Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. ТЕРМИН КАК ЧАСТЬ МЕТАЯЗЫКА ЛИНГВИСТИЧЕСКОЙ НАУКИ 12-30
1.1. Содержание и форма научного текста 12-19
1.2. Динамические характеристики лингвистического дискурса терминоупотребления 19-26
1.3. Термин метаязыка и термин метадиалекта 26-30
ВЫВОДЫ ПО ГЛАВЕ 1 31-32
ГЛАВА 2. СЕМИОТИЧЕСКИЕ ХАРАКТЕРИСТИКИ ЛИНГВИСТИЧЕСКОГО ТЕРМИНА 33-63
2.1. Особенности семантического содержания термина 33
2.1.1. Проблема многозначности термина 33-40
2.1.2. Синонимия лингвистических терминов 40-44
2.1.3. Лингвистическая метафора 45-52
2.2. Взаимообусловленность синтактики, семантики и прагматики термина 52-57
2.3. Прагматические созначения слов общего языка и терминов 57-63
ВЫВОДЫ ПО ГЛАВЕ 2 64-65
ГЛАВА 3. ПРАГМАТИКА ЛИНГВИСТИЧЕСКОЙ ТЕРМИНОЛЕКСИКИ 66-130
3.1. «Свое» и «чужое» в терминолексике 68-73
3.2. Прагматика иноязычного термина 73-84
3.3. Прагматика терминологических неологизмов 84-94
3.4. Двусторонняя сущность знака и прагматика термина 95-104
3.5.«Удачный» и «неудачный» термин в лингвистике 105-111
3.6. Проблема «пустого концепта» в лингвистической науке.. 111-118
3.7. Опыт лексикографического портретирования лингвистического термина 118
3.7.1. Термины для обозначения национально-специфических объектов 119-124
3.7.2. Прагматика наименований иноязычных слов 124-130
ВЫВОДЫ ПО ГЛАВЕ 3 131-132
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 133-137
СПИСОК СЛОВАРЕЙ И СПРАВОЧНИКОВ 138-140
БИБЛИОГРАФИЯ 141-164
- Содержание и форма научного текста
- Особенности семантического содержания термина
- «Свое» и «чужое» в терминолексике
Введение к работе
Терминологическая лексика была и остается постоянным объектом пристального внимания исследователей. Сформировалась и активно развивается специальная отрасль языкознания - терминоведение. В настоящее время библиография по терминоведению с трудом поддается исчислению. Различным аспектам лингвистической терминологии также посвящены многочисленные работы (К.Ю. Диброва, Т.Л. Канделаки, К.М. Климович, А.В. Лемов, Н.М. Локтионова, Е.В. Маринова, Н.А. Слюсарева, Л.П. Ступин, Н.Е. Тэн, И.Г. Хазагерова, С.Д. Шелов), но при этом отмечается, что материал лингвистической терминологии «редко привлекают к общетерминологической проблематике» [Шелов С.Д., 1990: 21].
Решение терминологических задач необходимо для науки, которая проявляет постоянный интерес к своему метаязыку. В настоящее время в рамках общей теории терминоведения актуальна проблема изучения и презентации терминологической подсистемы современного русского языка, поскольку перманентно действующие процессы образования терминов в последние годы приняли характер информационного взрыва. Наблюдается небывалая активизация терминотворчества. Для постижения этого процесса важно прежде всего многоаспектное рассмотрение терминированных единиц как особых языковых знаков.
Настоящее исследование посвящено прагматическим свойствам лингвистического термина - его оценочным и эмоционально-экспрессивным компонентам. Как известно, термин вообще и лингвистический термин в частности признается единицей нейтральной в стилевом и эмоционально-экспрессивном отношении. Это свойство термина признается аксиомой [Лейчик В.М., Васильева Н.В., Баранов А.Н., Карасик В.И., Кириллова Т.С., Белоконь Т.М. и др.]. Так, в
5 диссертационном исследовании, специально посвященном лингвистической терминологии, сказано: «Терминологическое значение не содержит этнокультурных, квалификативных и эмоциональных коннотаций» [Лемов А.В., 2000: 17], Однако ср.: «Вообще русистам давно нужно как следует подумать об упорядочении своей терминологии и освобождении ее по возможности от иностранного «мусора» вроде новомодных словечек типа дискурс, парадигма» (Шанский Н.М., 2004. -С. 101). Примечательно, что у известного лексикографа и лингвиста, который в течение нескольких десятилетий редактировал журнал «Русский язык в школе», отторжение вызывают слова, зафиксированные в Лингвистическом энциклопедическом словаре (дискурс) и в энциклопедии «Русский язык» (парадигма).
Не следует думать, что прагматические созначения термин может приобретать исключительно в оценочном контексте, передающем мнение только одного автора. Прагматические пометы (указания на пейоративность термина) могут содержаться даже в словарной статье «Словаря лингвистических терминов». Так, О.С. Ахманова [2004] совершенно справедливо, на наш взгляд, отмечает пейоративность термина жаргон (см. об этом подробнее в главе 3).
Существует мнение, что «искать в термине все то, что свойственно обычному слову, едва ли целесообразно» [Азарова Л.Е., 1999: 193]. Мы считаем иначе. Не замечать тех проявлений в семантике и прагматике термина, которые сближают его с обычным словом, неправомерно, ибо это обедняет наше представление о терминологии и ее возможностях.
Методологической основой диссертации стали труды отчественных терминоведов - А.А. Реформатского, Г.О. Винокура, В.В. Виноградова, Б.Н. Головина, В.М. Лейчика, В.П. Даниленко, Р.А. Будагова, А,В. Суперанской, Н.В. Подольской, Н.Б. Гвишиани, Т.Х. Каде, Л.Ю. Буяновой, А.Н, Тихонова, Н.В. Васильевой, В.А. Татаринова, Н.М. Локтионовой, О.Д. Митрофановой. Исследование прагматики
лингвистических терминов опирается также на
общетеоретические положения и концепции школы теоретических
проблем метаязыковых субстанциональностей, возглавляемой Г.П.
Немцем.
Новизна исследования состоит в том, что впервые предпринимается попытка вычленения и целенаправленного анализа прагматического (оценочного) компонента в семантическом содержании научного лингвистического термина - компонента, которого, по мнению многих исследователей, термин лишен в принципе, но который, как показано в работе, достаточно часто формируется как в общем метаязыке лингвистики, так и в отдельных метадиалектах.
Объектом исследования в диссертации являются языковедческие термины, понимаемые достаточно широко - с включением общефилологических и риторических терминов типа стиль, фигура и под.
Предметом исследования стали семиотические свойства лингвистических терминов, прежде всего - их прагматическое содержание, которое реализуется в неразрывной связи с семантикой и синтактикой.
Цель работы состоит в установлении и систематизации прагматических особенностей лингвистических терминов современного русского языка.
Общей целью предопределяются и конкретные задачи исследования:
проанализировать сущностные характеристики термина как
языкового знака особого типа;
исследовать динамические характеристики языковедческого
дискурса, влияющие на терминоупотребление;
показать связь культурологического фактора с научным
лингвистическим текстом вообще и с системой
используемых в нем терминов в частности;
изучить особенности прагматического содержания современной
лингвистической терминологии;
определить возможность функционирования в рамках
терминолексики эмоционально-экспрессивных синонимов;
описать прагматические различия исконной и заимствованной
терминологии;
выявить корреляцию изменений в структуре значения
лингвистических терминов;
исследовать особенности функционирования лингвистических
терминов в общем метаязыке и отдельных метадиалектах;
представить «лексикографические портреты» отдельных единиц
терминосистемы языкознания.
Целью и задачами работы предопределено использование комплекса исследовательских методов:
многоступенчатого дефиниционного анализа;
метода компонентного анализа (для выявления константных и
релятивных элементов в семантическом содержании термина);
контекстуального лингвопрагматического анализа, направленного
на выяснение обусловленности выбора термина интенциями
адресанта и широким контекстом ситуации;
социолингвистического анализа на основе корреляции языковых и
социальных явлений;
элементов диахронического анализа.
В диссертации анализируется метаязык лингвистической науки, то есть научно зафиксированная данность. Исследовательским материалом послужили научные тексты по языкознанию, опубликованные на русском языке (статьи, монографии, тезисы и материалы научных конференций, авторефераты диссертаций, в меньшей степени - учебники, ибо это
8 своеобразный тип научного, точнее - научно-популярного текста), а также лингвистические словари (см. список словарей и справочников). Перечень лингвистических текстов, послуживших эмпирическим материалом, совпадает со списком цитированных научных трудов, которые использованы в диссертации. Раздельное представление источников фактического и концептуального материала оказалось невозможным в силу того, что многие лингвистические работы служили одновременно для исследования метаязыка лингвистики (особенностей использования в нем терминов) и в качестве методологической базы. Источниковедческий материал был извлечен более чем из 500 лингвистических публикаций.
По замечанию Т.В. Булыгиной и А.Д. Шмелёва [1997: 246], вплоть до последнего времени моррисовское трехчастное деление (семантика, синтактика, прагматика) фигурировало только в общих руководствах по семиотике и в энциклопедических справочниках, а в дескриптивных описаниях конкретных языковых знаков и систем почти не применялось. В последние десять лет положение отчасти изменилось. Однако, насколько нам известно, терминологическая лексика еще не была предметом исследования под этим углом зрения. А что касается ее прагматических свойств, то само их наличие вызывает множество сомнений (так, по А.А. Реформатскому, термин внеэмоционален и объективен, социален, а не индивидуален). С учетом всего этого в диссертационной работе предпринята попытка представить свойства термина именно в этой семиотической триаде - семантика, синтактика, прагматика, причем наибольшее внимание отводится (по указанной причине) именно прагматике. Отсюда вытекают особенности структуры диссертации, которая состоит из введения, трех глав (первая посвящена термину как части метаязыка лингвистической науки, вторая - общим семиотическим свойствам лингвистического термина и третья, самая объемная, целиком посвящена прагматическим характеристикам
9
лингвистической терминологии), заключения и
библиографического списка.
Теоретическая значимость работы. Проведенное исследование способствует дальнейшему развитию терминоведения (в частности, примененные подходы к описанию оценочности лингвистических терминов могут помочь в постижении прагматической сущности терминов других областей, прежде всего - терминологии исторических и общественных наук, которая коннотирует еще в большей степени, чем термины языковедения). Материалы диссертации важны для уточнения особенностей подъязыка лингвистики. Полагаем, что выводы диссертации будут востребованы теми лингвопрагматическими направлениями, в рамках которых прагматический компонент содержания приписывается в том числе и отдельному слову (а не только высказыванию и тексту).
Практическая значимость работы. Теоретический и
эмпирический материал исследования может использоваться в практике
подготовки филологов в вузе - при изучении таких теоретических
курсов, как «Введение в языкознание», «Общее языкознание»,
«Стилистика русского языка», «Риторика», «Современный русский язык»,
спецкурсов по терминологии и лингвопрагматике, а также для
самостоятельных исследований в курсовых и дипломных работах.
Поскольку понимание языковедческих терминов и выражаемых ими
прагматических смыслов есть важное условие обучения специалиста в
области лингвистики, диссертация может способствовать оптимизации
методики формирования профессиональной компетенции студента-
филолога. Опыт лексикографического портретирования
терминологических единиц будет полезен для общей и
терминологической лексикографии. Практическая ценность работы
заключается также в том, что ее результаты могут быть использованы для
оптимизации лингвистических описаний разного уровня, поскольку
вопросы совершенствования лингвистического описания в настоящее
10 время являются предметом внимания не только академических кругов, но и общества в целом.
ОСНОВНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ, ВЫНОСИМЫЕ НА ЗАЩИТУ:
Лингвистические термины, будучи главным средством обеспечения высокой степени информативности научного текста и интегрирования лингвистики, в то же время могут обладать и коммуникативно-прагматическими свойствами. Поскольку научный лингвистический текст бывает эмоциональным и экспрессивным, то и его главная составляющая - лингвистическая терминология -также вовлекается в передачу прагматических смыслов.
Лингвистический термин, являясь знаком языка науки, выступающим в качестве особой когнитивной репрезентации, моделирует не только исследуемую реальность, но и авторское мышление, поэтому принципиально возможны оценочные и эмоциональные компоненты в семантическом содержании терминолексики.
Лингвистический термин, помимо общей позитивной прагматики особого информационного знака, несущего знание, может обладать всеми оттенками оценочности по параметрам: «свое // чужое», «необычное // традиционное», «удачное // неудачное», «модное // устаревшее», мелиоративное // пейоративное».
В системе лингвистической терминологии есть не только понятийные (идеографические) синонимы, но и прагматические синонимы (отличающиеся коннотативными приращениями в семантическом содержании). Наличие синонимических рядов типа жаргон, арго, сленг позволяют не только точнее (в понятийном
смысле) номинировать явление, но и выразить определенное к нему отношение.
Лингвистический термин может передавать разнообразные коннотации, создаваемые под влиянием дискурсивных причин, а иногда и коннотации, присущие ему и в изолированном употреблении как словарной единице.
Развитие лингвистической терминологии есть процесс непрерывного возникновения и разрешения противоречий между старым и новым, исконным и заимствованным, между формой и содержанием. В этом процессе постоянно происходит перераспределение прагматических компонентов содержания термина (например, контекстные негативные оценки часто приобретают термины иноязычного происхождения или новые термины на стадии вхождения в терминосистему).
Апробация работы. Основные положения и результаты исследования неоднократно докладывались и обсуждались на заседаниях кафедры русского языка РГСУ; а также были представлены в форме докладов на ежегодных научно-практических межвузовских, межрегиональных и международных конференциях Ростовского государственного строительного университета (2001, 2002, 2003, 2004, 2005, 2006 гг.), Ростовского государственного экономического университета «РИНХ» (2005, 2006 гг.), Донского государственного технического университета (2003 г.), Новочеркасской государственной мелиоративной академии (2006 г.).
Основные положения диссертации отражены в 12 публикациях.
Содержание и форма научного текста
Каждый функциональный стиль представляет собой явление глубоко системное, все единицы которого взаимосвязаны и взаимообусловлены в процессе функционирования на основе выполнения общего коммуникативного задания. Возникновение стилистических явлений, в том числе и формирование самого стиля языка, объясняется экстралингвистическими причинами. Но что касается причин существования тех или иных примет стиля, то здесь на видное место выдвигаются и внутриязыковые факторы - стилистическая традиция, то есть устоявшаяся система средств выражения и нормативных представлений.
Русский научный стиль уже к началу XX столетия характеризуется сформированностью основных стилевых черт. Научный текст должен, прежде всего, обладать фактической достоверностью, все научные факты, приводимые в тексте, объективно подкрепляются либо наблюдениями и результатами эксперимента, либо ссылками на авторитетные, проверенные и признанные научные источники.
Ю.В. Рождественский [1979: 140], характеризуя особенности языка науки, указал на запреты к составлению научных текстов:
1) запрещается создавать научный текст, не обозначив точно, к какой области знания относится данный текст;
2) запрещается создавать научный текст без ясного указания на предшествующие исследования по данному предмету;
3) запрещается излагать свои мысли вне системы терминов и понятий, регулирующих правила пользования языком, то есть вне лингвистики, логики и математики (так, например, запрещается вводить грамматические и орфографические неологизмы, изменять значения слов в ходе изложения и т.п.);
4) запрещается выходить, не оговорив специально, за пределы исходных посылок того или иного вида научного знания.
Как считает Л.Д. Матвеева [1995: 14], параметры научного стиля опираются на три позиции: логичность, очевидность и адекватность. Логичность связана со структурой языкового мышления, нашедшего отражение в соответствующем функциональном стиле. Очевидность -достоверность информации, подтверждаемой ссылками на научные источники и авторитеты, результаты опытов и экспериментов; адекватность - с чистотой научных фактов, точным соответствием уже установленным в науке достижениям. Каждая из этих позиций имеет свое языковое выражение.
Характерно, что логичность называют даже вертикальной (межуровневой) нормой научного стиля. Идею вертикальной нормы предложил Б.Л. Борухов [1989: 7-20] и пояснил сущность своей идеи на примере двух стилей - разговорного и научного. Логичность как вертикальная норма научного стиля на лексическом уровне проявляется в том, что «значения слов тяготеют к понятийному полюсу», слова превращаются в термины. На уровне предложения тоже доминирует логическое начало (обилие суждений и умозаключений), и в целом научный текст строится по модели умозаключения. Л.А. Брусенская [1994: 29] отметила, что доминирующая черта научного стиля проявляется и на уровне морфологии. Реализацию этой черты обеспечивают, в частности, числовые формы - множественное число от абстрактных и вещественных существительных, которые появляются как следствие более глубокого проникновения в сущность явления и связаны с выделением видов и подвидов вещества или качества (свойства).
В диссертационном исследовании Ю.В. Чичасовой [1995: 10] приводится с опорой на труды специалистов по научному стилю (Е.С. Троянская, В. Шнейдер, М.П. Кульгав и др.) такой перечень признаков (стилевых черт) научной речи: ясность, логичность, сжатость, точность, нейтральная экспрессивность, субъективная оценочность, объективность, официальность, стандартность, неэмоциональность. Думаем, что ясность и точность вряд ли могут служить отличительными чертами только научного стиля. Еще Аристотель называл эти свойства, перечисляя качества хорошей речи вообще. Что касается стандарта, то его можно считать доминантой официально-делового стиля, но никак не научного и художественного, где это, скорее, антинорма. Для научного фонда знаний важны такие его характеристики, как новизна, оригинальность, неповторимость. Научный текст определяется как «знаковое образование, репрезентирующее новое научное знание в виде концепта» [Харитонова Е.А., 2005: 97], а концепт, как известно, в отличие от строго логического понятия, обязательно переживается эмоционально.
Научный текст, несущий новую и значимую для коммуникантов информацию, не должен быть стандартным (шаблонным). Так и есть в действительности. Идиостиль М.В. Панова, давшего прекрасные образцы научных и научно-популярных текстов, невозможно спутать ни с чьим другим. М.В. Панов очень выразительно охарактеризовал наречие как часть речи: это «грамматический бобыль». Ср. также: Почему же такой мор на страдательные причастия за последние века? Как уже сказано, они недостаточно аффиксалъны... Заимствованный глагол может проникнуть в русский язык, только снабженный всем морфемным великолепием - всеми аффиксами вида, времени, наклонения, лица...» Вот как преобразуется традиционное рассуждение: Сколько падежей в русском языке? Школьный учебник насчитывает их б. Некоторые ученые (например, P.O. Якобсон) находят восемь. Другие насчитывают их чуть не полтора десятка. «Ну, уж это чересчур», - скажет мой читатель. Ничто не может быть чересчур, если есть основания (Это, кажется, где-то поблизости от Козьмы Пруткова?). Итак, попытаемся на прочных (то есть позиционных) основаниях определить их число. Даже названия структурных частей в его работах особенные. Например, в «Позиционной морфологии русского языка» в главе 9 «Нейтрализация» есть 29, который называется вполне традиционно - «Выводы». А следующий параграф 30 назван «Напоследок». И это не в популярном учебнике, а в научном издании [1999].
То же можно сказать о многих выдающихся лингвистах. Другое дело, что есть некоторые общие приемы (обилие дефиниций и умозаключений). Для научного стиля характерна специфическая смена модальности, то есть отраженное в языке движение от вопроса (проблемы), сомнения, предположения к уверенности и самоочевидности.
Но ведь на основании того, что все поэты пользуются весьма ограниченным набором стихотворных размеров, никому не приходит в голову объявлять ведущей чертой поэтического речи стандартность. Думаем, что и научный стиль считать стандартизированным вряд ли правомерно. Конечно, есть шаблоны, свойственные отдельным жанрам. Скажем, современное диссертационное исследование (и особенно -автореферат диссертации) строятся по достаточно жесткой модели (с обязательными пунктами новизны и актуальности, теоретической и практической значимости, апробации и проч.). Но приписывать стандартизованность всему научному стилю в целом, на наш взгляд, несправедливо. А что касается такого жанра, как научная рецензия, то он более всех остальных жанров языка науки открыт для проявления индивидуального, образного, оценочного и эмоционального компонентов.
Что касается неэмоциональности, то цитируемый автор справедливо поместил это свойство в конец списка. Конечно, эмоционально-экспрессивные элементы не относятся к характерным чертам научного стиля, однако они вовсе не исключены в научной речи (и это на протяжении нашей работы будет неоднократно показано). Впрочем, и в цитированном источнике после декларации неэмоциональности как стилевой черты дается характеристика экспрессивно-выразительных средств научной речи (к таковым отнесены параллелизмы, повторы, ремарки-вставки, специальные выделения отдельных членов предложения, оборотов, широкое использование однородных членов предложения) [Чичасова Ю.В., 1995: 13]. Ср. также указание на «скрытую эмоциональность» и «логизированную оценочность» научного стиля [Колесникова Н.И., 2005: 77].
Н.В. Бисерова [2005: 59-60] отметила в научных гуманитарных текстах целые ряды негативно оценочной лексики, типа фиктивное понятие, мистический вывод, произвольный характер концепции, претенциозные термины, умозрительность позиций, упрощенная и превратная форма, весьма и искусственное и противоречивое понимание, путаница и грубые ошибки, явный механицизм и вульгаризация, произвольная интерпретация высказываний, поверхностное и искаженное понимание проблем, злополучные «теневые системы», пресловутое «чудо сосчитанной бесконечности», а также имеющие негативную окраску глаголы, с помощью которых характеризуются интеллектуальные действия оппонентов: приписывает, гипертрофирует, искажает, выдает, третирует, извращает, необоснованно заявляет, навешивает ярлыки и под.
Особенности семантического содержания термина
Терминолексика, как известно, по преимуществу представлена именами. Основоположники семиотики относили имена к характеризующим знакам. Семантика существительного обращена к миру как объекту познания и описания, причём существительные в большей степени связаны с номинацией (в отличие от глаголов). Ср.: «...часть языковых знаков, например, имена существительные непосредственно соотнесены с реальными предметами и явлениями, так сказать, когнитивно ориентированы, тогда как другие (глаголы) часто ориентированы на коммуникативное употребление» [Леонтьев А.А., 1976: 53]. Когнитивная ориентированность имени предопределяет и его многозначность, ибо свойство лексической многозначности есть отражение связей предметов и явлений окружающего мира. В связи с этим «взыскуемая» однозначность термина (как норма) представляется недостижимым идеалом. Ср. контекстную антонимию «термин -полисемичное слово» в статье, определяющей специфику терминолексики: «Если задано строго однозначное соответствие слова с некоторой реалией, то оно приобретает свойство термина. Когда такого соответствия нет и слово связывается с разными, но схожими по каким-либо признакам реалиями, оно становится полисемичным...» [Пигалева И.Р., 2003: 62]. Или ср.: «Если полисемия слова - явление вполне закономерное и широко распространенное во всех естественных языках мира, то полисемия термина - явление отрицательное и нежелательное. Термин тем и отличается от нетерминологического слова, что не допускает многозначности» [Будагов Р.А., 1974: 36]. Один из основоположников терминоведения Э.К. Дрезен ставил в вину естественному языку многозначность терминов, квалифицируя такие факты как «научно-техническую бедность языка». См. об этом: [Татаринова В.А., 1993: 117].
«Презумпция» однозначности термина основывается на том, что его значение исчерпывается понятием. Под понятием понимается логически оформленная мысль о классе предметов, явлений, идея чего-либо. Само по себе каждое понятие однозначно, что является одним из элементарных условий правильного мышления. Однозначность термина выражается в соответствии каждой единицы содержания одной определенной единице выражения и наоборот. В силу однозначного соотношения означающего и означаемого обеспечивается необходимая точность информации в науке.
Однако процесс развития понятия часто сопровождается поисками лучшего, наиболее соответствующего ему наименования.
Однако метонимические переносы наименований в лингвистической терминологии не исключение, а, скорее, правило (ср. двузначность таких терминов, как грамматика, ономастика, фонетика, фразеология и под., основанную на том, что метаязык языкознания в значительной своей части строится на основе тех же единиц, что и язык-объект, то есть имеет с ним единую тождественную субстанцию). Впрочем, по данным И. Куликовой и Д. Салминой [2002: 30], многозначных (в основном -двузначных) терминов в лингвистической терминологии 4-10%, что ни в какое сравнение не идет с долей полисемии в естественном языке. Ср. также данные из работы Н.Е. Тэн [1990: 128] - 7%.
Иногда лингвистов не устраивает исконная двузначность терминов. Так, термин реалия используется, как и большинство лингвистических терминов, в двух значениях: 1) предмет, вещь, факт, существующие в реальной жизни и характерные для соответствующей национальной культуры; 2) слово или словосочетание, которыми обозначается этот предмет. С.Г. Николаев предлагает под реалией понимать только объект, обозначаемый словом; сами же слова относить к «безэквивалентной лексике» [2005: 143-144]. Однако гораздо более широко распространено использование переводоведческого термина реалия в обоих значениях. Часто говорится о необходимости избавляться от многозначности термина. Однако не ясны пути, какими это может быть достигнуто. Неоднозначность термина связана с тем, что его используют представители различных школ и направлений. Термином функция, как известно, пользовались структуралисты различных направлений. Но если для Пражского лингвистического кружка функция языковой единицы -это фактически цель ее использования, то для глоссематики функция -это математическая зависимость. Более того, даже в рамках одной концепции допускается неоднозначное его использование. Ср. утверждение У. Дресслера в статье с характерным названием «Против неоднозначности термина «функция» в «функциональных» грамматиках»: «Функция» и «функционализм» - часто употребляемые, но неоднозначные термины, используемые в лингвистических дискуссиях, а также в теоретических и эмпирических штудиях. О том, что это имеет место также и в Советском Союзе, свидетельствуют работы В.А. Звегинцева и Ю.С. Маслова, а также новая книга «Теория функциональной грамматики». Для термина необходимо, однако, - по меньшей мере в рамках одной дисциплины и в пределах одного исследовательского контекста -однозначная дефиниция или по крайней мере однозначное употребление, в идеале даже одно-однозначное. Этой однозначности или даже одно-однозначности термина функция, однако, не существует даже в рамках одной функциональной школы и тем более не соблюдается при спорах между лингвистическими школами» [Дресслер У., 1990: 57]. Цель цитируемого автора - показать, что анализируемые термины используются слишком неоднозначно и неопределенно, а между тем, возможны более точные, иерархически расчлененные функционалистские модели, обладающие большей объяснительной силой.
Единственным признаваемым всеми аспектом многозначности термина является случай, когда слово имеет разные значения в терминосфере и в общем языке (корень, основа,). Отметим случай, когда лингвистический термин пополнил категорию «модных» слов общего языка. В свете общей «карнавализации» жизни, бурного расцвета всевозможных и многочисленных презентаций, фестивалей, присуждаемых премий и призов, возникает такое любопытное для общего языка новообразование, как номинация. Первоначально это термин лингвистики - «называние, наименование, присвоение имени, процесс наименования». Слово быстро перешло в общее употребление. Ср.:
В этом году «Кавказский пленник» выдвинут на «Нику» еще по пяти номинациям: от лучшей операторской до лучшей звукооператорской работы («Московский комсомолец», 9 апреля 1997 г.); Была еще одна очень зрелищная номинация - худшая телепрограмма года (там же).
Стал популярен и соответствующий глагол - номинировать. Ср.:
За эту работу Беренджера номинировали на «Оскара» («Московский комсомолец», 27 сентября 1997 г.). Цит. по: [Карпинская Е.В., 2001: 193].
Е.В. Карпинская (там же) пишет: «Как будто забыв о том, что в русском языке существуют слова претендент, соискатель, эксплуатируют новообразование номинант: Трудно сказать, какие именно заслуги номинантов имеет в виду жюри...(РТР «Вести», 13 февраля 1997 г.). Хотя все маски уже розданы, мы все-таки хотим отрецензировать последний балетный спектакль-номинант, не успевший еще попасть в поле нашего зрения («Культура», 3 апреля 1997 г.).
Ярким примером детерминологизации исконного лингвистического термина является парадигма. Сфера его употребления пересекается, во-первых, со сферами использования некоторых как лингвистических {тематический ряд, лексико-семантическая группа), так и нелингвистических (общенаучных) терминов {подход, аспект, категория, класс).
«Свое» и «чужое» в терминолексике
Научная терминология заведомо небезразлична к таким категориям, как «свое» / «чужое», ибо научные изыскания в гуманитарных областях знания - это по сути постоянный поиск аргументов в пользу «своего» термина как наиболее адекватно выражающего понятие, это утверждение «своего» понимания уже существующего (общего) термина. «Свое / чужое» как концепты представлены в фундаментальном труде Ю.С. Степанова «Константы. Словарь русской культуры», причем отмечается, что противопоставление «своих» и «чужих» в разных видах пронизывает всю культуру и является одним из главных концептов всякого коллективного, массового, народного, национального мироощущения» [1997: 472]. Содержание концептов «свое / чужое» анализировалось участниками конференции «Логический анализ языка. Культурные концепты» (Москва, май 1990 г.). Ср. также: «Одним из фундаментальных семиотических принципов с глубокой древности является членение универсума на два мира - «свой» и «чужой», противопоставление которых имеет множественную интерпретацию и реализуется в оппозициях типа «мы» - «они», «этот» - «тот», «здесь» - «там», «близкое» - «далекое» и мн. др. под. [ Пеньковский А.Б., 2004: 13].
Культурные концепты соответствуют тем базовым оппозициям, которые определяют картину мира. Представление о «своем / чужом» формировалось в древности, отражая особенности архаического сознания подмечать и фиксировать существующие в мире объективные противоположности. Для древнего сознания характерна дуалистичность, отражающая «извечную конфликтность» реальности. Оппозиция «свое / чужое» часто оказывается ценностно окрашенной: «свое» - хорошее, «чужое» - плохое.
Концепт - это та ценностная информация, которая не просто хранится в коллективной или индивидуальной памяти, но обязательно переживается. В своем языковом воплощении он опирается на некоторое лексико-семантическое множество, в рамках которого можно противопоставить базовый слой и вторичные слои [Стернин И.А., 2001: 59-60]. Концепт «чужое» - это прежде всего незнакомое, лежащее за пределами привычного.
«Чужое» имеет две ипостаси: с одной стороны, оно таит в себе угрозу или опасность. Типичной является интерпретация противопоставления «своего» и «чужого» в аксиологическом, ценностном плане - в виде оппозиции «хороший» - «плохой», - с резко отрицательной оценкой всего того, что принадлежит «чужому» миру [ Лотман Ю.М., 1969: 465-466 ]. А с другой стороны, «чужое» бывает притягательным, вызывает интерес, любопытство и даже пиетет, если известно о его превосходстве по каким-то параметрам.
Терминология, с одной стороны, открыта для постоянных нововведений, а с другой - поддается целенаправленному воздействию. При изучении лингвистических описаний нередки затруднения, которые связаны с так называемой «терминологической независимостью», в известной мере преодолеваемой с помощью авторских комментариев. Ср.: «Изучение явления преднамеренного или случайного столкновения смыслов (в нашей терминологии «эквивокации») велось главным образом в стилистическом плане...» [Иванов В.М., 1999: 4].
Исследовать свой предмет лингвист может только в границах определенной концепции, и в рамках этой концепции он кодирует научный поиск наиболее приемлемыми с его точки зрения (часто -собственными) терминами. А если предмет изучения уже находился в поле зрения других исследователей, то неизбежно возникают концептуально связанные ряды «своих» и «чужих» терминов.
Наряду со способностью передавать значимую для реципиента информацию, термины обладают способностью делать ту же информацию закрытой для «непосвященных» восприемников. Неофиты часто оказываются в трудной ситуации, особенно - в последние десятилетия, когда в лингвистику лавиной хлынули новые термины, заимствованные и из других языков, и из иных сфер знания (в связи с генеральной особенностью современной науки о языке, получившей наименование «экспансизм» - см. подробнее: Язык и наука конца XX века, 1995).
Отношением к категории «свой» / «чужой» определяется и такое свойство термина, как конвенциальность. Под конвенциальностью обычно имеют в виду согласие по меньшей мере нескольких ученых признать термин - принять предложенную одним из них форму выражения научного понятия. Вообще терминология существует благодаря некоторому «общественному договору» специалистов, который, однако, постоянно пересматривается. Как известно, возможность сознательного введения новых терминов и принятие на основе договоренности того или иного термина есть одно из важнейших свойств языка науки.
В науке зачастую одновременно существуют и взаимодействуют несколько концепций, связанных с тем или иным фрагментом языковой системы. Эти концепции могут опираться на различную терминологию. В рамках отдельных концепций возможна оригинальная авторская терминология. К примеру, представители датской школы структурализма пользовались особой системой терминов, которую ввели в научный обиход основоположники глоссематики Л. Ельмслев и Г. Улльдаль. Эта терминология представляет собой замкнутую систему, где первичные базовые термины не определяются (подобно тому, как не определяется точка в геометрии), а остальные термины дефинируются через исходные, базовые. Как известно, они ввели более ста новых терминов, потому что в рамках традиционной терминологии они не могли выразить представление о языке как о системе чистых отношений. Релятивный каркас языка, или все многообразие отношений между разноуровневыми единицами в языке, глоссематика передает с помощью терминов интердепенденция, детерминация и констелляция. Из 106 терминов, созданных Л. Ельмслевом, остались в общем употреблении лишь 5%, среди них план выражения, план содержания, детерминация [Слюсарева Н.А. ,1976: 73-74].
Не претендуя на роль основоположников не только новой терминосистемы, но даже на роль автора одного нового термина, авторы часто предлагают «рабочие термины» или «рабочие определения» многозначных терминов: «Приведем в качестве рабочего определения следующее: Текст - это коммуникативное событие, удовлетворяющее семи критериям текстуальности, среди которых когезия, когерентность, интенсионалъностъ, приемлемость, ситуативность, информативность и интертекстуальность» [Солнцева-Накова Е., 2005: 93].
Характерно, что отрицательной оценке может подвергнуться не только «чужая» (и потому «чуждая») терминология, но и собственная, использованная в собственных работах. Например, в статье Бодуэна де Куртене «Опыт теории фонетических альтернаций» говорится: «... среди людей, занимавшихся в Казани лингвистикой, свирепствовала номенклатурная болезнь, настоящая мания изобретать совсем новые и необычные специальные термины... Чудовищных размеров достигла эта болезнь в моих собственных «Некоторых отделах сравнительной грамматики славянских языков, Варшава, 1881», где такие специальные термины, как когеренты, гомогены, гетерогены, моногены и полигены, аморфность и вторичная гетерогенность морфем, аморфные коррелятивы, дивергенция и антропофоническая когеренция, подвижная корреляция и морфологическая коинциденция и т.п., могут только затруднить чтение этого сочинения. Но, несмотря на ужасающее количество вновь созданных специальных терминов, в этом сочинении можно найти здоровое зерно...» [Бодуэн де Куртене И.А., 1963: 269-270]. Впрочем, адресованность экспрессивной отрицательной оценки (ср. определения типа чудовищный, ужасающее, метафоры свирепствовала болезнь, настоящая мания изобретать совсем новые и необычные специальные термины) собственной научной школе и самому себе, конечно, не есть правило; это, скорее, редкое исключение.
Интересно, что жесткое отвержение может вызывать самый, на первый взгляд, обычный, глубоко мотивированный и бесхитростный термин. В этом отношении чрезвычайно показательна статья В.И. Абаева «О термине «естественный» язык» [1976]. Ср.: «Когда мне впервые встретилось выражение «естественный язык», я подумал, что речь идет о языке животных. Оказалось, однако, что имеется в виду человеческая речь. Если слова имеют еще какой-либо смысл, то «естественное» в применении к человеку может обозначать только «биологическое» и ничего более. Надо быть крайне неразборчивым в употреблении терминов, чтобы языки Гомера, Фирдоуси, Данте, Шекспира, Пушкина называть «естественными», то есть явлением биологического уровня...» [1976: 76]. И далее: «Роковую роль здесь сыграло увлечение семиотикой как общим учением о знаковых системах. Есть такие придуманные человеком знаковые системы, как знаки семафора, флажковая сигнализация, азбука Морзе, математическая символика и пр. Это -«искусственные языки». В отличие от них традиционные знаковые системы, какими являются языки народов, казалось логичным назвать «естественными». Стало быть, понять появление этого термина можно. Говорят, понять - значит простить. Но на этот раз простить трудно. Термин явно надуманный и грубо ошибочный» [1976: 79]. Однако на научную судьбу термина естественный язык такое мнение, как известно, решающего влияния не оказало. А что касается атрибута естественный, то он все чаще используется в языкознании; ср. естественная морфология.
