Содержание к диссертации
Введение
Глава I. История становления и развития русской ономастики 14
1.1. Имяславие как исходный этап в становлении русской ономастики 15
1.2. Современный этап отечественной ономастики 21
1.2.1. Имя и слово 22
1.2.2. Соотношение онимии и внеязыковой действительности 30
1.2.3. Национально-культурное своеобразие имени собственного 32
1.2.4. Полевый подход к анализу ономастического пространства 36
Выводы 43
Глава II. Ономастикой северо-западного региона Ставропольского края в полевом осмыслении 48
2.1. История заселения изучаемой территории 48
2.2. Антропонимическое микрополе северо-западного региона Ставропольского края 54
2.2.1. Формула именования по первым ревизским сказкам 55
2.2.2. Состав и динамика именника 60
2.2.3. Развитие категории отчества на исследуемой территории 84
2.2.4. Особенности становления фамильного компонента в именованиях первопоселенцев 86
2.2.5. Прозвища как периферия антропонимического микрополя 112
2.3. Околоядерное пространство ономастического поля (зоонимы) 117
2.4. Особенности топонимического микрополя изучаемой территории 121
Выводы 126
Глава III. Этнолингвистическое осмысление регионального ономастикона 133
3.1. Русская антропонимическая система как культурно-исторический феномен русского национального языка 134
3.2. Культурно-национальное своеобразие зоонимов 147
3.3. Репрезентация этнокультурных смыслов в региональном топонимиконе 151
3.4. Словообразовательные средства в описании и реконструкции картины мира 159
Выводы 162
Заключение 167
Библиография 175
Приложения 198
- Имяславие как исходный этап в становлении русской ономастики
- История заселения изучаемой территории
- Русская антропонимическая система как культурно-исторический феномен русского национального языка
Введение к работе
Теоретическое осмысление языка как антропоцентрического феномена -одна из ведущих тенденций развития современной отечественной ономастики, т.к. в имени собственном б большей мере, чем в других языковых единицах, проявляется человеческий фактор. Имя - важнейший элемент сознания народа, сугубо личностный слой культуры. В процессе имянаречения проявляются номинативные интенции субъекта ономастической номинации, определяемые духовными ценностями, историко-культурным ландшафтом эпохи, архетипи-ческими образами и представлениями русского народа, в т.ч. части этноса, заселявшей просторы Предкавказья в ходе и после Кавказских войн.
Феномен собственного имени - постоянный объект внимания исследователей. Парадокс имени заключается в том, что накопление знаний о нем обнаруживает все новые проблемы, ибо «абстрактные сущности (эйдосы) не имеют независимого от языковой материи бытия, и сознание способно их обнаружить только в том случае, если оно смогло эти сущности овеществить, сделать реалиями через наречение» [Чернейко 1997, с. 316], а в силу этого имя, помещенное в культурно-логический ряд, «втягивает» своего носителя в систему духовных ценностей и запретов этноса.
Создание подлинно научного ономастикона предполагает тщательный анализ конкретных периодов его истории с учетом социальных факторов и инноваций на определенных территориях, тем более в местах вторичного заселения. Для объяснения истории формирования и развития ономастической системы в целом необходим глубокий анализ архивных документов, которые дают возможность установить источники происхождения тех или иных типов онимов на определенных социально-общественных этапах жизни народа. Чтобы решить задачи ономастики - представить развитие общерусской системы именований, - надо всесторонне изучить региональные ономастические системы с обязательным учетом особенностей исторического развития и заселения конкретных территорий.
Диссертация посвящена исследованию ономастикона трех сел и прилегающих к ним хуторов северо-западного региона Ставропольского края - Донского, Московского, Безопасного, - входивших при заселении южных окраин России в начале XIX века в Ставропольский уезд Кавказской (Ставропольской) губернии. Выбор данного региона обусловлен общностью его онимиче-ского пространства, которое определяется настоящим и бывшим территориальным и социальным единством переселенцев (в основном, однодворцев и казенных крестьян - выходцев из великороссов Курской, Орловской, Воронежской, Рязанской губерний и малороссов Харьковской и Черниговской губерний), одинаковым «распространением народов, культур и имен, им сопутствующих» [Теория и методика... 1986, с. 9]. Кроме того, в Ставропольском крае, в котором никогда прежде не велись комплексные ономастические исследования, Донское, Московское и Безопасное принадлежат к первым поселениям, размещавшимся на южной границе российских владений, что позволяет исследовать региональную проприальную лексику с момента ее становления в крае.
Вслед за Л.П. Ефановой мы понимаем под термином «ономастикой» «лексикографический свод проприальных имен разных разрядов» [Ефанова 20016, с. 441]. Ономастикой, достаточно определенный и существенный признак конкретного этноса, является воплощением национального в языке, составной частью народной культуры. Ценность информации, заложенной в ономастическом материале, как отмечает В.Н. Топоров в докладе на Международном съезде славистов, в ее субъективности и ее интенциональности: «Благодаря им луч света, направленный вполне сознательно вперед, на то, что должно быть воспринято и из чего должны быть сделаны выводы, отраженно падает и на самого ономатета, выхватывая из кромешной тьмы отдельные черты, характеризующие его психоментальную структуру (и это, если не единственный, то бесспорно самый надежный способ составить о ней какое-либо представление). В этих обстоятельствах сам материал...через его смыслы, их отбор и их сочетание описывает и объектное (имяносителей, взятых в некоем их идеаль-
6 ном пределе), и субъектное (целеполагающая ценностная парадигма ономате-та) пространства» [Топоров 1993, с. 11].
Специфически автономная подсистема языка, ономастикой может быть предметом антропоцентрического осмысления с точки зрения ЭТНО-, ПСИХО-, социо-, прагмалингвистики и других аспектов теории речевой деятельности, позволяющих выявить ярко выраженную культурную и национальную специфику имен собственных, выделить в ономастическом материале внеязыковую информацию об имяносителях и ценностной парадигме ономатета. Выдвижение языковой личности в число приоритетных объектов в лингвистике обусловило наш подход к исследованию материала, ибо «личность соизмерима с миром, а мир культуры персонален» [Воробьев 1997, с. 12].
Рабочей гипотезой проведенного исследования является мысль о том, что системные связи между именами и апеллятивной лексикой и полевые отношения между ядром и периферией ономастического пространства выявляются в общности основ и в регулярных слово- и формообразовательных моделях, а культурно маркированные смыслы, сохраняемые в именах собственных, несут информацию даже о коллективной бессознательной памяти и мифологических представлениях создателей и носителей данного ономастикона, об их духовной культуре.
Актуальность проведенного исследования определяется полной лингвистической неизученностью ономастикона Ставропольского края. Сбор, систематизация и лингвистическая обработка регионального ономастикона - давно назревшая, но практически никогда прежде не ставившаяся проблема, решение которой будет способствовать инвентаризации русского ономастического пространства (эта задача поставлена РАН) и даст возможность представить до этого отсутствовавшую информацию о регионе, характеризующемся как место вторичного заселения ранее окраинных земель России.
Объект исследования - русский ономастикой Ставропольского края.
Предметом исследования является антропо-, топо- и зоонимия трех сёл северо-западного региона Ставропольского края - Безопасного, Донского, Московского и прилегающих к ним хуторов.
Источником стали ревизские сказки 1811, 1835, 1850 гг., хранящиеся в ГАСК. Это - первые дошедшие до нашего времени письменные источники, содержащие перепись населения и дающие информацию о принадлежности всех референтов, обозначенных антропонимами, к определенной категории лиц. Ревизские сказки представляют собой большую ценность как источники по антропонимии, т.к. позволяют установить не только бытование определенных антропонимов, но и проследить происходящие в них изменения. Они содержат важный материал для изучения антропонимии в социальном аспекте, отражая период становления трехчленной модели именования, сохранившейся до нашего времени. Более того, ревизские сказки обнаруживают динамику именника, т.к. содержат несколько списков изучаемого периода, дающих возможность всесторонней интерпретации представленных типов именований. Кроме ревизских сказок, в работе для подтверждения отдельных положений привлекались другие письменные источники: географические планы, карты, чертежи земельных и лесных участков Ставропольской губернии середины и конца XIX - начала XX вв.; похозяйственные книги конца XX в.; сведения ЗА-ГСа 1950 и 2000 гг.; данные анкетирования и опроса жителей региона. На их основе была составлена картотека, насчитывающая свыше десяти тысяч ономастических единиц, которые явились материалом исследования.
Целью диссертации является описание регионального ономастикона как составной части общерусской и восточнославянской системы имен собственных и выявление полевых отношений между конституентами ономастического пространства; установление национально-культурного своеобразия ментальносте создателей и носителей данного ономастикона. Цель определила конкретные задачи исследования: собрать антропо-, топо- и зоонимы изучаемой территории и составить систематическую картотеку ономастикона изучаемой территории Ставропольского края; на основе полевого подхода, выявляющего ядерно-периферийные отношения между конституентами и закрепление за каждым из них специфических функций по критериям семантической общности, частотности, стилистической окрашенности, словообразовательной активности, исследовать полевую организацию ономастического пространства в динамике; провести этимологический анализ онимов, позволяющий выявить на основе их объективного содержания и субъективной речевой коннотации информацию о духовной культуре и ментальности носителей ономастикона, их видение мира и отражение его фрагментов в официальной и неофициальной антропонимии, топо- и зоонимии; основываясь на постулате изоморфности языка и культуры (тартуско-московская семиотическая школа), провести этнолингвистический анализ материала исследуемого ономастикона; способствовать собранными материалами созданию «Сводного словаря личных имен народов Северного Кавказа», историко-лингвистического энциклопедического словаря «Русский ономастикой Ставропольского края».
Методологической основой работы являются общеязыковедческие положения о взаимосвязи и взаимовлиянии языка и общества, об историческом характере языковых процессов, о системности языка как общем принципе организации совокупности элементов и полевом принципе их группировки как основе структурно-функционального описания русской ономастики.
Новизна предлагаемой работы состоит в установлении достаточно полного перечня имен собственных различных разрядов и исследовании материала, еще не бывшего предметом специального лингвистического изучения, в контексте культурного пространства; в выработке направления поиска, в обосновании методики описания ономастического материала региона, аргументирующей выбор полевого подхода (как методологического принципа структурно-функционального описания ономастики) и этнолингвистического аспекта исследования, а также определение критериев структурирования ономастического пространства. В лингвистическом отношении край вообще мало изучен.
Тема и цель диссертации обусловили выбор методов и приемов исследования, принятых в ономастике [Теория и методика... 1986, с. 198-212; Подольская 1988]: ведущим методом является описательный, представленный приемами наблюдения, интерпретации и обобщения. Инвентаризация собранного материала, его классификация производилась с элементами методов исторического, синхронного срезов; статистического, стратиграфического; исследования основ, неразрывно связанного с формантним методом; этимологического, картографического и экспериментального, реализованного приемами опроса информантов и анкетирования, помогающими уточнять мотивированность некоторых онимов.
Описательный метод позволил нам последовательно представить исследуемые ономастические единицы изучаемого региона, социума.
Исторический метод способствовал рассмотрению эволюции ономастических явлений во времени.
Метод синхронического среза, связанный с историческим методом, содействовал исследованию совокупности ономастических явлений в состоянии на данный момент в любом историческом периоде (не только современном).
С помощью статистического метода произведен количественный учет ономастических единиц для выявления их состояния в настоящий момент и тенденций в изменении и развитии.
Стратиграфический метод позволил выстроить ономастические явления и процессы в хронологической последовательности.
Метод исследования основ - это выявление ономастического ряда на основании идентичности основ в данной группе собственных имен; с этим методом неразрывно связан формантный метод.
Картографирование — использование готовых карт в качестве источника топонимического материала.
Теоретическая значимость предлагаемой диссертации заключается в том, что в ней впервые выработана и обоснована методика исследования регионального ономастикона мест вторичного заселения южных окраин России, что дает основание распространить этот подход на описание и систематизацию ономастического материала других территорий края. В научный оборот впервые вводятся 42 мужских и 10 женских имен в полной крестильной форме или в вариантах, извлеченных из ревизских сказок. Результаты исследования могут способствовать более глубокому познанию свойств русской антропонимии и топонимии; особенно ценны зафиксированные в ревизских сказках антропонимы, записанные с голоса, для истории, этнографии, лингвогеографии, исторической лексикологии и диалектологии.
Практическая значимость работы заключается в возможности использования содержащихся в ней материалов, положений и выводов в процессе изучения и описания российского ономастикона. Предлагаемая работа может послужить опорой для более полного выявления собственно русских корней и аффиксальных средств, типов номинации населенных пунктов, характерных для Предкавказья. Фактические данные работы войдут в «Сводный словарь личных имен народов Северного Кавказа» [Кумахов 2002, с. 219-220], ономастические сборники академического проекта «Русская энциклопедия» [Русская ономастика 1994, с. 5-8] и проекта «Русский ономастикой» общества «Энциклопедия российских деревень» [Рубцова 1991, с. 3-4]. На основе диссертационного исследования написана глава в книгу для учителя, материалы которой использовались автором в процессе преподавания в школе и могут использоваться учителями Ставропольского края с целью организации и осуществления ономастического поиска в своих районах, что обеспечит регионоведческую составляющую в работе по русскому языку, истории, географии.
11 Основные положения, выносимые на защиту:
Русская ономастика, теоретической базой которой является осознание имени собственного в качестве одной из основных единиц ментального плана, развивалась достаточно своеобразно. Период первоначального накопления экстенсивных по своей сути знаний, в основном, в рамках традиционно-описательной лингвистики на современном этапе сменился антропоцентрическим подходом к осмыслению ономастической подсистемы языка, позволяющим выявить ярко выраженную культурную и национальную специфику имен собственных.
Полевый подход обнаруживает в принципах создания имен собственных антропоцентризм мышления, интеллектуальной деятельности человека, поскольку выявляет системные связи между именами и апеллятивной лексикой и ядерно-периферийные отношения в ономастиконе, в котором личное имя, располагающееся в центре ядра ономастического поля, подчиняет себе все прочие имена и тем самым организует ономастическое пространство.
3. Антропонимы разных временных пластов изучаемого региона выявля ют динамические изменения в традициях и особенностях имянаречения, в ка чественном и количественном строе именника, в фонетических, морфологиче ских, словообразовательных и стилистических вариантах. Выравнивание ка лендарных имен по типам дохристианской языческой антропонимии свиде тельствует о сохранении ситуации культурной диглоссии в среде первых посе ленцев.
Региональные антропонимы, извлеченные из ревизских сказок, отражают живую разговорную речь и могут служить источником изучения диалектных особенностей языка и стать существенным дополнением к словарю личных имен, уточняющему их стилистическую маркированность, частотность, географию.
Фамильные онимы переселенцев, в значительном числе образованные от неканонических имен, свидетельствуют о двойственности личного имени -официального (крестильного) и мирского/прозвищного (давалось родителями или социумом) даже в период повсеместного распространения календарных имен. Названные онимы, а также топонимы, зоонимы и неофициальные антропонимы - компоненты полиинформационного и системного по своей сущности ономастикона этноса, который может быть «прочитан» как текст.
6. Информация о психоментальной структуре ономатета (народа - создателя и носителя ономастикона), имплицитно представленная в онимах, может быть вычленена из самого ономастического материала через выявление предпочтений в именовании, классификацию отобранных смыслов и их сочетаний.
В соответствии с этим основное содержание диссертации представлено тремя разделами: 1) История становления и развития русской ономастики -глава первая; 2) Ономастикой северо-западного региона Ставропольского края в полевом осмыслении - глава вторая; 3) Этнолингвистическое осмысление регионального ономастикона - глава третья.
Структура и объем диссертации. Предлагаемая диссертация состоит из Введения; трех глав; Заключения; примечаний к главам; библиографического списка литературы (263 наименования), в том числе 31 словарь и 27 документальных источников; четырех приложений (1. «Сравнительный алфавитный список жителей села Безопасного первой половины XIX века»; 2. «Формы мужских и женских имен в ревизских сказках 1811 и 1835 гг. (сёла Безопасное, Донское, Московское); 3. «Словарь имен детей, родившихся в 1950, 2000 гг.»; 4. «Полный алфавитный список фамилий региона первой трети XIX века»).
Диссертация основана на 27 источниках, в том числе 19 архивных XIX века, и полевом материале, собранном в 1999-2002 гг. в селах Безопасном, Донском, Московском и прилегающих к ним хуторах по вопроснику З.В. Рубцовой «Географические, личные и другие имена в российских селах» [Рубцова 1991].
Предлагаемое диссертационное исследование прошло апробацию на шестнадцати научных конференциях: Международной конференции студентов и аспирантов «Ломоносов - 2000» (Москва 2000), научной конференции «Явления переходности в языке и речи» (Москва 2000), Российской научно-практической конференции «Сельская Россия: прошлое и настоящее» (Москва
2001), Международной научной конференции «Филология на рубеже тысячелетий» (Ростов-на-Дону 2000) и межвузовской научной конференции «Единицы языка: функционально-коммуникативный аспект» (Ростов-на-Дону 2002), «Днях славянской письменности» (Ставрополь 2001, 2002), Всероссийских научных конференциях «Этнос. Язык. Культура: национальное и индивидуальное мировидение» (Славянск-на-Кубани 2001) и «Этнос. Язык. Культура: культурные смыслы в народном языке и художественных текстах (Славянск-на-Кубани 2002), Всероссийской научной конференции «Актуальные проблемы общей и адыгской филологии» (Майкоп 2001), межвузовской научной конференции «Проблемы региональной ономастики» (Майкоп 2002), а также итоговых конференциях СГУ (2000, 2001, 2002, 2003 гг.), секции учителей русского языка учительской конференции Труновского района, посвященной празднованию 225-летия села Донского (с. Донское 2002).
Положения и выводы диссертации отражены в 15 печатных работах (опубликовано 9).
Ссылочный аппарат работы содержит указания на примечания к главам (цифра сноски над строкой) и на библиографию (в квадратных скобках).
Работа изложена на 197 страницах машинописного текста.
Приложения занимают 57 страниц.
Имяславие как исходный этап в становлении русской ономастики
«Теории языка и имени вообще не повезло в России. .. .Мимо наших языковедов проходит, совершенно их не задевая, вся современная логика, психология и феноменология», - писал в 1927 г. А.Ф.Лосев [Лосев 1993а, с. 615], утверждая своей книгой, по замечанию Ю.С. Степанова, в отечественной традиции термин «философия имени» [Степанов 1985].
Философия имени, основанная на идее его сакральности1, рассматриваемой ранее с православно-догматических позиций2, получила продолжение в первых десятилетиях XX века. В русской философии исследованием онтологической, гносеологической и психофизиологической природы слова в рамках имяславия занимались крупнейшие представители «серебряного века» русской культуры В.Н. Муравьев, А.Ф. Лосев, П.А. Флоренский, С.Н. Булгаков.
Имяславие - особое почитание имени Божьего, истолкование имени Божьего - имеет религиозно-философскую основу в православной доктрине энергетизма [Лосев 19936, с. 910] и обнаруживается как характерная черта и необходимое догматическое условие религиозного учения и культа мистического сознания в ряде древних религий, в первую очередь в религии Ветхого Завета. Элементы описания и характеристики языковых и речевых явлений в текстах Ветхого Завета, отражающих проявление языкового самосознания донаучной фазы истории человеческого познания, возникли задолго до появления собственно языкознания. Так, в Ветхом Завете имя Божие является Его силой и энергией и неотделимо от самого Бога.
Построение организма языка прежде всего в рамках онтологии с помощью ключевых понятий символа и мифологемы Софии как «организма имен» отличает философию А.Ф. Лосева, П.А. Флоренского, С.Н. Булгакова, опирающуюся на логическую функцию языка, с одной стороны, и на теорию прототипов - с другой, от западной лингвистической философии (Л. Витгенштейн, М. Хайдеггер) и структуралистского подхода к языку [Философский словарь 2001, с. 548-550]. А.Ф. Лосев, ограждая свое понимание языка от новоевропейской философии в целом, писал: «Разрабатывая науку об имени самостоятельно не только от влияния Гуссерля и Кассирера, но и ...от влияния, быть может, большинства течений XIX века и испытывая влияние тех старых систем, которые давно всеми забыты... я главным своим методом считал метод чисто диалектический, своеобразно функционирующий и в различии с феноменологией, и с формальной логикой, и с метафизикой. ...Я привык думать... что есть «объяснение» - не психологическое, не метафизическое, но чисто смысловое же. И вот это смысловое объяснение я и вижу в диалектике» [Лосев 1993а, с. 615-616].
Отмечая активное имяборчество современной культуры и философии, черты которого А.Ф. Лосев усматривал в отщеплении признаков от личности, перерождении имени собственного в нарицательное, отрыве имен от вещей, философ проводит «подлинную ономатологическую магистраль» от известного диалога Платона «Кратил, или о правильности имен» через философию нового времени (Дж. Локк, Ф. Шеллинг, Г. Гегель) к В. фон Гумбольдту, К.С. Аксакову, А.А. Потебне, чьи заслуги в языкознании он отмечает особо, Г.Г. Шпету, Э. Гуссерлю, А. Марти и Э. Кассиреру [Лосев 19936, с. 133-149]. Исследование имени, как настойчиво и многократно подчеркивает сам А.Ф. Лосев, ведется строго диалектическим методом и логически последовательно. Считая каждое слово и имя «прежде всего звуком», он видел в этимоне (корне слова) «первоначальный зародыш слова уже как именно слова, а не просто звука». «...Склонения или спряжения дают богатую почву для жизни этимона»; слово «всегда связано с другими словами и несет на себе смысловую энергию того целого, куда это слово входит вместе с прочими...Это есть синтагма слова, синтагматический слой в семеме» [Лосев 19936, с. 633, 634]. В «Философии имени» А.Ф. Лосев обращает внимание на то, что парадокс соединения идеального и материального, факта и смысла в слове с самого начала уже решен самим языком: язык сам умеет это связывать. В акте именования снимается противоположность между познающим и познаваемым: «Имя есть высшая точка, до которой дорастает первая сущность, - с тем, чтобы далее ринуться с этой высоты в бездну инобытия» [Лосев 1993а, с. 745]; «имя ...не уничтожено материей» [Лосев 1993а, с. 747]. Центральный характер этого всеединства, свойственного еще философии досократиков, проявляется у А.Ф. Лосева в трактовке имени и слова как универсальной основы «всего», присущей описанию имени, слова и других областей бытия. Значимость лингвистического компонента всеединства, факт пронизанности «всего» именем и словом связывается с тем, что «без слова и имени нет мышления... Именем и словами создан и держится мир» [Лосев 1993а, с. 746]. Имя магично, символично. «Без слова и имени человек - вечный узник самого себя, по существу и принципиально анти-социален, необщителен, несоборен и, следовательно, также и не индивидуален, не-сущий, он - чисто животный организм» [Лосев 19936, с. 642]. Основополагающим утверждением А.Ф. Лосева было утверждение, что имя есть мифический символ: «Оно есть энергия сущности, но не вообще энергия, а очень актуально и динамично устроенная энергия. Оно содержит в себе смысл и всех возможных инобытийных функций вещи. Оно есть... как бы заряд, готовый каждую минуту превратиться в огромное реальное событие» [Лосев 19936, с. 877]. Основное положение философии имени А.Ф. Лосева -это определение отношения имени к своей сущности: «имя... неотделимо от своей сущности и составляет один факт с нею; но оно отлично от сущности и есть не сущность, но выражение, образ, понимаемый лик ее, заново построяе-мая, но уже в сфере понимания и сознания сущность. В одно и то же время имя отлично от сущности и неотделимо от нее» [Лосев 1993а, с. 170].
История заселения изучаемой территории
Ставропольская губерния в конце XVIII века принадлежала к числу тех губерний империи, заселение которых еще не было закончено. Мобилизация земельной собственности еще не размежевала карты губернии по точным отрезкам площадей определенных населенных пунктов, и новые поселенцы еще имели возможность выбора лучших мест для жительства.
Сёла Донское и Московское Ставропольского края, «расположенные на реке Ташле в 48 и 30 верстах от Ставрополя» [Бентковский 1883, с. 30; 103; 238], были образованы в 1777 и соответственно в 1778 гг. как крепости при Азово-Моздокской военно-оборонительной линии и заселены казаками Хоперского полка, которые были поселены станицами. Полк был создан в 1775 г. при Новохоперской крепости (ныне г. Новохоперск Воронежской области). Известен приказ генерал-фельдмаршала Г.А. Потемкина, строителя Азово-Моздокской линии, генералу И.В. Якоби от 20 мая 1777 г.: «Учрежденные по линии от Моздока к Азову селения именовать: 1-е Святыя Екатерины, 2-е Святого апостола Павла, 3-е Святыя Марии, 4-е Святого Георгия, 5-е апостола Андрея, 6-е Святого Александра Невского, 7-е Ставрополь, 8-е Донское, 9-е Московское, 10-е Владимирское» [Гниловской 2000, с. 44]. Кому принадлежала идея именования крепостей Московской и Донской - Екатерине II или князю Потемкину, достоверно не известно.
Донская и Московская крепости, как и другие укрепления Азово-Моздокской линии, были построены по всем правилам военно-инженерного искусства. Для укрытия жителей станиц при возможных нападениях кавказских горцев (они продолжались здесь до начала 30-х годов XIX века [Толстов 1993, с. 21]) в каждой крепости была построена церковь, опоясанная каменной стеной с бойницами, через которые можно было вести стрельбу [Военный сборник, с. 152]. В селах Донском и Московском сохранились каменные, крытые железом церкви: Св. Архистратига Михаила, построенная в 1841 г. в Донском (третья церковь со времени основания крепости), и Св. Николая Чудотворца с приделом в честь Казанской Богородицы - в селе Московском (1839 г.).
Обе крепости являлись передовой сравнительно недолго, поскольку в них не было необходимости: «казаки занимали места, которые не принадлежали горцам, и жили рядом с ними в качестве соседей» (черкесские земли располагались по левую сторону Кубани) [Щербина 1906, с. 152]. Впереди Азово-Моздокской линии, по направлению к Кубани, стали устраиваться новые укрепления, и начиная с 1825 г. происходит процесс выселения станиц с той части Азово-Моздокской линии, которая утратила к этому времени какое бы то ни было военно-стратегическое значение. Хоперский полк в полном составе перемещается в бассейн Верхней Кубани. В 1826 г. на Кубань была переведена и казачья станица из крепости Московской (в станицу Барсуковскую); в 1828 г. то же произошло с казаками Донской крепости, которые были переведены в станицы Барсуковскую, Невинномысскую и Беломечетскую. Их территории заселили крестьянами, прибывшими из различных русских и украинских губерний [Бентковский 1883, с. 103-106, с. 238-240].
Таким образом, около пятидесяти лет сёла Донское и Московское существовали как крепости, при которых располагались одноименные станицы казаков Хоперского полка, позже полностью заселенные крестьянами. Параллельно с военно-казачьей колонизацией южных границ России с конца XVIII в. началось и хозяйственное освоение земель Предкавказья, включение степного края в русло общероссийского развития. Из малоземельных центральных губерний идет массовое переселение крестьян. В северо-западных районах Ставропольской губернии вслед за казачьими станицами возникают крестьянские поселения - села и хутора. Рядом с крепостями Донской и Московской, заселенными казаками из Воронежской губернии, на месте впадения реки Ташлы в реку Егорлык, поселяются крестьяне - выходцы из великороссов преимущественно той же Воронежской и Курской, а также Орловской, Саратовской, Калужской, Рязанской губерний и малороссов Харьковской, Черниговской губерний.
Русская антропонимическая система как культурно-исторический феномен русского национального языка
Мы исходим из того, что русский антропонимикой, и именник в частности, несет богатейшую информацию этнолингвистического характера, которая заключена в крестильных и сохранённых в составе фамильного компонента языческих именах-прозвищах - именованиях по отцу, передаваемых от поколения к поколению (Беляев, Богданов, Головин, Жданов, Нечаев, Русинов, Третьяков и др.). Именно здесь христианство и язычество примиряются в целостном триединстве: крестильное личное имя, закрепившее христианские корни, и имена мирские, переменившие место своего существования и закрепленные в фамилиях. Таким образом, не только в составе имен, но и в самой формуле личного именования, передаваемой из поколения в поколение, сказалось духовное самоопределение нации в контексте общего состояния мировой культуры. Уникальная трехкомпонентная структура русской антропонимиче-ской системы, в составе которой календарное, официальное имя называет, указывает, а некалендарное - стилистически маркированное - характеризует, определяет, является этнолингвистическим феноменом русского национального языка. Рассматривая русский антропонимикой северо-западных районов Ставропольского края как «способ отражения духовной культуры» (Н.И. Толстой, О.Н. Трубачев, В.Н. Топоров, М.В. Горбаневский, А.В. Суперанская, А.В. Суслова, М.Я. Морошкин и др.), попытаемся понять, какие наиболее актуальные для крестьянства конца XVIII - начала XIX вв. понятия духовной культуры отразились в фамильных антропонимах, зарегистрированных ревизскими сказками.
В истории развития русского общества можно выделить три этапа в становлении представлений об имени собственном в культуре: мифологический (праславянский), христианский и современный.
Мифологические представления о функции имени собственного (назывной, оценочной и оберега) относятся, в основном, к временам язычества. «Личные имена - наиболее древний пласт лексики любого народа, отражающий в связи с этим мифопоэтическое сознание этноса, древнюю языковую картину мира. Обладая своеобразной памятью, имя не только воспроизводит культурные традиции носителей языка, но и формирует их коллективную мен-тальность» [Намитокова 2000а, с. 183]. Плавность перехода языческих имен в прозвища, а затем в фамилии - важная этнокультурная особенность истории русского ономастикона, обусловленная культурной диглоссией Киевской и Московской Руси. Такие образования имеют достаточную регулярность и широкую лингвистическую географию в русской этноязыковой среде, что подтверждается и нашими наблюдениями. Из антропонимов, описанных «Онома-стиконом» СБ. Веселовского [Веселовский 1974], в исследуемом регионе зарегистрировано 98 единиц: Базаров (помещики, 1550 г., Новгород, Псков), Банков (1555 г., Рязань), Баранов (холоп, вторая половина XV в., Углич), Баскаков (XV в., служилые роды в разных уездах Московского государства), Батраков (1545 г., дворцовый дьяк, Ярославль), Бахметьев (Бахметев, 1590 г., Арзамас), Бахтеяров (Бахтиаров, первая половина XVI в., Коломна), Бахтин (XVI в., Тульский уезд), Безпорточный (Беспортошный, посадский человек, 1646 г.; 1657, крестьянин, Нижний Новгород), Безсонов (вторая половина XV в., Новгород), Беликов (в середине XVI в. в Зубцове), Биляев (Беляев, XVI в., Мещера), Береза (Дмитрий Борисович Галицкий, вторая половина XV в.), Болотов (крестьянин, 1531 г., Переяславль), Боровской (1586 г., Москва), Борщов (XVI в., Ярославль), Бредихин (вторая половина XVI в., Тульский уезд), Булгаков (много лиц из разных слоев населения и несколько фамилий (родов) различного происхождения, XV в.), Быков (крестьянин, середина XV в., Бежецк), Волков (конец XV в.), Воробьев (очень распространено, 1551 г.), Ворона (очень распространено, середина XVI в.; князь, землевладелец, Московский, Переяславский уезды), Воронцов (от Федора Васильвича Воронца Вельяминова, боярина московских князей, серидина XIV в.; другой род Воронцовых в XVI в. в Дмитрове и Арзамасе), Галкин (подьячий, 1613 г., Москва), Гладкий (конец XV в., Переяславль), Глазков (истопник великого князя Ивана III Глазко; крестьянин, 1545 г., Новгород), Гоголев (просол, 1554 г., Двина), Головин (Головины-Ховрины от боярина великого князя Ивана III, XVI в.), Гончаров (1558 г., Суздаль), Горбатов (князья, середина XV в.), Грибанов (крестьянин, 1501 г., Бело-озеро), Губанов (1555 г., Казань), Губарев (1610 г., дворянин, потомок выходца из Смоленска), Дудин (XV в., Московский уезд), Дураков (1579 г., Кострома), Жуков (очень распространено в XV-XVII вв.), Заболоцкий (фамилия от села Заболотья, на юго-запад от Переяславского озера, первая половина XV в.), Зайцов (Зайцев, очень распространено в различных слоях общества, XV в.), Звягин (1568 г., Ярославль), Звягинцов (Звягинцев, царский певчий, 1573 г.), Казначеев (середина XVI в., Рязань), Калугин (крестьянин, 1606 г., Белев; 1634 г., Симбирск), Капустин (опричник, 1570 г.), Картавцов (Картавцев, 1596 г., Белев; 1646 г., Москва), Киселев (много лиц и несколько фамилий (родов) из разных слоев населения, XV в.)
