Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. ГЛАСНЫЕ УДАРНОГО СЛОГА 34
1. В абсолютном начале слова 35
2. После твердых парных согласных 40
3. После мягких согласных 50
4. После шипящих согласных и ц 60
Выводы 61
ГЛАВА II. ГЛАСНЫЕ ПРЕДУДАРНЫХ СЛОГОВ 63
ГЛАСНЫЕ ПЕРВОГО ПРЕДУДАРНОГО СЛОГА 63
1.1 В абсолютном начале слов 63
1.2 После твердых парных согласных 65
1.3 После мягких согласных 69
1.4 После шипящих согласных и ц 79
ГЛАСНЫЕ ВТОРОГО ПРЕДУДАРНОГО СЛОГА 80
2.1 В абсолютном начале слова 80
2.2 После твердых согласных 83
2.3 После мягких согласных 92
2.4 После шипящих согласных и ц 94
ГЛАСНЫЕ ТРЕТЬЕГО ПРЕДУДАРНОГО СЛОГА 94
3.1 В абсолютном начале слова 94
3.2 После твердых согласных 95
3.3 После мягких согласных 96
3.4 После шипящих согласных и ц 97
ГЛАСНЫЕ ЧЕТВЕРТОГО ПРЕДУДАРНОГО СЛОГА 97
Выводы 97
ГЛАВА III. ГЛАСНЫЕ ЗАУДАРНЫХ СЛОГОВ 99
ГЛАСНЫЕ ЗАУДАРНОГО НЕКОНЕЧНОГО СЛОГА 99
1.1 После твердых согласных 99
1.2 После мягких согласных 101
1.3 После шипящих согласных и ц 104
ГЛАСНЫЕ ЗАУДАРНОГО КОНЕЧНОГО ЗАКРЫТОГО СЛОГА 107
1.1 После твердых согласных 107
1.2 После мягких согласных 111
1.3 После шипящих согласных и ц 116
ГЛАСНЫЕ ЗАУДАРНОГО КОНЕЧНОГО ОТКРЫТОГО СЛОГА 118
1.1 После твердых согласных 118
1.2 После мягких согласных 122
1.3 После шипящих согласных и ц 131
Выводы 134
ГЛАВА IV. РАЗВИТИЕ ВОКАЛИЗМА УЛЯХИНСКОГО ГОВОРА 135
Предварительные замечания (материалы О.Н.Мораховской) 135
Гласные ударного слога 142
Гласные предударных слогов 150
Гласные заударных слогов 165
Заключение 174
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК 179
ПРИЛОЖЕНИЕ 202
I. Статистические таблицы 202
II. Статистические гистограммы и графики 205
III. Акустические графики 217
IV. Карты 233
V. Материалы к хрестоматии говора 237
VI. Фонетический материал 324
Введение к работе
5 Актуальность исследования определяется недостаточной изученностью самого объекта наблюдений — мещерских говоров на территории Владимирской области1.
Исследование процессов развития в русских говорах до сих пор остается малоизученной областью, несмотря на то, что диалектная речь представляет собой наиболее благоприятные условия для осуществления подобных исследований. Статистические же описания возрастных состояний (срезов системы) диалекта, позволяющие выявить его динамику, вообще единичны. Между тем в 1965 году на X диалектологическом совещании, проходившем в ИРЯ АН СССР, А.Б.Пеньковским был сделан доклад «Об изучении процессов развития в живой диалектной речи» [Пеньковский 1965], где он сожалел о том, что «рассчитывать на специальную статистическую обработку уже имеющегося в диалектологии материала, по-видимому, не приходится», но возлагал надежды на организацию «экспериментальных экспедиций для создания разного рода монографических описаний рядов Сосуществующих элементов2> и их эволюции в разных говорах». Попыткой такого описания вокализма говора деревни Уляхино определяется новизна исследования.
Именно вокализм частной диалектной системы, взятый в развитии, в эволюционном аспекте, является предметом диссертационного исследования.
Целью же работы является обнаружение динамических процессов в вокализме говора д.Уляхино Гусь-Хрустального р-на Владимирской области, их описание и лингвогеографическая квалификация (важно определить вектор влияния и направление развития вокализма говора, расположенного в зоне интерференции южнорусских и севернорусских диалектных ареалов). Для
1 На актуальность исследования говоров, расположенных на стыке диалектных объединений, в конце XIX в. указывал В.И.Чернышову А.А.Шахматов [Краткие сведения 1900].
Сосуществующие элементы - это «условное наименование нескольких материально различных, но функционально тождественных единиц речи, выступающих в тождественных условиях и представляющих одну и ту же единицу одного из уровней системы языка» [Пеньковский 1965, 17].
достижения обозначенной цели необходимо решить следующие частные задачи.
1) Необходимо дать полную синхронную характеристику системы
гласных говора, которая может быть получена только при детальном анализе
значительного по объему фонетического материала.
При анализе используется научно-практическая база, детально разработанная московской фонологической школой, различающая фонему (инвариант, абстрактную единицу), варианты и вариации (функционально различные реализации фонем, конкретно-физические единицы), а также учитывается позиция последних в морфеме и слове.
Синхронный анализ наилучшим способом выявляет структуру и функционирование единиц языка. Вместе с тем синхронный анализ не даёт полного представления о фактах эволюции системы, об изменчивости элементов языка3.
2) Это определяет вторую задачу: сопоставление данных синхронного
описания с материалами предшествующего исследования, которое выполне
но в 50-х годах XX века О. Н. Мораховской на основе записей, сделанных ею
в экспедициях 1948-1949 гг.
Методы и приёмы исследования. В работе использованы описательный и сопоставительный методы и метод инструментального (компьютерного) анализа звука.
Отправной точкой исследования динамических процессов в говоре деревни Уляхино стали наблюдения за речью жителей б. Парахинской волости, сделанные в конце XIX в. казанским проф. Е.Ф.Будде. Кроме того, использованы различные лингвистические наблюдения, сделанные исследователями края [см. стр. 11 настоящей работы]. Основным же источником материала, необходимого для сопоставительного диахронического анализа, стала статья О.Н.Мораховской «Говор деревни Уляхино Курловского района Владимир-
3 Хотя «даже в синхронически рассматриваемом секторе языка всегда налицо сознание того, что наличная стадия сменяется стадией, находящейся в процессе формирования» [TCLP, 70].
7 ской области» (1957 г.) и ее диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук «Говоры Мещерского края» (1951 г.).
Такой сравнительно небольшой период времени позволяет проследить изменения, произошедшие в системе гласных говора, в рамках малой истории языка (в ближней диахронии).
Исследование уляхинского вокализма опирается также на ряд положений пражской школы функциональной лингвистики. В материалах исследования, в частности, находит подтверждение мысль о том, что «распространение языковых явлений, изменяющих лингвистическую систему, не происходит механически, а определяется склонностями воспринимающих эти изменения индивидов; эти склонности проявляются в полном соответствии с тенденциями эволюции» [TCLP, 71].
Независимо от представителей пражской школы и одновременно с ними это положение развивал проф. А.Б.Пеньковский, придя к выводу, что все изменения в системе языка начинаются с фонетически слабых позиций варианта, изменение которого обусловлено качеством соседних звуков: «Новый звук навязывается говору инодиалектным влиянием и, чтобы быть усвоенным, он должен сломить сопротивление говора. А это происходит прежде всего в наиболее слабых звеньях фонетической системы, которая открывает доступ новому звуку первоначально лишь в некоторые, наиболее приспособленные для его усвоения позиции» [Пеньковский 1967, 203]. Также важна идея А.Б.Пеньковского, тесно связанная с предыдущим тезисом о необходимости статистического анализа сосуществующих элементов для установле-
ния их позиционной прикрепленности .
Научная и практическая ценность работы. Полученные теоретические результаты могут быть использованы в лекционном курсе русской диалектологии, а материалы к хрестоматии говора деревни Уляхино Гусь-Хрустального района Владимирской области - помимо вполне определенной
4 Позиционная прикреплбнность «может рассматриваться как аналог позиционной обусловленности. Для движущегося звена системы она то же, что позиционная обусловленность в неподвижном звене» [Пеньковский 1965, 19].
8 и самостоятельной ценности - может иметь прикладное значение на практических занятиях по русской диалектологии.
Приложение в виде акустических графиков и статистических данных позволяет точнее понять природу некоторых явлений в области вокализма (развитие типов яканья и специфически мещерская редукция гласных в конце фразы), которые давно привлекали к себе внимание, но не получали до сих пор детального описания и должного теоретического осмысления.
Описание диалектного материала производится с учетом положения фонетического слова в контексте более крупного (суперсегментного) фонетического окружения. Так удалось установить некоторые специфические закономерности в реализации гласных (и согласных) фонем, которые отмечались исследователями [например, Высотский 1949 а, 1967, 1949 б; Морахов-ская 1951, 1957] и так или иначе связывались с фразовой фонетикой, но оставались неописанными.
Результаты исследования могут быть использованы (также специалистами в области русской диалектной и литературной фонетики, а также специалистами по финно-угроведению как пример того, какое развитие могут получать черты языка-субстрата в периферийном мещерском говоре.
Апробация работы. Результаты исследования обсуждались на объединениях молодых ученых кафедры русского языка Владимирского государственного педагогического университета (октябрь 2001 г., октябрь 2002 г., март 2004 г.).
Прочитаны доклады на межвузовской конференции «Семантика и функционирование языковых единиц разных уровней», Иваново, Ивановский государственный университет. 23 ноября 2002 г.; на V международной конференции «Грамматические категории и единицы: синтагматический аспект». Владимир, 24-25 сентября 2003 г.; на международной научной конференции «Проблемы современной русской диалектологии». Москва, ИРЯ им. В.В.Виноградова РАН, 23-25 марта 2004 г.
9 Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях,
Особенности реализации гласных верхнего подъёма в мещерском говоре // Семантика и функционирование языковых единиц разных уровней. Материалы межвузовской конференции. Иваново, Ивановский государственный университет. 23 ноября 2002 г. Иваново, 2003. С. 44-46.
О южнорусских следах в предударном вокализме одного среднерусского говора // Сборник трудов молодых ученых Владимирского государственного педагогического университета. Вып. 3. Владимир, 2003. С. 114-118.
Об усвоении акающим среднерусским говором одной черты севернорусского вокализма // Сборник трудов молодых ученых Владимирского государственного педагогического университета. Вып. 3. Владимир, 2003. С. 118-122.
Динамика предударного вокализма в мещерском говоре // Грамматические категории и единицы: синтагматический аспект. Материалы международной конференции. Владимир, Владимирский государственный педагогический университет 24-25 сентября 2003 г. Владимир, 2003. С. 92-94.
Особенности фразовой фонетики в периферийном мещёрском говоре (на материале говора д. Уляхино Гусь-Хрустального района Владимирской области) // Проблемы современной русской диалектологии. Тезисы докладов на международной научной конференции. Москва, Институт русского языка им. В.В.Виноградова РАН, 23-25 марта 2004 г. М., 2004 С. 55-57.
Исследование процессов развития в вокализме одного владимирского говора (статистический анализ фактов междиалектного взаимодействия, отраженных в динамической синхронии) // Материалы и исследования по русской диалектологии. II (VIII). Институт русского языка им. В.В.Виноградова РАН. М.: Наука, (в печати).
[Вступительная статья]. Материалы для лингвокраеведения: Сборник трудов В.И.Тагуновой (К 100-летию со дня рождения) / составитель доц. В.В.Носкова. Владимир: ВГПУ, (в печати).
10 Объем и структура исследования. Диссертация состоит из введения,
четырех глав, заключения, библиографического списка и приложения, включающего статистические таблицы, диаграммы и графики, а также карты и сопоставительные акустические графики (осциллограммы, интонограммы, динамические спектрограммы (или сонограммы) и огибающие интенсивности звука). Общий объем работы - 358 с.
ВВЕДЕНИЕ
Этнографическое и лингвистическое своеобразие Мещёрского края привлекает внимание диалектологов достаточно давно [Аванесов 1949 а, 1949 б; Будде 1895, 1896; Булатова 1949; Высотский 1947, 1949 а; Данилина 1995; Калнынь 1957; Мораховская 1951; Образование 1970; Орлова 1948, 1959; Сидоров 1966, 1969; Шахматов 1913; и другие работы].
В современном состоянии говоров Рязанской Мещёры5 в разной степени отражено историческое взаимодействие финно-угорского и русского языков, диалектов Ростово-Суздальской и Рязанской земель, современных диалектов Рязанской (Восточной) группы говоров, восточных среднерусских акающих и окающих говоров. Все эти процессы рядом частных вопросов включают проблему развития мещерских говоров в общую проблему эволюции среднерусских говоров.
Деревня Уляхино расположена на территории Мещёрского края, на юге Владимирской области, в 15-ти километрах от современной границы с Рязанской областью (см. приложение IV, карта). Сейчас это Гусь-Хрустальный район Владимирской области (несколько раньше Уляхино относилось к Кур-ловскому району).
По губернскому членению России деревня входила в состав Парахин-ской волости Касимовского уезда Рязанской губернии. Волость занимала «северо-восточную часть Касимовскаго уЬзда при р^к^ ГусЬ, на протя-женіи 14 версть по его теченію» [Рябцев 1898,3].
Поселение возникло в 1875 году на Уляхиной Пустоши (от которой получила название деревня) после того, как молодёжь выселилась из разросшейся соседней деревни Парахино (в 6 км к югу). Старое название Парахина - Тесерьма — говорит о неславянском населении этой местности в древнейшие времена. Об этом свидетельствует и гидронимия района, а частью и то-
5 Это не единственная группировка. Известны, например, мещерские говоры на территории Пензенской области [Бахилина 1957, 220-290].
12 понимия: в 10 км на север от Уляхино, на притоке Гуся реке Сентур, расположена деревня Цикул. Притоки реки Гусь называются Нуксор, Мокшур, Чистур, Шершул, Вековка, Шировка, Нинор, Нинур, Сентур, Дандур, Тикор и др., где в большинстве названий можно выделить общую часть -ур (-ор, -ул). В XIX в. существовали ещё реки Кикур и Синур и селение Чинур6.
Деревня Уляхино расположена на территории восточных среднерусских акающих говоров в отделе «Б» (приложение IV). «Современные восточные ср.-р. акающие говоры сложились на территории, заселённой в прошлом не только разноплеменным славянским населением (вятичи, восточные кривичи), но и представителями других народов по языку, преимущественно финно-угорских, главным образом мещерой и мордвой» [Образование 1970, 334]. Мещера оставила яркий след в материальной культуре и языке края. В XIV веке племя входило в систему древнерусского государства, а положение его между Муромским и Рязанским княжествами способствовало межъязыковым контактам. Народ населял местность, находящуюся в окружении труднопроходимых болот, в низменности, которая позже получила название Мещерской7.
Интересно, что на этой территории прослеживается достаточно чёткий тюркский след: до недавнего времени в Курлово (ближайший крупный населенный пункт в 15 км на севере) жили татары, которые вели обособленный, традиционный образ жизни в т. н. «татарском посёлке», а в Касимове на «татарской горе» до сих пор существует мечеть, в которой расположен музей.
Болотистые почвы на севере и бесплодные песчаные земли на юге в прошлом способствовали развитию в Касимовском уезде производства и промыслов, в том числе отхожих. Уезд славился плотницким и кожевенным
6 Исследования по этимологии топонимов и работа со словарями финской языковой группы помогает уста
новить, что топонимический формант -ур (-ор, -ул) может быть соотнесен со следующими словами: коми-
зыр. шор - 'река, ручей', финск. haara - 'ветвь, рукав, сторона', вепс, сара - 'ответвление', саам, суррь -
'приток реки', а также с карельск. Soaru, suara, ливвиковск. Soaru, людиковск. suar, патс-йокск. sue3fce, но-
тозерск. suocf, кипьдинск. surfe) с общим значением 'ответвление, приток'. См., например: [Матвеев 1973,
333-336.].
7 Историки и археологи полагают, что на территории современного Мещерского края восточно-финские
племена не были ассимилированы вплоть до XII века, что, конечно же, определило некоторые лингвистич-
ские особенности говоров Рязанской Мещеры.
13 делом. Последним занимались татары, которые пришли в Касимов в XV в.,
когда «въ 1452 г. онъ пожалованъ былъ въ удгЪлъ ордынскому царевичу Ка-симу, ч^мъ положено было начало касимовскому царству» [Энциклопедический словарь Брокгауза и Эфрона 1895, т. XIV-, 664]. Товары сбывались большей частью на юге России.
Как следует из описания О. Н. Мораховской, само население края раньше называли «мещерой» (безотносительно к этнической принадлежности), но люди вспоминали об этом очень неохотно, так как это название считалось обидным: так обитатели правобережья Оки - «степные» - подчёркивали «серость» северных уездов Рязанской губернии. Те же наблюдения приводит С.С.Высотский: «В некоторых деревнях так называемого Мещерского края, например, в Елатомской районе Рязанской области, Курловском районе I Владимирской области, приходилось наблюдать, как местные жители крайне неохотно признаются, что им знакомо употребление этого слова, что мещо-рой их некогда называло население степной части Рязанской области, причём термин «мещера», якобы, никогда не был названием определённой местности, а тем более самоназванием её населения» [Высотский 1949 а, сн. 1 на с.
9].
До нашего времени сохраняется настороженное отношение к жителям юга современного Гусь-Хрустального района со стороны северных соседей. Автору самому приходилось слышать, как ими употребляется рифмованная присказка, составленная из названий деревень Уляхинского сельсовета -«Сивцево - Уляхино, Фомино - Парахино» - в том же значении, что и «Мещёра» у О.Н.Мораховской и С.С.Высотского. Иногда эта присказка сопровождается добавлением «куст дураков» или «дурий угол». Среди населения на территории бывшей Владимирской губ. - той ее части, которая граничила с Парахинской волостью с севера, — бытует глубокое убеждение, что население юга и юго-запада современного Гусь-Хрустального района (северо-восток б. Касимовского у.) сплошь представлено колдунами, которых побаиваются, но помощью которых пользуются при заговорах, снятии порчи.
Деревня Уляхино является центральной усадьбой АО «Россия». Населенный пункт можно считать вполне благоустроенным - дороги внутри деревни и между соседними сёлами асфальтированные, работает централизованный водопровод и газовое отопление. В деревне две школы: начальная (в здании с детским садом) и девятилетняя, отдельная; работает дом культуры. Одиннадцатилетнюю школу ребята заканчивают в соседней деревне Аксёнове (7 км на север), куда их отвозит колхозный автобус.
Уляхино условно разделяется жителями на три части: «дикий конец», или слобода (старые дома), колхозный конец (дома, построенные и перестроенные колхозом) и стройка (основное место жительства молодого населения).
Население д. Уляхино пополнялось жителями соседних деревень -Ильичёвки, Трушкино, Сивцево, Фомино. Деревни Фомино, Сивцево и Уляхино в прошлом выселились из Парахино приблизительно в одно время; Ильичёвка выселилась из Уляхино, Трушкино - из Фомино. Деревень Ильи-чевка и Трушкино сегодня уже не существует.
Парахино
Фомино
Трушкино
Ильичёвка
Уляхино
Сивцево
сныи поселок
1 января 2001 года в д. Уляхино зарегистрировано 221 хозяйство и 683 человека, из которых постоянно проживают в деревне - 656 человек.
Для исследования была записана (40 часов звучания) и использована речь следующих жителей:
Володин Василий Алексеевич, (1934 г. р.). Начальное образование.
Володин Иван Алексеевич, (1923 г. р.). 8 классов.
Володина Анна (жена Володина И.А.). Начальное образование. Приблизительно 70 лет.
Володина Зоя Ерофеева. Приблизительно 70 лет.
Володя. Мужчина приблизительно 40 лет, не имеющий образования. По выражению соседей - [н 'а-дч 'ън' он так раз 'в 'итъй\.
Гусёнкова Анна Кузьминична, (1923 г. р.), прозвище «заслуженная», в прошлом - бригадир. 8 классов.
Гусёнкова Евдокия Никифоровна, (1919). Начальное образование.
Земскдва Татьяна Павловна, (1927 г. р.). Начальное образование.
Кудрявцев Алексей Епифанович, (1930 г. р.). Начальное образование.
Кудрявцева Галина Александровна, (1930 г. р.). Начальное образование. Жена Кудрявцева А.Е.
Кузьмичёв Александр Иванович, (1932 г.р.). Начальное образование. Пользуется авторитетом у местных жителей за обширность политических знаний и самостоятельность суждений. «Стихийный» краевед.
Кузьмичёва Екатерина Егоровна (1919 г.р.) (деревенская фамилия "Бой-цова"), из д. Сивцево, 18 лет прожила во Владимире. Начальное образование. Далее, чтобы избежать совпадения с однофамильцами, она именуется по прозвищу - Бойцова Е.Е.
Кузьмичёва Зоя Епифановна (1934г. р.). Начальное образование. Жена Кузьмичёва А.И. Родная сестра Кудрявцева А.Е.
Махоткина Мария Алексеевна (1927 г. р.). Начальное образование.
Меньшова Анна Гавриловна (1919 г.р.), прозвище "Малаевна", "Малай-кина". Из деревни Александровка (12 км южнее). Начальное образование.
Онуфриев Владимир Ефимович, 1930 г. р.
Ратникова Дарья Тимофеевна (1907 г. р.), из деревни Фомино. Неграмотная. Заговаривает болезни.
Сорокина Нина Николаевна (1949 г. р.), учитель начальной школы.
Шестакдв Алексей Данилович (1929 г. р.). Прозвище «барин» [бар'ен]. Начальное образование. Пастух.
Шестакова Александра Павловна (1923 г. р.) Среднее образование, 1 год техникума. В войну участвовала в обороне Москвы. После войны — бригадир.
Шестакова Клавдия Ильинична (1930 г. р.). Жена «барина». Начальное образование.
Шурыгина Анастасия Федулаевна (1927 г.р.). Начальное образование.
Шурыгина Зинаида Ефремовна (1933 г. р.). Начальное образование.
В тексте диссертационного исследования нашли отражение три речевых состояния диалекта, представленные, соответственно, тремя речевыми нормами - старшей (Шестакова К.И.), средней (Махоткина М.А., Земскова Т.П.) и младшей (Бойцова Е.Е.). Речь указанных реципиентов представляется типичной для каждого из речевых состояний, хотя возраст не всегда является основой для отнесения диктора к возрастной норме речи.
***
Исследование синхронного состояния и процессов эволюции в вокализме говора д. Уляхино немыслимо без определения этого говора в системе среднерусских говоров и краткого описания истории и результатов лингвистического изучения Мещерских говоров.
Эта часть работы выполнена с использованием значительного количества трудов ( прежде всего по диалектной фонетике), накопленных русской диалектологической наукой, посвященных особенностям говоров Рязанской Мещеры. Описание этих работ, насколько возможно, размещено в хронологическом порядке их выхода в свет8.
Исследование говоров, находящихся на границе диалектных ареалов, сегодня представляется весьма перспективным. Помимо этого, многие языковые и речевые изменения, накопленные в периферийных говорах, могут обнаруживать необычные - с позиции литературного варианта русского языка - тенденции развития. Все это, видимо, понимал А.А.Шахматов, рекомендуя молодому тогда В.И.Чернышову познакомиться с говорами Егорьевского
Прекрасная подача лингвистической и археологической литературы по мещерскому краю до 1951 г. - в работе [Мораховская 1951]. После этого таких описаний, по-видимому, не предпринималось.
17 уезда (входящими в состав отдела Б восточных среднерусских акающих говоров по современному диалектному членению русского языка): «Я посетил данные местности, - пишет В.И.Чернышов, - летом 1899 года по совету А.А.Шахматова, указывавшего мне неоднократно на особое значение, которое имеет для диалектологии изучение говоров тех местностей, где проходят границы аканья и оканья» [Краткие сведения 1900, 21]. Деревня Уляхино расположена приблизительно в 40 км от границы с б. Егорьевским уездом в бассейне реки Гусь, которая в среднем течении служила административной и, как следствие в данном случае, границей диалектных ареалов оканья и аканья9: в 10 км на севере и северо-востоке расположены окающие Владими-ро-Поволжские говоры. В непосредственной близости от Уляхино (в 50-ти км к западу) находятся д. Лека, известная по описаниям А.А.Шахматова -С.С.Высотского - Л.Л.Касаткина [Шахматов 1913; Высотский 1949 а; Касаткин 1999, 378 и след.], с. Пустоша [Бубрих 1913], с. Тихоново [Гвоздев 1949], д. Липовые поляны и др. населенные пункты в междуречье Оки-Клязьмы [Строганова1950; 1957], а также с. Новосёлки [А.Тонынин] и д. Деулино [А.И.Оссовецкий] и др. Так что район исследования богат значимыми диа- * лектологическими событиями.
Первым большим и подробным трудом, анализирующим «диалектальные» особенности говоров Мещеры, явилась докторская диссертация казанского профессора Е.Ф.Будде «К истории великорусских говоров. Опыт исто-рико-сравнительного исследования народного говора в Касимовском уезде Рязанской губ.» (Казань, 1896 г.). Летом 1894 г. по заданию Казанского университета Е.Ф.Будде направляется в северные уезды Ряз. губ- Спасский и Касимовский с целью диалектологического обследования. Обработка материала, записанного «в стране древних вятичей» [Будде 1896, 28], легла в основу докторской диссертации, в которой особое внимание автор обратил на малоизвестные в то время говоры северных пределов Рязанской губернии, в
9 Известно, что естественные преграды часто служат границей диалектных ареалов. Однако не всегда, так как эти границы могут совпадать со старыми административными.
18 которых им был обнаружен ряд архаических фактов, заново, по его мнению,
освещающих историю всего русского языка и судьбу древнерусских племён в частности.
Парахинская волость тогда представляла собой глухой край, расположившийся в стороне от крупных торговых путей среди болот и труднопроходимых лесов. Вот этнографические зарисовки Е.Ф.Будде: «Та часть Рязанской губернии, которую я изъездил летом 1894-го года, представляет из себя лесистую и довольно дикую местность; нередко проезжаешь десятки верст песками или лесом и болотами; крестьяне здесь значительно грубее, чем в южной части губернии, они редко уходят на промыслы и большею частью живут постоянно на своих местах, занимаясь рубкой дров, лыком и вообще древоделием; <...>; не менее дикая местность и волость Парахинская. Женское население и подавно дикое: женщины как-будто (sic) и не живут «с веком наравне», хотя внешний их вид и костюмы в общем представляют один тип с крестьянами южной части; здесь, на севере, мы видим тот же покрой понёвы или понявы, такой же сарафан, рожки на голове, платки (шали), шушпаны, шушуны, онучи и обуры и проч.; лишь местами <...> замечается довольно густо навешанное украшение на лбу из монет или блесток, а чаще -из бисера» [Будде 1896, 24].
Культурная «отсталость», традиционность местного населения способствовала сохранению целого ряда диалектных явлений, искони присущих, как предполагал проф. Будде, древнеславянским племенным диалектам. Так, в области согласных Е.Ф.Будде выделял шепелявое произношение свистящих и шипящих, в области гласных им отмечена «долгота и растянутость некоторых гласных ударяемых и неударяемых, которую мы заметили еще в южной части Касимовского уезда». Это важное наблюдение относится к особой просодической структуре слова в определенных фразовых позициях в мещерских говорах, что позже было подтверждено рядом исследований [например, Высотский 1949 а, 1967, 1949 б; Мораховская 1951, 1957]].
19 Одними из самых любопытных фактов в области вокализма, связанных, очевидно, с предыдущим явлением, являются особые дифтонги: «местами (особенно в Парахинской волости) встречаются дифтонги уо, уа при известных Определенных. -И.И> условиях <...>». Однако методы лингвистического анализа материала, применяемые Е.Ф.Будде, не учитывающие позицию звука в слове (сегодня мы бы сказали вариаций и вариантов), не позволили исследователю сделать необходимых выводов о природе неоднородных в артикуляционном отношении гласных (ударных и безударных) и системных отношениях между различными гласными, так что примеры, приводимые в качестве иллюстрации, нуждаются в иной квалификации и классификации.
Метод работы и некоторые выводы Е.Ф.Будде относительно реконструкции общевятичских черт «речи народа в стране древних вятичей» подвергнуты критике [Высотский 1949 б; Шахматов 1898], но, тем не менее, данные, добытые казанским ученым, служат диалектологической науке многие десятилетия, выступая в качестве отправного пункта для исследователей говоров Рязанской мещеры и важнейшего материала для исторического изучения среднерусских говоров.
В начале XX в., в декабре 1912 и апреле 1915 гг. в деревне Лека Егорьевского уезда Рязанской губернии работал академик А.А.Шахматов [Шахматов 1913], который обнаружил в этом говоре наличие особых фонем - 6 и ё закрытых, которые противопоставлены фонемам о ие в полном стиле произношения как дифтонги \уо], [ие] дифтонгам [оу], [ей]1 .
Те же фонемы, но в окающем Владимиро-Поволжском говоре в 40 км к северу были обнаружены Д.В.Бубрихом [Бубрих 1913]. Помимо отмеченных редких диалектных черт, работа Д.В.Бубриха интересна детальным акустическим анализом позиционных вариантов фонем. Так, очень важным представляется утверждение этого исследователя о принципиальной монофтонгично-
10 Подробнее об истории обнаружения ленинских дифтонгов в соответствии *д, *ё см. [Высотский 1949 а; Касаткин 1999].
сти (акустической и артикуляционной однородности) гласных (за исключением упомянутых и некоторых других случаев) в пустошенском говоре. Это тем более важно, что Д.В.Бубрих таким образом одним из первых поднимает вопрос о просодической структуре слога и слова в говорах и литературном языке, о степени примыкания звуков в слоге и об их взаимодействии. Лишь сегодня, спустя почти век, этот вопрос получает определённое научное освещение.
В 1915 году в Петрограде (Серия «Энциклопедия славянской филологии». Вып. 11.1) был опубликован «Очерк древнейшего периода истории русского языка» А.А.Шахматова [Шахматов 2002], где он характеризует особенности интересующих нас говоров на юго-востоке севернорусской области как следы влияния ляшских племен, расположенных «не только в Смоленской, Полоцкой и Псковской области, но также и восточнее, в области верхнего Поволжья и Оки, если действительно эти области были некогда колонизованы ляшскими выходцами, как о том повествует Несторова летопись. Не исключена, конечно, возможность и позднейшего движения с запада в Тверскую, Московскую и Рязанскую земли» [Там же, 329]. Предполагается, что «восточнорусы» (вятичи) двигаясь из бассейна Дона встретили ассимилированных «севернорусами» (кривичами) ляшских потомков [Там же, 347]. А.А.Шахматов предполагает даже, что в связи с этим движением «стоит основание города Владимира на Клязьме» [с. XLI]. Важным для лингвистического исследования оказывается указание А.А. Шахматова на антагонизм Суздальской и Рязанской земель, возникший в средине XII века по политическим мотивам.
В том же 1915 году выходит в свет «Опыт диалектологической карты русского языка в Европе с приложением очерка русской диалектологии», который составили члены Московской диалектологической комиссии Н.Н.Дурново, Н.Н.Соколов и Д.Н.Ушаков. Принципиальной задачей авторов «Опыта...» было установление и картографирование границ групп говоров [Опыт 1915, IV]. Границы некоторых групп говоров устанавливались впер-
21 вые. Как наиболее отличительные прежде всего учитывались данные фонетики и в значительной степени морфологии; лексика, синтаксис, интонация речи почти не учитывались [Там же, V].
Важнейшим теоретическим положением «Опыта...» стало этиологическое обоснование среднерусских (переходных) говоров как возникших в результате влияния одного наречия на другое [Там же, 32]. При этом предполагается, что «...распространение переходных говоров в указанном месте и в данный момент возможно лишь в одном направлении (от наречия более сильного в указанном отношении <образовательном, социальном, политическом^, и для изменения направления, для возникновения обратного влияния необходимо решительное изменение культурных отношений» [Там же, 2]. Таким образом, факты языкового «регресса» возможны лишь в результате действия исключительной силы экстралингвистических причин. В прочих, ординарных, обстоятельствах лингвистические изменения, движение «диалектических» границ возможно лишь по направлению к расширению переходных говоров от неподвижной границы «наречия, лежащего в основе переходных говоров» [Там же, 2] в сторону того «наречия, которое явилось образцом для подражания» [Там же, 2].
Авторами «Опыта...» признавалась как возможная лишь северновели-корусская основа переходных (среднерусских говоров). Однако некоторые говоры Касимовского у. Рязанской губ. с [у] фрикативным и аканьем, несмотря на этот принципиально важный классификационный признак, были отнесены к переходным на с.-в.-р. основе. На авторов «Опыта...» подействовало убеждение Е.Ф.Будде (см. указанную работу) о говорах северо-востока Касимовского у. Ряз. губ. как о первоначально окающих, развивших аканье под воздействием северновеликорусских говоров.
Позднее, сразу после Великой Отечественной войны, в средине 40-х гг. XX в., когда закипела работа русистов по сбору диалектного материала и созданию диалектологического атласа русского языка, организуются диалектологические экспедиции, появляются новые описания говоров на интере-
22 сующей нас территории северо-восточной части Рязанской области и примыкающих к ней с севера территориях окающих Владимиро-Поволжских говоров. См., например, [Атлас-Восток. Справочный материал, 124-197]. Эти описания позволили собрать воедино сведения о говорах Рязанской мещеры, выявить их типические и отличительные черты, сопоставив имеющиеся и новые данные о говорах.
Было установлено, что типологически различные говоры означенной территории (как окающие, так и акающие) имеют ряд общих диалектных черт. Высказывалось предположение, что в древности вся территория Мещеры характеризовалась единством, которое распалось в более позднее время.
Вместе с означенной общностью некоторых диалектных черт этого региона, исследователи неоднократно подчёркивали неоднородность говоров северной части Рязанской области и примыкающих с севера территорий. Можно привести в качестве цитаты наблюдения Д.В.Бубриха, показавшие неоднородность говоров: «на границе трёх уездов - Судогодского и Покровского Владимирской губ. и Егорьевского Рязанской губ. - лежит местность, где сталкиваются самые разнообразные типы великорусских говоров. Каждое село, каждая деревня говорят здесь по-своему» [Бубрих 1914, 1]. Эти наблюдения были подтверждены наблюдениями диалектологов через 31 год: «сравнение данных экспедиции 1945 г. в северо-западную часть Ряз. обл. с описываемыми показывает неоднородность говоров северной части Рязанской области, расположенных, в основном, севернее течения Оки» [Орлова 1948, 56].
С.С.Высотский провёл детальный фонетический и фонологический анализ редких диалектных черт Мещеры, прежде всего явлений в области вокализма. В результате этой работы им было высказано критическое отношение к тому, что проф. Будде «поставил в центр своего внимания "дифтонги", возникающие на почве ритмо-метрической структуры предложения» [Высотский 1949 б, 65] и наделил излишней этимологической значимостью так называемые «долготы».
23 В экспедициях середины-конца 40-х гг. XX в. в Мещерском крае
С.С.Высотским также была отмечена особая реализация гласных в конечном слоге слова, характеризующаяся факультативным продлением звука. Северорязанские говоры не обладают в этом отношении какой-либо исключительностью: Н.М.Каринским, например, представлен сходный фактический материал из восточной части Московской области. В Мещере совмещаются такие черты, как наличие особых фонем б, ей растяжение гласных в конечном слоге, получающее иногда вид «расплывчатой атрикуляции», например: и —> [ие], у —* [уо]. С.С.Высотский предположил, что «на основании известных материалов Будде о Касимовских говорах можно предполагать, что и там кое-где принцип такой расплывчатой артикуляции некоторых гласных в определённых положениях существует даже при наличии в говорах фонем уо> ие11. Для уточнения вопроса необходимы новые наблюдения живой речи с точки зрения "стилистической фонетики"» [Высотский 1949 а, сн. 1 на стр. 21].
Как показывает опыт исследователей, и сегодня этот аспект («стилистическая фонетика») в диалектной фонетике наименее разработан, между тем русские говоры (и мещерские говоры в том числе) могут представлять в этом отношении любопытный материал для изучения истории русского языка и сопоставительных исследований как с точки зрения синхронии, так и диахронии.
Летом 1945 г. С.С.Высотский в составе экспедиции Института русского языка изучал говор д. Лека, который, как указывалось, 30-ю годами раньше посетил А.А.Шахматов. Труд, получившийся в результате этой работы, помимо синхронного описания явлений, содержит значительный по объему пласт сопоставительних характеристик говора. Этот труд является одной из
11 Как и Д.В.Бубрих при анализе Пустошенского вокализма, С.С.Высотский апеллирует к литературному (Московскому) произношению: «Московский навык произношения о, е как дифтонгоидов часто мешает выделить в лекинской речи^, «^которые ошибочно отождествляются в этом случае с московскими7^,1^. <...> иногда легче фиксируются на-слух фонемы лекинского вокализма о, е в их напряженных видоизменениях как о^, ?. Они <...> поражают своим обратным построением, непривычным для москвичей» [Высотский 1949 а, с. 28].
24 первых отечественных диалектологических работ, затрагивающих эволюционный аспект языка. Накопленный к этому времени диалектный материал уже позволял осуществить сопоставительное исследование, которое помогает яснее представить некоторые процессы языкового развития в частной диалектной системе.
Необходимость исследований такого рода в диалектологии была подготовлена всем предшествующим периодом развития русской диалектологической науки. Уже в конце XIX в. Е.Ф.Будде соглашался, что «к строго научным заключениям скорее может привести глубокое, всестороннее изучение одного какого-либо говора, чем собрание, хотя бы то и богатое, данных на пространстве целого наречия» [Будде 1896, 17-18].
С.С.Высотский предположил, что за столь короткий отрезок времени между двумя исследованиями (примерно 30 лет) даже в переходном говоре фонетическая система не может коренным образом перестроиться и изменения коснутся, главным образом, «степени и характера употребления заимствованных элементов» [Высотский 1949 а, 10]. Обнаружилось, что отдельные звенья фонетической системы лекинского говора характеризуются смешанностью и переходностью (совмещением элементов, порознь характерных различным диалектным системам). Это рождает вопрос о причинах такой смешанности и направлении лингвистического влияния на говоры исследуемой территории. Несмотря на недостаточное количество языкового материала, относящегося к Рязанской мещере, вполне определённо можно утверждать, что «целым комплексом общих элементов <...> связи ведут по направлению на север и северо-восток [с. Пустоша, например. - И.И.] и юго-восток - к акающим говорам северной части Рязанской области» [Высотский 1949 а, 70-71]12.
12 «Может быть, так проявляются следы более старых территориальных и этнографических объединений, позже распавшихся и забытых. (Ялмоть <волость, в которую входила прежде Лека. - И.И> находится в пределах бывшей рязанской мещеры; в XVII в. она входила во Владимирский уезд в составе волости "Муромское сельцо", уже своим названием показывающей отношение к Владимирскому краю)» [Высотский 1949 а, 70-71].
25 Осмыслив результаты изучения диалектных особенностей Рязанской
мещеры, Р.И. Аванесов в 1949 г. пришел к выводу, требующему критического осмысления позиции авторов «Опыта...» относительно происхождения среднерусских (переходных) говоров: «<...> требует пересмотра универсальное и догматическое учение о всех средневеликорусских говорах, как о севернове-ликорусских по своей основе и южновеликорусских по наслоению <...>» [Аванесов 1949 а, 236]. Некоторые среднерусские говоры, по-видимому, могут быть образованы и на ю-в-р основе под влиянием особенностей севернорусских диалектов13.
Однако Р.И.Аванесова не поддержал в оценке генеалогии Касимовских говоров В.Н.Сидоров. Значительно позже, в конце 60-х годов, были опубликованы две монографические работы этого ученого [Сидоров 1966; 1969], в которых выражена другая позиция автора относительно статуса некоторых ср-р говоров, как севернорусских по основе с южнорусским наслоением, точнее «о них даже нельзя сказать, как нередко говорят, что в среднерусских говорах - севернорусский консонантизм, система согласных, и южнорусский вокализм, система гласных, так как вокализм их - в основе своей - также севернорусский, лишь с наслоением южнорусского аканья, из под которого прозрачно проступает севернорусская система гласных» [Сидоров 1966,140]. Здесь можно увидеть развитие теории проф. Е.Ф.Будде, объясняющей историю говоров северной части Касимовского уезда, как изначально окающих, развивших аканье под влиянием соседних южновеликорусских говоров [Будде 1896, 330]. Эта точка зрения на образование ср.-р. говоров была принята составителями «Опыта...» и оставалась непоколебленной, как отмечалось, до 1949 г., пока Р.И.Аванесов не указал на возможность образования ср.-р говоров на ю.-р основе14.
13 Здесь следует вспомнить осторожное высказывание авторов «Опыта...» об исключительно редком, но воз
можном развитии переходных (среднерусских) говоров на ю-в-р основе. Например, говоры Тульской (или
Орловской) группы с умеренным яканьем.
14 В 2002 г. в «Аванесовском сборнике» была опубликована совместная работа двух московских исследова
телей, не принимающих точки зрения Будде-Сидорова на образование умеренного яканья в русском языке,
считающих, что «такой путь преобразования одной системы вокализма в другую вовсе не должен быть
единственным и всеобщим <...>» [Князев, Пожарицкая 2002, 275].
Реконструкция исходной системы возможна «методом» снятия акающего «налёта» с предударного вокализма после мягких согласных, как полагает В.Н.Сидоров. Так на ёкающей базе Владимиро-Поволжского типа, например, путем замены всякого 'о гласным 'а, может быть образована ср-р система умеренного яканья с произношением а из *а как перед твердыми, так и перед мягкими согласными. Такой переход отмечается в том случае, если в основе нового типа лежат «чистые» исходные типы предударного вокализма: перед твердыми в 'одна > в 'адна, б 'ойа > б 'ада, пл 'ааал — пл 'адрл (без изменений в соответствии <а>); перед мягкими в'едЛлт > e'usjam, б'ел^ёи > б'гщМи, п 'am'и - п 'am'и (без изменений в соответствии <а>).
Позиция предударного гласного после мягкого согласного перед группой согласных, начинающихся твердым и заканчивающихся мягким согласным, также может быть использована для выявления происхождения предударного вокализма в акающем ср-р говоре как важнейшего классифицикаци-онного основания. Обнаруживается известная параллель в отступлениях на окающей и акающей территориях: п 'екл 'й-п 'икл 'и, а не п 'окл 'й-п 'акл 'и.
Большая часть Мещеры занята сейчас умеренно якающими и екающими говорами. Важным для теоретического осмысления некоторых фактов предударного вокализма и их исторической (эволюционной) интерпретации оказывается предположение В.Н.Сидорова о первичном виде умеренного яканья (из окающе-ёкающей системы Вл.-Пов. говоров), представленном гласным 'а перед твердыми (гласным 'а в соответствии *'а) и гласным 'е между мягкими согласными. Именно такое «умеренное еканье» и было зафиксировано в пределах Рязанской Мещеры Е.Ф.Будде. Таким образом, переход е в и «не просто предположение, а реальный исторический факт, причем во многих случаях очень недавний» [Сидоров 1969, 10]. Иной путь могут представлять среднерусские говоры, расположенные по старой границе оканья-аканья, северного и южного наречий. Здесь возможны были два пути развития: 1) с первичным предударным е, возникшим, по всей видимости, под воздействием архаического (задонского) диссимилятивного яканья (и
27 стадиями перехода е>и); 2) с предударным и, результатом непосредственной
замены е через и. В обоих случаях - с сохранением этимологического *а.
Статья Л.Н.Булатовой, посвященная окающим говорам Курловского и Гусь-Хрустального р-нов, граничащих с акающими Мещерскими говорами [Булатова 1949], особенно интересна в ее сопоставительной части. В этой работе приводятся сведения о распространении в некоторых говорах означенной ^территории фактов, объяснимых только лишь сильным южнорусским влиянием или общей акающей основой в прошлом: 1) распространение слова пан 'двъ с [а] в предударном слоге. 2) Формы типа сп'у, л'уб'у в окающем говоре д. Купреево, что отличает его от всех прочих окающих говоров. Те же формы отмечены в акающем говоре Уляхина (Купреево соседствует с Уля-хиным с востока). 3) В Васюнине иногда отмечается «о в предударном слоге в чередовании с ударным а: хвотал'е (ср. хват'ит), дола, уддола, (даш), похал'и (пашут), чем нарушается принцип оканья» [Булатова 1949, 71]. Едва ли дело тут в возможности безударного о в соответствии ударному а, как полагает Л.Н.Булатова. Важнее, как кажется, обратить внимание на ударный гласный перед о (< *а) - во всех приведенных случаях это а. Может ли это быть следом диссимиляции - сказать наверняка трудно, но эти случаи отступления от оканья, несомненно, надо иметь в виду вместе с прочими перечисленными фактами, отклоняющимися по первому впечатлению от закономерности.
Впрочем, изучение говоров Владимиро-Поволжской группы, занимающих «промежуточное положение между основной массой северновели-корусских говоров, с одной стороны, и говорами переходными и, далее, южновеликорусскими, с другой» [Кузнецов 1948, 40], само по себе представляет интерес. Так называемые «говоры с намечающейся переходностью» являются перспективными в плане диахронических исследований и исследований современных процессов развития в говорах.
Неоднородность среднерусских говоров на территории Мещерского края в 1950 г. подтвердила Т.Г.Строганова историческими справками и лин-
28 теистическими наблюдениями за говорами междуречья Оки-Клязьмы. Вопрос иноязычного субстрата Мещеры, поднимавшийся и прежде, занимает в этой работе особое место. Наблюдения Т.Г.Строгановой за говорами деревень Астахово и Уляхино Курловского (Гусь-Хрустального) района Владимирской области и д. Шаранино Тумского района Владимирской области обнаружили отмечавшуюся уже неоднородность элементов, «отнести которые к системе или отклонениям можно лишь с оговорками» [Строганова 1957, с. 101]. Однако сквозь элементы, находящиеся в отношениях смешения, можно рассмотреть в предударном вокализме после мягких согласных «проступающую систему с.-в.-р. говора с совпадением предударных е и в одном звуке е перед твердыми согласными, но с сохранением звучания этимологического а». В некоторых говорах, расположенных по границе оканья-аканья, неоднородность сказывается и в реализации фонем <о>, <а> в слоге перед ударением после твердых согласных. Так, в деревне Егрево (Егерево15) Гусь-Хрустального района Владимирской области Т.Г.Строганова наблюдала сосуществование двух противоположных видов вокализма после твердых согласных. Это исследование говоров Мещеры и пограничных (объединяемых в некоторых отношениях с Егревым, но расположенных южнее, в том числе упоминавшееся Шаранино) подтверждает предположение о мощном южнорусском влиянии на эту территорию.
К явлениям, «локализованным именно на территории, связываемой исторически с именем мещеры», Т.Г.Строгановой относится мена е\\аъ известных позициях, а отсутствие этой черты в соседних с-в-р говорах понимается как развитие заимствованной черты на новой базе, почти полностью утраченной в говорах метрополии - «донорах». Северо-западная часть Рязанской губернии еще в конце XIX в. представляла одно из самых глухих мест цен-
15 Любопытная вариативность в топонимике. Известно, что в названиях нп часто отражаются местные диалектные особенности. Несомненная южнорусская (и среднерусская) черта - редукция до нуля безударного слога в окружении плавных.
29 тральной России, что способствовало сохранению исходных черт метрополии длительное время16.
Предполагается, что вятичи, пришедшие в бассейн Оки, встретили здесь местами кривичско-финское население, возникшее в результате мирной
1 *7
ассимиляции славянами аборигенов края . Это способствовало интенсивным межъязыковым и междиалектным контактам на ограниченном пространстве18, что, возможно, в значительной степени определило пестрое диалектное полотно современного ландшафта Рязанской мещеры. Однако установить какие-либо факты неславянского влияния сегодня, по убеждению Т.Г.Строгановой, - помимо цоканья (распространенного по всему междуречью) и шепелявого произношения согласных - нельзя [Строганова 1957, 157].
Базой для сопоставительной части выполняемого исследования является диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук О.Н.Мораховской, выполненной под руководством проф. Р.И.Аванесова и защищенная в 1951 г. (см. также большую и подробную статью - [Мора-ховская 1957]). О.Н.Мораховской использован лингвистический, исторический и археологический материал (во многом перекликающийся с материалами Т.Г.Строгановой и других исследователей) для подтверждения неоднородной, «многослойной» истории этого края с древнейших времен до нашего времени (с различными векторами влияния в разные периоды истории): «особенности в произношении зубных согласных, цоканье, произношение задненебного на месте губного в в начале слова, особенности заударного вокализма, выравнивание основ в глаголах II спр. и некоторые другие черты,
16 Вот как Т.Г.Строганова характеризует истороко-лингвистическую ситуацию, сложившуюся здесь «<.„> на
изучаемой территории, а особенно в озерно-лесном районе существовали своеобразные условия развития
языка. О последних свидетельствуют изоглоссы отдельных явлений, в том числе и таких, которые отобра
жают процессы, давно пережитые русскими говорами, образующими здесь как бы своеобразный диалект
ный заповедник» [Строганова 1957,157].
17 Сходную позицию на образование этнической среды в Мещере, как показано выше, мы находим в [Шах
матов 2002].
18 «Провести границы территории, занятой некогда мещерой, в настоящее время очень трудно. Следы ее
пребывания разбросаны по всему огромному бассейну Оки, однако основным местом ее поселения было
среднее течение Оки. Северную границу территории рязанской мещеры историки проводят из района со
временной Коломны и далее мимо верховьев рек Цны, Пры и Гуся к Мурому» [Строганова 1957, 89]
возможно, служат указанием на то, что в уляхинском говоре могли сохраниться какие-то следы неславянской подосновы» [Мораховская 1957, 219].
Представляется любопытным наличие «своеобразных и довольно редких диалектных особенностей»19, так или иначе отраженных в литературе, «но сосуществование всех их в говоре одного села представляется фактом необычным, указывающим на сложность исторической судьбы носителей говора».
В коллективной монографии «Образование севернорусского наречия и среднерусских говоров» (1970 г.) отдельного раздела, посвященного струк-турному описанию говоров Мещеры нет , т.к. эта общность более историческая, чем собственно лингвистическая. Однако в этом труде подробно представлен вопрос об изоглоссах отдела Б восточных среднерусских акающих говоров, в который входит территория Мещерского края.
Синхронная лингвистическая характеристика ареала определяет говоры отдела Б как типичные ср-р, совмещающие черты, порознь характерные обоим наречиям, но «юго-западные и южные говоры отделов А и Б отличаются близостью к говорам южного наречия или юго-восточной зоны по сравнению с северной и северо-восточной частями этих отделов» [Образование 1970, 343]. Говоры этих территорий испытывали влияние различных территорий, но прежде всего следует иметь в виду население Рязанской земли. В XIII в. население южных областей, направляемое на север давлением татар, могло оседать в труднопроходимых для татарской конницы местах, в низменности, получившей позже имя «Мещерской»; «характерно то, что в числе
19 «Можно выделить здесь некоторые основные моменты: сосуществование в говоре таких особенностей,
как аканье, яканье, со и у на месте в, г взрывного образования, т твердое в глаголах, характеризует уляхин-
ский говор как ср-в-р, образовавшийся на стыке с-в-р и ю-в-р наречий. Наличие здесь 6, уо и ё, ие указывает
на некоторую обособленность существования говора, сохранившего особенность, по-видимому, распро
страненную когда-то значительно шире» [Мораховская 1957,219].
20 В труде «Диалектное членение русского языка» К.Ф.Захаровой и В.Г.Орловой есть упоминание об осо
бенностях «некоторого количества своеобразных по своему характеру говоров так называемой "рязанской
Мещеры", расположенных в ее северо-восточной части, разделяющих основные черты данной группы, но
имеющих и некоторые своеобразные особенности. Среди такого рода особенностей имеются, например,
следующие: чередование асе под ударением в положении между мягкими согласными: вз'/аУтой, но
вз '/ё/т', гул Vd/л, но гул Уё/л 'и и т.п.; чередование в с со или х в конце слова и слога: /в/ода, но пра/со/да,
ла/х/ка, корд/х/; употребление глагольных форм настоящего времени с обобщением согласного основы:
л 'уб'у, л 'убиш и под., а также некоторые другие черты» [Диалектное членение 1970, сн. 1 на стр. 132).
31 явлений, по которым эти говоры отличаются друг от друга в пределах отдела,
имеются новообразования рязанских говоров разной поры» [Образование 1970, 343]. Здесь любопытно сопоставление этой информации со взглядом А.А.Шахматова на образование «Владимира на Клязьме», вызванное, возможно, движением вятичей с юга на север по сходным причинам. Таким образом, население края по меньшей мере дважды испытывало южнорусское влияние - вІХ и XIII вв.
Смешение диалектных черт, отсутствие четкого территориального разделения их на этой территории (в частности в предударном вокализме после мягких согласных - умеренное яканье, еканье и иканье, которые часто сосуществуют в одном говоре), большинство из этих явлений, «происхождение которых не до конца ясно, можно объяснить и исторической переходностью этих говоров» [Образование 1970, 343].
Вопрос иноязычного субстрата на мещерской территории поднимается вновь в 70-х гг. в работах Л.П.Смоляковой [Смолякова 1975; 1977; 1979]. В этих работах затрагивается ряд вопросов образования как говоров волго-камского бассейна, населенных мордвой, так и ряд мещерских говоров, в том числе - населенных пунктов бывшей Парахинской волости. Обратиться к изучению говоров Мещерского края Л.П.Смолякову заставило «поразительное сходство» [Смолякова 1975, 133-134] некоторых явлений в области вокализма (расширение гласных верхнего подъема в заударном конечном открытом слоге, заударное ёканье, различение гласных в заударном слоге) в волго-камских говорах и аналогичных явлений в ряде говоров на севере Рязанской, юге Владимирской и юго-востоке Московской областей.
Материалы, собранные Л.ПСмоляковой на территории бывшей Парахинской волости в средине 60-х гг. подтвердили наблюдения предшественников и ее собственные выводы относительно иноязычного (финского) влияния. Специфика русских говоров Татарии, населенных обрусевшей или обру-севающей мордвой — носителями эрзя-мордовского диалекта (языка), позво-
32 лило автору предположить, что именно эрзя субстрат (а не диалект мокша)
был в основе мещерских говоров.
После длительного перерыва в 90-х гг. нашего века Мещерские говоры вновь оказываются в поле зрения исследователей. В 1992 г. Л.Л.Касаткин, Р.Ф.Касаткина и зарубежные слависты С.Оде и К.Саппок посещают деревню Лека и соседние деревни - Старо-Черкасово и Шеино (через 80 лет после А.А.Шахматова и 47 лет после С.С.Высотского), где работают в течение двух дней [Касаткин 1999, 376]. Предметом наблюдений явились дифтонги, реализующие гласные фонемы верхне-среднего подъема б, ё, а также гласные у, о, е, а. Оказалось, что только нелабиализованный гласный верхнего подъема переднего ряда [и] не может быть реализован неоднородным гласным, а остальные 6 фонем представлены в говоре дифтонгами. Опираясь на данные исследования говора д. Катромы Харовского р-на Вологодской области, выполненное Р.Ф.Пауфошимой (Касаткиной), Л.Л.Касаткин высказывает предположение об основном дифтонгическом виде русских гласных в прошлом, о чем, вероятно, свидетельствует «графическое оформление соответствовавших йотированных букв кириллицы іа, ьь, ю, br, употреблявшихся и после согласных» [Касаткин 1999, 389].
Не менее важен, как кажется, результат экспериментального сопоставления дифтонгов лекинского говора с аналогичными гласными севернорусских говоров, что позволило Л.Л.Касаткину выявить «следующее различие между севернорусским и южнорусским вокализмом: первая фаза дифтонга в севернорусском говоре, как правило, короче остальной части или примерно равна ей, а в южнорусском говоре первая фаза, как правило, длительнее остальной фазы дифтонга» [Там же, 380].
В марте 1999 года в Клепиковском районе Рязанской области работала экспедиция в составе научных сотрудников Отдела диалектологии и лингвистической географии и Отдела фонетики ИРЯ РАН О.Г.Ровновой, Д.М.Савинова и группы славистов Бернского университета во главе с профессором Я.-П.Лохером. Материалы этой экспедиции, а также ее собствен-
33 ные наблюдения за речью жителей Касимовского района Рязанской области,
сделанные в экспедиции ИРЯ им. В.В.Виноградова в августе 1999 г., легли в основу статьи сотрудника Отдела фонетики ИРЯ РАН Е.В.Щигель «О некоторых особенностях консонантизма говоров севера Рязанской области» (// Материалы и исследования по русской диалектологии. I (VII). М., 2002 [Щи-гель2002, 116-127].
Мещерский край сегодня, по наблюдениям Е.В.Щигель, уже нельзя назвать «глухим», но, несмотря на это «досадное» для диалектологов обстоятельство, в говорах этого региона сохраняются архаические черты, утраченные во многих других говорах. Так, автор описывает кривичский реликт, впервые обнаруженный Л.Л. и Р.Ф. Касаткиными, - противопоставление согласных по напряженности/ненапряженности, которое проявляется здесь в особой реализации согласных.
Наблюдения Е.Н.Осиповой показывают, что Мещерские говоры также имеют и лексические структурные особенности [Осипова 2000, 116].
В абсолютном начале слова
В позиции абсолютного начала фонетического слова отмечены следующие гласные:
1.1. Гласный верхнего подъёма переднего ряда нелабиализованный [и (ы)], который представляет фонему и : он ыс-с йфцъвъ\\, иа их, йл и н ёт\, там ых\, астав иль йым там, им гъвар йлъ\, он ых, ана их, им, йл и д в ее т и, йл и д в ёс т и п ьд ис ат\\ (Бойцова Е.Е.); им, йх\, им, йли\, йх\\, их, как ым (Махоткина М.А.); их, вот ых ы:\\, йу надъ, их, им, патом ых, шваиут ых\\ (сшивают их), йу вз ал е\, йл и\ (Земскова Т.П.); он ы-фкл уч"й:л\\, йу зналъ, йхъв ддм\\, йм\\, вот ым, им, й.\\, й:ъ\\ (Шестакова К.И.). Большинство слов с ударным гласным [и] в начальном слоге относятся к лексико-грамматическому классу местоимений. Слова этой группы очень активны и частотны в речи.
В результате действия фразовой («синтаксической») фонетики в говоре, оказываются возможными примеры йш :ъ н ё-былъ\\ (Бойцова Е.Е.), в ко 36 торых наблюдается перемещение ударения на первый слог. Здесь гласный [и] представляет гиперфонему аоеи \ Здесь также встречаются слабоударяемые слова, в которых выделение слога с ударным гласным достигается не столько интенсивностью (напряжённостью), сколько за счет увеличения длительности гласного. Такие единицы в фонетической структуре слова тяготеют к проклитикам или энклитикам: йл и д в ёс т и, йл и д в ёс т и п ьд ис ат\\. Это характерно для союзов или часто встречающихся, малоинформативных анафорических местоимений. Звук [и] здесь должен быть определён как нелабиализованный гласный верхнего подъёма переднего ряда.
После конечных твёрдых парных согласных предшествующего слова в потоке речи гласный [и] приобретает позиционную отодвинутость назад (как и в литературном языке): патом " ъЪс, 6н ых, там" ых\, 6нп ы фкл уч"й:л\, как ым\, швацутГ ьЬс (сшивают их). Чуть меньшую передвижку назад вызывает предшествующий редуцированный гласный непереднего ряд (в нашем случае - [ъ]): астав йлъ" йым там. Отмечен единственный случай, когда гласный и оказывает регрессивное палатализующее влияние на согласный - ут " и утък\\ (вот и уток). Но здесь обнаруживается особое условие,способствующее регрессивному диезному воздействию гласного [и] на согласный: слово вот испытывает сильную редукцию и близко к фонетической проклитике.
В абсолютном начале слов
В абсолютном начале слова в первом предударном слоге в соответствии фонемам о и а произносится нелабиализованный гласный нижнего подъёма среднего ряда [а] в том случае, если за ним следует твердый согласный, или гласный [а-], сдвинутый в переднюю зону в конце звучания, если за ним следует мягкий согласный: адны\\, аб ]агн илъс -таь\\, ад 6жу\, ад йн (2), апутълъ, атпус т у\\, аснбву, аснуи\\, ат:удъ\. См. остальные примеры употребления этого гласного в [Приложение VI, п. 16].
Вариант [а], представляющий фонемы о и а , отмечен в первом предударном слоге в начале слова перед различными ударными гласными и согласными. В единичных случаях реализация гласных фонем неверхнего подъема отклоняется от общей закономерности: еиадну, еьана (Бойцова Е.Е.); и ън й (bis) Первый пример, по-видимому, должен быть отнесён к случайным, так как неоднородный гласный [ а] возникает во фразе в условиях анаколуфа (срыва мысли): и вот так ыиб нъ-с:ал \\ зъварач ивыит\\ еиадну и\ круго:м\\ а\ игблкъи бал шби н йтк им и ш:ыва:лъ\\ адна к-адну\\.
Наибольший интерес с точки зрения синхронии представляет дважды встретившийся пример и ън й (Шестакова К.И.) - (а нъ-раббту иа пр иду\ ан й ка-мн ё н асут\\ и ън й хад йл и нъ-раббтбъ\\; а иа н ъ-паиёхьлъ\ и ън й н и-хтб н ъ-паиёх[ал]\\). Этот редкий случай может быть проявлением редукции слабоударяемых слов (оба случая расположены во фразе непосредственно после паузы; на интонограме можно увидеть, что частота основного тона во всей второй части фразы понижена), или следствием фонетического окружения предударного гласного - предшествующего и последующего нелабиализованного ударного гласного верхнего подъема переднего ряда и. Пример асъндву, встреченный в речи Махоткиной М.А., заставляет оценивать начальный гласный как условно первый предударный, т.к. вокалическая прокладка [ъ] в консонантной группе сн меняет «вокалический каркас» (Касаткина Р.Ф.), слоговую структуру слова. Этот случай необходимо поста-вить в связь с другим - п лат иъ (Шестакова К.И.). Необходимо отметить общие для двух примеров фонетические условия, способствующие появлению неорганического гласного призвука в консонантном сочетании: сочетание глухого шумного и сонорного (н, л).
После твердых согласных
В заударных неконечных слогах после твёрдых согласных фоне мы а и о совпадают в редуцированном гласном звуке непереднего ряда [ъ]: jdabdbi\\, иегдръвнъ\\, аб ]агн илъс -таъ\\, ад йнъцтыи\, ад инакъвъ\\, акуч ъвъл, акс днъвъ, апутълъ, ач йсткъм и\\, бдръзды, бывальч и. Единооб разное представление этих фонем отмечено в различных лексико грамматических классах слов. Это позволяет сделать вывод о том, что грам матика не оказывает аналогического давления на фонетические процессы в области гласных в анализируемом положении. См. остальные примеры упот ребления этого гласного в [Приложение VI, п. 21]. В слове наматывлс \\ полностью редуцированы два гласных, представляющие гласные фонемы неверхнего подъема. Условием нулевого представления гласных фонем оказывается сегментное фонетическое окружение (согласные в, л) и суперсегментное фразовое влияние, способствующее сокращению собственной длительности гласного в слоге (конец фразы —1).
1.1.2. Гласные фонемы верхнего подъёма и , у в заударном неконечном слоге после твёрдых согласных пердставлены звуками [ы] и [у] соответственно: п ър ебрасывъл\\, калхдзныиъ\\, пл йты-т ъ\\, закрытыиъ, прошлуиу, з йму-тъ, с йн ьн куиу\\, бутылку-тъ\\, шв ёинуиу\\, двухкдмнътнуиу\\, м ёлкуиу-тъ, на-бтруб и\. См. остальные примеры упот ребления этого гласного в [Приложение VI, п. 22]. 100 Вместе с тем отмечены слова вытаскъвът \\, вытаскъвуит (Бойцова Е.Е.); вытаскывъит, прап йхъвъиут (Махоткина М.А.), в которых сочетанию литературного варианта русского языка [к и], [х и] соответствует [къ] ([кы]), [хъ]. Здесь можно предположить действие грамматической аналогии - влияние форм таскать и пихать с твердым заднеязычным согласным, распространённых в говоре. В таком случае фонемная трактовка гласного звука меняется, так как здесь он представляет фонему а и, следовательно, соответствует диалектной "узуально-рФОЭ1гаческй" норме.
Следует, видимо, отграничить такие случаи от других, типа пр ивазъвъиьш\\ — «привязываешь» (Земскова Т.П.), имеющих фонетическую природу представления и после твёрдых согласных звуком [ъ] и объясняемых качественной редукцией гласного и ([ы]) в заударном слоге (в том числе и полной редукции гласного. См. остальные примеры ниже).
Сложно однозначно установить причину, вызвавшую к жизни следующие немногочисленные примеры: думуиу\, с-кар6вым и\\ (Бойцова Е.Е.). Оба случая, видимо, могут объясняться действующими фонетическими процессами (дистантная ассимиляция заударного гласного предшествующим гласным верхнего подъёма, слабо поддающимся качественной редукции, а потому более сильного в этом отношении, чем представитель фонемы а в заударном слоге). В слове думуиу процесс -ассимиляции (по терминологии Р.Ф.Касаткиной) может усиливать левый фонетический контекст, то есть предшествующий губной согласный [м]. В слове с-кардвым и налицо, как будто бы, действие w-ассимиляции слабого гласного — представителя фонемы а - конечным гласным открытого слога. Но здесь возможно влияние грамматической аналогии: воздействие финали слова (флексии) формы множественного числа -ы (каровы) на форму единственного числа.
