Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. ФЕНОМЕН СТРАХА В ОБЫДЕННОМ СОЗНАНИИ И МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВАНИЯ ДЛЯ ЕГО АНАЛИЗА
1.1 Обыденное сознание и его соотношение с семиосферой 11
1.2 Историко-философские представления о страхе 28
1.3 Онтологические и экзистенциальные характеристики страха в социокультурном измерении 42
1.4 Социальный смысл феномена страха 59
Глава 2. СОЦИОКУЛЬТУРНАЯ ФУНКЦИЯ СТРАХА В СОВРЕМЕННОМ РОССИЙСКОМ ОБЩЕСТВЕ
2.1 Мифотворчество как социальный фактор порождения страха 84
2.2 Семантическая структура образов в страхах 103
2.3 Специфические черты страха в информационном обществе 117
Заключение 142
Библиографический список используемой литературы 145
- Обыденное сознание и его соотношение с семиосферой
- Мифотворчество как социальный фактор порождения страха
- Специфические черты страха в информационном обществе
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Социально-философская мысль на протяжении многих веков обращалась к проблеме человеческого сознания и его различных форм, благодаря которым осваивается окружающий мир. Понимание роли общественного сознания велико настолько, насколько важно осознание и прогнозирование динамики общественного развития вообще. История объективно ставит проблему достижения обществом экосоциокультурной гармонии, что требует научной оценки такой формы общественного сознания как обыденное сознание. Это форма общественного сознания проявляет свои свойства, раскрывая закономерности объективного мира. Здравый смысл, как составная часть обыденного сознания позволяет людям уберечься от ошибок, противостоять несправедливости, быть осторожными и бдительными. Всё это имеет непосредственное отношение к современному цивилизованному обществу, которое становится всё более информативным и высокотехнологичным. Именно в таком обществе проявляет себя страх. Страх можно рассматривать как феномен общества эпохи модерна. Человек на уровне обыденного сознания испытывает страх за себя, за других, за собственные накопленные ценности (в равной степени материальные и духовные), за «...неукоренённость его существования в традиции, сакральном и т.д.» . Возникает проблема формирования фобий, которую решают специалисты в областях психологии и медицины. Однако, данная проблема требует философского осмысления и проработки, поскольку страх есть не только отрицательная эмоция, возникающая в результате реальной или воображаемой опасности. Страх имеет метафизические корни происхождения и способствует порождению экзистенциальных потребностей у индивида, что в свою очередь определяет систему
1 Дубин Б. О страхах // Семиотика страха. Сборник статей. Составители Нора Букс и Франсис Конт. Москва. Русский институт: издательство «Европа», 2005. - 456 с. - С. 445.
ценностных ориентации и модель поведения в социуме. Поэтому проблема страха в информационном обществе становится актуальной для философского анализа и тесно соприкасается с социальными условиями человеческого бытия.
Анализ страха с позиций социальной философии акцентирует внимание на более глубоких и внешне беспричинных аспектах, нежели на очевидных и простых проявлениях боязни чего-то. XX век ознаменовался падением неких морально-этических преград, что возможно определить как варваризацию бытия. В социуме обострилась проблема заложничества и терроризма. Моральные нормы разделили мир на «своих» и «чужих». Страх стал символом потенциальной незащищённости человека в обществе. На уровне обыденного сознания страх начал восприниматься посредством телевидения, прессы, других средств массовой информации, а также художественной литературы. Страх может создать общество, а общество, в свою очередь, способно породить новые формы того же страха. Поэтому страх присутствует там, где существует сила, способная подчинить и уничтожить. В этом смысле важным моментом исследования является отделить духовно-личностное от социального в страхе.
В обыденном сознании находит место мифологический компонент, в котором страх не просто присутствует, но в зависимости от своего генезиса довлеет над человеком и формирует устойчивые защитные реакции. Однако, обыденное и мифологическое сознание не являются тождественными понятиями, в связи с чем страх, присутствующий в устном народном творчестве и мифах не всегда выполняет одну и ту же функцию. Требуется философски обосновать это принципиальное отличие.
Проблема, поднимаемая в данной работе, с позиций социальной философии состоит в актуализации некоторых функций страха, которые способствуют выработке человеком добродетелей и установок, способствующих дальнейшей позитивной динамике развития общества.
Степень разработанности проблемы. Проблема страха в человеческом сознании волнует умы мыслителей и исследователей природы человеческого сознания достаточно давно. С позиций философии страх рассматривал С. Кьеркегор , различая страх-боязнь и страх-тоску. Позднее метафизическая природа страха раскрывалась в экзистенциальной философии М. Хайдеггера , как механизм открытия последней возможности человека - смерти, и в философии Ж.П. Сартра4 как нечто, раскрывающееся перед самим собой.
В настоящее время страх является предметом исследования в основном специалистов в областях психологии и психотерапии, как негативная эмоция. С этих позиций такие эмоции определяются как фобии или навязчивые неадекватные переживания страхов конкретного содержания. Одновременно исследованием страха занимаются современные социологи и филологи. Понимая страх как один из механизмов культуры, в работах М. Лотмана, Е. Курганова, А. Пескова данная проблема видится через призму идеологизированной мысли и рассматривается в отдельных случаях в виде социально-насаждаемого компонента. У таких исследователей как М. Окутюрье, Ж. Брейар, В. Хазан, Л. Геллер, Б. Аверин, А. Жолковский и др. страх анализируется через символы и знаки в художественных произведениях. Выделяются его образные функции и культурные механизмы.
Говоря об обыденном сознании как о форме знания, объективно оценивающим страх, необходимо отметить труды таких исследователей как М.Е. Миронова, В.А. Демичева, Т.П. Ойзермана, В.П. Тугаринова, И.А.Чудинова и др. Среди зарубежных исследователей обозначенная проблема в философско-методологическом плане ставилась Д. Берналом, Т. Хаксли, Б. Расселом, Т. Куном и др.
2 Кьеркегор С. Страх и трепет: Пер. с дат. - М.: Республика, 1993, - 383 с.
3 Хайдеггер М. Время и бытие: Статьи и выступления: Пер. с нем. - М.: Республика, 1993. - 447 с.
4 Сартр Ж.П, Бытие и ничто: Опыт феноменологической онтологии / Пер. с фр., предисл., примеч. В,И. Колядко. - М.:
Республика, 2004. - 639 с.
Проблема страха в обыденном сознании не раскрыта на сегодняшний день из-за динамичного ускорения научно-технического прогресса, входящего в разногласие с эволюционированием человеческого сознания и возникновением новых, постоянно обновляющихся высокотехнологичных механизмов информационного общества. Одновременно с этим для оценки страха в обыденном сознании требуется анализ устного народного творчества, чтобы оценить базис, заложенный в сознании индивида относительно того, что есть страх вообще и каковы возможные последствия от его переживания.
Настоящее диссертационное исследование стремится выявить знаки страха, детерминированно определяющие возможные последствия для социального человека.
Целью настоящей работы является выявление символов страха, присутствующих в обыденном сознании современного цивилизованного общества через анализ народных представлений, выраженных в фольклоре, сказаниях и художественных произведениях.
В связи с этим, необходимо решить ряд задач, а именно:
рассмотреть страх как феномен с позиций социальной философии при помощи анализа человеческих представлений на уровне обыденного сознания с учётом семантических образов и знаков;
определить духовную специфику страха-эмоции, способствующего формированию экзистенциальных потребностей индивида;
проанализировать роль страха для общественного человека, способного создавать ценностные ориентиры и добродетели;
оценить потенциальные перспективы социального страха, возникающего в информационном обществе.
Источниковедческую базу работы составила научная, научно-популярная и художественная литература. На основании анализа этих первоисточников было проведено авторское исследование проблемы страха
в современном обществе, воспринимаемом на уровне обыденного сознания. Одновременно в целях методологического обеспечения данного исследования из числа научно-академических, философских и естественнонаучных трудов были использованы работы Г. Гадамера5, Ю. Лотмана6, В. Розина7, Ф. де Соссюра8, Э. Дюркгейма9 и др.
Объектом исследования является обыденное сознание как духовный феномен, способствующий оценке страха в социуме посредством своей специфичности в виде сложной динамической системы.
Предметом исследования выступает страх как социальный феномен, проявляющийся на уровне обыденного сознания в зависимости от возрастных и социокультурных аспектов жизнедеятельности человека.
Научная новизна диссертационного исследования определяется, прежде всего, тем, что:
Проведено знаковое опосредствование страха и приближена к социально-философскому пониманию семантика данного чувства как определяющий признак обыденного сознания.
Представлена авторская интерпретация мифотворчества как социального феномена, способствующего возникновению мифа в виде базисного компонента в устном народном творчестве.
Определен феномен страха как эмоция, порождающая в человеке добродетели и установки, необходимые для дальнейшего общественного развития.
Представлено авторское видение проблем современного информационного общества и механизмов создания социальных мифов в качестве противостояния страху.
5 Гадамер Г. -Г. Философия и герменевтика // Гадамер Г.-Г. Актуальность прекрасного. - M.: Искусство, 1991. - С. 7-
15.
6 Лотман ЮМ. Внутри мыслящих миров. Человек-текст-семиосфера-история. - М., 1996.
7 Разин В.М. Визуальная культура и восприятие, как человек видит и понимает мир. - М., 1996.
8 Соссюр Ф, де. Труды по языкознанию. - M., 1977.
9 Дюркгейм Э. Представления индивидуальные и представления коллективные // Социология. Её предмет, метод,
предназначение. - М., 1995.
Согласно гипотезе страх представляется социокультурным феноменом в структуре обыденного сознания и может быть опосредован символическими знаками. Природа символов является доминирующей для социокультурной адаптации субъекта в обществе, В этом случае можно прогнозировать позитивные и негативные тенденции в динамическом становлении общественного сознания и поведенческих аспектах людей.
Теоретической и методологической основой исследования выступают методы системного и структурного подхода, позволяющие определить место страха в обыденном сознании. При оценке духовной природы страха применялся экзистенциальный подход. При рассмотрении социокультурного аспекта оценки страха на уровне обыденного сознания использовался семиотический и герменевтический методы, позволяющие установить коррелятивные связи между основными концептами и социально значимым содержанием идей страха в социуме.
В процессе исследования получены следующие конкретные результаты, которые выносятся на защиту:
Обыденное сознание имеет тесную связь с семиосферой, позволяющей анализировать совокупность символов страха и обеспечивать обмен и накопление информации. Символы страха приобретают смысловую окраску в устном народном творчестве. Знаки страха воспринимаются как некий эталон на запрет или ограничение чего-либо. Обыденное сознание транслирует знаки страха, способствуя формированию объективных воззрений на социальные проблемы.
Менталъность народа отражает социальную установку адаптации к той среде, в которой индивид осуществляет свою жизнедеятельность. Семантические образы и знаки страха, нашедшие место в народных сказаниях и легендах, способствуют созданию потребности у человека жить и осознавать необходимость постоянного сопротивления: природно-стихийным бедствиям, глобальным катаклизмам, социальным проблемам, межэтническим и межрелигиозным конфликтам и т.д.
Знаки страха, присутствующие в сказках, в отличие от мифов, обладают социальными функциями и способствуют стимулированию экзистенциальной потребности у индивида быть в обществе. Отчуждение через страх от социума отражено в сказаниях народа как смерть индивида (в физическом и в духовном смысле). Сказка есть вымысел с запланированным финалом. Сказка строится на объективно воспринимаемых знаках культуры и окружающего мира в феноменальном пространстве. Миф в отличие от сказки, вероятнее всего, есть повествование, основанное на субъективно ощущаемых эмоциях. Знаки, способствующие рождению мифа, создаются воображением субъекта не от феноменального, но от ноуменального мира.
Проблемы информационного общества заключаются, в том числе, в возможности моделирования и развития различного рода социальных конфликтов как внутри страны, так и на международном уровне. Воздействие на массовое сознание в виде нагнетания страха есть средство манипулирования сознанием. Современное цивилизованное общества подвержено развязыванию культурной и информационной войны при помощи средств высоких технологий и массовой информации.
Научно-практическая значимость диссертационного
исследования заключается в том, что полученные результаты позволяют:
Приблизить понимание феномена страха в социуме, проявляющегося на уровне обыденного сознания, с позиций социальной философии.
Семантически соотнести метафизические корни страха с формирующимися экзистенциальными потребностями индивида, испытывающего страх.
Выявить общественную дефиницию полезного и необходимого в социальном страхе. Под дефиницией следует понимать вопрос о возможностях общественного человека оценивать и формировать коммунальные нравы - в показателях позиций по отношению к окружающему миру, которые эти возможности вынуждают занимать.
4. Спрогнозировать новые векторы общественного развития благодаря информатизации социума и проявлению страха в нём.
Апробация работы. Основные положения, выводы и результаты проведённого исследования докладывались на международной и региональной научно-практических конференциях. В том числе: «Философия духовно-нравственной и гражданской самореализации личности в условиях региональной ментальности» (Пенза, 2005 г.); «Человек и окружающий мир» (Пенза, 2006 г.); «Инновационные процессы в менеджменте» (Пенза, 2006 г.).
Материалы диссертационной работы использовались в процессе чтения учебных курсов «Философия» и «Культурология» в вузах г. Пензы.
Основные положения диссертации изложено соискателем в 5 статьях и 2 тезисах доклада.
Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, двух глав, включающих в себя семь параграфов, заключения и библиографического списка использованной литературы.
Обыденное сознание и его соотношение с семиосферой
Обыденное сознание в философском понимании видится, прежде всего, как специфическая часть общественного сознания, представленная его практическим уровнем, на котором «произрастают» жизненно-необходимые и несистематизированные представления о целостном и частичном жизнепонимании. Обыденное сознание следует расценивать как форму общественного сознания, занимающую пространственное место в непосредственной близости к действительности жизни. В обыденном сознании отражаются специфические ситуации со многими смысловыми нюансами и знаковыми деталями. Такая форма общественного сознания позволяет накапливать жизненный опыт и дополнять целостность сознания, включающего в себя научно-теоретический, политический, эстетический, правовой, нравственно-религиозный, культурный и иные уровни. Обыденное сознание можно охарактеризовать как первичную форму понимания обществом природного и социального мира. Невозможно обойти стороной данную форму общественного сознания, поскольку любой индивид, являясь членом общества способен полноценно воспринять мир, опираясь как на научные и специальные, так и на обыденные воззрения.
На сегодняшний день исследование основных проблем обыденного сознания носит дискуссионный характер. Философами ставятся вопросы о возникновении и формировании сознания вообще; о том, что представляет собой отражение; каково соотношение сознательного отражения и информации; на каком уровне живой материи возникла психика и в чем состоит ее специфика; каково соотношение психики, общественной психологии и обыденного сознания; как обусловлено (детерминировано) сознание - только ли на общественно-историческом уровне или также на психологическом и физиологическом и другие. Ответы на данные вопросы позволяют оценить качество обыденного сознания и его роли в формировании различных представлений в социокультурной среде.
Следует отметить, что современные философские взгляды опираются как на воззрения К.Маркса, Ф.Энгельса, В.И.Ленина, Г.В. Плеханова, П.Лафарга, А.Лабриолы, А.Грамши и других марксистов, так и на воззрения Ф. Хайдера, Э. Джонса, К. Дейвиса, Г. Келли, М. Лернера, Е. Уолстера и других западных исследователей в области обыденного восприятия и социальной перцепции. Для настоящего исследования из общего объёма философских представлений об обыденном сознании, имеющихся на сегодняшний день, следует вычленить, прежде всего, те моменты, которые говорят о функциях адаптации человека в социокультурной среде, о приятии или неприятии мифологических элементов бытия, а также ощущениях страха, возникающего у индивида как следствия влияние на его индивидуальное сознание суеверных обыденных установок.
По мнению М. Миронова «...большой устойчивостью в структуре обыденного сознания отличаются верования, фетишистские представления, иллюзии, заблуждения и другие формы духовной деятельности. Характерной особенностью структуры обыденного сознания являются рост влияния в ней рациональных элементов, качественное изменение и обогащение ее по мере совершенствования общественной практики...» [109. С. 123]. Духовный компонент в структуре обыденного сознания представляется скорее не религиозно-мистическим, но мифологическим элементом, что видится более фундаментальнее и архетипичнее, нежели первое. Поэтому стоило бы ориентироваться на природные, априори данные человеку духовные потребности воспринимать и оценивать на обыденном уровне сознания знаки окружающего мира. Поскольку этот уровень, как отмечалось выше, есть первичная форма понимания природного и социального миров, на нём более контрастнее проявляются экзистенциальные потребности индивида. Такие потребности выражаются человеческим осознанием своего места в окружающем мире, духовными ориентациями на аксиологические составляющие (отношение к добру, злу, прекрасному, безобразному и т.д.), а также отношением к жизни и смерти, поиску смысла своего существования и ответственности за совершаемые поступки. С. Кьеркегор в своей экзистенциальной интерпретации мотивов личного выбора и ответственности обосновывает идею страха как психологическое понятие и чувство, необходимое каждому человеку в сознании, чтобы ощущать первородный грех и осуществлять пожизненную рефлексию на это ощущение. «Страх - это определение грезящего духа, и в качестве такового оно принадлежит сфере психологии...», - заключает Кьеркегор [85. С. 143]. Далее в своей работе он продолжает выводить понятие страха как предпосылку и как следствие первородного греха, как его разъяснение и осознание, а также как средство спасения. Страх понимается Кьеркегором как возможность свободы, но при этом и как неотъемлемый компонент веры.
Для настоящего исследования важно выделить из кьеркегоровского понимания страха то природно-духовное, что присуще абсолютному большинству членов социума, и то философски значимое, что характеризует страх не просто как психологическую эмоцию, предвосхищающую некий агрессивный и опасный для биологического существования индивида компонент, но как категорию, связанную с движением, прежде всего духовным и социальным. В связи с этим в дальнейшем будем рассматривать страх в рамках обыденного сознания, предпринимая попытки выявить его генезис и развитие в социуме.
Обыденное сознание способно сформировать ощущение страха через своего основного носителя - народа. Причём такой страх будет находиться в лоне устного народного творчества. М. Миронов отмечает, что «...устное народное творчество является структурным элементом обыденного сознания...» [109. С.107]. По его мнению, «... устное народное творчество отвечает потребностям практической жизни народных масс и является основой духовной культуры. Все явления и процессы действительности отражаются в нём через призму житейского опыта, идей, понятий, представлений, иллюзий и т.д., возникающих в практической жизни...» [109. С. 110]. Таким образом, понимание устного народного творчества не может быть полноценным без осознания места в нём мифологическому компоненту, который, безусловно, выполняет ряд социокультурных функций, в том числе:
противопоставления и объяснения чего-то от обратного, что позволяет слабо развитому интеллекту человека удовлетвориться решением проблемы, не задаваясь другими вопросами;
Мифотворчество как социальный фактор порождения страха
В рамках обыденного сознания устное народное творчество позволяет эстетически осваивать окружающий мир. Огромный массив информации, нашедший своё место в сказаниях народа и прочих формах устного творчества, представляет собой художественную фантазию, которая создаёт образы и наделяет их ценностями добра и зла. Как отмечает М.Е. Миронов: «...роль фантазии заключается в том, что она субъективно преобразует объективную действительность, выделяя или затушевывая отдельные её стороны в соответствии с художественно-эстетическим замыслом. Реальная жизнь людей отражается в сказках, дастанах и т.д., но в сложном преобразованном виде...» [109. С.112]. Устное народное творчество тесно соприкасается с фольклором, который является, прежде всего, «...непосредственным художественным выражением трудового опыта творцов материальных ценностей, их повседневной общественной практики, в то же время представляет собой определенный способ духовного освоения мира, в котором познавательные, эстетические, этические, социально-бытовые и другие моменты функционируют в синкретическом виде и составляют одно неразрывное целое» [109. С.112].
Лотмановская теория словесной культуры имеет ряд аспектов (исторический, культурологический, познавательный и др.). Для настоящего исследования следует рассмотреть структурно-семантический аспект, который связывает историческую типологию форм с гносеологией. С этой точки зрения противопоставленность в сказаниях народа категорий добра и зла, прекрасного и безобразного, сильного и слабого, жизни и смерти соотносится, скорее всего, с противопоставленностью таких социокультурных категорий как эмоциональное и рациональное. Как результат этого, общая социокультурная система представлений о мире базируется на принципе единства и борьбы противоположностей. В борьбе, безусловно, находит место страх. Однако, он же и способствует преодолению трудностей, а, следовательно, способствует мобилизации духовных потенций и динамике продвижения вперёд.
В устном народном творчестве система мифофольклорных связей есть система пересечения и взаимоперехода категорий рационального и эмоционального. Миф представляет собой организацию синтетическую с точки зрения его выразительных категорий: прагматическое и парадоксально мифологическое мышление стремится описать универсум не логически (как последовательность сущего), а одномоментально, минимально используя возможности логического изложения событий. Внутри мифа создаётся своеобразная семантическая подсистема «рациональное — эмоциональное», «слово — действо», «сакральное — профанное» и т.д. Фольклор, в сущности, представляет собой миф на уровне устойчивой жанровой системы. Путь от мифа к фольклору можно обозначить как мифотворчество.
Проблема страха в мифе, созданным обыденным сознанием, может быть подвергнута анализу после того, как удастся развести понятия мифа и сказки. С.А. Токарев, ссылаясь на А.Н. Афанасьева, отмечает, что «...миф и сказку размежевать ещё труднее. Мифологическая школа утверждала, что все сказки восходят в своей основе к древним мифам: сказка - это как бы деградированный миф...» [Цит. по 152. С.511]. Там же С.А. Токарев опирается на A.M. Горького и формулирует различия между мифом и сказкой следующим образом: «...(миф люди принимают за правду, а сказку за вымысел), но ... и то, и другое - порождение трудового опыта народа, отражение условий его материального быта...» [Цит. по 152. С.511]. Такая позиция, если соглашаться с ней, стирает разницу между сказкой и мифом,
оставляя лишь единственное разграничение в том, что в миф нужно верить, а в сказку - нет.
Вероятнее всего, сказку следовало бы расценивать как искусственно созданный воображением человека сюжет, логически выстроенный и формирующий (в знаковой и текстуальной форме) морализованную мысль. Сказка есть вымысел с тем финалом, который желают видеть авторы. Сказка строится на объективно воспринимаемых знаках культуры и окружающего мира в феноменальном пространстве. Миф в отличие от сказки, скорее всего, можно охарактеризовать как повествование, основанное на субъективно ощущаемых эмоциях. Знаки, способствующие рождению мифа, создаются воображением субъекта не от феноменального, но от ноуменального мира. Знаки мифа есть субъективная реальность, доступная лишь индивидуальному сознанию. На основе личностных ощущений человек способен «пересказать» то, что видел, к примеру, во сне. Сон не является вымыслом, и не имеет природы объективного происхождения. В связи с этим, в случае приятия идеи рассказанного сна, а также его фантастических сюжетов некоторой частью людей, мы получаем миф, рождённый сознанием одного индивида и ставшего достоянием многих, услышавших это повествование. Видимо, этот путь и можно считать мифотворчеством в данном аспекте проводимого исследования. Финал мифа в отличие от финала сказки не может быть «запланированным». Сказочное повествование доступно и упрощенно разъясняет содержание того или иного действа. Миф может быть иррациональным как по форме изложения, так и по природе своего происхождения. Если такой миф ложится в основу сказки (как это можно наблюдать в литературной сказке, к примеру, Р. Киплинга), то видоизменённый сюжет становится логичным, эмоциональное переходит в рациональное, слово переходит в действо, тайный эзотерический замысел становится доступным непосвящённым.
В этой связи сюжет психопатологического больного, рассказанный после сна или состояний изменённого сознания, выглядит двойственно. С позиций психиатрии нелогические сказания есть бред (патология мышления); с позиций философского допущения - миф (эзотерическая иррациональность). Такой миф, скорее всего, не сам произрастает на ощущениях и чувствах страха, но создаёт основу и устойчивый базис для вычленения знаков страха из него. В работах А.Ф. Лосева отмечается: «...миф - необходимейшая, прямо нужно сказать, трансцендентально-необходимая категория мысли и жизни; и в нём нет ровно ничего случайного, ненужного, произвольного, выдуманного или фантастического. Это - подлинная и максимально конкретная реальность...» [95. С.24].
Миф в таком понимании, как было отмечено выше, через глубинные семантико-ментальные структуры сознания отражает тип мироощущения человека и общее видение мира. Если рассматривать семиотику страха, заложенного в мифах, то непременно обнаружат себя различные временные рамки, где страх может из ноуменального представления переходить в феноменальное бытие и определять человеку место в социуме. Речь идёт о переходе от мифологического мышления к историческому, а впоследствии и к постисторическому. Миф не исчезает, хотя его роль и значение в жизни человека претерпевают существенные изменения. Возникнув в культуре первобытного общества, миф долгое время оставался единственным способом познания мира, опирающимся на своеобразную, свойственную мифологическому сознанию логику (нерасчлененность мира, неразличение реальности и вымысла, тождественность субъекта и объекта, предмета и знака, существа и его имени). Миф может предстать в следующих формах:
форма мысли (мир мифа совпадает с мыслью о нем: то, о чем говорится, тождественно тому, что говорится, нет разделения на кажущееся и действительное);
форма созерцания (миф как наглядное представление о времени и пространстве, формах и числах); форма жизни (миф непрерывно сам питает себя сюжетами и восстанавливает из созерцания культовых действий). Следует отметить, что, по мнению Ю.П. Францева сказка отличается от мифа не только тем, что она принуждает слушателя верить в свою реальность, но, прежде всего тем, что она, в отличие от мифа, не связана с обрядом, с культом. В связи с этим «...сказка не закрепляет бессилия в борьбе с природой, не кладёт преграду человеку в виде непобедимой сверхъестественной силы, а отражает мечту о возможном...» [162. С.317-318].
Специфические черты страха в информационном обществе
Содержание современной эпохи в интеллектуальном смысле может быть определено как диалог двух типов мышления - человеческого и машинного. Если социум принимает мифы, созданные воображением или патологичным мышлением какого-то индивида, то, скорее всего, такой процесс может быть объяснен потребностью общества в «теплом, человеческом», нежели в «холодном, техногенном». Второе есть искусственная среда, где техника со своей информативностью стремится завоевать передовые рубежи и вытеснить во многих сферах человеческий разум, заменив его всё тем же искусственным интеллектом. Миф, построенный на народном фольклоре как бы противостоит силе техники. В нем соединяются ирреальное с естественно-природным, что в синтезе имеет более весомое значение и силу, чем искусственная среда техницизмов.
Природно-бессознательное в человеке позволяет тонко почувствовать опасность замены человеческого мышления со многими степенями свободы и путями выбора, узко ориентированным, сухим мышлением искусственной среды. В этом можно видеть деформацию качества мышления современного человека. Стремясь за потоком информации, создаваемой искусственной средой, человек ощущает свою беспомощность и слабость по отношению к технике. Миф, принимаемый им, есть в данном контексте защитный механизм, самооборона и самоутверждение.
Деформацию человеческого качества мышления, как способности воображения и фантазии отмечает Г. Маркузе в работе «Конец утопии». Он пишет, что в современном обществе способность к фантазии, а, следовательно, к свободе мышления выйти за пределы существующего, деградировала, ибо научно-технический прогресс сделал воображение излишне прагматичным, обеспечивая реализацию любой мыслимой возможности. Фантазия извратила свой смысл, ибо исчез разрыв между возможным и воображаемым [187. Р. 17].
Возможно, приятие социумом мифа с сюрреальными образами и игрой воображения, где, несомненно, человек видится победителем всего и вся, есть также своеобразный протест, который наблюдался в перестроечные 80-е годы в СССР. Именно тогда социальный процесс образования неформальных групп молодёжи охватил всю страну. Если провести аналогию такого реформирования взглядов героев перестройки по принципу «долой формализованностъ, даёшь свободу мысли и поступкам!» с современными мифотворцами и их последователями, можно получить именно тот вариант современного мифологического мышления, который лежит в основе сегодняшнего интеллекта многих россиян. В.И. Самохвалова пишет по этому поводу: «Современный гибрид раннебуржуазного луддита и современного левши - хакеры своеобразным путем протестуют против «равенства» или даже превосходства машинного интеллекта, вторгаясь своим интеллектом в разветвленные лабиринты информационных программ цепких детищ Билла Гейтса и Макинтоша. Компьютеры создают новую среду обитания человека, заменяя привычные формы социальных контактов и формируя новый тип мышления: точный, но упрощенный и крайне прагматичный. Рационалистическое мышление переживает как бы двойной кризис: с одной стороны, оно оказывается явно недостаточным, чтобы охватить и освоить все сферы современного понимания многомерного и изменчивого мира, с другой стороны, оно претерпевает серьезные качественные деформации, ибо мы наблюдаем буквально засилие этого прагматично-рационалистического мышления, но в его вырожденных, как бы усохших, сведенных к высшим степеням смыслового редуцирования, формах мышления-манипулирования» [141. С.94-95].
Современное общество именуется информационным, поскольку информационные процессы, лежащие, как известно, в основе жизнедеятельности всех систем, оказываются и в основе существования и развития социальных форм. Совершенствование средств обработки и передачи информации, возрастание скорости информационных процессов, а во второй половине XX века невиданная их интенсификация создали новые возможности, с одной стороны, интеграции общества и, с другой стороны, новые способы организации процессов управления во всех сферах его жизни. В 1995 г. в Брюсселе, на конференции стран «большой семерки» по проблемам формирования информационного общества, в числе других был принят проект глобальной системы наблюдения за окружающей средой, проект глобальной системы профилактики чрезвычайных ситуаций, проект создания глобальной электронной библиотеки, глобальной сети электронных музеев и галерей, которые в самых дальных уголках планеты сделают доступными все достижения мировой культуры. Объединив мир, информационные сети стерли различия между столицей и периферией в плане доступа к информации: необходимые для работы данные человек теперь может получить не только в центральных библиотеках, но и всюду, где есть Интернет. Это определило возможность определенной демократизации науки; так, теперь новому Ломоносову не обязательно стало идти пешком в Москву. Уже к концу 90-ых годов в США обработка информации составляла более 2/3 всех трудовых затрат в обществе [148. С.27].
Учитывая важность и смысловую емкость понятия «информация» и бурное развитие информационных средств и технологий, современную цивилизацию именуют информационной, подразумевая, что информация становится непосредственным двигателем прогресса в обществе. Именно обилие информации, вплоть до ее «перепроизводства», когда наступает «насыщение своеобразием» и информации оказывается больше, чем общество способно освоить, вызывает необходимость вес более широкой компьютеризации его. Однако, смысл информации стоит понимать не только как «информация научно-технического прогресса». Миф, находясь также в лоне информационного пространства (на сайтах сети Интернет, в
СМИ, литературе и искусстве), понимается иначе, нежели рационализированная сфера мысли. Миф есть предмет размышлений и способ выбирать между простой рефлексией и переделкой собственной жизни. Первое подразумевает удовольствие, утопию и внутреннее блаженство, объятое грёзами, надеждами на светлое завтра, причём не обязательно в реальном мире. Второе есть мотив, побуждающий индивида действовать по образцу мифологических героев и их способов поведения. Оттолкнувшись от ирреального, человек строит модель поведения в реальном социуме.
Если принять идею футурологов, утверждающих, что завтрашние отношения между человеком и новым классом машин будут качественно иными, то следовало бы принять также идею нового социокультурного пространства и иных отношений между людьми в нём. Вероятно, такое допущение представляется культом рационализированной информации, который сделался в наши дни одной из составляющих общественного сознания. Общество в таком случае становится полностью информационным. Оно в отличие от индустриального общества, где машина замещает и повышает производительность физического труда, представляется как организм, в котором компьютерные технологии служат замещению и повышению производительности труда умственного.
