Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Виртуальная реальность как проективная модель.
1.1 Структурно-дискурсивный статус как основная форма существования виртуальной реальности 14
1.2 Виртуальность в онтологическом статусе иной реальности 26
1.3 Виртуальная реальность и реконструктивная модель 34
1.4 Виртуальная реальность: систематизация концептов 50
Выводы первой Главы 72
Глава II. Виртуальная реальность и социальная действительность: от реконструктивных моделей к проективным
2.1 От реконструктивных моделей к проективным: к концепциям общества будущего 75
2.2 Проективная модель и сетевое общество: онтологические перспективы 89
2.3 Марксистская теория и концепт виртуального 97
Выводы второй Главы 112
Глава III. Проективная модель сетевого общества и социальная действительность: аспекты взаимодействия
3.1 Преодоление линеарной парадигмы в практике гипертекста 116
3.2 Когнитивная теория электронных коммуникаций 123
3.3 Виртуальная реальность сетевого общества в опыте пользователя 132
Выводы третьей Главы 136
Заключение 139
Библиография 143
- Структурно-дискурсивный статус как основная форма существования виртуальной реальности
- От реконструктивных моделей к проективным: к концепциям общества будущего
- Преодоление линеарной парадигмы в практике гипертекста
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Обращение к теме виртуальной реальности связано с потребностью в систематизации концепций виртуального в условиях очевидной актуализации и стремительного проникновения этого концепта в самые различные социальные дисциплины.
Ключевую роль в развитии идеи виртуальности играет специфика сетевого общества, прежде всего выраженная в возможности конструирования компьютерной реальности и в особенностях рефлексии такого технического феномена, как компьютер. Мы не можем полностью определить компьютер через понятие «технический», так как он одновременно является и символическим, социальным феноменом - как в смысле конструирования социальных структур в новом пространственно-временном поле, так и в идеальном смысле, в смысле представлений о том, чем на самом деле является компьютер. И именно последний, идеальный смысл компьютера представляется нам здесь наиболее важным для понимания электронных коммуникаций и конструирования новой «виртуальной» реальности вообще.
Компьютерная «виртуальная» игра позволяет представить тождество логоса и судьбы (идеальное воплощение идеи, без вмешательства
бессмысловой возможности - материи), - компьютерный игрок уподобляется античному играющему в камешки ребенку, -безответственной и наивной игре вечности с самой собой, иными словами, тождеству возможного и действительного. Тождество логоса и судьбы, как непреходящее человеческое желание бытия в вечности, представляет соблазн быть осуществленным виртуально (в рамках дисплея, экрана), и, с одной стороны, конструирует тенденцию к постоянному расширению возможного опыта в качестве разных идентичностей при единстве созерцания. Пользователь современного интернета, по сути, пребывает в пространстве новой мифологемы — среде, свободной от институциональных формальностей, то есть также и вне их защиты, не зная никогда наверняка, насколько реальны окружающие его объекты и субъекты. В связи с этим в когнитивных науках (Дж. Серл, А. Тьюринг и другие) разрабатывается вопрос об онтологической гарантии достоверности пользователя как основной социально-философской проблематики сетевого общества. С другой стороны, символическая реальность сетевого общества способствует идеям конструирования принципиально иной действительности: глобализация и кибер-коммунизм предполагают восстановление подразумеваемой и желанной каузальной связи, -
единства идеи и ее осуществления, или устранения внеэйдетического случайного фактора.
Концепт виртуального конституирует новое понятие вещи в действительности сетевого общества. Современная вещь не есть «одно», потому что она не есть «также», если сравнивать ее свойства со свойствами вещей, описанных в «Феноменологии духа» Гегеля.
4 Соль может быть несоленая, но при этом сохранять свои
консервирующие свойства. Кофе может не содержать кофеин, но иметь его вкус. Анализ этих манифестаций виртуальной реальности представляется важным для всего проблемного поля социальной философии с точки зрения выявления значимости статуса виртуального как предмета рефлексии.
Тема исследования имеет широкую теоретическую разработанность, обусловленную идеями модели общества
4 будущего. Начиная с середины 60-х годов западными социологами и
социальными философами (Д. Белл, К. Мангейм, М. Мак-Люэн, Д. Рисман, О. Тоффлер, А. Турен, и др.) активно обсуждается вопрос о вступлении наиболее развитых стран в качественно иную стадию социального развития, охарактеризованную ими как постиндустриальное или информационное общество, отличающееся ключевой ролью информационных технологий во всех сферах жизнедеятельности людей. Но если в 60-е годы идеи об
информационном обществе имели скорее характер
футурологических прогнозов, то в ходе совершенствования
электронной техники и цифровых технологий, большинство из
предсказанных теоретиками событий обрели свое реальное
воплощение, выразившееся в бурном развитии средств массовой
коммуникации, в особенности телевидения, в создании и широком
^ распространении персональных компьютеров, в построении
глобальных информационных сетей, что в свою очередь привело к трансформации социальных структур.
В интересе к виртуальности как к новой культурной формации, новому проекту реальности, новому, наконец, объяснению существующих социальных процессов выражается современная философская космогония, противостоящая идее античного космоса, или основополагающего порядка. Идеи относительности
основополагающих, «онтологических» принципов и заявления о десубстанционализации бытия на сегодняшний день уже далеко не новы, они фундаментально разрабатывались в XIX столетии, и теория относительности Альберта Эйнштейна в начале прошлого века явилась скорее не инновацией, а определенным дисциплинарным резюмированием этих идей (что, кстати, является прекрасным подтверждением тезиса современного итальянского
ученого Джанни Ваттимо, что социальные (гуманитарные) науки задают направление наукам естественным)1.
Однако ряд практических выводов и культурных практик,
опирающихся на базу «антикосмоса» (не говоря уже о различных
научных теориях типа синергетики), еще порой рассматривается в
современной России как нечто новое и оригинальное. На наш взгляд,
это имеет следующие объяснения. Во-первых, времена, когда
концепции «антикосмоса» только зарождались, пришлись на период
индустриальной формации, когда производство, товар и капитал
были имманентно и субстанционально связаны между собой. В
условиях сохранения и воспроизводства порядка
субстанциональности и его каузальных связей идеи относительности оставались абстрактными тезисами, действующими разве что на бумаге.
Во-вторых, развитие общества потребления дало реальные иллюстрации к торжеству теорий относительности и функциональности. В эпоху, когда индивид представляет собой прежде всего сумму символических товаров, имеющих балансирующую котировку на различных, возможно не связанных друг с другом, и в большинстве своем тоже балансирующих рынках, концепции «антикосмоса» дают базу для развития направлений
1 Ваттимо Дж.: Прозрачное общество. М.гЛогос, 2002
менеджмента, маркетинга, управления и т.д. как в смысле теоретических, так и прикладных принципов.
В-третьих, вхождение в эпоху информационного общества, связанное с бурным развитием в России общества потребления открыло возможность в том числе информационного потребления, что означает возникновение плюралистического рынка идей и культурных практик.
В то же время информация и знание становятся ключевым экономическим ресурсом и определяют развитие цивилизации. Информационная парадигма как новая форма общественного бытия в наше время разрабатывалась в творчестве Д. Белла, А. Турена, Э. Тоффлера и других авторов, с распространением интернета все более популярными становятся исследования общества нового типа через формы коммуникации (М. Мак-Люэн, П. Вирилио, С. Жижек, М. Кастельс и др.)
В большинстве своем исследователи, оперирующие виртуалистской терминологией, приводят соответствующие исторические подтверждения, демонстрирующие, что «виртуальная реальность» была «всегда», началась с платоновской пещеры, по иным версиям -с первобытных камланий, развилась в средневековой мистике и т.д. Однако тогда получается, что виртуальная реальность
тематизировалась и систематизировалась, и, соответственно, имела место быть во все времена человеческого существования, что само по себе противоречит необходимости введения новой терминологии. Подобная попытка «подпереть» свою инновационную концепцию веским историческим примером, ссылкой или мифом объясняется естественным желанием исследователя иметь в своей научной аргументации такую тяжелую артиллерию, как власть архетипического суждения.
Проблема оценки роли и места информационных технологий в современном обществе выносится в центр внимания представителей постструктуралистской и постмодернистской мысли, среди которых можно отметить Ж. Бодрийяра, Дж. Ваттимо, Ж. Делеза и Ф. Гваттари, П. Слотердайка, Ж.-Л. Нанси, Ж. Лиотара, Ф. Лаку-Лабарта, Б. Гройса, С. Жижека, У. Эко, А. Крокера и Д. Кука, П. Вирилио и других авторов, что касается отечественных исследователей, выделяются работы А. Гулыги, Л. Зыбайлова, И. Ильина, В. Кутырева, Н. Носова, П. Солопова, И. Цуриной, В. Шапинского, Е. Шаповалова и т.д.
Термин виртуальной реальности не легитимизирован в академической науке и поэтому используется в различных, в основном междисциплинарных исследованиях в достаточно произвольных значениях. Здесь уместны слова Ноэма Хомского, что
мы называем физическим то, что нами уже изучено, - таким образом, своей недостаточной артикулированностью виртуальная реальность обязана автономным статусом своего термина. Тема виртуалистики предстает для нас как проблема нерешенности некоторых аксиологических, феноменологических, когнитивных вопросов в условиях необходимости объяснения того, что смысл и вещи в символико-информационную эпоху становятся взаимообратимыми. Новая структура каузальности, дающая возможность существования. вещам как единичным свойствам, не как гегелевскому «рядоположенно», а как «исключительно», рассматривается различными исследователями. В философии символических форм Э. Кассирера изменение структуры каузальности связывается с зависимостью форм созерцания от форм мышления; в исследовании структуры современного мультимедийного мира М. Кастельсом выявляются разные формы пространственно-временных и причинно-следственных связей, обозначаемые как «виртуальная реальность» и «реальная виртуальность».
Дискуссионный момент в философских исследованиях виртуальной реальности составляет неопределенность отношения виртуальной реальности к актуальной действительности, вопрос о возможности их сосуществования или же о включении виртуальной реальности в структуру сознания в качестве имплицитного «прибавления к
сущему», перефразируя Фому Аквинского. Поэтому в диссертационное исследование включены идеи ряда ученых, которые рассматривали возможность существования иных реальностей, как, например, метафизическая концепция множества возможных миров Г. Лейбница, теория множества конечных областей значения А. Шюца, символические поля П. Бурдье. Конструктивистская парадигма (П. Бурдье, П. Бергер, Т. Лукман, Л. Тевено, Т. Хойруп и др.) предполагает возможность конструирования иной реальности и множественности возможных миров, в связи с чем она включена в критический анализ онтологии виртуального.
В целом следует отметить, что концепция виртуального до сих пор не получала должной систематической экспликации. Цель работы состоит в систематизации концепций виртуальной реальности, выявлении специфики ее социально-философской проблематизации, определений на этой основе бытийственного статуса виртуального и эвристической значимости его рефлексии. Эта общая цель предполагает постановку следующих задач:
Выработать методологию, позволяющую осмыслить понятие виртуальной реальности в рамках философской аналитики
Доказать предметность рефлексии виртуального в социально-исторической действительности
3) Исследовать пути тематизации виртуальной реальности в проблемном горизонте сетевого общества. Основные методы и методологические принципы исследования.
С целью выяснения специфики использования концепта
«виртуальная реальность» в современном обществе в диссертации
используется структурно-дискурсивный анализ, исследующий
дисциплинарные поля, статус субъектов и механизмы построения
дискурсов, конституирующих данный концепт.
При рассмотрении концепции виртуальности в рамках социальной
онтологии используется критический принцип анализа теорий
социального конструирования реальности. От противопоставления
множества миров миру здравого смысла (А. Шюц)
методологическое рассмотрение переходит к анализу теории
множества символических полей и социального «габитуса» (П.
Бурдье).
С целью исследования особенностей проективного статуса
виртуальной реальности используется компаративный анализ
цивилизационного развития. Для выявления контекстов
виртуального в конструировании сетевого общества используются
методы когнитивных наук и социального психоанализа.
Новизна диссертации состоит в том, что выявлены условия и
пределы рациональности социально-философской рефлексии
виртуальной реальности; раскрыт абстрактно-номиналистический
характер когнитивистских, аксиологических и эпистемологических
трактовок проблемы виртуального и обоснована необходимость ее
онтологической постановки. Разработана методология, позволяющая
определить место концепта виртуального в проблемном горизонте
социальной онтологии.
^ Разработанная методология основывается на аналитике
виртуального в качестве модуса реальности, обладающего автономным онтологическим статусом.
Онтологический статус виртуального рассматривается как проективный (т. е. «не обладающий бытием для протяжного тела», что, по характеристике Г. Лейбница, присущее для реальности, обладающей бытием, но не существованием). Постулируется возможность такого бытия посредством конструирования онтологической гарантии достоверности субъекта в пределах онтологического горизонта сетевого общества, что представляет собой раскрытие позитивного эвристического смысла концепта виртуального и его значение для философско-исторической аналитики современности.
Теоретическая и практическая значимость исследования. Постановка проблемы возникновения и популяризации концепта виртуальной реальности, определение его статуса и исследование
предметности его рефлексии является важным шагом в философском осмыслении исторического процесса и общественного развития.
Теоретическая значимость диссертационного исследования состоит в критическом анализе понятия виртуального в различных социально-философских концепциях, в описании такого бытийственного статуса виртуальной реальности, который позволяет ответственно обозначить эвристический горизонт тематизации виртуального.
Практическая значимость заключается в описании роли концепта виртуального в проектах социального конструирования реальности. Результаты исследования имеют широкую возможность применения, в частности, при подготовке лекций по социальной философии и антропологии.
Апробация работы. Основные положения диссертации представлялись и обсуждались теоретическом семинаре кафедры социальной философии и философии истории философского факультета Санкт-Петербургского государственного университета. Автор принимал участие в ряде научных конференций с докладами, содержащими отдельные положения диссертационного исследования. Промежуточные и окончательные результаты исследования изложены в ряде научных публикаций.
*
Структура работы включает введение, три главы, разделенных на параграфы, заключение, библиографию.
Структурно-дискурсивный статус как основная форма существования виртуальной реальности
Первая глава посвящена выработке методологии, позволяющей осмыслить понятие виртуальной реальности в рамках философской аналитики, и рассмотреть предметность рефлексии виртуального в социально-исторической действительности.
Так как виртуальная реальность не является действительностью настоящего, рассмотрим статусы, в которых она может существовать: онтологический и структурно-дискурсивный. Структурно-дискурсивный статус рассматривается в связи с тем, что первоначально познать виртуальную реальность мы можем только через ее обозначение, термин, который используется различными авторами в различных целях, что оказывается возможным ввиду отсутствия научной легитимации и экспликации данного понятия.
Исследования в области, именуемой «виртуальная реальность» становятся настоящим «хитом» метафизических и междисциплинарных исследований. Обоснование придания этому термину научного статуса объясняется тем, что реальность изменилась, и уже не описывается «старыми» понятиями. Как говорил древний китаец, стоит начать с того, чтобы поменять имена.
Нас интересует сейчас вопрос выбора имен, - почему присваивание именно «виртуальных» терминов пользуется такой популярностью. В настоящее время виртуальную реальность можно рассматривать как сформированный объект научного дискурса, состоящий из отдельных высказываний, которые в свою очередь могут быть подвергнуты исследованию.
Здесь, на наш взгляд, уместно применение выдержки из «археологического» анализа М. Фуко, разработанного им для исследования групп высказываний об объектах . Используя «систему рассеивания» в своем анализе, Фуко в том числе определял дополнительные институционализированные области и исследовал решетки спецификаций, исходя из которых разворачивается дискурс о рассматриваемом объекте.
Институциональной областью, где сформулированы лингвистические последовательности, в которые вписываются высказывания о существовании в небытии и вне-наличии, в мире ином и отличном, из которого никто не возвращается, является теология.
В текстах о виртуальной реальности виртуальность предстает как нечто, что ожидает всех нас («скоро все там будем»), она рисуется то как рай, осуществленный при помощи искусственного интеллекта, то как апокалипсис (восстание якобы друзей компьютеров). Дискурсивная формация виртуальности практически всегда включает типификации научного знания, как гаранта веры. Таким образом, дискурсивную формацию виртуальной реальности составляет теологическое поле, позволяющее конструирование высказываний по эсхатологически-апокалиптической модели, которая одновременно является моделью методологии истории. Особенности дискурсивной формации виртуальной реальности позволяют выстроить модель рая. Виртуальная реальность как рай -единственно онтологически возможная виртуальная реальность. Действительно - рай это небытие, это то, откуда не возвращаются, рай - это реальность не-наличных объектов, с которыми онтологически допустимо взаимодействие субъектов, являющихся не-телами.
Концепция анализа высказываний Фуко предполагает обнаружение поверхности появления и описание инстанций разграничения. Эта тема достаточно хорошо разработана в исследованиях «виртуальной психологии» Николая Носова. «Любопытно, что в разных отраслях знаний совершенно независимо друг от друга для обозначения специфичности существования объекта каждый раз использовалась одно и то же слово - виртуальный», - отмечает Носов, - «и это не случайно. Дело в том, что идея виртуальности затрагивает глубинные пласты человеческого бытия, относящиеся к области философии.... В настоящее время категория виртуальности возвращается в современную науку и философию, что нашло свое выражение в возникновении специального направления — виртуалистики, включающей в себя философский, научный, и практический разделы»3.
Среди таких областей знания, «взявших на вооружение» термин «виртуальный», - физика, компьютерная техника, эргономика, психология. Поверхность появления объекта, судя по всему, «сквозная». Субъект высказывания о виртуальной реальности?
Субъектом здесь является некто, предлагающий новую концепцию. Концепция предполагается синергетического толка (опрокидывающая проект мироздания греческого космоса), противопоставляющая определенности возможность, уверенности потенциальность, гомогенности вариативность. В каждом порядке виртуально содержится хаос. Подобные концепции вдохновляются внедрением естественно-научных компонентов в социальную сферу, проведением аналогий между физическими (химическими) и социальными процессами.
От реконструктивных моделей к проективным: к концепциям общества будущего
В связи с тем, что задача исследования включает в себя вопрос о взаимодействии виртуальной реальности и социальной действительности, мы используем эксплицированное нами понятие виртуальной реальности, чтобы рассмотреть его роль в конструировании социальной действительности. Учитывая, что в русле парадигмы модели эпистемологически объективных параметров, постулирующей мультиреальности, конструирование реальностей возможно как в пространстве (реальности Шюца, Эйнштейна, Бурдье и т.д.) так и во времени (модели Маркса, Бодрийяра, Тофлера, Мангейма, Липовецки, МакЛюэна, Кассирера и др.) мы рассмотрим несколько реконструктивно-проективных модификаций, которые дают возможность постулировать общество грядущего. Одни авторы видят свой научный интерес в исследовании генеалогии форм мышления, в археологии духа, которая «увенчивается» проективной моделью будущего (Хайдеггер, Ясперс, Кассирер). Других исследователей интересует модель настоящего и будущего в каких-то определенных аспектах, подробный анализ взаимосвязей параметров конструирования настоящей социальной действительности и постулирование ее связи с будущим. Мы начнем обзор этих проективных моделей с «археологических». Одним из основных параметров проективной модели цивилизации стала техника, как объективация зависти к богам, осознания своей беспомощности, компенсации человеческой природной слабости. Концепция техники как «восполнения» человека разработана в «Галактике Гуттенберга» Маршалла Мак-Люэна, то же самое «восполнение» предстает как способность к техническому по своей сути принципу артикуляции у Жака Деррида в его книге «О грамматологии».
Очевидно, что прежде создания компьютеров и паровых турбин необходимо было возникновение таких форм мышления, которое включало бы с необходимостью в свою картину мира появление компьютеров и паровых турбин. Генезис западной ориентированной на технику цивилизации исследовался многими мыслителями, некоторых из которых мы рассмотрим.
У Мартина Хайдеггера во «Времени картины мира» - описании эпохи экранного мировидения, конституированного техническим прогрессом, человек, вооруженный техникой, исполняет роль того прожектора, который заставлял объекты отбрасывать тени в платоновской пещере — «наступая» на реальность, он выхватывает ее из потаенности - по частям, кускам, предметам своего представления; он, человек, «... захвачен тем видом открытия потаенности, который заставляет его наступать на природу как на стоящий перед ним предмет исследования - до тех пор, пока и предмет тоже не исчезнет в беспредметности состоящего-в Т/Г наличии» . Прожектором тут можно назвать не именно человека, а некую его суперпозицию по отношению к бытию - по-став. По-став у Хайдеггера имеет прямое отношение к технике, сам при этом «не являясь ничем техническим».
Хайдеггеровский мир-как-картина важен для дальнейшего развития понятия виртуальности как электронной версии мира физического. Во-первых, время картины мира наступило, по Хайдеггеру, сравнительно недавно, т.е. это не есть некая имманентно присущая любому человеческому обществу форма бытия. Во-вторых, конструирование картины мира у Хайдеггера понимается как «представление - помещение перед собой картины сущего». «Составляя себе картину сущего», - пишет Хайдеггер, - «человек и самого себя выводит на сцену, на которой сущее должно впредь себя представлять — быть картиной». По сути, это достаточно емкая характеристика кибер-пространства, демиургом которого может
Хайдеггер М.: Время картины мира («Время и бытие») М: Республика 1993 рассматриваться человек: «Человек борется здесь за позицию такого сущего, которое всему сущему задает меру и предписывает норму». По-став предполагает конструирование такого пространства, свойства которого действительно могли бы дать власть своему демиургу «всему сущему задавать меру и предписывать норму». Хайдеггер отмечает, что времени картины мира присуще своя, особая темпоральность: «То, что сущее становится сущим в своей представленности, делает время, когда это происходит, новым по сравнению с прежним...» «Картина мира» Хайдеггера представляет новую реальность, недавно образованную, имеющую в своей основе ориентацию на использование техники, обладающую своим временем и пространством - со свойствами, не совпадающими со свойствами времени и пространства, присущими предшествующим формациям. Для понимания этой новой реальности необходимо особое отношение к реальности — по-став, или способность «ставить», конструировать сущее особым образом. Хайдеггеровский по-став близок по сути духовной ситуации новой эпохи у Карла Ясперса. Духовная ситуация времени у Ясперса базируется на нескольких моментах. Во-первых, это «гордость нынешнего универсального постижения и высокомерная уверенность в том, что человек в качестве господина мира может по своей воле сделать его устройство по истине наилучшим», граничащая с ощущением беспомощности.
Во-вторых, это ни перед чем не останавливающаяся рациональность, основанная на феческои науке, которая в свою очередь основывается на господстве техники и счета. Ясперс говорит о «рационализации всей деятельности, в том числе и той, которая в процессе рационализации уничтожается», как о следствии позиции, «безгранично открытой принуждению логической мысли и эмпирической объективности, которые постоянно должны быть понятны каждому».
В-третьих, чертой новой цивилизации у Ясперса становится техногенная глобализация. «Земной шар стал повсюду доступен, пространство распределено. Впервые планета стала единым всеобъемлющим местом поселения человека. Все взаимосвязано. Техническое господство над пространством, временем и материей растет беспредельно уже не благодаря случайным отдельным открытиям, а посредством планомерного труда, в рамках которого само открытие становится методическим и достижимым». Проектом новой цивилизации, отмечает Ясперс, становится «перспектива превращения планеты в единую фабрику по использованию ее материалов и энергий»37.
Преодоление линеарной парадигмы в практике гипертекста
Данная глава посвящена описанию проективной модели виртуальной реальности, которую мы рассматриваем как единственно возможный проект грядущего. Этот этап работы предполагает рассмотрение социальной действительности интернета. Мы ставим вопрос, как именно возможно социальное конструирование интернет-реальности, как изменение пространственно-временных параметров влияет на изменение социальных условий, с учетом политологических и психологических аспектов.
Для этого мы возвращаемся к идее связи развития форм мышления и пространственно-временных преобразований. Эту идею определяющего момента формы мышления по отношению к конструированию физической и социальной реальности (в нашем случае реальности интернета) мы связываем с преодолением линеарной парадигмы и замещением ее гипер-текстом, и предлагаем рассмотреть через призму социальной теории, на примере исследования МакЛюэна, Деррида, Вирилио.
Американский политолог Дорис Грабер в своей книге «Масс медиа и американская политика» поместила карикатуру, эффектно иллюстрирующую «изменение линеарного габитуса»: подросток наводит пульт на лежащую перед ним книгу, и, давя на кнопки, произносит что-то вроде «как же включается эта штука...»66 Под эту незамысловатую шутку может быть подведен целый концептуально-теоретический подход, связанный с аналогией физических и символических параметров, или, выражаясь в духе Бурдье, инкорпорацией объективированных структур. Подход этот фундаментально разработан у Эрнста Кассирера в изучении социальных (символических) пространства и времени различных исторических формаций. «Концепция пространства ... представляет собой универсальную схему упорядочивания явления мира, а также воздействует на характер и направление познания» - так Эрнст Кассирер представляет теоретическую основу своего подхода к исследованию восприятия пространства.
«Аспект унификации», - пишет Кассирер, - «играет важную роль, поскольку благодаря нему рождается идея о космическом порядке, всеобщей закономерности, которая стимулирует познание к поиску общих форм и, в конечном счете, формирует науку в ее современном виде Идея космического порядка, идея единства универсума и всеобщих закономерностей, действующих в нем, не могла бы родиться без идеи об однородном пространстве». От идей унификации, упорядоченности и однородности легко прокладывается вектор к «галактике Гутенберга» и линеарной парадигме. В частности, М. Мак-Люэн и Ж. Деррида связывают создание и освоение текстового пространства с формированием нового типа культуры. Изобретение алфавита и письма как формирование нового ансамбля практик и типа мышления у Деррида и Мак-Люэна соотносится в первую очередь с понятием линеарности. Это и способ мышления, и схема типизации, и форма интерпретации времени и пространства.
Историческая интерпретация внедрения нового письменно-типографского культурного мышления сходно разрабатывается у Мак-Люэна и Деррида.
«Алфавит, пропущенный через возведенную в высокую степень абстрактную визуальную интенсивность, становится типографией», - пишет Мак-Люэн, - «печатное слово со своей специалистической интенсивностью взрывает оковы средневековых корпоративных гильдий и монастырей, создавая индивидуалистские образцы предприятий и монополий» . Далее Мак-Люэн делает утверждение о том, что внедрение медиума воспроизводящейся печатной интенсивности привело к национализму и религиозным войнам шестнадцатого столетия, (там же).
