Содержание к диссертации
Введение
1 Учение о морфемике и словообразовании в XVI - нач. XVIII в. 16
1.1 Обзор лингвистических трудов XVI - нач. XVIII в. 16
1.2 Пути изучения морфемной структуры слова в грамматических трудах XVI - нач. XVIII в. 33
1.3 Пути изучения словообразования в грамматических трудах XVI — нач. XVIII в. 40
1.3.1 Отражение способов славянского словообразования в грамматических трудах XVI - нач. XVIII в. 40
1.3.2 Отражение процессов словообразования и формообразования в грамматических трудах XVI - нач. XVIII в. 52
1.4 Предпосылки выделения морфемного и словообразовательного разделов
из «Этимологии» в грамматических трудах XVI - нач. XVIII в. 61
2 Этимологическая и словообразовательная характеристика терминов мор-
фемики и словообразования XVI — нач. XVIII в. 65
2.1 Вопрос о происхождении морфемно-словообразовательных терминов XVI - нач. XVIII в. 66
2.1.1 Этимологический аспект: термины заимствованные и исконные 68
2.1.2 Словообразовательный аспект: термины производные и непроизводные 84
3 Ориентирующие свойства морфемных и словообразовательных терминов
XVI-нач. XVIII в. 106
3.1 Понятие ориентации. Виды ориентации. Ориентационное поле 106
3.2 Ориентирующие свойства морфемных и словообразовательных терминов в грамматических трудах доломоносовского периода 122
3.2.1 Ориентирующие свойства морфемных и словообразовательных терминов в «Грамматике славянского языка» 1586 г. 122
3.2.2 Ориентирующие свойства морфемных и словообразовательных терминов в «Грамматике доброглаголиваго Еллинословенскаго языка Аделфотиа» 124
3.2.3 Ориентирующие свойства морфемных и словообразовательных терми-: нов в «Грамматике славенске» Л. Зизания (1596г.) 131
3.2.4 Ориентирующие свойства морфемных и словообразовательных терминов в «Грамматике» М. Смотрицкого (1648г.) 135
3.2.5 Ориентирующие свойства морфемных и словообразовательных терминов в грамматических трудах А. Пузины и Ф.Максимова 144
4 Особенности функционирования терминов морфемики и словообразования в грамматических трудах XVI — нач. XVIII в. 148
4.1 Функционирование морфемных и словообразовательных терминов XVI — нач. XVIII в. с нестабильными экспонентами 149
4.2 Функционирование морфемных и словообразовательных терминов XVI — нач. XVIII в. с динамикой сигнификата 159
4.3 Системный характер морфемной и словообразовательной терминологии XVI - нач. XVIII в. 169
4.4 «Идеальный термин» морфемики и словообразования в грамматических трудах XVI - нач. XVIII в. 173
Заключение 181
Библиографический список 186
Приложение 211
- Обзор лингвистических трудов XVI - нач. XVIII в.
- Вопрос о происхождении морфемно-словообразовательных терминов XVI - нач. XVIII в.
- Понятие ориентации. Виды ориентации. Ориентационное поле
Введение к работе
Вторая половина XX в. отмечена бурным развитием морфемики и словообразования как самостоятельных разделов науки о языке. В течение этого периода были поставлены «кардинальные вопросы дериватологии... К ним прежде всего относятся вопросы дифференциации морфемного состава и слбр (= словообразовательный (-ая, -ое) - О. А.) структуры, определение основных понятий деривационного анализа (слбр. значение, тип, модель, моделирование слова, слбр. форманты, основы разных типов, слбр. цепь, парадигма, гнездо)» [137, с. 292]. С решением данных проблем связано обретение словообразованием статуса самостоятельной науки и последующее «отпочкование» от него морфемики.
Выделению словообразования в особый ярус языковой системы предшествовали длительные дискуссии среди выдающихся лингвистов XIX — XX вв. Так, Ф. И. Буслаев, Ф. Ф. Фортунатов, Л. А. Булаховский, В. А. Богородицкий, П. С. Кузнецов включают словообразование в морфологию, а А. И. Смирниц-кий, К. А. Левковская, В. М. Марков, Г. А. Николаев — в лексикологию; Г. О. Винокур считал его принадлежностью семасиологии [15; 170]..
В русском языкознании словообразование в качестве самостоятельного раздела грамматики впервые было выделено А. А. Шахматовым. Вслед за ним А. М. Пешковский, по словам Ф. М. Березина, «переносит центр тяжести с форм словоизменения на формы словообразования» [15, с. 89]. Чёткая специфика словообразования как самостоятельной науки, занимающей промежуточное положение между морфологией и лексикологией и имеющей свою собственную проблематику, была выявлена в работах В. В. Виноградова. Эта точка зрения на место словообразования среди других разделов лингвистической науки отражена в Грамматиках русского языка. Однако, надо заметить, споры среди языковедов о статусе словообразования продолжаются до сих пор.
Для дальнейших исследований по дериватологии большое значение имели разработанная В. В. Виноградовым классификация способов русского ело вопроизводства (затем ее параллельно развивали и уточняли В. М. Марков и Н. М. Шанский) и выдвинутый Г. О. Винокуром принцип о необходимости разграничения синхронии и диахронии. Вопрос о приоритете синхронического изучения языка перед диахроническим или, наоборот, диахронического перед синхроническим остро стоит по сей день.
Первоначально (после высказывания Г. О.Винокура о дифференциации синхронного и диахронного подхода к языковым явлениям) научный интерес был направлен на изучение синхронного состояния языка (см. работы Г. О. Винокура [45-46], Н. М. Шанского [270 - 273], А. Н. Тихонова [242 -245], П. А. Соболевой [226], В. Н. Виноградовой [44], Е. А. Земской [95-96], Е. С. Кубря-ковой [123-124], Т. А. Бобровой [21] и др.); это вызвало резкое неодобрение со стороны историков языка: «... История языка является не наукой об отдельных сепаратных изменениях в языке, а наукой об изменении самого языка как системы и является в науке о языке не менее важной частью, чем синхронное изучение языка, поскольку они одинаково оперируют языковой системой как целым» (курсив наш - О. А.) [83,294 с].
С 70-х гг. начинает издаваться большое количество трудов, посвященных истории языка в целом и историческому словообразованию в частности (см. работы С. А. Авериной [1], Ю. С. Азарх [3-4], Е. Э. Биржаковой [18], Ж. Ж. Вар-бот [37], Е. М. Верещагина [39], Л. В. Вялкиной [50], В. Г. Демьянова [78], А. И. Ефимова [88], А. А. Зализняка [91], Н. П. Зверковской [94], В. М. Маркова [148 - 153], В. В. Колесова [115 - 117], П. С. Кузнецова [125 - 128] (работы П. С. Кузнецова более раннего периода: 1950 — 1960 гг.), Н. X. Незаметдиновой [175], Г. А. Николаева [179 - 181], Е. Н. Прокоповича [197], В. Н. Роговой [208], В. Б. Силиной [217] и др.). Ключевую мысль этих работ можно передать словами Л. П. Якубинского: «...язык в процессе его практического осуществления неотделим от своего исторического содержания» [284, с. 77].
Лингвисты-историки утверждают, что при изучении современного словообразования диахронические экскурсы необходимы, так как в отрыве от исто рий многие словообразовательные явления могут остаться не понятыми и не объясненными [78].
Г. А. Николаев даже высказывает мнение (и мы с ним вполне согласны) об искусственности деления дериватологических единиц, явлений на синхронные и диахронные, считая, что словообразование, будучи процессом, по своей природе исторично, а следовательно, «для словообразовательных процессов обязательным является временной параметр» [180, с. 21].
В результате сегодняшние дериватологи, являвшиеся в прошлом сторонниками чисто синхронного изучения, признают ограниченность синхронии. Так, В. Н. Немченко пишет в 1979 г. «Способы русского словообразования (диахронический аспект)» [177]. В. В. Бабайцева опирается в своей монографии на слова Бодуэна де Куртенэ, рассматривающего синхронию как статику, а диахронию как динамику: «... Нет неподвижности в языке... Статика языка есть частный случай его динамики или скорее кинематики» [10, с. 18]. И. С. Улуха-нов приходит к выводу о возможности и перспективности синхронно-диахронического описания языка, указывая на «однобокость» предпочтения одного из методов: «Синхронное и историческое словообразование изучались изолированно друг от друга, и это оставляло в стороне интересные теоретические проблемы соответствия или несоответствия синхронных связей и исторических процессов» [251, с. 5].
Таким образом, в науке о языке наблюдается переход от резкой дифференциации синхронии и диахронии к их интеграции. Разделяемая нами точка зрения на необходимость исторического комментария при изучении языковых единиц на данном этапе языкознания приоритетна. Данное положение относится, подчеркнем, ко всем ярусам языковой системы, но особенно оно касается дериватологии, так как «в конечном итоге словообразование опирается на всю сумму человеческих знаний о мире» [215, с.11].
Возможность увидеть с помощью диахронного анализа языковые явления в новом свете побуждает ученых анализировать не только исторические изме нения языковой системы, но и эволюцию человеческих (научных) знаний о ней.
Исследователей интересуют лингвистические труды и личности языковедов прошлого (см. работы В. В. Аниченко [9], М. Б. Ботвинника [25], М. Г. Булахо-ва [30 - 32], Д. Б. Захарьина [93], Л. С. Ковтун [112], П. С. Кузнецова [127], Е. А. Кузьминовой [129], Н. Б. Мечковской [161-162], Р. М. Цейтлин [262] и др.). Конечно, интерес к языковедческой мысли прошлого проявился впервые не в XX веке. Так, в XIX столетии были известны работы Н. Засадкевича «Мелетий Смотрицкий как филолог» (1883 г.) [92], М. Т. Каченовского «Исторический взгляд на грамматики славянских наречий» (1817 г.) [109], К. Ширского «Очерки древних славяно-русских словарей» (1869 г.) [277]. Однако внимание лингвистов и XIX, и XX вв. в основном занимали грамматический (большей частью — морфологический) и лексический разделы языка, поэтому исследования, посвященные анализу языковедческих трудов XVI — нач. XVIII в., могут представлять интерес, как правило, лишь в морфологическом, синтаксическом и лексикографическом аспектах.
История становления и развития учений о морфемике и словообразовании до сих пор не изучена. Хотя в советском языкознании предпринимались попытки выделить хронологические периоды в изучении словообразования (в совокупности с морфологией). Первый этап заканчивался в 20 — 30 гг. XX в., когда в морфологии господствовало фортунатовское формально-грамматическое направление, а словообразование еще не выделилось из общей морфологической проблематики. Начало второго периода относится к 30 — 40 гг., когда словообразование выделяется из морфологии в самостоятельный уровень языковой системы. Третий хронологический отрезок приходится на середину 50-х гг., когда в области словообразования осуществляется систематическое изучение словообразовательных типов и моделей [15].
Данная периодизация наталкивает на мысль, что до XX в. не изучались вообще никакие разделы науки о языке или что словообразовательные, а тем более морфемные, вопросы зародились лишь в современности (грамматические вопросы, изложенные в трудах XVI - XVIII вв., анализировались и в XIX в.).
Однако это искажение действительности. Хотя словообразование и морфемика характеризуются как молодые науки, зачатки учений о них находим в древности, в грамматических трудах XVI в. Естественно, с XVI в. по XX в. морфемика и словообразование развивались, взгляды ученых на состояние этих разделов тоже эволюционировали, что в совокупности привело к становлению данных учений в качестве самостоятельных наук.
К сожалению, проблемы, связанные с зарождением и последующим развитием морфемики и словообразования в отличие от морфологии и синтаксиса практически не изучены. Правда, Н. Б. Мечковская в книге «Ранние восточнославянские грамматики», характеризуя достижения грамматистов прошлого в плане изучения морфологического яруса языковой системы, затрагивает вопрос об уровне знаний ученых относительно морфемики и словообразования [162]. Однако этого недостаточно. Чтобы понять, как, с чего зарождались учения о морфемике и словообразовании, проследить ход их развития, рассмотреть, как решались еще в доломоносовскую пору проблемы, вызывающие сомнения, споры и требующие решения в наши дни, необходимо детально изучить вопросы морфемики и словообразования, изложенные в лингвистических трудах того времени, сравнить грамматические работы одного периода (напр., XVII в.) между собой, а также с предшествующими (XVI в.) и последующими (XVIII в.). Только так можно будет наблюдать динамику в изучении морфемики и словообразования.
Особая роль при установлении этапов развития любой науки отводится анализу формирования её терминологического аппарата, так как эволюция науки и её терминологического оснащения — явления взаимообусловленные: первое невозможно без второго, как и второе - без первого.
XX в. отмечен не только развитием морфемики и словообразования, но и развитием терминоведения (см. работы О. И. Блиновой [20], Б. Н. Головина [56], В. П. Даниленко [75 - 77], Т. Л. Канделаки [104-105], А. В. Крыжановской [121], А. В. Лемова [136, 138], Д. С. Лотте [142-143], А. А. Реформатского [206 207], В. Н. Прохоровой [199] и др.). Ученые занимаются составлением терми-нографических словарей, справочников, разрабатывают принципы подачи материала в изданиях подобного рода. Научную мысль волнуют вопросы функционирования термина, его всестороннего описания, проблемы становления, развития, изменения терминосистем и т. п.
Для настоящей работы важными являются следующие положения, выдвинутые учеными-терминологами:
1) наблюдение над терминологией может проходить в двух сферах — фиксации (терминография), в которой термин статичен, неизменяем, и функционировании (статьи, монографии и т. п.), в которой термин динамичен, подвержен всевозможным изменениям [77];
2) термин представляет собой имманентно системную языковую единицу специальной сферы создания и использования [138]. Структура такой единицы состоит из отношений между тремя её субстанциями: экспонентом - планом выражения, денотатом — предметом или явлением объективной действительности и сигнификатом — понятием о предмете или явлении действительности (в науке о языке существует и иное терминологическое обозначение данных субстанций);
3) синхронное и диахронное изучение терминологии взаимосвязаны: «Синхронное обозрение современной русской терминологии даёт хорошее представление о том, сколь сложна и разнородна она по источникам формирования, по способам номинации и, наконец, по времени появления отдельных терминов и целостных терминосистем» (курсив наш — О. А.) [75, с. 5]. «Предметом истории научной терминологии является процесс возникновения и развития систем терминов с последовательным синхронным изучением её прошлого и настоящего. Исследователь определенного терминологического среза устанавливает, что данной системой унаследовано от более раннего состояния, что возникло в ней самой и что изменилось впоследствии. Картина того, что было «до» и что будет «после», существенным образом характеризует настоящее» (курсив наш-О. А.) [161, с. 200-201].
К сожалению, современная наука о языке долго не располагала системным описанием общей истории терминологии. При этом большинство ученых осознавали и осознают, что «без знания истории формирования русской терминологии мы не можем объективно оценить те процессы, которые характерны для современности. Нередко мы приписываем нашему времени то, что уже имело место на ранних этапах развития литературного языка, языка науки и терминологии» [75, с. 6]. Вышедшая в 1977 г. монография В. П. Даниленко «Русская терминология. Опыт лингвистического описания» во многом сгладила остроту проблемы, однако заполнить собой все пробелы научного знания о терминологии не смогла (впрочем, это не под силу труду лишь одного ученого).
Появились работы, посвященные историческому освещению терминологии, напр., Т. С. Коготковой «Национальные истоки русской терминологии» [113], Л. Л. Кутиной «Формирование языка русской науки (терминология математики, астрономии, географии в первой трети XVIII в.) [132], Н. Г. Михайловской «О формировании и функционировании юридической лексики» [171], Л. П. Рупосовой «Принципы номинации в русской музыкальной терминологии XV — XVII вв.» [211]. Но данные работы, как правило, не выходят в изучении терминологии за рамки XVIII в. - времени наибольшего развития научной мысли в России, обусловленной реформаторской деятельностью Петра I (исключение составляет работа Л. П. Рупосовой). К тому же среди перечисленных статей и монографий нет ни одной, в которой бы анализировалась лингвистическая терминология. Вообще лингвистика долго оставалась без аналитического описания метаязыка своей науки. Изданная в 2000 г. монография А. В. Лемова «Система, структура и функционирование научного термина (на материале русской лингвистической терминологии)» [138] исправила это положение. Однако потребность в историческом освещении формирования, развития лингвистической терминологии, возникновения и решения связанных с ней вопросов осталась.
Надо заметить, что в данном аспекте внимание заслуживает диссертационное исследование И. Р. Тищенко «Развитие русской морфологической терминологии» [248]. Кроме того, некоторые важные замечания о лингвистической терминологии прошлого можно найти в работах Н. Б. Мечковской [161 — 164].
Что же касается анализа исторического развития морфемной и словообразовательной терминологии, то факт её малого изучения доказывают статья И. Соломоновского «Терминология в словообразовании» (1880 г.) [230] и статья А. И. Моисеева «Из истории понятий и терминов словообразования («Производящая основа»)» (1965 г.) [172]. Как видим, с момента выхода в свет первой публикации прошло почти 125 лет, со времени появления второй — приблизительно 40 лет.
Таким образом, история становления и развития морфемной и словообразовательной терминологии, как и история зарождения и формирования соответствующих разделов лингвистики, до сих пор практически не изучена.
Надо заметить, что историю становления разделов науки о языке и их терминологического оснащения наиболее продуктивно изучать параллельно, так как, было сказано выше, развитие науки и развитие её терминологического аппарата — явления взаимосвязанные, взаимообусловленные. Особенно это касается морфем но-словообразовательного яруса языка: морфемные и словообразовательные единицы и понятия излагаются и изучаются в виде терминов, а морфемные и словообразовательные термины, как и термины других наук, могут быть рассмотрены с точки зрения их морфемно-словообразовательной структуры.
Вышеназванными положениями обусловлен выбор темы данного диссертационного исследования: «Свойства и особенности функционирования терминов морфемики и словообразования в доломоносовский период русской лингвистики».
Актуальность темы в том, что вопрос о формировании терминологии морфемики и словообразования, а следовательно, и о формировании соответст вующих разделов лингвистики до сих пор практически не был изучен и нуждается в историческом освещении, так как без знания начального этапа становления морфемики и словообразования и формирования их терминологий нельзя понять, объективно описать и оценить современные достижения ученых в этих областях: многие словообразовательные процессы, морфемные единицы и морфемно-словообразовательные термины, известные современной науке, ведут своё начало с доломоносовских времен. (Правда, в языкознании существует мнение о том, что о терминологии русской науки как таковой можно говорить лишь начиная с XVIII в. — времени бурной научной деятельности М. В. Ломоносова, - до этого периода якобы терминов не было: существовали предтерми-ны, прототермины, которые, как правило, функционировали без строгой дефиниции или вовсе таковой не имели. Считая, что термин вполне может выражать понятие не только аналитически, но и синтетически, мы будем называть специальные слова морфемики и словообразования терминами, хотя и не отрицаем, возможно, меньшую степень их «терминологичности» по сравнению с терминами более позднего времени).
Новизна работы заключается в том, что состояние морфемного и словообразовательного учений XVI — нач. XVIII в. до сих пор не было описано и изучено. В данной диссертации впервые предложена идея исследования уровня лингвистических знаний определенного хронологического интервала с помощью анализа терминологического аппарата соответствующих разделов науки о языке. Важное значение при описании терминосистемы прошлого имеет изучение ориентационных способностей ее единиц, однако до сегодняшнего дня в лингвистике не только не существовало теоретических разработок касательно природы и действия ориентационных свойств термина, но и не было даже четкого определения понятия «ориентация». Ориентационная теория, принципы классификации терминов с точки зрения их ориентирующих возможностей, методы исследования этого специфического свойства научных слов впервые представлены в данной работе. Кроме того, здесь предложена идея изучения дина мики понятийных и экспонентных характеристик термина в разных временных плоскостях (как в горизонтальном срезе, так и в вертикальном).
Материалом исследования послужили лингвистические труды XVI — нач. . XVIII в.
Цель работы - анализ терминологического аппарата морфемики и словообразования как показателя уровня развития соответствующих учений в доло-моносовский период.
Для достижения данной цели ставятся следующие задачи:
1) изучить научную литературу по проблематике вопроса и проанализировать лингвистические труды XVI — нач. XVIII в.;
2) сравнить изложения учений о морфемике и словообразовании в ранних славянских лингвистических трудах;
3) выявить, с чего начиналось осознанное восприятие морфемики и словообразования как учений, проследить динамику «открытия» морфемных и словообразовательных единиц и процессов;
4) изучить пути развития морфемного учения в языковедческой науке XVI - нач. XVIII в. и выяснить знания ученых допетровской поры о способах славянского словообразования;
5) описать, как в прошлом решались спорные в современности вопросы, например, о разграничении процессов слово- и формообразования;
6) попытаться выяснить этимологические корни морфемно- словообразовательной терминологии и дать ее словообразовательный анализ;
7) дать научное обоснование такому терминологическому явлению как ориентация;
8) объяснить специфические свойства морфемно-словообразовательных терминов XVI - нач. XVIII в.; подробно проанализировать их ориентирующие способности;
9) показать особенности функционирования морфемных и словообразовательных терминов данной эпохи;
10) описать морфемно-словообразовательную терминологическую систему допетровской поры, рассмотреть способы ее создания и «обрисовать» черты «идеального» морфемно-словообразовательного термина доломоносовского периода.
В исследовании используются следующие методы: сплошной выборки, описательный, классификационный, системный, сравнительно сопоставительный, языкового моделирования, свободный ассоциативный эксперимент, метод логико-семантического анализа (последний мы применяем в данной работе для определения ориентирующих свойств некоторых терминов).
Работа состоит из четырех глав, которые в свою очередь подразделяются еще на несколько пунктов.
Считаем необходимым пояснить, что в п. 1 «Морфемика и словообразование в грамматических трудах XVI — нач. XVIII в.» цитаты из первоисточников по техническим причинам приводятся с небольшими изменениями: из надстрочных знаков сохраняется только титло (нбо), остальные надстрочные знаки распределены в строку, старославянские «юсы», церковнославянскиен , и под. заменены современными графическими знаками; в последующих главах термины, извлеченные из грамматик и слова-иллюстрации, а также немногочисленные цитаты из первоисточников даются в графическом упрощении.
В работе находят отражение и ретроспективный и эволюционный принципы исследования, т. е. на первом этапе проводимого анализа состояние определенной лингвистической проблемы начинает рассматриваться в синхронии (в современной науке о языке), на втором этапе - в диахронии (в грамматиках XVI в.) - ретроспективный принцип, на третьем - тоже в диахронии, но на этом этапе прослеживаются предпосылки возникновения и развитие данных проблемных языковедческих вопросов в доломоносовский период (в грамматиках XVI — нач. XVIII в.) - эволюционный принцип. Поэтапное использование этих принципов в диссертации помогает в наибольшей степени всесторонне исследовать сущность затронутой проблемы.
Работа прошла апробацию в виде докладов на научных конференциях, в том числе и на международных (Международная научная конференция «Языки профессиональной коммуникации» - Челябинск, 21-22 октября 2003; II Международный конгресс исследователей русского языка «Русский язык: исторические судьбы и современность» - Москва, МГУ 18-21 марта 2004), и публикации шести статей по теме исследования.
Методологическая основа исследования — диалектический принцип развития и взаимосвязи существенных элементов (терминов и понятий) морфемно-словообразовательной науки.
Теоретическая значимость работы состоит в выявлении системно-структурного характера терминов морфемного и словообразовательного разделов доломоносовскои лингвистики, в определении взаимоотношений между элементами системы терминологического знака в процессе их функционирования, а также в предложении ориентационной теории и в применении ее к анализу исследуемого материала.
Практическая направленность: вопросы, затрагиваемые в диссертационном исследовании, могут быть востребованы на занятиях по общему языкознанию, словообразованию и морфологии, лексикологии в вузовской практике и частично - в школьной (в старших классах), кроме того, не исключено проведение отдельного спецкурса «Свойства и особенности функционирования терминов морфемики и словообразования в доломоносовский период русской лингвистики».
Обзор лингвистических трудов XVI - нач. XVIII в.
Начиная с XVI в. мы имеем ряд грамматических работ о русском языке, русских и иностранных, и словарей с переводом русских слов на иностранные языки. Данные труды являются ценными источниками для изучения истории русского языка XVI - XIX вв. Несмотря на это, долгое время первые языковедческие работы славян были практически не изучены. Первым исследователем, который попытался проследить развитие лингвистической мысли славян, был П, С. Кузнецов, Он дал сжатое изложение истории грамматической литературы в России, начиная с древних дошедших до нас сочинений этого типа и кончая работами XVIII в. В настоящее время научный интерес к изучению истории русского языкознания сохраняется, однако внимание ученых в основном сосредоточено на трудах более позднего периода развития лингвистики.
Между тем, XVI - нач. XVIII в. можно назвать просветительской эпохой: «в море неграмотности, которое раскинулось на территории Великого княжества Литовского, в Средние века появились маленькие островки культурной жизни - белорусские и украинские города» [25, с. 3].
Так называемые «островки культурной жизни» стали очагами просветительской работы в области лингвистики. В вышеуказанный хронологический период восточное славянство дало миру известных деятелей просвещения, «которые много сделали для успешного продвижения книги в широкие слои горожан» [Там же, с. 4].
В это время создается целый ряд азбуковников, алфавитов, букварей (как правило, с катехизисами), лексиконов. Большое внимание ученые уделяют графике, орфографии, методике обучения чтению и письму, этимологии и синтаксису. Н. Б. Мечковская отмечает, что «гуманизм, распространение книгопечатания, Реформация и контрреформация создали предпосылки появления первых грамматик ряда европейских языков, и в том числе и первых восточнославянских грамматик. Переход к новому времени делает грамматику необходимым слагаемым и инструментом филологической культуры общества» [162, с. 139].
В XVI — нач. XVIII в. издаются следующие лингвистические работы: «Букварь и катехизис» (Тюбинген, 1561 г.), «Грамматика» (1574 г.), «Грамматика славянского языка» (1586 г.), «Адельфотис ...» (1591 г.), «Грамматика славянская» Л. Зизания (1596 г.), «Грамматика словенския правильное синтагма» М. Смотрицкого (Евю, 1619 г.), «Грамматика» И. Федорова (1621 г.), «Грамматика» (Вильно, 1621 г.), «Букварь» (Москва, печ. Бурцева, 1634 г.), «Грамматика» М. Смотрицкого (Москва, 1648 г.), «Грамматика словенская» Иоанна Ужевича (Франция 1643 - 1645), «Грамматика или письменича языка словенскагш тщателенъ кикратцЪ издана в Креманце...» А. Лузины, епископа луцкого (1658 г.), «Граматично изсказаще об руском je3mcy...» Юрия Крижанича (1666г.), «Букварь языка славенскаго» С. Полоцкого (1679 г.), «Букварь славя-норсоссшскихъ письменъ уставныхъ и скорописных, греческихъ и латинскихъ й полскихъ со образованием вещей й со нравоучительными стихами» И. Ка-риона (1696 г.), «Грамматика славянская» Ф. Максимова (1723 г.), которая представляет собой несколько переработанный вариант «Грамматики» М. Смотрицкого и «Грамматики...» А. Пузины.
Для решения задач настоящей работы историческую и лингвистическую ценности имеет отражение вопросов морфемики и словообразования в языковедческих трудах XVI - нач. XVIII в.
Однако учение о морфемных и словообразовательных явлениях можно найти не во всех вышеперечисленных изданиях. Следовательно, в данной работе не будут анализироваться «Букварь и катехизис» (Тюбинген, 1561г.), «Грамматика» И. Федорова (Львов, 1574г.), дающая сведения об алфавите, орфографии, немного о морфологии (словоизменении и формообразовании) и представляющая вниманию обучаемых тексты православных молитв, «Букварь» (Москва, 1634 г.), являющий собой, кроме алфавита, свод молитв и притч, «Грамматика словенская» Иоанна Ужевича, написанная на латыне и сохранившаяся в двух списках: список Национальной библиотеки в Париже, датированный 1643 г., и список библиотеки г. Арраса (Франция) 1645 г.
class2 Этимологическая и словообразовательная характеристика терминов мор-
фемики и словообразования XVI — нач. XVIII в. class2
Вопрос о происхождении морфемно-словообразовательных терминов XVI - нач. XVIII в.
Когда заходит речь о происхождении терминологических единиц и слов вообще, в сознании носителя языка возникают два вопроса: 1) зародилась данная лексема в национальном языке или в «чужестранном», из которого «перекочевала» позднее в язык родного народа; 2) образовано слово от чего-либо или непроизводно. Таким образом, выяснение происхождения подразумевает два уровня анализа: этимологический и словообразовательный. Однако исследователи языка часто объединяют эти два аспекта. Возможно, это связано с древней традицией употребления термина этимология для обозначения морфологических, словообразовательных, морфемных процессов. Но Г. О. Винокур выдвинул требование разграничить морфологию и этимологию [46, с. 420]. Против «объединения» этимологии и исторического словообразования выступает и Н. X. Незаметдинова: «В понимании ряда историков языка понятия «историческое словообразование» и «этимология» часто смешиваются. Между тем этимология и словообразование представляют разные подсистемы языка и различаются целями, задачами, методами, единицами исследования» [175, с. 71]. Быть может, такое подсознательное объединение этимологии и словообразования обусловлено мнением, что заимствованный термин, как правило, немотивированный, а национальный — мотивированный. Данная гипотеза имела бы смысл, если предположить ситуацию, героем которой был бы человек, не знающий не только ни одного иностранного языка, но и отдельных заимствованных слов, не знающий, так называемых, интернационализмов, что в наше время - эпоху языковой интеграции, в эру интенсивного межнационального общения, особенно в научной сфере - трудно себе представить. Это будет казаться еще более нереальным, если речь пойдет о грамматистах XVI - нач. XVIII в., знавших как минимум несколько языков (греческий, латинский, старославянский). Следовательно, для лингвистов XVI — нач. XVIII в., у которых степень владения «чужими языками» была настолько высока, что они переводили с них на родной язык сложнейшие тексты научного стиля, многие заимствованные слова были членимы, так как образованы в языке-источнике на базе других слов, т. е. здесь можно вести речь о некой межъязыковой мотивированности (термин А. К. Казкеновой) — формальной и семантической зависимости заимствования от иноязычного прототипа, которая осознается носителями языка [102]. «Представление о межъязыковой мотивированности в первую очередь перенимается от билингвов, а также формируется при ознакомлении со справочной литературой, в процессе анализа, сопоставления языковых фактов и т. д. Сами формальные и семантические особенности заимствования, отсутствие производящего в языке-реципиенте также подталкивают монолингвов на поиск иноязычных причин появления этой единицы» [102, с. 72].
Итак, иностранное слово, членимое в своем родном языке, членится так же в любом другом. Суть только в том, видимо ли это для носителей языка, в котором данная единица функционирует. А это, в свою очередь, зависит от того, насколько хорошо знает человек «чужой» язык. Что касается терминов, то многие из них состоят из интернациональных морфем - терминоэлементов (греческих и латинских), — известных людям еще со времен школы. Кроме того, известно, что пользуются терминологией той или иной науки люди, имеющие определенный образовательный ценз.
Таким образом, нам представляется закономерным рассмотрение происхождения терминов в двух планах: этимологическом и словообразовательном.
class3 Ориентирующие свойства морфемных и словообразовательных терминов
XVI-нач. XVIII в. class3
Понятие ориентации. Виды ориентации. Ориентационное поле
Ранее уже говорилось, что многие ученые понимают явление мотивации очень широко; некоторые делают акцент на широкой трактовке особенно тогда, когда речь идет о терминологических единицах: «Терминологическая мотивация заметно отличается от мотивации в общеупотребительном языке, так как в некоторых случаях эти два понятия не совпадают и, более того, прямо противоположны... Смысл же терминологической мотивировки — немотивировки... гораздо шире и предполагает возможность или невозможность термина без дефиниции указывать в какой-то мере на понятие, за ним закрепленное...» [138, с. 64-65].
Считая, что термин в своем морфемном и словообразовательном составе от общенародных лексических единиц ничем не отличается, мы не видим разницы между терминологической мотивацией и мотивацией «в общеупотребительном языке». Однако мы не отрицаем присущей термину возможности указывать своей семантико-структурной природой на сигнификат или денотат, наименованием которых он является. Причем данной потенциальной возможности термина не отрицают многие лингвисты, при этом они пользуются традиционным, но не совсем удачным словосочетанием «внутренняя форма»: «Внутренняя форма термина и выполняет эту важную функцию: посредством называния мотивировочного признака представить научное понятие в его целостности» [20, с. 33]. На самом деле, словообразовательная производность (мотивированность) не на столько информативна: она может указать лишь на производящую основу и словообразовательное средство, все остальное домыслы. Эти домыслы, как уже отмечалось нами выше, вызваны во многом лексе 107 мой мотивация, которая, являясь синонимом словообразовательной производ ности, из-за омонимов в других областях научного знания, напр., мотивация поведения — в психологии, или в общенародном языке наталкивает языковедов на мысль о необходимости поиска какого-то мотива, или внутренней формы. Чувствуя эту неудачную многозначность термина мотивация, А. В. Лемов предлагает заменить его на ориентацию и вслед за Д. С. Лотте классифицировать все терминологические единицы на ориентирующие, неправильно-ориентирующие (по терминологии А. В. Лемова: ложно ориентирующие) и нейтральные (по терминологии А. В. Лемова: неориентирующиё) [138, с. 65].
Однако мотивация (словообразовательная производность) и ориентация — явления не идентичные, можно сказать, разноуровневые, еще точнее, явления разных областей научного знания: мотивация изучается в словообразовательном разделе науки о языке, ориентация должна изучаться психолингвистикой - дисциплиной смежной как с языкознанием, так и с психологией — и социолингвистикой - дисциплиной смежной с социологией и наукой о языке.
В лингвистической практике ученые не раз подмечали, что экспонент термина может сам быть вполне информативным (без дефиниции): «Сама структура и звучание (или написание) слова в определенном плане могут быть достаточно информативными» [26, с. 43]. Однако, будучи под гипнозом понятия «мотивация», они не могли преодолеть преграду в сознании, мешающую увидеть дихотомию мотивация — ориентация.
Рассмотрим общие и отличительные черты терминологической мотивации и ориентации.
I. Общие черты:
1. Все термины языка с деривационной точки зрения мотивированны, производим, независимо от того, знаем ли мы (народ в целом или отдельный индивид) их производящие или нет.
