Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Оценка и номинация в современном русском политическом дискурсе 16
1. Введение в проблематику 16
2. Оценка в современном русском политическом дискурсе 19
3. Номинация в современном русском политическом дискурсе 27
4. Выводы по главе 1 39
ГЛАВА 2. Заимствованная лексика в современном русском политическом дискурсе 41
1. Введение в проблематику 41
2. Иноязычная лексика в современном русском политическом дискурсе 45
3. Сниженная лексика в современном русском политическом дискурсе 64
4. Выводы по главе 2 74
ГЛАВА 3. Метафора в современном русском политическом дискурсе 77
1. Введение в проблематику 77
2. Метафорические модели 79
3. Политическая метафора: прошлое, настоящее 98
4. Выводы по главе 3 ЮЗ
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 106
СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ ПО
БИБЛИОГРАФИЯ 111
ПРИЛОЖЕНИЕ 121
- Оценка в современном русском политическом дискурсе
- Иноязычная лексика в современном русском политическом дискурсе
- Метафорические модели
Введение к работе
Политические изменения в России повлекли за собой изменения в политическом и общественном сознании, отражающиеся на системе языка в целом, а в частности на языковых средствах, используемых в политическом дискурсе. В связи с этим представляется интересным проследить изменения в политическом дискурсе в лексико-семантическом аспекте.
Подчеркнем, что для нас интерес представляет не только и не столько общественно-политическая лексика как таковая, сколько особенности функционирования той или иной лексико-семантической единицы в современном русском политическом дискурсе.
Перед тем как перейти к содержанию работы, необходимо уточнить само понятие политического дискурса.
Насколько нам известно, понятие «дискурс» (фр. discours - речь, выступление) разработано Мишелем Фуко еще в 60-е годы. Фуко в «Археологии знания» писал: «Задача состоит не в том - уже не в том, чтобы рассматривать дискурсы как совокупности знаков (то есть означающих элементов, которые отсылают к содержаниям или представлениям), но в том, чтобы рассматривать их как практики, которые систематически образуют объекты, о которых они говорят». Ссылаясь на это высказывание, А. Миллер дает следующее определение: «Дискурс - отложившийся и закрепленный в языке способ упорядочения действительности и видения мира. Выражается в разнообразных (не тоздщ вербальных) практиках, а следовательно, не только отражает мир, но проектирует и сотворяет его» (1997).
А.Н. Баранов и EX. Казакевич определяют политический дискурс следующим образом: «Совокупность всех речевых актов, используемых в
политических дискуссиях, а также правил публичной политики, освещенных традицией и проверенных опытом, образует политический дискурс» (1991:6).
По Ю.С. Степанову дискурс - это «язык в языке» (1995:44), но представленный в виде особой социальной данности. Дискурс существует прежде всего и главным образом в текстах, таких, за которыми встаёт особый мир. В мире всякого дискурса действуют свои правила. Это - «возможный (альтернативный) мир». Каждый дискурс - это один из «возможных миров». Можно сказать, что «политический дискурс» представляет мир политики.
В политический дискурс входят газетно-публицистические тексты, ораторские выступления, которые посвящены политике, официальные тексты на политическую тему, например постановления, указы, законы и, наконец, научные политологические статьи, т.е. статьи, в которых политика изучается с научной точки зрения. Каждая из этих разновидностей политического дискурса преследует свои цели; например, цель официальных постановлений, указов, законов - создать юридическую базу для политической деятельности; цель газетно-публицистических статей, ораторских выступлений - воздействовать на адресата речи; цель научных политологических работ состоит в том, чтобы изучать политическую жизнь с объективной точки зрения.
Но в данной работе политический дискурс рассматривается не во всей совокупности составляющих. Внимание сосредоточивается именно на публицистических текстах, причем в первую очередь, на газетных текстах, а не на устных выступлениях. При этом следует иметь в виду, что в газетах могут печататься и официальные постановления, и политологические статьи. Но, для нас интерес представляют произведения публицистического стиля
на политическую тему, а не произведения научного стиля или официально-делового стиля.
Итак, в нашей работе мы ограничимся изучением одного пласта политического дискурса, а именно языка газеты. Для нас большой интерес представляют не только особенности функционирования той или иной лексико-семантической единицы в языке современной прессы, но и её текстообра-зующая роль в политической коммуникации.
Газета - одна из традиционных областей существования политического языка, игравшая как раз в советские времена важнейшую роль в политическом просвещении народа. Современный газетный язык сильно отличается от языка советской прессы прежде всего в лексико-семантическом аспекте.
На изменения в языке прессы первым, еще в начале эпохи перестройки, обратил внимание М.В. Панов. Он отметил следующие основные явления в языке прессы: диалогичность; усиление личностного начала; стилистический динамизм; явления «переименования» (в широком смысле); сочетание резко контрастных стилистических элементов не только в пределах текста, но и в пределах словосочетания (словосочетания строятся как семантические и стилистические контрасты, что «сдвигает, изменяет значение слова. Оно становится метафорическим, метонимическим, сужает или расширяет свое значение») (1988:23). Особо важным представляется вывод, к которому приходит автор, сравнивая предшествующий период с современным: «В 30-60-е годы господствовало такое отношение к литературному языку: норма - это запрет. Норма категорически определяет пригодное от недопустимого. Теперь отношение изменилось: норма - это выбор. Она советует взять из языка наиболее пригодное в данном контексте» (1988:27).
Тенденции, выявленные М.В. Пановым, нашли отражение в последующих исследованиях других лингвистов.
А.Н. Баранов и Е.Г. Казакевич отмечают, что политический язык - это особая знаковая система, предназначенная именно для политической коммуникация: для выработки общественного консенсуса, принятия и обоснования политических и социально-политических решений в условиях множественных общественных интересов истинно плюралистического общества, в котором каждый человек является не объектом идеологического воздействия и манипулирования, а субъектом политического действия (1991:6). Тем самым ситуация, существовавшая в советские времена, противопоставляется нынешнему положению дел.
А.Н. Баранов и Е.Г. Казакевич справедливо указывают на ритуализа-цию политического языка в советские времена. На их взгляд, ритуализация языка является непременным условием функционирования политической культуры, основанной на том, что супер-эго «народ» занимает в политическом дискурсе, т.е. в ситуации политической коммуникации, одновременно 2 места - и субъекта («от имени которого всё делается») и адресата («во имя которого всё делается»). В политической культуре такого типа «достижение согласия отодвигается на задний план, а то и исчезает вообще - договариваться-то не с кем» (1991:14). Другими словами в доперестроечные времена политический язык не выполнял обозначенную выше функцию средства коммуникации, следовательно, политического дискурса как такового не существовало. А.Н. Баранов и Е.Г. Казакевич формулируют этот факт так: [...] в политическом дискурсе «народ» как супер-эго был представлен в виде отдельных неавтономных псевдополитических субъектов, которые не нуждались в реальном диалоге, но имитировали его, поневоле
ритуализируя политическую коммуникацию (1991:15-16). Подлинный политический дискурс стал возможен лишь в наше время.
На негибкость и формульность советского политического дискурса указывает Е.В. Какорина; по её наблюдениям советский политический дискурс (особенно в период с середины 60-х до середины 80-х гг.) представлял собой неестественно стабильную систему. Круг тем был заранее задан, оценки были социально санкционированы, существовала устоявшаяся система фразеологических средств, использовались отобранные в ходе становления традиции образы - клише (1992:18).
Для дальнейшего нашей работы особо интересны и полезны следующие выводы ее работы, к которым приходит автор, исследуя стилистические изменения языка газеты (1992:14-15).
Произошли изменения общих параметров стилистической нормы.
а) Фактор темы сообщения утрачивает релевантность, т.е. из содержательной структуры текста устраняется основной стилеобразующий центр. В советские времена именно тема задавала способ порождения текстов в соответствии с газетной нормой, т.е. она определяла функционально-коммуникативный тип текста (основную интенцию и языковые средства ее воплощения).
Основу стилистической нормы языка советской прессы образовала схема распределения языковых средств (парадигма «трех стилей»: высокое - нейтральное - сниженное). «Верхним» полюсом была «передовая статья» и всякого рода официальная информация, а «нижним» - фельетон с прикрепленными к ним, отобранными в ходе традиции языковыми средствами. Как отмечает Е.В. Какорина, новая система унаследовала от разрушенной старой лишь ее «нижний» полюс. Признаки фельетона распространены на все функционально-коммуникативные типы текстов. Фельетон как само-
стоятельный жанр почти целиком исчезает из газеты; «фельетонные» правила построения текста применяются для всех типов текстов .
б) Разные факторы (переход на новый код, коммуникативное намерение автора) приводят к возрождению такого органичного свойства газетного текста, как стилистической многомерности (утраченной в советское время). Это стилистическое явление соответствует «плюрализму» (многообразию индивидуальных лексиконов, представленных в газетном языке без предварительной модификации, правки).
И.П. Лысакова в своих социолингвистических исследованиях советской прессы отмечает, что монополия одной партии на прессу привела к преобладанию официально-делового стиля во всех изданиях. Уже к концу первого десятилетия Советской власти, по мере укрепления командно-административной системы, во всех газетах появились директивно-императивные интонации, нивелировался стиль разных изданий. В прессе утвердился казенный язык, который был не столько следствием неграмотности журналистов, сколько результатом тоталитаризации политической системы. Жесткая идеологическая цензура привела к преобладанию стандарта над экспрессией во всех типах изданий, породила «канцелярит» -особый советский «новояз», отражающий бюрократический стиль общения (1993:17; 1996:83-86). Автор изучая вопрос о том, какое влияние перестройка оказывала на общество, а следовательно и на язык прессы, приходит к следующим выводам. Дозволенная в связи с перестройкой гласность привела к демократизации общества, а демократизация общества повлекла за собой демократизацию языка, т.е. раскрепостила русский язык. Язык но-
1 Правда, в самое последнее время наблюдается некоторое возрождение интереса к жанру фельетона. Показательно, что однн из самых известных современных политических журналистов, Максим Соколов, выступав' ший в роли колумниста в газетах «Коммерсант - dairy» и «Русский телеграф» (субботние колонки «Что было на неделе»), теперь еженедельно публикует «Субботний фельетон» на политические темы в газете «Известия».
вой прессы стал отличаться невиданной в советские времена раскованностью стиля. Особенно четко, по мнению И.П. Лысаковой, эти изменения вырисовывались в 1987 году, когда интеллектуальные демократические издания начали приоткрывать «железный занавес» дезинформации; они стали намеренно разрушать пропагандистские формулы советской эпохи. Итак, на фоне разрушения политической системы происходила дестандартизация языка прессы (1993:98-107).
X. Шпрауль в связи с этим пишет; «Сегодняшние изменения в лексике публицистики связаны с отказом России от диктатуры советской власти и связанного с ней авторитарного строя, установление которых повлекло за собой в 20-е годы и последующие десятилетия [...] семантические сдвиги в сторону идеологизированного сужения слова» (1996:141).
Известно, что лексика - самый динамичный ярус языка, который быстрее и более наглядно, чем другие ярусы языка, реагирует на политические, социальные и экономические изменения общества. «Непосредственная обращенность лексики к внеязыковой действительности, - пишет в этой связи Д.Н. Шмелёв, - является её существенной особенностью по сравнению со всеми другими областями языка, и вряд ли всестороннее исследование лексики осуществимо без учета этой особенности» (1973:15). И действительно, связь лексики с внеязыковой действительностью ещё более очевидна, когда мы говорим о политическом дискурсе. Однако следует отметить, что причинами изменения языка газеты мы считаем не только экстралингвистические факторы, наряду с ними мы, как и другие исследователи, принимаем во внимание и факторы внутриязыковые. Взаимосвязь и взаимообусловленность этих факторов очень убедительно показана в монографии «Русский язык и советское общество. Лексика современного русского языка» под редакцией М.В. Панова. Как отмечают авторы монографии,
язык изменяется не только и не столько под влиянием внутриязыковых потребностей, так как система языка, как и все в природе и обществе, подчиняется основному закону диалектики единства и противоположностей. В языке несколько таких противоположностей (антиномий), именно под влиянием общественного развития приходят в действие механизмы, стимулирующие «борьбу» внутри каждой антиномии. Влияние со стороны общественных факторов и приводит в движение так называемые антиномии, в результате чего в них побеждает то начало, которое больше отвечает потребностям общества (1968:16-22).
В настоящее время в лексике языка газеты особенно заметны противоречия говорящего и слушающего, информационной и экспрессивной функций языка. Противоречие говорящего и слушающего обычно разрешается в пользу говорящего, который выбирает языковые средства для выполнения своего коммуникативного намерения. Следовательно, противоречие информационной и экспрессивной функций языка разрешается в пользу экспрессивной. По этому поводу пишет Е.В. Какорина: «В сфере массовой коммуникации (далее МК) все виды текстов, включая «прототипически» информационные жанры новостей, обязательно содержат не только сообщения, но и аксиологические высказывания или их компоненты. Это связано с ориентированностью любой информации в МК на воздействие» (1996:412).
В целях воздействия на слушающего в современных газетах интенсивно используется метафора, так как «чем образнее речь, тем она ярче, живее, тем сильнее воздействует на того, к кому обращена» (Телия, 1995:5), т.е. метафора используется не только как образное средство, но и как средство оценки. По О.П. Ермаковой в современный период «весь "арсенал" метафор используется прежде всего для изображения негативных
сторон политики, экономики, социальной обстановки в целом для "разоблачения", точнее - образного обругивания политического противника» (1996:55).
Преобладание экспрессивной функции в языке газеты также отчетливо проявляется в интенсивном употреблении говорящим сниженных лексических средств, так как, по точному замечанию ВТ. Костомарова, «замена более обычного для книжной речи слова его разговорным или просторечным эквивалентом объясняется несомненно тем, что необычное, как-то маркированное дает искомый экспрессивный эффект, делает текст конструктивно-газетным» (1971:124). В современном политическом дискурсе употребляются слова почти из всех слоев сниженной лексики. Среди них большое место занимает лексика с отрицательной эмоционально-экспрессивной окраской.
Вследствие интенсивного употребления метафор, сниженных лексических средств, язык современной российской газеты стал отличаться от языка советской газеты большей выразительностью и экспрессивностью.
Противоречие кода и текста разрешается в пользу сокращения текста, что проявляется в большом количестве однословных иноязычных слов, замещающих русские словосочетания.
Одно из существенных изменений лексико-семантических единиц языка современной газеты - это изменение коннотации. Лексика коммунистической идеологии в подавляющем большинстве газет, кроме коммунистических^ отсутствует или используется в отрицательном или ироническом смысле. Фактически эта лексика превращается в историзмы или лексику с негативной экспрессивной оценкой. Появление новых реалий и явлений требует названия. Для этого используется лексика, которая в советские времена употреблялась только для описания зарубежной действительности.
Возвращаются многие слова, которые были вытеснены из употребления. Использование этих слов в новой коммуникативной ситуации сопровождается изменением коннотаций, которые были присущи словам в советские времена.
Таким образом, актуальность темы исследования определяется как его принадлежностью к одному из важных направлений общего языкознания и русской лексикологии - изучению языка средства массовой информации, так и тем, что в настоящее время русский политический дискурс претерпевает значительные изменения, обусловленные целым рядом экстралингвистических факторов, и эти изменения нуждаются в фиксации и лингвистическом осмыслении. Язык современных газет зачастую непонятен тем, кто привык к клишированному идеологическому языку советского времени (в частности, он вызывает затруднения у иностранных студентов, изучающих русский язык, и даже иногда у преподавателей).
Научная новизна определяется отсутствием систематического описания современного русского политического дискурса (90-х гг.) в лексико-семантическом аспекте. Существующие описания относятся к советскому «идеологическому» языку и устарели.
Предмет исследования - особенности функционирования современного политического дискурса (90-х гг.) в аспекте лексики и семантики. Ответы на вопросы, связанные с функционированием той или иной лексической единицы в современном политическом дискурсе, предполагается найти в результате исследования языка современной газеты.
Основная цель исследования заключается в систематическом описании современного русского политического дискурса в лексико-семантическом аспекте, а именно - в выявлении лексико-семантических особенностей в сфере оценки и номинации; в определении роли заимство-
вания как иноязычной, так и сниженной лексики; в разработке таких подходов представления семантики метафор, употребляющихся в современном политическом дискурсе, которые позволили бы адекватно описать их специфику, а также в изучении текстообразующей роли лексико-семантической единицы в современной политической коммуникации. В связи с этим особый интерес представляют следующие вопросы:
Какие лексико-семантические особенности наблюдаются в сфере оценки и номинации в современном политическом дискурсе? Чем отличается современный политический дискурс от советского в сфере оценки и номинации?
Какие особенности наблюдаются в сфере заимствования как иноязычной так и сниженной лексики? В чем проявляется отличие современного политического дискурса от советского в этой сфере?
Какие метафоры преобладают в современном политическом дискурсе? Какова роль метафоры в политической коммуникации? Чем отличается современная политическая метафора от советской?
Проводимое здесь исследование современного русского газетного языка (политических текстов) должно дать ответы на эти вопросы.
Методы исследования. Исходя из задач исследования, в качестве основного метода принят синхронно-описательный. При этом в основу кладется метод наблюдения. Не используется метод эксперимента, поскольку наше внимание сосредоточивается на реальном политическом дискурсе 90-х гг. В целях сравнения лексики и семантики газетного языка разных периодов использовался диахронно-сопоставительный метод.
Материалом исследования послужили информационно-публицистические тексты из политической и общественной областей, опубликованные в газетах разных политических направлений в период
90-х гг. (в основном - за период с 1995 по 1999 гг.). Исследуемые газеты по политической ориентации условно делятся на две основные группы: 1) либерально - демократические: «Коммерсантъ-Daily», «Московский комсомолец», «Сегодня», «Независимая газета», «Русский телеграф», «Парламентская газета», «Аргументы и факты», «Российские вести», «Вечерняя Москва», «Комсомольская правда», «Известия», «Московские новости» 2) прокоммунистические: «Правда», «Советская Россия», «Труд» (см. Список сокращений стр. 110).
Для выявления лексических особенностей современной газеты в качестве сравнения использовались также тексты публицистического стиля доперестроечной прессы.
Теоретическая значимость. Проблема языка политической дискуссии мало разработана в современной русистике. Настоящая работа может внести определённый вклад в изучение данной проблематики.
Практическая ценность работы заключается в том, что результаты исследования могут быть использованы при преподавании русского языка (в частности, как иностранного), а также учтены при лексикографической фиксации выявленных фактов (например, при создании словарей типа «Новое в русской политической лексике» и т.п.).
Структура работы определяется поставленными в ней исследовательскими задачами. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка принятых сокращений, библиографии и приложения.
В первой главе освещаются особенности формирования новой оценки «старых слов», новой номинации для новых явлений и реалий в современной политической коммуникации. Уделяется внимание изменениям в языке современной газеты в сфере употребления лексики, обладавшей в советские времена коннотацией идеологического характера.
Во второй главе рассматриваются особенности функционирования заимствованной лексики в современном газетном языке, функции иноязычной и сниженной лексики в политической коммуникации.
В третьей главе рассматриваются особенности употребления политической метафоры и её роль в политическом дискурсе, сопоставляются советский и современный политический дискурс в плане использования метафор. Дается классификация метафор по моделям, выявляются наиболее часто употребляющиеся в современном русском политическом дискурсе метафорические модели.
Приложение включает примеры слов и выражений, которые могут вызвать затруднения у неподготовленных читателей, в частности у иностранцев при столкновении с современным русским политическим дискурсом.
Оценка в современном русском политическом дискурсе
Как отмечает Л. Ферм, «отличительной чертой русского политического языка советского периода была высокая степень его идеологизации и категоричность: официально навешенные идеологические ярлыки на слова были одинаковыми и обязательными для всех» (1994:22).
В настоящее время, в языке газеты наиболее заметны изменения идеологических коннотаций, обусловленные именно расшатыванием этого официального для всех одинакового «ритуального» языка с его заранее установленными идеологическими нормами.
Большую роль в изменении идеологических коннотаций играет, по Г.А. Скляревской, «идеологический прагматический компонент слова, основанный не на всеобщих и вечных представлениях о мире, а на искаженных, смещенных - на знаниях и истинах, навязанных, внушенных или пропагандируемых в конкретном социуме» (1993:166-178). В связи с деидеологизацией и департизацией всех общественных, политических, экономических структур, этот прагматический компонент слова начинает отступать, чтобы дать место «когнитивному прагматическому компоненту, базирующемуся на некоторых всеобщих знаниях о мире и непреложных истинах» (1993:168). Такой процесс мы и наблюдаем сейчас.
В то же время интересно и то, что в процессе изменения коннотаций происходит расщепление оценочности: от общесоциальной до различных индивидуальных.
По нашим наблюдениям, можно утверждать, что многие слова, воспринимавшиеся раньше отрицательно по идеологическим причинам, употребляются сейчас либо как нейтральные, либо как положительные (многопартийность, господин, Дума, фракция, демократ). Наоборот, многие слова, воспринимавшиеся раньше положительно (коммунист, вождь, товарищ), теперь нередко используются с отрицательной коннотацией.
Перед тем как приступить к рассмотрению конкретных примеров, хотелось бы еще раз подчеркнуть, что «оценка» - понятие, неразрывно связанное с понятием «номинация». Когда мы говорим об оценке, мы имеем в виду коннотативный компонент, присутствующий в семантике номинативных единиц.
Изменения в сфере оценки в современном политическом дискурсе проиллюстрируем на примере слова вождь.
ТСлОШ выделяет четыре значения этого слова: 1) Глава племени, родовой общины; 2) Военачальник, полководец (устар. высок.); 3) Общепризнанный идейный, политический руководитель масс; 4) Глава идейного течения, научного направления (устар.)
Первоначальная семантика слова вождь связана непосредственно со статусом руководителя племени первобытного общества - это был не только умный человек, глубокоуважаемый среди своих подданных, но и лицо богоподобное. На основе этого сложились коннотации: руководителя, пользующегося неограниченной властью над своими сторонниками.
В политическом языке значение вождя как общепризнанного идейного, политического руководителя используется как основное.
В советских газетах 20-х годов это слово употреблялось во множественном числе: вожди партии. С конца 20 х годов оно стало употребляться в единственном числе по отношению к Ленину и Сталину. Конечно, в это время данное слово обладало ярко выраженной положительной коннотацией: Ленин - великий вождь советского народа.
В политическом дискурсе 30-50-х годов слово вождь использовалось применительно к руководителю КПСС. И это понятно, так как Советский Союз все время шёл к коммунизму под руководством одной партии, одной личности.
Начиная с 50-х годов, вождь стало употребляться не по отношению к руководителю КПСС, а по отношению к Ленину, как основателю КПСС, с положительной оценкой. В это же время, в неофициальном политическом дискурсе советского времени имело место употребление данного слова во множественном числе, но с отрицательной оценкой (например, у Солженицына «Письмо вождям»),
В последнее время, в связи с деидеологизацией наблюдаются изменения в употреблении данного слова, прежде всего в плане оценочности.
Иноязычная лексика в современном русском политическом дискурсе
«Осознание своей страны как части всего цивилизованного мира; преобладание интегративных, объединительных тенденций над тенденциями, отражавшими противопоставление советского общества и советского образа жизни западным, буржуазным образцам; переоценка социальных ценностей и смещение акцентов с классовых и партийных приоритетов на общечеловеческие; наконец, открытая ориентация на Запад в области экономики, политической структуры государства [...] - все эти процессы и тенденции, характерные для русского общества второй половины 80-х - 90-х годов, несомненно, послужили важным стимулом, облегчившим активизацию употребления иноязычной лексики» (Крысий, 1996:143). Этот процесс сопровождается интересными семантическими изменениями.
Как показывают наши примеры, многие ранее заимствованные слова расширили свое значение, изменили свою оценочную окраску; особенно это наглядно демонстрируют те заимствованные слова, которые в советскую эпоху употреблялись для обозначения только зарубежных реалий.
Перед тем, как приступить к рассмотрению таких заимствованных слов, остановимся на том, как они функционировали в политическом языке газеты в советскую эпоху.
В русской лексикологии заимствованные слова такого типа назывались экзотизмами (Верещагин, Костомаров, 1990:42). Под экзотизмами понимаются такие иностранные слова, в семантике которых присутствует национально-культурный компонент, специальное указание на определенное локально-ограниченное распространение соответствующей реалии. На этом признаке и основано противопоставление экзотизмов другим иноязычным словам (Крысин, 1989:43-52). Национально-культурный компонент в скрытом виде присутствует в семантике большинства иноязычных слов в начальный период употребления в заимствующем языке, но отчетливое его выделение происходит только в определенных условиях - в текстах, описывающих жизнь в странах языка-источника, обычаи и образ жизни других народов.
Англо-американские экзотизмы - довольно многочисленная группа англицизмов, регулярно используемых в публицистике. Социальная оценочность языка средств массовой информации (Солганик, 1988:35) предопределила особую роль англо-американских экзотизмов в публицистике советской эпохи.
В советскую эпоху употребление американских экзотизмов в языке газеты обусловливалось идеологическим противостоянием.
В этой связи кажется целесообразным обратить внимание на следующее. Возникновение и закрепление отрицательной оценки может быть рассмотрено в связи с вопросами воздействия идеологии на функционирование языка. В языке публицистики выделяется подсистема идеологически связанной лексики, принадлежащей к системе понятий определенной идеологии, которая составляет активный словарь политики. Роль идеологически связанной лексики - служить средством формирования общественного мнения, поэтому семантика ключевых слов идеологии и политики включает прагматические семы, не совпадающие в разных общественных системах (Крючкова, 1982:28-31).
Англо-американские экзотизмы также оказались вовлеченными в сферу идеологически обусловленной лексики, но в отличие от идеологически связанных слов, они относились к периферийной зоне языка политики, играли роль дополнительных средств. От обычных экзотизмов слова подобного типа отличались отрицательной коннотацией, маркирующей иноязычное слово как идеологически чуждое.
Отрицательная коннотация англицизмов создавалась различными способами, в зависимости от потенциальной возможности семантики слова актуализировать такой семантический компонент, который мог бы быть отрицательно оценен на шкале иных социальных ценностей.
Прежде всего, она создавалась в результате переосмысления собственно экзотического семантического компонента в значении англицизмов, указывающего на распространение реалии, в компонент идеологического плана, который маркирует слово как знак, «намекающий» на другую действительность, на социум с иным общественным порядком. Кроме того, семантика слов, непосредственно относящихся к сфере идеологии, не только приобретает отрицательные коннотации, но и претерпевает определенный семантический сдвиг.
Метафорические модели
Имеющиеся у нас примеры позволяют выделить следующие метафорические модели, используемые в политическом дискурсе.
1. «Организм»
2. «Родственные отношения»
3. «Животное»
4. «Погода»
5. «Путешествие»
6. «Спорт»
7. «Игра»
8. «Война»
1. «Организм»
Употребление метафорической модели организма в современном политическом дискурсе обладает высокой частотностью.
В рамках данной метафорической модели с организмом сравнивается или общество в целом, или какая-нибудь часть общества, или же политическая жизнь отдельного политика рассматривается как физическая жизнь организма. Метафорическая модель организма предполагает описание следующих сцен, которые вытекают из уподобления политической жизни и физической жизни человеческого организма:
1) функционирование частей организма,
2) состояние (болезни) организма,
а) описание состояния (болезни) организма,
б) причина заболеваний,
в) виды болезней,
г) виды и способы лечения,
3) смерть организма.
Однако от того, что именно сравнивается с организмом, зависит развитие данной модели и количество метафор. Например, если все общество в целом метафорически осмысливается как организм, части и процессы общества рассматриваются как части и процессы организма, метафор больше и они разнообразнее, а когда с организмом сравнивается какая-нибудь часть общества, метафорический потенциал данной модели невелик. В большинстве случаев с организмом сравнивается именно все общество в целом, так как такое сравнение дает более широкие возможности для развития данной метафорической модели. Рассмотрим ряд примеров.
1. А сейчас Европа - могучий организм. Я бы сказал - заявил Б. Ельцин, что большего организма, чем Европа с Россией во всем мире нет (Правда 28.03.98).
В данном случае Союз Европейских стран представляется как целостный организм. Интересно для этой метафоры и то, что в силу сочетания слова организм с прилагательным с оценочной семантикой могучий, она в данном контексте выражает положительную эмоциональную оценку.
2. Мы за то, чтобы Европа дышала полной грудью, и западными и восточными легкими (АиФ 8,1998).
Хотя эта метафора употреблена другим автором и в другой газете, по смыслу она оказывается как бы продолжением, объяснением предыдущей метафоры. В данном случае метафорически осмысливается необходимость совместной деятельности всех европейских стран. Западная часть Европы уподобляется правым легким, восточная - левым. Совместное сотрудничество всех европейских стран воспринимается как жизнь живого организма.
Поводом для такого размышления можно считать общественно-политическую ситуацию в стране, когда в обществе возникает необходимость сотрудничать с мировым сообществом, чтобы приблизить российскую действительность к зарубежной.
Основная коммуникативная цель употребления данных метафор заключается в том, чтобы убедить в необходимости союза России с европейскими странами (соответственно, отсутствие сотрудничества России и западноевропейских стран воспринималось бы как разрушение координации частей единого организма).
В следующем примере, в котором организму уподобляется российское общество, актуализируются два способа развития данной метафорической модели:
1) состояние организма {Российское общество напоминало больного; наступает ломка),
2) причина заболеваний (вместо эффективного лечения прибегал ко все более сильным дозам наркотических препаратов). 3. Российское общество долгое время напоминало больного, который вместо эффективного лечения прибегал ко все более сильным дозам наркотических препаратов. Теперь наступает своего рода «ломка». А вместе с ней - осознание горькой истины: за все годы «реформ» не создано практически ничего, а разорвано слишком много (МК 04.09.1998).
