Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. ПРОСТОРЕЧИЯ ЯЗЫКА А.П.ЧЕХОВА: СОПОСТА ВИТЕЛЬНЫЙ АНАЛИЗ ПЕРИОДОВ ТВОРЧЕСТВА 18
1. Просторечия раннего периода творчества А.П.Чехова 22
2. Просторечия зрелого периода творчества А.П.Чехова 51
ГЛАВА II ДИАЛЕКТИЗМЫ ЯЗЫКА А.П.ЧЕХОВА: ГЕНЕЗИС, ФУНКЦИИ И АВТОРСКАЯ ОЦЕНКА 67
1. Акцентные и фонетические диалектизмы 68
2. Морфологические диалектизмы 77
3. Словообразовательные диалектизмы 91
4. Лексические диалектизмы 95
5. Синтаксические диалектизмы 117
ГЛАВА III. ЯЗЫКОВАЯ ЛИЧНОСТЬ И ДИАЛЕКТ:ОСОБЕННОСТИ РЕАЛИЗАЦИИ 124
1. Диалектизмы в структуре текста произведений А.ПЛехова 125
2. Анализ способов ввода диалектной лексики в текст как средство характеристики чеховского стиля 143
3. Текстологическая работа А.П.Чехова над диалектной лексикой 159
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 174
БИБЛИОГРАФИЯ 181
Приложение № 1. Индекс просторечной лексики 198
Приложение № 2. Индекс диалектной лексики 222
- Просторечия раннего периода творчества А.П.Чехова
- Акцентные и фонетические диалектизмы
- Диалектизмы в структуре текста произведений А.ПЛехова
Введение к работе
Язык произведений А.П.Чехова вызывает постоянный и устойчивый интерес у представителей отечественной и зарубежной филологии XX века, что объясняется его качественными характеристиками и местом в истории современного русского литературного языка. Основываясь на достигнутом, в последнее время чеховеды повысили внимание к личности писателя, к истокам его таланта, к его родословной. Примечательно в этом отношении работа английского слависта Дональда Рейфилда «Антон Чехов», который писал: «За два поколения Чеховых Антон и его старший брат Александр поднялись из крестьян к столичной интеллигенции и были удивлены этому. Не многое в предках Антона Чехова намекало на его способности к языку <...>. Ключ к характеру Чехова - его мягкость и жёсткость, его красноречие, лаконизм и его твёрдая решимость скрывались в генах, которые он унаследовал, а также в его воспитании» [Rayfidd d 1998,
164].
Свои лучшие произведения писатель создавал на рубеже двух столетий, важнейшем периоде в истории России, когда коренным образом был изменён привычный жизненный уклад, в результате чего усилилась миграция населения. Весьма существенные изменения происходили и в русском языке этого периода. С одной стороны, созданный А.С.Пушкиным русский литературный язык значительно расширил свои рамки, обогатился новыми средствами, укрепил свои позиции благодаря творчеству гениев золотого века русской литературы. С другой стороны, литературный язык начал испытывать огромное давление тех форм речи, которые не имели письменной фиксации. Стремительно развивается и имеет всеобщее распространение просторечие. Взаимодействие литературного языка, просторечия и диалекта как следствие особенностей жизни русского народа в конце XIX - начале XX веков находит отражение в произведениях писателей этого периода. Творчество А.П.Чехова служит ярким тому свидетельством:
4 воспроизведённая им российская действительность наполнена разноголосьем (разговорный язык, просторечие, диалект, жаргон), отражающим социальную стратификацию общества.
Удивительным образом языковые процессы рубежа XIX и XX веков повторяются в конце XX столетия. Мощное влияние на литературный язык ненормированных элементов параллельно с некоторой американизацией русской речи не может не волновать как учёных, так и широкие слои населения, понимающих значение языковой экологии, важной составляющей духовного развития человека. В поисках ответа на острые вопросы о судьбе русского языка в конце XX столетия его исследователи обращаются к опыту тех радетелей чистоты и правильности речи, которые сталкивались с подобной ситуацией и активно влияли на неё. Одним из них, бесспорно, является А.П.Чехов, литературный язык которого считается образцовым в немалой степени ввиду его активной, осмысленной позиции по отношению к ненормированным единицам речи. Известное положение В.В.Виноградова в полном объёме может быть отнесено к А.П.Чехову: «Пользуясь общенародным языком своего времени, он <писатель> отбирает, комбинирует и, в соответствии со своим творческим замыслом - объединяет разные средства словарного состава и грамматического строя родного языка... Отступая в силу тех или иных художественных задач от этих норм и правил, писатель обязан внутренне эстетически оправдать <...> свои нарушения общей национальной языковой нормы» [виноградов. 1959, 183-184], однако приходится констатировать, что в изучении языка произведений А.П.Чехова обнаруживаются существенные лакуны: вне внимания исследователей остаются языковые единицы, выходящие за пределы литературной нормы. Отдельные статьи, замечания в работах чеховедов, касающиеся места просторечий и диалектизмов в творчестве писателя, не решают проблемы, поскольку не имеют комплексного характера, не дают представления о явлении в его целостности.
5 Анализ языка писателя преследует как экстралингвистические (эвристические) цели, о которых писал академик А.А.Шахматов, указывая на важность сбора и систематизации материала живой речи: «... было бы видно, как говорит народ в различных областях России, <...> в каком значении употреблены те или другие слова писателями прежнего времени» [Шахматов. 1899, Зі], ТЭК И Собственно ЛИНГВИСТИЧЄСКИЄ (стилистические) ЦЄЛИ, касающиеся «проблемы использования диалектных и просторечных элементов В ЯЗЫКе художественных ПрОИЗВедеНИЙ» [Марканова. 1954, 27]. ПрО- шедшие по этому поводу дискуссии нашли отражение в диссертационных работах (об этом см. библ.), а их обобщённая оценка дана МЮ.Жуковой: «В 50 - 60-е годы <...> преобладали работы описательного характера, целью которых являлась фиксация диалектизмов в произведении того или иного писателя и определение оправданности-неоправданности их введения в текст. В настоящее время наблюдается новый этап разработки этой темы, что обусловлено <...> новыми общелингвистическими подходами к проблемам нормы - антинормы, стандарта - антистандарта, варьируемости - устойчивости СИСТеМЫ ЛИТературНОГО ЯЗЫКа» [Жукова. 1990, 24]. ДобаВИМ К ЭТИМ новым подходам проблему изучения ненормированных единиц как элементов, входящих в тезаурус языковой личности.
Современные исследователи, изучающие особенности языка произведений того или иного писателя, давно подметили, что художественная ценность текстов определяется не количеством изобразительно-выразительных единиц (тропов), а своеобразной, присущей данному автору организацией различных по характеру и качеству языковых средств.
В чеховедческой лингвистике и стилистике анализируются особенности определённых произведений автора, лексика и грамматика, синтаксис И СТИЛИСТИКа В ЦеЛОМ [Корная, Изотова, Моисеева, Вежбински, Жигарева, Ройзензон, Нестеренко, Ковалёва, Сурова, Люлько, Пабауская, Шевченко, Барчуков, Трофименко и др.], ПрИ ЭТОМ всеми исследователями отмечена оригинальная практика использования писателем ТЄХ ИЛИ ИНЫХ ЯЗЫКОВЫХ СреДСТВ [Милых, Барлас, Баскакова, Кедрова, Егоро- ва и др], что даёт нам право рассматривать конкретный языковой материал с учетом особенностей языковой личности А.П.Чехова. В этом смысле язык произведений А.П.Чехова репрезентирует определённые свойства творческой личности, поскольку писатель работал над языком и стилем своих произведений с чрезвычайной тщательностью и скрупулёзностью, о чём свидетельствуют высказывания А.П.Чехова по данному поводу в письмах и ранние варианты произведений, отражающие авторскую работу над словом, его местом и ролью в тексте как в сознательно организованной писателем системе языковых знаков. Материалы ПСС А.П.Чехова позволяют проникнуть в творческую мастерскую писателя и понять принципы организации высокохудожественного текста. Настоящая работа представляет собой попытку обобщенного анализа просторечий и диалектизмов в структуре языковой личности А.П.Чехова, что является актуальным для современного этапа развития чеховедения.
Таким образом, объектом исследования являются диалектизмы и просторечия текстов А.П.Чехова, включённых в 30-титомное академическое полное собрание сочинений и писем.
Предметом диссертационной работы является анализ диалектизмов и просторечий как средство определения функциональной нагрузки в авторской речи и речи персонажей, способов введения этих единиц в текст и характера последующей редакторской работы, то есть определение авторских принципов отбора ненормированных единиц речи.
Идея разработки понятия «языковая личность» принадлежит В.В.Виноградову, которое «для нас на сегодняшнем этапе развития русистики (курсив наш. - Т.К.) представляется таящим значительный потенциал, способный придать новый стимул изучению художественной речи,
СТИЛИСТИКИ, ПОЭТИКИ» [Караулов 1987, 28]. Вслед ЗЭ Ю.Н.КарауЛОВЫМ ПОД «языковой личностью» понимаем «совокупность способностей и характеристик человека, обусловливающих создание и восприятие им речевых произведений (текстов), которые различаются а) степенью структурно-
7 языковой сложности, б) глубиной и точностью отражения действительности, в) определённой целевой направленностью» [караулов 1989, з]. Уже в этой дефиниции показаны и глобальность проблемы языковой личности, и всеохватность задач в её исследовании.
Как показывают новейшие исследования, проблема языковой личности в лингвистике на современном этапе решается применительно к тем авторам, которые сознательно или бессознательно выходят далеко за пределы стандартного литературного языка. В коллективной монографии «Языковая личность: экспликация, восприятие и воздействие языка и речи» разработки учёных основаны на текстах М.Цветаевой, А.Ахматовой, О.Мандельштама, Б-Пастернака, В.Маяковского, К.Бальмонта, В.Набокова, С.Довлатова [немец. 1999], своеобразие языка которых очевидно и неоспоримо. Представляется необходимым и существенным обратить внимание на классиков XIX века, каждый из которых манифестирует само понятие «языковой личности». А.П.Чехов в этом ряду занимает едва ли не первое место, судя по общепринятой характеристике его языка как эталонного, образцового. Сознавая, что «воссоздание языковой личности (не литературного персонажа, а реального человека) - задача в полную меру невыполнимая, ВИДИМО, ВООбще» [Пауфошима. 149], ЧТО рЄНІЄНИЄ ДаННОЙ Проблемы не под силу одному исследователю, тем не менее, учитывая активную роль А.П.Чехова в использовании языковых единиц народной речи, мы полагаем, что языковой материал дает возможность выявить некоторые черты языковой личности писателя, что и будет вкладом в разработку этого нового направления в чеховедении. При этом под чертой языковой личности понимаем повторяющуюся «особенность вербального поведения человека, склонного к определённому способу его реализации на экспонентном (формальном), субстанциональном и интенциональном уровнях дискурса» [ Сухих, Голубцов, 16J.
Просторечие и диалектизмы как естественное звено в языке писателя имеют прямое отношение и к чеховскому тезаурусу, и к чеховской «карта-
8 не мира», и к прагматической целесообразности авторского использования возможностей языковой системы, то есть ко всему тому, что отвечает определению структурных уровней языковой личности: «1) вербально-семантического, предполагающего для носителя нормальное владение естественным языком, <...>; 2) когнитивного, единицами которого являются понятия, идеи, концепты, складывающиеся у каждой языковой индивидуальности в более или менее упорядоченную, более или менее систематизированную "картину мира", отражающую иерархию ценностей. <...>; 3) прагматического, заключающего цели, мотивы, интересы, установки и ин-тенциональности» [караулов. 1989, 5]. Конечно, исследование структурных уровней языковой личности на базе ненормированных единиц языка окажется по необходимости неполным, этюдным по отношению к общей картине, поэтому исходим из того, что вербально-семантический уровень языковой личности определяется степенью владения автором исследуемых форм языка, когнитивный уровень проявляется в том, как сказываются языковые данные диалекта и просторечия на общей картине мира писателя, наконец, прагматический уровень позволяет судить о том, каковы тенденции развития языка и его носителей с точки зрения автора. В настоящей работе, таким образом, языковые факты рассматриваются сквозь призму языковой личности писателя.
Основная цель работы - выявление характерных черт языковой личности и особенностей «семейного» языка писателя на основе анализа диалектизмов и просторечий как составных элементов структуры языка Чехова.
Указанная цель работы достигается путём решения следующих задач:
1. Изучение современных научных работ, посвященных ненормированным единицам языка А.П.Чехова. Библиографическая работа состояла в определении круга тех исследований, которые так или иначе имели отношение к избранной диссертационной теме. Немногочисленные статьи (мо-
9 нографии или диссертации по теме нами не обнаружены) оказались полезными в двух отношениях: эти работы обозначили фрагментарность и неполноту языковых данных, привлекаемых для исследования диалектизмов или просторечий, а использование авторами статей теоретических положений при анализе конкретных языковых фактов позволило выявить некоторые важные теоретические проблемы, связанные с темой исследования, которые потребовали определенной авторской позиции и четкой формулировки тех принципов, на основе которых анализируется фактический материал.
Сплошная выборка диалектизмов (художественные произведения, публицистика, письма, записные книжки, варианты художественных текстов) и просторечий (письма, раннее творчество, остальные произведения выборочно). Максимализация этой задачи, в целом нехарактерная для че-ховедческой лингвистики, ориентированной, прежде всего, на художественные тексты, принесла позитивные результаты, поскольку дала возможность выделить своеобразный пласт языка писателя, который условно можно назвать языком окружения Чехова, или «семейным» языком, о чём подробно говорится в тексте работы. Сплошная выборка диалектизмов обозначила частную лексикографическую проблему, связанную с отсутствием словарной фиксации целого ряда слов, использованных А.П.Чеховым в текстах разных жанров и содержания. Как правило, эти слова почти не попадали в поле зрения исследователей, поэтому их анализ, включая дефиницию, морфемный состав и отчасти этимологию, нашёл отражение в настоящем исследовании.
Классификация фактического материала, включающая выделение просторечий и разновидностей диалектизмов, распределение по языковым уровням, частеречевую характеристику, выделение лексико-тематических групп и распределение материала по грамматическим категориям, значениям и формам. В основу классификации легли общепринятые принципы анализа языкового материала по параметрам, определяемым целью на-
10 стоящей работы. Используя общепринятую методику, мы исходили из теоретических положений, потребовавших уточнений и определивших авторскую позицию, в отдельных своих чертах не являющуюся общепризнанной (подробнее об этом смотри ниже).
Толкование ненормированных единиц текстов А.П.Чехова с широкой филологической позиции, потребовавшей обращения к жизненному и творческому пути писателя, идейному содержанию его произведений, этносоциальной и общественной обстановке в России последней четверти XIX - начала XX вв., философским, эстетическим, политическим идеям, характерным для этого времени. Полагая центральным собственно лингвистический анализ, считаем правомерным выход в экстралингвистическую область анализа всякий раз, когда это способствует достижению качественного результата, адекватного данному лингвистическому факту как элементу системы текста.
Определение роли диалектизмов в художественной ткани произведения потребовало, помимо прочего, обращения к способам ввода указанных единиц в текст и работе автора над текстом при подготовке новых изданий.
Характеристика языковой личности А.П.Чехова на примере использования им просторечий и диалектизмов. Решение этой задачи предполагает выявление особенностей языковой личности автора, которые являются частью структуры этой личности и могут быть подтверждены анализом других пластов языка писателя.
7. Реконструкция «семейного» языка писателя, предполагающая выявление того пласта языковых средств, который, будучи использованным в художественных текстах и письмах, был присущ изначально ближайшему окружению писателя и которым владел сам А.П. Чехов, употребляя его по необходимости, в соответствии с замыслом, но строго отделяя его от нормированного языка, приоритетного для художника слова.
И Научная новизна работы состоит в том, что, во-первых, диссертационное исследование посвящено малоизученному пласту языка А.П.Чехова - просторечиям и диалектизмам; во-вторых, изучаемый фактический материал рассматривается комплексно, с точки зрения всех языковых особенностей данных единиц, включая не только собственно лингвистическое описание, но и роль диалектизмов и просторечий в тексте, и способы их введения в текст; в-третьих, впервые в чеховедческой лингвистике делается попытка выделения особого, «семейного», пласта языка писателя, творчески использованного в ткани художественных произведений; в-четвёртых, анализируются семантика, происхождение и ареал тех лексических единиц, которые не зафиксированы лексикографическими трудами XIX-XX вв.; наконец, впервые в чеховедении фактический материал исследуется для выявления характерных особенностей языковой личности писателя.
Теоретическая значимость состоит в том, что работа содержит материал, позволяющий уточнить смысл таких важных научных понятий, как «просторечие», «диалектизм», «языковая личность», применительно как к языку в целом, так и к языку писателя в частности. В результате анализа фактического материала характеризуется термин «семейный» язык писателя. Наконец, данная работа имеет прямое отношение к решению теоретических проблем истории литературного языка второй половины XIX века и формирования русского просторечия.
С точки зрения практической значимости материал исследования может быть использован при создании словаря языка произведений А.П.Чехова, в учебниках по стилистике текста (роль просторечий и диалектизмов в языке художественных произведений) и др.; данные исследования могут быть полезными в изучении творчества А.П.Чехова в средней школе, а также в школьном курсе культуры речи. Сделан практический шаг в реконструкции «семейного» языка писателя путём представления словаря диалектизмов и просторечий.
Источники исследования. Основным источником материала исследования являются тексты А.П.Чехова, включённые в 30-титомное академическое собрание сочинений и писем. Такая выборка сведений по каждому тексту была сделана впервые. Созданная картотека включает в себя территориальные диалектизмы (590 неповторяющихся лексем), внелитера-турные и литературные просторечия (660 единиц).
Методы исследования. Имея в виду цели и задачи работы, при обращении к синхронии параллельно с методом лингвистического описания применялся контент-анализ, т.е. метод выявления характеристик и оценок. Кроме того, были использованы элементы сравнительного, этимологического, стилистического и текстологического методов анализа.
Методологической основой исследования являются новейшие достижения лингвистики, социолингвистики, стилистики и литературоведения. Исследуя диалектизмы и просторечия языка Чехова в функционально-семантическом, когнитивном и прагматическом аспектах, мы использовали в качестве теоретической основы положения, отмеченные в работах Ю.Н.Караулова, В.В.Виноградова, Р.И.Аванесова и В.Г.Орловой, Ф.П.Филина, Г.А.Хабургаева, Л.А.Булаховского, Л.В.Щербы, Г.О.Винокура, М.И.Фоминой, Ю.А.Бельчикова, Л.И.Баранниковой, Т.С.Коготковой, Л.Э.Калнынь, Е.Ф.Петрищевой, И.А.Оссовецкого и др. ученых.
Эффективность исследования, на наш взгляд, определяется теми теоретическими положениями и понятиями, которые имеют первостепенное значение. В нашем случае фундаментальными являются понятия «просторечие» и «диалект». И то и другое вызывало неизменный интерес у теоретиков языка, становясь предметом оживлённых дискуссий. В задачу исследования не входит разбор различных точек зрения, подходов, дефиниций, толкований этих понятий. Поэтому в качестве основополагающего мы используем то понимание просторечия и диалекта, которое представлено в работах, учитывающих разнообразие точек зрения и результат научных
13 дискуссий и обсуждений. Таким обобщающим трудом, отражающим консолидированную научную точку зрения в современной лингвистике, можно считать «Лингвистический энциклопедический словарь», в котором находим: «Просторечие — одна из форм национального языка, наряду с диалектной, жаргонной речью и литературным языком; вместе с народными говорами и жаргонами составляют устную некодифицированную сферу общенациональной речевой коммуникации - народно-разговорный язык; имеет наддиалектный характер. Просторечие, в отличие от говоров и жаргонов, - общепонятная для носителей национального языка речь» [лэс, 4ог]; «Диалект - разновидность данного языка, употребляемая в качестве средства общения лицами, связанными территориальной, социальной или профессиональной общностью. Различают территориальные и социальные диалекты» [лэс, ш].
Приведённые дефиниции указывают как на общее, так и на различное в диалекте и просторечии. Общим является некодифицированность и устная форма бытования, а различным - отсутствие территориального или иного ограничения в просторечии, следствием чего оказывается общепонятность просторечного словаря, при наличии таких ограничений в диалекте, что затрудняет коммуникацию между носителем диалекта и лицом, не пользующимся этим диалектом. Лексикографические труды и непосредственные наблюдения за устной речью указывают на то, что граница между просторечием и диалектом весьма прозрачна, более того, эти две формы языка находятся в состоянии постоянного взаимодействия и взаимовлияния. По мнению многих учёных, основным источником просторечных форм и выражений служит диалектная речь, другим таким источником является литературный язык: диалектное слово, получая значительное распространение, в конечном итоге становится просторечным, а иногда получает статус литературной нормы. «В этой двусторонней связи территори-
14 альных диалектов и общенародного литературного языка посредствующим
ЗВеНОМ НереДКО ВЫСТупает ПрОСТОречие» [Коготкова 1977, з].
Активное участие в языковых процессах XIX-XX вв. значительной части носителей русского языка, не владеющих нормой, а таковыми оказывались жители сёл и представители городских низов, со всей остротой обозначило проблему реального разграничения просторечных и диалектных языковых фактов. В полной мере эту актуальность мы ощутили в процессе работы над ненормированными элементами языка произведений А.П.Чехова, поскольку простая классификация этих элементов уже предполагала их отнесённость к определённой форме языка - просторечию или диалекту. В тех случаях, когда дело касалось фонетических или морфологических особенностей, в качестве диалектных определялись такие из них, которые попадают в поле зрения диалектологов, описываются в специальных диалектологических работах как явление, присутствующее в данной диалектной системе. Речь идёт о языковых явлениях, которые представлены на лингвогеографической карте определёнными изоглоссами, как известно, очерчивающими территорию распространения данного языкового факта, противопоставленного иному факту того же рода. Территориальная ограниченность и есть явный признак диалектного языкового факта, им диалект противопоставлен просторечию. Таким образом, диалектным словом в данной работе считается языковая единица (лексема), имеющая
СВОЙ ареал быТОВаНИЯ [Дванесов. 1962, 12-21; Хабургаев. 1980, 9-І і]. ПрИ ЭТОМ МЫ ОТ- давали себе отчёт в том, что некоторые языковые формы представлены как в диалекте, так и в просторечии. Так, если флексия 3-го лица ед. числа глаголов настоящего времени на -ть однозначно трактовалась как диалектная, то флексия -у в род. пад. ед. числа второго склонения рассматривалась одновременно и как диалектная, и как просторечная [мещерский 1972, ізз]. В то же время проявление таких фонетических явлений, как ассимиляция, диссимиляция, протеза, диереза и подобные, в языке АЛ. Чехова определялось как просторечное, хотя эти же процессы характерны и для диалект-
15 ной речи. Но гораздо сложнее поддавалась решению проблема классификации ненормированных единиц языка, когда речь шла о словообразовании и лексике. Трудности классификации диалектных лексем и словообразовательных вариантов носят объективный характер. Относительно лексем он проявляется двояко: с одной стороны, многие диалектизмы попросту не фиксируются в словарях ввиду их узколокального распространения, что в случае употребления их в художественном тексте вызывает затруднения в определении их семантики и ареала; с другой стороны, отдельные диалектные лексемы получают столь широкое распространение, что в течение очень короткого времени могут поменять свой статус, став не только просторечными, но и литературными словами (ср.: балка). Относительно словообразовательных вариантов трудности классификации состоят в том, что речь идёт о другом, чем в литературном языке, наборе аффиксов при одном и том же денотате. Поскольку состав аффиксов одинаков в любых формах языка, их использование в той или иной комбинации возможно как в диалекте, так и в просторечии. Конкретная отнесённость словообразовательного варианта к диалекту или просторечию в данной работе определяется тем, в каком тексте и кем он употреблён. Такой подход к разграничению диалектизмов и просторечий объясняется не стремлением упростить реальное положение вещей, а объективным, научно установленным фактом: «Отграничение просторечной лексики от диалектной сложно, а иногда и невозможно совсем» [коготкова. 1977, 59]. Т.С.Коготкова справедливо указывает, что в любом говоре обнаруживается достаточно большой слой просторечных слов и форм, вследствие чего «нередко в изысканиях исто-рико-лексикологического направления оба эти пласта лексики рассматриваются совместно» [коготкова 1977 во]. Добавим, что это справедливо не только для указанных изысканий, но и для работ, посвященных анализу языка писателя, в высшей степени это верно по отношению к языку А.П.Чехова. В других случаях мы опирались на авторитет лексикографов, определённо трактующих данную единицу речи как диалектную или просторечную.
Следует заметить, что и лексикографы не всегда последовательны, подчас противоречиво трактуя языковой факт. С одной стороны, территориальные пометы в словаре В.И.Даля давали нам право определять чеховское слово как диалектное, что невозможно было сделать в отношении просторечий второй половины XIX века, поскольку такая помета у Даля отсутствует. С другой стороны, помета «просторечное» в «Словаре русского языка» под редакцией А.П.Евгеньевой [м-2. i98i-i984], избранном нами в качестве основного современного лексикографического справочника, фиксирует положение слова в русском словаре конца XX века, то есть спустя почти столетие после того, как А.П.Чехов ввел ту или иную ненормированную единицу в текст своего произведения. Возникшие лингвистические и хронологические «ножницы» (об этом см. статью ОМТрахтенберг) преодолевались или нейтрализовались обращением к другим словарям, что не всегда обеспечивало положительный результат. Ещё большее затруднение вызывали те случаи, когда слово трактовалось как областное и просторечное одновременно (уже сам факт подобной трактовки в словаре под ред. А.П.Евгеньевой указывает на реальность и проблемы, и сложности её разрешения) или вообще не фиксировалось доступными для нас словарями. В конечном счёте это определило наш подход к классификации ненормированных единиц.
В настоящей работе мы исходим из того, что речь идет о художественных или иных авторских текстах, созданных в определённый отрезок времени и в определённых обстоятельствах, причём само слово принадлежит или речи персонажа, или авторской речи. Время, место и авторство определяют характер интересующего нас слова. При этом несомненно диалектными признаются те словарные единицы языка, которые употребляются представителями русской деревни того времени или обозначают конкретную, присущую данной местности реалию. Как диалектно-просторечное мы определяем слово, одновременно присутствующее и в речи сельских жителей, и в речи городских низов, а собственно просто-
17 речным называем слово, имеющее широчайшее распространение, употребительное в речи представителей самых разнообразных слоев и групп населения, в том числе и в речи образованных людей, владеющих литературной нормой. Считаем, что подобный подход к классификации просторечий и диалектизмов адекватен авторской позиции, поскольку ориентирован на текст и отражает реальную языковую ситуацию данного места и времени. Полагаем одновременно, что анализ материала с указанной точки зрения может в той или иной степени способствовать нахождению реальных критериев классификации просторечий и диалектизмов как в отношении языка художественной литературы, так и в отношении языка в целом. Заметим попутно, что принятые для настоящей работы критерии были предопределены очевидным субъективизмом, характерным для многих работ, посвященных данной проблеме и касающихся языка как А.П. Чехова, так других писателей XIX века.
Апробация работы. Ход и результаты исследования неоднократно обсуждались на заседаниях кафедры русского языка Ростовского государственного строительного университета; по теме диссертации были сделаны доклады на международной научно-практической конференции РГСУ (1998), на областной научно-практической конференции (1999), на юбилейных международных научно-практических конференциях РГСУ (1999, 2000), а также на 57-ой научной конференции НГАСУ (доклад представлен как стендовый). Содержание работы отражено в семи публикациях.
Просторечия раннего периода творчества А.П.Чехова
Чеховские язык и стиль настолько самобытны и оригинальны, что предметом изучения становится все творчество писателя. Известно, что язык «Дамы с собачкой» и «Вишневого сада» не мог возникнуть сразу в том совершенном виде, в каком он представлен. Ему предшествовала огромная, тяжелейшая работа писателя с той языковой стихией, в какую он окунулся в начале своей литературной деятельности. Наши наблюдения показывают, что в эту стихию Чехов пришел уже со своим языком, типичным для южнорусской провинции, во многом пестрым, вобравшим в себя и украинскую «мову», и еврейский или греческий акцент, и мягкий выговор южнорусского диалекта, то есть все то, что во второй половине XIX века характеризовало язык Таганрога Москва значительно расширила словарь начинающего автора, а стремление коснуться пером всего, что вокруг, соседствовало с желанием показать, как персонажи не только едят, пьют, развлекаются, ссорятся, но и как говорят. Находя героев юморесок, зарисовок, фельетонов на городских улицах, А.П.Чехов сохраняет в изображении и их речь, важнейшей составной частью которой было просторечие. Процесс активизации просторечия во второй половине XIX века был обусловлен значительным увеличением городского населения за счет освобождённых крестьян, которые не только несли в город свой родной диалект, но и усваивали городской словарь, новую, по большей части иноязычную лексику. А.П.Чехов четко уловил наметившуюся тенденцию и по-своему использовал экспрессивно-стилистические возможности городского просторечия, оставляя просторечные слова в том звучании, в каком он их слышал на улицах Москвы, причем эти просторечия охватывают все языковые уровни.
В языке ранних произведений писателя в большом количестве находим такие просторечные слова, которые, «не отличаясь от соответствующих элементов литературного языка ни своим значением, ни экспрессивной окраской, характеризуются лишь отклонением их звукового состава или грамматической формы от общепринятых норм литературного выражения» [Митрофанов. 1960,9i]. Приведенная характеристика особенностей просторечных слов этой группы представляется нам излишне перегруженной и не дает возможности дифференцировать фонетические и морфологические просторечия внутри каждой из этих групп. Мы полагаем, что будет справедливым выделить Фонетические просторечия и разделить их на две подгруппы: заимствованные слова и собственно русские, которые усваиваются из литературного языка с нарушением прежде всего фонетического облика.
В речи чеховских героев искажение звукового облика иноязычных по происхождению слов связано с комбинаторными изменениями звуков [лэс, 1990,232], т.е. процесс усвоения слова осуществляется по тем фонетическим законам, которым следуют любые слова русского языка, в том числе и исконные просторечия. Эти слова выразительно подчёркивают характер процесса усвоения языком иноязычного слова на основе определённых фонетических закономерностей. Поставив в центр нашего внимания языковой подход, отметим, что в текстах А.П.Чехова подавляющее большинство подобных слов относится к именам существительным. Лишь два из них принадлежат к другим частям речи: «... Больно ты комфузлив! Нашему брату КОМфуштЬСЯ Ив рука»1 [Барыня. I, 25б].
Просторечные слова первой подгруппы отражают различную комбинаторику звуков; ассимиляцию {левольвер2, момпасье), диссимиляцию (кульер, камелъдинер, тулънюр, лепетиторы, ахтер, кондухтыръ, субъ-ехт, редахтур, дирехтур, небель, бонда), метатезу (лефректорно. невры), "йотовую" протезу в начале слова, отражающую типично русское избегание зияния {еполеты, епидемия, електричество), диерезу, объясняемую той же причиной (фициант, неверситет, люминация, листократка).
Акцентные и фонетические диалектизмы
А.П.Чехов, демонстрируя избирательный подход к звучащей русской народной речи, обращается к немногим акцентным и фонетическим особенностям русских говоров. Писатель предпочитает характеризовать речь персонажей с помощью таких форм, распространённость которых весьма значительна: «У нашей барыни-генеральши ... меньшой сын тоже вот так от большого ума из пистолета себе в рот выпалил» [в сарае, vi, 282], «Гудёт, словно зверь лютой» [недоброе дело, vi, 94]. Заметим, что многие русские говоры, в том числе и южные, обобщают наконечное ударение в им.
ПаД. ЄД. Ч. ПрИЛагатеЛЬНЫХ Муж. рОДа [Русская диалектология. 1972, 90]. В «СВЭДЬ бе» А.П.Чехов использует эту диалектную особенность и в авторской речи, кавычками показывая, что именно так персонажи произносят данное прилагательное: «Их "старшой" Осипов, у которого от старости усы и бакены сбились в паклю, стоит перед пюпитром и сердито глядит в ноты» [VI, 342].
Тем не менее в текстах встречаются такие акцентные явления, которые диалектологи рассматривают как ограниченные определённой территорией. Ярким примером так называемого выравнивания акцентных парадигм [Русская диалектология. 1972, 89] МОЖЄТ СЛУЖИТЬ фрЭГМвНТ ПОВЄСТИ «СТЄПЬ»:
«Засылаю к ней свата, а она не хбчу! Ах ты, сорока! Уж я её и так, и этак, и серёжки, и пряников, и мёду полпуда - не хочу!» [VII, 7б]. В данном случае форма глагола 1-го лица ед. ч. наст, времени имеет ударение, характерное для остальных личных форм, что нередко встречается в южнорусских говорах. Любопытно, что эта форма озвучена украинцем («хохлом»), который намеренно выделяет её как явно отличающуюся от общепринятой. Писатель воспользовался данной акцентной особенностью слова, зная, что на юге России этим словом местные жители подчёркивают категоричность отказа от чего-либо. Так с помощью единственной диалектной черты А.П.Чехов создаёт ёмкий портрет возлюбленной рассказчика.
Чеховская характеристика речи героев соответствует реальному народному языку, в котором исконно русская приставка роз-(рос-) с ударным гласным предпочтительнее старославянской раз- с безударным гласным: «Чтоб их рдзорвало! - проговорила сонная Фёкла со злобой» [мужики, їх, 29s]; «Рдспили мы эту водку, вот он, Андрюха то есть, ещё взял перцовки СОрОКОвКу» [Остров Сахалин XTV-XV, 102].
Лексикализованный перенос ударения с флексии на основу у Чехова представлен как особенность каторжного жаргона: «... а Сашка за меня в
КОЗНу брёвна возил. Ели всё Своё, Что ПОЛучали U3 кбзНЫ» [Остров Сахалин XIV xv, 105], - который отменяется и в диалектах, в частности в речи донских казаков.
Как видно, А.П.Чехов умышленно избегает акцентных особенностей диалектной речи (в текстах они единичны), но вместе с тем сознательно их и использует, если они несут дополнительную информацию о ситуации, характере персонажа и т.п.
Речь персонажей А.П.Чехова отражает широко распространенные диалектные проявления 1-го и 2-го полногласия: «Во мне ворога увидела... » [на большой дороге XI, i9i], «Мы, матросы, столпившись у кормы, бросили Жеребий» [В море. II, 441], «Гром гремит, МОЛОНЬЯ небо ПОЛОСует» [Счастье.
vi, 212], « ... колокольню всю как есть полымем обхватило, так что и не достанешь того набата» [встреча, vi, 120]. Весьма показательно, что из всех возможных форм ударного вокализма А.П.Чехов выбирает те, которые в лексикализованном виде отражают эти явления на территории южновеликорусского наречия (так же рассматривает эти случаи и В.А.Магин [магин. i960, 2п]). Полагаем, что молонья, полымя - это обычное в чеховском семейном кругу произношение данных слов, подтверждением чему служит использование одного из них в повести «Степь».
Известно, что А.П.Чехов всегда был категоричен против употребления слов, не несущих определённой художественной нагрузки. Такова его позиция и в отношении диалектизмов, отражающих безударный вокализм русских говоров. Аканье в художественных текстах не сохраняется в окончательной редакции, оно представлено лишь в ранних вариантах; «сикре-ты гаварила.. » [пьяные (в), vi, 479], «наша "гарадская галава" идёт» [мороз (в) vi, 4бз]. В одном из писем аканье становится средством передачи и местного произношения, и иронии: «Это поручение даю тебе не я, а твои благодетели: таганрогский "галава и консула" с орденами» [№ i»ii -1896. vi, 226]. Можно предположить, что отмеченные случаи обращения к аканью - это ещё одна черта «семейного» языка. Вместе с тем отмеченные факты отражения аканья делают возможным формулировку важной особенности языковой личности писателя. А.П.Чехов глубоко убеждён в том, что не всякий языковой факт, усвоенный с детства, имеет право на «жизнь» в художественном тексте. Такое самоограничение в характеристике языковой личности, очевидно, можно назвать «внутренней цензурой».
Диалектизмы в структуре текста произведений А.ПЛехова
Отбор произведений для указанного анализа диалектизмов в структуре текста обусловлен задачами работы, требующими обращения к определённым произведениям. В результате отбора мы остановились на трёх группах текстов. Содержание одних связано с родиной А.П.Чехова, поскольку, как и любой человек, писатель уже в детстве впитал в себя речь родного края, своеобразную, яркую, необычную; другие описывают крестьянскую жизнь, поскольку диалектная речь существует в рамках ограниченных территорией сельских, крестьянских поселений; третьи отражают поездку на Сахалин, во время которой писатель познакомился со многими говорами, фиксируя на бумаге необычные слова и выражения местных жителей, каторжан, переселенцев.
Действие рассказов «Печенег», «Казак» и повести «Степь» происходит на Дону или в Приазовье, в той части южнороссийской территории, к которой относится и родной город А.П.Чехова - Таганрог.
Рассказ «Печенег», в котором описываются события, происходившие в северной части Таганрогского округа Области Войска Донского, поразительно скуп на диалектизмы. Строго говоря, здесь обнаруживается лексический диалектизм злыдни горе, нужда [зм], хотя главным героем рассказа является отставной казачий офицер Иван Абрамович Жмухин. Отсутствие диалектных черт речи этого донского казака становится понятным, если учесть намерение автора изобразить нудного, замкнутого в себе доморощенного философа, сузившего весь мир до границ тривиальных
рассуждений по пустякам. Речь Жмухина в целом правильная, разговорно-литературная, не лишенная налёта книжности, отвлечённости, но многочисленные слова-паразиты, просторечные формы выдают в нём человека, размышляющего «от нечего делать», совершенно равнодушного к окружающему миру, в котором лоботрясы-сыновья оттачивают меткость стрельбой по курам, а глаза жены не просыхают от слёз со дня свадьбы.
Но есть и другой аспект рассказа: герой прямо связан с казачьим сословием, то есть принадлежит к основному населению Области Войска Донского, в которую к моменту написания произведения уже был включён Таганрог. Казачество привлекало внимание А.П.Чехова и образом жизни, и ролью в истории государства Российского, но оценка казачества писателем была весьма далека от общепринятого взгляда на казаков как собирателей России (Л.Н.Толстой), вольных сынов южнорусских степей.
А.П.Чехов по обыкновению не высказывался публично о казаках, но в различных беседах касался этого вопроса. По свидетельству Я.Я. Полфё-рова, писатель критически оценивал уровень культуры казаков: «Мне больно было видеть, что такой простор, где все условия созданы, казалось, для широкой культурной жизни, положительно окутан невежеством и притом невежеством, исходящим из правящей офицерской среды. ... Будь офицер, который на самом деле является главным воспитателем казака, образованнее, культурнее духовно, я уверен, что не было бы такого невежества и "печенеги 1 все бы перевелись» [нет. по пес, їх, 532]. В духе ОТМЄЧЄН-ной характеристики и изображён Жмухин, но это не единственная особенность казачества, отмеченная писателем в рассказе. А.П.Чехов явно акцентирует внимание на отношении казаков, прежде всего того слоя, который получил столь негативную оценку, к женщине. Уже в начале рассказа Жмухин обобщает: «Жена скоро прискучает всякому» [з25]. Использованный глагол прискучать, отличающийся от литературного прискучить, призван указать на доморощенность данной сентенции. Далее Жмухин говорит; «Я женщину, признаться, не считаю за человека» [ззг]. Заметим, что такое отношение к казачке было характерно для сословной культуры, ярким представителем которой и оказывается Жмухин, в то время как в этнической культуре донского казачества мать и жена занимают иное положение: казачка - хранительница домашнего очага, стержень семьи, человек, на котором держится дом и всё к нему относящееся [волков, 37i]. Кстати сказать, именно такова Любовь Осиповна в описании автора.
Рассуждая о семейной жизни, Жмухин, как ему кажется, весьма остроумно и язвительно критикует тех, кто по-иному, чем он, относится к женщине: «Иной около жены - "Маня, Маня", а если бы его воля, то он бы эту Маню в мешок да в воду» [печенег, гх, 325]. Подчёркнутые слова по-русски, в пределах нормы передают один из важнейших постулатов древнего казачьего права, выраженного формулой: «В куль, скить, да в воду» [Волков, 390-399].
Таким образом, помимо других средств, А.П.Чехов создаёт определённый образ казачьего офицера и языковыми средствами, а именно: отсутствием характерных для казачьего языка особенностей, «переводом» на русский язык устойчивых выражений из казачьего уклада, а также отказом от использования в тексте примет и особенностей казачьего быта и окружающей среды.
