Ксенофобия: сущность и виды в эпохи домодерна, модерна, позднего модерна Шевченко, Ольга Михайловна

Содержание к диссертации

Введение

Глава 1. Ксенофобия: теоретико-методологические проблемы социально-философского исследования 35

1.1. Ксенофобия как предмет теоретической рефлексии в социальном познании 36

1.2. Методологический конструкт социально-философского исследования ксенофобии 72

Глава 2. Ксенофобия в эпохи домодерна и модерна: формирование и виды 121

2.1. Этнический и религиозный виды ксенофобии в эпоху домодерна 122

2.2. Расовый и национальный виды ксенофобии в эпоху модерна 162

2.3. Антисемитизм как синтетический вид ксенофобии в эпохи домодерна и модерна 194

Глава 3. Ксенофобия в эпоху позднего модерна: формирование и основные виды 220

3.1. Локализация и «взрыв» идентичности как факторы формирования ксенофобии в эпоху позднего модерна 221

3.2. Этнорелигиозный и этнорасовый виды ксенофобии в эпоху позднего модерна 243

3.3. Национальный вид ксенофобии в эпоху позднего модерна 268

Глава 4. Ксенофобия в российском обществе: формирование и основные виды 292

4.1. Этнорелигиозный вид ксенофобии в России в эпохи домодерна и модерна 293

4.2. Идеологический вид ксенофобии в эпоху советского модерна 316

4.3. Виды ксенофобии в России в эпоху позднего модерна 339

Заключение 370

Список использованной литературы 377

• Ксенофобия как предмет теоретической рефлексии в социальном познании
• Этнический и религиозный виды ксенофобии в эпоху домодерна
• Локализация и «взрыв» идентичности как факторы формирования ксенофобии в эпоху позднего модерна
• Виды ксенофобии в России в эпоху позднего модерна

Введение к работе

Актуальность темы диссертационного исследования обусловлена необходимостью всестороннего исследования ксенофобии как нетерпимого отношения к чужому, незнакомому, поскольку данное явление сегодня становится неотъемлемым фактором общественной жизни. Нарастание ксенофобии является едва ли не самой обсуждаемой темой как в мировых, так и в российских масс-медиа и одной из наиболее острых и болезненно воспринимаемых социальных проблем.

Современный этап общественного развития, отождествляемый исследователями с эпохой глобализации, к сожалению, не вселяет надежды на избавление человечества от ксенофобии как источника многих конфликтов. Несмотря на то что в ХХI в. человечество обретает качественно новую глобальную организацию мира, направленную на создание единого мирового сообщества, интенсификация интеграционных процессов сопровождается противоположной тенденцией – нарастанием дезинтеграции и хаоса в мире.

В условиях хаотизации мира усиливается стремление к его упорядочению, которое проистекает из потребности человека чувствовать себя в безопасности. Данная потребность порождает у людей желание отделить себя от чужих «миров», провести видимые и невидимые границы между «своим» и «чужим» и таким образом справиться со страхами, порождаемыми «чужим». В концентрированном виде эти страхи ассоциируются с образом «чужого». Страх порождает неприязнь, которая может перейти во враждебность и даже в ненависть.

Когда различия между людьми сами по себе становятся проблемой, когда «чужие» вызывают страх и воспринимаются как угроза привычному порядку, то появляется все больше поводов для беспокойства за будущее человечества.

Недопустимо высокий уровень ксенофобии является одной из значимых проблем не только для мира в целом, но и для нашей страны. Постсоветские трансформации, происходящие в российском обществе, повлекли за собой затяжное кризисное состояние во всех сферах жизни россиян. В подобных условиях начинает усиливаться деструктивная активность населения. Под влиянием чувства социального протеста или в поисках смысла жизни часть населения либо пополняет ряды экстремистских политических организаций, либо, сбиваясь в стихийные группировки, начинает искать виновных в сложившейся ситуации. Идеологический вакуум и смутные перспективы на будущее уже сегодня порождают ситуацию нестабильности, а в дальнейшем угрожают непредсказуемостью направления общественного развития.

Разрушение прежних советских идеологических стереотипов и отсутствие новых ценностных установок возрождают негативный механизм солидарности, базирующийся на ксенофобии. Ксенофобские настроения оказываются достаточно устойчивой тенденцией в сознании российского общества. Они переживаются болезненно не только теми, на кого обращены, но и теми, от кого исходят, поскольку ксенофобия одних по отношению к другим встречает ответную, зачастую еще более жесткую реакцию. Таким образом, ксенофобия разрастается в геометрической прогрессии, что особенно заметно в кризисных ситуациях.

Именно осознание ксенофобии как социально опасного явления определяет ее место в ряду наиболее актуальных проблем современного мира. Ученые даже говорят о рождении новой дисциплины – ксенологии – науки о «чужом», предметом исследования которой являются различные аспекты генезиса образов «чужого», их конструирования и деконструкции.

Образ «чужого» использовался и используется для формирования идентичностей. Любая состоявшаяся культура, безусловно, задействует мощнейшие защитные механизмы, одним из которых является ксенофобия. Однако ксенофобия может выступать не только адаптивно-защитным механизмом идентичности, но и эффективным инструментом политической мобилизации социальных групп (этнических, религиозных, национальных и т.п.), который используется для провоцирования кровопролитных конфликтов.

В современной России ксенофобия еще только становится предметом серьезных научных исследований. В настоящее время подавляющее большинство публикаций по данной теме подготовлено журналистами и носит преимущественно публицистический характер.

Актуальность проблемы и отсутствие ее системного научного осмысления дает основание для философского исследования сущности ксенофобии и причин ее возникновения.

Практическая значимость научного исследования ксенофобии состоит в том, что оно, возможно, будет способствовать разработке адекватной и эффективной национальной политики. Это особенно актуально для России как полиэтничного, многоконфессионального государства.

Степень научной разработанности темы и проблемная область диссертационного исследования. Проблематика данного исследования предполагает анализ широкого спектра проблем, отражающих сущность ксенофобии, специфику ее видов и факторов формирования.

Первоначально изучение ксенофобии осуществлялось в рамках психологического знания в контексте проблемы систематизации и классификации фобий. Результатом психологических исследований стало формирование представления о том, что в отличие от невротических фобий ксенофобия проявляется только в социальном взаимодействии и является следствием структурирования и последующего дифференцирования социальной реальности на «своих» и «чужих».

В дальнейшем исследование ксенофобии протекало посредством изучения по сути сходных с ней явлений: межгрупповой враждебности, этноцентризма, предубеждений, внутригруппового фаворитизма. Развитую психологическую интерпретацию межгрупповых отношений впервые дал З. Фрейд. Постулировав факт неизбежности и универсальности враждебности в любом межгрупповом взаимодействии, он считал ее главным средством поддержания сплоченности и стабильности группы.

В рамках социально-психологического знания ксенофобия часто рассматривалась в одном контексте с понятием «этноцентризм». Впервые это понятие было использовано американским социологом У. Самнером. По его мнению, этноцентризм одновременно включает в себя как положительные установки по отношению к своей группе, так и отрицательные по отношению к другим, чужим, т. е. к тем социальным группам, которые чем-либо отличаются от собственной. С точки зрения исследователя, это ведет к формированию двойного морального стандарта в оценке поведения внутри группы и по отношению к «чужакам». В отечественной психологии проблема этноцентризма исследуется в работах И.С. Кона, Б.Ф. Поршнева, Г.У. Солдатовой, Г.У. Стефаненко и др.

Необходимо отметить, что среди исследователей нет единодушия в оценке роли этноцентризма и его значимости как для индивидуума, так и для социума в целом. Одни ученые полагают, что этноцентризм – это негативное общественное явление, равнозначное национализму и даже расизму, другие считают этноцентризм неотъемлемой чертой этнического самосознания со свойственной ему завышенной оценкой собственной группы, необходимой для поддержания позитивного внутригруппового психологического климата. По мнению И.С. Кона, ксенофобия не является непосредственным следствием этноцентризма и обусловлена, прежде всего, негативным предубеждением по отношению к какой-либо этнической группе. Поскольку личный опыт индивида не является причиной предубеждений, то этому опыту, как правило, предшествует и во многом его предопределяет общественный стереотип. В отечественной психологии исследованию роли предубеждений и стереотипов посвящены работы И.Б. Гасанова, О.И. Дреева, Г.У Кцоевой и др., в зарубежной – труды Б. Берельсона, Г. Стейнера, У.Д. Креча, Р. Крачфилда, Э. Баллачи.

В целом, результаты научных исследований природы этнических предубеждений в отечественной и зарубежной литературе сводятся к обобщенной установке, в основе которой лежит представление о враждебном отношении ко всем членам иной группы, носящим в большей степени эмоциональный, нежели рациональный характер. Это подчеркивается собственно и этимологией терминов «предрассудок», «предубеждение». Предрассудок, предубеждение – это нечто, предшествующее рассудку и сознательному убеждению. Вероятно в силу вышеназванной причины данное явление чрезвычайно устойчиво, плохо поддается влиянию рациональных доводов, а его научное исследование крайне затруднено. Изучением непосредственно этнических и расовых предубеждений и стереотипов занимались такие исследователи, как Ш. Тейлор, Л. Пипло, Д. Сирс. Однако простое отождествление ксенофобии с негативными предубеждениями, стереотипами, установками, по нашему мнению, является свидетельством недостаточной разработанности данной проблемы в социальном знании. Тем не менее, результаты социально-психологических исследований позволяют глубже понять социальную природу ксенофобии.

В социальной психологии ксенофобия рассматривалась в тесной взаимосвязи с понятием «внутригрупповой фаворитизм». Зарубежные исследователи И. Амир, М.В. Бруэр, Д. Кэмпбелл, Р. Браун, Р.А. Левин, Г. Тэджфел и Дж. Тернер отмечают, что проявлению внутригрупповой консолидации в социуме обычно сопутствует межгрупповая враждебность. Эксперименты Г. Тэджфела показали, что межгрупповая враждебность, внутригрупповой фаворитизм и ингрупповая дискриминация неизбежно возникают даже в случаях сугубо условного принципа группового деления.

Изучению социально-психологического аспекта ксенофобии посвящены работы российских исследователей А.А. Кельберга, И.С. Кона, М.В. Кроза, Н.А. Ратиновой, А.В. Макарчук, Г.У. Солдатовой. В трудах этих авторов ксенофобия относится к числу социальных фобий, для которых характерен иррациональный страх, всегда несоразмерно больший, чем реально существующая опасность при взаимодействии с другими людьми.

В социальном знании термин «ксенофобия» стал употребляться сравнительно недавно и трактовался исключительно на основе этимологии термина, а именно, как проявление страха, недоверия, ненависти ко всему чужому. Поэтому в контексте исследования социальной природы ксенофобии представляет интерес природа страха.

Все исследования, проводившиеся в области изучения природы страха, в зависимости от методологических подходов и школ, представлены тремя основными направлениями: философским, психологическим и социологическим. В рамках философского направления исследованием феномена страха занимались Эпикур, С. Кьеркегор, Ф. Ницше, Н. Бердяев, М. Хайдеггер,
Ж.-П. Сартр. Они рассматривали влияние страха на жизнь человека в контексте его смысложизненных ориентаций.

Психологическое направление сконцентрировало усилия на исследовании поведения человека под воздействием страха как определенного психического состояния. Психологические исследования данного явления способствовали выявлению зависимости между страхом и состояниями тревожности, агрессии (З. Фрейд, Э. Фромм, К. Изард, А. Маслоу).

Психоанализ различает страх и фобию исходя из того, что у последней всегда имеются однозначные объекты, а страх может иметь неопределенный характер. В отличие от фобий, которые напоминают об объекте опасности, страх не выполняет никакой позитивной, охранительной или предупредительной функции. В современном неофрейдизме (Э. Фромм) понятие «страх» приобретает особое значение: страх становится как бы глобальным иррациональным состоянием, связанным с существованием человека в иррационально функционирующем современном обществе, и выступает главным источником невроза.

Продуктивными для исследования сущности ксенофобии стали работы классиков социологической мысли М. Вебера и П. Сорокина, в которых по-новому была осмыслена социальная природа страха. По их мнению, страх определяет ту или иную стратегию поведения и имеет социальную обусловленность. Последняя проявляется в том, что в процессе социализации люди усваивают не только нормы, ценности, но и страхи, присущие их культуре. Понимание преемственности в трансляции страхов, их зависимость от социокультурного контекста является, на наш взгляд, принципиально важным для исследования ксенофобии.

В последнее десятилетие ХХ в. в отечественной социологии стали появляться работы, посвященные изучению социальной природы страха (Е.И. Головаха, Л. Гудков, В. Иванова, Н.В. Панина, В. Шубкин и др.). На основе опросов общественного мнения, проведенных в ситуации общероссийского системного кризиса 90-х гг. ХХ в., социологи пришли к следующему выводу: появляющиеся в условиях социальной неопределенности, нестабильности коллективные страхи могут рассматриваться в качестве симптома, характеризующего подсознательное стремление людей осуществить консервативную блокировку институциональных изменений в обществе.

Значимым моментом при исследовании ксенофобии является вычленение каузальных факторов, обусловливающих ее существование в обществе. Детально анализируя научные труды, посвященные исследованию причин существования ксенофобии в социуме, можно вычленить следующие подходы: психологический, социобиологический, эволюционистский, социально-психологический, социологический.

Психологический подход в понимании причин существования ксенофобии в обществе базируется на идеях традиционного психоанализа (З. Фрейд, В. Макдугалл). Согласно З. Фрейду, потребность в ненависти и агрессивных действиях заложена в человеческой психике от природы, а потому она неизменно проявляет себя в конкуренции, войнах, расовых и иных социальных конфликтах. В. Макдугалл объяснял появление коллективной борьбы «инстинктом драчливости». Подобный подход называют «гидравлической моделью», так как агрессивность, согласно представителям данного подхода, является не реакцией на раздражение, а обусловлена постоянным присутствием в организме человека некоего природного импульса.

Свою интерпретацию причин ксенофобии дает психоаналитическая теория «авторитарной личности» (Э. Фромм, Т. Адорно, Б. Альтемайер). Согласно данной теории субъект проецирует на другого собственные предубеждения, приписывает ему свои морально неприемлемые чувства и влечения (агрессивность, зависть, корыстолюбие и т.п.).

Первые попытки осмысления проблемы взаимоотношений социальных групп были предприняты в рамках теории социал-дарвинизма, основоположником которой стал Г. Спенсер. Исходным положением данной теории был тезис, согласно которому общественная жизнь представляет собой арену непрерывной борьбы, участниками которой выступают как индивиды, так и группы.

Современные этологи и социобиологи (К. Лоренц, Э.О. Уилсон, В.Р. Дольник) усматривают определенное сходство между ксенофобией и неприязнью, враждой, существующей в животном мире. Основные выводы социобиологии сводятся к следующему: межгрупповая вражда сплачивает группы, снижает уровень внутригрупповой агрессивности, т. е. уменьшает количество аутогрупповых конфликтов.

В вопросе о причинах ксенофобии и в оценке данного явления в человеческом обществе неординарную позицию занимают представители эволюционистского подхода. Усматривая родственную связь между животным и социальным мирами, они исходят из того, что именно многообразие видов в природном мире и разнообразие этносов в человеческом сообществе играет важнейшую роль в биоэволюции (Э. Майр, Г.А. Заварзин). Причины ксенофобии (гетерофобии) эволюционисты усматривают в наличии генетических программ, выработанных в процессе эволюции. С точки зрения исследователей, именно действие этих программ объясняет стремление индивида оградить себя от внешнего влияния. В социальной сфере подобное стремление находит выражение в политической или религиозной нетерпимости, местном патриотизме, являясь разновидностями ксенофобии.

В рамках социально-психологических теорий, объясняющих причины межгрупповой неприязни, можно выделить концепции фрустрации – агрессии (Дж. Доллард, Л. Берковиц) и теорию депривации (Т. Гурр, Д. Дэвис). С точки зрения Дж. Долларда и Л. Берковица, агрессивное поведение индивидов по отношению к другим группам возникает при наличии у них фрустраций (психологических состояний тревоги, безысходности), имеющих социальное происхождение. В частности, Л. Берковиц использовал эту теорию для объяснения причин расовых волнений в США. Сторонники теории депривации утверждают: главным условием возникновения межгрупповой напряженности является осознание людьми расхождений между потребностями и возможностями их удовлетворения в собственной и чужой группах, которое сопровождается негативными эмоциональными переживаниями. Психологическое ядро депривации по содержанию наиболее близко к понятию «социальная зависть».

В современной социологии термин «ксенофобия» применяют, как правило, только к межэтническим отношениям для описания взаимоотношений «коренного» и «пришлого» этносов. В рамках социологического подхода причины ксенофобии часто усматриваются в неравенстве статусных позиций этнических групп, занимаемых ими в полиэтничном обществе, а также в возможных негативных изменениях для одной из групп (Д. Ротшильд, М. Эзман, Д. Горовиц). Данная позиция позволяет выявить социологический аспект в исследовании причин ксенофобии. Глубокое исследование, связанное с проблемой статусов этнических групп, было проведено Л. Хагендорном. Изучая проблему этнической терпимости и нетерпимости, он пришел к следующим выводам: этнический статус в полиэтничных регионах является важнейшей составляющей социального самочувствия человека. Его низкий уровень порождает чувство национальной ущемленности, а высокий – снобизма по отношению к этническим меньшинствам. И то, и другое является причиной латентной или открытой этнической ксенофобии.

Отечественные социологи Р.Г. Абдулатипов, Л.М. Дробижева, В.И. Козлов, В.И. Мукомель, Э.А. Паин, М.В. Савва, В.А. Тишков и др. также отмечают, что в современных многосоставных обществах ксенофобия обусловлена этностратификационной системой, доминантным фактором в которой выступает цивилизационная граница. В данной системе доминирующее положение занимают этносы, достигшие индустриальной фазы социально-экономического развития, а подчиненное – аграрные этносы. По мнению ученых, это обстоятельство неизбежно порождает те или иные проявления ксенофобии в обществе.

В рамках социологического знания можно выделить работы таких авторов, как Г. Витковская, А. Малашенко, С. Маркедонов, В.И. Мукомель, В.Н. Ярская, посвященные проблеме различных проявлений ксенофобии на постсоветском пространстве. В рамках социологических исследований фиксировалось нарастание ксенофобии и агрессивности в сознании людей, понизивших свое социальное положение. На основании этого делался вывод, согласно которому на личностном уровне ксенофобия может быть вызвана практически любыми изменениями социального статуса человека.

Современные социологические теории открывают широкие методологические возможности в исследовании причин ксенофобии, поскольку ратуют, с одной стороны, за автономию социальной реальности по отношению к биологической и психической, а с другой – за первичность социума в его возможности «производить» социального индивида. Таким образом, понятие «ксенофобия» из психологической области знания постепенно переходит в сферу социологии, и шире, – в сферу социальной философии.

В социально-философском знании изучение ксенофобии началось сравнительно недавно. Социально-философский аспект рассматриваемой темы был тесно связан с интенсивно обсуждаемой проблемой «чужого». Попытки концептуального описания «чуждости», создания некой непротиворечивой и универсальной интерпретации «чужого», а также решения задачи взаимоотношения «чужого» с «собственным», «своим» («своими») настойчиво предпринимаются практически во всех областях гуманитарного знания от прикладной социологии до философской антропологии.

В современном философском знании проблема «чужого» рассматривается в контексте социальной гетерологии – современной философии различий. Философское осмысление значимости различий нашло отражение в работах Ж. Батая, Ж. Бодрийара, Ф. Гваттари, Ж. Делеза, Ж. Дерриды, Э. Левинаса. Проблемами социальной гетерологии занимаются и российские исследователи В.Е. Кемеров, Т.Х. Керимов, А.Ю. Зенкова, А.Б. Белоусов и др. Идея различия, как отмечают исследователи, является структурообразующей в современной социальной жизни. Общество всегда было гетерогенным, но в настоящее время его гетерогенизация стала не просто фактом, но и острейшей проблемой. Современные процессы идентификации сопровождаются повышением значения таких «архаических» ценностей, как территория, традиции, история. Они укрепляют символические связи общества как в целом, так и в рамках локальной группы.

Среди работ, посвященных исследованию ксенофобии в социокультурном аспекте можно выделить работы Л.С. Васильева, С.И. Лучицкой, Е.Б. Рашковского, А.В. Шипилова, В.А. Шнирельмана, А.К. Якимовича и др.. Вышеперечисленные авторы рассматривают ксенофобию преимущественно в историческом ракурсе, акцентируя внимание на тех конкретных условиях, которые определяли дифференциацию этнических, религиозных, расовых общностей.

Региональный аспект ксенофобии глубоко исследован учеными ростовской школы социологии Ю.Г. Волковым, И.П. Добаевым, Д.В. Кротовым, И.В. Раковой, В.В. Черноусом. Авторы концептуализируют понятие «ксенофобия», трактуя его как неприязнь к чужим группам, которая может проявляться в широком диапазоне – от раздражения до геноцида. Они рассматривают ксенофобию в контексте проблемы безопасности на юге России на основе исторического материала и в свете современных тенденций развития региона.

Анализ имеющихся научных источников по теме диссертации показал, что проблема ксенофобии носит междисциплинарный характер, поскольку теоретически осмысливается в таких отраслях знания, как: психология, социальная психология, этническая психология, социология, философия. Вместе с тем, в отечественной социальной науке отсутствует концептуальная разработка проблемы ксенофобии на уровне трансдисциплинарной методологии. Это позволяет сделать вывод о теоретической актуальности и востребованности данного диссертационного исследования. Вышесказанное позволяет сформулировать следующие цели и задачи диссертационного исследования.

Цель диссертационного исследования состоит в разработке социально-философской концепции ксенофобии.

Данная цель предполагает решение следующих основных исследовательских задач:

1. Осуществить концептуально-методологический анализ проблемы изучения ксенофобии в социальных науках.

2. Разработать методологический конструкт социально-философского исследования ксенофобии.

3. Исследовать виды ксенофобии и их формирование в эпоху домодерна.

4. Рассмотреть виды ксенофобии и их формирование в эпоху модерна.

5. Охарактеризовать антисемитизм как синтетический вид ксенофобии в эпохи домодерна и модерна.

6. Исследовать процесс глокализации и кризис идентичности как факторы формирования ксенофобии в эпоху позднего модерна.

7. Выявить специфику этнорелигиозного и этнорасового видов ксенофобии в эпоху позднего модерна.

8. Рассмотреть специфику национального вида ксенофобии в эпоху позднего модерна.

9. Исследовать этнорелигиозный вид ксенофобии и его формирование в России в эпохи домодерна и модерна.

10. Охарактеризовать идеологический вид ксенофобии и его формирование в эпоху советского модерна.

11. Исследовать виды ксенофобии и их формирование в России в эпоху позднего модерна.

Объектом исследования является ксенофобия как социальное явление.

Предметом исследования являются сущность, виды ксенофобии и их формирование в эпохи домодерна, модерна и позднего модерна.

Основной гипотезой исследования является предположение, согласно которому стремление человека делить мир на «своих» и «чужих» выступает центральным механизмом ксенофобии. Такая особенность человека может быть использована в разных целях: как для обеспечения собственной безопасности, так и в борьбе за власть, территорию, материальные блага. Поэтому мы предлагаем интерпретировать ксенофобию как способ организации социальных отношений на основе антагонистической оппозиции «свои – чужие». Данный способ позволяет управлять поведением человека, формируя в его сознании нужные образы «чужих».

Социальный характер ксенофобии проявляется в том, что она, во-первых, тесно связана с социальной идентичностью, задающей набор ключевых маркеров, на основе которых осуществляется идентификация «своих» и «чужих»; во-вторых, ксенофобия выступает защитно-компенсаторным механизмом закрепления и сохранения идентичности; в-третьих, ксенофобия является способом легитимации отношений экономического и политического неравенства в социуме; в-четвертых, ксенофобия представляет эффективный инструмент политической мобилизации социальных групп (этнических, религиозных, национальных и т. п.) для реализации своих целей. Ксенофобия является достаточно сложным и противоречивым явлением: с одной стороны, она выступает одной из форм социально-психологической защиты индивида и группы в непредсказуемом и опасном мире, а с другой – является элементом политической технологии, конструирующей тот или иной образ «чужого» для достижения конкретных целей.

Теоретико-методологическую основу работы составляют исследования, выполненные в русле трансдисциплинарной методологии, основные положения, идеи и принципы которой были разработаны в зарубежной и отечественной социально-философской мысли, социальной психологии, социологии, культурной и социальной антропологии.

В диссертационной работе автор опирается на положения философских и социологических научных теорий, разработанных в трудах представителей зарубежной и отечественной социальной науки, а именно: П. Бергера, Т. Лукмана, П. Бурдье, Ф. Барта, В.А. Тишкова, B.C. Малахова и др. Методология конструктивистского реализма, разработанная и применяемая этими авторами, позволяет осуществить социально-философское исследование ксенофобии.

При решении поставленных в диссертационном исследовании задач автор опирался на теоретические положения исторической этнологии (Л.Г. Морган, Э. Тейлор, К. Леви-Строс, Л. Леви-Брюль, Б.Ф. Поршнев, В.Ф. Генинг, В.В. Чеснов, В.А. Шнирельман); культурологический подход (Л.С. Васильев, П.С. Гуревич, А.П. Тюменев, А.В. Шипилов); теории расизма (И. Валлерстайн, М. Браун, Р. Майлз, А. Тагиефф); теории национализма (Б. Андерсон, Ф. Бродель, М. Вебер, Э. Геллнер, Э. Гидденс, Л. Гринфельд, К. Калхун, Е. Кедури); теории глобальных трансформаций (И. Валлерстайн, Дж. Грей, К. Омаэ, С. Стрейндж, А. Негри, М. Хард); теории позднего модерна (З. Бауман, П. Далгрен, С.А. Кравченко); концепции глокализации (Р. Робертсон, Г. Ритцер, Э. Гидденс); концепции мобилизационного типа российского общества (Р. Пайпс, А.И. Тимошенко, А.Г.Фонотов).

Исследование факторов формирования ксенофобии и ее видов в эпоху позднего модерна осуществлялось в методологической парадигме неклассической теории социальных изменений, а именно, концепций «социальной (культурной) травмы» (Ж.С. Александер, П. Штомпка) и «социокультурного кризиса» (И.В. Следзевский, Т.В. Евгеньева).

В ходе решения поставленных в диссертационном исследовании задач автором были использованы методы сравнительного, типологического, социокультурного, этно-стратификационного и исторического подходов. В работе также использован и применяется комплексный междисциплинарный, критериальный и многофакторный подход при выделении доминирующих видов ксенофобии в эпохи домодерна, модерна, позднего модерна.

Исследование ксенофобии как социального явления основывается на общенаучных методах (интерпретации, сравнения, аналогии), а также специальных методах социальной философии (анализ, обобщение).

Научная новизна диссертационного исследования заключается в следующем:

– Разработан социально-философский конструкт исследования ксенофобии на основе методологии конструктивистского реализма, позволяющей интерпретировать ксенофобию как способ конструирования социальных отношений на основе антагонистической оппозиции «свои – чужие», посредством которого эффективно осуществляется мобилизация социальных групп и легитимация отношений экономического и политического неравенства в социуме. Применение методологии конструктивного реализма в изучении ксенофобии открывает методологическую возможность обосновать социальный характер критериев для выделения «чужих» и их динамику в конкретно-историческом контексте.

– Выявлены сущностные характеристики ксенофобии, определяющие ее социальный характер. В связи с этим уточнена связь ксенофобии с процессами категоризации и идентификации, которые являются необходимой частью процесса восприятия социальной реальности; выявлены ключевые черты ксенофобии (бинарность, негативизм, враждебность); осуществлена видовая классификация ксенофобии; представлены уровни ксенофобии (социально-психологический и идеологический); выделена внешняя и внутренняя направленность ксенофобии; определена структура факторов формирования ксенофобии; осуществлена историческая типологизация ксенофобии.

– В результате обобщения этнографического, социокультурного и исторического подходов к исследованию ксенофобии в эпоху домодерна выявлены основные факторы формирования ксенофобии и маркеры идентификации «чужих», которые определяют ее объектную направленность и позволяют выделить ее основные виды – этнический и религиозный.

– Установлено, что в эпоху модерна наиболее распространенными видами ксенофобии становятся расовый и национальный виды, формирование которых обусловлено появлением представлений о расовой и национальной идентичностях. Спецификой расового и национального видов ксенофобии в эпоху модерна является их преимущественно инструментальный характер. Он позволяет легитимировать социальное неравенство и эксплуатацию народов, а также легализовать деятельность власти, действующей от лица нации и в ее интересах в новой модели международных отношений.

– Осуществлен исторический анализ антисемитизма как одного из наиболее устойчивых видов ксенофобии в эпохи домодерна и модерна. Выявлено, что идентификация евреев как «чужих» редко конструировалась на основе одного маркера (религиозного, этнического, расового, классового), что позволяет говорить о синтетическом характере данного вида ксенофобии.

– В результате анализа тенденций мирового развития в эпоху позднего модерна выявлено влияние процесса глокализации и «взрыва» идентичности на формирование ксенофобии как на уровне обществ и составляющих его групп, так и на уровне включенности отдельных обществ в глобальную систему взаимодействий. Установлено, что ксенофобия в эпоху позднего модерна обусловлена, во-первых, столкновением «локального» и «глобального» в процессе глобальных трансформаций; во-вторых, актуализацией идентичности как сферы сакрального, где человек чувствует себя в безопасности; в-третьих, информационными возможностями глобализирующегося мира, посредством которых эффективно конструируются «воображаемые» коллективные идентичности, усиливающие инструментальный характер ксенофобии в эпоху позднего модерна.

– Установлено, что в эпоху позднего модерна маркеры идентификации «чужих» утрачивают свою однозначность, характерную для предшествующих эпох. Смешение религиозных, этнических и расовых маркеров в идентификации индивидов и групп создает основу для формирования этнорелигиозного и этнорасового видов ксенофобии. Конструирование социальных отношений на основе этнорелигиозных и этнорасовых маркеров идентификации «своих» и «чужих» в эпоху позднего модерна обусловлено выходом на политическую арену новых акторов, активизацией групп на этнорелигиозной или этнорасовой основе, борьбой за власть, территорию, ресурсы.

– Определено, что наиболее распространенным проявлением национального вида ксенофобии в эпоху позднего модерна является американофобия как негативное отношение к политической и экономической системе США, американской массовой культуре, в целом к Соединенным Штатам как национальному государству. Установлено, что антиамериканские настроения обусловлены, во-первых, экономическим и военным превосходством США; во-вторых, распространением политического влияния США в мировой системе; в-третьих, вмешательством США во внутренние дела национальных государств; в-четвертых, отношением к США как экспортеру массовой культуры; в-пятых, тайным контролем за деятельностью лидеров развитых стран, в том числе и дружественных США.

– Выявлено, что в России в эпохи домодерна и модерна преобладающим видом выступала этнорелигиозная ксенофобия. Доминирование этнорелигиозного вида ксенофобии было обусловлено актуализацией этнорелигиозной идентичности, апеллирующей к синтезу этнического и религиозного маркеров в идентификации «своих» и «чужих». К основным разновидностям этнорелигиозного вида ксенофобии в эпохи домодерна и модерна можно отнести: азиатофобию, исламофобию, антисемитизм, полонофобию, кавказофобию. Их формирование было обусловлено совокупностью культурно-исторических, социально-политических, социально-экономических факторов в развитии российского общества в эпохи домодерна и модерна.

– Установлено, что в эпоху советского модерна формирование ксенофобии и ее видов было обусловлено актуализацией идеологической идентичности. Значимость идеологической идентичности в начале ХХ в. была связана с появлением и распространением в мире двух противоположных идеологий – либерализма и коммунизма, что определило появление идеологического вида ксенофобии. В условиях мобилизационного характера советского общества «чужой» практически всегда отождествлялся с «врагом», преимущественно носителем буржуазно-либеральных идей, хотя имели место и определенные его вариации.

– Выявлено, что в России в эпоху позднего модерна формирование различных видов ксенофобии обусловлено как внутренними факторами развития российского общества (кризис советской идеологии и идентичности, распад СССР, появление этнократических государств, масштабные миграции), так и тенденциями мирового развития (включение России в мировой глобализационный процесс).

Научная новизна работы раскрывается в следующих положениях, выносимых на защиту:

1. В научном знании применительно к проблеме ксенофобии доминируют психологическая и социобиологическая методологии исследования. В их рамках ксенофобия трактуется как естественная для человека склонность мыслить мир в категориях «свои» – «чужие». При этом без внимания часто остается тот факт, что проводимая граница не всегда является естественной, она социально организована и ее создание сопровождается целенаправленным формированием образа «чужого». Применение методологии конструктивного реализма в изучении ксенофобии открывает методологическую возможность социально-философского ракурса исследования, позволяющего обосновать социальный характер критериев для выделения «чужих» и их динамику. Конструктивный реализм исходит из того, что конструирование социальной реальности происходит исключительно в рамках определенного культурно-эпистемологического контекста. В связи с этим, конструирование мира носит не произвольный характер, а в определенной степени соответствует самой социальной действительности. Использование методологии конструктивного реализма позволяет рассматривать ксенофобию как способ организации социальных отношений на основе антагонистической оппозиции «свои – чужие», которые складываются в исторически определенных социальных условиях и базируются на представлениях конкретной общности о равенстве, справедливости в распределении жизненных благ, условиях удовлетворения материальных, социальных и духовных потребностей.

2. Социально-философская концепция ксенофобии предлагает рассматривать ее на основе концепта социальной идентичности. Функциональная связь ксенофобии и идентичности проявляется в том, что ксенофобия задает «горизонт» группового сознания «мы – они», «свои – чужие», используя недоверие, страх, ненависть к «чужим» как основу социальной консолидации. Сущностными характеристиками ксенофобии выступают: 1) бинарность в конструировании социальных отношений и наличие структурной оценки «своих» и «чужих»; 2) негативизм по отношению к «чужим», в основе которого лежат такие аффекты, как страх, гнев, отвращение, презрение, зависть; 3) враждебность по отношению к «чужим», социальный характер которой заключается в том, что человек способен проявлять агрессию по отношению к идентифицируемым «чужим» не только в ситуации реальной опасности, но и в ситуации ее отсутствия, т. е. на основе предвидения или проецирования ее в будущем, а также целенаправленного внушения. Враждебность по отношению к идентифицируемым «чужим» конструируется посредством различных надбиологических систем: языка, мифологических моделей мира, религиозных верований, научных доктрин. В рамках социально-философского исследования осуществлена историческая типология ксенофобии: ксенофобия в эпоху домодерна, ксенофобия в эпоху модерна, ксенофобия в эпоху позднего модерна. Это позволило выявить совокупность факторов формирования ксенофобии и ее видовую специфику в определенные эпохи.

3. В эпоху домодерна наиболее распространенными видами ксенофобии являются этнический и религиозный виды. Этнический вид ксенофобии представляет собой способ конструирования социальных отношений по принципу «свои – чужие» на основе таких идентификационных маркеров как идея родства, сакрализация территории проживания, язык. Формирование этнического вида ксенофобии в эпоху домодерна было обусловлено следующими факторами: 1) локально коллективным способом организации жизни; 2) способностью мышления архаического человека к бинарному конструированию мира; 3) социально-психологическим состоянием страха перед внешним миром, частью которого являлся и «чужак»; 4) борьбой за существование, связанной с конкуренцией за важные источники жизнеобеспечения – территорию промысла, водоемы. Религиозный вид ксенофобии представляет собой способ конструирования социальных отношений на основе антагонистической оппозиции «свои – чужие», в котором ведущим принципом отчуждения выступает вероисповедание. Значимость религиозных маркеров в идентификации «своих» и «чужих» в эпоху домодерна определила объектную направленность ксенофобии. Появление религиозной ксенофобии в эпоху домодерна было обусловлено: 1) тесной связью с этническим видом ксенофобии; 2) появлением мировых религий и их стремлением к духовной и политической экспансии; 3) наличием в религиозных системах различных направлений и течений. Процесс слияния религиозной и политической власти в эпоху домодерна способствовал эффективному использованию ксенофобии в качестве действенного инструмента духовного управления обществом и манипуляции массовым сознанием в политических интересах.

4. В эпоху модерна наиболее распространенными видами ксенофобии начинают выступать расовая и национальная. Расовый вид ксенофобии является способом конструирования «образа чужого» на основе расовых маркеров. Здесь «чужие» в качестве объекта ксенофобии идентифицируются по принадлежности к антропологическому виду – расе. В результате, объектом ксенофобии становится «чужой» как представитель иной расы и низшей культуры. Актуализация расовой идентичности, задающая доминанту в видовой специфике ксенофобии в эпоху модерна, была обусловлена, прежде всего, экономическими, политическими и идеологическими интересами ведущих европейских стран. Расовый вид ксенофобии, распространившийся в эпоху модерна, носил преимущественно инструментальный характер, поскольку антропологические и культурные маркеры, на основе которых конструировались негативные, а порой и враждебные установки, начинают участвовать в процессах рационализации расового неравенства и легитимации таких социальных практик, как эксплуатация и угнетение. Национальный вид ксенофобии – это способ конструирования социальных отношений по принципу «свои – чужие» на основе культурно-политического маркера, определяющего принадлежность к нации (национальному государству) или отсутствие таковой. Формирование национального вида ксенофобии обусловлено, во-первых, экономическими, политическими и культурными факторами, лежащими в основе процесса европейского строительства наций; во-вторых, заменой доминирующих религиозных маркеров в идентификации «своих» и «чужих» культурно-политическими маркерами, очерчивающими границы между нациями.

5. Одним из наиболее устойчивых видов ксенофобии, присутствующим как в эпоху домодерна, так и в эпоху модерна, является антисемитизм. Антисемитизм как вид ксенофобии представляет собой способ конструирования социальных отношений, где в качестве объекта ксенофобии выступают евреи, идентифицируемые в качестве «чужих». Одной из особенностей антисемитизма как вида ксенофобии является разнообразие и динамика маркеров идентификации евреев. Формирование антисемитизма осуществлялось на основе актуализации той или иной идентичности евреев в качестве «чужих», доминирующей в конкретно-историческом контексте эпох домодерна и модерна. В эпоху домодерна ключевым маркером идентификации евреев в качестве «чужих» выступал религиозный маркер, посредством которого осуществлялась стигматизация евреев именно как локальной религиозной общности. В эпоху модерна религиозный маркер в идентификации евреев утрачивает свою значимость и заменяется преимущественно расовым. Расовая маркировка евреев в качестве «чужих» получает импульс в контексте распространения в научном и политическом дискурсе расовой классификации народов. В эпоху модерна наряду с расовым антисемитизмом начинают формироваться новые маркировочные характеристики: во-первых, евреи начинают идентифицироваться с крупным капиталом; во-вторых, – с носителями революционных идей, желающими переделать мир. Антисемитизм как синтетический вид ксенофобии носит преимущественно инструментальный характер, поскольку эффективно используется для мобилизации масс на борьбу со злом, персонифицированным, в данном случае, в образе еврейского народа, а также для легитимации различных форм дискриминации и насилия по отношению к евреям.

6. Формирование ксенофобии в эпоху позднего модерна обусловлено процессами глокализации и «взрывом» идентичности. Несмотря на масштабные глобализационные процессы, идущие в современном мире, сфера «локального» для человека не утрачивает свою значимость и продолжает свое существование. В эпоху позднего модерна, так же как и в предшествующие ей эпохи, обостряются основные виды страха: страх утраты физического или материального благополучия индивида и группы; страх разрушения символического мира сообществ; страх ожидания негативных последствий для личности, группы, общества в результате становления новой модели глобального мирового пространства. Страхи и риски, порождаемые процессами глобализации, закономерно влекут за собой стремление очертить свою зону безопасности, дистанцироваться от внешних воздействий посредством конструирования символических границ между «своим» и «чужим» миром. Повышенный интерес к идентичности обусловлен, прежде всего, поиском людьми безопасности, уверенности, стабильности в непредсказуемом и неустойчивом мире.

7. В эпоху позднего модерна, отличающуюся состоянием крайней неустойчивости и непредсказуемости социального развитии, маркеры идентификации «чужих» утрачивают свою однозначность, характерную для эпох домодерна и модерна. Наиболее распространенными видами ксенофобии, носящими чаще всего смешанный характер, выступают этнорелигиозный и этнорасовый. Примером этнорелигиозного вида ксенофобии является современная исламофобия, в которой представления об этнических маркерах группы неразрывно связано с конфессиональными критериями групповой идентификации. Особенностью современной исламофобии выступает смешение этнорелигиозной идентичности с политикой, что ведет к появлению таких явлений, как экстремизм, фундаментализм, терроризм. В эпоху позднего модерна этнорелигиозный вид ксенофобии становится эффективной политической технологией, при помощи которой легитимируется борьба за власть и влияние в мире: различные политические силы используют религию для обоснования территориальных или иных притязаний, оправдания применяемых насильственных методов. Проявлением этнорасового вида ксенофобии является современная мигрантофобия, которая опирается на этнические, конфессиональные и расовые маркеры (чаще их смешение) в идентификации мигрантов как «чужих», выступающих в качестве объекта ксенофобии. Современная мигрантофобия имеет преимущественно расистскую окраску и обусловлена, во-первых, боязнью коренной реструктуризации экономических и социальных отношений в обществе, в котором мигранты занимают определенную экономическую и социальную нишу; во-вторых, маргинальным положением мигрантов в принимающем обществе, что способствует их внутренней консолидации и локализации, чаще всего на этнорасовой основе.

8. Наиболее распространенным проявлением национального вида ксенофобии в эпоху позднего модерна является американофобия, которая отражает современные негативные установки по отношению к Соединенным Штатам как национальному государству. Формирование американофобии обусловлено глобальными трансформациями, сопровождающимися перераспределением экономической, политической, культурной власти в мире. Это приводит к тому, что ксенофобия становится одним из способов защиты своих национальных интересов в условиях глобализации. Осуществляющие глобализацию ведущие мировые державы, в первую очередь США, становятся главными объектами национальной ксенофобии. Политическое соперничество (латентная или явная борьба за власть) ведущих держав в различных регионах использует «фобию чужого» в процессе раздела зон влияния. В подобных условиях национальный вид ксенофобии выступает, во-первых, как социально-психологическая реакция на попытки вмешательства во внутренние дела государств извне и стремления к политической унификации стран, во-вторых, как эффективная политическая технология, которая используется различными политическими силами для обеспечения собственного влияния и лоббирования своих интересов на глобальном, региональном и национальном уровнях.

9. В России в эпохи домодерна и модерна наиболее распространенным видом ксенофобии выступал этнорелигиозный вид. Доминирование этнорелигиозного вида ксенофобии было обусловлено актуализацией этнорелигиозной идентичности, апеллирующей к синтезу этнического и религиозного маркеров в идентификации «своих» и «чужих». К основным разновидностям этнорелигиозной ксенофобии в эпохи домодерна и модерна можно отнести азиатофобию, исламофобию, антисемитизм, полонофобию, кавказофобию. Формирование вышеперечисленных разновидностей этнорелигиозной ксенофобии было обусловлено совокупностью культурно-исторических, социально-политических, социально-экономических факторов: 1) наличием реальной или потенциальной внешней угрозы от этнически и религиозно «чужих»; 2) ролью православия, сформировавшего комплекс этнорелигиозной исключительности русского народа; 3) интенсивным процессом политико-административного строительства централизованного государства, а в дальнейшем – империи; 4) культурной политикой Российской империи, направленной на принудительную культурную ассимиляцию населения территорий, присоединенных в результате войн; 5) процессами экономической модернизации, способствующими превращению крупных российских городов в насыщенные контактные этнорелигиозные зоны.

10. В эпоху советского модерна формирование ксенофобии и ее видов было обусловлено актуализацией идеологической идентичности. В силу социальной значимости в советском обществе идеологической идентичности доминирующим видом ксенофобии, подчиняющим себе иные виды – религиозный, этнический, антисемитизм, – выступал идеологический вид ксенофобии. Идеологический вид ксенофобии – это способ конструирования отношений между «своими» и «чужими» на основании принятия или отторжения той или иной идеологической системы. В Советском Союзе, представляющем социальность мобилизационного типа, «чужой» практически всегда отождествлялся с «врагом», преимущественно представителем либеральной идеологии. Важнейшим условием для создания того или иного образа врага была конкретная политико-историческая ситуация, которая задавала «параметры» врага, определяла его признаки. Образ врага во всех его ипостасях выступал в качестве пропагандистского инструмента, который использовался властью для тотального подчинения общества и манипулирования массовым сознанием населения. Спецификой идеологической ксенофобии эпохи советского модерна была ее включенность в систему государственной власти и идеологии, что опосредованно провоцировало дискриминацию и по другим признакам: религиозному, этническому, национальному.

11. Формирование различных видов ксенофобии в России в эпоху позднего модерна обусловлено как внутренними факторами развития российского общества, так и тенденциями мирового развития. К внутренним факторам, спровоцировавшим появление массовых фобий в России в эпоху позднего модерна, относится «взрыв» идентичности, обусловленный кризисом советской идеологии и советской идентичности, распадом СССР и появлением этнократических государств. Эти процессы сопровождались возрождением этнических и религиозных маркеров идентификации. В условиях кризисного состояния российского социума «взрыв» этнической идентичности можно рассматривать, во-первых, как защитную реакцию индивида и социальных групп на реальные или воображаемые угрозы, связанные с потребностью сохранить свои позиции и интересы; во-вторых, как способ эффективной интеграции в условиях обострения конкуренции за материальные, финансовые и властные ресурсы в условиях экономической и политической нестабильности. К внешним факторам формирования различных видов ксенофобии в России в эпоху позднего модерна относится вовлечение страны в глобализационный процесс. Вынуждая страну интегрироваться в мировое экономическое, политическое и культурное пространство, глобализационный процесс сопровождается такими социальными страхами, как боязнь утраты контроля над ресурсами, потеря политического суверенитета, а также кризисом идентичности. Наиболее распространенными проявлениями ксенофобии в России в эпоху позднего модерна стали русофобия, мигрантофобия, кавказофобия, синофобия.

Научно-теоретическая и практическая значимость работы. Предложенные автором подходы к исследованию социальной сущности ксенофобии, а также выводы, полученные в исследовании, являются методологической основой, которая открывает возможность дальнейшего изучения ксенофобии, прогнозирования ее появления и развития в различных регионах и, в частности, в России. Результаты исследования также могут быть применены в дальнейших разработках концепции ксенофобии, в новых подходах к изучению конфликтогенности социальных отношений в условиях общественных трансформаций.

Материалы диссертации могут быть использованы в учебном процессе в рамках преподавания социальной философии, конфликтологии, социологии, политологии, теоретической и прикладной регионалистики, иных смежных дисциплин.

Результаты исследования могут использоваться в практической деятельности органов власти при разработке и принятии решений в сфере внутренней и внешней политики, разработке законопроектов и других нормативных актов, касающихся сферы межэтнических и межнациональных отношений.

Апробация работы. Основные положения и результаты работы были представлены в докладах и выступлениях на межрегиональных научных конференциях: «Человек и этносы в трансформирующемся обществе». 22–23 апреля 2004 г., Ростов н/Д; «Проблемы воспитания толерантности и профилактика экстремизма в молодежной среде». 16 ноября 2006 г., Ростов н/Д; «Социализация молодежи Юга России». 17–18 апреля 2007 г., Ростов н/Д; «Актуальные проблемы социально-экономического развития России в период кризиса». 29 апреля 2010 г., Ростов н/Д; «Идентичность в современном мире». Май 2011 г., Ростов н/Д. На международных научных конгрессах: V Международный конгресс «Мир на Северном Кавказе через языки, образование, культуру». 8–12 октября 2007 г., Пятигорск. На международных научных конференциях: «Роль идеологии в трансформационных процессах в России: общенациональный и региональный аспекты». 20–21 апреля 2006 г., Ростов н/Д; «Взаимодействие народов и культур на Юге России». 19–20 сентября 2007 г.. Ростов н/Д; Лосевские чтения. Май 2007 г., Новочеркасск; «Регионы Юга России: вызовы мирового кризиса и проблемы обеспечения национальной безопасности». 9–10 апреля 2009 г., Ростов н/Д; «Кавказ – наш общий дом». 22 сентября 2009 г., Ростов н/Д; «Кавказ – наш общий дом». 23–25 сентября 2010 г., Ростов н/Д; «Кавказ – наш общий дом». 29 сентября – 2 октября 2011 г., Ростов н/Д; «Социально-политические проблемы в условиях глобализации». Апрель 2010 г., Ростов н/Д; «Социальное партнерство в России». 17–20 апреля 2012 г., Ростов н/Д; «Кавказ: проблемы реинтеграции социокультурного пространства и вызовы региональной безопасности». 24–25 сентября 2012 г., Ростов н/Д; «Идеи В.И. Вернадского и преодоление глобальных проблем человечества (к 150-летию со дня рождения). 18–19 апреля 2013 г., Ростов н/Д; «Социально-политическое развитие России как комплексная проблема гуманитарного знания». 25 апреля 2013 г., Волгоград.

Апробация отдельных положений диссертационного исследования осуществлялась в процессе преподавания курсов «Ксенофобия в социально-политической коммуникации на юге России», «Межкультурная коммуникация» на отделении «Регионоведение» ЮФУ.

Результаты диссертационного исследования представлены в 38 публикациях, в том числе 2 монографии и 15 статей, в изданиях, которые входят в список ВАК, общим объемом 34 п.л.

Структура и логика диссертационной работы обусловлена целью и задачами исследования. Представленная к защите диссертация состоит из введения, четырех глав, одиннадцати параграфов, заключения и списка использованных источников.

Ксенофобия как предмет теоретической рефлексии в социальном познании

Впервые изучение ксенофобии началось в рамках психологического знания, а именно, в контексте проблемы систематизации и классификации фобий. На сегодняшний день в современных зарубежных психологических справочниках констатируется наличие 367 фобий. Психологи отмечают, что фобии редко проявляются изолированно от других невротических навязчивых состояний. Они, как правило, выступают в комплексе, представляя собой фобический синдром. Несмотря на то, что характеристики фобий, их систематизация до сих пор вызывают дискуссии в психологическом знании, тем не менее, психологи солидарны в следующих основных признаках фобий: 1) фобия представляет собой невротическое навязчивое состояние, которое протекает в эмоциональной сфере и может проявляться в форме страха, тревоги, агрессии; 2) как невротическое явление фобия возникает в результате неудовлетворенности человека в самоактуализации; 3) при образном чувственном характере фобического синдрома, при остроте навязчивых представлений у субъекта сохраняется сознание его иллюзорности, что позволяет поддерживать критическое отношение к данному явлению30.

Все эти особенности фобического синдрома являются не только следствием внутренних невротических расстройств, но могут иметь социальную мотивировку. Ксенофобия, в отличие от сугубо невротических фобий, проявляется исключительно в социальном взаимодействии, являясь следствием структурирования и последующего дифференцирования социальной реальности на «своих» и «чужих».

Этимология термина ксенофобия восходит к греческим словам - ,EVOC, и форкос, корень ev - весьма древний и обозначает пришельца, чужого, иного, по-славянски - «странного», т. е. личность, не принадлежащую коллективу и оттого могущую быть принятой как гость. Отсюда развивается второе значение слова «ксен» — «гость» и даже «друг». Иначе говоря, жители древнегреческих полисов рассматривали свой городской коллектив как возможное прибежище для странника, получающего приют по приглашению члена полиса. Процесс приглашения и акт гостеприимства именовался по-гречески одинаково - «проксения». В новогреческом языке обычную гостиницу стали называть ЄУО9О%ЄЮ - «приют для ксенов» (гостей). Смысл понятия «гость» содержит латентное указание на то, что это чужак, к которому, тем не менее, обычай гостеприимства требует относиться доброжелательно. Однако если чужак остается надолго или навсегда, следствием этого часто становится ксенофобия. Она выражается в настороженности, недоброжелательности, а порой и ненависти к «чужому», который внезапно появился и не уходит.

В подобной интерпретации понятие «ксенофобия» присутствует в научных справочниках, комментариях к работе Э. Фромма «Анатомия челове-ческой деструктивности» и к книге Н. Смелзера «Социология». В последней ксенофобия определяется как «страх и ненависть ко всему чуждому для образа жизни данного общества» .

В социально-психологическом знании изучение ксенофобии имеет свою специфику, поскольку ксенофобия рассматривается исключительно в контексте исследования отношений межгрупповой враждебности. Поэтому ксенофобия часто отождествляется с таким явлением как внутригрупповой фаворитизм, обеспечивающий внутригрупповую консолидацию, которой обычно сопутствует межгрупповая враждебность. Суть внутригруппового фаворитизма исследователи усматривают в «тенденции каким-либо образом благоприятствовать членам собственной группы в противовес членам другой группы»33. В определенных условиях это может стать источником возникновения (или усиления) напряженности и даже враждебности между различными социальными группами.

В этнопсихологии близким явлением к ксенофобии является этноцентризм. Один из первых исследователей этноцентризма У. Самнер определил его как склонность сознания оценивать окружающий мир сквозь призму традиций и ценностей собственной этнической группы. Этноцентризм одновременно включает в себя положительные установки по отношению к своей группе и отрицательные по отношению к другим, чужим, то есть к тем социальным группам, которые чем-либо отличаются от собственной . С точки зрения У. Самнера, это ведет к формированию двойного морального стандарта в оценке поведения внутри группы и по отношению к «чужакам». Исследователь справедливо полагал, что все народы этноцентричны в том смысле, что при оценке других исходят из ценностей своей этнической группы. Для обоснования своей правоты он привел многочисленные этнографические факты, свидетельствующие о том, что в большинстве случаев люди априорно предпочитают членов своих групп и унижают, дискредитируют тех, кто не принадлежит к ним. Этноцентризм является такой установкой сознания, при которой члены собственной группы рассматриваются только положительно, а «чужие» - как варвары, дикари, неверные и т. п. У. Самнер выдвинул весьма плодотворную идею о положительном влиянии враждебного окружения или внешней агрессии на внутреннюю сплоченность сообщества.

В дальнейшем изучение этноцентризма как явления, тесно связанного с ксенофобией, продолжилось в контексте теории социальной идентичности (И. Амир, М.В. Бруэр, Д. Кэмпбелл, Р. Браун, Р.А. Левин, Г. Тэджфел и Дж. Тернер) . Эмпирические основы данной теории были заложены в работах М. Шерифа и Д. Кэмпбелла, которые своими классическими экспериментами доказали, что достаточно создать группы, дать им названия и вызвать их соперничество как возникнет такое первичное проявление этноцентризма как группоцентризм. Эти идеи были систематизированы Д. Кэмпбеллом и названы «теорией конфликта реальных групп». Согласно данной теории соперничество является вполне достаточным условием для возникновения этноцентризма, а в дальнейшем и ксенофобии как проявления враждебности по отношению к «чужим».

Г. Тэджфел пошел дальше и задался вопросом: только ли соперничество является необходимым условием для возникновения этноцентризма? Проведя ряд экспериментов, он пришел к следующему выводу: если людей включить в две случайные группы без указания на какие-либо признаки, то даже в этих минимальных условиях принадлежности к группе полностью проявляет себя эффект внутригруппового предпочтения. Эксперименты Г. Тэджфела показали, что межгрупповая враждебность, аутогрупповой фаворитизм и ингрупповая дискриминация неизбежно возникают даже в случаях сугубо условного принципа группового деления, т. е. уже сам факт группового членства достаточен для того, чтобы члены данной структуры отдали предпочтение своей группе и проявили дискриминацию в отношении чужой. Таким образом, было выявлено, что внутригрупповой фаворитизм способен возникать в условиях объединения групп по совершенно произвольным признакам: «...объедините людей в группу по признаку совпадения последней цифры номера социального страхования и они почувствуют определенное родство между собой»36.

По мнению социальных психологов, в межгрупповых отношениях кроме внутригруппового предпочтения наблюдается также действие принципа атрибутивного предубеждения. Оно сравнимо с чувством априорного самоуважения, существующего на индивидуальном уровне, в связи с чем хорошие поступки всегда приписываются членам своей группы, а плохие - чужим. Поэтому, с точки зрения Р. Брауна, в качестве дополнительного условия проявления этноцентризма может выступать пристрастность памяти: хорошие поступки членов своей группы запоминаются лучше, чем плохие

Этнический и религиозный виды ксенофобии в эпоху домодерна

В эпоху домодерна основными типами социальности выступали вначале примитивные первобытные общества, а затем, появившиеся позже государства. Одной из значимых особенностей обществ эпохи домодерна являлось то, что люди жили главным образом малыми общностями (сообществами). Это явление получило название локализм. Жизнь в локальных сообществах базировалась на личной связи, основой которой выступало доверие членов общности друг к другу. Именно связь личного типа и доверие людей друг к другу выступают средством общественного воспроизводства и источником конструирования мира.

Изначально доминирующим типом идентичности общностей эпохи домодерна выступает этническая идентичность, которая, по мнению этнолога Ж. Девоса, представляет собой «...форму идентичности, воплощенную в культурной традиции и обращенную в прошлое в отличие от других форм, ориентированных на настоящее или будущее» . В свою очередь, Г.У. Солдатова полагает, что ключевой особенностью этнической идентичности является мифологичность, то есть опора на «...идею или миф об общей культуре, происхождении, истории» .

В первобытном социуме этническая идентичность связана, прежде всего, со значимостью таких этнических признаков как кровнородственные связи, территориальная принадлежность, язык, культура, на основании которых идентифицируются «свои» и «чужие».

Изначально именно сакрализация кровного родства и закрепление его на уровне коллективного сознания посредством мифов формирует первичную социальную границу между первобытными коллективами и задает этническую направленность ксенофобии.

Считается, что представление о тотемистическом родстве возникло раньше, чем осознание привычного физиологического родства, и воспринималось первобытными людьми как более значимое. Особое происхождение позволяло отдельной группе осознавать свое отличие от другой, что давало основание провести границу между «своими» и «чужими».

Таким образом, сформировался ключевой элемент самоидентификации рода, который во многом определял взаимоотношения между первобытными сообществами. Не только материал из истории первобытного общества, но и наблюдения ученых за жизнью современных архаических обществ, иллюстрируют оппозиционность их сознания по отношении к представителям других общностей, где первичным критерием различения «своих» и «чужих» является представление о родстве, вера в него.

Мифологизация значимости кровного родства во все времена играла большую роль в процессе этнической идентификации, Б. Данэм писал: «...из всей мистики, которая зачумляла человечество бесчисленные годы, мистика крови, наверное, самая фанатичная. И недаром: кровь — гениальная жидкость, без которой ни одному из нас не жить. Поэтому и драгоценная. Кровь тесно связана с нашим физическим существованием и потому интимна. Она течет под кожей и потому сокровенна. Нечто драгоценное, нечто интимное, нечто сокровенное - любому мистицизму ничего больше и не надо»174. Таким образом, первичным маркером идентификации выступает представление о родстве и общем происхождении общности.

Что касается территории как неотъемлемого признака этнической группы, то она начинает играть роль только в эпоху неолита. В этот период начинает происходить переход от кочевого образа жизни племен к оседлому, от присваивающей к производящей хозяйственной деятельности, основными отраслями которой становятся земледелие и скотоводство. Поэтому территория, пространство только на определенном этапе социального развития начинает восприниматься архаическим сознанием как нечто исключительно ценное и выступать дифференцирующим маркером, позволяющим структурировать реальность на «своих» и «чужих». Территория начинает связываться с представлением о происхождении этноса, и определять отношения между сообществами. Считается, что первоначальное восприятие пространства человеком - это еще чисто животное ощущение безопасности внутри какого-то убежища. «Свое» пространство это зона безопасности, «чужое» - опасности.

Так антрополог А. Леруа-Гуран полагает, что есть два типа восприятия человеком окружающего мира: динамическое («маршрутное»), связанное с движением через пространство, и статическое («радиальное»), при котором пространство мыслится в виде концентрических кругов, затухающих к горизонту. Первое преобладало у человека на охотничьей стадии развития, когда охотники-собиратели воспринимали мир, кочуя по местности. Второе восприятие пространства получило распространение у человека с момента его перехода к земледелию и оседлости: земледелец конструирует окружающий мир вокруг своей житницы. Это «радиальное» восприятие пространства, в отличие от «маршрутного» линейного, порожденное оседло-земледельческим бытом, в дальнейшем получило распространение в виде идеи города - «микрокосма», находящегося в центре Вселенной — «макрокосма».

В аспекте исследования ксенофобии в первобытный период эпохи до-модерна все это приводит к выводу, что понятия «свои» и «чужие» теперь связаны с землей, на которой живет племя, находится его дом и очаг. В своем воображении архаический человек помещает всех угрожающих его жизни существ (злых духов, чудовищ и т. п.), всех кто олицетворяет разрушительные и враждебные силы, за пределы своей территории.

Однако некоторые исследователи свидетельствуют о том, что «...лишь в немногих сегментарных обществах (таких, например, как горный микроэтнос эйпо на западе Новой Гвинеи) войны между общинами порождаются конкуренцией из-за пространства — в частности, защитой своей территории от чужаков»175. Причину они усматривают в том, что структура родственных отношений в этих обществах несла гораздо более важную социально-психологическую нагрузку, нежели пространственная, территориальная структура. У австралийских аборигенов территория так называемой локальной наследственной группы определяется не столько ее границами, сколько теми ее конкретными участками, которые имеют отношение к проведению культовых тотемистических обрядов. Другим группам не возбраняется охотиться в пределах их территории, но им категорически запрещено приближаться к культовым местам. По сообщениям некоторых наблюдателей, у бушменов и у пигмеев в Заире, занимающихся охотой и собирательством, соседние группы планируют свое передвижение таким образом, чтобы по возможности избегать контактов друг с другом.

Приведенные примеры подчеркивают важность для архаического сознания не столько фиксирования географических границ территории, сколько ее тотемистическую значимость для первобытного коллектива.

Особенностью первобытной культуры является тесная связь религии с землей, с территорией расселения соответствующей социальной общности. Эта связь первобытной религии с «почвой» проявляется в непосредственной сопричастности отдельных ее элементов с границами территории общины, с теми или иными особенностями ландшафта, имеющими жизненно важное значение (например, с водоемами), или с центром территории, который воспринимается как средоточие обитаемого или осваиваемого пространства, как «ось мироздания». Все это не исключает интереса первобытного сознания к надземному пространству, к небу и небесным светилам, к иным природным явлениям. Речь идет лишь о ведущей тенденции.

В процессах интеграции и дифференциации первобытных сообществ огромную роль играет язык. Считается, что язык для архаических людей служил единственным критерием человеческого облика. Тот, кто не знал языка говорящего, принципиально от него отличался. Лишь понимание языка свидетельствовало о принадлежности данного лица к человеческой породе в физическом и культурном смысле.

Проблема языка как этнокультурного маркера, проводящего границу между «своими» и «чужими», выступает в двух фундаментальных проявлениях: как источник культуры и как средство взаимодействия людей, формирования «культурного круга» и культурно-языковой общности. Человек, чтобы творить, действовать, общаться, нуждается в том, чтобы перевести первоначальные образы вещей, идеи и мысли в систему отвлеченных знаков — обозначений, символов, слов, жестов, рисунков и т. д. Воображение создает образы и закрепляет их в слова. Так рождается язык и зачатки культуры в виде мифов, ритуалов, обычаев. Границы языка становятся границами культуры, а затем и границами этничности.

Локализация и «взрыв» идентичности как факторы формирования ксенофобии в эпоху позднего модерна

Сегодняшние глобальные трансформации кардинально преобразуют форму современного общества и мирового порядка. Они по образному выражению Э. Гидденса, «...всесторонне перетряхивают» мир. Однако, направленность этого процесса остается неопределенной и весьма травматической для ряда регионов. Если первоначально сторонники переустройства мира вдохновлялись идеей единства и унификации, то постепенно назрело понимание неоднозначности процессов глобализации, в частности, неустойчивости и проблематичности общественного развития. Все это позволяет ученым определять данный период как позднюю современность.

Любой переход от одного типа социальности к другому сопровождается «взрывом» идентичности, который фрагментирует общество, поскольку фокусируются на частных и особенных интересах в противовес всеобщему.

Естественной защитной реакцией становится повышенный интерес к традиционным коллективным интеграторам (этническим, религиозным, национальным), возрождение трайбалистских ценностей, которые закрепляют сферу локального. Как отмечают исследователи, «...локальное характеризует личное, глубоко укорененное в человеке: люди, которые вынуждены «жить глобально», нередко сакрализуют свой локальный опыт»294.

Для нового глобального мира, как отмечает Р. Робертсон, характерна «глокализация», т. е. «гомогенизация и гетерогенизация». По его мнению, именно эти, «...одновременные тенденции в конечном счете взаимодополняемы и взаимопроникают друг в друга, хотя, конечно, в конкретных ситуациях они могут прийти, да и действительно приходят в столкновение друг с другом»295. Использование понятия «глокализация» позволяет отразить сложный процесс переплетения глобальных тенденций общественного развития и локальных, местных особенностей развития культуры тех или иных народов, когда глобальное и локальное не исключают, а взаимодополняют друг друга. Классическим примером «глокализации» может служить Япония, сумевшая соединить несоединимое - японский дух и западную технологию. Многие страны Юго-Восточной Азии сегодня придерживаются принципа: думай глобально, действуй локально. Эти примеры показывают, что хотя глобализация и обуславливает взаимодействие и взаимообогащение культур, но, тем не менее, не устраняет их многообразия.

С точки зрения Г. Ритцера, глобализация - это глокализация плюс глобализация. Глобализация означает вектор развития, принуждающий «...организации и нации расширяться в глобальном масштабе и возобладать над локальным»296.

В свою очередь Э. Гидденс рассматривает соотношение между глобальным и локальным с несколько иных позиций. Он полагает, что глобализация приводит к возрождению локальных культурных идентичностеи . В таком понимании тенденции к локализации - это ответ на вызов «глобальных сил».

Несмотря на то, что сегодня в социальном знании понятие «глокализа-ция» не имеет достаточно разработанной концептуальной основы, его наличие подтверждает тот факт, что «глобализация» и «локализация» стали важнейшими трендами мирового развития.

Очевидно, что переход от привычных форм социальной организации к новой модели общества, характеризующейся глобальностью, сопряжен с проблемами адаптации людей к формирующейся социальной реальности. Одним из способов адаптации человека в мире всегда являлась его идентичность, которая фиксировала состояние статики, завершенности, определенности в представлении социальной группы и индивида о себе и своем месте в мире.

Основатель теории идентичности Э. Эриксон рассматривал идентичность именно как способность индивида к ассимиляции личностного и социального опыта, поддержанию собственной цельности и субъектности в подверженном изменениям внешнем мире. Идентичность, выполняя такие функции как: поддержание определенности, приспособление к изменяющимся условиям внешней среды; определение своего места в социальном пространстве; построение моделей поведения, систематизация информации о мире и своем месте в нем, формирует зону «локального», в которой человек чувствует себя в безопасности. На это обращает внимание и Р. Лейнг, отмечая, что идентичность обеспечивает человеку переживание «...онтологической уверенности», «неоспоримой самообосновывающей определенности» . Таким образом, идентичность обеспечивает онтологическую безопасность человеку.

Сегодняшние процессы глобализации, вторгаясь в сферу привычных представлений об этнических, религиозных, национальных идентичностях, являются настоящим испытанием для них. Любое масштабное преобразование сопровождается «кризисом идентичности», а попыткой выйти из него является поиск (обретение) идентичности. Как отмечает 3. Бауман «...поиск идентичности разделяет и обособляет; тем не менее, рискованность построения ее в одиночку провоцирует строителей на поиск крючков, на которые можно подвесить индивидуально переживаемые страхи и беспокойства, и заняться изгнанием духов в компании других, столь же напуганных и мятущихся личностей»299.

Сегодня ученые говорят о серьезных изменениях в идентичности, связанных, прежде всего с пороговыми, нестационарными состояниями культуры, общества и человека в ситуациях быстрых исторических изменений, разрушения устойчивых систем социокультурной регуляции. В условиях глобальных трансформаций, становящихся все более неопределенными, процесс идентификации приобретает не только проблематичный, но и многоуровневыи характер .

Многоуровневый характер идентичности отражает происходящие в ней изменения как на уровне общества и составляющих его групп, так и на уровне включенности отдельных обществ в глобальную систему взаимодействий. Можно согласиться с мнением В. Пациорковского, полагающего: «...XXI век будет основан на противоречивом взаимодействии идентичностей трех ос новных уровней: универсальной мировой культуры, цивилизационных регионов и национальных и этнических образований» .

Актуализация идентичности как на уровне общества и составляющих его групп, так и на уровне включенности отдельных обществ в глобальную систему взаимодействий, является реакцией на процессы глобализации, которые кардинально изменяют условия формирования идентичностей и создают реальные угрозы их существования.

Можно выделить ряд причин - психологических, экономических, политических, культурных, которые способствуют росту локализации в глобализирующемся мире и актуализируют символические границы идентичности: этнические, цивилизационно-религиозные, национальные.

В первую очередь, ренессанс идентичностей в обществе позднего модерна обусловлен причинами психологического характера. Психологи отмечают, что именно в периоды бурных перемен всегда существовавшая у человека потребность быть частью «мы» становится одной из важнейших. Исследователи фиксируют наличие обостренной потребности в идентичности в условиях стремительно меняющегося мира: как только сообщество распадается, изобретается идентичность.

Виды ксенофобии в России в эпоху позднего модерна

Следствием разрушения советской идентичности в годы перестройки становится кризис идентичности. Слом сложившейся системы ценностей и норм влечет за собой утрату оснований для идентификации личности в качестве «советского человека». Ситуация ценностного вакуума, в которой оказалось российское общество, вела к поиску иных идентификационных маркеров - этнических, религиозных, цивилизационных и т. д.

Наиболее продуктивной теоретико-методологической основой исследования проблемы «взрыва идентичностей» в России в эпоху позднего модерна, на наш взгляд, являются теории «социальной аномии» (Э. Дюрк-гейм)455, «социальной травмы» (П. Штомпка)456 и «социокультурного кризиса» (И.В. Следзевский, Т.В. Евгеньева) . Они вполне концептуально объясняют актуализацию идентичности в постсоветской России в условиях социальной нестабильности эпохи позднего модерна. Согласно этим подходам периоды серьезных общественных потрясений ведут к разрушению устоявшихся нравственных норм и ценностных ориентации, регламентирующих поведение людей в социуме. В результате обостряется потребность заполнить возникший духовный вакуум новыми культурными символами, позволяющими воспроизводить групповую идентичность.

Наибольшую актуальность в ситуации социальной дезорганизации постсоветского общества приобрела этническая идентичность. Исследователи полагают, что возрождение этнической идентичности является защитной архаической реакцией на реальные или воображаемые угрозы, связанной с потребностью сохранить свои позиции и интересы. Дефицит ресурсов, необ ходимых для выживания в условиях кризисных явлений в обществе, также способствует актуализации этнической идентичности (Л.А. Гудков, В.А. Шнирельман и др.) .

Поскольку, с точки зрения современной теории аффилиации, каждому человеку в той или иной степени присуща потребность принадлежать к группе, то для большинства людей в неустойчивой социальной ситуации, связанной, например, с переходной фазой общественного развития, принадлежность становится наиболее приемлемым способом вновь ощутить себя частью некоего целого, найти в нем психологическую поддержку.

Таким образом, актуализацию этнической идентичности в условиях кризисного состояния постсоветского общества можно рассматривать как защитную реакцию психики на социальную дезорганизацию, социально-экономическую нестабильность, которая обостряет конкуренцию за материальные, финансовые и властные ресурсы. В кризисные периоды развития общества резко возрастает значимость этнических маркеров, что связано, прежде всего, со стремлением к стабильности, определенности. Помимо этого, этническая принадлежность позволяет объяснить те или иные причины наличия деструктивных явлений в обществе, что в свою очередь, приводит к созданию «образа врага», часто приобретающего этническую окраску, виноватого во всех социальных проблемах. Исследователи отмечают, что ренессанс «этнической идентичности не есть нечто самопроизвольное, оно обусловлено в высокой степени конкретными общественными интересами и групповыми потребностями, в том числе и политического, экономического, культурного характера»459. Как следствие, рост этнической идентичности на постсоветском пространстве неизбежно сопровождался формированием эт-нофобий.

Среди множества объективных факторов «взрыва» идентичности и появления различных этнофобий можно выделить следующие:

1) Развал советской тоталитарной системы ликвидировав запреты на самовыражение, в том числе на этническое и религиозное, дал одновременно возможность открыто и критически оценивать обычаи, религию, традиции людей, принадлежащих к «чужим» этническим, религиозным и иным груп пам. Начавшийся в 90-е гг. XX в. процесс обретения суверенитета бывшими национальными республиками внутри РФ сопровождался ростом сепаратиз ма и межнациональной напряженности на Северном Кавказе, в Поволжье, на Дальнем Востоке и т. д.

Политико-идеологической основой «парада суверенитетов» становится ксенофобия, в которой используются различные демаркации «чужих»: религиозные, этнические и т. п. Носителями новых политико-идеологических идей выступили национальные элиты. Это были как представители идеологии великодержавного русского шовинизма, так и те, кто проповедовал русофобию. Однако важно отметить, что межэтническая нетерпимость в период постсоветских трансформаций не замыкалась в рамках противостояния русские - нерусские, а носила более разнообразный характер (например, осетины - ингуши и т. п.).

2) Россия, входящая в глобализационный процесс, столкнулась с необ ходимостью модернизации экономики, что в свою очередь, способствовало усилению межэтнического противостояния, поскольку обострило конкурен цию за экономические ресурсы и политическую власть. В такой ситуации на циональные элиты сделали «рациональный выбор» в пользу отказа от ком мунистической идеологии и переориентации на разыгрывание национальной (этнической) карты. Так, по мнению Ю.И. Игрицкого, «... не национализм породил импульс к модернизации, а модернизация создала условия, при ко 341 торых у национальных элит появилась потребность и возможность сохранения и расширения пределов своей власти, с использованием националистиче 460 ских лозунгов и этнической идентичности» .

3) Еще одним фактором, связанным с «взрывом» идентичности стал бытовой шовинизм, имеющий в основном культурно-психологическую природу и проявляющийся в интерсубъектном мире повседневности. Именно в этом мире чувства неприязни, негативные эмоции особенно интенсивны у соседей, принадлежащих к разным этническим группам. Данные чувства и эмоции вызваны оскорбительным отношением к языку, культуре, традициям друг друга. Чаще всего именно область культуры становится основой неприязненных отношений, поскольку «...здесь аккумулированы чувства и эмоциональные порывы прежних поколений, вызванные историческими психологическими травмами, разными психологическими коллизиями и опытом общения с соседями даже в далеком прошлом»461.

Взаимодействие носителей различных культурных традиций в повседневном мире всегда чревато стихийным противопоставлением «своих» и «чужих». Это и есть социальная практика бытовой ксенофобии. Предрассудки в отношении друг друга, неосторожные высказывания в прямой и даже опосредованной формах (насмешка, шутка, анекдот и т. п.), при определенных условиях могут приобретать шовинистический оттенок и восприниматься в качестве оскорбления. Бытовая ксенофобия процветает как форма обыденных отношений между этническими группами в условиях добрососедства, терпимости, потенциально тая в себе заряд будущих трений и межэтнических конфликтов.

В эскалации будущих конфликтов большую роль играет идеологическая составляющая. Она стимулирует и поддерживает бытовую ксенофобию, которая эффективно используется этническими (национальными) элитами в собственных интересах. Этнические (национальные) элиты играют ключевую роль в формировании и распространении этнической (национальной) идеологии, поскольку видят в ней эффективное средство сохранения и усиления собственного влияния в борьбе за политическую власть. Именно идеологизация и политизация этничности облегчают и ускоряют процесс успешной эт-нополитической мобилизации. Идеология помогает очертить контуры и определить политизируемую сферу групповой идентичности, морально обосновать требования этнической группы, придать политическому движению смысл и цели, которые приобретают особое значение, превосходящее потребности повседневного существования.

Следует заметить, что различные аспекты проводимой еще СССР национальной политики, в том числе репрессии в отношении целых народов, стали основными аргументами в идеологии национального сепаратизма, проявившимися в ходе перестройки: «Межнациональные противоречия и «несправедливости» в отношении этносов со стороны государственной власти были использованы этническими антрепренерами (национальными лидерами) в корыстных политических целях» 462.

В бывших республиках Советского Союза (особенно в Прибалтике, Украине и на Кавказе) в условиях кризиса и процессов дезинтеграции доминирующей этнофобией выступила русофобия. Прессу многих республик в 90-е гг. захлестнул поток псевдонаучных публикаций, посвященных проблемам истории отдельных народов. Их содержание сводилось к приукрашиванию и чрезмерному преувеличению, вопреки фактам, исторической роли своих этносов.

Похожие диссертации на Ксенофобия: сущность и виды в эпохи домодерна, модерна, позднего модерна

Модерн и постмодерн в концепции информационного общества Асланова Марина Теувежевна

Проблема отчуждения в "проекте" общества модернаАхметзянова Регина Ринатовна

Постмодерные трансформации коммуникативной модели модернаМасюкова Вероника Михайловна

Модерн и постмодерн как проекты европейской философии : в работах Юргена Хабермаса и Жака ДерридаСемашко, Ирина Михайловна

Эстетическая теория русского модернаНечаева Надежда Алексеевна

Антропологические аспекты архитектуры русского модернаПетрова Екатерина Владимировна

Философско-религиозные концепты протестантской культуры раннего модернаЖигальцова, Татьяна Валентиновна

Эстетический статус мысли в культуре русского модернаКребель, Ирина Алексеевна

Виды и сущность онтологического мышления Абдуллин Айдар Риватович

Сонет в сербской, хорватской и словенской литературах эпохи модернаСонькин, Виктор Валентинович