Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Терминологическая основа этнолингвистической и когнитивной линий изучения языка 14
1. «Языковая картина мира» как важнейшее понятие лингвистики антропоцентризма 14
2. Современные научные взгляды на содержание понятий «ментальность/менталитет», «языковая личность», «национальный характер» 29
2.1. Понимание термина «ментальность/менталитет» в современной лингвистике и соотношение этого понятия с другими 29
2.2. Проблема определения понятия «национальный характер» и сложность описания данного феномена 38
2.3. Возникновение термина «языковая личность» и его связь с основными понятиями антропоцентрической лингвистики 45
3. Возникновение и развитие понятия «концепт» 50
Выводы к главе 1 61
Глава 2. Обусловленность специфики «религиозного» («православного») фрагмента русской языковой картины мира церковнославянским языком и Священным Писанием христиан 64
1. Церковнославянский компонент в современном русском языке и национальной русской культуре 64
2. Библия как универсально-прецедентный текст в пространстве христианской культуры 78
3. Вопрос о переводе церковнославянской Библии на современный русский язык 90
4. Интертекстема библейского происхождения: проблема дефиниции 106
Выводы к главе 2 121
Глава 3. Структура и содержание «религиозного» фрагмента русской языковой картины мира 123
1. Универсальные концепты религиозного сознания 123
1.1. Концепт Бог 123
1.2. Концепт Царство небесное 150
1.2.1. Понятие рай 150
1.2.2. Синкретизм концепта Царство небесное 156
1.2.3. Этноспецифичные ментальные характеристики концепта Царство небесное 168
2. Общехристианские концепты 174
2.1. Концепт Иисус Христос 174
2.1.1. Понятие Святая Троица 174
2.1.2. Понятие Святой Дух 175
2.1.3. Понятие Бог-Сын (Иисус Христос) 178
2.1.4. Понятие личность Иисуса Христа 196
2.2. Концепт Богородица 205
2.2.1. Концепт Богородица в «религиозном» фрагменте английской языковой картины мира 208
2.2.2. Ментальные характеристики концепта Богородица в русской языковой картине мира 214
Выводы к главе 3 225
Заключение 229
Источники исследования 237
Литература 239
- «Языковая картина мира» как важнейшее понятие лингвистики антропоцентризма
- Церковнославянский компонент в современном русском языке и национальной русской культуре
- Концепт Бог
Введение к работе
Появление современной антропоцентрической лингвистики, базирующейся на положении о взаимосвязи и взаимозависимости языка, человека и культуры, было обусловлено обращением к данной проблеме ученых философского лингвистического направления (особенно В. фон Гумбольдта). Положение о «лингвистической относительности», обоснованное Э. Сепиром и Б. Уорфом, послужило теоретическим основанием для изучения соотношения между различиями в языках тех или иных народов и различиями в культуре последних, что в итоге свидетельствует о мировоззренческой специфике нации.
Реализация новых задач в лингвистике требует применения особых методов исследования и новой терминологии. Важнейшими понятиями, системно описывающими соотношение язык — человек, являются: языковая картина мира - вся информация о внешнем и внутреннем мире, закрепленная средствами живых, разговорных языков [Брутян 1973; Гачев 1988; Леонтьев 1988; Роль... 1988; Дмитриева 1996; Морковкин 1997; Корнилов 2000; Горошко 2001; Язык... 2002; Гуревич 2003; Хроленко 2004]; менталитет /ментальность - образ, способ мышления, мировосприятия личности или социальной группы [Почепцов 1990; Колесов 1995а; Гершунский 1996; Крысин 1998; Ментальность... 1999]; национальный характер — своеобразие национальных психологических черт, менталитета, национальных традиций и обычаев, проявляющихся в специфике национальной культуры, в языке и коммуникативном поведении народа [Кобозева 1995; Тер-Минасова 2000; Стефаненко 2000; Мельникова 2003; Фирсова 2004]; языковая личность - закрепленный преимущественно в лексической системе базовый национально-культурный прототип носителя определенного языка [Караулов 1987; Тхорик 2000; Вор-качев 2001; Карасик 2003]; концепт — единица коллективного сознания, имеющая языковое выражение и отмеченная этнокультурной спецификой
[Аскольдов 1997; Лихачев 1997; Бабушкин 1998; Красных 1998; Попова и др. 1999; Воркачев 2001; Алефиренко 2002; Красных 2002; Маслова 2004].
Конечной и идеальной целью всех исследований в рамках антропоцентризма является создание глобального и целостного описания представления о мире определенной нации через призму ее языка. Приблизиться к подобной цели можно только с помощью более частной исследовательской работы, заключающейся в анализе языковых данных, характеризующих воззрения конкретного народа на какую-либо часть окружающего мира. Иначе говоря, представляется возможным описать тот или иной фрагмент национальной языковой картины мира. Так, отечественные исследователи уже обращались к способам описания человека [Апресян 1995а; Логический... 1999], к моделям пространства, времени и восприятия [Яковлева 1994], к временному [Логический... 1997; Логический... 2002], пространственному [Логический... 2000а], эстетическому [Логический... 2004] и этическому [Логический... 20006] фрагментам. Множество работ посвящено изучению языкового воплощения системы важнейших для всего человеческого сообщества или для определенной нации концептов [Логический... 1991; Карасик 1996; Бижева 1999; Степанов 2001; Шмелев 2002], анализу авторской концептосферы [Медведева 2000], а также исследованию отдельных значимых понятий, например: «истина» [Арутюнова 1991], «новое» и «старое» [Арутюнова 1998], «свое» и «чужое» [Сахно 1991], «жизнь» и «смерть» [Чернейко и др. 2001], «благо» и «добро» [Сафонова 2004].
Внимание к духовно-религиозной жизни русской нации и небезуспешные попытки возвращения православных стереотипических взглядов, на протяжении веков характеризовавших русский менталитет, вызвало необходимость обращения к фрагменту русской языковой картины мира, запечатлевшему «наивное» [Апресян 1995а], или народное, богословие. Языковые единицы, оформляющие религиозные воззрения русского человека, получили, в качестве одного из вариантных [Карепов 1997], название «библеизмов», ко-
торые понимаются узко [Гончарова и др. 1991; Бетехтина 1995] и широко [Верещагин 1993, 1997; Прибытько 2002] и в последнем случае определяются как «слова, устойчивые сочетания, афоризмы, возникшие на основе Библии или библейского сюжета» [Мокиенко 1995]. Мы предлагаем использовать термин интертекстема библейского происхождения, под которым понимается «межуровневый реляционный (соотносительный) сегмент содержательной структуры текста (Библии. - Е. П.) - грамматической (морфемно-словообразовательной, морфологической, синтаксической), лексической, просодической (ритмико-интонационной), строфической, композиционной — вовлеченный в межтекстовые связи» [Мокиенко и др. 1999, с. 21-22].
Языковые единицы библейского происхождения, возникшие во множестве языков в неповторимых для каждого народа культурно-исторических условиях распространения христианства, представляют собой часть фразеологического пласта, характеризующегося высокой степенью этнической маркированности [Черданцева 1996; Телия 1996; Добровольский 1998; Сукаленко 1999; Мелерович и др. 1999; Гак 1999; Телия 1999; Телия 2004]. Именно поэтому в значительной части исследований по сакральной лексике применяется кросскультурный метод [Бетехтина 1995; Гак 1997; Черданцева 2000; Воронцова 2005].
Особенности лексико-фразеологического пласта библейского происхождения в русском языке обусловлены ситуацией древнерусского двуязычия, ситуацией сосуществования и взаимовлияния исконной восточнославянской и привнесенной церковнославянской языковых стихий, которая трактовалась и трактуется учеными различным образом [Шахматов 1916; Обнорский 1946; Лихачев 1958; Виноградов 1958; Унбегаун 1970; Аванесов 1973; Виноградов 1978; Жуковская 1978; Филин 1978; Аванесов 1979; Филин 1981; Хабургаев 1988; Верещагин 1991; Толстой 1993; Толстой 2002; Кайперт 1991; Хабургаев 1994; Хабургаев 1998; Ремнева 1995; Флоря 2000; Кравецкий и др. 2001; Зализняк и др. 2001]. С течением времени два стилистически противопостав-
ленных языковых пласта породили смысловой дуализм, характерный для русской культуры и состоящий в противопоставлении низкого и возвышенного. Следовательно, изучение интертекстем библейского происхождения позволит сделать заключения о национальной специфике менталитета русского народа.
Актуальность исследования языковых единиц библейского происхождения обусловлена, во-первых, историко-политической ситуацией поиска самоопределения и самоидентификации России конца XX - начала XXI веков в мировом культурном и политическом пространстве, во-вторых, необходимостью противостоять вестернизации русского сознания, наиболее успешно осуществляемого именно в сфере религиозно-духовных воззрений, традиционные православные основы которых во многом были утрачены в период политики официального атеизма; в-третьих, лингвистическими причинами, заключающимися в необходимости воссоздания на основе языковых данных картины мира русского народа, специфика которой, как и любой другой национальной картины мира, в огромной степени определяется «религиозным» фрагментом.
Объектом анализа стали ключевые концепты, организующие «религиозный» фрагмент языковой картины мира русского языка и оказывающие влияние на основополагающие особенности русского мировосприятия - на пространственно-временную и этико-эстетическую ориентацию в мире.
Предметом исследования являются слова, устойчивые единицы и афористические выражения, появившиеся в русском языке или уже существовавшие и подвергшиеся переосмыслению благодаря библейскому тексту.
Базой эмпирического материала послужили 2500 примеров из художественных произведений русской литературы преимущественно второй половины XX - начала XXI, а также XIX веков (перечень произведений дан в разделе «Источники исследования»). Выбор в качестве основного материала для исследования произведений русских писателей середины и конца XX - нача-
л a XXI веков (А. Блока, М. Булгакова, М. Зощенко, В. Пелевина, Т. Н. Толстой, Н. Н. Толстой, С. Довлатова и др.) обусловлен необходимостью установить, какие из многообразных библейских интертекстем - после десятков лет игнорирования лексики и фразеологии сакрального происхождения - активно используются русской языковой личностью в наше время и, следовательно, какие из стереотипов православного мировосприятия актуальны и в современном, подверженном интенсивной секуляризации, сознании носителей русского языка. В качестве оппозиционной пары выступают лучшие образцы русской словесности XIX века (Е. А. Боратынский, А. С. Пушкин, А. С. Грибоедов, Н. В. Гоголь, М. Ю. Лермонтов, И. А. Гончаров, Ф. М. Достоевский, Л. Н. Толстой) и русского зарубежья (И. С. Шмелев), где православие, не подвергавшееся редукции, оказывало на язык все свое мощнейшее влияние.
Цель работы - определить этническое своеобразие русской языковой картины мира, обусловленное воздействием на нее ключевых концептов, составляющих основу «религиозного» фрагмента.
Поставленная цель требует решения следующих задач исследования:
выявить в корпусе языковых единиц библейского происхождения единицы с высокой частотностью употребления в современном русском литературном языке (частотность определяется по количеству употреблений той или иной библейской интертекстемы в собранном нами материале) и наиболее лексически разработанные тематические поля;
выявить и классифицировать концепты, репрезентируемые вышеуказанным языковым материалом;
в структуре ключевых концептов, формирующих «религиозный» фрагмент русской языковой картины мира, выделить внутреннюю, активную и пассивную части структуры;
4) проанализировать активный смысловой слой каждого из ключевых
концептов с точки зрения его соотношения с центральными концептами дру
гих фрагментов русской языковой картины мира;
сопоставить языковую репрезентацию аналогичных концептов в русском и английском языках;
сделать заключение о влиянии ключевых концептов «религиозного» фрагмента на формирование специфических национальных особенностей русской языковой картины мира и русского этнического менталитета.
Научная новизна диссертационной работы состоит в подходе к исследуемому объекту. Рассмотрение ментальных характеристик библейских ин-тертекстем позволяет описать результат воздействия на язык культурно-исторических обстоятельств, сопровождавших христианизацию Руси, а также через описание изменений в русской языковой картине мира охарактеризовать эффект вторичного влияния языка на менталитет нации.
В исследовании использовались описательный, сопоставительный, кросс-культурный научные методы, методика теоретической интерпретации эмпирических данных и выявления тенденций и закономерностей, следующие виды анализа: компонентный семантический анализ, контекстуальный анализ, гештальтный анализ, а также приемы классификации и систематизации.
Теоретическая значимость диссертации связана с тем, что ее материалы работы, наблюдения и выводы дают информацию, которая может быть полезна и интересна лексикографам, культурологам и другим специалистам, занимающимся когнитивными и этнолингвистическими исследованиями. Заключение о базовых концептах «религиозного» фрагмента русской языковой картины мира может быть использовано при составлении справочника констант русской культуры, словаря библейских выражений, русско-английских и англо-русских фразеологических и синонимических словарей, учитывающих культурологические особенности.
Практическая значимость работы определяется возможностью использования ее материалов в вузовских курсах по лексикологии и фразеологии современного русского литературного языка, истории русского литературного языка, по культурологии и лингвокультурологии, в спецкурсах по
когнитивной лингвистике и этнолингвистике, в научно-исследовательской работе студентов и аспирантов.
Интертекстемы библейского происхождения, привлекающие внимание многих исследователей, обладают более чем только лингвистической значимостью, так как составляют важную часть филологической культуры русской языковой личности. Под филологической культурой понимается «ответственность перед словом, интерес к феномену языка вообще, способность уважения к родному языку, благоговение перед той языковой купелью, в которой суждено пребывать каждому человеку, становясь личностью». По словам Веры Константиновны Харченко, автора Словаря богатств русского языка (Белгород, 2003), в решении проблемы формирования высокой филологической культуры «острота задачи начинается на <...> ступени перехода от декларативного уважения к уважению действительному, то есть действенному» [Харченко 2003, с. 3-4], поэтому работы, посвященные изучению библейского языкового материала, могут иметь ценность как пропагандирующие положительный потенциал родного языка.
Теоретическими основаниями исследования являются: подходы к пониманию взаимодействия языка и культуры (В. фон Гумбольдт, Э. Сепир, Л. Уорф, Ю. Н. Караулов, Ю. С. Степанов, В. И. Карасик, С. Г. Тер-Минасова); современные психолингвистические теории (А. А. Леонтьев, А. А. Залевская, В.В Красных); достижения в области когнитивной лингвистики (Е. С. Кубря-кова, А. П. Бабушкин); труды по теории коммуникации (Н. Д. Арутюнова, А. Вежбицкая); исследования по теории текста (М. М. Бахтин, Д. С. Лихачев, С. А. Аскольдов).
На защиту выносятся следующие основные положения:
1. Язык, отражающий особенности национального мышления, обладает обратным влиянием на этническое мировоззрение, следовательно, глобальные изменения в языковой системе корректируют менталитет народа.
Христианизация затронула многие страны, следовательно, языковые картины мира каждого испытавшего данное влияние народа будут опираться на сходные вновь появившиеся ключевые концепты.
Культурно-исторические условия того или иного принявшего христианство народа были единственными в своем роде, следовательно, смысловая наполненность и языковая реализация сходных концептов будет в каждом случае национально специфичной.
В структуре концептов, формирующих «религиозный» фрагмент русской языковой картины мира (общерелигиозных «Бог» и «Царство небесное», общехристианских «Иисус Христос» и «Богородица»), сосуществуют исконные христианские и привнесенные языческие фреймы, а также активные и пассивные смысловые слои.
Ментальные характеристики рассматриваемых концептов характеризуются как интернациональные (в концепте «Бог» - уподобление трансцендентного человеческому, направленность человека на коммуникацию, аксиологический позитивизм; в концепте «Царство небесное» - этическая значимость, векторная направленность в будущее, пространственная локализованность; в концепте «Иисус Христос» - «личность», векторное время', в концепте «Богородица» - «женщина-личность», эстетическая значимость) и как специфичные для русской культуры (в концепте «Бог» - экстремальность русского восприятия, негативный аксиологизм русского человека в отношении внешних источников влияния', в концепте «Царство небесное» - место объединения людей; в концепте «Иисус Христос» - «божественность», душевность; в концепте «Богородица» - «божественность», «мать»).
Апробация результатов исследования осуществлялась в виде докладов на международных научных конференциях «Актуальные проблемы современного языкознания и методики преподавания языка», посвященной 105-летию со дня рождения профессора И. А. Фигуровского и 65-летию ЕГУ
имени И. А. Бунина (Елец, 2004) и «Русский язык и его место в современной мировой культуре» (Воронеж, 2003), на V Всероссийской научно-методической конференции «Современная языковая ситуация и совершенствование подготовки учителей-словесников» (Воронеж, 2004), на межвузовских конференциях «Великие просветители Кирилл и Мефодий в истории славянской и русской культуры» (Липецк, 2003) и «Русский язык как средство духовного воспитания человека» (Липецк, 2003), на научно-практических конференциях студентов, аспирантов и соискателей ЛГПУ (2002-2005). По теме диссертации опубликовано 10 работ.
Структура работы. Диссертационное исследование состоит из введения, трех глав, заключения, списка источников исследования и списка использованной литературы, содержащей 262 работы, а также 47 различных словарей и справочников. Текст изложен на 268 страницах рукописи.
Во введении обосновывается актуальность избранной темы, определяются цели и задачи работы, характеризуется база фактического материала и методология исследования, дается определение основных понятий, которые используются в работе, оценивается научная новизна, теоретическая и практическая значимость диссертации, формулируются положения, выносимые на защиту.
В первой главе «Терминологическая основа этнолингвистической и когнитивной линий изучения языка» излагаются различные точки зрения на содержание понятий антропоцентрической лингвистики «языковая картина мира», «менталитет», «национальный характер», «языковая личность», «концепт» и предлагается их системное описание.
Во второй главе «Обусловленность специфики «религиозного» («православного») фрагмента русской языковой картины мира церковнославянским языком и Священным Писанием христиан» рассматривается влияние Библии и церковнославянской языковой стихии на современный русский язык и на
этническую ментальность русского народа, дается определение и характеристика языковых единиц библейского происхождения.
В третьей главе «Структура и содержание «религиозного» фрагмента русской языковой картины мира» содержится исследование, с точки зрения ментальных характеристик, ключевых концептов религиозного происхождения разной степени конфессиональной конкретности: общерелигиозных концептов «Бог» и «Царство небесное», общехристианских «Иисус Христос» и «Богородица».
В заключении формулируются выводы о влиянии библейской лексики на мировосприятие носителя русского языка.
«Языковая картина мира» как важнейшее понятие лингвистики антропоцентризма
Лингвистика конца XX - начала XXI веков характеризуется как антропоцентрическая, что сегодня стало почти трюизмом, общим местом многих современных языковых исследований. Лингвистика не могла не прийти к человеку, так как объект ее изучения - язык - онтологически связан со своим носителем; родоначальник лингвофилософского направления XIX века В. фон Гумбольдт писал: «Большая часть обстоятельств, сопровождающих жизнь нации, - места обитания, климат, религия, государственное устройство, нравы и обычаи, - от самой нации могут быть в известной степени отделены, возможно, они могут быть обособлены. И только одно явление совсем иной природы - дыхание, сама душа нации - язык возникает одновременно с ней» [Гумбольдт 2000, с. 303].
Однако еще несколько десятилетий назад включение человека в круг языковедческих проблем явилось революционным поворотом, определившим смену всей лингвистической парадигмы. Но такое качество, как революционность, вовсе не означает внезапность и неподготовленность подобного сдвига - его необходимость давно и остро ощущалась талантливыми учеными; так, еще в середине 60-х годов XX века В. И. Абаев писал: «Любая общественная наука, что бы она ни изучала, изучает в конечном счете человека, совершенно так же, как любое искусство, что бы оно ни изображало, изображает в конечном счете человека. Всякая отрасль гуманитарного сектора, из которой выпадает человек, сама выпадает из гуманитарного сектора. Недаром «гуманитарный» происходит от латинского humanus "человеческий"» [Абаев 1965, с. 38].
Смену научной парадигмы, то есть изменение задач лингвистического исследования, а также объема и качества изучаемого материала, определили «экстралингвистические факторы: в обществе сформировался социальный заказ на знание закономерностей человеческого общения (в частности, вербального общения)»; при этом определилась «потребность не в «очищенных» от конкретных речевых ситуаций формулах и инструкциях, а в информации, учитывающей в максимальной степени феномен жизни человека - со всеми его психическими, социальными, этнокультурными характеристиками» [Иссерс 2002, с. 14]. Таким образом, человек как объект лингвистического исследования не только не нарушил специфику языкового феномена, но и обогатил наши представления о нем, ведь именно «на границах со смежными областями, на стыках разных наук происходит постоянное расширение нашего лингвистического опыта, прирост потенциала научных знаний, осуществляются открытия, формулируются гипотезы, оформляются новые теории» [Караулов 1987, с. 12].
Итак, открытием XX века стал новый ракурс исследований языка - с точки зрения человеческого фактора, учитывать который можно различным образом. Как замечают авторы монографии «Роль человеческого фактора в языке: Язык и картина мира» Б. А. Серебренников, Е. С. Кубрякова, В. И. По-стовалова, «тема человеческого фактора в языке предполагает рассмотрение антропологически обусловленных свойств языка. Такие явления языка, как дейксис, модальность, идиоматичность и символизация, некоторые особенности, связанные с ограничениями, накладываемыми на длину и структуру слога, обусловливаются психофизиологическими особенностями человека. Психофизиологическими особенностями человека объясняется наличие в языке также принципа линейности и принципа экономии - универсального начала, лежащего в основе всех видов человеческой деятельности. Некоторые свойства языка объясняются системно-нормативными ограничениями, связанными с особенностями человеческой деятельности, а также коммуникативно-ситуативным характером человеческого общения. Ограниченным объемом человеческой памяти объясняется такая фундаментальная особенность человеческого языка, как ассиметрия языкового знака» [Роль... 1988, с. 10].
Но на порядок выше в современной науке о языке стоит исследование человеческого фактора по отношению к картине мира, в частности, к языковой картине мира. Почему именно этот феномен является важнейшим среди всех других понятий антропоцентрической лингвистики? Учеными давно осознавался тот факт, что окружающая человека объективная действительность и она же, отраженная в языке, соотносимы, но не тождественны, так как язык, адаптируя мир для людей, преображает его (другими словами, окультуривает, наполняет человеческими смыслами, изначально отсутствующими), тем самым делает возможным его познание и существование в нем. Если воспользоваться словами В. фон Гумбольдта, «язык - это мир, лежащий между миром внешних явлений и внутренним миром человека», и «изучение языка открывает нам, помимо собственного его использования, еще и аналогию между миром и человеком (выделено нами. - Е. П.) вообще и каждой нации, самовыражающейся в языке, в частности» [Гумбольдт 2000, с. 304].
По словам А. Гуревича, картина мира - это «система координат, коими .. . руководствуется индивид», и «спектр этих категорий сознания необозримо велик» (восприятие времени и пространства, оценка жизни, смерти и возрастов человека, категории добра и зла, греха и святости, чудес и природных явлений; социальная принадлежность, сословные различия, права и обязанности, имущественные статусы и т. д.). Однако «они каким-то образом составляют всеобъемлющую, хотя и не лишенную противоречий систему». Гармоничная организация картины мира обусловлена тем, что «структурообразующее ядро этой системы - есть не что иное, как человеческая личность (выделено нами. -Е. П.)» [Гуревич 2003, с. 26]. Таким образом, существование картины мира как таковой является возможным только благодаря человеческой личности - доминанте антропоцентрической лингвистики.
Понятие картины мира относится к числу фундаментальных понятий, выражающих специфику человека и его бытия, взаимоотношения его с миром, важнейшие условия его существования в мире. Введение понятия картины мира в антропологическую лингвистику позволяет различать «два вида влияния человека на язык, - феномен первичной антропологизации языка (влияние психофизиологических и другого рода особенностей на конституционные свойства языка) и феномен вторичной антропологизации (влияние на язык различных картин мира человека - религиозно-мифологической, философской, научной, художественной)» [Роль... 1988, с. 11].
Церковнославянский компонент в современном русском языке и национальной русской культуре
Актуализация в последнее десятилетие идей антропологической лингвистики, обратившейся к изучению «души языка», то есть опредме-ченному в нем мировидению, системы ценностей этноса, способствовала возрождению интереса к идее В. фон Гумбольдта о языке «как о деятельности народного духа». Развитие этой идеи происходит сегодня в двух направлениях - исследование «стереотипов» культурного сознания (особенно часто внимание исследователей привлекает проблема восприятия этноса чужими, а также автовосприятия, так называемые автопортреты) и реконструкция «языкового сознания народа», чаще всего его культурно-антропологического портрета в зеркале того или иного языка. Язык в рамках данного подхода рассматривается и как инструмент ментального упорядочивания мира, и как зеркало этнического мировидения. Таким образом, постулируется двунаправленная связь языка и социокультурного универсума, находящего свое воплощение в отдельной человеческой личности, которая существует в рамках определенной нации конкретного исторического отрезка. Связь эта состоит в том, что на познающий мир субъект (тот или иной народ), обладающий универсальным для всего человечества категориальным когнитивным аппаратом, влияет «чувственно воспринимаемая этносом действительность, например, климат, флора, фауна, цветовые гаммы окружающего мира» [Шаклеин 2000, с. 73], в результате чего возникает специфическое национальное мировосприятие: актуализируются одни и гасятся другие концепты, одни и те же концепты получают различное наполнение [Корнилов 2000]. Сформированная система представлений о мире находит свое воплощение в языке, который в свою очередь также корректирует ее, так как упорядочивание информации начинает подчиняться и языковым, а не только логическим, принципам. Язык, вобравший в себя опыт познания многих поколений, обеспечивает затем воспроизводимость нации, сохраняет ее как таковую, поскольку сразу окружает ребенка сетью смыслов, как бы подсказывая ему, как «следует» воспринимать мир, приобщая тем самым его к тому или иному народу. Другими словами, не только культурно-исторические условия выстраивают тип языка, но и тип языка формирует культуру. В связи с этим важно знать генезис и историю развития языка-носителя данной культуры. Ситуация с русским литературным языком сложна и неоднозначна, так как на Руси имело место взаимодействие двух языковых стихий - исконно русской (древнерусской) и «иностранной» (старославянской, или церковнославянской), которая начала формироваться в 60-е годы IX века благодаря миссионерам из византийского города Фессалоники (Солуня) братьям Константину (в монашестве Кириллу) и Мефодию, создавшим с группой своих учеников новый письменный язык специально для записи славянской речи. Степень значимости их работы оценивается различным образом: в отечественной филологии начиная с XIX века существует мнение, что у раннесредневековых восточных славян существовала самостоятельная письменность, не связанная с кирилло-мефодиевской, создание которой уже не предстает как непревзойденный подвиг приобщения славян к более высокому уровню культуры. Известно, однако, что письменность в собственном смысле (а не «черты» и «резы», упоминаемые черноризцем Храбром как символические знаки язычников) возникает с образованием территориально-политических объединений - государств, которые в эпоху феодализма стремятся опереться на монотеистическую религию, контролируемую официальной церковной организвцией, каковой восточные славяне до 988 года не имели [Хабургаев 1998]. Поэтому большинство ученых все же полагают, что «в культурной истории средневековой Европы предприятие солунских братьев было уникальным: на протяжении почти тысячелетия ... это единственный случай перевода христианских канонических книг на родной язык верующих, не имевших до этого собственной письменности и собственной книжно-литературной традиции: то и другое было создано самими переводчиками», дело рук которых предстает как «великий подвиг, по достоинству оцененный уже современниками, почитавшими солунских братьев как своих первоучителей, святых славянских апостолов» [Хабургаев 1994, с. 4-5].
Все исследователи единодушны в том, что старославянский язык, возникший на древнеболгарской основе и вобравший в себя древнечешские и другие инославянские элементы, был отшлифован греческим (византийским) воздействием, вобрал в себя сложную лексико-фразеологическую семантику и символику, связанную с христианской религией и богатейшими традициями средиземноморской культуры. Он уже в IX веке стал первым и высокоразвитым литературным славянским языком, заметно отличавшимся своей лексикой и сложным синтаксисом от народной речи. Когда старославянский язык был перенесен в древнюю Русь, византийское влияние стало оказывать свое воздействие и на восточных славян через этот язык и непосредственно (переводы на Руси с греческого, общение с византийцами). Об этой преемственности языка А. С. Пушкин говорил так: «Как материал словесности, язык славяно-русский имеет неоспоримое превосходство пред всеми европейскими: судьба его была чрезвычайно счастлива. В XI веке древний греческий язык вдруг открыл ему свой лексикон, сокровищницу гармонии, даровал ему законы обдуманной своей грамматики, свои прекрасные обороты, величественное течение речи; словом, усыновил его, избавя таким образом от медленных усовершенствований времени. Сам по себе уже звучный и выразительный, отселе заемлет он гибкость и правильность. Простонародное наречие необходимо должно было отделиться от книжного, но впоследствии они сблизились, и такова стихия, данная нам для сообщения своих мыслей» (курсив автора. -Е. П.) [Пушкин 1958, с. 27].
Концепт Бог
Актуализация в последнее десятилетие идей антропологической лингвистики, обратившейся к изучению «души языка», то есть опредме-ченному в нем мировидению, системы ценностей этноса, способствовала возрождению интереса к идее В. фон Гумбольдта о языке «как о деятельности народного духа». Развитие этой идеи происходит сегодня в двух направлениях - исследование «стереотипов» культурного сознания (особенно часто внимание исследователей привлекает проблема восприятия этноса чужими, а также автовосприятия, так называемые автопортреты) и реконструкция «языкового сознания народа», чаще всего его культурно-антропологического портрета в зеркале того или иного языка. Язык в рамках данного подхода рассматривается и как инструмент ментального упорядочивания мира, и как зеркало этнического мировидения. Таким образом, постулируется двунаправленная связь языка и социокультурного универсума, находящего свое воплощение в отдельной человеческой личности, которая существует в рамках определенной нации конкретного исторического отрезка. Связь эта состоит в том, что на познающий мир субъект (тот или иной народ), обладающий универсальным для всего человечества категориальным когнитивным аппаратом, влияет «чувственно воспринимаемая этносом действительность, например, климат, флора, фауна, цветовые гаммы окружающего мира» [Шаклеин 2000, с. 73], в результате чего возникает специфическое национальное мировосприятие: актуализируются одни и гасятся другие концепты, одни и те же концепты получают различное наполнение [Корнилов 2000]. Сформированная система представлений о мире находит свое воплощение в языке, который в свою очередь также корректирует ее, так как упорядочивание информации начинает подчиняться и языковым, а не только логическим, принципам. Язык, вобравший в себя опыт познания многих поколений, обеспечивает затем воспроизводимость нации, сохраняет ее как таковую, поскольку сразу окружает ребенка сетью смыслов, как бы подсказывая ему, как «следует» воспринимать мир, приобщая тем самым его к тому или иному народу. Другими словами, не только культурно-исторические условия выстраивают тип языка, но и тип языка формирует культуру. В связи с этим важно знать генезис и историю развития языка-носителя данной культуры. Ситуация с русским литературным языком сложна и неоднозначна, так как на Руси имело место взаимодействие двух языковых стихий - исконно русской (древнерусской) и «иностранной» (старославянской, или церковнославянской), которая начала формироваться в 60-е годы IX века благодаря миссионерам из византийского города Фессалоники (Солуня) братьям Константину (в монашестве Кириллу) и Мефодию, создавшим с группой своих учеников новый письменный язык специально для записи славянской речи. Степень значимости их работы оценивается различным образом: в отечественной филологии начиная с XIX века существует мнение, что у раннесредневековых восточных славян существовала самостоятельная письменность, не связанная с кирилло-мефодиевской, создание которой уже не предстает как непревзойденный подвиг приобщения славян к более высокому уровню культуры. Известно, однако, что письменность в собственном смысле (а не «черты» и «резы», упоминаемые черноризцем Храбром как символические знаки язычников) возникает с образованием территориально-политических объединений - государств, которые в эпоху феодализма стремятся опереться на монотеистическую религию, контролируемую официальной церковной организвцией, каковой восточные славяне до 988 года не имели [Хабургаев 1998]. Поэтому большинство ученых все же полагают, что «в культурной истории средневековой Европы предприятие солунских братьев было уникальным: на протяжении почти тысячелетия ... это единственный случай перевода христианских канонических книг на родной язык верующих, не имевших до этого собственной письменности и собственной книжно-литературной традиции: то и другое было создано самими переводчиками», дело рук которых предстает как «великий подвиг, по достоинству оцененный уже современниками, почитавшими солунских братьев как своих первоучителей, святых славянских апостолов» [Хабургаев 1994, с. 4-5].
Все исследователи единодушны в том, что старославянский язык, возникший на древнеболгарской основе и вобравший в себя древнечешские и другие инославянские элементы, был отшлифован греческим (византийским) воздействием, вобрал в себя сложную лексико-фразеологическую семантику и символику, связанную с христианской религией и богатейшими традициями средиземноморской культуры. Он уже в IX веке стал первым и высокоразвитым литературным славянским языком, заметно отличавшимся своей лексикой и сложным синтаксисом от народной речи. Когда старославянский язык был перенесен в древнюю Русь, византийское влияние стало оказывать свое воздействие и на восточных славян через этот язык и непосредственно (переводы на Руси с греческого, общение с византийцами). Об этой преемственности языка А. С. Пушкин говорил так: «Как материал словесности, язык славяно-русский имеет неоспоримое превосходство пред всеми европейскими: судьба его была чрезвычайно счастлива. В XI веке древний греческий язык вдруг открыл ему свой лексикон, сокровищницу гармонии, даровал ему законы обдуманной своей грамматики, свои прекрасные обороты, величественное течение речи; словом, усыновил его, избавя таким образом от медленных усовершенствований времени. Сам по себе уже звучный и выразительный, отселе заемлет он гибкость и правильность. Простонародное наречие необходимо должно было отделиться от книжного, но впоследствии они сблизились, и такова стихия, данная нам для сообщения своих мыслей» (курсив автора. -Е. П.) [Пушкин 1958, с. 27].
