Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. Русская совещательная ораторика первой половины XX века 19
1.1. Роль риторики в русской филологической традиции 19
1.2. Становление русской политической ораторики конца XIX -первой половины XX века 41
1.3. Выводы 83
ГЛАВА И. Риторические жанры русской политической ораторики первой половины XX века 85
2.1. Публичный политический монолог как часть советской словесной культуры 85
2.2. Жанровая система политических речей советской эпохи 99
2.3. Эпические жанровые формы советской ораторики 116
2.4. Выводы 133
ГЛАВА III. Образ ритора (дореволюционный и советский периоды) 137
3.1. Понятие образа ритора 137
3.2. Риторический идеал и логосфера 163
3.3. Роль и место реципиента в публичной речевой ситуации 179
3.4. Выводы 198
ГЛАВА IV. Этос ритора. Ораторские нравы 202
4.1. Этос ритора как организующая основа речи 202
4.2. Риторический портрет Николая II 235
4.3. Риторический портрет П. Столыпина 245
4.4. Риторический портрет В. Ленина 259
4.5. Риторический портрет И. Сталина 284
4.6. Выводы 296
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 298
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК 323
ПРИЛОЖЕНИЕ 378
- Роль риторики в русской филологической традиции
- Публичный политический монолог как часть советской словесной культуры
- Понятие образа ритора
Введение к работе
Настоящее исследование посвящено изучению состояния русской политической ораторики первой половины XX века в контексте осмысления ее проблем, сущности, жанров и жанровых форм, этоса и речевой нагрузки ритора со времени правления Николая II (1894 год). Как убеждают факты, конец XIX и начало XX столетий подразделяются условно. Лишь 1917 год становится гранью, отсчетом новой действительности, новых речевых отношений и событий. Именно в это время в научной среде филологов пробуждается живой интерес к постановке и исследованию риторических проблем, о чем свидетельствуют многочисленные труды ученых Института Живого Слова (Петроград, 1918-1924 годы).
Обращение к исследованию ораторики XX века представляется весьма актуальным, что подтверждается возросшим интересом к изучению фундаментальных проблем риторики, появлением многочисленных исследований в конце ХХ-начале XXI веков по осмыслению роли риторики и ораторики в политической и культурной жизни России, исследованиями, которые, на наш взгляд, нуждаются в дальнейшем развитии и совершенствовании.
Отношение к риторике было и остается неоднозначным (понимание статуса, сущности и предмета этой науки). Однако, несмотря на разнообразие концептуальных вариантов, представленных философами, психологами, педагогами и филологами, изначальным и фундаментальным из них является филологический подход, отраженный в трудах Ю.В. Рождественского, X. Перельмана, Ж. Дюбуа и др. Риторика, актуализируя в человеке мыслеречевые способности, содействует его становлению и развитию как говорящей личности (homo eloguens).
Русская политическая ораторика как вид устной словесности, несмотря на множество посвященных ей работ, прежде всего исследований В.И. Аннушкина, А.К. Михальской, А.А. Волкова, А.П. Романенко, на наш
4 взгляд, изучена недостаточно. Не исследована политическая ораторика XX века. Так, А.П. Романенко анализирует речемыслительную деятельность «советской» нормативной языковой личности на материале советской словесной культуры в целом. В наши задачи входит вернуть термин «ораторика» в русскую риторическую культуру и науку. Исследование такого рода необходимо, так как дает возможность получить представление об истории становления публичных политических речей дореволюционной и советской эпох, без чего наблюдения над современным состоянием ораторики лишены необходимого историко-филологического фундамента.
Объектом настоящего исследования являются устные публичные монологи указанного периода, предметом - ораторика первой половины XX века в ее системном функционировании, изменении и становлении. С одной стороны, ораторика как форма речевой национальной деятельности становится важной составляющей духовной культуры народа и его истории. С другой, ораторика понимается нами как вид устной словесности.
Выбор для исследования первой половины XX века объясняется тем, что именно в это время складывалась система советской политической ораторики с ее характерными этапами: 1900-10-е годы, 20-е годы, 30-е годы и 40-е годы XX века. Риторические изменения, оказавшие влияние на становление политической ораторики, происходят на рубеже этих десятилетий, 50—60-е годы, в основном, повторяют сложившиеся риторические нормы того или иного предшествующего десятилетия. Необходимость изучения ораторики первой половины XX века на современном этапе обусловлена и тем, что она, в свою очередь, может обеспечить тематическое и методологическое обогащение отечественной риторики. Отдельная глава диссертации посвящена исследованию наиболее актуальных категорий ораторики - этосу, пафосу и логосу ритора.
В работе поставлена теоретическая задача - выявить характерные особенности становления русской совещательной политической ораторики первой половины XX века, осознать причины смены жанров и стилей советской
5 ораторики, обосновать концепцию этоса ритора, рассмотреть соотношение риторики и ораторики, ораторики и идеологии. Сложность решения данной проблемы обусловлена рядом причин:
содержание, вкладываемое в понятие «оратор», отражается в терминах «ритор» и «автор риторики», которые имеют неоднозначное толкование в разных источниках, такое же неоднозначное толкование и смешение понятий имеют термины - «текст» и «дискурс»;
исследование стилистики публичных монологов связано с решением собственно стилистических задач;
в науке нет пока достаточно полного описания риторических жанров и жанровых форм, а также полного описания иерархии риторических признаков жанра и др.
Термин «риторика», как известно, никогда не понимался однозначно и «присваивался» разным научным направлениям. Доказательства филологической природы риторической науки представлены в данном исследовании. Автор пытается также ответить на ряд сложных вопросов, не поднимавшихся ранее наукой. Что представляла собой советская ораторика? В каких отношениях находилась она с ораторикой дореволюционной эпохи? Каким был состав речей наших известных политиков? Каковы причины, побудившие современных исследователей чаще обращаться к новейшей демократической риторике? Почему ораторика не характерна для России любого времени? Каково соотношение эпидейктических и политических речей? Как организовывалась риторическая культура этого времени? Как вписывалась она в общий культурный контекст и передавалась новым поколениям?
Цель работы - исследование этоса образа ритора и образа реципиента в русской политической ораторике первой половины XX века, а также взаимодействия ораторики и политики, риторики и ораторики.
Задачи исследования:
1) уточнить понятие образа ритора; охарактеризовать взаимоотношения ритора и аудитории;
дать интерпретацию существующих концепций по проблемам: риторика, ораторика, совещательная политическая ораторика, оратор, ритор, этос ритора, риторический жанр; жанровая форма, риторический идеал, реципиент и др.; выработать свою концепцию понятий «этос образа ритора», «этос образа реципиента»;
описать портреты риторов-новаторов и риторов-классиков (в каждый из отмеченных нами исторических периодов), которые занимают известное место в политической и культурной жизни России;
выявить сущность риторической культуры в историко-культурном контексте и специфику советской ораторики;
осознать причины, роль и значение советской риторики и ораторики как нового научного и идеологического направлений;
исследовать стилистическое своеобразие ораторских монологов, обнаружить экстралингвистические факторы, связанные с национальным менталитетом - мировоззрением, миропониманием, мироощущением народа.
Актуальность исследования обусловлена:
необходимостью дальнейшей разработки проблемы языковой личности (говорящей личности в риторике);
целесообразностью исследования категории «этос ритора»;
назревшей потребностью изучения риторических жанров.
Актуальность исследования обусловлена ещё одним существенным
фактором нашей действительности - фактором смены образовательной парадигмы, в которой главным сегодня становится ориентация на развитие личности (диалог, общение, понимание).
В вузовских учебных планах появились новые учебные дисциплины -риторика, мастерство речи, ораторское искусство. Последняя из названных выше дисциплин научно должна быть названа - ораторика, по традиции, идущей от учений Амвросия Серебренникова и Н.Ф. Кошанского об ораторике как виде частной риторики (1778 и 1829 годы).
Цель, задачи и характер работы предполагают использование комплексной методики анализа материала: применяются элементы статистического метода, риторического и стилистического анализа и традиционного филологического анализа - чтения, интерпретации и комментирования текстов - устных публичных монологов как характеристик времени и личности.
Материал исследования - это, во-первых, дореволюционная и советская ораторика, представленная устными публичными политическими выступлениями, во-вторых, лингвистическая и филологическая литература, в том числе словари и справочные материалы, интернет-публикации. Кроме того, в материалы исследования входят исторические, периодические и философские источники. Особое внимание уделено текстам Николая II, Столыпина, Ленина, Сталина как наиболее авторитетным и влиятельным в монархический и советский периоды (900-е годы, 10-е годы, 20-е годы, 30-е годы, 40-е годы, 50-е годы). Автор на основе большого корпуса текстов проанализировал, как менялась стилистика речей, жанровая система и этос десятилетий указанного периода.
Идеи автора проверены по многочисленным научным источникам, а также исследованиям документально-архивного характера (газеты «Московские ведомости», «Правительственный вестник», «Искра», «Правда», «Голос революции», полные собрания сочинений Николая II, Столыпина, Ленина, Сталина и др.), которые собраны и представлены цельно и системно. Именно эти фактические материалы показывают движение ораторики и ее результат в разные десятилетия первой половины XX века.
Научная новизна исследования:
Раскрыта сущность понятий «ораторика», «образ ритора», «этос ритора», «риторический жанр».
Определены постоянные признаки риторического жанра, жанры и жанровые формы дореволюционной и советской ораторики.
Выявлена специфика образа ритора и риторического идеала в разные
8 десятилетия первой половины XX века.
Разработана классификация риторических жанров и жанровых форм, концепция этоса ритора - этоса реципиента.
Обосновано положение об интермонологе как термине риторики, обладающем большим лингвистическим потенциалом.
В работе сделана попытка вернуть в научный оборот термин «ораторика» («оратория» у Н.Ф. Кошанского), а также в выявлении и изучении риторических жанров советской эпохи, в описании образа советского ритора, исследовании становления этапов русской политической ораторики конца XIX-начала XX века, характеристике этоса советской эпохи. Результаты этого исследования являются новыми и расширяют представление о советской и современной риторике, взаимодействии риторики и ораторики.
Относительное, полуистинное знание этих проблем сегодня заставляет нас обратиться к попытке их решения. Очевидно, что задача анализа политической ораторики не столько в нахождении секретов стиля, сколько в изучении изменения общественно-речевой обстановки и состава монологов и диалогов исследуемого периода. Здесь кроются истинные истоки и осуществление пафоса публичных речей, ибо исторический смысл речи и есть результат интенции ритора (разрешить проблему, дать ее истинное объяснение). Ораторика не пассивная форма общественно-политического развития, она - активная конфигурация, гарантирующая развитие национальной истории. При этом важно подчеркнуть, что в России до сих пор не издана хрестоматия русских политических речей, в то время как в западно-европейской культуре такие хрестоматии есть. Традиционно антологии русской риторической прозы представлены как текстами риторики, так и текстами, относящимися к поэтике, художественной литературе, даже стихотворными образцами.
Теоретическая значимость исследования состоит в теоретической разработке этоса образа ритора и риторических жанров и жанровых форм дореволюционной и советской ораторики, а также теоретическом анализе
9 взаимодействия образа ритора и образа реципиента, в системном изучении специфики периодов советской ораторики.
Практическая значимость работы заключается в возможности использования результатов исследования для спецкурсов и спецсеминаров, обеспечивающих риторическую направленность и повышающих качество общей филологической подготовки аспирантов и студентов как профессиональных языковых личностей, а также в вузовских курсах риторики, ораторского искусства, мастерства красноречия, теории и практики речевой коммуникации, в педагогической и политической сферах деятельности с целью их преобразования на духовно-нравственной основе. Проведенное исследование может способствовать дополнению и обогащению таких научных направлений, как общая риторика и частная риторика.
Обосновано положение о том, что ораторика как речевой вид творческой деятельности человека представлена по-разному в разные эпохи: в разном объёме, с разными задачами, целями и их решением, в разных жанрах и жанровых формах.
В исследовании предлагается рассматривать термин «ораторика», ввести его в научный оборот. По нашим наблюдениям, в трактатах и пособиях по риторике конца XIX-первой половины XX века система публичных выступлений называется «ораторская речь», «ораторское искусство», «ораторство», «красноречие» и даже «риторика», которая, безусловно, является наукой о законах порождения речи и искусством речи как совокупностью правил красиво и убедительно выражать мысли и чувства в слове (речи), однако совокупность публичных речей не может быть названа риторикой. Как известно, для этого еще во времена античности существовал термин «ораторна» и связанное с ним понятие «оракул» (лат. oraculum, греч. manteion), место, где получали ответ божества на заданный вопрос в форме изречений (Словарь античности, 1993: 396). Сравни: оракул «в античном мире: жрец-прорицатель воли мифического божества, дававший в непререкаемой форме ответы на всякие вопросы» (Ожегов, 1986: 392). Позже созданная Амвросием Серебренниковым, а
10 затем М.В. Ломоносовым система словесности включала, помимо поэзии и риторики, и ораторию (оратория), которая отсутствовала в филологической теории В.К. Тредиаковского («все токмо чрех элоквенцию говорят») (Аннушкин, 2001: 57). Учение о родах и видах ораторских речей (Н.Ф. Кошанский) относится к национальной риторической науке. Однако по сей день, несмотря на развитие частной риторики, не введен в научный оборот единственно точный и необходимый, на наш взгляд, термин «ораторика». И вот почему. Во-первых, предложенный М.В. Ломоносовым термин «оратория» ассоциируется с одним из музыкальных жанров: «Крупное музыкально-драматическое произведение для хора, певцов-солистов и оркестра» (Ожегов, 1986: 392). Во-вторых, русской речевой культуре известны слова оратор, ораторствовать - говорить публично, а также словосочетания ораторская речь, ораторский стиль, ораторская проза и др. В-третьих, ораторика образуется от слова оратор, подобно тому как риторика рождается от понятия ритор. Именно так образуется большинство риторических категорий: риторика, ораторика, гомилетика, диалектика, софистика, стилистика, риторическая практика и др.
Оценка достоверности и новизны полученных результатов проведенного исследования.
Целостный и системный подход к проведению исследования, научно-методическое обоснование и разработка концепции этоса ритора, привлечение к анализу широкого и разнообразного теоретического и практического материала современных риторических и стилистических концепций и учений классической античной науки, а также историко-архивных источников обеспечивают новизну и достоверность полученных в ходе исследования результатов.
Наиболее существенные результаты, полученные в работе.
В результате проведенного исследования установлено, что образ активного реципиента, подобно образу ритора, складывается в единстве трех категорий -этоса, пафоса, логоса как реакции на этос, пафос и логос ритора.
Ораторика представлена по-разному в разные периоды (1900-е, 10-е, 20-е, 30-е, 40-е, 50-е годы XX века): в разном объеме, с разными задачами, целями и их решением, в разных жанрах и жанровых формах.
Систематизированы и охарактеризованы постоянные признаки риторического жанра и жанровые формы дореволюционной и советской ораторики. Норма риторического жанра складывается из смысловой направленности текста, интенции, композиционно-стилевого воплощения речи и характера диалогических связей, а значит - этоса ритора.
Подробно описаны этапы становления политической ораторики I половины XX века.
Предложено ввести в научный оборот риторический термин «интермонолог», обладающий большим лингвистическим потенциалом, а также вернуть в науку термин «ораторика».
Чрезвычайно важное значение для понимания исследуемой проблемы имеет единый подход к используемым в работе терминам. При таком подходе должна учитываться основополагающая роль концепции автора - этос ритора -этос реципиента. В связи с этим автором разработаны следующие определения.
Ораторика - это род устной словесности, включающий в себя всю совокупность ораторских произведений - устных публичных монологов разных стилей и жанров (совещательных, эпидейктических, судебных), отражающих национальную культуру или культуру своего времени и построенных по законам классической риторики и содержательно-стилевым предпочтениям своего времени.
Текст - это материал речи, обработанный определенными орудиями речи с целью передачи адресату и потому осмысленный создателем речи.
Публичный ораторский монолог - это устное речевое произведение интеллектуальной, духовной сферы коммуникации, прозвучавшее перед многочисленной аудиторией в официальной обстановке, зафиксированные в письменной-печатной форме во вторичных текстах (газете, альманахе, журнале, антологии, хрестоматии, учебнике).
Риторический жанр - это композиционно-стилистический тип общественно значимого текста, исторически устойчивого и складывающегося в каждый исторический период по-своему, социально-политического содержания, определяемого условиями ситуации общения, интенцией ритора, ориентированной на предлагаемую реакцию реципиента.
Этос - этическое, нравственное воззрение говорящего, способного изменить взгляды слушателей и убедить в необходимости определенных действий, а также условия речи - время, место, аудитория, сознательно выбранные им.
Политический ритор - публично говорящая личность, посвященная в государственные дела, в идеале владеющая законами теории риторики и искусством ораторики, в своих публичных выступлениях предлагающая реальные пути разрешения назревших общественных проблем.
Основные положения, выносимые на защиту:
I. Риторические жанры требуют подготовки, имеют сложную композицию и сложный расчлененный тезис. Конкретные наблюдения над риторическими жанрами указанного периода позволяют нам определить специфические жанрообразующие признаки: 1) место, 2) время, 3) условия произнесения речи или тип собрания, 4) образ ритора, 5) интенция, 6) предмет речи, 7) композиционно-стилевое воплощение, 8) общий контекст взаимодействия, 9) образ будущего, 10) реципиент. Таким образом, к семантике отнесем, помимо имени, наименования жанра, предмет речи; к синтактике -композиционно-стилевое воплощение речи, а к прагматике, определяющей целеустановку речи и выбор самого жанра, - место, время, тип собрания, образ ритора, интенцию, образ будущего, реципиента и общий контекст взаимодействия. Норма жанра складывается из смысловой направленности, интенции, организованной этосом ритора, и композиционно-стилевого воплощения речи. Жанровая форма определяется субъектной организацией речи, образом ритора, характером диалогических связей, а значит, этосом
13 ритора и этосом речи, временными и пространственными отношениями, которые реализуются в монологе.
Жанровая форма формируется на протяжении длительного времени и является приметой этого времени. Изменение общественно-политической системы влечет за собой изменение стилей, жанров и жанровых форм. Полнота использования традиционных классических риторических жанров полностью зависит от идеологии нового строя. Риторические жанры политической ораторики советской эпохи представлены полемическими (обвинительные и защитительные речи на партийном суде и др.), информативными (программная речь, инструктивное выступление и др.), императивными (публичное заявление, обращение к народу и др.), аргументативно-аналитическими (ответная речь, совещательная речь и др.) и контаминированными жанровыми формами.
Интермонолог понимается, с одной стороны, как интеллектуально-духовная, нравственная атмосфера, в которой формируется публичная речь, а с другой стороны, как концепция, сформированная предшествующими выступлениями, как то, что было в сознании и чаще - в подсознании ритора, то есть те имплицитные смыслы, общие места, которые способствовали порождению новизны высказывания. Такой подход предопределяет связь интермонолога с этосом ритора, этосом пространства речи и далее - с этосом времени, что подтверждает значимость введенной нами риторической категории, обладающей большим лингвистическим потенциалом.
Активный реципиент стремится объяснить услышанное и создает новое высказывание - язык «второго порядка», метаязык, или метамонолог, который включается в культурное риторическое пространство и служит связующим звеном для формирования новых высказываний. В то же время обогащение содержания высказывания происходит в том случае, если диалог, порожденный ситуацией публичного общения, поддерживается другими видами словесности, прежде всего - публицистикой. При этом в советский
14 период наблюдается заметное изменение отношений ритора и реципиента, а значит, этоса времени.
V. Осуществление пафоса активного реципиента' (пафосг) сопровождается порождением нового пафоса (пафос3), а значит, новых речевых действий. В то же время происходит стагнация пафоса пассивного реципиента (пафосі). Однако нам кажется убедительным, что в сталинский период стагнация пассивного пафоса перерождалась в его накопление. Тот, кто не мог говорить в это время, заговорил в хрущевскую «оттепель». Такие исторически подвижные публичные речи создают условия для формирования метатекста, то есть вторичного текста, на котором говорят о первом. Мы назовем это метамонологом, который включается в культурное риторическое пространство и служит связующим звеном для формирования новых высказываний. Метамонолог остается таковым до тех пор, пока не станет объектом для другого публичного монолога.
Методология исследования. Изучение риторики в представленной работе основывается на десяти методологических основаниях, раскрывающих риторику как сложноорганизованную, полифункциональную систему. В качестве первого методологического основания в исследовании сущности риторики и ораторики и их взаимодействия выступают классические риторические учения Аристотеля, Цицерона, Квинтилиана. При этом концепция Аристотеля-Цицерона нам показалась наиболее глубокой и убедительной, поэтому наше понимание риторики тяготеет именно к данной позиции. Однако учение Квинтилиана нам тоже кажется привлекательным, поскольку без него не состоялась бы современная стилистика.
В аспекте сказанного подчеркнем, что сверхзадача диссертационного исследования заключалась в доказательстве того, что эти два учения (1) Аристотель, Цицерон: риторика - наука об убеждающей речи; 2) Квинтилиан: риторика - наука об украшенной речи) попеременно сменяли друг друга в разные периоды общественно-политического развития России: в
15 первую половину XX века утверждается концепция Квинтилиана как в риторике, так и в ораторике.
Следующим методологическим основанием исследования, органически вытекающем из первого, является концепция теории риторики группы «М». В данном случае мы опирались на работы Жака Дюбуа, Франсиса Эделина, Жан-Мари Клинкенберга, Филиппа Мэнге, Франсуа Пира, Адлена Тринона. Вслед за вышеназванными авторитетами мы полагаем, что риторика - это не только древняя классическая наука с хорошо разработанным терминологическим аппаратом, но и наука с большим будущим, находящаяся на стыке с поэтикой. Переосмысление риторики сегодня приводит к тому, что риторический анализ может быть применим не только к устным публичным монологам, но и к литературно-художественным произведениям. Вместе с тем риторический анализ был бы неполным без анализа стилистического: логос складывается из анализа аргументации и анализа стиля, хотя вопрос о соотношении риторики и поэтики один из самых сложных.
Третьим методологическим основанием исследования, закономерно вытекающим из двух предыдущих, является герменевтическое направление. В этом плане большой интерес для нас представляют работы Ролана Барта, которые знакомят с оригинальными образцами семиологического и литературоведческого анализа художественных и риторических текстов. При этом текст для Ролана Барта - активное начало общественного развития, призванное «не дать миру застыть в неподвижности» и гарантирующее эволюцию самой истории.
В качестве четвертого методологического основания в исследовании выступает риторическое учение Ю.В. Рождественского, его концепции этоса, пафоса, логоса, теории монолога и диалога, образа оратора. Заметим здесь, что концепция Ю.В. Рождественского нам показалась наиболее глубокой и убедительной, поэтому наше понимание теории речевой деятельности тяготеет именно к данной позиции.
Пятым методологическим основанием нашего исследования становится концепция русского риторического идеала А.К. Михальской, которая основана на понимании ценности национального риторического идеала как основы коммуникации будущего. Истина, добро и красота как гармоничное сочетание этики (нравственности) и эстетики слова и дела являются главными концептами христианской православной культуры. Традиционному русскому риторическому идеалу характерны диалогичность по содержанию, гармонизирующий характер, положительная онтологичность. В советское время он был вытеснен риторической моделью, полностью ему противоположной. В дополнении к понятию «риторический идеал» А.К. Михальская рассматривает термин «логосфера» как совокупность значимых для данной культуры идей, слов, высказываний, текстов. Впервые термин «логосфера» в связи с проблемой связи логоса (речи) с властью встречаем в работе Ролана Барта «Война языков» (1975), включенной в книгу «Семиотика. Поэтика» (1989).
Шестое методологическое основание базируется на тезисе о том, что «филология не есть конгломерат языковедения и литературоведения», а язык -всеобщий связующий центр, вокруг которого строится большинство научных теорий, при этом центром речевой жизни общества становится учение о реальной прозе, то есть риторика (В .И. Аннушкин). К этому направлению относится также концепция истории русской риторики, представленная в трудах Л.К. Граудиной. Прежде всего напомним, что в 60-80 годы XX века во Франции и Бельгии развивается такое научное направление, как метариторика -исследование истории риторики и риторическая критика (Р. Барт, Ц. Тодоров, Ж. Женет, У. Эко). Особое место в этом направлении занимают труды по истории античной риторики (С. Аверинцев, А. Ковельман) и по истории русской риторики (В. Вомперский, В. Аннушкин, Л. Граудина, А. Волков, А. Михальская, И. Зарифьян), в которых тщательно анализируются исторические факты, систематизируются этапы развития риторики, благодаря чему достаточно полно воссоздается история русской риторической культуры.
Седьмое методологическое основание базируется на тезисе о том, что «риторика изучает любые произведения слова, в которых содержится аргументация» (А.А. Волков). Концепции общей риторики дополняются исследованием духовной риторики.
Как известно, риторика не существует без стилистики. Между этими филологическими науками обнаруживается самая тесная связь. И потому восьмым основанием нашей работы мы выбираем стилистические концепции В.Г. Костомарова, Н.Д. Бурвиковой, Н.И. Формановской, Ю.Е. Прохорова и др. В трудах этих ученых раскрываются, толкуются ведущие категории современной стилистики: текст, дискурс, жанр, логоэпистема.
Девятое методологическое основание базируется на положении О.А. Лаптевой о том, что ведущие характеристики устной публичной речи определяются ее устностью, в связи с чем в данной форме речи возникает некодифицированное соединение книжно-письменных функционально-стилевых, общелитературных, устно-литературных и разговорных элементов. В отличие от исследователей, которые считают разговорную речь особым языком, а не одним из функциональных стилей (Е.А. Земская, Е.Н. Ширяев и др.), О.А. Лаптева видит черты разговорной речи в любой устной форме речи, в том числе и устной публичной речи.
Существует устная и письменная разновидности литературного языка в целом. В то же время понятие «разговорность», в отличие от разговорной функциональной разновидности литературного языка, является риторической категорией.
Десятое методологическое основание представлено концепцией языковой личности Ю.Н. Караулова. Понятие «языковая личность» вошло в научный оборот в конце 80-х годов XX столетия после выхода книги Ю.Н. Караулова «Русский язык и языковая личность» (1987). Термину «языковая личность» близки такие риторические термины, как «образ ритора», «образ оратора», «риторический портрет», «речевой портрет». При этом в трудах В.В. Виноградова мы находим следующие синонимические замены этого
18 филологического понятия: «образ автора», «образ писателя», «образ авторского "я"», «образ авторского лица», «образ художественного "я"», «художественный лик автора», «образ говорящего или пишущего лица» и др.
Понятие «языковая личность» связано с изучением языковой картины мира (ЯКМ), которая представляет собой результат взаимодействия системы ценностей человека с его жизненными целями, мотивами поведения, установками и проявляется в текстах, создаваемых данным человеком. Структура языковой личности складывается из трёх уровней: 1) вербально-грамматического (характеристика семантико-строевого уровня ее организации), 2) когнитивного (реконструкция языковой модели мира, или тезауруса данной личности), 3) прагматического (выявление ее жизненных или ситуативных доминант, установок, мотивов, находящих отражение в процессах порождения текстов и их содержании, а также в особенностях восприятия чужих текстов). Для всех видов устной публичной словесности создатель речи совпадает с языковой личностью, то есть индивидуальным речедеятелем (в риторике -говорящей личностью). В идеале политический ритор должен знать существующие роды и виды словесности, обладать языковым вкусом создателя и получателя речи.
Роль риторики в русской филологической традиции
Облик современной риторики определяется в филологической науке неоднозначно. Ключевые понятия (ритор-оратор-говорящая личность; жанр-жанровая форма; текст-дискурс и др.) получают разную интерпретацию и оценку, подвергается критике творческое риторическое наследие. Очевидно, что классическая риторика не менее противоречива, поскольку две разные ее эпохи свидетельствуют о существовании и развитии двух различных риторических традиций, или разных пониманий риторики. При этом основанием первой традиции объявляется убеждение (Аристотель, Цицерон), а главной задачей второй традиции становится искусство красноречия (Квинтилиан), «красивость выражения отныне становится высшим мерилом, а позднее и самоцелью риторической практики» (Авеличев, 1986: 8).
Важно подчеркнуть, что данные риторические традиции последовательно сменяли друг друга, или уступали место друг другу в разные исторические эпохи в связи со сменой стиля политической жизни, а значит, стиля общественных отношений и стиля речи. Так, советская эпоха отдает предпочтение второй риторической традиции как в риторике (игнорирование теории аргументации и топосов, или избрание одного-двух видов аргументов, и исследование теории тропов и фигур речи), так и в ораторике (предпочтение стилистической формы в ущерб содержанию, ориентация на текст-образец).
Царство риторики как филологической науки во временных пределах разных столетий наступает всякий раз после естественных и экономических правлений с их экспериментами и конфликтами и более или менее успешным их разрешением. Бороться риторике приходится и в своих, филологических пределах. Предмет этой науки широк и определяется не столько интеллектуальными установками учёных, сколько всем спектром духовных и материальных устремлений человека. Изучив грамматику, мы говорим правильно, не нарушая законов языка, изучив риторику, мы научаемся говорить искусно и убедительно.
Одним из подтверждений тому служит древнее аллегорическое изображение риторики - восседающая на троне дама, из уст которой произрастает лилия, символизирующая красоту человеческой речи, и меч -символ разящего оружия, которым является слово. У Ю.В. Рождественского находим следующее рассуждение: «Лингвистику объединяет с риторикой стремление сделать понятными как речь вообще, так и любую конкретную речь. Стилистику объединяет с риторикой стремление образовать авторскую индивидуальность» (Рождественский, 1999: 180).
Действительно, риторика по своему характеру индивидуальна. Каждый говорящий публично выстраивает свой образ риторического действия, порождающего новый стиль речи, а порой и новый стиль общественной мысли, который создается не столько философами, сколько выдающимися риторами (Петр I, Столыпин, Ленин и др.). Новизна есть главное отличие риторики от других филологических наук (у Ю.В. Рождественского: риторике свойственна новизна, грамматике - правильность, стилистике - привлекательность).
Следует также учесть, что Р. Барт понимает назначение риторики как важнейшей филологической науки в том, чтобы научить, каким образом «не позволить литературе превратиться ни в знак банальности (если она окажется чересчур прямолинейной), ни в знак оригинальности (если она окажется чересчур опосредованной)» (Барт, 1989:30).
Первопроисхождение устного слова доказано. Ролан Барт стремится показать, что риторика стоит над литературой, которая пользуется её законами и потому состоится. Напротив, у Аристотеля мы находим мысль о том, что риторика является продолжением логики с той лишь разницей, что логика существует в ином ментальном пространстве, где логические отношения устанавливаются среди предположений по поводу вероятного и возможного, а не реально существующего в риторике. Как самые близкие науки Аристотель рассматривает риторику и диалектику (риторика - наука об убеждении). Его трактат «Риторика» включает в себя учение о бытии, учение о человеческой деятельности и учение о творчестве.
Сравним риторические учения Аристотеля с функциями риторики, описанными Ю.В. Рождественским: «общественное управление; формирование морали, нравственности и этики, формирование стиля, исследование психологии речетворчества» (Рождественский, 1999: 68).
При этом функции риторики отождествляются с её задачами, которые легко накладываются на три составляющие риторики Аристотеля: общественное управление у Рождественского и учение о человеческой деятельности у Аристотеля; формирование морали, нравственности и этики -это и учение о бытии и учение о человеческой деятельности; формирование стиля и исследование психологии творчества совпадают с аристотелевским учением о творчестве. Это и есть всё то, чем занимается риторика, чьё поле деятельности настолько обширно, что с полной уверенностью можно сказать, что риторика является первоисточником всего и стоит не только над литературой, но и над всем, чем занимается человек. Она выступает организующим рече-мыслительным началом всех видов человеческой деятельности. Данное положение находит подтверждение у многих русских классических авторов - от В.К. Тредиаковского с его утверждением «все знания и науки... чрез элоквенцию говорят» (Аннушкин, 2002: 171) до И.И. Давыдова с его теорией объективной словесности (Аннушкин, 2002: 338-355).
Философская направленность риторической науки очевидна. Если исходить из того, что логика учит мыслить правильно, то философия и риторика создают условия мыслить своеобразно, изобретать оригинальные мысли и ценностные суждения. В словаре СИ. Ожегова находим следующее определение философии: «наука о наиболее общих законах развития природы, общества и мышления» (Ожегов, 1986: 741). Не эти ли проблемы становятся предметом ораторских выступлений? Законы природы, общества и мышления были познаны и творчески осмыслены человеком. Следуя греческой традиции, и философия, и риторика избрали один источник или предмет изучения - человек, мыслитель, индивид, говорящая личность (Homo eloquens). Таким образом, риторика рассматривается как искусство воспитания и формирования речевой личности, так как любая воздействующая речь связана с выбором нравственной позиции и строится на основе жизненно важных ситуаций.
Предметом риторики может быть всё, о чём можно говорить. Среда деятельности ритора безгранична. Так считали Платон и Аристотель. Подтверждением этому служит также следующее высказывание О. Розенштока-Хюсси: «В человеческой речи навечно записывается всё, что происходит во вселенной» (Розеншток-Хюсси, 1995: 81). Слова ритора соответствуют его намерению, он говорит о том, что его волнует. И в самом деле, ораторика подобна философии. Так, по словам Диогена Лаэртия, философия двояка: одна согласно истине, другая согласно мнению (Хрестоматия, 2002: 9). Таким образом, первая производит диалектику, вторая - софистику.
Индивидуальная творческая мысль ритора порождает философские рассуждения, являющиеся основой совещательного публичного выступления. Так, ссылаясь на опыт других национальных риторик, Ю.В. Рождественский допускает, например, что: «китайский ритор - философ, ибо риторика в такой речевой ситуации неотделима от философии и составляет с ней одно целое» (Рождественский, 1999: 31). Подобные высказывания не только подтверждают связь риторики и философии, но и указывают на их единство в ситуации публичного общения.
Публичный политический монолог как часть советской словесной культуры
Анализ речевой деятельности русских риторов создаёт условия для определения такого филологического понятия, как речь. Речь, речевая деятельность говорящей личности понимается и как процесс говорения -звучащая речь, и как его результат (в ораторике - устные публичные выступления). И хотя в словаре СИ. Ожегова мы находим пять значений этого имени, для исследователя риторики представляет интерес прежде всего последнее - публичное выступление. «Слово речь означает конкретное воплощение и практическую реализацию языка как средства связи между людьми. Язык реализуется в материале речи, воплощаясь в звуки, слова, предложения. Речь - наиболее старое слово, выражающее языковую способность человека. Неслучайно в древнерусском языке слова речь, речение означали и «слово», и сам речевой процесс» (Аннушкин, 2004: 74).
Индивидуальный характер речи позволяет составить представление о конкретной говорящей личности (homo eloquens). У Ю.В. Рождественского мы встречаем следующее рассуждение: «Слово «речь» в современных языках, как правило, обозначает процесс говорения, но в античности процесс говорения был связан прямой ассоциацией, во-первых, с процессом абстрактного суждения, во-вторых, с фактом поведения, и, что самое главное, речь обнаруживала намерение совершить действие или указывала прямо на переход к действию. «Речь» всегда есть что-то, что имеет несколько принудительный для слушающего и абстрактно-мыслительный для говорящего смысл. Вот почему слова «имя» и «речь» не могут произноситься произвольно, так как они всегда вызывают к жизни то или иное действие или отношение одних вещей к другим, одних людей к другим или вещей к людям. «Словесная магия», свойственная мифологическому мышлению, наделяет эти слова смыслом активного действующего начала» (Рождественский, 1996: 63). Из сказанного следует, что имя, пребывающее в языке, в речи обретает «жизнь», своё «действующее начало». В свою очередь, речь, порождающая индивидуальные тексты, претворяется в реальное дело, действие, ради которого она и создается.
Без слова, как известно, нет дела, а жизнь человека оценивается по степени правильности отношений между его словом и его делом. Умение же абстрактно мыслить и создавать философски и стилистически значимые высказывания, тексты отличает успешную говорящую личность. В речи отражено движение человеческой мысли, конкретным проявлением которой становится текст и дискурс.
Смешение этих понятий наблюдается даже у раннего Барта: «выражения «высказывание» («речь», «дискурс»), с одной стороны, и «коммуникативная система» («язык», «код»), с другой, - Барт употребляет как синонимические, что противоречит соссюровской традиции, где эти понятия принципиально разграничиваются. Это объясняется тем, что в пору написания «Мифологий» Барт ещё не вполне овладел терминологическим аппаратом современной лингвистики» (Косиков, 1989: 575-576). «Текст-это готовая данность, которая может изучаться в своей завершённости, КОНЕЧНОСТИ, тогда как дискурс всегда должен изучаться скорее как ПРОЦЕСС СОЗДАНИЯ ТЕКСТОВ со своими отличительными особенностями (даже со своей грамматикой, как об этом прекрасно пишет Ю.С. Степанов). Текст - это непосредственная МАТЕРИАЛЬНАЯ ДАННОСТЬ, и мы можем работать с нею как с определённого рода материальным объектом, дискурс - более сложен, и для его анализа нам предстоит реконструировать замысел говорящего, его интенции, его установку и т.п., то есть определить, помимо того, что есть в порождаемом на наших глазах речевом произведении, тексте - ЗА ТЕКСТОМ или же СВЕРХ ТЕКСТА» (Кубрякова, 1999:194-195). Подобный подход ориентирует нас на необходимость сообразоваться с тем, что было ДО ТЕКСТА, что предшествовало его созданию. Таким образом, позиция СВЕРХ ТЕКСТА строится не только на базе перспективы, тех речевых и неречевых действий, которые породил данный текст, но и ретроспективы, то есть той культурно-политической «первоосновы», благодаря которой человечество услышало новое слово. «Первооснова» или источник текстообразования понимается нами как социокультурная и политическая обстановка, условия создания монолога и высказывания, послужившие толчком для зарождения замысла речи, так как в создании публичного монолога действуют три категории: личность, история, слово.
В результате эффективное говорение порождает новые действия. Рамки «живой речи» расширяются. Она продолжает жить в других высказываниях, становится ценимой и узнаваемой не одним поколением. Отсюда следует, что существование текстов до и после появления публичного монолога позволяет говорить о его интертекстуальности. Тот или иной текст не замкнут в собственном пространстве, не существует изолированно, а является лишь звеном в цепи других риторических событий. Как утверждает М.А.К. Хэллидей, «текст - это язык в действии» (Хэллидей, 1978: 142). С нашей точки зрения, текст - это материал речи, обработанный определенными орудиями речи с целью передачи адресату, и потому осмысленный создателем речи.
Таким образом, если высказывания и тексты характеризуют человека как говорящую личность, высказывания и тексты неповторимы, своеобычны, то и самобытна и оригинальна сама личность, создавшая их.
Следует добавить, что учёные не едины во взгляде на завершённость-незавершённость устного текста. Одни филологи утверждают, что прозвучавший текст не может быть незавершённым, поскольку речь ограничена временем звучания; другие, напротив, убеждены, что устный текст не может быть завершён: его объект бесконечен для исследования. Так, И.Р. Гальперин утверждает, что текст по своей природе обозрим, поскольку он конечен (Филиппов, 2003: 89). Нам представляется очевидным обратное. Исторически и стилистически значимый публичный монолог не может быть законченным и обозримым по своей природе, так как его высказывания могут комментироваться, распространяться и трактоваться другими говорящими и в другое время. Его речевая организация может перестраиваться и видоизменяться. Более того, в будущем он может стать интертекстуальным явлением. Сам говорящий не раз возвращается к уже сказанному, чтобы использовать отдельные тезисы или на этой текстовой основе изобрести высказывания более совершенные по форме и мысли. «Язык по Гумбольдту, -живая деятельность человеческого духа, единая энергия народа, исходящая из глубин человеческого существа и пронизывающая собой все его бытие. Язык есть не оконченное дело или вещь (Ergon - «эргон»), а деятельность (Energeia -«энергейя»), В нём сосредоточивается не свершение духовной жизни, но сама эта жизнь. Истинное определение языка может быть только генетическим. Язык - главнейшая деятельность человеческого духа, лежащая в основе всех других видов человеческой деятельности. Он есть сила, делающая человека человеком. Языки, по Гумбольдту, являются отображением изначальной языковой способности, заложенной в человеке в виде некоторых смутно осознаваемых принципов деятельности и актуализирующейся с помощью субъективной активности говорящего. Человек, пробуждая в себе свою языковую способность и развёртывая её в ходе языкового общения, всякий раз своими собственными усилиями создаёт сам в себе язык. Язык есть не мёртвый продукт (Erzeuqtes), а созидающий процесс, порождение (Erzeuqung) (Рамишвили, 1990: 123).
Понятие образа ритора
Каждой эпохе характерен свой стиль мысли и стиль речи. Речь во всех её проявлениях и прежде всего публичная речь отражает историю своего времени и выступает «главным фактором функционирования самого государства». Речь, по мнению Ю.В. Рождественского, существует для того, чтобы «устраивать совместную деятельность людей, развлекать, указывать, управлять, распоряжаться, воспитывать, сохранять и кодифицировать культуру» (Рождественский, 1995: 8). Нам кажется очевидным, что в приведённой цитате сформулирована концепция функций национальной ораторики.
Как убеждают факты, советская ораторика выполняла все указанные выше функции, однако осмысление и преобразование действительности осуществлялось в отрыве от национальной культуры и ее традиций, отбор и значимость информации определялись идеологией времени. Язык советской эпохи формировал стиль и образ мышления коллектива. Так, А.П. Романенко указывает на следующие функции советской ораторики - разрушение и упрощение старой культуры, создание лозунгов и речевых штампов (Романенко, 2003: 102-103). На наш взгляд, советская словесная культура -явление гораздо более сложное, чем отказ от старой культуры, порождение лозунгов и речевых штампов. Даже риторическая культура, входящая в состав советской словесной культуры, выходит за рамки трех указанных признаков. Кроме того, возможно, что был не отказ от традиции, а диалог с традицией, что прекрасно показано в речах и письменных сочинениях Ленина.
В этом отношении заслуживает особого внимания рассуждение Н.Ф. Алефиренко о необходимости разграничивать такие понятия, как «коммуникация» и «общение». «В связи с повышенным интересом к теории речевых актов и выделением коммуникативной лингвистики в отдельную отрасль бросается в глаза своеобразие коммуникативных процессов в культуре. Прежде всего, очевидно, что их невозможно вместить в понятие «коммуникативный акт», понимаемый обычно как простая передача информации. На первый взгляд ситуацию проясняет предложение М.С. Кагана различать понятия «коммуникация» и «общение». Главное различие между этими понятиями состоит, по его мнению, в коммуникативном статусе обучающихся. Участниками коммуникации выступают отправитель и получатель сообщения, между которыми установлен канал передачи информации. В процессе общения принимают участие равноправные партнеры, которые одновременно выступают в двух функциях: и как отправители, и как получатели информации, поскольку духовное общение - это самораскрытие субъекта другому субъекту, встреча двух исповедей» (Каган, цит. по: Алефиренко, 2002: 93). Иными словами, коммуникация, согласно такому разграничению, выглядит как субъект-субъектное воздействие» (Алефиренко, 2002: 93-94). Научная литература последних десятилетий XX и начала XXI века (Романенко, 2003; Вербицкая, 2000; Купина, 1995, 1998; Елистратов, 1996 и др.) с достаточной определенностью свидетельствует, что советская коммуникация порождала субъектно-объектные отношения, поскольку исключала обратную связь и осмысленную реакцию на услышанное. Как нам представляется и как показывают примеры, это не совсем так. Диалогические отношения между субъектами речевой ситуации (ритор-реципиент) были, и они же порождали массу проигнорированных ныне индивидуальных текстов и оригинальных вопросов и реплик, рождающих незапланированные дискуссии. Обращает на себя внимание тот факт, что при сохранении единой коммунистической идеологии оппозиция и при В. Ленине (А. Плеханов, Л. Мартов, М. Либер, Л. Троцкий, Л. Каменев, Викжель и др.), и при И. Сталине (Л.Троцкий и др.) была достаточно сильной, чтобы создавать благодатные условия для споров, бесед и партийных судов, на которых рождались самобытные, нестандартные выступления, например, дискуссия по партийной программе (1919 г.).
Сама риторика может быть понята и исследована лишь через образ ритора и образ реципиента. «Речь - это человек в целом. Каждое высказывание и фактически и в сознании воспринимающего её представляет собой мгновенное раскрытие всего опыта характера, намерений и чувств человека... Речь -неотъемлемая часть характера и самым широким образом определяет личность» (Сопер, 1996: 7-8). Действительно, чтобы понять истинный смысл публичной речи, её идеологию, необходимо знать оратора как личность, общественные и социально-бытовые условия, в которых он создаёт свои риторические произведения. Важно знать, под влиянием каких имён и исторических событий формировались его личностные качества, мировоззрение. Принципиальное значение для понимания образа ритора имеет образ реципиента. Реципиент видит мир глазами ритора, но по-разному оценивает услышанное. Так, у каждого говорящего своё мироощущение, своя оценка жизни. Реализация образа ритора - это все созданные им и произнесенные речи. И сколько есть успешных риторов, столько и существует разнообразных реализаций, которые существуют в единой связанной системе, где каждая речь имеет свое место, обеспечивающее ей ретроспективно-перспективное взаимодействие с другими речами.
«Действительно, текст создается и воспринимается субъектами дискурса, без которых существует лишь «тело текста», последовательная цепочка каких-то фигур. Иными словами, «тело текста», рассматриваемое без означивающего его субъекта речи, не может служить источником внутренней энергетики. Таковым он становится лишь тогда, когда погружается в соответствующее этнокультурное пространство, центральной фигурой которого является человек, продуцирующий данный текст» (Алефиренко, 2002: 9-Ю). Известно, «этнокультурное пространство» может быть чужим. В этом случае ораторы начинают свои публичные выступления с критической оценки своих риторических умений, если им приходится произносить речи на чужом языке. Так, СМ. Эйзенштейн читал доклад о советском кино в Сорбонском университете, ссылаясь на недостаточно хорошее владение французским языком и небогатый запас французских слов. Такие примеры не единичны.
Объект нашего исследования - политическая ораторика - изучается нами в связи с понятием образа ритора (образа автора в учении В.В. Виноградова и классической риторической категории образа оратора). «В современном речеведении особенно актуальны два принципа: изучать речь в связи с говорящим и с условиями её возникновения и осуществления» (Романенко, 2003: 17). Концепция образа ритора складывается из трёх составляющих -этоса, пафоса, логоса, - подтверждающих целостность говорящей личности и её системность на основе закономерного взаимодействия двух систем -политический дискурс - ритор.
Ритор, как известно, должен быть рассудителен, добродетелен и полезен обществу. По своей природе человек - существо политическое (zoon politikon). Политик стремится к власти над миром через публичное слово. Отсюда следует, что он может реализовать себя в государственной деятельности. К примеру, государственным деятелем был софист Исократ, считавший риторику творительницей убеждений, искусством манипулирования толпой. Диалектик Платон задачу ритора понимал иначе - влияя на ум и душу, убедить слушателей в том, что справедливо и несправедливо, что хорошо и дурно. Аристотель полагал, что действие убеждающей речи зависит от нравственной позиции ритора, качества самой речи и восприятия её слушателями. Для Цицерона успех речи зависит от доказательств и истинности приводимых фактов, эстетического удовольствия, получаемого от речи, и от умения ритора воздействовать на волю и поведение слушателей и побудить их к определённому действию.
