человека как субъекта, в науке поднимается проблема ценностных установок и гуманности. А.Яковлев пишет: «...развитие современной физики ставит проблему необходимости включения человека непосредственно в научную (физическую) картину мира, и не только как наблюдателя. Существует так называемый "антропный принцип", а также всё, что связано, например, с пригожинскими идеями о синергетике. В конце концов, исследование человека даст нам больше, чем исследование космоса. И физика идет именно к этому» И далее: «...через 10-15 лет физика будет заниматься, прежде всего, человеком и человеческим миром. То есть мы на новом витке необходимо вернемся к первому, нерасчлененному этапу, когда мир включает в себя человека. Но это потребует от нас не старых форм, а совершенно нового способа познания собственного разумного познания...»3. В современном обществе именно человек задает целостность научного знания. Знание о человеке, для человека и с учетом человека. Основу создает субъектно-субъектная дихотомия, а научное знание рассматривается как феномен культуры. Это говорит о том, что наука не универсальна, а уникальна и зависит от особенностей традиций, эталонов, ролей и статусов. Научное знание ориентируется не на моделирование абстрактно-понятийного мира, а на реальную жизнь людей в обществе. Отсюда парадигма научного знания: от дифференциации к интеграции. Возникает проблема интеграции фундаментального и технологического знания, формирования нового научного знания, представляющего собой единство естественнонаучного и социо-гуманитарного знания. Научное знание становится зависимым от непосредственного производства, то есть технологии1.
Как представляется, новые образы познания и реальности определяют многомерность феномена знания: как бытийного отношения; знание в когнитивной науке и способы его представления; оптическая, зеркальная, компьютерная метафоры знания; неизреченный интеллект как неявное личностное знание; операциональное знание - отражение, репрезентация, интерпретация, конвенция; виртуальное знание как диалог между различными формами общения (речевая, текстовая, сценическая и компьютерная)2. Вся эта многомерность позволяет научному знанию избавиться от классических идеалов, взятых из естествознания и преодолеть натурализм. Современная эпистемология, выделяя человека, делает его тематизируемым, то есть происходит трансформация человека от эмпирического Я (сознание вообще) к экзистенции (бытийного ядра личности). Основа здесь - общение, диалог, межсубъектные связи и отношения. Научное знание определяется коммуникативной рациональностью (Ю.Хабермас) и межличностными отношениями" Представляет интерес антропологический аспект человеческого познания, чувственный мир, пред-знание, допонятийные формы, а также неосознанное, неявное личностное знание. В современном обществе знание рассматривается в единстве с порождающей его деятельностью субъекта. Это снова подтверждает включенность научного знания в социокультурный контекст (когнитивная психология). В основу типологии знания должны лечь соответствующие познавательные способности индивида и типологии практик. Другими словами, знание выводится из познавательных свойств субъекта, его деятельности и общения.
Многие исследователи приходят к тому, что классическое знание позволяло отличить научное знание от обыденного, вненаучного, заблуждающегося, псевдознания1. Отвергались эмоциональные, мировоззренческие, ценностные установки как ненаучные. Не включала классическая наука и культурно-исторические факторы. Новый же тип рациональности социокультурен2. Знание и рациональность понимаются как обусловленные социальными институтами. Таким образом, знание отражает понятийную деятельность человека, лежащую в нем самом и созданном им мире Современное научное знание пытается определить и иррациональную сферу как позитивное, интуитивное схватывание фантазией, чувством неосознаваемых границ самого разума. Иррациональное - это форма знания.
Имеет смысл отметить, что научное знание в современном обществе сталкивается с такими феноменами как конвенция (обсуждение, коллективные выводы) и интерпретация (унверсальная языковая деятельность), которые помогают расшифровать смысл знания, спрятанный в очевидном смысле4. Формируется новый образ знания как единства явных и неявных компонентов. Выявление компонентов «неявного знания» - это выявление индивидуального опыта личности, модификации ее существования. М. По-лани вообще считал, что знание о теле, пространственно-временные ориентации, двигательная возможность - суть «парадигма неявного знания» Знание как дорефлексивная форма сознания и самосознания субъекта может быть объективирована и неязыковыми средствами. Оно существует в сфере сознания, но не в его фокусе; существует как вспомогательное знание (стереотипы, социокультурные традиции, невербальное знание). Неявное личностное знание определяет человека в сферах практической и коммуникативной деятельности. В жизни человека неявное знание играет немаловажную роль: с одной стороны, проявление индивидуальности, с другой - полноценное существование в социальном бытии. Именно данная форма знания подтверждает доминантность субъектно-субъектной дихотомии.
А каково же отношение к субъектно-субъектной дихотомии научного знания? Активное начало - субъект; активность субъекта обуславливается его социокультурной природой, включенностью в общественную жизнь, значимостью социального статуса. Иными словами, именно социальный статус определяет что я уже знаю и что могу познать. Знание должно соответствовать месту, занимаемому в социальной системе, а затем уже место определяет дальнейшее познание и формирование нового знания. То есть, субъект - это социальный статус или роль, а объект - человек. Знание в обществе всегда есть «для чего-то». Это «для чего-то» содержится в социальных статусах и ролях. Знание человека - это ответ на вопрос: Кто есть Что? «Человек знающий» в современном обществе - значит человек соответствующий своему социальному статусу.
Другая точка зрения, о которой уже немного упоминалось - это тождество субъекта и объекта (праксис). Объекты, вещи, слова представляют собой модусы субъекта, его продолжение. Деятельность человека, общение - это он сам. Каждая вещь в социальном пространстве говорит о субъекте, таким образом, знание отражает предметно - практическую деятельность и коммуникацию1. Субъект раскрывает себя в объекте, а объект возвращает к субъекту. Знание здесъ выступает некой скрепой, которая и создаёт тождество субъекта и объекта. Знание, деятельность, общение задают целостность бытия человека, а весь мир объектов - попытка прояснить своё присутствие и место в этом мире. Человек, жизнь, история создают единое пространство существования в моменте - теперь. Субъект как человек познающий, представляет собой экзистенциально-антропологическую ценность и целостность. В последнее время очень актуально объединение эпистемологии и онтологии. Современная ситуация позволяет создать диалог между философами, культурологами, естественниками (объединение направлений), а вытекающий из этого эклектизм рассматривается как положительная черта в научном знании, опирающемся на человека.
Знание и повседневность
Выше неоднократно подчеркивалась значимость повседневной жизни при определении феномена знания. Поэтому целесообразно было бы рассмотреть статус данного знания. Иными словами, какое место знание занимает в жизни людей, что есть знание и как оно возможно.
Очень часто в последнее время употребляются такие сочетания как повседневная реальность, обыденная жизнь. Как раз знание и определяет границы социального бытия и делает повседневную жизнь важной и реально объективной. Феномен знания связан с повседневной реальностью. Знать здесь - значит быть включенным в социальное взаимодействие. Знание создает уверенность в том, что феномены социального бытия реальны и обладают специфическими характеристиками. Человек живет и знает, что мир, окружающий его, есть и существует объективно. Именно знание на разных уровнях помогает плавно входить в социальное пространство и прояснять других для себя. Повседневная реальность и знание в ней и о ней для рядового человека само собой разумеющееся.
Как представляется, знание в повседневной жизни опирается на субъекта. Взаимодействие субъектов позволяет знанию существовать, оформляться и изменяться. Как раз субъектно-субъектная дихотомия ярко о себе заявляет в повседневной жизни. Поэтому знание всегда уникально и относительно. Именно социальный ландшафт определяет познавательную ситуацию и то, «Что» человек знает и «Как». Но в то же время, знание конструирует и фиксирует реальность повседневной жизни.
Поскольку в современной ситуации особое внимание уделяется человеку, его чувствам и переживаниям, постольку на первый план выходит знание и его формы в повседневной жизни. Знание в повседневной жизни представляет собой реальность, которая интерпретируется людьми и имеет субъективную значимость. Знание в мыслях и действиях людей воссоздаёт повседневность, которая переживается ими. Отсюда следует, что знание объективирует субъективные процессы и смыслы, с помощью которых конструируется интерсубъективный мир1. Самое главное помнить, что знание содержит много донаучных (дотеоретических) интерпретаций повседневной жизни, которые считаются само собой разумеющимися2. Знание, конституируя и воссоздавая социальное бытие, всегда интенционально. Направленность знания и создает огромное количество социальных связей. Субъекты взаимодействуют в рамках социальных связей благодаря прояснению смыслов и значений. Знание, проявляя себя вовне, создает интерсубъективный мир, который и возможен как субъективная и объективная реальность. «Знание о...» определяет объекты, составляющие разные сферы реальности. Иными словами, знание в повседневной жизни помогает человеку перемещаться в различных сферах реальности. Феномен знания скрепляет множество реальностей. Но основа всего - это повседневная жизнь. Напряженность знания в повседневной жизни наиболее высока. Именно повседневная жизнь накладывается на знание сильно, настоятельно и глубоко. Знание требует от человека внимательности и активности в рамках повседневности. Оно имеет значение и силу лишь в повседневной жизни, поскольку в последней человек живёт, строит планы, надеется на лучшее. Иными словами, знание помогает человеку воспринимать повседневную жизнь как нормальную и самоочевидную, что составляет естественную установку. Как раз знание упорядочивает реальность. Формы знания уже систематизированы в образцах, которые не зависят от индивидуального понимания и налагаются на него. Знание в повседневной жизни объективировано, т.е. конституировано порядком объектов, которые были обозначены как объекты еще до вхождения очередного индивида в социальное бытие.
Как представляется, знание в повседневности реализует себя через язык, используемый в жизни. Язык постоянно предоставляет необходимые объективации и устанавливает порядок, в рамках которого приобретают смысл и значение и эти объективации, и сама повседневная жизнь. Знание через язык позволяет индивиду пользоваться и использовать предметы, вещи, социальные ценности, эталоны и занимать особое место в социальном пространстве. Именно язык определяет границы жизни человека в обществе и наполняет эту жизнь значимыми смыслами.
Имеет смысл отметить, что знание в повседневной жизни организуется при помощи таких понятий как здесь (место) и сейчас (время). Здесь и сейчас - это модус знания в повседневности. Знание здесь и сейчас даёт уверенность индивиду в занимаемом месте и выполняемой работе. Но в тоже время знание зависит от степени социальной пространственной и временной приближенности и удаленности. Сначала знание связано с ближайшей к индивиду зоне повседневной жизни. Здесь знание действует в пределах индивидуальной досягаемости, помогает видоизменить ближний круг или мир, в котором человек живет. Знание ориентировано на прагматический интерес, т.е. внимание к знанию определяется тем, что человек делал, делает или собирается делать. Этот пласт повседневности очень значим для каждого человека, отсюда и потребность в получении знания, которое обслуживает и помогает реализовать интересы и надежды. Конечно, знание в повседневной жизни содержит и другие зоны. Но здесь у человека может и не быть прагматического интереса, либо интерес не является непосредственным, поскольку потенциально они могут быть зонами манипуляции. Знание в этих зонах менее интенсивно и не настоятельно. Человек получает знание, которое помогает ему контактировать с заинтересованными объектами в его повседневной жизни. Другие формы знания могут быть связаны с досугом, но не с необходимостью повседневной жизни.
В данном аспекте необходимо подчеркнуть, что знание в повседневной жизни представляет собой интерсубъективный мир, который мы разделяем с другими людьми1. Интерсубъективность знания отличает его от других форм, осознаваемых нами. Каждый человек знает, что повседневность столь же реальна для него, как и для других. Знание в мире повседневности может существовать благодаря взаимодействию и общению между людьми. Естественная установка знающего человека соответствует естественной установке других людей. Они также воспринимают и понимают объективации, с помощью которых повседневная жизнь упорядочена, также организуют свое бытие здесь и сейчас и имеют свои интересы, желания, потребности, познавательную установку. Знание других людей образует свою перспективу на общий мир, часто не тождественную. Знание человека здесь - соответствует знанию другого там. Временной аспект также не всегда совпадает. А о проектах можно вообще не говорить. Но в то же время каждый знает, что живёт в мире с другими. Самое главное, что знание создаёт постоянное соответствие между значениями в повседневной жизни и делает единым понимание этой реальности. Как раз естественная установка и является установкой знания в повседневности потому, что связана с миром, общим для многих людей. Повседневное знание - это знание, которое человек разделяет с другими людьми в привычной самоочевидной повседневной жизни .
Знание в повседневной жизни имеет само собой разумеющийся характер. Оно просто существует как самоочевидная и необходимая фактичность. Это и определяет порядок мира повседневной жизни. Знание в повседневности всегда себя декларирует, что задаёт возможность социального взаимодействия и социальных связей. Но не все аспекты знания не проблематичны.
Как представляется, знание в повседневности разделено на области В одних - знание воспринимается привычно, в других - возникают разные проблемы, связанные с не-знанием. Человек, сталкиваясь с проблемами, выставляет их в ситуацию здесь и сейчас, что рождает совершенно новую познавательную активность и расширяет горизонт привычного знания. Но в то же время человек не покидает реальность повседневной жизни. Он обогащается новым знанием и умениями, которые помогают ему в общении или в дальнейшем продвижении по социальной лестнице. Знание включено во все виды областей, поскольку то, что проблематично в одной, не является таковой в других. В целом, привычный порядок повседневной жизни не прерывается и поэтому воспринимается как непроблематичный. Если же все-таки происходит разрыв, то знание стремится интегрировать проблематичный участок в тот, который уже непроблематичен. Повседневное знание стремится разрешить эти ситуации и содержит различные рекомендации, которые позволяют вернуться в привычный ход повседневности.
Феноменолого-герменевтическая модель знания в современном обществе
Феноменология - философская герменевтика отталкиваются от того, что в обществе должно быть четкое деление знания на две группы: естественное (для него характерна процедура объяснения) и гуманитарное (для него специфичен особый метод познания - понимание). Дихотомия двух форм знация является настолько жесткой, что методы объяснения и понимания не могут распространяться на чуждые им области. Об этом еще в свое время говорил В.Дильтей. В современном обществе феноменология и философская герменевтика претендуют не только на роль методологии гуманитарных и общественных наук, но и на роль общей методологии наук Конечно, основной акцент делается на гуманитарное знание, как знание о человеке и для человека. Именно гуманитарное знание проявляет себя на разных уровнях социального бытия. Общество или жизненный мир представляет собой манифестацию человеческого бытия посредством коммуникации и духовной деятельности. Духовная деятельность связана с интерсубъективньш миром, миром единых символов и значений. Жизнь человека в обществе - это попытка понять других, а понимание других позволяет понять себя и свое место в мире. Отсюда основная категория этих направлений - знание как понимание, то есть знать -значит понимать.
Как раз в рамках феноменолого-герменевтической модели предпринимается серьезная попытка обоснования этой категории. Ставится вопрос вообще о возможности знания как понимания. Для этого вводится понятие общность. Любое знание определяется в жестах, выражениях лица, словах. Все это может быть объективировано в организациях, государствах, церквях, научных сообществах. Между знающим говорящим и знающим слушающим всегда существует общность. Знание воспринимается и передается только в сфере осознанной общности. Иными словами, каждое слово, каждый жест, любое повседневное общение, действие понятны лишь потому, что людей связывает общность. Если человек знает нечто отдельное, то он думает и действует в сфере общности и поэтому понимает. Общность основывается на одинаковых элементах знания, которые проявляют себя во всех модусах жизни. Понимание жизни, зафиксированное в предложениях языка, обусловлено постижением смысла последнего. Это отличает знание-понимание от элементарной интерпретации, связанной со знанием значения слов. Понятие общности характеризует не способ обмена информацией между людьми, а уровень общественной коммуникации, которую впоследствии Ю.Хабермас исследует при помощи понятия «разговорный язык»1.
Как раз в интерпретиции М.Хайдеггера феноменология Э.Гуссерля создала предпосылки для обоснования знания-понимания как герменевтики наличного бытия, то есть знание - есть знание экзистенции наличного бытия1. Знание помогает истолковывать здесь - бытие человека, бытие человека в мире. Знание проясняет «мирскость» мира, а это значит окружающих нас людей. Иными словами, знание только и может проявить себя в жизни, в общении между людьми. Знание других помогает нам быть, а наше знание, в свою очередь, подтверждает значимость других. Таким образом, жизнь - это элементарная структурная единица, в которой представлена однородность моего Я и Другого. Эта однородность именно представлена. Мое бытие, как бытие в мире, со-существует, представлено в опыте других. Как раз знание посредством языка и создает различные связи. Знание, язык приобретают онтологический статус. Вместо гуссерлев-ской трансцендентальной феноменологии в рамках данной модели знания предлагается герменевтическая феноменология, в которой вопрос о существовании знания равнозначен вопросу о его смысле. Знание здесь выступает первоначальной формой человеческой жизни Знание способствует прояснению человеческого бытия. Понимая других, Я знаю себя и наоборот. Здесь имеет смысл сказать о проблеме утаивания знания. Современный человек, спасаясь бегством от мышления (= знание), выпадает из бытия, а это, в свою очередь, может привести к антропологической катастрофе . Знание в обществе должно быть открыто и предельно ясно. В современном обществе, ориентированном на тайну, человек прячет свое лицо, да и интерес к нему достаточно обывательский, бытовой. Между тем, в знании человек выставляет себя как он есть, поскольку мое знание личностно, пристрастно. Знать - значит быть в мире.
В рамках феноменолого-герменевтической модели также актуализируется связь знания, понимания и языка. Знание оформлено в языке. Получение знания связано с языком. Язык объективирует знание, делает его доступным, а самое главное - понятным . Знание-язык определяют бытие человека в мире («язык - дом бытия»). Бытие человека живет в языке, а значит и знание живет в языке. Здесь мы можем говорить об онтологии знания. Язык манифестирует знание, таким образом, каждый из нас может приобщиться к социальному опыту, опыту истории, которая опять же является особым горизонтом человеческого бытия Язык позволяет людям общаться и получать знание о других типах культуры и т.д. Здесь речь уже идет о диалоге как универсальной форме явленности знания. Человек, зная, беседует и, беседуя, знает. В социальном бытии как раз знание раскрывает себя через язык в рамках диалога. Всякие отношения между людьми подразумевают диалог, а диалог выставляет бытие человека, знание и истину. Проблемы современного общества во многом связаны с тем, что существует огромное количество лже-диалоговых форм, которые культивируют эгоцентричную личность (дискурс, виртуальная реальность, Internet).
Вышеперечисленные категории, а особенно связь знания и языка основательно раскрываются в рамках философской герменевтике. Философская герменевтика может быть охарактеризована как концепция, в которой наряду с непосредственным продолжением и развитием основных посылок М.Хайдеггера, выдвигается ряд оригинальных положений. Как представляется, в рамках философской герменевтике разрабатывается герменевтическая онтология, то есть исследование бытия знания в плане его манифестации в языке Особая задача - раскрыть знание как онтологическое измерение мира людей. Ключевое значение приобретает философское знание как специфическая форма духовной деятельности человека, претендующая на фундаментальную и универсальную значимость, то есть фундирующая все иные формы знания и познания человека и существенно отличающаяся от научного знания Философское знание раскрывает себя в двух планах: как в плане отличия от современного научного знания, так и в плане отличия от предшествующего философского знания. Особое значение приобретает социальный аспект. Несмотря ни на что, современное научное знание опирается на идеал унифицированной науки, основанной на принципах естествознания. Из этого следует, и унификация знания в обществе, где человек не может себя проявить как существо свободное и творческое. Философская герменевтика старается отстоять суверенитет философского и гуманитарного знания, благодаря которому только и может существовать человек.
Анализируя различные формы знания, познания, в рамках феноме-нолого-герменевтической модели предполагается, что современное общество должно опираться на античный образ знания. Но это не значит, что необходимо осуществить прямую реставрацию античного определения истины, знания, диалога. Знание в современном обществе должно учитывать взаимосвязь субъективного и объективного понимания. Данная взаимосвязь раскрывает себя лишь только благодаря пребыванию людей в едином смысловом поле. Поэтому знание и выступает неким особым измерением бытия человека.
Из выше сказанного следует, что в рамках данной модели утверждается антропоцентрический характер бытия, а значит знания, истины, языка Знание человека открывает доступ к бытию, онтологическим структурам не только самого человека, но и вообще всего сущего.
Говоря о знании как особой форме человеческого бытия в мире, снова обнажается проблема ориентации знания в современном обществе на тайну или утаивание, что, в свою очередь, задает возможность существования эго-центричного человека и придает проблему бытия (существование) забвению. Человек знает только себя и говорит с самим собой, а Другие его интересуют лишь только как объекты - носители определенного знания. Данное состояние может привести к различным духовным заболеваниям и господству шизофрении. Сразу вспоминается доминирующий в последнее время феномен «некро-культуры». «Некро-культура» культивирует бытие единичного, замкнутого на себе человека, смысл жизни которого - получить «истинное» знание, но не в общении с другими, а в различных пограничных состояниях, таких как смерть, насилие, болезнь. Данные модусы содержат в себе знание, приобщиться к которому можно лишь прочувствовав его в конкретных ситуациях. Иными словами, смерть, болезнь, насилие выступают скрытыми субъектами, с которыми и ведется общение, результатом которого является получение «необходимого» знания.
Модель знания в структурализме и постструктурализме
Как представляется, данные постклассические идеалы рациональности определяют собой иную точку зрения по сравнению с феноменолого-герменевтической моделью. Структурализм достаточно критично подходит к феномену знания и институтам, его определяющим в современном обществе; предпринимается попытка создания «микрофизики» знания и власти; также критикуется психоанализ за стремление выдать исторически сложившуюся систему знания - продуктом которой является хотя бы знаменитый «Эдипов комплекс» - за нечто вечное, присущее якобы самой человеческой природе; критикуется искусствоведческое знание-дискурс, выдвигается требование разрушения «книжного знания» как идеологического образования «древесного типа». Положения, изложенные структуралистами, незамедлительно подхватываются «новыми философами» (Б.-А.Леви, А.Глюксман, Г.Лардро, К.Жамбе) и писателями-публицистами, группирующимися вокруг журнала «Тель кель» (Ф.Соллерс, М.Плене).
Итак, структурализм в качестве альтернативы существующему положению понимания знания предлагает его трактовать как образование атопическое (то есть фактически асоциальное, не имеющее место в социальности). В число таких замкнутых на себя образований входят: знание в тексте, представляющее собой материализацию языка как единственного априори в культуре (М.Фуко, Р.Барт); нелогоцентрическое, письменное знание (Ж.Деррида); образ знания в не-книге, или в книге-корневище у Ж.Делёза и Ф.Гваттари и принадлежащее перу тех же авторов концепция «шизоанализа» (долженствующая заменить собой психоанализ)1. В рамках данной модели совершенно сознательно отказываются придавать своим предельным понятиям какой-либо социальный смысл. Речь идёт фактически о признании позиции интеллектуального знания в современном обществе принципиально асоциальной, и в этом отношении имеется за плечами довольно солидная традиция в современной социальной философии и социологии - от «социологии знания» до теории «маргинального знания»2. Также хотелось бы отметить очень сильное влияние социальной философии Карла Макса на формирование структуралистической модели знания. В данном аспекте считается, что Маркс первым стал анализировать феномен знания как опосредованный способом производства, который не может быть понят при помощи простой фиксации его внешних проявлений («превращенных форм», «ложного сознания»); но нуждается в целях анализа в построение моделей глубинных, на поверхности часто не видимых процессов (наличие абстрактного знания, производство знания).
В рамках данной модели знание связывается с такими понятиями, как «дискурс», «эпистема», «письмо», «текст»1. Исходя из этого, стоит рассматривать языковые явления, явления политического характера, которые опосредуют знание, как совершенно автономные структуры, трансформирующиеся по своим внутренним законам. Социальности знания противополагаются структурированные образования - так называемые антиструктуры - особого рода образования, продукты, причём произведённые индивидуально. Например, аутентичное писательское знание мыслится как непрерывное «ускользание» от языка власти, от механизмов социальности как таковой. Не случайно и то, что «аполитическое» знание в рамках структуралистских теорий всё чаще предпочитается политическому; что не от преобразования жизни, а от преобразования книги ожидают подлинно революционных изменений в обществе Данное направление противопоставляет всеобщему знанию (социальному, объективному, ярко выраженному) атопическое в его уже перечисленных разновидностях.
Знание в обществе трансформируется в знаковую систему. За рациональностью знания (=внешнее, ярко - выраженное проявление) обнаруживаются скрытые механизмы, неосознанные структуры. Таким образом, знание опосредуется знаковыми системами. Наивысшая знаковая система - это язык. Язык объективирован в социуме. Именно в языке структуры существуют и функционируют изначально Знание, воля, желания, надежды детерминированы языком. Знание посредством языка предоставляет «субъекту» набор возможностей. Знание в языке существует само по себе. Отсюда проблемы, связанные с феноменом знания в обществе - это проблемы языка, его нечистоты, неточности. Для получения знания необхо дамо приспосабливаться к языковым формам. Главное - ориентироваться на поиск аналогий со строением языка во всех сферах социума.
Знание в обществе определяется как совокупность дискурсивных практик, то есть знание - это всегда «порядок дискурса» (особенно этот порядок необходим в сексуальном знании и политическом)1. Знание как дискурс - это то общее, на чем основываются отношения между языком, социальной реальностью и опытом. Все имеет свой язык, и знание здесь не исключение.
В этом смысле в рамках данной модели уделяется особое внимание статусу научного знания. Структуралисты (собственно и постструктуралисты) выступили против модели знания «философий субъективности» (экзистенциализм, феноменология, герменевтика). Связывая знание с феноменом свободы, ответственности субъекта, экзистенциалистские авторы, по мнению их оппонентов, указывали на имеющие место, но второстепенные для научного знания обстоятельства. Отражение тех или иных явлений в знании может иметь значение для проверки выдвинутых на основании объективных критериев гипотез, но не более того; модус социальности знания второстепенен по сравнению со структурами, которые его в этом модусе определяют.
Структурализм выступил с весьма радикальным требованием перестройки всей совокупности гуманитарного знания по типу наук о природе. Структуралистический идеал научной строгости требовал отказа от признания традиционного гуманитарного знания, построенного на полуинтуитивных, полурациональных соображениях и аргументах, полноценными науками. Только максимально ассимилировав строгость естественнонаучного знания, только отказавшись от статуса гуманитарных, последние могут стать науками в подлинном смысле слова.
Структурализм возрождает в обобщенной форме изучение знания по независимым от него объектавациям. Ошибку практически всех предшествующих концепций знания структуралисты усматривают в том, что их представители пытались создать модель в отрыве от всего комплекса гуманитарного знания, тогда как все гуманитарные науки, чтобы стать науками, должны основываться на едином принципе. Кроме того, традиционная теория искала диалога с иными формами знания в обществе. Для структуралистической модели знания характерен пафос объективного прочтения знания как текста (поскольку текст представляет собой социальный феномен и определен дискурсивными практиками), прочтения на предмет теоретического осмысления и отмысливания аллогенных элементов идеологического порядка. Художественное, письменное, речевое знание при этом не только не может служить критерием истины, но становится мыслимым при наличии такого, внешнего ему критерия. Дуализм субъективного и объективного знания в социальном бытии доводится в таких теориях до пределов возможного. Структурализм пытается осознать себя как методологию во имя чистой теории. Структурализм, как считают его авторы, это метод, это метаязык, это теория.Текст как социальный феномен не имеет автора (индивидуальности, личностности); что же касается идеологемы искусствоведческого знания, то здесь часто вообще не создается ничего, за чем можно признать статус текста. Не соприкоснувшись с фактически письменным знанием, человек не может определиться в социальном бытии и определить границы своего знания. Само долженствование знания в обществе задается исключительно актом письма2. Нет никакого метаязыка знания, на котором можно было бы говорить. Сущность знания в обществе сводиться к его непредсказуемости на основании теоретических соображений; напротив, эти соображения как раз являются тем, что приходит post factum. Сила личностного знания в значительной мере находит выражение в избавлении от всего личного, что в идеале, однако, в рамках данной модели признается недостижимым. Сила индивидуального знания проявляется в том, что бы в максимальной степени выйти из повиновения магии идеального знания ( теоретического); его мужество заключается в том, что бы пребывать в своей собственной стихии, в сфере выражения, в позиции «тривиальной» по отношению кформам социального знания и внешней практике Здесь-то и появляется деперсонализированное знание, знание, которое на поверку оказывается ни чем иным как материализованным в тексте ттасъмом. Это знание, собственно говоря, и есть письмо или акт записи, явление текстуального порядка.
В рамках структуралистической модели выделяются две значимые формы знания в рамках общества: знание-искусство (искусствоведческий дискурс) и знание-политическая власть (политический дискурс). Знание-искусство представляет собой возможность «увернуться» от языка власти, от авторитарности утверждения и стадности повторе-ния Искусствоведческий дискур не противостоит языку власти (это была бы политическая традиция), а именно «увертывается» от него, будучи «утопичным» в смысле страстного утверждения какого-то идеального знания, а «атопичным» в том смысле, что знание-искусство не имеет места в игре институтов власти. Между тем органической, если не сказать центральной, частью знания-власти является язык традиций и стереотипов, настойчиво утверждающий тривиальность самого художественного знания. Данный язык указывает на неспособность художественного знания противостоять «мимике» бинарных оппозиций, которая, подобно мельнице, перемалывает любое знание-текст и вновь его выводит, уже из себя самой, и не в качестве текстуального знания, а как продукт авторитарной теоретической речи. Впрочем, и сам искусствоведческий дискурс не всегда способен конституироваться в качестве знания-текста, став продуктом письма.
