Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Антропоцентризм языка и антропоцентрический подход к рассмотрению языковых явлений 15
1 Антропоцентризм как конституирующее свойство современной лингвистической парадигмы 15
1.1. «Человеческий фактор» в научном познании: в поисках термина... 18
1.2. Интерпретация антропоцентризма в современной лингвистике 22
2. Антропоцентризм в онтологическом аспекте, или антропоцентризм. языка 34
3. Антропоцентризм в методологическом аспекте, или антропоцентрический подход к языку 45
4. Антропоцентрическая интерпретация единиц лексического уровня в лингвистическом аспекте 58
Выводы по 1 Главе 68
Глава 2. Лексическая недостаточность ментально-лингвального комплекса языковой личности: агнонимия как проблема антропоцентрической лексикологии 70
1. Агнонимия как антропоцентрическая категория 70
2. Коммуникативный аспект рассмотрения агнонимии 79
2.1. Агнонимия как коммуникативная проблема 79
2.2. Коммуникативные неудачи в свете агнонимии 82
2.2. Агнонимы в речи: опыт анализа 86
3. Ортологический аспект изучения агнонимии 95
3.1. Понятие о лексико-семантическое норме. Агнонимическая ошибка как нарушение лексико-семантической нормы 95
4. Когнитивный аспект изучения г агнонимии 99
2.4.1. Агнонимия в аспекте изучения языковой способности 99
4.2. Дефектная структура слова в языковом сознании: агнонимический аспект 104
5. Объяснение агнонимов носителями языка: экспериментальное исследование 111
5.1. Характеристика целей, участников и материала исследования. 112 5.2. Характеристика лингвистических и экстралингвистических условий проведения эксперимента. Процедура анализа определений 115
5.3. Способы объяснения слов-агнонимов 117
6. Лингвокультурологический аспект рассмотрения агнонимии 124
Глава 3. Формальные и содержательные сближения лексических единиц: таронимия как проблема антропоцентрической лексикологии 135
1. Рассмотрение таронимии как антропоцентрической категории 135
2. Причины появления таронимов. Понятие о коммуникативной готовности слова 142
-2.1. Психолингвистическая составляющая явления таронимии 145
2.2. Влияние языковой системы на возникновение таронимов 149
2.3. Агнонимическая составляющая явления таронимии 151
3. Типологическое разнообразие таронимов 153
4. Таронимическое взаимодействие фразеологических единиц 160
1.4.1. Контаминация ФЕ в аспекте теории таронимии 162
5. Таронимия как ортологическая проблема 170
5.1. Таронимическая ошибка 167
5.2. Ортологический анализ таронимических ошибок 173
5.2.1. Ортологический анализ таронимических ошибок лексических единиц. 176
5.2.2. Ортологический анализ таронимических ошибок
фразеологических единиц 178
6. Выявление степени таронимичности единиц: опыт экспериментального исследования 183
6.1. Теоретическое обоснование и содержание экспериментального исследования 183
6.2. Структура анкеты и принципы анкетирования 184
6.3. Обработка и представление результатов, полученных в ходе анкетирования 186
6.4. Рефлексивное задание по проделанной работе: анализ мнений информантов 197
Выводы по 3 главе 201
Глава 4. Русские таронимы как объект лексикографирования 203
1. Основные положения антропоцентрической лексикографии 203
1.2. Пользовательский запрос как инструмент антропоцентрической лексикографии 208
1.3. Предъявления абсолютной ценности словаи его морфологических свойств в словарях антропоцентрической направленности 213
2. Таронимия как лексикографическая проблема 217
2.1. Отражение отличной от нуля таронимической ценности- в полиаспектных словарях 217
3. Макроструктура комплексного словаря таронимов 223
3.1. Проблема формирования словника таронимического словаря. Принципы отбора таронимов 224
3.2. Композиция комплексного словаря таронимов 229
4. Микроструктура комплексного словаря таронимов 232
5. Образцы практического лексикографирования таронимов 239
Выводы по 4 Главе 246
Заключение 248
Библиография
- Интерпретация антропоцентризма в современной лингвистике
- Агнонимия как коммуникативная проблема
- Влияние языковой системы на возникновение таронимов
- Отражение отличной от нуля таронимической ценности- в полиаспектных словарях
Введение к работе
Одна из важнейших теоретических проблем изучения лексической системы языка состоит в выяснении того, как именно она устроена, каковы ее компоненты, как они функционируют и взаимодействуют. Отправным пунктом при рассмотрении этой проблемы можно считать вполне доказанное в науке положение, согласно которому лексическая система, будучи семантически непрерывной (ср. правило шести шагов Ю.Н. Караулова), характеризуется внутренней неоднородностью (ср. утверждение о ее «галактическом строении, т.е. наличие в ней сгущений и разреженных пространств») и сверхсложной структурой (ср. ее расхожее определение как системы систем). Само изучение лексики осуществляется в рамках лексикологии. К числу основных задач этой языковедческой дисциплины в том виде, как она сложилась к началу XXI века, по мнению Д.Н. Шмелева, относятся: определение слова как основной единицы языка, выяснение связи значения слова с понятием, выделение типов значений слов, установление различных видов системных отношений, существующих в пределах тех или иных групп лексики, стилистическая дифференциация словарного состава, исследование отдельных тематических и лексико-семантических группировок слов, их соотношение друг с другом и некоторые другие. Решая перечисленные и подобные задачи, исследователи традиционно сосредоточивали свое внимание исключительно на свойствах и характеристиках рассматриваемых языковых объектов, т.е. практиковали так называемый лингвоцентрический (системоцентрический, объектоцентрический) подход. Его отличительной чертой является рассмотрение языка как данности, зафиксированной в уже имеющихся речевых произведениях (текстах), т.е. в отвлечении от говорящего на нем человека. Большая часть весьма ценных научных результатов, относящихся к языковым единицам лексического уровня, получено именно в рамках лингвоцентрического подхода (см. труды А.Д. Апресяна, В.Г. Гака, Л.А. Новикова, А.И. Смирницкого, Н.Ю. Шведовой, Д.Н. Шмелева и др.).
Между тем в середине 80-х гг. прошлого века было весьма громко заявлено о том, что к интерпретации лексической системы, как, впрочем, и языка в целом, возможен и другой, а именно антропоцентрический подход, результатом использования которого должны стать разработка антропоцентрической лексикологии и лексикографии (см. работы В.В. Морковкина, Ю.Н. Караулова и др.).
Антропоцентрический подход заключается в том, что «научные объекты изучаются прежде всего по их роли для человека, по их назначению в его жизнедеятельности, по их функциям для развития человеческой личности и ее усовершенствования. Он обнаруживается в том, что человек становится точкой отсчета в анализе тех или иных явлений, что он вовлечен в этот анализ, определяя его перспективы и конечные цели. Он знаменует, по словам Е.С. Кубряковой, «тенденцию поставить человека во главу угла во всех теоретических предпосылках научного исследования и обусловливает его специфический ракурс».
Вместе с тем кажется очевидным, что исследование конкретных языковых, в том числе лексических, фактов и категорий под антропоцентрическим углом зрения все еще не приобрело того размаха, которого они заслуживают. В результате многие поднятые здесь проблемы либо вовсе еще по-настоящему не рассматривались, либо оказались настолько сложными и многогранными, что стала ясной настоятельная необходимость их дальнейшего изучения. К числу первых, т.е. объявленных, но не ставших объектом глубокого изучения, относится проблема таронимии – категории, ответственной за смешение лексических и фразеологических единиц под влиянием их содержательной и/или формальной смежности. К числу вторых мы берем на себя смелость отнести проблему агнонимии – категории, которая обусловливает недостаточность (лакунарность, «дырчатость», по удачному выражению И.Г. Милославского) ментально-лингвального комплекса языковой личности. Эта проблема, несмотря на глубокое и в полной мере пионерское ее рассмотрение в известной монографии В.В. Морковкина и А.В. Морковкиной «Русские агнонимы (слова, которые мы не знаем)», настолько многоаспектна, что продолжение ее исследования с иных позиций (коммуникативных, когнитивных, ортологических и проч.) представляется вполне оправданным.
Таким образом, если
а) принять во внимание фундаментальный характер заявленного еще в середине 80-х гг. прошлого века разграничения лингвоцентрического (системоцентрического, объектоцентрического) и антропоцентрического подходов к интерпретации языковых и лингвистических объектов;
б) учесть то обстоятельство, что изучению лексической системы с лингвоцентрических позиций посвящены сотни теоретических работ, в то время как рассмотрение ее с антропоцентрической точки зрения, несмотря на ряд весьма ценных результатов и наблюдений, до сих пор находится in statu nascendi,
в) согласиться с тезисом о настоятельной необходимости разработки такой важной в теоретическом и прикладном аспектах категории, как таронимия, и желательности дальнейшего комплексного изучения лексической недостаточности ментально-лингвального комплекса человека, то актуальность настоящего исследования не должна вызывать сомнения.
Объект исследования – лексическая система русского языка, предмет – антропоцентрические категории агнонимии и таронимии.
Цель исследования состоит в том, чтобы, опираясь на предложенное в науке противопоставление лингвоцентрического и антропоцентрического подходов, осуществить систематизацию и углубление уже имеющегося знания, касающегося антропоцентрической интерпретации языковых фактов и лингвистических категорий (в том числе и категории агнонимии), и предложить развернутое, хорошо структурированное описание таронимии – категории, ответственной за смешение в речи лексических единиц вследствие их формальной и/или содержательной смежности.
Заявленная цель предполагает решение следующих задач:
1) осуществить систематизацию накопленного в науке знания, относящегося к антропоцентрическому рассмотрению языка вообще и его лексического состава в особенности;
2) предложить альтернативные (по отношению к имеющейся в научной литературе) пути изучения русских агнонимов через выявления иных, кроме сугубо лингвистического, аспектов рассмотрения явления агнонимии;
3) исследовать способы, позволяющие языковой личности восполнять лексическую недостаточность своего ментально-лингвального комплекса в процессе речевой деятельности;
4) осуществить развернутое системное описание таронимии как антропоцентрической категории, ответственной за смешение в речи лексических единиц вследствие их формальной и/или содержательной смежности;
5) описать причины смешения таронимов в речевой деятельности; выявить круг таронимических единиц, рассмотрев их как полевый объект; предложить процедуру анализа таронимических ошибок, возникающих в результате таронимического взаимодействия лексических и фразеологических единиц;
6) охарактеризовать основные принципы антропоцентрического лексикографирования на примере уже существующих лексикографических процедур и технологий, с помощью которых был создан целый ряд словарей антропоцентрической направленности;
7) разработать технологию лексикографического рассмотрения таронимов.
Материалом исследования послужила картотека, включающая в себя, во-первых, высказывания, содержащие агнонимические и таронимические ошибки, извлеченные 1) из неподготовленной устной речи, в том числе на радио и телевидении, а также из художественных текстов; 2) из научной и учебной литературы по культуре речи, а также из работ, посвященных литературному редактированию; во-вторых, лексические и фразеологические единицы, полученные при анализе словарей и пособий, посвященных рассмотрению таких лексических систем как синонимы, антонимы, паронимы, лексико-семантические группы, тематические группы, идеографические классы; в-третьих, данные, полученные в результате проведения ряда экспериментальных исследований (всего около 3000 единиц).
Методологическим основанием проводимого исследования является антропоцентрический подход в изучении языка. Используются следующие основные методы: наблюдения, описательно-аналитический, лингвистический эксперимент, интроспекции, лингвистического и лексикографического конструирования, анкетирования.
Положения, выносимые на защиту:
1. Сознательная и последовательная антропоцентрическая ориентация лингвистического описания лексики, системность которой во многом обусловлена системным характером человеческой ментальности, позволяет не только предложить новую интерпретацию традиционных лексикологических объектов, но и наполнить реальным лингвистическим содержанием некоторые ранее заявленные в науке положения, которые до сих пор пребывают в статусе перспективных идей, ждущих полноценной разработки, а именно антропоцентрические категории агнонимии и таронимии.
2. Выделение и рассмотрение новых, концептуально «не обустроенных», аспектов изучения агнонимии – когнитивного, коммуникативного, ортологического, лингвокультурологического и др. – позволяет структурировать проблемное поле агнонимии как языкового феномена, выявив не только ее «разработанные участки», но и «менделеевские места». Выступая объектом серьезного исследовательского интереса в таких областях лингвистической науки, которые теснейшим образом связаны с человеком (теории коммуникации, культуре речи, когнитивистике и др.), агнонимия подтверждает и утверждает свой статус антропоцентрической категории.
3. «Приближение» носителя языка к значению неизвестного или малопонятного ему слова, т.е. агнонима, производится с помощью опоры на типичные способы объяснения незнакомой единицы. Кроме того, представления о значении агнонима могут складываться также под влиянием других единиц и/или опираются на разного рода социокультурные знания, присутствующие в языковом сознании носителя языка. Выбор того или иного способа объяснения агнонима обусловлен, с одной стороны, сочетанием лингвистических, экстралингвистических и психологических факторов, с другой – собственно лингвистической характеристикой слова. Выбор носителем языка того или иного способа объяснения обусловливается степенью агнонимичности семантизируемоо слова.
4. Понимание таронимов как лексических и фразеологических единиц, которые устойчиво смешиваются при производстве и/или восприятии речи вследствие их формальной, семантической или тематической смежности позволяет рассматривать совокупность лексических цепочек, составленных из неправомерно смешиваемых слов, как отдельную антропоцентрическую единицу лексической системы. Развернутое системное описание таронимии как антропоцентрической категории включает в себя выявление типологического разнообразия таронимических единиц, рассмотрение таронимии как полевого объекта, установление статуса таронимов, установление механизма распознавания таронимов, выяснение причин их возникновения в речи.
5. Оптимальная технология описания таронимов как антропоцентрических единиц возможна только в рамках антропоцентрической лексикографии. Разработка лексикографической интерпретации таронимов должна осуществляться в специальном аспектном словаре, посвященном их последовательному системному описанию.
6. Макроструктура словаря таронимов строится 1) на основе системы отражения свойств слова как лексикографического объекта (разработка Гос. ИРЯ им. А. С. Пушкина) и 2) на понимании пользовательского запроса как важного лексикографического инструмента, реализующего один из основных принципов лексикографического антропоцентризма – ориентацию на адресата. Профильная структурная часть словаря: а) Объяснительный словарь расположенных по алфавиту лексических единиц с отличной от нуля таронимической ценностью и б) Перечень лексических цепочек, составленных из рассмотренных в предыдущей части слов с отличной от нуля таронимической ценностью; непрофильные части: а) Предисловие, б) Инструктивно-объяснительный раздел, в) Список сокращений, используемых в словаре, г) Список лексикографических и других источников, д) Очерк «Таронимия как лингвистический объект».
7. Микроструктура словаря таронимов (словарная статья) состоит из следующих зон: 1) произносительная характеристика; 2) грамматическая характеристика; 3) отражение абсолютной ценности; 4) отражение относительной ценности; 5) отражение сочетательной ценности; 6) показ словообразовательной ценности.
Научная новизна исследования заключается в том, что в нем а) производится систематизация накопленного в науке знания относительно антропоцентрического рассмотрения лексического состава языка; б) предлагаются новые подходы к изучению агнонимов; в) впервые осуществляется комплексное теоретическое описание категории таронимии; г) разрабатывается эффективная технология лексикографирования таронимов.
Теоретическую значимость мы усматриваем в дальнейшем развитии антропоцентрического подхода в его применении к описанию лексической системы, а также в определении и описании статуса таких антропоцентрических единиц лексической системы, как агнонимы и таронимы.
Практическая значимость. Материалы диссертации могут быть использованы а) при чтении вузовских курсов лексикологии, лексикографии, культуры речи, ортологии, литературного редактирования, спецкурсов по психолингвистике, антрополингвистике, б) в пособиях по культуре речи и ортологии (раздел «Словоупотребительная норма»), в) при создании различных ортологических словарей и словарей трудностей русского языка, ориентированных как на носителей языка, так и изучающих русский язык как неродной (иностранный).
Основные результаты и выводы работы докладывались на международных, всероссийских, региональных конференциях, конгрессах и симпозиумах в МГУ им. М.В. Ломоносова (2004, 2007, 2010), Партените (Крым, Украина, 2007), Караганде (Республика Казахстан 2011), Барнауле (2005), Великом Новгороде (2009, 2011), Екатеринбурге (2004, 2007), Казани (2004), Красноярске (2007), Кургане (2005-2011), Новосибирске (2002-2010), Магнитогорске (2011), Москве (2007, 2010, 2011), Пятигорске (2006, 2010), Ростове-на-Дону (2004), Самаре (2009), Санкт-Петербурге (2010), Томске (2003, 2004, 2010), Хабаровске (2007). Они отражены в 45 научных публикациях, среди которых монография, статьи в научных сборниках, сборниках материалов конференций, симпозиумов, конгрессов и в периодических научных изданиях.
Последовательное выполнение поставленных в соответствии с указанной целью задач определило структуру работы. Она состоит из введения, четырех глав, заключения, списка литературы и приложения.
Интерпретация антропоцентризма в современной лингвистике
Мнение о том, что лингвистика вступила в новый этап своего развития, который характеризуется ярко выраженной антропоцентричностью исследовательских воззрений, распространилось сегодня очень широко. Антропоцентрическая тенденция является одной из наиболее масштабных и влиятельных в научном пространстве, что; по мнению некоторых ученых, представляет собой частное проявление глобального процесса гуманизации наук, с одной стороны, и тенденции включения лингвистики во внешнюю по отношению к ней синергетическую парадигму естествознания с другой.
При этом; совершенно очевидно, что сама по себе антропоцентрическая. идея, будучи связанной с важнейшим для всех областей познания\понятием человека, не могла зародиться только в XX столетии она существовала- в лингвистике (да и в науке вообще); с давних пор. Ее: проявление:можно найти уже в античности - в. известном споре тезеистов (Демокрит)? и фюзейстов (Гераклит) о характере языка; в суждении Пифагора о том; что для познания нравов какого-либо народа необходимое первую очередь изучить его язык, в знаменитом афоризме Протагора «человек есть мера всех вещей» и даже в высказывании «В начале было слово»; открывающем Евангелие от Иоанна.
Впервые принцип антропоцентризма был обстоятельно провозглашен в трудах В; фон Гумбольдта; согласно которому, язык представляет собой «мир, лежащий между миром- внешних явлений и внутренним миром человека», «не просто внешнее: средство общения-людей» и «поддержания общественных связей», но средство, «заложенное в самой природе человека и необходимое для развития его духовных сил и формирования мировоззрения» [1984: 304]. По глубокому убеждению В. фон Гумбольдта, изучение языка без последовательного учета человеческого фактора является нецелесообразным, поскольку «язык всегда обладает лишь идеальным бытием в головах и душах людей и никогда - материальным ...» [1984а: 158].
Влияние заявленного В. фон Гумбольдтом антропоцентрического принципа прослеживается в работах лингвистов, принадлежащих к психологическому и младограмматическому направлениям в языкознании (X. Штейнталь, Г.Пауль, А, А. Потебня, Ш А. Бодуэн де Куртенэ,. Д. Ні всяннико-Куликовский и др:); avтакже в трудам ученых, относящихся к школе «слов;и вещей» (Е. Мерингер; Г.Шухардт); эстётической«щколе,:ЮІИІ неофилологиш (К. Фосслер),. иг ареальной . лингвистике (М; Бартоли; Дж: Бертони; Дж. Бонфанте,\В;.Пйзани):
В прикладном аспекте: принцип- антропоцентризма; наиболее ярко выражен! у ЛіВїЩербьц. который; учитывая особенности продуктивной; ш рецептивною деятельности, предложил; вполне антропоцентричную идею различения активной и пассивной; грамматики; т обозначил; некоторые рациональные; методики; семантизациш слов в толковых и переводных словарях (подробнее об этом«см; І .З);.
Говоря о становлении принципа антропоцентризма в; лингвистике, невозможно?обойти стороной;таких; французских ученых, как Э:Бенвенист и Г. Гийом. Э; Бенвенист выдвинул тезис; об имманентно присущей- языку субъективности и наполнил его конкретным содержанием (см. об- этом в Г.З): Г. Гийом; противопоставляя, собственный; структурализм структурализму копенгагенскому, отмечал, что «Копенгагенская? школа приписывает языку ложную объективность как вне-субъективность, а между тем язык не имеет инойшбъективности; кроме-той; которая?устанавливаетсяш: самых глубинах субъективного» (цит. по [Степанові2002: 15]):,
В 80-е годы. «дотоле; прозябающая в форме подразумевания, лишенная имени и выделенности» антропоцентрическая идея: «обретает название и облекается в эксплицитно выраженные . концептуальные и терминологические формы» [Морковкин 1997: 63]; в первую очередь, «Общая лингвистика», раздел «Человек в языке» благодаря деятельности ученых Института русского языка им. А. С. Пушкина и Института русского языка РАН.
Если обращаться к рассмотрению современных лингвистических исследований, то оно позволяет заключить, что указание на антропоцентрический характер изучения языка является наиболее востребованным средством самоидентификации ученых и способом обозначения научного контекста принадлежащих им исследований; при этом антропоцентрический подход в таких, работах,, как правило; лишь декларируется; , По-видимому, подобные декларативные утверждениям мыслятся лингвистами? возможными нш основание их уверенности В: существовании вполне определенной и однозначной? трактовки. антропоцентризма вообще и ..антропоцентрического подхода к языку в частности: Так же, как ссылка на сравнительно-исторический подход исключает обоснование принципа историзма т. генетического родства языков;: а- обозначение системно-структурного подхода - постулирование системности. языка,, указание на антропоцентрический характер? исследования, с точки зрения многих ученых;, освобождает и от. необходимости эксплицировать установки и исходные предпосылки изучения языковых / речевых / коммуникативных; явлений; а- также аргументировать связь между предметным полем и избранными процедурами его анализа. Однако если сравнительно-исторический и системно-структурный подходы, представляют, собой явления? вполне устоявшиеся и воспринимаемые вполне однозначно, то антропоцентрическая идея толкуется г весьма широко щ что» самое главное; неопределенно, во-первых-, ввиду ее относительно недавнего концептуального и терминологического . оформления; а во-вторых, - благодаря ее необыкновенной популярности и распространенности в научных кругах. Употребление термина антропоцентризм в настоящее время очевидно подчиняется тенденции, сформулированной В. Г. Гаком следующим образом: «нередко бывает, ключевой термин; отражающий новый поворот в развитии науки, приобретает чрезвычайно широкое значение, используется в самых различных случаях, заменяя иной раз - как престижный термин -существующие обозначения» [1998: 179].
Агнонимия как коммуникативная проблема
Так как незнание или неполное знание носителем языка определенного количества слов предполагает отсутствие или дефектное функционирование соответствующих информем в МЛК, агнонимичность лексических единиц ведет, во-первых, к ограничению внутренних возможностей мышления, а во-вторых, к потенциальным затруднениям личности в процессе коммуникации - невозможность подбора слова для выражения осознанной потребности или адекватного» понимания речевого произведения, содержащего агноним, не позволяет, свободно пользоваться языком во-всем реестре имеющихся у него функций. Учитывая; сказанное, невозможно не согласиться с тем, что создание словаря незнакомых и малознакомых слов способно существенно повысить языковую компетенцию носителей- языка,, а также развить их интеллектуальные возможности и расширить культурный кругозор.
Изложенная концепция не имеет аналогов ни в отечественной, ни в мировой лингвистике в отношении цельности w глубины разработки. антропоцентрической, проблематики лексического уровня, языка. В рамках данной концепции- характеризуются не только лексикологическая и ментально-когнитивная сущность категории агнонимии, ш и предлагается последовательно обоснованная лексикографическая» интерпретация агнонимичных единиц . Заявленная проблема агнонимии и? предложенное лингвистическое обоснование ее разрешения получили дальнейшее развитие у других исследователей, работы которых (по мере необходимости) будут рассматриваться в настоящей диссертации.
Понимание агнонимии как антропоцентрической категории, отражающей/меру незнания слов родного языка его носителями; не оставляет сомнения в том;„что «проблема агнонимии в.латентной форме существовала всегда. В явной форме в качестве проблемы языковой и лингвистической она сформулирована на рубеже последних столетий» и является назревшей и ставшей актуальной задачей [Михневич 2004]. По прошествии 20-ти лет можно сказать, что проблема агнонимии была не просто заявлена, агнонимия стала объектом серьезного лингвистического изучения, причем сразу в нескольких аспектах.
Выделение различных аспектов изучения агнонимии в данной работе обусловлено необходимостью не просто очертить проблемное поле агнонимии, но и каким-то образом структурировать это поле, выявив, если можно так выразиться, не только «разработанные участки», но и «менделеевские места».
Выявление новых концептуально еще «не обустроенных аспектов» в изучении агнонимии свидетельствует. О том, что- агнонимия, будучи антропоцентрической. категорией, становится объектом серьезного внимания в таких областях лингвистической- науки, которые теснейшим образом связаны- с человеком - теории коммуникации, культуре речи, когнитивистике и-др.
Обращение к исследованиям в области речевого общения, в-частности, к речевой конфликтологии8 показывает, что определенная доля «коммуникативных разногласий» происходит по вине агнонимии. Современное речевое общение вомногом общение публичное. Его немалую часть сегодня занимает так называемая «телевизионная» речь: высказывания не только журналистов и публичных людей в специальных программах, но и обычных носителей языка в телеинтервью, ток-шоу и под», (ср. Ваш визави не должен в принципе знать, что вы сейчас, например, во Владимире, когда он звонит на ваш номер (ТВ, интервью с представителем сотовой компании). В данном случае совершенно ясно, что хотел сказать автор данного высказывания, однако, использовав агнонимичное для него слово визави вместо обычного собеседник, он сказал то, что по сути противоречит здравому смыслу. Современные средства массовой информации, «способствуя употреблению штампованных оборотов и тиражированию ошибок из-за все еще невысокой речевой культуры журналистов» [Сиротинина 2007: 41], являются одним из серьезных факторов влияния на то, что именно знает / думает / предполагает носитель языка о значении того или иного слова, ср. анонс репортажа о женщинах-военнослужащих: «О баядерках с автоматами (канал ТВ Центр) или пример с ведущим радио «Эхо Москвы», который, читая прогноз погоды по народному календарю, сказал: «Если сегодня солнце, то две недели будет ведрО». И тут же поделился своим недоумением со слушателями: «А при- чем тут ведро?» (пример В. Д. Черняк [2009: 93]). Явный агноним для этого носителя языка — слово вёдро относится к группе редких слов, которые часто попадают в «зону агнонимического риска», наряду с различного рода терминами, заимствованными словами, фразеологическими единицами и т.д. Агнонимы в речи журналистов и телеведущих особенно режут «слух и глаз», поскольку слушатель предполагает в лицах названных профессий людей, хорошо владеющих словом.
Агнонимы в речи обычных носителей языка не столь заметны, как в речи политических деятелей, чиновников, журналистов и всех тех, чье слово действительно «публично», и их сложнее фиксировать, однако немалая часть разного рода коммуникативных сбоев, неудач и даже конфликтов происходит именно в, повседневном (не обязательно бытовом) общении, например: 25 октября мы проводим корпоративную вечеринку. — «Неужели факультет решил оплатить проведение вечера для преподавателей в кафе?» — «С чего вы взяли? Это студенты будут праздновать там День первокурсника» (факультетское совещание). Употребление слова корпоративный {корпоративная вечеринка) применительно к студенческому
Влияние языковой системы на возникновение таронимов
Повторяя идею В. В. Морковкина, А. Е. Михневич говорит о том, что агнонимы в количественном отношении могут быть охарактеризованы как разность между множеством слов этноязыка и множеством слов, которым владеет этноперсона, т.е. между национальным лексиконом и лексиконом индивидуальным.- При этом он отмечает, что поскольку национальный лексикон: не может быть исчислен исчерпывающе, а также поскольку индивидуальные лексиконы никогда не совпадают, то не может быть чётко определено и количество актуальных агнонимов, хотя само явление агнонимии сомнению не подлежит. В качестве примера «культурной агнонимии» автор приводит «писательское ощущение недостающего слова», z_ Которое может «отражать порок языка, и даже культурного союза языков. Таким образом, «проблема слов, которых нет, но которые нам необходимы», - это, прежде всего глобальная культурологическая проблема.
«Другой стороной агнонимии» автор считает не отсутствующие в культуре слова-понятия, а единицы хорошо известные, но «не исчерпанные системным толкованием». Для подтверждения своей мысли об агнонимах " такого типа А. Е. Михневич приводит следующее высказывание -А. Е. Супруна: «но бесконечные вопросьь и порой. - споры между , современными /горожанами на тему „чтог это за дерево" или „какая это птичка" свидетельствуют о возможности или даже, точнее, реальности приблизительного восприятия значения немалого количества слов» [2001: 103]. При этом автор оговаривается, что даже и в этом случае агнонимия «всё-таки остаётся феноменом культуры, обусловленном промежуточным положением человека между homo sapiens и homo feralis. Язык же здесь выступает прежде всего как «ключ к культуре» для самих носителей культуры, но также как первейший, если не единственный инструмент, позволяющий обнаружить подобную «культурную агнонимию»24. Агнонимия является во многом следствием иллюзорности человеческого знания» [2004].
По словам Е. М. Верещагина и В. Г. Костомарова, исследовавших связь языка с культурой при обучении неродному языку, «усваивая язык, человек одновременно проникает в новую национальную культуру, получает огромное духовное богатство, хранимое изучаемым языком». Но и «сами носители языка овладевают своей собственной национальной культурой не иначе, как через посредство родного языка» [Верещагин, Костомаров 1990: 4]. Иначе говоря, овладение человеком речью (языком в действии) и усвоение культуры общества являются.параллельными процессами, то есть человек «черпает» культуру, как и речь, из «текста» окружающей действительности - того информационного пространства, которое является источником познания».
Фразеология является «наиболее прозрачным для воплощаемых средствами языка концептов «языка» культуры, поскольку в образном основании фразеологизмов отображаются характерологические черты мировидения, рефлексивно соотносимые носителями языка с этим «языком» [Телия 1999: 9]. Коль скоро фразеологические единицы (ФЕ) являются языковыми средствами культурного самосознания народа, их «состояние», бытование, появление и исчезновение в определенном смысле маркируют состояние культуры современного общества. В качестве иллюстрации к сказанному приведем результаты эксперимента, в котором анкетируемые определяли значение ФЕ синий чулок.
В качестве исследовательской посылки принимем слова В. В. Виноградова о том, что, когда факт, давший жизнь фразе, отходит в историю, фраза «продолжает жить своими другими, переносными значениями или оттенками, которые наслаиваются на нее еще в то время, когда она относилась к конкретному жизненному явлению» [Виноградов 1999: 678]. С течением времени мотивы переносного употребления затемняются, перестают опознаваться и могут быть восстановлены, по мысли В. В. Виноградова, лишь путем воспроизведения культурно-исторической обстановки. Сегодня названный фразеологизм не относится- к числу широко известных. Будучи по происхождению литературным, отражая реалии времени, когда этот фразеологизм вошел в литературный оборот, он является. сегодня, скорее, принадлежностью образованных носителей языка. Таким образом, синий чулок был выбран не случайно: его заимствованный характер (англ. blue stocking) и принадлежность главным образом книжной речи позволяют предположить, что для части носителей языка он является своего рода культурным агнонимом. (Интересно, что в одном из современных источников?!5 данная ФЕ характеризуется как разговорная).
Анализируя данные фразеологических словарей, в которых зафиксирован синий- чулок, нетрудно заметить, что его значение за сто с лишним лет претерпело определенные изменения. Так, у М. И. Михельсона (1892 г.) читаем: «Для обозначений женщин, предавшихся исключительно наукам и писательству, которые, носясь со своею педантическою ученостью пренебрегают всеми другими качествами и обязанностями женщины и даже матери» [2004: 392]. В этой трактовке очевидно преобладает рационально-оценочный компонент значения, реакция общества на обозначаемое единицей явление - была, сугубо неодобрительной. Подтверждением этому может служить помета при данной ФЕ в словаре- А .М. Мелерович, В. М. Мокиенко - устар. неодобр. Большинство- современных источников фиксируют, на наш взгляд, преобладание эмоциональной составляющей: ироническое, насмешливое, иногда презрительное отношение к тому, кого можно так назвать. Представляется, что определенные изменения произошли и в денотативном компоненте значения ФЕ. «Педантическая ученость» применительно к современным условиям конкретизировалась в «поглощенность» не только «книжными, учеными, но и научными, служебными интересами», а «пренебрежение качествами и обязанностями женщины и даже матери» - в «отсутствие женственности, обаяния, привлекательности».
Данные, полученные в результате проведенного эксперимента, подтвердили первоначальное предположение о возможности различных интерпретаций ФЕ. Обращение к показаниям языкового сознания носителей; языка позволяет говорить, об определенной «корректировке» словарного значения-ФЕ синий, чулок. Из 111 опрошенных 15% вообще не дали никакого ответа. Анализ же полученных ответов рисует следующую картину. 5 % информантов определили ФЕ как не относящийся к человеку: 1) про чулок (бывают еще красные, зеленые); это ненужная вещь (человек купил то, что у него уо/се есть — "Еще один синий чулок купил.1); цвет, оттенок чего-либо; предмет туалета модниц; т.е. поняли ФЕ буквально; Только Л 0 % указали, что-речь идет о женщине (остальные ответы — «о человеке», «о людях»). Информанты слабо» представляют- себе особенности употребления данного выражения, однако отрицательнаяt оценка так или иначе содержится в большинстве ответов. Каково же представление о синем чулке в языковом сознании информантов?
Отражение отличной от нуля таронимической ценности- в полиаспектных словарях
Представленные таблицы являют собой обобщение разнообразных данных, которые позволят выявить степень таронимичности для разных групп лексики и продемонстрировать различия / сходства в интерпретации явления смешения информантами разного образовательного уровня.
Прокомментируем полученные данные. Заметим, что определение и исправление ошибок, связанных со смешением единиц, было неодинаковым для членов разных таронимических пар (типов таронимов). Довольно последовательно . информанты, (указывали , на . смешение паронимов: практически однозначную интерпретацию получило ошибочное употребление слова абоненті вместо абонемент (95%), паронима фактор вместо факт (76%), ошибку в примере с полис опознали 66% информантов, из предложенной пары глагольных паронимов-таронимов одевать -надевать 81% интервьюируемых выбрали последний вариант.
При достаточно высокой степени опознавания подобных нарушений можно предположить, что такой» же уровень языковой компетенции будет сохранен и в- случаях производства речи. Иными» словами, смешение паронимов при восприятии речи является, скорее, «окказиональным», нежели регулярным. Еще более низкой степенью таронимичности при восприятии высказываний будут обладать слова одного семантического поля (и, по-видимому, лексико-семантической группы, тематической группы): сравним, 97% информантов предпочли слово взгляд глазам в примере Телекинез — это когда взглядом / глазами что-то двигают. Хотя мы и не имеем тому подтверждениям нашем эксперименте, все же предполагаем, что к разряду единиц с крайне низкой степенью таронимичности привосприятии относятся и антонимы.
В случаях ошибочного употребления слов, обладающих семантической близостью, иная картина. Смешение синонимов обнаруживалось половиной, иногда и меньшим числом, информантов.
Формы на черты {У нее правильные формы лица, красивые глаза, губы) исправили 55% опрашиваемых, пересказать на передать {Автор старается пересказать на словах ту обстановку, которую он почувствовал, в доме у Тихомирова) — 32%, язык на речь (В тексте автор Симонов повествует о том, что язык писателя, даже если он с ошибками, остается выразительным, правильным)
Информанты, не сделавшие- необходимых; исправлений, путают/ названные пары слов? при; восприятии речи; Заметим; что предложение: 1 нескольких вариантов исправления неверных; высказываний? позволяет продолжить, ряд конкурируемых в І сознании говорящих,, единиц. Не только передать словами, смешивается с пересказать, но и описать и- др;; речь может быть перепутанаи с языком,и.со стилем, и со слогом. Сделаем вывод:; синонимы можно характеризовать как единицы среднетвысокой; степенттаронимичности;. К"подобному заключению можно прийти; рассматривая иг случаи; смешения фразеологизмов, w других устойчивых! словосочетаний сходных не только в;семантическом отношении, но и по характеру синтаксических связеш между словами: Проиллюстрируем это данными нашего эксперимента. Контаминацию в выражении бить балду увидели 49% опрашиваемых а в выражении описывает о.том - 17%.
Рассмотримпример На день рождения мне подарили ручные часы. Для данного контекста пара ручной и наручный характеризуется как полные синонимы. Єр: ручной - предназначенный; приспособленный для рук [МАС 1984: 689]; наручный, - надеваёмый; на\ руку, носимый? на руке [МАС 1984: 392]. В структуре приведенных паронимов отражены разные признаки, положенные в основу номинации одного и того же явления. Однако при восприятии слова, ручной у информантов происходила актуализация других лексико-семантических вариантов (более очевидных для них в составе лексического значения слова): производимый руками или прирученный,привыкший к человеку . Думается, что даже при выборе в качестве нормативного варианта ручные часы, информанты вряд ли подозревали о наличие не менее нормативного варианта наручные часы.
Таким образом, применительно к конкретной паре паронимов ручной -наручный (о часах) следует говорить о достаточно высокой степени таронимичности. В отличие от, например, синонимов владеет - обладает, которые характеризуются (несмотря на сделанные выводы относительно поведения семантически близких слов) сравнительно низкой степенью таронимичности при восприятии примера Он убивает тех, кто этой харизмой владеет /обладает. Анализируя попытки информантов объяснить. семантические различия двух глаголов, можноприйти к выводу о том, что их выбор, скорее, интуитивен, поскольку приводимые доводы являлись недостаточно обоснованными (например, указание на то, что владение подразумевает материальные объекты, а обладание - качества человека; или владение - явление временное, приобретенное, в то время как обладание -постоянное, врожденное).
Непоследовательность наблюдается и в случаях восприятия малоупотребимой, чаще специальной, лексики, которая является для носителей языка в определенной степени агнонимичной. Этим объясняется малый процент приведения правильного варианта для примера 2. Мытье головы включено в стоимость окраса волос: только 13% указали точный термин - окрашивание. Аналогичная ситуация в примере 4 (задание 2): Здесь представлен весь ассортимент/сортамент/спектр нержавеющей стали. 27% указали правильный вариант - сортамент, причем из них только единицы смогли объяснить свой выбор. Как видим, наше предположение о том, что терминологическая лексика обладает при восприятии (да и при производстве тоже) речи высокой степенью таронимичности, оказалось верным.
Уже на данном этапе исследования напрашивается следующий вывод: степень таронимичности единиц, возникающая в процессе производства и восприятия речи, не всегда одинакова. Наблюдения над смешением единиц в живой речи дают основания говорить о различной степени таронимичности единиц. Высокая степень присуща паронимам, средняя - синонимам, фразеологизмам и другим устойчивым словосочетаниям; реже подменяют друг друга в речи антонимы, слова одной лексико-семантической группы, тематической группы, семантического поля. Таким образом, предложенная» в5 теоретической части настоящей главы содержательно-таксономическая организация таронимического поля нашла свое подтверждение по результатам проведенного экспериментального исследования.
Данные анкетирования натолкнули еще на некоторые интересные выводы. В ходе опроса стали выделяться слова, обладающие таронимической ценностью, не включенные нами- в эксперимент. В примере 2. Автор старается пересказать на словах ту обстановку, которую он почувствовал в доме у Тихомирова (задание 1) информанты находили и другие «ошибки». -Так, некоторые считали, что обстановку нельзя почувствовать (видимо,- не учитывая других лексико-семантических вариантов слова обстановка, кроме как «убранство помещения») и предлагали варианты, атмосфера, ощущения вместо обстановки, или увидеть, наблюдать вместо почувствовать.
