Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Человек и религия как объекты лингвистического описания
1. Человек в языке
2. Лексика религиозной и церковной сферы. Проблемы ее описания 23
3. Святость: аспекты изучения 29
Выводы 59
Глава II. Лексико-семантическая характеристика слова святой в синхронном и диахроническом аспектах 60
1. Слово святой в лексикографических источниках 60
2. О семантике слов святой и праведный 74
3. Семантика слова святой в диахроническом аспекте 81
Выводы 95
Глава III. Функциональные особенности слова святой и атрибуты святости в агиографических текстах
1. Агиографические тексты как источник изучения святости 97
2. Методы и приемы изучения агиографических текстов
3. Феномен «святость» в агиографических текстах
а) поверхностно-синтаксический фрейм
б) поверхностно-семантический фрейм
в) тематический фрейм 138
г) повествовательный фрейм 157
Выводы 176
Заключение 178
Литература 182
Источники 214
- Человек в языке
- Слово святой в лексикографических источниках
- Агиографические тексты как источник изучения святости
Введение к работе
Каждая эпоха и каждая культура имеет свой мир смыслов и идеалов. Однако независимо от времени и национальной принадлежности человек никогда не терял внимания к ценностям древнего искусства; не утратился интерес и наших соотечественников к средневековой живописи, архитектуре, книжности. Древнерусское искусство возвращает нас к тому, что «получило название «общих истин», которые не подлежат абсолютизации, но природу и условия возникновения которых выяснить очень важно» [Вагнер 1987: 8]. Святость - одна из таких «истин»; «изучение русской святости в ее истории и ее религиозной феноменологии является сейчас одной из насущных задач нашего христианского и национального возрождения. В русских святых мы чтим не только небесных покровителей святой и грешной России: в них мы ищем откровения нашего собственного духовного пути» [Федотов 1990: 27].
Почти тысячелетняя история христианства, предшествовавшая крещению Руси, создала достаточно сложное представление о святости, выразившееся как в богословских построениях, так и в освященных традицией культовых формах - обрядах, обычаях, иконографии. Почитание святых стало неотъемлемой частью православной духовности и определяется, прежде всего, преданием: мы научаемся жить со святыми и общаться с ними так, как жили и общались наши отцы и деды. Почитание святых в Древней Руси обладало определенными особенностями, представлять которые важно, поскольку они формировали отечественную духовную традицию, особенно ценную для нас. В нынешнее время преемственность поколений была нарушена длительной эпохой гонений, «естественное» знание перестало быть общедоступным, и" потому возникла необходимость его «искусственного» восполнения [Живов 1994: 5-6]. Отметим, что «эпоху гонений» мы связываем не только с
XX веком, но и с историческими событиями XVII века - века «Смутного времени; Никоновской церковной реформы, окончательно и полностью подчинившей Церковь государству, и вызванного ею движения «раскола»; многочисленных посадских, крестьянских и даже монашеских восстаний; городских бунтов ...» [Левшун 2001: 308]. В этот период изменились и условия канонизации; «при Святейшем Синоде канонизации были редки; в XVIII веке чаще деканонизировали святых. В течение двух последних столетий, до царствования Николая II, канонизировали всего четырех святых, и эти четыре все епископы: Дмитрий Ростовский, Иннокентий Иркутский, Митрофаний Воронежский и Тихон Задонский» [Федотов 1990: 257].
Святость как феномен русской культуры имеет свою историю, существует также и история изучения данного феномена. В настоящем диссертационном сочинении святость рассматривается в соответствии с современной классификацией знаний.
Отечественными мыслителями создано значительное количество работ, в которых изучается или исследуется православное представление о святости и духовном подвиге святых - богословских (игумен Августин, Е.П. Аквилонов, С. Булгаков, арх. Гергий, Макарий (П.И. Веретенников), А.В. Мень, Д.В. Новиков, П.А. Флоренский, Г.П. Федотов и др.), исторических (Н.С. Гординенко, А. Кадлубовский, В.О. Ключевский, А.А. Куратов, Г.П. Федотов и др.), философских и культурологических (В.В. Бибихин, Н.Е. Выжленцова, Н.Ю. Гвоздецкая, А.П. Забия-ко, Е.В. Зимакова, СМ. Климова, И.К. Кучмаева, М.П. Омельницкий, С.А. Смирнов и др.), литературоведческих (Ф.И. Буслаев, В.А. Грихин, А.С. Демин, Л.А. Дмитриев, В.А. Котельников, В.В. Кусков, Л.В. Левшун, СВ. Минеева, А.А. Ольшевский и др.).
Лингвисты к изучению святости обращаются достаточно поздно, в конце XX века. Лексика, соотносимая с понятием «святость», рассматри-
вается в составе религионимов (СВ. Булавина, Р.И. Горюшина, И.А. Королева, Ю.В. Лапатухина, Н.Б. Мечковская, Ю.В. Митина, Ю.Н. Михайлова, Л.Г. Панова, А.К. Перевозникова, М.Е. Петухова и др.); святость описывается как национально-культурный концепт (В.В. Коле-сов, И.Н. Пономаренко, Т.П. Рогожникова, Ю.С. Степанов и др.) или как слово, называющее некое явление реальной / ирреальной действительности (Т.И. Вендина, И.А. Королева, Ю.В. Митина, Ю.Н. Михайлова, Н.Г. Михайловская и др.).
Диссертация выполнена в рамках проблемы моделирования «внутреннего человека», так как, безусловно, представления о святости и святых в целом являются частью общерусских представлений о человеке.
Актуальность исследования обусловлена, во-первых, лингвистическими задачами - необходимостью осмысления ключевого для русской истории и культуры феномена «святость» с точки зрения современных научных тенденций, во-вторых, общекультурными задачами и требованиями восполнения православных знаний о духовности и культивирования духовных ценностей русского народа, важнейших для нравственного воспитания современного российского общества.
Предмет исследования - семантическое пространство, объединяемое понятием «святость».
Цель исследования - представить интегративное описание семантического пространства 'святость'.
В данном случае под интегративностью понимается лингвистическое осмысление святости, проводимое на уровне слова и текста, с учетом достижений философии, истории, литературоведения, культурологии, богословия и опирающееся на методы системоцентрического и антропоцентрического принципов описания языка. Сведения смежных научных дисциплин привлекаются как факты лингвокультурологиче-
ского описания феномена «святость», а также при интерпретации собственно лингвистических сведений. Интегративный путь изучения детерминирован спецификой феномена «святость».
В связи с этим в диссертации ставятся следующие задачи:
Обосновать теоретическую базу и методы исследования семантического пространства 'святость'.
Изучить проблемы и вопросы исторического, философского, литературоведческого и лингвистического осмысления святости.
Опираясь на толковые словари, рассмотреть объем и содержание семантики слов со значением 'святость' на различных исторических этапах.
Моделировать семантическое пространство 'святость', установив его ядро и периферию.
Выявить речевые формулы, характерные для святописаний.
Апробировать оригинальные методики и приемы описания феномена «святость».
Материал исследования составляют лексические и текстуальные единицы агиографических текстов XI - XVII веков, объединяемые значением 'святость'.
Источниками фактического материала послужили словари различных типов - толковые, исторические, этимологические и др., житийные тексты XI - XVII веков, а также Евангелие (см. «Лексикографические источники», «Древнерусские и старорусские источники», «Четвероевангелие»).
Исследование опирается на общенаучные и частнонаучные методы: наблюдение, анализ, сравнение, логический анализ словарных дефиниций, компонентный и функциональный анализ значений лексических единиц, концептуальный анализ, приемы и методики фреймовой и ситуативной семантики, синхронно-диахроническое комментирование агиографических текстов.
Научная новизна работы заключается в следующем:
феномен «святость» получает лингвистическое осмысление с учетом достижений смежных дисциплин знания - философии, истории, литературоведения, культурологии, богословия;
описание материала осуществляется с использованием оригинальных методик и приемов;
к исследованию привлекаются агиографические тексты XVI -XVII веков и Четвероевангелие, в том числе не изученные лингвистами древнерусские памятники - «Повесть о житии царя Федора Ивановича», «Повесть о житии Варлаама Керетского», «Житие игумена Никона», «Житие отца Исайи», «Житие Елеазара Анзерского», «Житие Епи-фания»;
впервые данный феномен рассматривается с точки зрения модели православного мироустройства.
Теоретическое значение. Диссертация вносит определенный вклад в изучение «внутреннего человека», в интегративное описание феноменов русской культуры, а также в разработку лингвистических методов и приемов исследования слов с абстрактным значением.
Практическая ценность. Материалы работы могут быть применены в лексикографической практике - при составлении семантических и идеографических словарей, словарей религионимов, концептов и под. Конкретные наблюдения над значением и функционированием единиц семантического пространства 'святость' и приемы его описания будут полезны для авторов спецкурсов по проблемам лексической семантики и когнитивной лингвистики. Думается, что отдельные сведения и комментарии, содержащиеся в диссертации, могут быть использованы в практике преподавания религиоведения.
Положения, выносимые на защиту:
В русской культуре знания о святости формируются под влиянием двух традиций - языческой и христианской; они обусловлены знаниями о святом как о свойстве и о святом как о личности.
Святость как феномен русской культуры имеет длительную историю, соотносимую с индоевропейским, древнеславянским, древнерусским и великорусским периодами.
Структура семантического пространства 'святость' может быть представлена двумя моделями: одна детерминирована знанием о православном мироустройстве, другая - знанием о духовном восхождении человека к горнему миру.
Семантическое пространство 'святость' включает взаимодействующие семантические парадигмы со значением 'Бог', 'святые Божий', 'вера', 'религия', 'церковь' и под.
Святописание ориентировано на устойчивые речевые формулы («топосы культуры»), с помощью которых характеризуются святые, их духовная жизнь.
История формирования понятия «святость», его актуализация в агиографических текстах, осмысление в богословии и философии, лексикографическое описание позволяют квалифицировать святость как важнейший феномен русской культуры и как семантическое пространство русского языка.
Основные положения диссертации апробированы в выступлениях на международных и межвузовских конференциях - «Проблемы концептуализации действительности и моделирования языковой картины мира» (Северодвинск 2004), «Этногерменевтика и антропология: языки и культуры в когнитивном аспекте» (Кемерово 2004), «Актуальные проблемы лингвистики и межкультурной коммуникации», посвященной 160-летию со дня рождения Бодуэна де Куртенэ (Северодвинск 2005); на «Кирилло-
Мефодиевских чтениях» (Северодвинск 2005) и ежегодных Ломоносовских чтениях филологического факультета СФ ПГУ (2002 - 2004); на заседаниях кафедры русского языка СФ ПГУ (2002, 2004), на совместном заседании кафедр русского языка и языкознания СФ ПГУ (2005), на семинаре аспирантов кафедры русского языка СФ ПГУ (2005), а также нашли отражение в семи публикациях.
Структура работы. Диссертация включает Введение, три главы («Человек и религия как объекты лингвистического описания»; «Лекси-ко-семантическая характеристика слова святой в синхронном и диахроническом аспектах»; «Функциональные особенности слова святой и атрибуты святости в агиографических текстах»), Заключение, Список литературы, Источники (Лексикографические источники, Древнерусские и старорусские источники, Четвероевангелие).
Человек в языке
Человек представляет такой объект исследования, на котором смыкаются интересы естественных и гуманитарных наук. Специалисты в области биологии, медицины, психологии, логики, философии, социологии, культурологии, литературоведения, лингвистики, математического моделирования и информатики пытаются выяснить, что такое человек, какова его сущность и каково его место в мире, как он программирует и планирует свои действия, как протекают познавательные и мыслительные процессы в его голове, как хранятся и функционируют «единицы хранения» (образы и представления) и др. Ученые считают, что «в обработке поступающей к человеку информации совершенно особое место занимает язык. По-видимому, он оказывается тем самым высоким уровнем, на котором информация, полученная по разным каналам, обрабатывается воедино, интегрируется, осмысляется, категоризуется и классифицируется. Поэтому именно лингвисты должны объяснить, как это происходит» [Болдырев 2000: 7]. Такая постановка задач лингвистики превратила ее из науки о языковых знаках в науку о человеке.
Знания о человеке, закрепленные в языке и текстах, начинают активно изучаться со второй половины XX века, чему способствовали два фактора: во-первых, смена парадигмы научного знания, при которой господствовавшие до конца 60-х годов идеи структурализма сменились идеями антропоцентризма2; во-вторых, зарождение и становление когнитивной лингвистики. Формирование антропоцентрической парадигмы обусловлено осознанием необходимости разграничения двух аспектов в рассмотрении фактов языка: «язык в его состоянии» и «язык в его деятельности». «В первой половине века лингвистика в основном сосредоточивалась на вопросе «Как устроен язык?», наиболее простом и составляющем фундамент всего остального. Во второй половине века, особенно в последней его трети, все большее внимание уделяется вопросу «Как функционирует язык?», гораздо более сложному. Именно здесь сейчас ведутся наиболее перспективные и новаторские исследования» [Алпатов 1995: 84].
Для антропоцентризма существенно изучение научных объектов «по их роли для человека, по их назначению в его жизнедеятельности, по их функциям для развития человеческой личности и ее усовершенствования. Он обнаруживается в том, что человек становится такой точкой отсчета в анализе тех или иных явлений, что он вовлечен в анализ, определяя его перспективу и конечные цели» [Кубрякова 1995: 212].
Интерес лингвистов к описанию человека обостряется в конце XX века. Этой проблеме посвящаются региональные, всероссийские и международные конференции: "Язык. Человек. Картина мира" (Омск 2000), «Язык. Система. Личность» (Екатеринбург 2000), «Проблемы взаимодействия языка и культуры» (Псков 2000), «Человек. Язык. Искусство» (Москва 2001), «Язык - Культура - Человек» (Мурманск 2001), "Язык. Культура. Человек. Этнос" (Кемерово 2002), "Человек и его язык" (Кемерово 2003), "Проблемы концептуализации действительности и моделирования языковой картины мира" (Северодвинск 2002, 2004) и др. Проблема «человек в языке» разрабатывается в фундаментальных исследованиях - монографиях и диссертационных сочинениях: Н.Д. Арутюнова «Язык и мир человека» (1999 (б)), Т.Н. Вендина «Средневековый человек в зеркале старославянского языка» (2002), А.И. Геляева «Человек в языковой картине мира», О.В. Коротун «Образ-концепт «внешний человек» в русской языковой картине мира» (2002), Е.В. Урысон «Архаичные представления в русской языковой картине мира» (1997), Е.В. Урысон «Проблемы исследования языковой картины мира: Аналогия в семантике» (2003), Н.Д. Федяева «Языковой образ среднего человека в аспекте когнитивных категорий градуальности, дуальности, оценки, нормы (на лексическом и текстовом материале современного русского языка)» (2003), «Логический анализ языка. Образ человека в культуре и языке» (Москва 1999), «Антропоцентрические исследования» (Саратов 1999), «Мир человека и мир языка» (Кемерово 2002, 2003), «Семантика и прагматика слова и текста» (Архангельск 2004) и т.д. Различные вопросы (философские, исторические, религиозные и др.), связанные с изучением человека, обсуждаются в журнале «Человек» (выходит с 1990 года).
Слово святой в лексикографических источниках
Задача настоящего параграфа - рассмотреть объем и содержание лексемы святой, опираясь на исторические и современные толковые словари. Такой путь анализа был апробирован в [Чурмаева 1975; Борисова 1978]. Полагаем, что подобный подход позволит выявить различие между современным понятийным ядром данного слова и его понятийным ядром в языковой системе древнего периода.
К исследованию привлечены два исторических лексикографических источника - "Материалы для словаря древнерусского языка" И.И. Срезневского и «Словарь русского языка XI - XVII вв.23. В названных словарях анализируемая лексема описывается как многозначная: в Словаре И.И. Срезневского у данного слова отмечается лексико-семантических вариантов (далее ЛСВ), в Словаре русского языка XI - XVII - 10 [Срезневский III: 307 - 310; Словарь XI - XVII XXIII24: 210 - 213]. Анализ словарных статей позволяет выявить в семантической структуре лексемы святой следующие значения:
(1) Всесовершенный, исполненный святости (о Боге) : Святой Дух, Святая Троица, Святый Боже, Отче святый, святые тайны [Срезневский; Словарь XI - XVII];
(2) обладающий святостью, чистый, непорочный, праведный : Святая Богородица, святая дева, святые бесплотные силы, святой Василий, святой отец Иоанн Златоуст [Срезневский; Словарь XI - XVII];
(3) в знач. сущ. святой, праведник, угодник Божий : святой, святая, иконы святых, умывать ноги святых и др. [Срезневский - как подзначение чистый, непорочный, праведный ; Словарь XI - XVII];
(4) священный (о предметах, относящихся к религии и богослужению, о святынях: реликвиях, предметах, постройках, местах) : святое масло, святой сосуд, святое блюдо, святой потир, святые книги, святые слова, святые двери, святые места, святая земля, святая гора, святая святых и др. [Срезневский; Словарь XI - XVII];
(5) посвященный в духовный сан или принявший монашество : святой владыко, святой патриарх, святой епископ, святой митрополит, святой монах [Срезневский, Словарь XI - XVII];
(6) ведущий к святости, освящающий : святое крещение, святой путь [Срезневский];
(7) освященный : святой хлеб, святые дары, святое тело [Срезневский];
(8) относящийся к учению православной церкви : святая церковь, святой собор, святое правило [Срезневский];
Здесь XXIII обозначает номер выпуска словаря.
(9) основанный на правилах веры; обладающий священным авторитетом, освящающей силой (о христианских догматах, заповедях, о событиях религиозной истории и связанных с ними периодах, праздниках, обрядах, таинствах и т.п.) : святая неделя, святой день, святой символ, святое правило [Словарь XI - XVII];
(10) в названиях церквей, монастырей, икон, церковных праздников : церковь Святой Богородицы, от пасхи до вскхъ святыхъ, святая пядница и под. [Словарь XI - XVII - как подзначение в знач. сущ. святой, праведник, угодник Божий и освященный, священный (посвященный Богу и освященный - о святынях: реликвиях, предметах постройках, местах и т.п.) ];
(11) православный, крещеный : святое людство [Словарь XI -XVII];
(12) чистый, свободный (от какого-либо порока): свят от лжи [Словарь XI-XVII];
(13) связанный с Богом, божественный : святой свет, святая милость [Словарь XI - XVII];
(14) связанный со святым, принадлежащий святому; святой : святые мощи [Словарь XI - XVII].
Указанные значения закреплены за словом святой, определяемым как имя прилагательное, и только одно значение соотносится с именем существительным, именовавшим праведника, угодника божьего. В исторических словарях русского языка указание на грамматическую принадлежность включено в толкование слова, например: «В знач. сущ. Святой, м. и Святая, ж.» [Словарь XI - XVII: 211].
Агиографические тексты как источник изучения святости
Принятие христианства и «распространение православной религиозной культуры на древнерусской почве сопровождалось поиском объединяющего сакрально-психологического начала, новой, по сравнению с язычеством, русской нравственной доктрины, на базе которой должно было развиться массовое национальное самосознание будущей России» [Завальников 2003: 3]. В связи с этим основная задача древнерусских текстов - «церковной письменности» - состояла в том, чтобы открывать в человеке его Первообраз, который есть образ Божий46. Однако верующим людям были необходимы не только религиозно-дидактические трактаты, но и персонифицированные идеальные образцы нравственного поведения. Этими образцами для подражания стали святые.
Описание жизни и духовного пути святого от рождения до праведной кончины древнерусский человек находил в агиографических47 произведениях, в которых элемент подражания, по верному замечанию, Л.В. Левшун, «можно считать структурообразующим». Этим элементом проникнуто все - «от идеи жанра до словесного оформления: с одной стороны, агиограф представляет нам путь святого в его подражании и постепенном уподоблении Первообразу - Христу. И таковое изображение святого не самодельно: оно, в свою очередь, призвано служить примером для подражания и одновременно свидетельством возможности уподобиться Христу в земной жизни. С другой стороны, святожизнепи-сатель сознательно следует идеальному прообразу, который видится ему в Священном Писании и в житиях, написанных авторитетными агиогра-фами прошлого» [Левшун 2001: 148].
Агиографические тексты и их герои отличались необычайной популярностью во всех слоях общества Древней Руси. По этому поводу Г.П. Федотов пишет: «В народном сознании Священное Писание вместе с апокрифами приравнивалось, а может быть и уступало по популярности житиям святых. Житийная литература поднимала религиозность, давала моральные поучения и одновременно волновала, как чтение романов» [Федотов 2001: 52]. См. об этом также в [Буслаев 1990; Иванова 1998; Ис-трин 2003; Левшун 2001; Лихачев 1958; Пиккио 2002]. Таким образом, в средневековье жития выполняли функцию «массовой литературы».
Формирование жанра агиографии, по мнению Г.К. Вагнера, В.В. Кускова, находилось под влиянием христианской иконологии. Подобно иконе, житие стремилось «дать предельно обобщенное представление о герое, сосредотачивая основное внимание на прославлении его духовных, нравственных качеств, которые остаются неизменными и постоянными» [Кусков 1998: 39]. Агиографические и иконописные тенденции были взаимообусловлены на протяжении всего развития житийного жанра. В качестве доказательства данного положения приведем мнение Г.К. Вагнера, который, в частности, отмечает, что «если бы в живописи XIII века не произошло расширительное понимание центрального образа, ... то вряд ли житийный жанр и житийный стиль смогли бы получить в XIV веке такое большое развитие» [Вагнер 1987: 159].
Первые житийные тексты на Руси были переводными с греческих памятников, но уже в конце XI - начале XII веков начинает появляться своя оригинальная агиографическая литература. Образцами для написания стали народные византийские жития, которые существовали в двух формах: в форме мартирий - рассказов о мучениях, которым подвергались приверженцы христианской веры языческими правителями, и форме жизнеописаний (жития-«биос»), в которых «биография» и духовный подвиг святого рассматривались последовательно от рождения до преставления. Данная типология была унаследована и русскими «святожиз-неписателями», при этом большинство средневековых текстов относилось ко второму типу.
Похожие диссертации на Святость как феномен русской культуры
