Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I ПОВТОРЫ: ПОДХОДЫ И ПРИНЦИПЫ ИХ ОПИСАНИЯ В ЛИНГВИСТИЧЕСКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ 15
1.1 Повторы как репрезентация универсальных категорий человеческой мысли 15
1.2 Повторы с коммуникативно-прагматической точки зрения 18
1.3 Функциональная значимость повторов 22
1.4 Типы повторов 27
ВЫВОДЫ К ГЛАВЕ 1 35
ГЛАВА II УРОВНЕВЫЕ ПОВТОРЫ: ИХ ТИПЫ, ФУНКЦИИ И ЯЗЫКОВАЯ РЕПРЕЗЕНТАЦИЯ В СУДЕБНЫХ РЕЧАХ 39
2.1 Простые уровневые повторы 40
2.1.1 Повторы на морфемном уровне 40
- Корневые повторы 40
2.1.2 Повторы на лексическом уровне 43
Повторы на лексическом уровне 43
- Повтор слова в одной грамматической форме 44
- Повтор слова в разных грамматических формах 49
а)Полиптот 50
б) Анноминация 53
2.1.3 Повторы на синтаксическом уровне 56
- Повтор одной и той же грамматической формы 51
- Повтор словосочетаний 62
- Синтаксический параллелизм 63
а) Синтаксический параллелизм на уровне словосочетаний 63
б) Синтаксический параллелизм на уровне предложений 66
2.2 Комплексные уровневые повторы 70
2.2.1 Двухтипные уровневые комплексные повторы 71
- Лексико-синтаксический повтор 71
а) Лексико-синтаксический повтор с повтором слова в одной грамматической форме 72
б) Лексико-синтаксический повтор с полиптотом и анноминацией 74
в) Лексико-синтаксический повтор с повтором словосочетаний 76
г) Лексико-синтаксический повтор с повторением фразы или части ее 78
- Повтор слова в одной грамматической форме + повтор одной грамматической формы 81
2.2.2 Трехтипные комплексные уровневые повторы 84
- Лексико-синтаксический повтор + повтор одной грамматической формы.
84
-Лексико-синтаксический повтор + анноминация 86
Выводы к главе II 90
ГЛАВА III ПОЗИЦИОННЫЕ ПОВТОРЫ В ТЕКСТАХ СУДЕБНЫХ РЕЧЕЙ 94
3.1 Простые позиционные повторы 94
-Анафора 94
-Подхват 98
-Эпифора 102
-Включение 104
3.2 Комплексные позиционные повторы 107
Выводы к главе III 110
ГЛАВА IV КОМПЛЕКСНЫЕ ПОЗИЦИОННО- УРОВНЕВЫЕ ПОВТОРЫ 113
4.1 Комплексные позиционно- уровневые повторы с анафорой 113
4.2 Комплексные позиционно- уровневые повторы с эпифорой 123
4.3. Комплексные позиционно- уровневые повторы с подхватом 130
4.4 Комплексные позиционно-уровневые повторы с включением 136
4.1.2 Комплексные позиционно-уровневые повторы усложненного типа... 143
- Причинно-следственный период 144
а) Причинно-следственный период с уровневыми повторами 145
б) Причинно - следственный период с позиционно-уровневыми повторами.
148
- Временной период 155
а) Временной период с уровневыми повторами 155
б) Временной период с комплексными позиционно-уровневыми повторами
156
ВЫВОДЫ К ГЛАВЕ IV 160
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 163
БИБЛИОГРАФИЯ 168
СЛОВАРИ 183
ИСТОЧНИКИ 184
СПИСОК ПРОАНАЛИЗИРОВАННЫХ В РАБОТЕ СУДЕБНЫХ РЕЧЕЙ.. 185
ПРИЛОЖЕНИЕ 190
- Повторы как репрезентация универсальных категорий человеческой мысли
- Повтор слова в одной грамматической форме
- Простые позиционные повторы
Введение к работе
Повтор - один из наиболее распространенных приемов организации высказывания, что в принципе отмечалось многими учеными-фольклористами [Амроян 2005; Пропп 1958 и др.], литературоведами [Жирмунский 1996; Ткаченко 1982 и др.], лингвистами [Балли 1961; Буслаев 1959; Виноградов 1963 и др.].
Повтор встречается в самых разных текстах, причем различных жанров, выполняя при этом самые разнообразные функции, что позволяет говорить об универсальном характере этого явления. Истоки универсальности повтора И.Ф. Амроян прежде всего видит в "средствах речи как акта коммуникации" [Амроян 2005: 5]. По ее мнению, все это "обусловливает необходимость изучения его не только (а в некоторых случаях и не столько) фольклористикой, но и лингвистической теорией текста" [Амроян 2005: 5].
Истоки универсального характера повтора кроются также в том, что именно повтор играет важную роль в структурной организации мира, находя свое отражение, например, в чередовании повторяющихся явлений.
Существуя в реальном мире и соответствующим образом организуя его, повторы воспринимаются человеком на основании того, что его мышление имеет способность адекватно отражать реалии действительности и пути их организации в силу наличия неких мыслительных схем, способствующих этому.
Действительно, повтор одного и того же числа (в математике), повтор одного и того же звука (в музыке), повтор одного и того же слова (в лингвистике, литературе) воспринимается человеком как интенсификация чего-либо, стоящего за числом, звуком, словом, как некая гармоническая слиянность и т.д.
Таким образом, повторы, как верно заметил P.O. Якобсон, не являются следствием предвзятости исследователя, «его заранее обдуманного намерения» [Якобсон 1987: 85], ибо они (повторы) не что иное, как некая
объективная данность, которую человек должен увидеть, понять и в целях коммуникативно-прагматических выразить вербально, пользуясь теми схемами, которые представляет в его распоряжении язык, являющийся, как известно, не только средством выражения мысли, но и средством общения.
Исходя из вышесказанного, повторы, во-первых, являются одним из средств выражения универсальных категорий человеческого мышления; во-вторых, имеют несомненную значимость на уровне коммуникативно-прагматическом; в-третьих, принадлежат системе языка, который, с одной стороны, является способом выражения мысли, с другой стороны, обладает коммуникативной функцией.
Подобный взгляд на повтор подтверждается анализом литературы, посвященной этому явлению (см. главу I данной диссертации).
Каждая из ипостасей повтора, несомненно, требует специального исследования. Однако каждая из них тем не менее раскрывается прежде всего в языке, способном формировать мысль, выражать ее, быть средством общения и т.п.
Иными словами, анализируя повторы, следует принимать во внимание не только их оформленность средствами языка, но и личность говорящего, и его интенции, и способы его воздействия на адресата.
Только в этом случае, видимо, имеется возможность дать типологию повторов, основанную на их функциональной значимости и, соответственно, языковой оформленности.
Для этого, как нам кажется, следует в первую очередь обратиться к анализу текстов того жанра, который отличается некоей автономностью по сравнению с текстами других жанров и менее всего зависит от индивидуальности автора.
Для проведения анализа повторов, определения их типов и функций были взяты судебные речи известных русских юристов XIX - XX вв.
Выбор данного материала неслучаен, ибо судебная речь характеризуется целым рядом особенностей, отличающих ее от других видов
7 публичных речей. На специфику данного жанра указывали многие ученые, акцентируя внимание на целевых установках, стоящих перед судебными ораторами: выяснить, доказать, убедить [Аристотель 2000; Виноградова 1991; Гольдинер 1968; Дускаева 2003; Иванова 1978].
Сфера употребления судебной речи ограничена рамками суда, ибо она является официальной узкопрофессиональной речью, тематика которой касается лишь материала рассматриваемого в ходе судебного процесса дела. Следовательно, в отличие от другой публичной речи она характеризуется большей конкретностью.
Произносить судебные речи могут только прокурор или адвокат, адресатом является состав суда, ибо только он может повлиять на судьбу обвиняемого.
Все вышесказанное, как нам кажется, даст возможность выделить типы повторов и определить их функции в рамках текстов определенного жанра, имеющего свои определенные параметры, что, несомненно, будет способствовать более объективному характеру исследования.
Функции судебной речи вытекают из их особенностей и связаны с тем, кто произносит речь - прокурор или адвокат; для кого речь предназначена; с какой целью произносится.
Есть мнение: речь зависит от человека, его психофизиологических особенностей, поэтому речи разные.
Но тем не менее в своей глубинной структуре они содержат, видимо, какую-то определенную схему, которая эксплицируется в речь в зависимости от языковой личности, которая ее создает.
Следовательно, никто и ничего не изобретает, каждый пользуется тем материалом, который имеется в языке как единственно возможном и общем способе материализовать тот код, который имеется в наличии.
Именно поэтому были взяты для анализа речи как обвинителей, так и защитников, людей по своей сути разных, не стесненных шаблонами, ставшими приметой стиля официального.
Судебные речи, как обвинительные, так и защитительные, характеризуются единой целевой направленностью и, как отмечают некоторые ученые, однотипностью своих логических моделей [Губаева 1990: 112], ибо судебные речи прокурора и адвоката активизируют мыслительную деятельность судей по анализу и синтезу всех воспринятых в ходе судебного следствия фактов, помогают выявить спорные противоречивые факты; определяют круг вопросов, которые необходимо будет разрешить в совещательной комнате [Губаева 1990: 112; Введенская 2002: 55].
Исходя из этого, логично предположить, что, изучая речи как прокуроров, так и адвокатов, можно приблизиться к той самой универсальной схеме, которая лежит за целой совокупностью текстов.
Судебная речь характеризуется сильно выраженной субъективной модальностью, ибо это напрямую связано с одной из целевых установок данного вида речи: убедить. Подобного можно добиться именно словом, которое является "не механическим передатчиком, а возбудителем сходных мыслей и чувств" [Новиков 1991: 27].
В силу уголовно-процессуальных норм ни прокурор, ни адвокат не могут прямо обращаться к присутствующим в зале, но они говорят и для подсудимого и для состава суда.
Еще одним адресатом судебной речи является процессуальный противник оратора, когда какой-либо тезис, доказательство или вывод его необходимо оспорить. Естественно, позиция говорящего должна быть ясна как слушающим, так и официальному оппоненту, причем эта позиция находит свое выражение в создаваемом тексте, т.к. "именно говорящий является интегрирующим фактором речеобразования. В этом проявляется эгоцентричность речи, эксплицитно или имплицитно реализующаяся в каждом коммуникативном акте" [Полонский 1995: 134].
Следовательно, речь юриста - это его профессиональное оружие, именно поэтому он "должен быть человеком, у которого общее образование
9 идет впереди специального, так как юрист постоянно находится в общении с людьми, решает их правоотношения" [Порубов 2004: 14].
В этом и состоит вторая, чисто утилитарная, причина выбора как темы, так и исследуемого материала, ибо многие ученые, как лингвисты, так и юристы, говорят о низком качестве современных судебных речей, о том, что "языковое богатство родного языка очень часто остается невостребованным, а художественные, выразительные средства языка существуют как бы вдали от судебной речи" [Ломовский 1998:50].
Именно поэтому возникает необходимость совершенствовать судебную речь, что можно осуществить лишь "на основе представления о ней и развития ее с позиций судебного ораторского искусства" [Ломовский 1998: 50].
Это тем более необходимо, если учитывать факт возрождения в России суда присяжных, что несколько видоизменяет требования к судебной речи, которые были установлены в последние десятилетия.
Вследствие этого для анализа были отобраны судебные речи видных русских юристов XIX в., которые выступали в суде в те времена, когда был учрежден суд присяжных, в состав которого зачастую входили люди, порой не имевшие юридического образования, люди самых разных характеров и темпераментов, со сложившимися понятиями и представлениями, с разными жизненными принципами и устоями. И адвокаты и прокуроры должны были строить свои защитительные и обвинительные речи так, чтобы воздействовать должным образом на умы и чувства людей, принимавших участие в решении такого важного вопроса, как судьба человека, которому было предъявлено обвинение.
Кроме того, были взяты для анализа и судебные речи русских советских судебных ораторов, чтобы по возможности проследить, как действуют повторы и в этих случаях, когда идеология смещала акценты, когда считалось, что в зале суда сидят единомышленники, на которых воздействовать не требуется, когда было взято за правило, что "всякие
10 излишества, преследующие цель украшательства речи ради ее внешнего эффекта, могут только повредить делу и помешать достижению цели. Говорить рекомендовалось языком закона. Речь судебных ораторов стала клишированной" [Ивакина2003:15].
Следовательно, при наличии повторов одного и того же типа в речах судебных ораторов XIX в. и XX в. можно предположить существование некой универсальной схемы, имеющейся на уровне применения и функционирования повторов определенных типов.
Ученые, занимающиеся проблемами судебного красноречия, говорят о том, что, по их мнению, лингвисты "большой практической помощи юристам пока не оказали, хотя потребность в этом ощущается постоянно" [Ивакина 2003:10].
Настоящее исследование должно, на наш взгляд, восполнить этот пробел на материале языковой (речевой) репрезентации повторов в судебной речи.
Объектом исследования являются судебные речи.
Предмет исследования - повторы в судебных речах: их типы, з функциональная значимость и языковая репрезентация.
Таким образом, актуальность исследования определяется, во-первых, связью его проблематики с антропоцентрическим направлением в современной лингвистике, позволяющим на материале повторов описать лингвистическую составляющую в речи юриста как языковой личности. Во-вторых, повтор как явление речемыслительнои деятельности «человека говорящего» оказался недостаточно изученным и описанным в структурном и функциональном аспектах. В-третьих, повторы, их типы и функциональная значимость в текстах судебных речей практически остались вне поля зрения ученых-лингвистов, хотя необходимость в подобного рода исследованиях настоятельно диктуется современным состоянием судебного красноречия.
Научная новизна исследования заключается в комплексном подходе к изучению повторов в текстах одного и того же жанра, одной и той же
коммуникативной направленности, что позволяет, во-первых, осуществить дифференцированный подход к изучению повторов разных типов (уровневых, позиционных, комплексных); во-вторых, выяснить значимость повторов не только как приема, создающего эмфазу, придающего высказыванию эмоционально-экспрессивную окраску, но и как способа адекватной языковой репрезентации мыслительных процессов в речи.
Целью исследования является типология повторов, встречающихся в текстах судебных речей; соотнесение типов повторов с их функциями и языковой репрезентацией в речи.
Для достижения этой цели предполагается решить следующие задачи:
изучить и описать повтор как языковое явление в аспекте различных исследовательских подходов и научных направлений;
определить статус уровневых и позиционных повторов;
определить типы уровневых, позиционных, комплексных повторов, извлеченных из текстов судебных речей русских юристов; '
выявить функции всех типов повторов и определить черты сходства и различия, намечающиеся в этих функциях в зависимости от типа повтора; і
проанализировать соотнесенность типов повторов, их функций и языковой репрезентации;
сопоставить повторы, встречающиеся в текстах обвинительных и защитительных речей;
выявить схемы повторов разных типов, лежащих за совокупностью разных текстов и призванных быть моделями при построении текстов судебных речей.
Для достижения намеченной цели и решения вышеперечисленных задач применяются следующие методы лингвистического исследования: контекстуальный анализ, методы лингвистического наблюдения и описания, приемы классификации и систематизации.
Материалом исследования являются тексты судебных речей, произнесенных в процессе судебных заседаний русскими юристами XIX-
12 ХХвв. XIX в. представлен речами прокуроров М.Ф. Громницкого, К.И. Кесселя, А.Ф. Кони, Н.В. Муравьева, П.Н. Обнинского и адвокатов П.А. Александрова, С.А. Андреевского, К.К. Арсеньева, М.И. Доброхотова, В.И. Жуковского, М.И. Казаринова, Н.П. Карабчевского, Ф.Н. Плевако, В.М. Пржевальского, В.Д. Спасовича, А.И. Урусова, К.Ф. Хартулари, Н.И. Холева.
XX в. представлен речами прокуроров А.Г. Горного, Ф. Кона, Ю.А. Костанова, П.А. Красикова, Р.А. Руденко, В.И. Царева и адвокатов О.В. Дервиза, П.А. Дроздова, Н.П. Кана, Я.С. Киселева, В.Л. Рассельса, Г.М. Шафира.
Всего проанализировано 89 судебных речей, из которых извлечено более 1000 примеров, иллюстрирующих повторы.
Гипотеза исследования: за каждым текстом стоит система языка, которой принадлежат и повторы, существующие и вне данного текста и представляющие собой реальную данность. Повторы соотносятся с уровнями языка и в соответствии с этим имеют определенные, свойственные данному уровню типы и языковую репрезентацию. Эти повторы, называемые уровневыми, могут занимать постоянные положения в структуре текста, т.е. в ' начале, в середине, в конце высказываний, приобретая тем самым статус позиционных.
На защиту выносятся следующие положения.
За каждым текстом стоит система языка, которой и принадлежат повторы, реализующиеся на каждом из уровней языковой структуры в специфических, свойственных только этому уровню типах.
Уровневые повторы в зависимости от того, какую позицию они занимают в структуре высказывания, приобретают статус позиционных в случае постоянства, т.е. закрепленности данной позиции в пространственном континууме текста. Комбинации уровневых, позиционных, а также позиционных и уровневых квалифицируются как комплексные, в некоторых случаях приобретая усложненность (в периодах).
3. Комплексные повторы, в том числе и комплексные повторы
усложненного типа, встречающиеся в периодах, используются в судебных
речах как прием структурообразования текста, ибо каждый тип повтора,
обладая определенными функциями и языковыми репрезентациями,
структурирует текст в концептуальном (содержательном) аспекте.
4. Все типы повторов, в свою очередь, имеют вполне определенную
структуру (модель, схему), которая существует независимо от воли
судебного оратора, отражает особенности универсального характера
человеческого мышления, реализуясь в различных способах его языковой
репрезентации.
Все типы повторов, имеющиеся в системе языка, являются материалом и средством для передачи той или иной интенции судебного оратора. Причем зачастую они призваны способствовать передаче именно этой интенции независимо от личности юриста, его пристрастий и вкусов.
Индивидуальность судебного оратора, его языковой личности, проявляется лишь на уровне выбора того или иного повтора, его языковой репрезентации, той или иной его модификации, обусловленной стабильностью - возможностью изменения количественных параметров и отражения языковой личности говорящего, его речевой культуры.
Теоретическая значимость исследования заключается в том, что делается попытка разграничить уровневые и позиционные повторы, определить статус комплексных повторов и комплексных повторов усложненного типа, т.е. работа вносит определенный вклад в теорию текста и текстообразования, а также в теорию концепции языковой личности. Методологическое значение работы состоит также в комплексном описании повторов, синтезирующем морфологический, лексический, синтаксический и коммуникативно-прагматические подходы к анализу языкового материала.
Практическая значимость работы состоит в возможности использовать основные теоретические положения исследования и иллюстративный материал в разных разделах курса современного русского
14 языка, в курсах стилистики, лингвистического анализа текста, при разработке спецкурсов по актуальным проблемам коммуникации, принципам и способам построения судебных речей, а также культуры речи и ораторского искусства.
Апробация. Основные положения диссертации нашли отражение в 6 публикациях, в том числе в издании, рекомендованном ВАК.
Структура работы. Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения, списка использованной литературы, включающей 163 наименования, приложения, в котором представлен иллюстративный материал, касающийся тех типов повторов, которые не вошли в текст диссертации. Общий объем работы 189 страниц.
Повторы как репрезентация универсальных категорий человеческой мысли
Как известно, «язык выражает универсальнейшие категории человеческой мысли» [Жинкин 1958: 109], имея соответственно «некоторую сумму правил и средств, с помощью которых создаются речевые произведения» [Руделев 1992: 9].
К одной из таких категорий относятся субъектно-объектные отношения, средством выражения которых является лексический повтор, присутствующий на уровнях цепной и параллельной связи предложений. В подобном случае характеристика повторов со стороны их содержания соответствует той или иной форме мысли, ибо «тип связи (цепная или параллельная) отражает характер движения мысли в смежных предложениях» [Солганик 1991: 110].
Анализ научной литературы по рассматриваемой проблеме позволяет видеть связь повтора как одного из способов мыслительной деятельности человека и с такой универсальной семантической категорией, как интенсивность, которая представляется как «универсальная, соотносимая с мерой количества, логико-языковая категория, имеющая статус отдельной семантической категории, в арсенал которой входят межчастеречные и разноуровневые средства репрезентации» [Иванова 1998:102].
Одним из таких языковых средств репрезентации является повтор. Еще Аристотель писал: «О ком говорится многое, о том, конечно, говорится часто, поэтому, если о ком-нибудь говорится несколько раз, кажется, что о нем сказано многое» [Аристотель 2000: 42]. А Н. Ю. Шведова, анализируя примеры повторов типа «скоро, скоро», видит в них «значение интенсивности, высокой степени проявления предикативного признака» [Шведова 1960:79].
С понятием интенсивности тесно связана категория градуальности, т.к. «под смыслом «интенсивность» понимается тот элемент семантики номинативных единиц, который сигнализирует градацию качества обозначаемых субъектом речи явлений психического или физического мира» [Иванова 1998:102].
О присутствии градации при построении повторяющихся единиц говорят многие ученые, отмечая, что при этом создается единый образ «со все большей фатичностью интонаций» [Поспелов 1974: 149]
Человеческому мышлению, как известно, присуща ассоциативность. Одна из форм проявления ассоциативного мышления была в свое время отмечена А. А. Потебней, писавшим о повторении (удвоении, утроении) слова как «о средстве синекдохического представления продолжительности действия, интенсивности качества, множества вещей» [Потебня 1892: 128]. P.O. Якобсон, говоря об этимологических фигурах, т.е. группах слов с одним и тем же корнем, но различными суффиксами, делает заключение: «В семантическом аспекте такой прием сродни метонимии, поскольку и то и другое основано на ассоциации образов по смежности. Например, носильщики носят ношу - сложность действия, деятеля и объекта подчеркнута употреблением общего корня» [Якобсон 1987: 23]. Таким образом, речь здесь идет о корневых повторах. Напротив, как указывает P.O. Якобсон, скопление слов с разными корнями, но одинаковыми суффиксами рождает такую фигуру, как гомеоптотон, которая «в своем семантическом аспекте соответствует метафоре, поскольку равенством суффиксов обозначается равенство грамматического значения слов, и тем самым здесь действует та же ассоциация по сходству, как и в метафоре. Например, хаживали, плясывали. Идентичные суффиксы выражают сходную повторяемость обоих действий в прошлом, их сходное прекращение и сходную неопределенную множественность деятеля» [Якобсон 1987: 29].
Очевидно, можно расширить это положение за счет скопления слов с одинаковыми флексиями, ибо их способность выражать грамматические значения соответствует принципу, выдвинутому P.O. Якобсоном, и следовательно, равенством флексий может быть выражено равенство грамматических значений.
В этом случае справедливым оказывается выделение В.П. Москвиным такого типа повторов, как повтор одной и той же грамматической формы [Москвин 2000: 83].
Следующим мыслительным актом является оценка, которая осуществляется субъектом оценки в процессе говорения [Цоллер 1998; Виноградова 1991; Лекант 2004 и др.]. Оценка, как известно, может быть рациональной и эмоциональной. Если рациональная имеет денотативный статус и основана «на информации об объективно присущих референту свойствах», то эмоциональная оценка, более сложная по своей природе, «базируется на тех эмоциях, негативных и позитивных, которые вызывает обозначаемый предмет» [Цоллер 1998: 72]. Выражаясь языковыми средствами, оценка становится языковой категорией. При этом «оценочный компонент может входить в ядро лексического значения, а может быть дополнительным, коннотативным и проявляться в определенных контекстах» [Цоллер 1998: 77]. Именно коннотативный оценочный компонент прослеживается в разного рода повторах [Порубов 2004: 174; Степанов 1966; Солганик 1991 и др.], подчеркивая в слове его эмоциональную сторону.
Итак, как видно из анализа научной литературы, повторы способны выразить такие важные категории человеческой мысли, как субъектно-объектные отношения, способствуя тем самым построению предложений, адекватно отражающих движение мысли; интенсивность и связанную с ней градуальность; ассоциативность и оценку.
Все это в высшей степени, несомненно, является важным при построении судебной речи, которая по своей специфике должна воплощать единство рационального и эмоционального [Алексеев 1989:52 - 53].
Как известно, всякий речевой акт любой формы и содержания может «реализоваться только в двухкомпонентной системе: «говорящий - адресат» [Полонский 1995: 134; см. также Аристова 2005; Винокур 1993; Тумина 1993; Крысин 1989], рассчитан на определенную модель адресата и зависит от целого ряда признаков, в том числе и от профессии говорящего, адресанта [Тумина 1993: 7].
В юридической практике коммуникативные намерения адресанта четко выводятся из специфики судебных речей, которые еще Аристотель выделял в особый вид, противопоставляя их «эпидейктическим (обычным)» и «совещательным» [Аристотель 2000: 15].
Как уже говорилось, специфика судебной речи во многом определяется тремя функциями, которые являются непреложными для любой речи, произнесенной в суде, как обвинительной, так и защитительной: выяснить, доказать, убедить [Петров 2004:198].
Так как судебную речь могут произносить только прокурор и адвокат, позиция которых определяется их процессуальным положением: один доказывает наличие состава преступления, другой защищает права подсудимого, а речь ораторов обращена в первую очередь к составу суда, то личность адресанта имеет первостепенное значение, именно поэтому большое количество работ посвящено личностной и профессиональной характеристике выдающихся судебных ораторов прошлого [Алексеев 1989; Смолярчук 1984; Смолярчук 1981; Смолярчук 1982 и др.].
Еще древние ораторы подчеркивали, что ораторское искусство по сути дела есть искусство убеждения. Способы убеждения, по мнению Аристотеля, зависят от нескольких факторов: от характера говорящего, от настроения слушателей, от самой речи [Аристотель 2000: 9].
Для убеждения слушателей в виновности/ невиновности подсудимого и воздействия на умы и чувства состава суда и присутствующих в зале юрист должен привлекать те факты, которые влияют на сознание слушателей, так называемые логические доказательства, а также факты, которые воздействуют главным образом на чувства сидящих в зале [Кохтев 1992: 23].
В этом случае большую роль могут сыграть повторы, которые «относятся к ряду приемов построения, рассчитанных на «убеждение» читателя, на экспрессивную его обработку» [Виноградов 1963: 115]. Кроме того, они зачастую являются «опорными для выражения мысли и поддержания контакта с аудиторией» [Кохтев 1992: 131].
Повтор слова в одной грамматической форме
Повторы на лексическом уровне - это повторы слова, вернее лексемы, т.е.
слова, рассматриваемого «как единица словарного состава языка в совокупности его конкретных форм и выражающих их флексий, а также возможных конкретных смысловых вариантов». [Лингвистический энциклопедический словарь 1990:257].
Следовательно, исходя из того, что лексема - единица языка, а словоформа - единица речи, при анализе типов лексических повторов будем принимать во внимание словоформу как манифестацию лексемы в речи.
Вслед за В.П. Москвиным [Москвин 2000: 83 - 84] выделяем следующие типы повторов на лексическом уровне:
- повтор слова в одной и той же грамматической форме; - повтор слова в разных грамматических формах, который подразделяется на а) полиптот; б) анноминацию.
- Повтор слова в одной грамматической форме
Повтор слова в одной и той же грамматической форме возможен на уровне всех частей речи, имеющих формы словоизменения. Это I тип подобного рода повторов.
Ко II типу следует отнести повтор слова, имеющего только одну словоформу ввиду принадлежности его к той части речи, которая не имеет форм словоизменения. Этот тип в составе простых повторов в судебных речах не отмечен.
Повтор слова в одной и той же грамматической форме: I тип.
Как и корневые, повторы слова в одной и той же грамматической форме (I тип) подразделяются на контактные и дистантные.
Примером контактного повтора данного типа служит следующая иллюстрация:
1) Это были ее репетиции - репетиции входить к людям с ужасным замыслом [Андреевский, 6].
Дистантные повторы встречаются в судебных речах, проанализированных в данной работе, чаще, чем контактные.
2) Все это вопросы высшего порядка, вопросы, перед которыми должна в вашем приговоре склониться и личность подсудимой [Карабчевский, 28].
По числу повторений одной и той же единицы повторы данного типа бывают двойные и тройные.
Двойные составляют большинство примеров, извлеченных из судебных речей.
3) Наконец, еще один, последний эпитет, эпитет в устах обвинения по адресу Пал ем - «авантюристка» [Карабчевский, 27].
Тройные повторы слова в одной и той же грамматической форме (I тип) в судебных речах редки.
4) Я назову душевное состояние Андреева «умоисступлением» - не тем умоисступлением, о котором говорит формальный закон (потому что там требуется непременно душевная болезнь), но умоисступлением в общежитейском смысле слова [Андреевский, 7]. Все повторы данного типа однокомпонентны (см. пример 1 -4). Функции, выполняемые повтором I типа, многоплановы. Они состоят в - выделении важного в смысловом отношении слова:
5) Посмотрим, между тем, что говорят по тому же предмету не призрак, вымышленный Серебряковым, а живые люди, люди Имшенецкому совершенно посторонние, свидетели, которые здесь давали показания под присягой [Карабчевский, 28]. - конкретизации какого-либо факта:
6) Теперь и самое событие, печальное событие 17 мая, ставится ей на счет, как новое приключение авантюристки [Карабчевский, 27].
При этом чаще всего присутствуют слова, указывающие на разного рода ограничения (слова - ограничители), конкретизацию (слова -конкретизаторы), дифференциацию (слова - дифференциаторы), а также обособленные и уточняющие члены предложения, что, в несомненной степени, помогает выразить более отчетливо смысловую связь между повторяющимися словами.
7) Может наступить ужас, тот ужас, который мы уже пережили однажды [Карабчевский, 29].
Повторы слова в одной и той же грамматической форме (I тип) используются также для усиления важного в смысловом отношении слова с имплицитным значением уступки:
8) Туркина оставалась на заводе, оставалась, зная, какую муку причиняет Бердникову [Киселев, 32].
Повтор слова в одной и той же грамматической форме в данном примере обладает ярко выраженной экспрессией, которая усиливается за счет конденсации придаточного уступительного предложения (ср. «Туркина оставалась на заводе, хотя знала, какую муку причиняет Бердникову»). Данный вид повтора используется также - для ограничения смысла:
9) Поистине ужасная постановка обвинения ... ужасная, впрочем, лишь в том случае, если бы вы захотели принять ее [Карабчевский, 28]. - для выражения родо - видовых отношений, заключающегося в разделении или отделении видового понятия от родового с усилением значимости видового:
10) Неужели отдать назад взятое, отдать деньги? [Плевако, 72]. - для усиления мысли, высказанной в ретроспекции . 11) Погиб человек, едва начавший сознательную жизнь, погиб нелепо[Кан, 25].
В последнем случае имеет место парцелляция, которая помогает акцентировать внимание на как бы двойной трагедии: погиб человек (это трагедия), погиб нелепо (трагедия вдвойне). Парцеллированная конструкция, несомненно, усиливает повтор, выделяет его. При этом повторяющийся член предложения выступает в функции актуализатора.
В ряде примеров значение усиления, появляющееся при повторе слова в одной и той же грамматической форме, подчеркнуто частицей и, стоящей перед вторым повторяющимся словом с целью его усиления.
12) Возможно ли, чтобы после того, как дело было прекращено судебной властью, не нашедшей никакого основания в чем бы то ни было обвинять Засулич, она, едва двадцатилетняя девица, живущая у матери, могла быть выслана и выслана, только что освобожденная В судебных речах повтор слова в одной и той же грамматической форме с частицей и перед второй повторяющейся единицей может служить для интенсификации признака. 13) Есть надежда, что она придет к большему и большему исправлению [Спасович, 78]. Интенсификация состояния человека или какого- либо действия может подчеркиваться словами - анализаторами.
14) Лозинский болен и болен тяжело [Костанов, 41].
15) Мысль должна усиленно работать и работать в одном направлении [Казаринов, 21].
Видимо, слова - актуализаторы нужны потому, что «значение усиления» «в сказуемом (.. обнаруживается сравнительно редко» [Шведова 1960: 184]. Возможно значение усиления, как указывает Н. Ю. Шведова, только в тех случаях, когда сказуемое или обстоятельственное слово указывают «на признак, способный повторяться с большей или меньшей степенью интенсивности» [Шведова 1960: 184], что отчетливо наблюдается в приводимых выше примерах (14,15). Кроме того, наличие частицы и придает высказыванию определенную силу и напряженность, дает возможность передать новый признак. Известно, что добавляя новый признак некоему понятию, мы увеличиваем как содержание, так и объем данного понятия [Петров 2004:14]. Повторы слова в одной и той же грамматической форме I типа могут служить также - для выражения альтернативности:
16) В чем же он погрешил как моряк в данном случае и погрешил ли действительно? [Карабчевский, 26]. - для выражения категоричности:
17) Всякое же сословие, которое вмещает в себя членов, достойных доброго имени, не боится предстать перед судом, не боится слова правды [Плевако, 54]. - для выражения причинно-следственных отношений:
18) Такова простая развязка мудреного дела. Она останется единой возможной - единой потому, что двух истин не бывает. [Андреевский, б]. - для противопоставления:
19) Действительно, обстоятельство о том, что пистолет не был заряжен накануне, подтвердилось, но оно подтвердилось преимущественно из слов самой Рыбаковской [Арсеньев, 11]. - для приравнивания:
20) На Нижегородском заводе вырабатывался паркет из материала дороги, инструментами дороги. [Кондурушкин, 35]. Итак, повтор слова в одной и той же грамматической форме в судебных речах характеризуется как дистантный, (реже!) контактный; двойной, (реже!) тройной; однокомпонентный.
Функции повтора слова в одной грамматической форме отличаются значительным разнообразием и могут быть квалифицированы как:
Выделение важного в смысловом отношении слова;
конкретизация факта;
ограничение смысла;
выражение родо-видовых отношений;
усиление мысли, высказанной в ретроспекции;
интенсификация признака, состояния человека, действия;
выражение альтернативности;
выражение категоричности;
выражение причинно-следственных отношений;
противопоставление;
приравнивание.
Слова-актуализаторы, кондесация придаточных предложений, парцелляция, частица и (усилительная), уточняющие и обособленные члены предложения - вот основные способы языковой репрезентации данного вида повторов в судебных речах. Встречается анализируемый вид повтора как в речи прокуроров (11, 20), так и в речи адвокатов (1-Ю; 12 - 19) и используется для получения от слушателей эмоционального сопереживания.
Простые позиционные повторы
Повторяющийся компонент (звук, звукосочетание, слово, словосочетание и т.д.) может занимать разные фиксированные позиции в нескольких речевых единицах. Такие повторы принято называть позиционными.
В зависимости от позиции, которую занимают повторяющиеся компоненты в речевых единицах, позиционные повторы обычно делятся на анафору, эпифору, подхват, кольцо, хиазм.
В судебных речах, как показывает материал, наиболее употребимы такие фигуры, как анафора, эпифора, подхват, включение.
3.1 Простые позиционные повторы
- Анафора «Анафора, или единоначатие - повторение сходных звуков, слов, синтаксических или ритмических построений в начале смежных строк или строф». (Квятковский 1940: 22) Уже в самом определении имеется указание на «уровневый» характер анафоры, тем более, что далее идет разделение анафоры на фонетическую, лексическую, синтаксическую. (См. Квятковский 1940:22). Об этом говорит и В.П. Москвин, считая, что основой анафоры «могут стать единицы любого из языковых уровней». [Москвин 2000: 83]
Л. А. Введенская и Л. Г. Павлова указывают, что анафора часто встречается в судебной речи, являясь наиболее распространенным приемом. [Введенская 2002: 136]. Однако исследуемый нами материал показал, что анафора чаще всего отмечена в комплексных повторах как один из повторов, входящих в его состав. (См. комплексные позиционные повторы).
Б. В. Томашевский писал о том, что, исследуя анафорические построения, нужно обращать внимание на то, «поскольку развит каждый член анафоры, насколько аналогична синтаксическая структура во всех членах». [Томашевский 1999: 82] Именно поэтому анализируя анафору, как и все позиционные повторы в целом, рассматривая их как «синтаксические фигуры», в их классификации будем учитывать, что повторяется в определенных позициях: слово, словосочетание, фраза (или часть ее).
На уровне простых повторов анафора - явление в судебных речах довольно редкое, обнаружена в основном лексическая анафора, представленная таким ее типом, как повтор слова в одной и той же грамматической форме.
Причем анафорический повтор слова в одной и той же грамматической форме встретился лишь на уровне II типа, когда слово имеет только одну словоформу.
1) Опять было все забыто! Опять родное сердце ему принадлежит! [Андреевский, 4]
Подобный повтор употребляется в функции усиления признака действия. Отмечен случай, когда анафорический повтор манифестирует два значения многозначного слова, усиливая таким образом второе значение, чему способствует наличие частицы и.
2) Здесь явился старший доктор, и здесь были предложены в первый раз вопросы о том, каким образом случилось известное вам происшествие [Арсеньев, 11].
В свое время Б. В. Томашевский подчеркивал, что, изучая анафорические построения, следует «обращать внимание на то, насколько повторяемое слово сохраняет свое значение» [Томашевский 1999: 82]. Как явствует пример, употребление разных значений многозначного слова позволяет повтору выполнять такую функцию, как усиление факта или усиление внимания к месту действия. Способствует подобной интенсификации и усилительная частица и, которая используется в значении «именно» для подчеркивания слова, перед которым стоит.
Здесь - 1. В этом месте. 2. В этом случае, при этом обстоятельстве и т.п. (разг.) - Ожегов, С. 224. Единоначатие, или анафора, может быть представлено и однокорневыми словами, т.е. налицо корневой повтор в анафорической позиции.
3) Сложнее обстоит вопрос с показаниями другого подсудимого
- Кондракова Виктора.
Сложность не в том, что он отрицает свою вину, а в конкретных действиях этого человека [Царев, 88]. Данный вид анафоры используется для конкретизации. Для выражения такой функции, как выделение важного в смысловом отношении слова, употребляется анафорическое повторение одного и того же слова в разных грамматических формах (по типу анноминации).
4) Сходу объявлено о взыскании. Сход говорит, что долга нет и потому к описи допускать не следует [Плевако, 62]. Обнаружена анафора и на уровне переменных словосочетаний.
5) Об этом процессе узнают в окрестности. Процесс этот еще прибавил сраму и без того обесславленному семейству Лукашевича [Плевако, 51].
Функция данного повтора состоит в выделении важных в смысловом отношении слов. Языковое выражение заключается в наличии такого вида цепной связи, как «дополнение - подлежащее». Причем, если, как указывает Г.Я. Солганик, дополнение обычно стоит в конце предшествующего предложения, а последующее начинается с подлежащего [Солганик 1991: 51],то в нашем примере дополнение стоит в начале предложения. Происходит своеобразная инверсия, основанная на выносе дополнения в начало предложения, что создает эмфатическое выделение важного в смысловом отношении слова.
Анафора на уровне повтора части фразы так же, как и на уровне повтора словосочетания, единична в исследуемом материале. 6) Я не верю его друзьям! Не верю, чтобы в подобную схему укладывались действительно все любовные отношения современного молодого человека [Карабчевский, 27].
Категоричность, которая свойственна данному повтору, усиливается 1) превращением двусоставного предложения в односоставное (безличное), которое эмфатически более значимо и 2) превращением части предложения в главное предложение сложноподчиненного, в придаточном которого раскрывается отношение адвоката к показаниям друзей убитого.
Как явствует из примеров, по соположению повторяющихся единиц на уровне простых повторов анафора относится к дистантным. По количеству повторений она двойная. По числу повторяемых единиц -однокомпонентная.
Итак, простая анафора в судебных речах бывает только дистантной, двойной, однокомпонентной.
Функции анафоры на уровне простых повторов зависят от того, какая единица стоит в анафорической позиции, и сводятся к следующим:
- усиление признака действия, усиление факта (в анафорической позиции стоит слово в одной и той же грамматической форме);
- конкретизация (в анафорической позиции стоят однокоренные слова);
- выделение важного в смысловом отношении слова (в анафорической позиции стоит слово в разных грамматических формах, т.е. имеет место анноминация);
- выделение важных в смысловом отношении слов (в анафорической позиции стоит словосочетание);
- категоричность (в анафорической позиции стоит часть фразы). Языковая репрезентация этих функций также находится в прямой зависимости от типа анафоры:
- манифестация значений многозначного слова и усилительная частица и (в анафорической позиции стоит слово в одной и той же грамматической форме); - наличие цепной связи «обстоятельство - подлежащее» (в анафорической позиции стоят однокоренные слова);
- наличие цепной связи «дополнение - подлежащее», инверсия (в анафорической позиции стоит словосочетание);
- превращение двусоставного предложения в односоставное, а также части предложения в целое (в анафорической позиции стоит часть фразы).
Анафора (простая) отмечена как в речи адвокатов (1,2,4,5,6), так и в речи прокуроров (3). Используется с целью вызвать у слушателей интеллектуальное сопереживание.
- Подхват Подхват, или эпаналепсис (стык) - «фигура речи, состоящая в повторении слова или выражения в начале или в конце следующих друг за другом словосочетаний или предложений» [Ахманова 1966: 526].
Подхват (простой) встречается в судебных речах значительно чаще, чем простая анафора, к тому же отличается от последней значительным многообразием, так как повторяться могут как разные словоформы, так и словосочетания и даже предложения или его части.
- Подхват на уровне словоформы.
Значительной частотностью обладает тот тип подхвата, когда повторяется на стыке предложений одно и то же слово в разных грамматических формах, т.е. речь идет об анноминации.
1) Ведь не он покинул «Владимира» - «Владимир» сам ушел из-под его ног [Карабчевский, 26]. Исходя из определения подхвата, по соположению повторяющихся единиц он может быть только контактным. По количеству повторений -двойным.
2) Пристав произвел дознание. Дознание дало только тот результат, что Марьи Новохацкой в деревне нет [Плевако, 56]. Данный вид подхвата может выражать причинно-следственные отношения. 3) Не менее неудачно соображение обвинителя о купонах. Купоны от похищенных билетов найдены в снегу у железной дороги, когда
Дмитриева была уже в остроге [Плевако, 67]. (ср. Не менее неудачно соображение обвинителя о купонах, потому что купоны от похищенных билетов найдены в снегу у железной дороги, когда Дмитриева была уже в остроге). Иногда подобная функция усиливается союзом а.
4) Это противоречило бы правде. А правда заключается в том, что 14 го января что-то очень дорогое, чем жила Лесина, рухнуло в ней [Киселев,33].
