Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Теоретические основы исследования образа пожилого человека в русской языковой картине мира 21
1.1. Исследование образа пожилого человека в русской языковой картине мира в контексте базовых понятий антропоцентристской семантики 21
1.1.1. Языковая картина мира: специфика, концепции, аспекты изучения 21
1.1.2. Языковой образ человека как центральный фрагмент языковой картины мира и объект лингвоантропологических исследований 30
1.2. Исследование образа пожилого человека через призму категориальных семантических черт 37
1.2.1. Когнитивная категория и семантическая категория: специфика и соотношение понятий. Категориальная семантическая черта 37
1.2.2. Категориальные семантические черты языкового образа человека 47
1.3. Образ пожилого человека в междисциплинарном аспекте: данные разных наук о человеке как экстралингвистический фон исследования 58
Выводы 67
ГЛАВА 2. Категориальные семантические черты образа пожилого человека в русской языковой картине мира: типовые значения и языковые репрезентации 70
2.1. Партитивность как категориальная семантическая черта образа пожилого человека в русской языковой картине мира 70
2.1.1. Лексико-семантические репрезентации целостного пожилого человека в русском языке 71
2.1.2. Лексико-семантические репрезентации частичного пожилого человека в русском языке 78
2.1.3. Семантическое поле «старость» 82
2.2. Оценочность как категориальная семантическая черта образа пожилого человека в русской языковой картине мира 95
2.2.1. Пожилой человек как объект оценки в русской языковой картине мира 95
2.2.1.1. Оценка пожилого человека в речевых жанрах «одобрение» и «порицание» 97
2.2.1.2. Оценка пожилого человека в высказываниях- портретах 106
2.2.2. Оценка старости в русской языковой картине мира 118
2.3. Градуированность как категориальная семантическая черта образа пожилого человека в русской языковой картине мира 129
2.3.1. Градационная шкала лексико-семантических репрезентаций пожилого человека в русской языковой картине мира 129
2.3.2. Языковой образ пожилого человека через призму возрастной градационной шкалы 138
Выводы 154
ГЛАВА 3. Лингвокультурологическая интерпретация образа пожилого человека в русской языковой картине мира: стереотипы и ассоциации 158
3.1. Стереотипизированность образа пожилого человека в русской языковой картине мира: традиционные представления и их языковые свидетельства 158
3.2. Универсальные и национально-специфические черты образа пожилого человека в русской языковой картине мира (сопоставительный анализ ассоциаций и представлений русских и китайцев) 174
Выводы 189
Заключение 191
Библиографический список 199
Список источников
Эмпирического материала 240
Список сокращений 243
Приложение 244
- Языковой образ человека как центральный фрагмент языковой картины мира и объект лингвоантропологических исследований
- Образ пожилого человека в междисциплинарном аспекте: данные разных наук о человеке как экстралингвистический фон исследования
- Лексико-семантические репрезентации частичного пожилого человека в русском языке
- Универсальные и национально-специфические черты образа пожилого человека в русской языковой картине мира (сопоставительный анализ ассоциаций и представлений русских и китайцев)
Введение к работе
Диссертационная работа, посвященная исследованию языковых репрезентаций человека пожилого возраста, выполнена в русле одного из активно развивающихся течений современной отечественной лингвоантропологии – антропоцентристской семантики.
Внимание к феномену старости, характерное для ряда гуманитарных и естественнонаучных дисциплин (психологии, социологии, биологии и др.), отражает непреходящий исследовательский интерес к завершающему этапу человеческой жизни – времени существенных внешних и внутренних изменений в человеке, концентрации накопленных знаний и подведения итогов. Современная лингвоантропология, имеющая богатый опыт изучения языкового образа человека в различных ипостасях и проявлениях (работы Ю.Д. Апресяна, Н.Д. Арутюновой, В.В. Колесова, В.А. Масловой, Ю.С. Степанова, В.Н. Телия, А.Д. Шмелева и др., а также исследования представителей омской лингвоантропологической школы М.П. Одинцовой, Л.Б. Никитиной, Н.В. Орловой, Н.Д. Федяевой и др.), располагает рядом наблюдений и выводов о специфике концепта «возраст», и в частности об особенностях отображения возраста старости в русской языковой картине мира (далее – ЯКМ) (работы Ю.Ю. Литвиненко, Е.В. Рахилиной, Л.И. Кругликовой, Т.А. Фадеевой и др.). При этом признание эффективности комплексного подхода к исследованию языкового образа человека, предполагающего комплементаризм семантических и прагмастилистических аспектов его изучения, межуровневый характер обобщений и выводов, междисциплинарность, позволяющую экстралингвистически аргументировать языковые/речевые факты, обусловливает возможность поиска новых исследовательских путей семантической реконструкции образа пожилого человека в языке и апробации операциональных возможностей уже известных науке инструментов его описания. Одним из таких инструментов является введенное в научный оборот понятие категориальной семантической черты (Л.Б. Никитина).
Актуальность темы и проблематики диссертации мотивируется, во-первых, необходимостью осуществления разностороннего описания образа человека в русской ЯКМ и отсутствием в русистике специальных комплексных исследований языкового образа пожилого человека, во-вторых, перспективностью изучения этого образа в аспекте значимых для него семантических категорий и категориальных семантических черт.
Объект исследования – множество языковых и речевых репрезентаций пожилого человека (его проявлений, характеристик, оценок) в современном русском языке.
Предмет исследования – основные категориальные семантические черты языкового отображения человека пожилого возраста, объективируемые единицами разных уровней языка в разных дискурсах, текстах, ситуациях общения.
Целью исследования является семантическая реконструкция образа пожилого человека как части целостного образа человека в возрастной ипостаси (и шире – как фрагмента русской ЯКМ) на основе обобщения языковых/речевых репрезентаций его категориальных семантических черт.
Поставленная цель конкретизируется в следующих задачах:
1. Определить лингвистические и экстралингвистические основания исследования языкового образа пожилого человека в контексте его основных категориальных семантических черт (партитивности, оценочности, градуированности, стереотипизированности) и их частных смысловых реализаций.
2. Исследовать лексико-семантический и семантико-синтаксический аспект репрезентаций целостного и частичного пожилого человека в русском языке в связи со структурированием семантического поля «старость».
3. Описать типовые оценочные модели характеризации пожилого человека и возраста старости с опорой на их прагмастилистические параметры (реализации в оценочных речевых жанрах).
4. Охарактеризовать особенности градуированности образа пожилого человека в русской ЯКМ и выявить языковые средства ее выражения.
5. Дать лингвокультурологическую интерпретацию образа пожилого человека в русской ЯКМ на основе выявления отображенных в русском языке стереотипных представлений о пожилом человеке и его оценок, а также сопоставительного анализа типичных ассоциаций и суждений о пожилом человеке носителей русского и китайского языков.
6. Обобщить результаты поаспектного описания языковых репрезентаций пожилого человека в системе категориальных семантических черт.
Материалом исследования послужили: 1) лексикографические данные: сплошная выборка из толкового словаря С.И. Ожегова и Н.Ю. Шведовой, словаря русского языка А.П. Евгеньевой, фразеологических словарей М.И. Михельсона, А.К. Бириха, В.М. Мокиенко, Л.И. Степановой (270 единиц); 2) паремиологические высказывания и афоризмы: 98 пословичных выражений из сборника В.И. Даля «Пословицы русского народа», сборника «Пословицы. Поговорки. Загадки» А.Н. Мартыновой, В.В. Митрофановой и 49 афористических изречений из «Большой книги афоризмов» К.В. Душенко; 3) тексты и фрагменты текстов разных стилей и жанров: художественных (555 единиц), публицистических (320 единиц), разговорных (318 единиц); фрагменты «Национального корпуса русского языка» (1258 единиц), содержащие разноплановые характеристики пожилого человека. В качестве дополнительного материала использовались экспериментальные данные (228 анкет, заполненных представителями русской и китайской лингвокультур (178 и 50 анкет соответственно); 50 сочинений и 123 устных высказывания китайских студентов на русском языке), содержащие индивидуальные толкования значений языковых единиц, реконструированные предложения, указания информантов на ассоциации в связи со словами, обозначающими пожилого человека и соответствующий возраст, а также ответы на вопросы, касающиеся отношения к старости и понимания ее сущности.
В диссертации осуществлен условно синхронный подход к изучению языкового образа пожилого человека с использованием словарных и текстовых источников русского языка в хронологических пределах от Пушкина до наших дней, заключающийся как в признании относительной устойчивости восприятия пожилого человека и возраста старости представителями русской культуры на названном временнм отрезке, так и в учете изменений культурологического статуса данных феноменов.
Теоретической основой исследования являются фундаментальные положения об антропоцентризме языка, связи языка и мышления (В. фон Гумбольдт, А.А. Потебня, Л.С. Выготский, А.А. Леонтьев, Б.А. Серебренников и др.), идеи существования ЯКМ и языкового образа человека как ее центрального фрагмента, отличающихся национально-культурным своеобразием (Ю.Д. Апресян, Н.Д. Арутюнова, Г.В. Колшанский, В.И. Постовалова, В.Н. Телия, М.П. Одинцова и др.).
Методология исследования основана на идеях и методах антропоцентристской семантики, характерным признаком которой является интегративность – методологический принцип, заключающийся в использовании ею положений и методов разных направлений лингвоантропологии с привлечением данных нелингвистических наук о человеке: философии, биологии, истории, социологии, геронтологии, медицины и др. – с целью выявления специфики языковой концептуализации действительности и обеспечения наибольшей адекватности выводов.
Комплексный (интегративный) метод исследования языкового образа пожилого человека реализован в когнитивно-семантической, прагмастилистической и лингвокультурологической методиках анализа материала. В исследовании использовались общенаучные методы наблюдения и описания, а также специальные методы и приемы: компонентный анализ, метод полевого структурирования, метод семантико-синтаксического моделирования, дискурсивный анализ, лингвокультурологический анализ. С целью получения дополнительного иллюстративного языкового материала, подтверждающего данные, полученные при помощи разных методов семантического анализа, был применен экспериментальный метод, который в силу разнонаправленности предлагаемых испытуемым заданий (свободные ассоциации, ответы на вопросы) квалифицирован как прием психолингвистического ассоциативного анкетирования.
Научная новизна работы. Ранее не подвергавшийся комплексному исследованию образ пожилого человека в русской ЯКМ описан на широком языковом/речевом материале с учетом экстралингвистических факторов, детерминирующих его содержание. Семантическое моделирование языкового образа пожилого человека впервые произведено в аспекте характерных для него категориальных семантических черт: партитивности, оценочности, градуированности, стереотипизированности. В диссертации впервые представлены типологии семантических и прагмастилистических репрезентаций пожилого человека: номинаций целостного и частичного пожилого человека, составляющих семантическое поле «старость»; оценочных смысловых моделей, характеризующих пожилого человека и возраст старости; семантико-синтаксических структур, по которым строятся оценочные высказывания о пожилом человеке; разноуровневых языковых средств градуированности языкового образа пожилого человека; стереотипов, отражающих национально-культурные особенности осмысления и языкового воплощения феномена старости и отношения к нему представителей русской культуры; образных языковых средств характеризации пожилого человека, соотносимых с культурными кодами.
Теоретическая значимость диссертационной работы обусловлена вкладом в дальнейшее развитие антропологической лингвистики. Предложена основанная на комплексном подходе, включающем когнитивно-семантическую, прагмастилистическую и лингвокультурологическую методики анализа материала, модель описания языкового образа пожилого человека в аспекте его категориальных семантических черт. Теоретически значимыми являются положения о категориальном устройстве языкового образа человека и идея взаимосвязи и взаимообусловленности характерных для него семантических категорий, представленных системой конкретных частных смыслов. Отдельное значение имеет определение соотношения ментальных процессов, семантических категорий и категориальных семантических черт языкового образа и анализ-упорядочивание существующих терминологических наименований данных феноменов (например: градуирование – ментальный процесс, градация, градационная шкала – результат этого процесса, градуальность – семантическая категория, градуированность – категориальная семантическая черта).
Практическая значимость диссертации заключается в том, что содержащиеся в ней наблюдения и выводы могут быть использованы в преподавании ряда лингвистических дисциплин, таких как лексикология, стилистика, спецкурсов в духе активной грамматики, в частности в преподавании русского языка как неродного, а также курсов междисциплинарного характера, таких как лингвокультурология, психолингвистика, социолингвистика, лингвострановедение. Материал диссертации может быть востребован в качестве дополнительного в процессе преподавания тех предметов, которые связаны с проблемой человека: философии, психологии, социологии.
Положения, выносимые на защиту:
1. Полнота и адекватность семантической реконструкции образа пожилого человека в русской языковой картине мира обеспечиваются методологией антропоцентристской семантики, обусловившей принципиальную возможность семантической реконструкции этого образа через призму типичных для него категориальных семантических черт: партитивности, оценочности, градуированности, стереотипизированности, находящихся в отношениях взаимосвязи и взаимообусловленности и представленных конкретными частными смыслами.
2. В семантической категориальной оппозиции «часть – целое», типичной для образа пожилого человека в русской языковой картине мира, запечатлены представления носителей русского языка о человеке пожилого возраста как сложном, иерархичном образовании, составляющими которого являются его внешние и внутренние атрибуты. Наименования целостного и частичного пожилого человека, представленные лексемами разных частей речи, вступающими между собой в парадигматические и синтагматические отношения, в своей совокупности образуют семантическое поле, характеризующееся незамкнутостью границ (способностью пересекаться с другими семантическими полями, имеющими отношение к языковому образу человека), внутренней динамичностью (например, функционально обусловленным передвижением его компонентов от центра к периферии: старик = человек пожилого возраста, старик = человек среднего или молодого возраста с признаками старости), преобладанием отрицательно-оценочных смыслов (старикан, старушонка, старый пень, руина и т.д.), наличием синонимической градационной шкалы (пожилой, старый, престарелый и т.д.) и устойчивых ассоциаций (пожилой человек – морщины, болезни, пенсия, опыт и т.д.).
3. Присущая языковому образу пожилого человека категория оценки реализуется на всех уровнях языковой системы и характеризуется шкалированностью, градуированностью, специфическим спектром оснований, связанных с физиологическим, духовным, социальным, философским аспектами возраста старости, количественной асимметричностью положительно-оценочных и отрицательно-оценочных смыслов с преобладанием последних, семантическим сопряжением нормы и оценки (например, болезни для пожилого человека норма со знаком «минус»; опыт – норма со знаком «плюс»). Характерная для языкового образа пожилого человека оценочность представлена высказываниями типичных оценочных речевых жанров (одобрение, порицание, портретная характеристика), для которых частотны противительные и причинно-следственные структурно-семантические модели (например, пожилой, но активный; неопытный, хотя и старый; мудрый, потому что в преклонном возрасте).
4. Свойственная образу пожилого человека в русской языковой картине мира градуированность объективируется наличием градационной шкалы лексико-семантических репрезентаций пожилого человека (пожилой – старый – престарелый – древний – дряхлый), «точкой отсчета» которой является зрелость. Градационная шкала языкового образа пожилого человека отличается семантической подвижностью, совмещением и диффузностью значений, что обусловлено индивидуально-авторскими целями субъекта речи/мысли, а также зависит от субъективных и объективных обстоятельств проявления признаков (например: ему еще … лет, а он кажется мне старым; он состарился, потому что…, вследствие того что…). Ментальный процесс градуирования говорящими пожилого человека и возраста старости представлен большим количеством конкретных частных смыслов, репрезентируемых разноуровневыми языковыми средствами.
5. Отображенные в языке/речи устойчивые представления об уважении и почитании пожилого человека, его жизненном опыте и мудрости, традиционные смысловые оппозиции («молодость – старость», «ум/мудрость – глупость/маразм», «внешняя старость – внутренняя молодость», «мужчина в старости – женщина в старости»), метафорическое осмысление возраста старости свидетельствуют о национально-культурной детерминированности и стереотипизированности образа пожилого человека в русской языковой картине мира. Для русского языкового сознания характерно внимание к внутренним состояниям пожилого человека, социальным аспектам возраста старости с преобладанием стереотипов, содержащих негативную оценку. В русском языке отражено универсальное для разных лингвокультур представление об уважительном отношении к старости, ее мудрости и опыту.
Апробация работы. Основные положения диссертации представлены на международных научных конференциях: «Русско-китайские языковые связи и проблемы межцивилизационной коммуникации в современном мире» (Омск, 2009), «Россия и Восток: язык – культура – ментальность» (Владимир, 2010), «Речевая коммуникация в современной России» (Омск, 2011), «Языки культуры: историко-культурный, философско-антропологический и лингвистический аспекты» (Омск, 2010), на всероссийских и региональных научно-практических конференциях: «Лингвистика. Коммуникация. Культура» (Омск, 2009, 2011), «Русская филология: язык – литература – культура» (Омск, 2010), «Лингвистические чтения – I» (Омск, 2011).
Структура диссертации: работа состоит из введения, трех глав, заключения, библиографии, списка источников эмпирического материала, приложения, содержащего описание психолингвистического ассоциативного анкетирования.
Языковой образ человека как центральный фрагмент языковой картины мира и объект лингвоантропологических исследований
В ЯКМ отражены национально детерминированные знания и представления носителей языка об объектах окружающей действительности, которые закреплены в человеческом сознании и в самом языке в виде особых «сгустков смыслов», или концептов. По отношению к ЯКМ эти «сгустки смыслов» (концепты) представляют собой ее отдельные образы, фрагменты.
Заметим, что в современной лингвоантропологии термины образ и концепт часто употребляются как синонимы, а иногда образуют сложный термин образ-концепт, которым подчеркивается взаимосвязь и пересечение понятий ментальной сущности и ее языкового отображения [Никитина 2007: 44-46]. В нашей работе для обозначения анализируемого фрагмента русской ЯКМ используется термин образ (языковой образ) и учитывается при этом его сложная языковая и концептуальная природа. Проблема языкового образа человека как центрального фрагмента ЯКМ начала разрабатываться в конце XX века Ю.Д. Апресяном [Апресян 19956], Н.Д. Арутюновой [Арутюнова 19996], М.П. Одинцовой и ее учениками — представителями омской лингвоантропологической школы [Одинцова 2002а]. Образ человека в ЯКМ определяется как «концентрированное воплощение сути тех представлений о человеке, которые объективированы всей системой семантических единиц, структур и правил того или иного языка» [Одинцова 2000а: 8]. Исследователи отмечают, что языковой образ человека не сводим к той концептуальной информации, которую можно извлечь из словарной статьи типового словаря русского языка: семантические реалии языка развивают иное представление о человеке, формируемое обыденным, наивным сознанием. Сказанное доказывается М.П. Одинцовой, типизировавшей смыслы, характеризующие языковой образ человека, на основе анализа художественной и нехудожественной речи. Результатом такой типизации стала следующая структурированная модель языкового образа человека: человек - это множество лиц, ипостасей, органов и квазиорганов, частей и квазичастей, условно наделяемых активностью и многими другими качествами двойников, alter ego личности; человек - это вещь, предмет и, следовательно, некое пространство, физическое и духовное, в пределе - вселенная, космос или, точнее, центр двух вселенных - внешней, природной, и внутренней, духовной; человек - властелин мира, хозяин, распорядитель всего живого и неживого, включая самого себя, свое тело и душу. Об этой же черте языкового менталитета можно сказать иначе: все, что осваивается и присваивается человеческой мыслью, становится принадлежностью, частью, собственностью человека (в реальном или виртуальном мире); человек - творец и преобразователь мира, многих вещей в нем, самого себя, языка, другого человека, равный - в пределе — по созидательной компетенции и талантам, божеству, демиургу, он поистине «мера всех вещей»; человек - судья и пророк, оценивающий все и вся, всевидящий и всезнающий, наделенный разумом и сверхразумом, чувствами и сверхчувствами, чудо создания, гений, «венец природы», сознающий и использующий этот свой дар всеведения; человек и мир — одно и то же: человек тождествен миру, всему, что входит или может войти в сферу его жизнедеятельности и сознания, что в той или иной степени зависит от него или от чего зависит он сам. Верно и обратное: мир тождествен человеку. Образы мира и человека взаимноизоморфны; человек - воплощение и средоточие противоположностей, сил, субстанций, качеств, находящихся в отношениях противоборства, конфликта и вместе с тем диалектического единства, притяжения, взаимодействия и взаимоперехода [Одинцова 2000а: 9]. По мнению М.П. Одинцовой, все не претендующие на научную истину высказывания о человеке позволяют утверждать, что образ целостного, глобального человека - это все, что люди о себе и себе подобных знают, воображают и в принципе могут вообразить, ассоциируя себя не только с ближайшей действительностью, но и легко переносясь мыслью в иные, возможные и невозможные, миры, превращаясь мысленно в кого угодно и что угодно обращая в свое подобие [Одинцова 19946: 73]. Представители омской лингвоантропологической школы придерживаются концепции образа глобального, «вселенского» человека в языке, которая заключается в том, что человек, будучи малой частью универсума, сам представляет своего рода вселенную - сложную совокупность свойств, характеристик, ипостасей, находящихся в разнообразных связях. Исследователями вслед за М.П. Одинцовой неоднократно доказывалось, что в обыденном сознании, как и в семантике языковых единиц и их объединений, человек ассоциируется и соизмеряется со Вселенной или с центром Вселенной, в конечном счете — со всем окружающим и включающим человека мирозданием [Одинцова 19946: 73]. Так, Л.Б. Никитина, проанализировавшая характерные особенности языковой репрезентации человека в его главной - интеллектуальной — ипостаси, заявляет о глобализации образа человека в русской ЯКМ [Никитина 2006: 29]; Н.А. Седова, исследовавшая партитивные номинации человека, отмечает, что образ человека в его глобальном понимании - это сложная совокупность (множество) деталей, сторон, параметров, качеств, свойств, характеристик, функций, ипостасей, находящихся с целостным глобальным человеком в разнообразных пространственных и непространственных, физических и нефизических, внешних и внутренних, постоянных и переменных, случайных и неслучайных, объективных и субъективных, отторжимых и неотторжимых связях [Седова 2000: 8].
Как замечает М.Н. Никонова, «целостность образа человека тем выше, чем из большего числа пересечений представлений, мыслей, чувств и идей, разделенных во времени и пространстве, рождается единство и гармония его понимания и интерпретации» [Никонова 2004: 32].
Образ пожилого человека в междисциплинарном аспекте: данные разных наук о человеке как экстралингвистический фон исследования
Возраст старости (старения) является предметом исследования разных наук о человеке: существуют естественнонаучные, психологические, социально-философские концепции данного этапа человеческой жизни.
Вершиной естественнонаучного изучения старости являются труды И.И. Мечникова, послужившие толчком для дальнейшей разработки генетических и биологических аспектов старения [Мечников 1988, 1989].
Заметим, что определение старости в Большой советской энциклопедии ориентировано именно на ее физиологический аспект: старость трактуется как «возрастной период в жизни организма, неизбежно наступающий за зрелостью и характеризующийся существенными обменными, структурными и функциональными изменениями в органах и системах, ограничивающими приспособительные возможности организма» [БСЭ. URL; www.slovari.vandex.rul.
Биологами и генетиками определены физиологические изменения, характерные для пожилого возраста, выявлены причины преждевременного старения, связанные с образом жизни и болезнями, определено влияние наследственности на начало старения и продолжительность человеческой жизни, описаны механизмы естественного, физиологического и преждевременного, патологического, старения.
Примечательно, что всестороннее естественнонаучное изучение природы старения привело ученых к ряду выводов относительно связи этого этапа человеческой жизни с исторически существующей культурой, с внутренним (духовным) состоянием общества в целом и отдельного человека.
Так, закономерность старения, согласно И.И. Мечникову, выражается в духовной эволюции человека. На завершающем этапе жизни она делает значительный шаг вперёд. Оценивая внутренний мир человека, ученый приходит к интересному выводу о смысле и цели жизни в старости: «Люди, особенно жившие долго, не задаются более вопросом, к чему живёт человек на свете. Причина этого заключается в полном развитии чувства жизни, то есть инстинктивном стремлении жить, с которым одновременно связан сильнейший страх смерти. В основе этого лежит нечто чисто физиологическое» [Мечников 1989: 230].
Интерес представляет теория «замыкания цикла», согласно которой в старости с полным развитием чувства жизни личность как бы возвращается к истокам своего раннего детства, имевшего бессознательный жизненный инстинкт, хотя динамика этих этапов жизни различна: в детстве инстинкт выражен стремительным порывом, в преклонном же возрасте он проявляется в виде инерции; эти два пограничных возрастных этапа свидетельствуют о том, что человеческая жизнь не только предпосылка каких бы то ни было смыслов, но она сама есть изначальный и предельный смысл [Рыбакова 2000: 12]. С любым возрастом человека соотносимо, по мнению ученых, положение, сформулированное М.А. Антоновичем: «Человек существует для того, чтобы существовать, для того, чтобы жить... Поэтому совершенно противоестественно ставить человеку какую-нибудь задачу помимо жизни» [Антонович 1991: 135]. В биологии старения (И.Н. Буланкин, Дж. Биддер, М.С. Мильман, В.Н. Никитин и др.) выдвинуто большое количество предположений о начале процесса старения и его механизмах. Так, согласно теории стресса («энергетической теории старения») Г. Селье, в процессе жизнедеятельности в организме человека происходят необратимые биохимические процессы, связанные с нервными напряжениями, телесными повреждениями, инфекциями, напряженной работой, в результате чего организм претерпевает стресс, изнашивается. В то же время, по мнению Г. Селье, стрессом можно управлять: существуют моральные и социальные факторы, замедляющие процесс изнашивания организма [Селье 1982: 38]. Представители биологической науки связывают понятия старения и старости с ухудшением состояния человеческого организма в целом и его отдельных органов, выделяя четыре основных критерия, связанные со старением: 1) старение, в отличие от болезни, является универсальным процессом; 2) это процесс прогрессирующий, непрекращающийся; 3) старение свойственно всем людям; 4) оно сопровождается дегенератирующими изменениями [Козлов 2003: 7]. Проблемам жизненного пути в целом и старения как завершающего этапа жизненного цикла посвящены многочисленные психологические исследования (труды зарубежных ученых Фр. Галтона, 3. Фрейда, К.Г. Юнга, С. Холла, А. Адлера, Э. Берна; работы отечественных психологов К.А. Абульхановой-Славской, Б.Г. Ананьева, С.Л. Рубинштейна, Н. А. Рыбникова и др.). Например, Фр. Галтоном описана трансформация интеллектуальной деятельности человека в пожилом возрасте. Человека стареющего изучает специальная наука - геронтология (В.Д. Альперович, И.В. Давыдовский, Д.Ф. Чеботарев, В.В. Фролькис и др.), «расположенная» на стыке естественнонаучного и социального подходов к изучению старости. Для геронтологов старость - это последний возрастной этап, который может быть существенно продлен. Так, в научных трудах отечественных геронтологов А.А. Богомольца, А.В. Нагорного были предложены идеи активной старости и активного образа ПЧ (см.: [Геценок 2009]).
В культурологии феномен старости рассматривается в контексте народных традиций, обычаев. С культурологической точки зрения старость традиционно связана с почитанием, уважением, но, как отмечают современные культурологи, традиционные нормы и ценности постепенно размываются или даже исчезают под воздействием технического прогресса и урбанизации в результате промышленной и демографической революций, что меняет отношение к старости. Темп жизни и физические нагрузки на человека увеличиваются, престиж старости рушится, все более востребованными в обществе становятся молодые люди [Блинова 2009: 5].
В социально-философских исследованиях старости рассматриваются такие проблемы, как место пожилых людей в обществе, межпоколенные отношения, социальные конфликты с участием людей разных возрастов (Т. Парсонс, Ш. Айзенштадт, М. Мид, Г. Маркузе, Л. Фойер, 3. Фрейд, Г. и др.), социальная активность людей позднего возраста (Г.М. Андреева, О.В. Краснова и др.)
Лексико-семантические репрезентации частичного пожилого человека в русском языке
Отношения по типу «часть - целое» являются одной из важнейших характеристик множества слов, «объединенных общностью содержания, или, говоря более конкретно, имеющих общую нетривиальную часть в толковании» [Кронгауз 2005: 130]. Опираясь на выработанные в отечественной лингвистике положения (труды Л.М. Васильева, Б.Ю. Городецкого, И.М. Кобозевой, М.А. Кронгауза и др.), согласно которым в рамках семантического поля, помимо названных, существуют и другие разнообразные отношения (например, парадигматические, синтагматические, синонимические, антонимические, гипонимические и т.д.), которые собственно и способствуют укреплению внутренних связей компонентов семантического поля, мы вслед за лингвистами, исследующими разнообразные семантические поля, соотносимые с языковым образом человека (например, работы Ю.Ю. Литвиненко, Л.Б. Никитиной и др.), особо подчеркиваем роль контекстуальной составляющей в процессе структурирования семантического поля. Иными словами, интегральный семантический признак, общий для всех компонентов поля, определяется нами не только с учетом лексического значения слов, но и тех смыслов, которые они приобретают в структуре высказывания.
Метод полевого структурирования является одним из ведущих и эффективных методов в современных семантических исследованиях. Как отмечает Г.С. Шур, понятие «поле» возникло в языкознании как отражение структурно-функционального подхода к явлениям языка, основным признаком которого является анализ групп, классов элементов [Щур 1974: 95]. С одной стороны, семантическое поле позволяет рассматривать языковые единицы в их всевозможных связях, анализировать внутриуровневые и межуровневые системные отношения. С другой -полевый подход находится в русле антропоцентрической парадигмы, так как «в процессе полевого структурирования раскрываются диалектические связи между языковыми явлениями и внеязыковой действительностью, механизмы этой связи и их закономерности, выявляются особенности языкового сознания, раскрываются его национальные специфические черты» [Босова 1997: 99-100]. Поля отражают фрагменты действительности, членя их присущим только данному языку способом, а, взаимодействуя, пересекаясь, в своей совокупности формируют целостную картину мира в языке, организованную с точки зрения носителей языка. В лингвоантропологии описаны такие семантические поля, как «интеллект» [Никитина 2006: 152], «родство» [Кронгауз 2005: 133-138; Николенко 2006: 160], «внешность человека» [Коротун 2002: 137] и т.д. Семантическое поле «старость» - одно из полей, представляющих языковой образ человека в целом и образ человека «в зеркале» возраста в частности. Итак, описание языкового образа ПЧ в контексте семантической категории партитивности мы завершаем структурированием семантического поля, ядро которого может быть представлено архисемой (родовой интергрирующей семой) «старость». Выбор данной единицы в качестве ядерной мотивируем тем, что она, называя возрастной этап человеческой жизни, наиболее ярко «очерчивает» соответствующий конституирующий семантическое поле смысл. Лексема старость отвечает требованиям, предъявляемым к имени поля (см. об этом: [Караулов 1976: 138-139]): она не является термином, метафорической, эмоционально окрашенной единицей, обладает свойством легкой выводимости общего значения, ассоциативно прозрачна (то есть дает возможность видеть состав всего поля). Таким образом, именем поля является слово, обозначающее соответствующий возрастной этап человеческой жизни, - старость. Согласно толковому словарю русского языка, старость - «сменяющий зрелось возраст, в котором происходит постепенное ослабление деятельности организма; период жизни в таком возрасте» [Ожегов, Шведова 1999: 763]. Безусловно, в семантическое поле «старость» входят все рассмотренные выше наименования целостного и частичного ПЧ, однако в зависимости от условий приобретения ими соответствующих смысловых оттенков (сема «старость» обнаруживается в лексическом значении слова, или исключительно в контексте высказывания, или является «атрибутом» ассоциаций) они занимают разное положение в исследуемом семантическом пространстве. Семантическое поле «старость» представлено лексемами разных частей речи: в него входят не только имена существительные и субстантивированные словосочетания, обозначающие целостного и частичного ПЧ, но и другие части речи, имеющие с данными наименованиями парадигматические, синтагматические и деривационные связи и - главное - функционирующие в общем семантическом пространстве образа ПЧ. Центр поля представлен специализированными наименованиями целостного ПЧ {старик, старуха, старая калоша, старый хрыч, божий одуванчик и др.) и наименованиями соответствующего возрастного этапа человеческой жизни, выраженными именами существительными и субстантивированными словосочетаниями, в том числе фразеологизированными {старость, преклонный возраст, почтенный возраст, преклонные годы, осень жизни, возраст осени, дряхлость, конец жизни и т.д.): И отцу, и матери было уже около 80-ти. Очень серьезный возраст (О, 2009); Осень жизни, как и осень года, надо благодарно принимать (Э. Рязанов); Несмотря на почтенный возраст, она отлично выглядит (Ж, 2009).
Центральное положение занимают также лексемы других частей речи (имена прилагательные, адъективированные причастия, глаголы, наречия) и их фразеологизированные синонимы, в значении которых представлена сема «старость» {старый, пожилой, дряхлый, стареющий; стареть, сдавать, стариться, дряхлеть, увядать; дышать на ладан; дожить до клюки; песок сыплет; на погост пора; по-стариковски, старчески, дряхло и др.).
Отметим, что лексемы разных частей речи с семой «старость» в структуре высказываний о ПЧ могут выступать в предикатной и непредикатной роли; их предикатная функция заключается в том, что они конституируют высказывания о ПЧ, построенные по базовым структурно-семантическим моделям (ССМ) характеризации (см. об этом: [Никитина 2007: 98-110]); например: Он старый (X какой); Он старик (X есть кто); Он стареет (X что делает); Он выглядит старо (X что делает как); У него старческий маразм (у X есть нечто).
Универсальные и национально-специфические черты образа пожилого человека в русской языковой картине мира (сопоставительный анализ ассоциаций и представлений русских и китайцев)
Б. Пожилой возраст противопоставляется конкретным поступкам или действиям: Ты молодец! Есть еще порох в пороховницах! Эти молодым оболтусам еще расти и расти; Казалось бы, старая, еле ноги носит, а дома все вылижет до блеска: чистота, порядочек; Уж если дед взялся за дело, все будет как надо. Даром что старик (из разг.). Положительная оценка разнообразных проявлений ПЧ контрастирует с указаниями на возраст, который в картине мира часто ассоциируется с иными проявлениями (о стереотипных представлениях о ПЧ речь пойдет в главе 3).
В отмеченных выше случаях (семантико-синтаксических конструкциях типа «хотя ..., но (а) ...» и их вариантах) пожилой возраст объекта оценки приобретает слабо выраженную отрицательно-оценочную коннотацию: то, что человек пребывает в пожилом возрасте, не является предметом положительной оценки говорящего (старость сама по себе отнюдь не вызывает восхищения, а скорее порождает нелучшие мысли и чувства); на фоне этой условно отрицательной оценки старого возраста происходит интенсификация положительной оценки не свойственных старости проявлений.
Семантика следствия характерна в первую очередь для одобрений интеллектуальных проявлений ПЧ, сопровождающихся указаниями на его жизненный опыт: Еще бы ты не понял! До седых волос уж дожил — как не понять; Она почти пятьдесят лет в этом отделе сидит, ветеран. В чертежах прекрасно разбирается; Вы-то уж жизнь прожили — знаете что почем (из разг.). Кроме того, причинно-следственная связь устанавливается между возрастом старости и такими нравственными качествами человека, как доброта, заботливость (например, бабушка традиционно ассоциируется с заботой о внуках, с домашним теплом и уютом; соответственно первопричиной такого положения дел, как и похвал в ее адрес, является почтенный возраст).
Обратимся к порицаниям ПЧ и выделим типичные для них случаи противопоставлений. А. Пожилой возраст противопоставляется интеллектуальным проявлениям (при этом первый приобретает положительно-оценочную коннотацию, а вторые резко отрицательную): Вы же пожилой человек, а таких элементарных вещей не понимаете! (из разг.); Удивительно, что почтенные пожилые люди позволяют себя обманывать и не делают ровным счетом ничего для того, чтобы понять элементарные вещи (И, 2010); Ты, старый, жизнь прожил, а ума не нажил (из разг.).
Отметим частотность употребления словосочетания старый дурак для негативной оценки разнообразных проявлений ПЧ (о десемантизации и экспансии в другие сферы предиката дурак, а также других предикатов интеллектуальной сферы см.: [Никитина 2007: 192-202]): Было бы мне, старому дураку, выждать, постоять в сторонке, не примолвливать поначалу Александра Анисимовича (М.А. Шолохов); Так передай ей: старый дурак, мол, кончил отступать и наступает обратно к дому, не чает, когда до печки доберется (М.А. Шолохов); Очумел, старый дурак! Будешь ерепениться — свезем и бросим на задворки (Ф. Абрамов).
Б. Пожилой возраст противопоставляется внешности (наблюдается та же картина: отрицательная оценка внешнего человека контрастирует с указанием на почтенный возраст): Тебе уж за семьдесят, а вырядилась — смотреть противно; Ей шестьдесят где-то. Со спины посмотришь — девчушка, а повернется — морщинистая вся, страшная. Маленькая собачка до старости щенок; Кончай молодиться: старый уже шорты носить (из разг.). Основанием для данных порицаний являются, с одной стороны, традиционные для носителей языка представления о характерной для пожилых людей сдержанности в одежде и сопровождающих ПЧ внешних атрибутах в целом; с другой - расходящееся с этими представлениями реальное положение дел.
В. Пожилой возраст противопоставляется нравственным проявлениям (отрицательная оценка конкретных поступков усиливается «в контексте возраста»): Хоть ты и старик, а брешешь, как сивый мерин! (М.А. Шолохов); Вот вы едете со мной вместе, например, а деньги спрятали... аж вон куда! Пожилой человек. Не стыдно? (В.М. Шукшин); Ну, ты там молчи, старый хрен. Ногами еле двигает, черт в таратайке переехал, а на селе трех баб содержит. Одной ему мало (Л. Андреев). (В последнем высказывании указание на пожилой возраст сопровождается нелестной характеристикой внешних данных). Наиболее частотны в порицаниях ПЧ следующие причинно-следственные отношения:
А. Пожилой возраст - глупость: Ты, бабка, чем ни больше стареешь, тем больше дуреешь. Неужели ты такую простую штуку сама не сообразишь? (М.А. Шолохов); Беда у всех одна: потемнел разум у нашего царя. Стар становится он. Неразумен в своих поступках (В.И. Костылев); Стар старичок, вот и дурит! Ему ведь восемь десятков (М. Горький).
Следствием пожилого возраста выступают различные опосредованные интеллектом проявления человека, получающие негативную оценку (например, плохая память, невнимательность, отсутствие сосредоточенности, неумение оценивать ситуацию): Годы идут, старею, память уже не та (К. Симонов); Бабушка, вы что, не видите, что они вас обманывают! Думать надо, кому дверь открываете (из разг. о мошенниках, обманом отнимающих у стариков пенсии); Чего ждать от старой необразованной женщины? Неудивительно, что она и внука-то проглядела (из телепередачи).
