Введение к работе
Актуальность исследования. Смысл постановки и разработки заявленной проблемы в уяснении пружин исторического развития, факторов локомоции «второй» искусственной природы, динамики социальности, подчиняющимся неким имперсональным зависимостям. В самом деле. Как вершится история? Непосредственно? Прямо? Склонный к заостренности постановок В.В. Ильин указывает на неавтоматичность аспектов жизнеисторического творчества. Суть в том, что «объем конкретного рутинного жизнетока истории не исчерпывает, не покрывает. Четко фиксируемый разрыв между персональными историями и имперсональной историей, снимающей частности лиц универсальностью процесса, влечет понимание: история – нечто большее позитивного самотека эмпирически данной жизни». Обнаруживается коллизия индивидуальных действий лиц – их надындивидуальных функций, которые располагаются за «поверхностью» вещей, требуя соответствующего восстановления, реставрации.
Понимание «непрозрачности», многоотсечности, полифундаментальности социально-исторического зодчества отягощает необходимостью разработки адекватных представлений как исторической онтологии (морфологии), так и средств ее концептуального воссоздания. Нерв вопроса – как за хаосом наличного самотека жизни, механизмом собственных партикулярных забот, случайностью персонального бывания (т.е. событиями обыденно-бытовыми, которые историей масштабно не изучаются) обнаружить, распознать, вскрыть нечто сущностное, всеобще-необходимое. Как снять неудобную дилемму, оппозицию «отдельного-общего», «события - процесса», «формы (которая уникальна) – содержания (которое универсально)»?
Если признать, что «дело» истории – всечеловеческое, корпоративное, а «дело» человека, участвующего в творении истории, – партикулярное, то спрашивается: как эти два «дела» связаны. Если связаны, возможно строить человекоразмерную, гуманитарную, «понимающую», антропоориентированную историю. Если не связаны, история как полноценная наука невозможна: она распадается на два сегмента, – один – абстрактная доктрина спекулятивного «всеобщего», «судьбы», другой – фактофиксаторство бессмысленных бытовых «событий», «перипетий».
Отсюда разработка комплекса сюжетов, сцепленных с тематизацией «персонального» и «социального», «значимого» и «незначимого», «высокого» и «низкого», «бытия» и «быта» в многосоставной исторической реальности, принадлежа к традиционному историософскому полю (поле философии истории), ни в коей мере не утрачивает своей научной, концептуальной значимости. Достаточно указать в этой связи на некий ренессанс исследований по философии истории, обостряющих рефлексию онтологических и эпистемологических ресурсов работоспособной исторической доктрины.
Степень научно-теоретической разработанности проблемы. Проблему динамики исторического процесса возможно ставить и предметно обсуждать ввиду двух презумпций: (1) унитаризма – допущения единства человеческой истории, подчиняющейся универсальным (общим, фундаментальным) законам; (2) генерализируемости исторической фактуры – возможность основательных обобщений в историческом поиске. В реальном опыте исторических изысканий, однако, во многом условия принятия, соблюдения данных пресуппозиций, предпосылок, обеспечивающих содержательное развертывание ищущей мысли, не выполнялись.
-
Унитаризму традиционно оппонирует методологический плюрализм, онтологический автономизм, развертывающий модель дискретизированной (квантованной) истории как множества несопряженных, эквиполентных по своей значимости ареалов и интервалов. Отрицание общей эволюции человечества, отрицание всемирности, всечеловечности истории с пропагандой монадообразности (монады «не имеют окон»), замкнутости, непроницаемости человеческих единиц истории, лишенных каких-либо взаимополезных контактов, - отличает платформу сторонников идеологии культурно-исторических типов (Данилевский, Шпенглер), органицистов (Ницше), антиисторицистов (Поппер).
В качестве свидетельства сошлемся на Шпенглера, утверждавшего: «человечество» - «пустое слово»; «достаточно устранить этот фантом из круга проблем исторических форм, и глазу тотчас же предстает поразительное богатство действительных форм… Вместо безрадостной картины линеарной всемирной истории, поддерживать которую можно, лишь закрывая глаза на подавляющую груду фактов, я вижу настоящий спектакль множества мощных культур, с первозданной силой расцветающих из лона материнского ландшафта, к которому каждая из них привязана всем ходом своего существования, чеканящих каждая на своем материале – человечестве – собственную форму и имеющих каждая собственную идею, собственные страсти, собственную жизнь, волнения, чувствования, собственную смерть».
-
Возможность, осмысленность генерализации исторических данных отрицает методологический номинализм (Риккерт, Виндельбанд, Ясперс, Ксенополь, Поппер), питаемый постулатами «случайности», «непостижимости», «уникальности» исторических фактов, «непричинных» мотивов (волюнтаризм, субъективизм) человеческих деяний. В качестве свидетельства привлечем
- Ксенополя: «Фактами историческими являются только факты индивидуальные… факты повторяющиеся – универсальны, историческими не являются»;
- Ясперса: «Если мы постигаем в истории общие законы… то собственно история остается вне нашего познания… история всегда неповторима»;
- Поппера: «История отличается своим интересом скорее к… единичным… событиям, чем к законам или обобщениям».
Имеется и широко представленная традиция, методологически совмещающая (1) и (2). В качестве ее приверженцев укажем на
- Петрушевского: «… пора совсем оставить всемирно-исторические иллюзии, раз навсегда признав их уже отошедшим в прошлое культурным фактом… пока традиции всемирной истории сами окончательно не станут достоянием истории, пока они будут сохраняться в исторической науке, до тех пор этой последней трудно будет окончательно стать на чисто научную точку зрения»;
- Дюркгейма: «… фактически… прогресса человечества не существует. Существуют… лишь отдельные общества, которые рождаются, развиваются и умирают независимо одно от другого»;
- Гумпловича: «Социальное развитие… является частным, местным и временным… мы не в силах представить себе развитие человечества как единого целого»;
- Арона: «История свободна, ибо она… не детерминирована, как природа или фатальность; она непредсказуема, как человек для самого себя».
Аналогичные взгляды высказывают А. Курно, М. Алданов, Р. Нисбет, Р. Будон, Ч. Тилли, Н. Трубецкой, евразийцы, М. Ростовцев.
Указанной платформе (в разных комбинациях) противостоит довольно пестрая, однако единая линия, допускающая единство и законосообразность общечеловеческого исторического процесса. Ее образуют сторонники провиденциализма (Августин, И. Флорский, Боссюэ); финализма (Гегель, Кожев, Фукуяма); марксизма (Маркс, Энгельс, Ленин); постиндустриализма (Фурастье, Тоффлер, Турен, Бжезинский, Белл, Дракер, Роззак, Масуда); позитивизма (Сен-Симон, Конт); макросоциологизма (Вебер, Дункан, Голдшмидт, Матрас, Парсонс, Геллнер).
Несмотря на различную артикуляцию такие отечественные авторы, как П. Гречко, И. Гобозов, В. Ильин, А. Панарин, Ю. Семенов, демонстрируют единодушие в признании номологичности исторического процесса. Весьма инспирирующие идеи высказаны в ходе дискуссии по проблемам истории докапиталистических обществ, равно как вследствие скрупулезного изучения истории восточных стран, где с VIII в. до н.э. до середины XIX в. н.э. не просматривается стадий античности, феодализма, капитализма в классическом западноевропейском варианте. Вызывают интерес модели Ю. Кобищанова (идея «большой феодальной формации») и В. Илюшечкина (идея «сословно-классового общества»). Необходимо отметить и крайне эвристичную модульную теорию социума А. Давыдова.
Гипотеза исследования. Автор исходит из предположения не о моно-, а о полилинейном статусе истории человечества, унитарным базисом которой выступает эффективизация инвариантных жизнеобустраивающих процессов.
Объект исследования – реальная динамика исторического процесса.
Предмет исследования – моделирование динамики исторического процесса в философии истории.
Цели и задачи исследования. Цель работы – подвергнуть рефлексии доктринальные варианты реконструкции факторов исторического развития.
Достижение поставленной цели предполагало решение блока взаимосвязанных задач:
- уточнить характер линейных и нелинейных моделей исторического процесса;
- предложить положительный взгляд на природу анализируемого явления.
Методологические и теоретические основы поиска детерминировались особенностями предметно-тематической сферы, структурой исследования. Непосредственным эвристическим фундаментом освоения материала выступали принципиальные регулятивы историчности, объективности, конкретности, всесторонности рассмотрения, недопущения актуализма и презентизма. В работе использовались общенаучные методы анализа, синтеза, обобщения, индукции, дедукции, сравнения.
Концептуальный остов изыскания составили труды отечественных и зарубежных авторов о сущности, механизмах эволюции, причинах прогресса человеческой истории.
Достоверность исследования обеспечена соответствием избранной методологии целям и задачам работы, надлежащим логическим обоснованием полученных результатов, их опытным удостоверением.
Информационной базой диссертации послужили исторические хроники, тексты классиков социальной философии, историологии, национальной истории, этнологии.
Положения, выносимые на защиту.
1. История как закономерное системное явление номологична, связана с проявлением объективных зависимостей (от моральных, культурных до природных, физических).
2. История как гуманитарное явление связана с деятельностью конкретных лиц и на нее завязана: без частных персональных поступков нет общих исторических действий.
3. В истории, социоморфогенезе реализуются не механические, а органические, целевые, мотивные типы причинения.
4. Локомотивом реализации исторического морфогенеза является самоорганизация – регуляция целостности, наращивание адаптивности, рост оптимальности, эффективности, гарантийности.
Научная новизна исследования состоит в следующих полученных автором результатах.
1. Рассмотрены линейно-стадиальные модели исторического процесса (провиденциализм, финализм, постиндустриализм), определены их частные и общие концептуальные несовершенства.
Частные:
- провиденциализм (Августин, И. Флорский, Боссюэ, Лейбниц) – сугубая апелляция к фидеистическим, телеологическим, эсхатологическим факторам и основаниям, подрывая рациональную культуру исследования, выводит развиваемые представления за пределы и границы науки;
- финализм – базируется на двусоставной идее (а) допущение общечеловеческого прогресса – Боден, Леруа, Тюрго, Мабли, Гердер, Фихте; (б) допущение завершающей стадии всемирно исторического развития – (Августин, Гегель, Кожев, Фурье, Маркс, Фукуяма). Платформа «конца истории» выказывает несостоятельность ввиду: неприемлемости мыслей о прошлом как требующем радикального преодоления «пережитка», о настоящем как вегетативной среде реализации «всесовершенных» идеалов; порочности схемы «рационального» вершения истории по доктринальным рецептам (почему состояние «либерально-рыночной демократии» - идеальное?); умозрительности унитарно-стадиального сценария исторической динамики; концептуальной непроработанности заключительных стадий развития;
- постиндустриализм (Фурастье, Арон, Кларк, Белл, Тоффлер, Бжезинский, Дарендорф, Турен, Роззак, Ростоу) – нерепрезентативность постулатов универсальности фазовых переходов человечества на базе производительных переворотов.
Общие:
- сложности «внешнего оправдания» - фактуальная ограниченность, трудности эмпирического обоснования; невозможность верификации основоположения, будто все отсеки человечества проходят в своем развитии единые и единственные прогрессивно-исторические фазы (дискуссии в рамках марксизма об азиатском способе производства).
2. Уточнены доктринальные особенности нелинейных моделей истории.
Циклизм. Подчеркивается, что циклизм неверно связывать с отрицанием исторически прогрессивного развития. Одна версия циклизма крепится на признании чередуемости, ритмичности факторов общественной динамики; другая – на признании некоммуницируемости, несопряженности единиц человечества, проходящих тождественные этапы собственных изменений (идея дискретизации, квантования истории, отрицания исторического прогресса).
С точки зрения автора, понимание объективности устойчивых тенденций циклических колебаний, объясняемых ритмикой преобразовательных процессов воспроизводства жизни, должно войти в адекватную реконструкцию динамики исторического процесса.
Антиисторицизм. Демонстрируется несостоятельность развитой Поппером, Мизесом, Хайеком, Нисбетом, Будоном историологической платформы волюнтарного вершения истории, где якобы отсутствуют объективные законы. На этом фоне обосновывается реальность объективных законов движения социума, кристаллизуемых в створе интенции на достижение гарантийных социальных состояний с высокой степенью эффективности, надежности, устойчивости.
Синергизм. Непреходящая заслуга синергизма в демонстрации исторического процесса как самоорганизующегося, развивающегося по схеме: равновесие – хаос – точка бифуркации (содержащая различные варианты развития) – выбор одного из них – новый порядок. Тем самым найдено место линейности (равновесные периоды прошлого) и нелинейности (точки бифуркации) в историческом процессе. Синергизм заставил представителей гуманитарных наук отказаться от понимания исторической динамики в духе линейности XVIII-XIX вв. Ее место занимают иные схемы: «древовидная графика» и т.д. Синергетика ориентировала ученых на поиск переходных состояний в истории. Благодаря синергизму случайности (флуктуации) начали рассматриваться как необходимый элемент исторического процесса, переводящий его в точке бифуркации на один из вариантов развития. Тем самым преодолено идущее от классической науки понимание случайности как «меры незнания». С помощью синергизма нелинейная модель истории получила фундаментальные методологические обоснования. Отрицательной стороной синергизма выступает попытка редуцировать историческую динамику к локальным, спонтанно возникающим «переходным состояниям» («точкам») прошлого.
Антропологизм. Антропологизм, показывает автор, развился как реакция на географический, экономический детерминизм с целью утвердить гуманистическую парадигму историологии. Несмотря на «становящийся» характер позиции выделяются ее отличительные признаки. Главное – в исторических отношениях утрируется «человеческий фактор», что роднит антропологизм с антиисторицизмом и синергизмом. Отличие – во внимании к мотивам выбора людей, попытках сделать его основанием описания универсальной социальной динамики, что в качестве сверхзадачи пока не реализовано.
3. Развита положительная трактовка динамики исторического процесса. Суть ее – в допущении двусоставности онтологического базиса истории. Исходное в ней – человеческие дела, интересы, мотивы, потребности, которые накладываются на объективные условия жизнедействия (имеющие внутреннюю ритмику, циклику проявления). Исторические события ввиду этого – многопричинны – детерминированы и лицами (казуальный фактор) и вследствие вписанности лиц (при рациональной, целесообразной деятельности) в объективные зависимости и необходимыми законами (каузальный фактор).
В отношении цепей причинения история отметает уничижительные квалификации априори. Любая провоцирующая частность может оказаться решающей, а потому должна входить в полное определение причины и, следовательно, обретать подобающее ей место в общей концепции истории. Откуда вытекает: исторический морфогенез слагается из комбинации объективных циклических, фазовых и субъективных судьбических факторов.
Теоретическая значимость работы заключается в рефлективной проработке моделей исторического процесса, подчиненной задаче выявления общецивилизационных механизмов развития человечества.
Практическая значимость исследования состоит в выработанных автором представлениях об объективных инвариантах исторического движения, абсорбирующих способы оптимального эффективного налаживания обмена деятельностью. Использование данных представлений в политико-управленческой деятельности, несомненно, позволит улучшить организацию руководства обществом тем более в ситуации кризиса. Обобщения, выводы диссертации могут найти применение в преподавании – подготовке, чтении специальных и общих курсов по социальной философии, философии истории, макросоциологии.
Апробация работы. Основные результаты исследования, выносимые на защиту положения обсуждены и одобрены на заседании кафедры философии ИНЭКА. Отдельные идеи, предложения излагались автором в докладах, выступлениях на научных семинарах, конференциях, симпозиумах в ИНЭКА, в рамках «Рождественских чтений» (Нижний Новгород, 2008, 2009), «Киреевских чтений» (Калуга, 2009). Результаты исследования нашли отражение в 5 публикациях в центральной печати и 3 публикациях в электронных изданиях.
Структура и объем работы. Структура диссертации обусловлена целями, задачами, принятым способом исследования. Работа состоит из введения, 2 глав, заключения, списка использованных источников.
