Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Культурно-мировоззренческие основы социально-политической напряженности как научная проблема ... 15
1.1. Современные подходы к исследованию социокультурных и
мировоззренческих оснований социально-политической напряженности 15
1.2. Северный Кавказ как ареал культурно-цивилизационных взаимодействий и разломов 35
1.3. Конфессиональный фактор в эволюции социально-политической напряженности на Северном Кавказе 56
Глава II. Культурно-идеологические аспекты роста напряженности в северокавказском регионе 77
2.1. Идеология радикального ислама как фактор дестабилизации ситуации на Северном Кавказе 77
2.2. Социокультурные противоречия на Северном Кавказе в контексте модернизационного проекта России 94
2.3. Пути социокультурной стабилизации северокавказского общества 115
Заключение 137
Библиографический список использованной литературы
- Северный Кавказ как ареал культурно-цивилизационных взаимодействий и разломов
- Конфессиональный фактор в эволюции социально-политической напряженности на Северном Кавказе
- Социокультурные противоречия на Северном Кавказе в контексте модернизационного проекта России
- Пути социокультурной стабилизации северокавказского общества
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Постсоветский период развития России характеризуется сложностями переходного этапа, накладывающими свой заметный отпечаток на процесс социокультурных трансформаций. Демонтаж старых форм социальной жизни сопровождается незрелостью, а порой и эмбриональностью новых. Взамен отвергнутой коммунистической идеологии, владевшей менталитетом населения на протяжении нескольких десятилетий, на сегодняшний день пока не сформировалась общенациональная идеология новой России. Как следствие, неоднократно за последние два десятилетия высказанный тезис о глубинном социокультурном кризисе современной России остается актуальным.
Данный кризис непосредственным образом отражается на особенностях развития различных регионов Российской Федерации. В первую очередь, речь идет о Северном Кавказе – регионе, который на сегодняшний день является наиболее конфликтогенными проблемным регионом России. В условиях резкого понижения качества государственного администрирования со стороны федерального центра, произошедшего в 90-е гг. прошлого столетия, в северокавказском регионе возобладали тенденции дезинтеграции. Во-первых, практически полностью оказались аннигилированы результаты советской модернизации Северного Кавказа, во-вторых, на авансцену социокультурной эволюции вышел аутентичный традиционализм региона, наконец, в-третьих, в полной мере проявил себя процесс этноконфессионального возрождения, который на Северном Кавказе имел и имеет более значительное проявление, нежели в других, особенно «русских», регионах Российской Федерации. Во многом, вследствие данных процессов социально-политическая ситуация в регионе значительно обострилась, что существенно актуализирует задачу исследования социокультурных предпосылок роста напряженности на Северном Кавказе.
Акцент именно на социокультурном измерении конфликтогенной трансформации северокавказского региона связан в первую очередь с тем, что социокультурные причины напряженности имеют собственную специфическую природу, не сводимую к экономическому детерминизму, более того, часто именно неэкономические факторы дают больший объяснительный материал, чем «сухая» экономическая статистика. Также важное значение при определении акцентов исследования имело то обстоятельство, что, если работ, в которых социально-политическая напряженность в северокавказском регионе изучается посредством анализа социально-экономической ситуации, достаточно много, то социокультурные предпосылки конфликтогенности Северного Кавказа изучены пока недостаточно.
Таким образом, исследование социокультурных предпосылок роста напряженности в северокавказском регионе имеет выраженную научно-теоретическую актуальность, а также социально-практическую значимость.
Степень научной разработанности проблемы. Последние два десятилетия характеризуются усилением интереса ученых к исследованию природы и специфики социокультурной напряженности в современном мире. Особенно этот интерес усилился после публикаций С. Хантингтона, в которых была обоснована культурно-мировоззренческая обусловленность современных конфликтных процессов.
При активном использовании концептуальных схем С. Хантингтона ученые все чаще стали обращаться к тематике культурно-цивилизационной специфики России и Северного Кавказа. Так, А. Лубский выделяет две интерпретации процессов, происходящих сегодня на Северном Кавказе: «столкновения цивилизаций» и «возрождения цивилизаций». По мнению В. Черноуса, северокавказский регион в своем культурно-цивилизационном развитии все больше приобретает восточные черты. Население северокавказских республик все в более выраженной степени характеризуется исламизированной ментальностью, что означает постепенный дрейф восточных республик Северного Кавказа в сторону исламской цивилизации. На культурно-цивилизационный характер современных противоречий в северокавказском регионе указывают также В. Авксентьев и Б. Аксюмов.
В одном парадигмальном поле с концепцией «конфликта цивилизаций» располагается концепция «конфликтов идентичностей». Методологическим основанием анализа конфликтов идентичностей служит проведение четкой дифференциации между «реалистическими» и «нереалистическими» конфликтами (Л. Козер), «рациональными» и «нерациональными» конфликтами (Т. Шеллинг), «деструктивным поведением» и «конфликтным поведением» (Й. Галтунг, Т. Гарр). Д. Хоровиц, исследуя специфику и типы конфликтов идентичностей в современном глобализирующемся мире, отмечает, что в условиях становления полицентричности мирового целого межкультурные конфликты перестают быть биполярными, как это было в эпоху «холодной войны», а выступают как мультиполярные. На уровне смысловых значений базовых фундаментальных ценностей и принципов различных культурно-цивилизационных систем конфликты идентичностей выступают в качестве «конфликтов интерпретаций», которые возникают между альтернативными объяснительными моделями, конкурирующими в современной глобальной культуре (П. Рикер).
Важным аспектом исследования напряженности на Северном Кавказе является культурно-идеологический фактор. К его проявлениям, прежде всего, следует отнести феномен религиозного возрождения. Проблемы возрождения ислама в северокавказском регионе в постсоветский период нашли отражение в монографиях и статьях таких ученых, как В. Бобровников, И. Добаев, А. Игнатенко и др. В работах данных авторов показано неоднозначное и противоречивое влияние религии на различные сферы жизни населения республик Северного Кавказа.
Проблема социально-политической напряженности в северокавказском регионе тесно связана с изучением идеологической сущности северокавказского террористического подполья, которое выступает на сегодняшний день важнейшим дестабилизирующим фактором не только внутри региона, но и в масштабах всей Российской Федерации. В публикациях А. Игнатенко, А. Малашенко, С. Маркедонова, Р. Силантьева, К. Ханбабаева и др. анализируются идеологические основы экстремистского движения в регионе, глубинные причины, способствующие появлению террористического подполья, распространению его влияния на некоторую часть населения северокавказских республик.
Исследование социально-политической ситуации на Северном Кавказе невозможно без учета проблем модернизационного развития данного региона. Большое внимание этому вопросу уделили в своих работах А. Аксененок, К. Гаджиев, Б. Ерасов, В. Наумкин и др.
Существенное освещение в научной литературе получил региональный аспект формирования гражданской и цивилизационной идентичности народов северокавказского региона. В изучении данной проблемы следует выделить работы С. Ивановой, Г. Матишова, М. Попова, А. Шадже. Проблемам межкультурной коммуникации в пространстве полиэтничного региона пристальное внимание уделяют Л. Волова и В. Черникова.
Таким образом, несмотря на широкую степень изученности аспектов, способствующих росту социально-политической напряженности на Северном Кавказе, данная тема продолжает оставаться актуальной и нуждается в дополнительном изучении. Данное диссертационное исследование, содержащее как теоретические обобщения, так и практические выводы, касающиеся актуальных проблем социокультурного развития северокавказского региона, является попыткой расширить и углубить имеющиеся в современной науке представления о культурно-цивилизационных детерминантах эволюции современного Северного Кавказа.
Объект исследования – социокультурные процессы в регионе повышенной конфликтности.
Предмет исследования – социокультурные детерминанты роста напряженности в полиэтничном северокавказском регионе.
Цель исследования – выявление социокультурных предпосылок роста напряженности в северокавказском регионе.
Достижение цели требует решения следующих задач:
– проанализировать основные современные подходы к исследованию социокультурных оснований социально-политической напряженности;
– определить культурно-цивилизационные тренды северокавказского региона в начале XXI века;
– исследовать значение конфессионального фактора в эволюции социально-политической напряженности на Северном Кавказе;
– исследовать идеологическую сущность радикального ислама как идейной основы северокавказского террористического подполья;
– проанализировать перспективы модернизационного развития Северного Кавказа;
– определить пути стабилизации поликультурного северокавказского общества.
Теоретико-методологическая основа исследования. Основополагающим для диссертации выступает диалектический метод изучения действительности, использование которого дает возможность наиболее адекватно осмыслить ключевые проблемы и важнейшие тренды развития поликультурного северокавказского региона. Диалектическая амбивалентность (секулярное – религиозное; современное – традиционное) социокультурной реальности Северного Кавказа и в целом Российской Федерации рассматривается в диссертации в качестве основной движущей силы социальных трансформаций и ключевой причины роста социально-политической напряженности.
Фундаментальным методологическим основанием работы выступают основные идеи цивилизационного подхода. В частности, в диссертации используется ключевой методологический постулат цивилизационного подхода, связанный с утверждением приоритета духовной детерминации социально-политических процессов над экономической. Данная методологическая установка позволяет понимать социокультурные предпосылки роста напряженности в современном мире вообще и на Северном Кавказе в частности в качестве не просто одного из факторов, а именно как ключевой, основополагающий фактор.
Научная новизна диссертационного исследования заключается в следующем:
– обоснован вывод о том, что магистральные культурно-цивилизационные тренды современного северокавказского региона связаны, во-первых, с постсоветской реставрацией традиционализма и, во-вторых, с ориентацией на исламские культурные и религиозные ценности;
– выявлена неоднозначная роль религиозного возрождения на Северном Кавказе – с одной стороны, оно способствовало ренессансу традиционных для региона форм духовной жизни, росту духовной культуры, однако с другой стороны, именно волна религиозного возрождения спровоцировала интерес части населения северокавказских республик к радикальным движениям внутри ислама, в частности к неоваххабизму (салафизму);
– сделан вывод о том, что идеология террористического подполья на Северном Кавказе конструирует образ региона, как части всемирного исламского халифата, призванного вести борьбу не за независимость от России, а за тотальную победу радикальной исламистской социокультурной парадигмы;
– обосновано, что неэффективность модернизационного развития Северного Кавказа обусловлена постсоветскими культурно-цивилизационными трендами региона в сторону аутентичного традиционализма и религиозной модели организации социокультурного бытия;
– доказано, что оптимальный путь стабилизации поликультурного северокавказского общества связан с формированием цивилизационной идентичности, как единственной возможности реальной интеграции региона в российское социокультурное пространство.
С учетом указанных пунктов научной новизны на защиту выносятся следующие основные положения:
1. В настоящее время социально-политическая напряженность на Северном Кавказе обусловлена в первую очередь наличием в ментальной и социокультурной структуре региона фундаментального противоречия между современностью и традиционностью, секулярной и религиозной моделями жизнедеятельности. В условиях затянувшегося цивилизационного кризиса России, которая на данный момент не в состоянии предложить Северному Кавказу реальную культурно-идеологическую альтернативу, регион стремительно движется в сторону ренессанса аутентичных традиционных норм жизнедеятельности и исламской культурно-религиозной парадигмы.
2. Неконтролируемые процессы религиозного возрождения обусловили ситуацию, когда религиозное содержание жизни стало определяющим фактором социокультурного развития северокавказского региона. Религиозно детерминированные идеологемы, порождаемые в рамках традиционного ислама или исламского радикализма, пользуются относительно большим спросом у населения северокавказских республик. Религиозное возрождение повлияло на рост и последующую радикализацию этноконфессиональной идентичности, которая становится основой самоопределения и поведения, как отдельных субъектов, так и целых социальных групп. Резкое увеличение значимости религиозной идентичности способствовало тому, что религия активно стала использоваться экстремистско-террористическим подпольем Северного Кавказа в качестве инструмента в политической и идеологической борьбе.
3. Сущность идеологии неоваххабизма (салафизма), которая используется северокавказским террористическим подпольем, заключается в священной и императивной для каждого «истинного» мусульманина «войне за ислам», «во имя ислама», «во имя Аллаха». Высшая санкция на эту борьбу, которая будто бы дана «самим Аллахом», оправдывает в глазах фанатиков любые действия, любые даже самые жестокие и бессмысленные террористические акты. Иррационализация «всемирной борьбы за ислам» приводит и к иррационализации терроризма, который превращается в самоцель, в чистое насилие, в способ обретения «вечного блаженства». Идеология террористического подполья имеет достаточно весомый эффект у части населения северокавказских республик, прежде всего, в силу своей простоты и доступности любому обывателю.
4. В исламском мире, в том числе это касается и Северного Кавказа, модернизационные процессы часто воспринимаются как экспансия враждебного западного мира в идеальный порядок исламской цивилизации. Подобные мировоззренческие установки используются радикал-исламистами для реализации их политических амбиций. В частности, идеология неоваххабизма, лежащая в основе деятельности террористического подполья на Северном Кавказе, концентрируется на моменте глобального противостояния «подлинных мусульман» и «безбожного Запада», понимаемого как «абсолютное зло». Подобные идеологемы находят все больший отклик среди населения северокавказских республик, и модернизация, понимаемая как инструмент западного неоколониализма, как угроза исламским и вообще традиционалистским ценностям и нормам, имеет все меньше шансов полноценно реализоваться в социокультурном пространстве северокавказского региона.
5. Сложившуюся на Северном Кавказе непростую ситуацию возможно переломить путем перехода от политики толерантности и мультикультурализма к стратегии интеграции. Стратегия интеграции заключается в формировании единого социокультурного пространства России и Северного Кавказа, когда дезинтегрирующие факторы неизбежно должны утратить свою деструктивную силу, стать периферийными. Важно отметить, что реализация интеграционной стратегии не будет означать устранение специфических черт отдельных культур, растворение их в «серной кислоте» унифицирующего социокультурного пространства. Данные различия сохранят свое значение, однако в рамках стратегии интеграции они не будут восприниматься в качестве высшей ценности, не будут иметь приоритета над консолидирующими принципами общероссийского социокультурного пространства, поскольку стратегия интеграции фундируется на формировании социокультурной (цивилизационной) идентичности, того вида идентичности, который только и способен обеспечить национальное единство Российской Федерации, сделать эффективной культурную стратегию России на Северном Кавказе.
Теоретическая и практическая значимость исследования. Изложенные в работе теоретические выводы и положения могут использоваться при дальнейшем анализе социокультурных аспектов развития северокавказского региона, способствующих росту социально-политической напряженности и одновременно препятствующих полноценной интеграции региона в общероссийское социокультурное и цивилизационное пространство.
Материалы диссертации могут быть использованы общественными деятелями и политиками при разработке различных доктрин и концепций, при реализации уже существующих программ, в частности, Стратегии государственной национальной политики Российской Федерации до 2025 года, в которой центральное место занимает проблема гармонизации межэтнических и межконфессиональных отношений при условии формирования общероссийской идентичности и сохранения межкультурного многообразия. В диссертации содержатся положения, которые могут быть использованы работниками СМИ для корректного отображения проблем и тенденций развития северокавказского региона.
Значительный интерес результаты исследования могут представлять при разработке социокультурных и образовательных программ, проектов различного уровня, при разработке семинарских и практических занятий, элективных курсов по социальной философии, политологии и религиоведению.
Соответствие диссертации паспорту научной специальности. Отраженные в диссертационном исследовании научные положения соответствуют области исследования специальности 09.00.11 – Социальная философия в пунктах: 12. Социально-философский анализ культуры как взаимосоотнесенных символических программ мышления, чувствования и поведения людей; 14. Формы и механизмы социальной детерминации. Социокультурная причинность. Необходимость, случайность в деятельности людей. Проблема доминант и детерминант общественной жизни; 24. Источники и механизмы социокультурного изменения; 33. Глобальные проблемы современной цивилизации.
Апробация исследования. Значительная часть диссертации выполнена в рамках научного-исследовательского проекта «Ценностно-идеологические аспекты конфликтов и напряжений на Северном Кавказе», получившем поддержку Совета по Грантам Президента Российской Федерации: Грант МД-4849.2011.6
Диссертация обсуждена на заседании кафедры социальной философии и этнологии Северокавказского федерального университета и рекомендована к защите по специальности 09.00.11 – Социальная философия.
Результаты диссертационного исследования нашли отражение в 12 публикациях общим объемом около 4,2 п.л., в том числе в 3 статьях, опубликованных в ведущих рецензируемых научных журналах, определенных Высшей аттестационной комиссией.
Основные результаты и выводы исследования докладывались на 12 Международных, Всероссийских и региональных конференциях, в том числе на Всероссийской конференции «Народы Кавказа в пространстве российской цивилизации: исторический опыт и современные проблемы» (г. Ростов-на-Дону, 2011 г.), Международной конференции студентов, аспирантов и молодых ученых «Ломоносов» (г. Москва, 2012 г.), Ежегодной научной конференции студентов и аспирантов базовых кафедр южного научного центра РАН (г. Ростов-на-Дону, 2012 г.), VI Российском философском конгрессе "Философия в современном мире: диалог мировоззрений" (г. Нижний Новгород, 2012 г.), 57-й ежегодной научно-методической конференции преподавателей и студентов «Университетская наука – региону» (г. Ставрополь, 2012 г.), VI Всероссийский конгресс политологов «Россия в глобальном мире: институты и стратегии политического взаимодействия» (г. Москва 2012 г.), «Диалог и обучение поверх барьеров: Северный Кавказ – Россия» (г. Осло 2013 г.).
Структура диссертационного исследования. Диссертация состоит из введения, двух глав, содержащих шесть параграфов, заключения, библиографического списка использованной литературы, включающего 246 источников, в том числе на иностранных языках – 7. Общий объем работы – 167 страниц машинописного текста.
Северный Кавказ как ареал культурно-цивилизационных взаимодействий и разломов
На современном этапе общественного развития, когда после окончания «холодной войны» мир постепенно вступает в новую фазу глобальных конфликтов и противоречий, северокавказский регион и в силу своего географического положения, и по причине своей культурно цивилизационной специфики является важнейшим форпостом Российской Федерации на юге. Важность данного форпоста обусловлена в первую очередь тем, что Северный Кавказ - это неотъемлемая часть российской территории которая отделяет российскую цивилизацию от ряда крупных стран исламского мира. Как было отмечено в предыдущем параграфе, мусульманская цивилизация переживает сегодня один из переломных моментов в своей истории. Цепь восстаний и революций в Северной Африке и на Ближнем Востоке могут привести к существенной переконфигурации как самого исламского мира, так и всего мирового ландшафта современности. Большие опасения у политиков, ученых и вообще у мировой общественности вызывает вполне реальная возможность осуществления наихудшего сценария развития в упомянутых выше регионах, а именно, приход к власти радикальных исламистов. В случае осуществления подобного сценария ситуация в мире, несомненно, еще более дестабилизируется, что непосредственным образом может сказаться и на развитии ситуации внутри России.
Учитывая данные обстоятельства, весьма актуальным представляется вопрос о культурно-цивилизационной специфике современного Северного Кавказа, региона, в котором причудливым образом переплетаются ценности и интересы различных цивилизационных систем, противоречащие друг другу нормы жизнедеятельности и векторы стратегических трансформаций. Общепризнанным фактом является то, что северокавказский регион представляет собой динамичную зону межкультурных и межцивилизационных взаимодействий. Еще с древних времен эта земля была областью активного межкультурного диалога, чему не в последнюю очередь способствовали особенности географического месторасположения региона1. По мнению исследователей, «Северный Кавказ занимает уникальное геополитическое и геокультурное положение, во многом определяющее культурно-цивилизационные процессы в этом регионе. Он с древности являлся контактной зоной и в то же время барьером между цивилизациями и империями Средиземноморья, Передней Азии, Восточной Европы»2. Исходя из геополитических и культурно-цивилизационных особенностей северокавказского региона, российские кавказоведы неоднократно предпринимали попытки применить методологию цивилизационного подхода к анализу социокультурной специфики Северного Кавказа. В частности, в 1990-х гг. выдвигались гипотезы о «кавказской цивилизации», «едином кавказском суперэтносе» 1 , объединенных общей цивилизационной ментальностью. В настоящее время подобные взгляды также достаточно распространены, особенно среди исследователей, представляющих северокавказские республики. Так, например, по мнению В. Манатовой, «Кавказ, скорее, представляет собой определенную цивилизационную систему. Исходя из этого, выходит, что на Кавказе сосуществуют несколько локальных культур, которые объединяются в общую цивилизационную систему»2.
Следует отметить, что данная позиция подвергается серьезной критике. Так, по мнению В. Черноуса: «Подобные мысли интересны с точки зрения построения политического мифа, но в научном плане представляются бесперспективными. При всей амбивалентности категории «цивилизация», ни одна из версий цивилизационного подхода применительно к Кавказу (в отличие, скажем, от геополитической парадигмы) не позволяет говорить о Кавказе как о некоей целостности. Более обоснованными, на мой взгляд, являются опыты, ориентированные на различные модели применения цивилизационного подхода к Северному Кавказу»3. В рамках цивилизационного подхода применительно к ситуации, происходящей на Северном Кавказе, А. Лубский утверждает, что существует два основных подхода к объяснению данных процессов: столкновения цивилизаций и возрождения цивилизаций. Сторонники концепции С. Хантингтон полагают, что основной проблемой в мире XXI века будет конфликт между культурно-цивилизационными системами. В таком представлении Северный Кавказ рассматривается, как регион межцивилизационного разлома, а Россия выступает как сердцевинное государство православной цивилизации. Из этой логики явствует, что Северный Кавказ является ареной локального межцивилизационного конфликта между православной и исламской цивилизациями. Представители еще одного подхода к объяснению процессов, происходящих на Северном Кавказе, полагают, что Россия является своеобразным межцивилизационным пространством, которое интегрирует внутри себя разнородные культурные и цивилизационные начала. При этом акцент делается на том, что «Россия никогда не была территорией какой-либо одной цивилизации, но всегда являлась системой цивилизаций и этнических культур», более того, «Россия останется системой нескольких цивилизаций», одним из ключевых элементов которого будет исламское государство1. В рамках подобной парадигмы современное развитие северокавказского региона интерпретируется в русле концепции «возрождения исламской цивилизации» в России. Так, например, В. Черноус считает, что Северный Кавказ в цивилизационно-культурном отношении постепенно приобретает все более выраженные исламские черты, а именно восстанавливает поколебленную в советское время исламизированную ментальность и в целом движется в сторону исламской цивилизации2. Все эти точки зрения, апеллирующие к методологии цивилизационного подхода, представляют большой интерес для нашей работы, которая фундируется на данной методологии. Именно методология цивилизационного подхода, выдвигающая на первый план культурно-мировоззренческие факторы социальной эволюции, в наибольшей степени адекватна для анализа социокультурных процессов, проходящих сегодня в северокавказском регионе.
В этой связи следует отметить, что северокавказский регион, являясь де-юре частью Российской Федерации, де-факто его не вписывают в те модели социокультурного бытия и тенденции развития, которые характерны почти для всех других регионов России. Высокий уровень конфликтности и напряженности на Северном Кавказе указывает не просто на наличие тех или иных проблем в регионе, а на то, что эти проблемы имеют глубокий принципиальный характер, т.е. порождены не сиюминутной конъюнктурой, а являются выражением фундаментальных культурных, возможно, даже цивилизационных основ. Особенно это касается проблем ценностно-идеологического порядка, связанных с отношением к религии, мировоззрением, менталитетом. Культурно обусловленная фундированность конфликтов и напряжений на Северном Кавказе позволяет поставить вопрос о вовлеченности региона в глобальный конфликт цивилизаций1.
Конфессиональный фактор в эволюции социально-политической напряженности на Северном Кавказе
Северный Кавказ – наиболее проблемный регион в Российской Федерации с точки зрения этнополитической напряженности, экстремистской и террористической активности. В результате мощных, почти не контролируемых процессов этнорелигиозного ренессанса актуализировались такие деструктивные явления, как радикальный этнический национализм и экстремизм в религиозной сфере, которые дестабилизируют ситуацию на Северном Кавказе в течение последних двух десятилетий, не позволяют в полной мере реализоваться позитивным тенденциям в развитии региона. Вместо решительного модернизационного прорыва в действительной жизни региона все отчетливее проявляется то, что лучше всего назвать системным кризисом. Причинами системного кризиса на Северном Кавказе являются: внутренние – политико-идеологические и внешние – геополитические. К ним необходимо отнести: развал единой, мощной державы Советского Союза, ослабление властной вертикали на уровне государственного управления, возникновение националистического сепаратизма, утрату прежних мировоззренческих идеалов и ориентиров, возникновение идеологического вакуума, несформированность общероссийской цивилизационной идентичности. Данные обстоятельства создали напряженность в регионе и стали очагом возгорания межэтнических и межконфессиональных противоречий. В результате роста терроризма и экстремизма указанные выше факторы создали основу, при которой этнополитические и этноконфессиональные конфликты приобрели существенную динамику. Важным аспектом исследования напряженности на Северном Кавказе является культурно-идеологический фактор, к его проявлениям прежде всего следует отнести феномен религиозного возрождения, ставший одной из наиболее знаковых тенденций развития постсоветской России. Следует отметить, что в Советском Союзе религия фактически находилась под запретом, вследствие чего процент верующих существенно снизился, а роль религии в целом значительно ослабла. За последние двадцать лет позиции религии в России в значительной степени были восстановлены, религиозный фактор стал преобладающим в ряде сфер общественной жизнедеятельности, в том числе и в сфере образования.
Как отмечают авторы коллективной монографии, рассматривая феномен религиозного возрождения применительно к Дагестану, «динамичное исламское возрождение своим неизбежным следствием имело исламизацию массового сознания дагестанского общества. По данным социологических исследований, проведенных среди студентов вузов Дагестана в 1985-1986 гг., из 784 респондентов к верующим отнесли себя 23,6%, к неверующим -56,8%, атеистам - 11,4%. В 1999-2002 гг. было опрошено 5259 студентов дагестанских вузов, их филиалов и филиалов недагестанских вузов в городах Махачкала, Дербент, Избербаш, Буйнакск, Хасавюрт, Кизилюрт, Каспийск и Кизляр, из которых назвали себя верующими 75,8% (из них 72,7% -мусульмане и 3,2% - христиане), неверующими - 4,7%, атеистами - 3,9%. Таким образом, – делают вывод исследователи, – за прошедшие 20 лет число верующих студентов увеличилось в 3 раза, атеистов - уменьшилось в 3 раза, а неверующих - в 12 раз»1 . В итоге Дагестан – самый исламизированный регион России. Здесь сосредоточены 23 шейха различных тарикатов (суфийских традиций), 13 исламских теологических вузов, функционирует более 2000 мечетей – более 80% всех культовых сооружений России2. Необходимо отметить, что процесс религиозного возрождения не оказал существенного влияния на модернизированные части Российской Федерации, а в традиционалистских регионах, в частности, наСеверном Кавказе оно стало важнейшим фактором развития многих процессов, большая часть из которых не способствует решению многочисленных проблем региона. «Религиозная пропаганда, направленная в первую очередь на молодежь, вместе с приобщением их к основам веры, к исламской культуре, нравственности, одновременно формировала косный догматический тип мышления, авторитарно-консервативные, традиционалистские стратегии социального поведения» 1 . Подобные установки сознания во многом предопределяют демодернизационные тенденции в развитии северокавказского региона, становятся шлагбаумом на пути реальных социально-политических преобразований. Важнейшей составляющей религиозного возрождения в северокавказском регионе является открытие мечетей и медресе. Значительное увеличение количества культовых сооружений произошло еще в последние годы существования СССР. Если в 1985 году на Северном Кавказе насчитывалось всего 47 зарегистрированных пятничных мечетей (джума), из них 27 в Дагестане, то уже в 1990 г. их число подскочило до 4312. На начало 2010 года в республике Дагестан насчитывалось уже 2200 мечетей, при населении в 2,6 миллиона человек. Это означает, что в Дагестане 1 мечеть приходится примерно на 1 тысячу жителей, в то время как в «русских краях и областях» одна православная церковь приходится на 10-15 тысяч жителей. Например, в Ростовской области на 4 миллиона человек исповедующих православие приходится 260 православных церквей3. Для наглядности приведем еще несколько статистических данных, которые по-настоящему впечатляют. Так, в 2007 г. в республиках Северного Кавказа насчитывалось более 1700 мусульманских организаций, из них в Дагестане – более 1100, Кабардино-Балкарии – 130, Карачаево-Черкесии – около 100, Чечне – более 150, Ингушетии – 12, Адыгее – 18, Северной Осетии – 7; культовых зданий – более 2300. За последние десять в северокавказском регионе простроено 1400 мусульманских культовых зданий1. Из числа действующих ныне мечетей 7100 (более 98%) построены после 1991 года2.
Исходя из этих данных, создается впечатление, что процесс религиозного возрождения на Северном Кавказе чуть ли не полностью элиминировал секулярные модели жизнедеятельности, сконструированные в период существования СССР. Советская власть в течение многих лет выстраивала в регионе систему светской общеобразовательной школы на русском и национальных языках. В результате были достигнуты значительные успехи в деле формирования у народов Северного Кавказа светского мировоззрения, основанного на научной традиции. В то же время успехи мусульманской школы за первое десятилетие исламской «культурной революции» впечатляют. Так, в Дагестане в период с 1987 по 1996 гг. появилось 670 мектебов, 25 медресе и 13 исламских вузов с филиалами в сельской местности. Почти в каждом городе и селе заработали курсы по изучению основ исламской религии. Учебные заведения религиозного характера есть в 40 из 42 сельских районов, 9 из 10 городов Дагестана3. С другой стороны, необходимо отметить, что учебные курсы и методы преподавания многих исламских университетов скопированы со светских вузов России. Наблюдается странная смесь из традиционных дисциплин медресе (например, Экзегетики-Тафсира, 432 часа в год) с Физкультурой (360 часов), Информатикой, Историей Отечества, Основами международных отношений (по 72 часа) и даже Астрофизикой (72 часа), которую изучают в Северокавказском исламском университете им. Шейха Мухаммеда-Арипа в Махачкале 1 . Итогом такого соединения дисциплин становится низкий уровень подготовки выпускников исламских вузов, многие из которых в поисках работы вынуждены получать второе, светское, образование2.
Социокультурные противоречия на Северном Кавказе в контексте модернизационного проекта России
Северный Кавказ в силу определенных исторических, социально политических и культурных обстоятельств представляет собой наиболее традиционалистский регион в составе Российской Федерации. Традиционность региона становится все более очевидной в контексте мировых процессов глобализации и тех масштабных модернизационных задач, которые ставит сегодня перед собой Россия. Многие коренные проблемы Северного Кавказа – этноклановость, низкий уровень промышленного производства, стратегическая ставка на вливания из федерального бюджета – во многом обусловлены преобладанием традиционалистских практик в регионе. Если большинство российских регионов, пусть и не без осложнений, но постепенно интегрируются в новую модернизационную модель развития, то Северный Кавказ стоит в этом смысле особняком. Не так давно заместитель полпреда президента РФ в Южном федеральном округе Николай Федоряк заявил, что Кавказ «вообще не надо модернизировать – он живет своей жизнью уже много столетий»1. В этом контексте неудивительно, что в регионе возродились и сохраняются достаточно архаичные способы и методы жизнедеятельности, в результате чего наблюдается существенная диспропорция между общим уровнем развития Современности и реально наличествующими в регионе практиками и представлениями. Именно этим обстоятельством, прежде всего, объясняется наличие вялотекущего процесса интеграции северокавказского региона в модернизирующееся общероссийское социокультурное и цивилизационное пространство, отставание региона от многих других регионов страны по включенности в модернизационные процессы.
Ключевой точкой отсчета для всех процессов, происходящих в современной России, безусловно, является распад огромного советского государства. В отношении Северного Кавказа, как и в отношении России в целом, распад СССР означал начало жизни в совершенно новом историческом формате, неизбежно предполагавшем разного рода социальные и культурные эксперименты, ломку устоявшихся за семь десятилетий механизмов жизнедеятельности, временный хаос и неразбериху с точки зрения государственного администрирования. Советский модернизационный проект Северного Кавказа был прекращен в связи с исчезновением советского государства, советская идеология была дезавуирована поражением в «холодной войне» и в целом отношение к советскому прошлому определялось недавним крахом всей цивилизационной советской системы. В условиях постсоветского транзитивного периода с присущей ему турбулентностью быстро обнаружилась недостаточность усилий советского руководства по модернизации северокавказского региона. Еще в последние годы существования Советского Союза громко заявил о себе процесс этнорелигиозного возрождения, существенно изменивший русло социокультурного развития Северного Кавказа. В невероятно короткие сроки регион вернулся в лоно традиционализма, и все достижения советской модернизации по сути утратили свое значение.
Интеграция Северного Кавказа в общероссийское (на определенном этапе – в общесоветское) пространство всегда реализовывалась как своеобразный диалог между импульсами, идущими от государственной системы Центра, и реальностью социокультурной жизни Периферии. Центр, заинтересованный прежде всего в политической стабильности неспокойного региона, как правило, делал ставку на экономическое развитие Северного Кавказа с целью обеспечить лояльность по отношению к себе со стороны местных элит и большей части населения. При этом культурно-цивилизационный облик Северного Кавказа, явно отличавшийся спецификой и своеобразием, мало интересовал Центр. В итоге и в царские времена, и в советский период Северный Кавказ был частью только экономической и политической системы государства, но не был частью общей культурно-цивилизационной жизни российского (советского) общества. По этой причине, как только советское государство перестало существовать, советские культурно-цивилизационные акциденции жизни республик Северного Кавказа, такие, как модерность, светскость, надэтничность и др., в невероятно короткие сроки уступили место атрибутике традиционализма. Краткость сроков возвращения к традиционности очевидным образом свидетельствует о лишь поверхностном характере досоветских и советских попыток модернизации региона, в свою очередь, поверхностный характер этих попыток определяется невключенностью в модернизационный процесс культурно-цивилизационного фундамента северокавказского общества. Фундаментальный традиционализм региона связан в первую очередь с функционированием в большинстве республик Северного Кавказа клановой системы, что позволяет сделать вывод о наличии в социальной организации некоторых северокавказских республик достаточно выпуклых черт средневекового уклада. Разумеется, клановая система несколько модернизировалась, адаптировавшись к реалиям современности, однако ее суть осталась прежней. Суть клановой системы, где бы она ни функционировала, заключается в приоритете принципов родства над социокультурными характеристиками индивида, например, над профессиональными качествами. «Далеко не всех представителей автохтонных групп, особенно получивших техническое образование, и успевших в советское время поработать на современных предприятиях или за пределами региона, устроила и устраивает сложившаяся этноклановая система, при которой не профессиональные качества, а принадлежность к тому или иному клану является основанием для карьерного роста»1. Господство клановой системы, ее принципиальная укорененность в жизни некоторых северокавказских республик обусловливают гипертрофированное примордиальное понимание этничности. В этом смысле темпы и размах этнического возрождения в регионе после крушения Советского Союза не должны удивлять, наоборот, должны рассматриваться как совершенно закономерные, обусловленные не сиюминутной конъюнктурой, а имманентной сущностью социокультурной организации, которая так и осталась глубоко традиционалистской. Из этого же биологически примордиального понимания этничности логически вытекают традиционное для северокавказского общества доминирование этнической идентичности, с одной стороны, и вторичность, можно даже сказать, формальность гражданской идентичности, с другой.
В политическом плане господство клановой системы означает концентрацию власти в руках определенной группы людей, связанных между собой той или иной степенью родства. Наиболее важным следствием подобной концентрации является эксклюзия всех остальных, очевидная несправедливость в распределении социальных льгот, благ и пр. В результате растет недовольство со стороны тех, кто не входит в круг «избранных», кто не получает почти никаких дивидендов от колоссальных инвестиций в республиканские бюджеты из федерального центра. Республиканские общества раскалываются на привилегированное меньшинство, с одной стороны, и «обделенное» большинство, с другой. Как следствие, возрастает социальная напряженность, расширяется социальная база потенциальной поддержки террористического подполья, деятельность которого, как отмечалось в предыдущем параграфе, часто рассматривается в идеализированном контексте «благородной борьбы» с социальной несправедливостью и вообще несправедливостью как таковой. Еще одним негативным последствием существования клановой системы является демодернизация и архаизация северокавказского региона в XXI веке, веке высоких технологий. Соответствуя, по сути, еще реалиям средневековья, клановая система является сегодня явным анахронизмом, препятствующим реальным модернизационным преобразованиям в регионе. Реальная (а не декларируемая) модернизация Северного Кавказа, если бы она состоялась, была бы несовместима с существованием клановой системы. По этой причине препятствование развитию модернизационных тенденций – дело самосохранения для тех, кто составляет и олицетворяет эту самую клановую систему. В этом смысле религиозное возрождение, охватившее северокавказский регион в постсоветский период, выглядит совершенно закономерным, поскольку оно, демонстрируя и закрепляя «пробудившуюся» традиционность, тем самым способствовало и способствует сегодня укреплению клановой системы. Как отмечают эксперты, сейчас на Северном Кавказе «традиционализм» населения «поощряется местными элитами». В итоге в регионе происходит «реисламизация», «реаграризация» и «ретрадиционализация» – такую позицию выражает директор по общественно-политическим проблемам ИНСОР (Институт современного развития) Борис Макаренко1.
Пути социокультурной стабилизации северокавказского общества
Не вызывает сомнений то обстоятельство, что стабилизация ситуации в северокавказском регионе во многом зависит от эффективности государственного администрирования. Важнейшим шагом в этом отношении стало образование Северо-Кавказского федерального округа (СКФО) в январе 2010 г. Именно от успешности нового округа будет зависеть позитивная социокультурная и социально-политическая трансформация Северного Кавказа в обозримом будущем. Созданием СКФО политическое руководство страны подтвердило свою позицию, что Северный Кавказ является особым предметом внимания со стороны государства и занимает ключевую позицию с точки зрения обеспечения национальной безопасности. Хотя создание СКФО получило неоднозначную оценку со стороны научно-экспертного сообщества, в котором, особенно в первые дни, преобладали преимущественно критические суждения, само создание округа – крупнейшее политическое решение долговременного действия.
Выделение СКФО из ЮФО существенно уменьшило размеры и численность населения последнего. Но именно в ЮФО остался основной экономический потенциал бывшего «большого» Южного федерального округа. Хотя кардинально изменить обстановку на Юге России за первое десятилетие XXI века не удалось, Южный федеральный округ сыграл важную роль в стабилизации этносоциальных и этнополитических процессов в регионе. В политический и научный оборот вошло ранее практически не употреблявшееся понятие «Юг России». Более того, оно прижилось и стало на равных употребляться с понятием «Северный Кавказ» для обозначения Предкавказья. Это – важный сдвиг в пространственном восприятии региона и в формировании региональной идентичности. Быть южанином, жителем Юга, в отличие от кавказца, подразумевает быть россиянином, жителем, гражданином России. Конфликтный образ Северного Кавказа частично растворился в более благоприятном образе Юга страны. Жители Северного Кавказа оказались вовлеченными не только в межэтнические проблемы и конфликты, но и экономические проекты (и прожекты) Юга. Участие в многочисленных управленческих, политических, научных, культурных, спортивных и других мероприятиях, проводившихся в «большом» Южном округе, включало представителей республик Северного Кавказа в иную среду, в иной образ жизни, иное восприятие действительности. Другими словами, Южный федеральный округ был важным шагом в сторону более глубокой интеграции Северного Кавказа в российское цивилизационное пространство. Конструирование в первом десятилетии XXI века нового макрорегиона «Юг России» явилось важным шагом в укреплении целостности страны и большим достижением в политическом управлении.
Поэтому сегодня, в рамках Северо-Кавказского федерального округа, важно сохранить эту еще только начавшую формироваться идентичность – южанин, житель Юга России. Необходимо активно использовать в политических документах и общественно-политической риторике идею Юга России как целостного макрорегиона, в который входит два федеральных округа. Идея Юга России как территории, охватывающей Нижнюю Волгу, Дон, Приазовье, Причерноморье должна постоянно присутствовать в общественно-политическом дискурсе и закрепиться в сознании людей. К сожалению, эта еще не сформировавшаяся, неустойчивая региональная идентичность «южанин», «житель Юга России» стала распадаться после раздела территории ЮФО на два округа и, наоборот, в рамках СевероКавказского федерального округа крепнет северокавказская региональная идентичность. Образование СКФО внесло существенные коррективы в конфигурацию Южного макрорегиона. Границы нового округа фактически закрепили раскол Юга России на западную часть, охваченную процессами стремительной модернизации, и восточную часть, где фиксируются обратные процессы. Неравномерность развития России является одним из серьезных препятствий стабилизации всего Юга. «Экономический бум в Азово-Черноморском анклаве, несоразмерный с развитием других южных территорий, может стать предпосылкой для новых противоречий и конфликтов… На Юге России намечается новый раскол – между бурно развивающейся западной зоной и остальной территорией»1. К «остальной территории» относятся прежде всего республики Северного Кавказа. Необходимо также отметить, что «наблюдается не просто падение уровня экономического развития в республиках Северного Кавказа, но и качественное изменение производственного процесса, демодернизация экономики. Почти полностью прекратила существование современная индустрия, в которой была занята основная часть русского населения. Отход от современных стандартов производства стал одной из причин архаизации экономики – этноклановой приватизации, моноэтничности управленческих кадров, отсутствия профессионального подхода, что выступает конфликтогенным фактором»2. В качестве решения этой проблемы исследователями предлагалось социально-экономическое выравнивание ЮФО как ключевой условие стабилизации общественно-политической обстановки и обеспечения региональной безопасности 3 . Создание Северо-Кавказского федерального округа решило эту проблему по-иному. Почти все экономически наиболее развитые и инвестиционно привлекательные субъекты федерации остались в Южном федеральном округе, а экономически депрессивные, высокодотационные – в новом Северо-Кавказском округе. Сам факт создания нового округа повлиял на динамику политических процессов в России. Экспертами в последнее время неоднократно выдвигались предположения о том, что потенциал округов и соответствующих политических институтов исчерпан. Создание СКФО показало, что это не так и политическое руководство страны рассматривает округа как сохраняющий эффективность инструмент политического управления.
Важная позитивная сторона создания нового округа связана с тем обстоятельством, что федеральный центр четко обозначил свою позицию по отношению к процессам, происходящим на Северном Кавказе. Власть хорошо понимает сложность ситуации и готова приложить все необходимые усилия для исправления положения в регионе. Северный Кавказ был и остается ключевой территорией с точки зрения обеспечения национальной безопасности, тем более в преддверии Олимпийских игр в Сочи.
Главная негативная составляющая – сосредоточение наиболее проблемных территорий в рамках одного округа. Дело в том, что в СКФО вошли субъекты федерации, отличающиеся нестабильностью социально-политической ситуации и испытывающие серьезные трудности в экономическом развитии. Своеобразием отличается этнический состав населения округа. Русские составляют 30,1 % населения СКФО (в бывшем ЮФО – более 66%). Эта ситуация не могла остаться без внимания населения и руководства страны, которое четко обозначило задачу – предотвратить отток русскоязычного населения из региона. Д. Медведев в бытность Президентом в ходе встречи с членами президентского Совета по содействию развития институтов гражданского общества и правам человека призвал неправительственные организации подключиться к предотвращению оттока русских из республик Северо-Кавказского федерального округа. «Но есть и обратная проблема – отток русских из республик Северного Кавказа, который тоже стал отдельной серьезнейшей проблемой, мешающей полноценному экономическому развитию», – сказал он1.
