Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Социально-философские основания ментальносте 14
1.1 «Ментальность»: к вопросу терминологии 15
1.2 Ментальность и языковая картина мира 37
1.3 Трансцендентная функция языка: опыт осмысления 55
Выводы по первой главе 74
Глава II. Ментальность в аспекте философии образования 78
2.1 Категория ментальности в семиотических теориях 80
2.2 Доминанты этнической идентичности россиян (на примере текстов культуры) 99
2.3 Методологические аспекты гуманитарного образования 121
Выводы по второй главе 138
Заключение 140
Литература 146
Приложения 163
Приложение 1 164
Приложение 2 166
- Ментальность и языковая картина мира
- Трансцендентная функция языка: опыт осмысления
- Доминанты этнической идентичности россиян (на примере текстов культуры)
- Методологические аспекты гуманитарного образования
Введение к работе
Актуальность диссертационного исследования. Современное состояние российской культуры, отмеченное рядом проблем, возникновение которых вызвано характерными для общества потребления приоритетами, с необходимостью требует обращения к базовым для россиян ценностям и установкам, складывающихся в некий культурный код. Актуализация последнего представляется важной вехой на пути преодоления тотального кризиса, охватившего все сферы жизнедеятельности человека, поскольку именно национальные особенности россиян обуславливают, в конечном счете, как торможение движения в сторону прогресса и экономического процветания, так и его социокультурную динамику (А. С. Ахиезер, Н. Г. Багдасарьян, Г. В. Иванченко, В. В. Ильин, А. С. Панарин и др.). Своевременность подобного шага тем более очевидна, что, как свидетельствует А. Дугин, «наш народ, наша русская культура, идентичность существуют сегодня пассивно». В данном контексте лексема «русские» менее всего связывается с конкретной национальностью в силу того, что по своей сути «русские… – это не столько этническое понятие, сколько экстерриториальное, цивилизационно-культурное». Неслучайно на сегодняшний день гораздо острее национальных чувствуются именно социальные или культурные отличия.
С одной стороны, значимость проблемы, связанной с выявлением специфики российского менталитета, просматривается в стремлении научной и политической элиты актуализировать так называемую национальную идею, которая, по мнению большинства, может стать объединяющим для всех россиян началом. С другой стороны, налицо полное отрицание такой идеи. «А нужна ли вообще России национальная идея как таковая, – пишет Д. Л. Проскуряков. – Почему не хватает обычных общечеловеческих ценностей, принятых в цивилизованном мире – приоритета человеческой жизни над интересами государства, гражданских прав и свобод, социальной защищенности, подконтрольности властных институтов?».
Вместе с тем, согласно многочисленным социологическим исследованиям, посвященным пресловутому национальному вопросу, более 48 % россиян считают необходимым вернуть в паспорт графу «национальность». Свой выбор респонденты мотивируют чувством гордости за свой народ. Напротив, другая часть населения страны убеждена в том, что понятие русского государства складывается безотносительно того, существует ли такая строка в паспорте или нет. В частности, как утверждает И. Хакамада, ощущение единства нации возникает исключительно потому, что «все мы говорим на русском языке, знаем русскую культуру и образ мышления у нас – русский». На фоне существующих дискуссий особого внимания заслуживает мысль В. В. Путина о необходимости сохранения русской культурной доминанты, носителями которой выступают не только этнические русские, но и в целом все россияне. Отмеченные противоречия – яркое свидетельство того, что обращение к ментальности сквозь призму концептуальной системы языкового носителя оказывается сегодня весьма актуальным, обуславливая достаточную степень продуктивности научных поисков в данном направлении.
О своевременности обозначенной в диссертационном исследовании проблемы можно судить по материалам прошедшего в последних числах октября 2013 года XVII Всемирного Русского Народного Собора, тема которого была сформулирована следующим образом: «Россия как страна-цивилизация. Солидарное общество и будущее российского народа». Примечательно, что круг вопросов, затрагиваемых в рамках Собора, складывался вокруг идеи солидарного общества, базирующегося на общенациональных этических ценностях. Не менее значимыми в данном контексте оказываются и названия секций, организованных в ходе работы Собора. Имеются в виду такие, как «Отечественная литература – культурный ресурс солидарного общества», «Духовно-нравственные основы российской цивилизации в семье и образовании: прошлое, настоящее и будущее», «Патриотизм – фундаментальная духовно-нравственная основа России» и др.
Степень научной разработанности проблемы. Принимая во внимание междисциплинарную направленность работы, в качестве научной базы исследования выступили труды как зарубежных, так и отечественных философов, социологов, культурологов, историков, психологов, этнологов, лингвистов, семиологов, в которых прямо или косвенно затрагиваются вопросы русского характера, менталитета, национального самосознания, народного духа и т. п.
Философские аспекты национального характера разрабатывались в трудах О. Бауэра, Дж. Вико, Г. В. Ф. Гегеля, И. Фихте, Д. Юма и др. На взаимосвязь русского национального характера и российской государственности обращали внимание М. А. Бакунин, Н. Я. Данилевский, И. А. Ильин, П. А. Кропоткин, С. М. Соловьев, И. Л. Солоневич, П. А. Сорокин, Г. П. Федотов, П. Я. Чаадаев и др. Размышления о менталитете как аналоге самосознания встречаются в отдельных работах Н. А. Бердяева, М. О. Гершензона, А. Белого и др.
Социологическая направленность в изучении менталитета присутствует в творчестве А. П. Бутенко, В. В. Козловского, Ю. В. Колесниченко, В. Г. Кусова, О. Г. Усенко. В своих исследованиях представители отечественной науки рассматривают менталитет с позиции принадлежности индивида к определенному социуму и времени. Помимо этого представление о национальном характере существенно обогащают труды таких зарубежных авторов, как: Т. Адорно, П. Бурдье, Э. Геллнер, Э. Кассирер, Г. Лебон, К. Манхейм, С. Московичи, X. Ортега-и-Гассет, В. Тэрнер, Э. Смит, К. Г. Юнг и др.
Культурное значение менталитета освещалось в работах В. К. Кантора, В. В. Колесова, П. И. Кушнера, Д. С. Лихачева, Ю. М. Лотмана, В. В. Мавродина, Б. Г. Мосалева, И. В. Мостовой, И. К. Пантина, В. М. Розина, Л. Харрисона и др. Значительный вклад в изучение культурологического аспекта менталитета внес Г. Д. Гачев.
Отмечая вслед за представителями отечественной философии большую роль власти, государства в жизни русского народа, ученый пишет: «Это – наш стиль, тут ничего не поделаешь. Только меру бы соблюдать. Но с принципом Меры у нас слабо всегда…». На отсутствие чувства меры указывал и Д. С. Лихачев, свидетельствуя, что национальный характер русских «… далеко не един. В нем скрещиваются не только разные черты, но черты в “едином регистре”: религиозность с крайним безбожием, бескорыстие со скопидомством, практицизм с полной беспомощностью перед внешними обстоятельствами, гостеприимство с человеконенавистничеством, национальное самооплевывание с шовинизмом, неумение воевать с внезапно проявляющимися великолепными чертами боевой стойкости».
Интересным в данном контексте видится и диссертационное исследование В. Б. Храмова «Учение о культуре и истории П. Я. Чаадаева и “старших” славянофилов». В частности, анализируя стихотворение А. С. Хомякова «Раскаявшаяся Россия», В.Б. Храмов приходит к мысли, согласно которой «… путь России к новой культуре столь же труден, как и земной путь Христа, как христианский подвиг конкретного индивидуума».
Акцентуация исторического контекста в исследовании русского характера прослеживается в работах В. В. Бабашкина, В. В. Вилкова, Б. Н. Земцова, Т. А. Коваленко, Л. В. Милова, О. С. Поршневой, Л. Н. Пушкарева и др. Социально-психологический, а также психолингвистический аспекты в рассмотрении центральных для настоящего диссертационного исследования понятий актуализированы в трудах К. А. Абульхановой, А. В. Брушлинского, П. С. Волковой, А. Н. Леонтьева, А. А. Потебни и др. Речь идет об особой роли языка в культурном наследии страны, который рассматривается с позиции «духа народа», в том числе о «внутренней форме языка» (В. фон Гумбольдт). Лингвистический аспект в изучении вопросов самосознания, мыследеятельности просматривается также в трудах основателя диалогической концепции гуманитарного знания М. М. Бахтина, отечественного филолога-языковеда В. В. Виноградова, методолога Г. П. Щедровицкого, представившего алгоритм анализа языка как частной формы социальной деятельности.
Этнологические исследования менталитета разрабатывались в трудах основателя социологического направления в этнологической науке Э. Дюркгейма, а также Л. Леви-Брюля, выступившего разработчиком одного из базовых понятий концепции Э. Дюркгейма «коллективные представления». Последние, по мысли французского исследователя, «навязывают себя личности, т. е. становятся продуктом не рассуждения, а веры». Из числа отечественных этнологов назовем имена Л. Н. Гумилева, который в своих работах подчеркивал взаимосвязь этноса и менталитета, Н. Толстого, А. Флиера.
Отдельные работы, так или иначе попадающие в проблемное поле исследования, принадлежат представителям отечественной семиотической школы – Ю. М. Лотману, В. Я. Проппу, В. Б. Шкловскому, Г. Г. Шпету, П. А. Флоренскому. В данном контексте в фокусе научных интересов соискателя оказалась и книга В. П. Гриценко «Социосемиотика», точнее, раздел, посвященный культурсемитотике. Согласно автору, последняя «изучает культуру как языковую систему; она нацелена на анализ синтаксических, смысловых и прагматических значений культурных форм, стилей, культурных текстов и дискурсов».
Из числа современных исследований обращают на себя внимание работы таких молодых ученых, как С. В. Гринева, В. И. Храмов, Е. Н. Бандурина, М. Б. Молотков. В частности, С. В. Гринева рассматривает содержательный аспект понятия «менталитет», а также особенности строения его структуры. В диссертационной работе В. И. Храмова представлен социально-философ-ский анализ категории «национальный характер». В своем исследовании автор выявляет эвристические возможности данной категории в процессе изучения основных сфер жизни нации как этносоциокультурной общности. Социально-философское осмысление понятия менталитета предпринято в работе Е. Н. Бандуриной. Согласно исследователю, типология менталитета может быть представлена историческим, этническим, социальным, психическим, языковым, культурным и собственно философским менталитетом. Российский менталитет как фактор парадигмального выбора России в современных условиях рассматривается в работе М. Б. Молоткова. Наиболее значимым в данном контексте представляется определение функций менталитета, в числе которых М. Б. Молотков называет стабилизирующую, регулятивную и коммуникативную. По мысли Н. Н. Губанова, в силу того, что понятие «менталитет» является однопорядковым с такими философскими категориями, как сознание, бессознательное, личность, выражая их специфику у языкового носителя, понятие менталитета приобретает статус философской категории.
Несмотря на отмеченные ракурсы исследования актуальной для настоящего диссертационного исследования проблематики, социально-философский анализ ментальности в аспекте концептуальной системы языкового носителя, до настоящего времени не предпринимался.
Объект диссертационного исследования – ментальность как социокультурный феномен. Предмет исследования – язык как основание ментальности речевого субъекта. Цель исследования заключается в выработке стратегии и тактики перевода российской ментальности из пассивного состояния в активное. Данная цель конкретизируется в следующих задачах:
– определить границы понятия «ментальность»;
– провести сравнительную характеристику понятий «ментальность» и «языковая картина мира»;
– рассмотреть трансцендентную функцию языка сквозь призму диалектики рационального и иррационального;
– выявить ментальные основания семиотической модели, актуализируемой в рамках философии образования;
– обозначить специфические особенности российской ментальности в опоре на закрепленные в текстах культуры доминанты этнической идентичности;
– представить теоретико-методологические основания для формирования культуры мышления нового поколения россиян как опыта становления российской ментальности.
Гипотеза исследования складывается на основе представления, согласно которому перевод российской ментальности из пассивного состояния в активное оказывается возможен в условиях философии образования.
Теоретико-методологическая основа исследования выстраивается с учетом законов диалектики, реализуемых в процессе познания социокультурных феноменов, рассматриваемых в процессе их динамического развертывания. На концепцию работы оказали непосредственное влияние монографические исследования и отдельные публикации представителей отечественной и зарубежной гуманитарной науки. Таковыми по разным позициям выступают труды Ю. Г. Волкова, Я. Э. Голосовкера, М. С. Кагана, В. А. Подороги, А. А. Хагурова, В. В. Шалина, Г. П. Щедровицкого и др. Центральным моментом исследовательской парадигмы является интегрирование достижений из самых разных областей гуманитарного знания (философия, социология, культурология, семиотика, психолингвистика, музыковедение и/или искусствоведение). Именно поэтому ведущим методом исследования стал культурологический подход, который определяется комплексным характером исследования. Таким образом, в рамках диссертационной работы наличествуют культурфилософское обобщение и конкретный историко-культурный материал.
Научная новизна исследования состоит в следующем:
– определены границы понятия «ментальность», исключающие синонимичность данного понятия понятию «менталитет»;
– проведена сравнительная характеристика понятий «ментальность» и «языковая картина мира», что дает основание говорить как об их взаимообусловленности, так и взаимозависимость;
– рассмотрена трансцендентная функция языка, выступающая в качестве механизма индивидуации речевого субъекта;
– выявлены ментальные основания семиотической модели с точки зрения актуализации опыта мыследеятельности в процессе анализа произведений искусства;
– обозначены специфические особенности российской ментальности, слагаемыми которой стали доминанты этнической идентичности россиян, актуализируемые на примере вербальных и невербальных (музыкальных и визуальных) текстов культуры;
– представлены теоретико-методологические основания для формирования культуры мышления нового поколения россиян, от качества которой напрямую зависит опыт становления российской ментальности.
Научно-теоретическая и практическая значимость исследования состоит в следующем: проведен целостный анализ языка, выступающего в качестве частной формы социальной деятельности; выявлены основания ментальности речевого субъекта; определена сущность ментальности как социокультурного феномена; отмечены сходства и различия таких категорий, как ментальность, этническая идентичность, толерантность, языковая картина мира; представлен механизм формирования культуры мышления на примере текстов культуры.
Основные положения и выводы диссертации могут быть использованы в процессе преподавания таких учебных дисциплин, как «Социальная философия», «Культурология», «Социология».
Положения, выносимые на защиту:
1. Ментальность – психическая сфера субъекта, представленная диалектикой сознательного и бессознательного. В отличие от менталитета как данности, ментальность – всегда задание. Последнее обусловлено тем, что единство сознательного и бессознательного не может быть достигнуто современным человеком автоматически, без определенных усилий со стороны каждой конкретной личности. Более того, вне отмеченного единства сам по себе возросший уровень сознательности граждан никоим образом не гарантирует полноценной психической жизни отдельного человека и невозможности ее сведения к коллективным формам.
2. Языковая картина мира, представленная, с одной стороны, диалогом модальностей, с другой – диалогом, складывающимся между вербальными и невербальными элементами концептуальной системы языкового носителя, выступает производной ментальности конкретного человека. Уникальность языковой картины мира представителя отдельного народа связывается со спецификой отмеченного диалогического взаимодействия, обусловленной качественной характеристикой доминирующей модальности, актуализируемой в процессе перевыражения внешней по отношению к носителю концептуальной системы информации во внутреннюю и наоборот. Отмеченную взаимозависимость со всей очевидностью демонстрируют фразеологизмы и языковые единицы, обозначающие цвет (цветоконцепты) и/или звук (звукоконцепты).
3. Трансцендентная функция языка, обуславливающая взаимопереход вербального в невербальное, имеет существенное значение в процессе личностного роста. Его успешная реализация невозможна вне единства психических содержаний, существующих в концептуальной системе языкового носителя на уровне противоположностей сознательного и бессознательного, рационального и эмоционального, внешнего и внутреннего. Аналогом искомого единства оказывается ситуация со-бытия данного и созданного, познавательного и этического, текста и контекста, актуализируемая в рамках риторики художественного текста.
4. Ментальность отмечена динамическим характером, будучи подвержена культурным трансформациям, которые обусловлены изменяющимися историческими факторами и условиями, влияющими на специфику их формирования. Поскольку актуализация ментальности осуществляется в рамках концептуальной системы языкового носителя, основой функционирования которой становится фундаментальный принцип интерпретации, качественная характеристика этого феномена определяется опытом перевыражения невербальных элементов системы в вербальные и наоборот, что задает определенный уровень культуры мышления субъекта. Подобное положение дел напрямую связывается с необходимостью актуализации объективно существующего языка в прагматической метасистеме человеческой речи. Одним и компонентов такой метасистемы выступает система текстов культуры.
5. В силу того, что культура обладает способностью структурироваться в совокупность значений, ее строение обнаруживает очевидное сходство с текстовой структурой. При этом если культура являет собой некий механизм, обеспечивающий непрерывность процесса текстопорождения, то собственно текст опознается на уровне одного из возможных способов ее (культуры) реализации и хранения. Так реальность культуры распадается на множественную сеть локальных текстов, воплощающих собой статическое представление того или иного культурного процесса. Это создает новую философскую ситуацию текстологической стадии развертывания «трансцендентальной субъективности», итогом которой становится интерсубъективное постижение собственного Я как результат снятия сознанием негативности коллективного бессознательного и обретением Я коллективного характера.
6. Одним из возможных путей перевода ментальности россиян из пассивного состояния в активное выступает работа с текстами культуры, осуществляемая в условиях философии образования как опыт мыследеятельности языкового носителя. Соответственно в ситуации, когда рефлексия над средствами текстопостроения оборачивается рефлексией методологического типа, речевой субъект обретает способность контролировать проявления коллективного бессознательного, отдавая себе отчет в том, что является, безусловно, положительным, а что может привести к негативным последствиям.
Апробация результатов исследования. Основные положения диссертационного исследования апробированы в выступлениях автора на научно-практических конференциях, в числе которых ряд международных научно-практических конференций: «Русская культура, ее смыслы и ценности в свете современных российских реалий» (Краснодар, 2008); «Социальные проблемы сельских территорий: право, социальный порядок, толерантность» (Краснодар, 2010); «Формирование культуры толерантности в модернизирующейся России» (Краснодар, 2011); VIII Международный постоянно действующий конгресс «Экология и дети» (Анапа, 2011); «Социальный порядок, толерантность – единство России» (Краснодар, 2012); «Природное и культурное наследие: междисциплинарные исследования, сохранение и развитие» (Кострома, 2013).
Материалы исследования обсуждались на заседании кафедры философии и социологии Краснодарского университета МВФ РФ. Основные результаты исследования нашли отражение в 19 публикациях общим объемом 13,6 п. л., в том числе в 4 изданиях, рекомендованных ВАК при Минобрнауки России.
Ментальность и языковая картина мира
Каждая культура создает свою языковую систему, с помощью которой ее носители имеют возможность общаться друг с другом. Вне языка культура становится просто невозможной, поскольку язык образует ее фундамент, ее внутренний базис. Ведь при помощи языка люди передают и фиксируют символы, нормы, обычаи, передают информацию, научные знания и модели поведения. Так происходит социализация, которая выражается в усвоении культурных норм и освоении социальных ролей, без которых жизнь человека в обществе становится невозможной. Благодаря языку в обществе достигается согласованность, гармония и стабильность. С его помощью от одного человека к другому передаются верования, идеи, чувства, ценности, установки.
В социально-гуманитарном знании значение языка чаще всего сводится к следующим понятиям: язык - зеркало культуры, в котором отражается не только реальный, окружающий человека мир, но и менталитет народа, его национальный характер, традиции, обычаи, мораль, система норм и ценностей, картина мира; язык - кладовая, копилка культуры, так как все знания, умения, материальные и духовные ценности, накопленные тем или иным народом, хранятся в его языковой системе - фольклоре, книгах, устной и письменной речи; язык - носитель культуры, так как именно с помощью языка культура передается из поколения в поколение. Дети в процессе инкультурации, овладевая родным языком, вместе с ним осваивают и обобщенный опыт предшествующих поколений; язык способствует идентификации объектов окружающего мира, их классификации и упорядочению сведений о нем; язык помогает правильно оценить объекты, явления и их соотношение; язык способствует организации и координации человеческой деятельности; язык - инструмент культуры, формирующий личность человека, который именно через язык воспринимает традиции и обычаи своего народа, а также специфический культурный образ мира.
При этом языком культуры называются те средства, знаки, формы, символы, тексты, которые позволяют вступать в коммуникативные связи друг с другом, ориентироваться в социокультурном пространстве. Таким образом, язык есть одновременно и продукт культуры, и ее важная составная часть, и условие существования культуры.
Вместе с тем, проблема соотношения языка и культуры, которая оказывается в фокусе научных интересов многих известных ученых как в России, так и за рубежом (Ю. Апресян, Й. Вайсгербер, Л. Витгенштейн, В. Гумбольд и др.69), оказывается по-прежнему актуальной в силу своего дискуссионного характера. В частности, одни исследователи полагают, что язык относится к культуре как часть к целому, другие - что язык лишь форма выражения культуры, третьи -что язык не является ни формой, ни элементом культуры. В качестве примера можно привести слова двух крупнейших ученых, основателей американской и русской школ этнолингвистики. Так, по мнению Э. Сепира, «культуру можно определить как то, что данное общество делает и думает, язык же есть то, как думает». В свою очередь, согласно Н. И. Толстому, «Отношения между культурой и языком могут рассматриваться как отношения целого и его части. Язык может быть воспринят как компонент культуры или орудие культуры (что не одно и то же), в особенности, когда речь идет о литературном языке или языке фольклора. Однако язык в то же время и автономен по отношению к культуре в целом, и его можно рассматривать отдельно от культуры (что и делается постоянно) или в сравнении с культурой как с равнозначным и равноправным фено-меном»70. Примечательно, что статус культуры теснейшим образом связан с изменяющимся отношением к языку. Так, к началу XXI в. лингвистика прошла путь от полного игнорирования внеязыковых влияний - «язык в себе самом и для себя» - до осознания необходимости тщательного анализа социально-культурных, коммуникативных, психологических, ситуативно-контекстных условий языкового общения и помещения их «в светлую точку лингвистического сознания» (Л. В. Щерба). Заметим, что если 70-е годы XX века были «штурмом семантики», 80-е года - расцветом коммуникативного подхода к языку, конец XX века - когнитивным бумом, то начало нынешнего века значительно расширило эти границы социолингвистики. На первый план вышли те изменения в современном языке, которые были вызваны к жизни «сменой социально-культурных парадигм», общественно-политическими движениями в странах и другими внешними, экстралингвистическими факторами, которые часто становятся определяющими в языковых изменениях.
Таким образом, язык и культура - сложные и многогранные явления, имеющие коммуникативно-деятельностную, ценностную и символическую природу. Культура устанавливает место человека в системе общественного производства, распределения и потребления материальных ценностей. Она целостна, имеет индивидуальное своеобразие и общую идею и стиль. Язык не просто называет то, что есть в культуре, не просто выражает ее, формирует культуру, как бы прорастая в нее, но и сам развивается в культуре. Культура формирует сложную и многообразную языковую систему, благодаря которой происходит накопление человеческого опыта и передача его из поколения в поколение. Уровнем развития материальной и духовной культуры общества определяется форма существования языка.
Более того, язык - «не просто средство коммуникации», - пишет по этому поводу Д. С. Лихачев, - «но, прежде всего, творец, созидатель. Не только культура, но и весь мир берет свое начало в Слове... Слово, язык помогают нам видеть, замечать и понимать то, чего мы без него не увидели бы и не поняли, открывают человеку окружающий мир. Явление, которое не имеет названия, как бы отсутствует в мире»71. При этом богатство языка определяет богатство «культурного осознания» мира. К языку относится все увиденное «глазами языка» и языковым искусством созданное. Если национальный язык богат, соответственно, богат и тот мир, который создала культура этой нации, поскольку язык служит хранилищем для последующих поколений накопленного за всю историю человечества национального и культурного опыта каждого конкретного народа.
Трансцендентная функция языка: опыт осмысления
Принимая во внимание тот факт, что, согласно К.-Г. Юнгу, процесс личностного роста реализуется поэтапно, посредством конкретной деятельности, которая приводит к единству психических содержаний, существующих на уровне противоположностей, становится неизбежным вопрос, каким образом осуществляется эта реализация поэтапного роста личности? Другими словами, как опыт перевыражения вербального в невербальное и наоборот реализуется в индивидуальной смысловой системе языкового носителя?
Для ответа на поставленные вопросы обратимся к художественному тексту. Значимость последнего обусловлена следующим обстоятельством. «Художественный текст, созданный на основе риторического канона, базирующегося на триединстве Этоса, Логоса и Пафоса, являет собой диалектику внутреннего и внешнего, невербального и вербального, познавательного и этического, рационального и эмоционального»96. Отмеченная диалектика находит свое воплощение в диалогической концепции М. М. Бахтина.
Согласно отечественному мыслителю, художественный текст представляет собой два полюса: факт языка (в терминологии М. М. Бахтина синонимами данного понятия выступают такие, как: «текст», «данное», «познавательный момент текста») и факт мышления (синонимами этого понятия выступают такие, как: «контекст», «созданное», «этический момент текста»). При этом М. М. Бахтин настаивает на том, что принцип диалектики этих двух полюсов текста коренится в языке как, с одной стороны, материале, посредством которого оформляется речь, с другой - средстве активизации индивидуально-личностного мышления субъекта. Чтобы разобраться в том, как «застывшая» в пространстве книги речь творца «оживает» при участии языковой личности или, что то же - каким образом актуализируется трансцендентная функция языка, остановимся на рассмотрении языка сквозь призму теории деятельности, представленной в работах Г. П. Щедровицкого. Обращение к трудам отечественного методолога обусловлено тем, что, признавая деятельностный подход к языку, намеченный еще Аристотелем и разрабатываемый В. фон Гумбольдтом, именно Г. П. Щедровицкий показал специфику языка как деятельности, предложив четкое определение процедурам анализа социальной деятельности как исходной универсальной целостности, по отношению к которой собственно язык выступает частной формой97.
Опираясь на базовое для теории деятельности представление, что деятельность - система, Г. П. Щедровицкий выделяет ряд категорий, применяемых в системном анализе деятельности. Характеризующее первый слой системного представления какого-либо объекта противопоставление, «на основе которого и вокруг которого строится затем системный анализ и создаются его основные категории» задают, по мысли ученого, процесс и материал. Далее в число основных категорий Г. Щедровицкий включает «с одной стороны, структуру и организованность, с другой - форму, с третьей - механизм и конструкцию»98. Причем, когда речь об анализе системного объекта сменяется действительным анализом последнего, все эти, рассматриваемые сами по себе категории, особым образом взаимодействуют. Например, структура «выступает ...как остановленное изображение процессов», или, что то же - структура являет со бой «статичное представление процесса»99. В свою очередь, уход от статичности к процессуальное заставляет нас игнорировать структурную оформлен-ность анализируемого объекта, вследствие чего мы оказываемся поставленными перед необходимостью заново его структурировать. Посредством противопоставления материала структуре, мы выходим на несколько иной уровень мыследеятельности, в рамках которого «сама структура ...выступает уже как форма», что, в свою очередь, обуславливает определенную организованность материала. Такое «исходное противопоставление» приобретает у Г.П. Щедро-вицкого статус закона. Как пишет исследователь, «процесс действует на материал, меняя и перестраивая его организованность, и одновременно материал действует на процесс, ограничивая его определенными рамками и таким путем как бы направляя его «течение»»100. Помимо установленного Г.П. Щедровицким закона, необходимо также остановиться на трех группах процедурных норм, без учета которых анализ системного объекта будет заведомо ущербным. Согласно мыслителю, первая группа связана с «разложением объекта на части и объединение частей в целое». Вторая группа процедурных норм определяется моментом измерения, в результате которого мы получаем данные об исходном объекте как на уровне целого, так и его частей. Третья группа процедурных норм включает в себя, по мнению Г. П. Щедровицкого «погружение элементов и объединяющей их структуры как бы внутрь целого», а также ««извлечения», «вынимания» элементов или структуры из этого целого»101. Принимая во внимание тот факт, что в процессе мыследеятельности языкового носителя обозначенные процедурные нормы теснейшим образом взаимодействуют друг с другом, Г. П. Щедровицкий настаивает на следующем. Поэтапное выполнение каждой из процедурных норм приведет к непременному «"наложению” на уже существующую организованность новой структуры», вследствие чего мы получаем «новую организованную структуру или иначе -по-новому структурированную организованность»102.
Для того, чтобы спроецировать категории и процедурные нормы системного анализа на язык, выступающий в качестве частной деятельности, обратимся к исследованию, в котором проблема структурных связей литературного произведения с социально-языковыми объединениями оборачивается проблемой имманентного анализа языка литературного произведения. Ключевым словом здесь оказывается понятие «лексемы» - так называется семантическая единица диалекта, осознаваемая как «совокупность значений и их оттенков, входящих в структуру известного социального «символа», целостного языкового знака»103. Специфической особенностью лексемы является следующее: в индивидуально-поэтическом словоупотреблении она нередко подвергается семантическим метаморфозам, которые осуществляются «путем выделения, создания и осознания таких оттенков ее значения, которые не входят в ее общеречевую характеристику - и в субъективные характеристики ее функционально преобразованных отражений у других литературных групп или художественных школ» .
Доминанты этнической идентичности россиян (на примере текстов культуры)
В диссертационном исследовании, посвященном традиционному музыкальному наследию волжских немцев, Е. М. Шишкина пишет о доминантах этнической идентичности, к которым она относит виды «национальной культуры в вербальной, музыкальной и иных художественных формах», определяющие «важные этапы исторического развития духовной и материальной культуры этноса»194. В качестве примера таких этнических доминант искусствовед использует следующие материалы. В частности, для представителей грузинского этноса после Второй мировой войны «русское национальное начало ассоциировалось с одной песней, ставшей знаком русского народа - песней «Расцветали яблони и груши» («Катюша»). Для жителей разных городов России 1980-х гг. русское национальное начало стало выражаться через белгородскую игровую песню «Уж ты Порушка, Пораня»195. В свою очередь, «для российских масс 1950-70-х гг. образом Грузии стала песня «Сулико»»196.
Очевидно, что в данном контексте понятие «доминанта этнической идентичности» оказывается синонимичным таким понятиям, как «национальный символ», «образ», «этнический знак». При этом, по мысли исследователя, «доминанты этнической идентичности носят исключительно исторический характер» . Подобная трактовка позволяет рассматривать доминанты этнической идентичности частью этнокультурной системы, вся история которой, по мысли А. Флиера, «заключается в постепенной трансформации системы образов идентичности, пополнении ее новыми элементами и отмирании некоторых старых, а также в непрерывной интерпретации и реинтерпретации членами сообщества ключевых образов или их наиболее актуальных композиций»198. Что же касается нашего понимания доминанты этнической идентичности россиян, то ее характеристика в большей степени отвечает характеристике культурного символа, который несет в себе нечто архаическое. Как утверждает Ю. М. Лотман, «каждая культура нуждается в пласте текстов, выполняющих функцию архаики»199. Специально заметим, что существенной чертой символа выступает то обстоятельство, что «символ никогда не принадлежит какому-либо одному синхронному срезу культуры, он всегда пронзает этот срез по вертикали, приходя из прошлого и уходя в будущее», демонстрируя при этом способность «сохранять в свернутом виде исключительно обширные и значительные тексты» . Отмеченные приметы делают культурный символ рядополо-женным смыслообразу.
Оказавшись в центре философской рефлексии Я. Э. Голосовкера, понятие «смыслообраз» вбирает в себя и область философского постижения мира, и его постижение посредством искусства. Разница при этом заключается в следующем: если в философском контексте ударение падает на первый слог (смыслообраз), то в контексте искусства - на второй (смыслообраз). По всей видимости, именно смыслообразы в своей совокупности и являются центром притяжения всех составляющих текста культуры, процесс постижения и творческого преобразования которого характеризуется, согласно Я. Э. Голосовкеру, диалектическим законом «изменчивости-в-постоянстве». Суть последнего отечественный мыслитель поясняет следующим образом: «Только в культуре есть абсолютное, то есть чистое постоянство... Для человека высшая идея постоянства - бессмертие. Только под углом зрения бессмертия возможно культурное, то есть духовное творчество... Все высшие идеалы и вечные идеи суть в своем негативном значении не что иное, как протест высшего инстинкта против изменчивости и прехождения природы и истории. В своем положительном значении все высшие идеалы и вечные идеи суть не что иное, как утверждение постоянства в символах бессмертия и абсолюта. Они суть смыслообразы культуры»201. Специально заметим, что наряду с понятием «смыслообраз» в центре научной рефлексии Я. Э. Голосовкера оказывается имагинативная логика или, как ее еще называет ученый, логика воображения, которая зиждется на законе «не-исключенного третьего». Именно этот закон обуславливает как множественность точек зрения на одно и то же произведение искусства, так и множество произведений, каждое из которых по-своему раскрывает какой-либо фундаментальный для истории человечества смысл. Соответственно, любое из созданных конкретным автором творений имеет право на существование. При этом его безусловную ценность мыслитель связывает лишь с тем, насколько такое художественное произведение уводит читателя от бездны непонимания, позволяя преодолеть страх ответственности и выбора. Неслучайно всех тех, кому это удается, Я. Э. Голосовкер именует «подвижниками культуры», т. е. людьми, совершившими свой культурный подвиг. Принимая во внимание смысловую многозначность художественного текста, его семантическую насыщенность, в том числе позиционирование актуализируемых средствами разных видов искусства высших идеалов и вечных идей в качестве смыслообразов культуры, мы допускаем возможность рассматривать понятие «доминанта этнической идентичности» синонимичным понятию «смыслобраз». Будучи «первосимволом культуры», смыслообраз демонстрирует единство архетипического и индивидуального, которое в каждом конкретном тексте культуры опредмечивается на уровне этнического. Именно поэтому актуализация доминанты этнической идентичности россиян оказывается возможной в опоре на национальный архетип, в рамках которого складывается этический канон. В разделе «Археология языка и общества», осуществляющая опыт лингвистической антропологии Л. С. Шишкина-Ярмоленко, предлагает следующее определение этих понятий. Если в качестве канона выступает система структурно-типологических характеристик, присущая текстам конкретного языка202, то все общее, что присуще процессам порождения текстов на конкретном языке, в единстве моментов его развития, что обеспечивает преемственность в формировании текстов, называется, по мысли исследователя, национальным архетипом.
Другими словами, «национальный архетип текста характеризуется устойчивым своеобразием процессов текстопорождения в том или ином языке на протяжении всей его истории»203. В свою очередь, реконструкция этического канона на примере русских народных сказок как творения индивидуального разума, откорректированного коллективным бессознательным народа, позволила автору утверждать, что «этический канон ..., сформировавшийся, по-видимому, на излете язычества, не только обобщил трудный многовековой опыт народа, но и стал школой выживания для многих поколений людей»204.
Более детальное знакомство с этическим каноном русских народных сказок позволяет говорить о несомненном сходстве интересующего Л. С. Шишкину-Ярмоленко феномена с этическим моментом текста, который выступает в диалогической концепции М. М. Бахтина синонимичным таким понятиям, как: «контекст» и «со-зданное». Напомним, что, разделяя текст на два полюса - факт языка и факт мышления или, что то же - данное и созданное, текст и контекст, познавательное и этическое, Бахтин поясняет, что «за каждым текстом стоит система языка», которой «соответствует все повторенное и воспроизведенное.., все, что может быть дано вне данного текста». Напротив, каждый текст как высказывание является чем-то уникальным и неповторимым, причем все повторимое и воспроизводимое по отношению к этому индивидуально-личностному моменту текста оказывается материалом и средством205.
Методологические аспекты гуманитарного образования
Философия образования сегодня - одно из перспективных направлений отечественной педагогики. Его значимость определяется тем обстоятельством, что, по сути, данное направление обобщает весь предыдущий опыт, который был накоплен в процессе реализации таких модных некогда идей, как индивидуально-личностный подход, интегрированное обучение, гуманизация и гуманитаризация, а также риторизация образовательной деятельности участников педагогического процесса.
Несмотря на то, что первая публикация, посвященная философии образования, появилась еще в 1981 году - речь идет о коллективной монографии «Фи-лософско-психологические проблемы развития образования», авторами которой выступила группа философов под руководством Ф. Т. Михайлова, в число ключевых понятий, составляющих категориальный аппарат философии образования, по-прежнему входят понятия «проблемная ситуация» и «диалог». При этом само понятие «философия образования» оказывается как самым общеупотребительным, так и самым спорным.
В данном контексте практически незамеченной для отечественного образования стала и «Парижская декларация по философии», которая была принята на международном симпозиуме ЮНЕСКО «Философия и демократия в мире», проходившем в феврале 1995 года242. Именно в рамках симпозиума была озвучена мысль, согласно которой опыт философствования предполагает одну из возможных альтернатив специализации обучения, фрагментации образования и отношения к учебе как к средству, а не как к цели. Помимо этого, в принятой на симпозиуме декларации отмечается, что «философский опыт, который не исключает никакие идеи из свободного обсуждения, который способствует установлению точных определений используемых понятий, проверке достоверно сти мысли и подробному рассмотрению аргументов оппонента, позволяет каждому научиться мыслить независимо»243.
Философия также «способствует развитию открытости умов, гражданской ответственности, взаимопониманию и терпимости в отношениях между людьми и группами». Более того, «формируя беспристрастных и мыслящих людей», философия «содействует их сопротивляемости различным формам пропаганды и готовности принять на себя ответственность по проблемам современного мира, в особенности в области этики». Наконец, «развитие философских дискуссий в ходе обучения, тренируя способность суждения людей как фундаментальную для любой демократии, имеет существенное значение в их формировании как граждан»244. Наряду с теоретическими положениями, отстаивающими значимость философии для образования, необходимо отдавать себе отчет в том, что изначально педагогическая деятельность являла собой тип беседы, в рамках которой актуализировались наиболее характерные для тогдашнего социума ценностные приоритеты. «Сентенции, притчи, мифы и рассказы умудренных жизнью людей были, - пишет С. В. Борисов, - квинтэссенцией культуры народа, к которой приобщались новые поколения, проходя в древнейших сообществах обряды инициации245. Впоследствии подобные беседы приобретали статус философствования, в центре которого были вечные вопросы человеческой жизни и смерти, решаемые в пространстве культуры, что способствовало формированию культуры мышления субъектов, выступающих в качестве собеседников246. Именно тогда и возникла собственно педагогика, которая изначально связывалась с опытом сопровождения детей в школу, а затем - их приобщения к опыту мыследеятельности. «Мудрствование, которое некогда соединяло в себе и самосознание культуры, и приобщение к ней, распалось на философию и педагогику, последнее привело к отделению непосредственной работы в культуре, непосредственной жизни в ее смыслах и ценностях от обучения ей. Не настало ли время вновь соединить философию и педагогику?», - ставит вопрос В. А. Конев 247. Особенно тревожным на сегодняшний день представляется представленный министерством образования и науки новый образовательный стандарт для старшей школы. В 10-м и 11-м классе появится новый предмет «Словесность» -«Русский язык» и «Литература» - в одном учебнике на одном уроке. Многие эксперты опасаются, это приведет к тому, что новое поколение не сможет писать тексты длиннее CMC и твиттов. Выпускное сочинение в школах уже отменено. Многие ученики из-за этого просто перестали читать, сетуют педагоги. Мнение большинства таково, что при объединении дисциплин все часы уйдут на «Русский язык», поскольку по этому предмету сдают обязательный экзамен. Привычка к чтению может вовсе исчезнуть. «Спросите учителя любого предмета - дети катастрофически не могут прочесть условие задачи, они не могут прочесть более или менее длинную статью, - сетует учитель литературы, главный редактор газеты «Литература» Сергей Волков, - параграф учебника». Зато они с легкостью «сёрфят» по сайтам и одновременно могут отвечать десяткам друзей в виртуальном пространстве. Современные технологии отучили детей вчитываться в текст - констатируют педагоги. И им нужна сегодня другая подача информации. Но объединение таких предметов, как русский и литература - не самый лучший выход. «Это будут уроки русского языка, где отработка всех материалов будет идти на литературных текстах, - предполагает один из участников дискуссии. - Например, мы возьмем кусок из текста Пушкина, будем вставлять в него буквы, будем искать там сложносочиненные предложения, потом еще что-нибудь подумаем про то, что там сказано и на 150 слов напишем свои мысли»248.
Принимая во внимание тот факт, что развернуто мыслить, формировать свой духовный мир, расширять словарный запас помогали именно уроки литературы, прошедший этим летом впервые Всеросийский съезд учителей русского языка и литературы выпустил очень категоричную резолюцию: слияние недопустимо, методически не обоснованно, препятствует решению образовательных задач. Что подтверждают и ученые.
