Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Орографическая лексика 16
1. Наименования положительных форм рельефа (возвышенностей) и их частей 17
2. Наименования различных форм нанорельефа 65
3. Орографические апеллятивы, называющие
низменное место, низины и углубления на поверхности
земли 84
Глава 2. Наименования форм водного ландшафта (гидрографическая лексика) 156
1. Наименования рек и частей их структуры 156
2. Наименования озер и прудов 231
3. Наименования водоемов малых размеров 239
4. Наименования ручьев и родников 243
Заключение 251
Список условных сокращений 259
Материалы и источники 266
Использованная литература 270
Приложение 1 I
Приложение 2 LXXXIX
Приложение З CI
- Наименования положительных форм рельефа (возвышенностей) и их частей
- Наименования различных форм нанорельефа
- Наименования рек и частей их структуры
Введение к работе
Значительно возросший интерес лингвистов к изучению диалектной лексики говоров вторичного образования выявил необходимость в исследовании словарного состава донских говоров в целом и отдельных лексико-тематических групп в частности. В последнее время немало внимания уделяется исследованию какого-либо региона с использованием ареально-этимологического (лингвогеографического в широком смысле слова) подхода [Войтенко 2000; Мызников 2003а, 20036; Комягина 1994]. Для донских говоров подобный подход представляется особо актуальным в связи с особыми условиями формирования известного диалектного континуума.
Поскольку лингвогеографический анализ предполагает обширный сбор материала и его описание, то исследование донской ландшафтной лексики с позиций как лексико-семантического, так и ареального анализа представляется особенно важным. Совмещение указанных методов тем более необходимо для изучения территорий, где материал не собран или собран не достаточно полно, что заставляет составителя карт выступать в роли собирателя. Поэтому значимой нам кажется каждая лексическая «находка». Этого подхода придерживаются многие современные лингвогеографы (в частности авторы-составители «Лексического атласа русских народных говоров»), полагающие, что недопустимо в угоду ареалу забывать об единичных лексических фактах, которые помогают определить самобытность диалекта в условиях слабой изученности.
Донские говоры занимают особое место среди говоров южновеликорусского наречия. Как известно, они являются говорами вторичного образования, в силу чего в лингвогеографической науке возникли разногласия по поводу определения их статуса. Согласно традиционной классификации донские говоры относятся к южной группе южновеликорусского наречия, по новому диалектному членению, Дон и территории, расположенные южнее от него, находятся за пределами русских говоров раннего формирования. Исследования языковых особенностей донских говоров последних сорока лет позволили внести необходимые коррективы во взгляд на статус известной диалектной зоны.
Язык донских казаков, как один из этнообразующих факторов, формировался в необычных условиях. По утверждению Б.Н.Проценко, «ведущую роль в донском этногенезе играли великороссы, особенно на Верхнем Дону, Хопре и Медведице, участвовали в нем также малороссы и представители кочевых тюркских и иных этносов» [Проценко 1998,80]. Таким образом, этнический коллектив, основу которого составили донские казаки, достаточно сложен и неоднороден. Представляя собой на начальном этапе своего становления поли-глоссийное (точнее полидиалектное) сообщество, донское казачество, тем не менее, со временем оформилось в моноязычный социум с весьма заметными различиями. Сближение донских говоров в большей степени произошло на лексическом уровне, грамматика и фонетика до сих пор сохраняют различия по говорам. Генетическая разнодиалектность донцов выразилась в появлении внутридиалектного членения донских говоров: хотя со временем речь казаков и приобрела ряд общих черт, однако не унифицировалась окончательно.
Вслед за другими донскими диалектологами мы внутри донской диалектной зоны будем выделять: верхнедонские (в том числе хоперские и медведиц-кие), среднедонские (в том числе чирские), нижнедонские и донецкие говоры. Последняя подгруппа, по-видимому, представляет собой особое диалектное объединение. По свидетельству А.В.Миртова, поселения по Донцу и Деркулу относятся к древнейшим донским поселениям. Здесь, по утверждению ученого, имеются следы первоначального заселения Дона новгородцами, с одной стороны, и обильны украинские формы (лексические, фонетические) вследствие активности контактов казаков с украинцами, с другой [Миртов 1926].
Своеобразие донской группы русских говоров усиливается также за счет особенностей их функционирования в системе общенародного языка. Будучи говорами вторичного образования, донские говоры оказались в условиях широких междиалектных и межъязыковых контактов. Казаки взаимодействовали на востоке с поволжскими народами и тюркскими племенами, на юге - с греческими и армянскими переселенцами, на западе - с украинцами. Отсюда в донской лексике такое большое количество иноязычных заимствований.
Тем не менее, донские говоры в основной своей массе опираются на русскоязычную основу, сформировались на базе старорусского языка, что подтверждают сохранившиеся в лексике старорусские формы. Здесь уместным будет вспомнить известное положение лингвистической географии о тенденции к сохранению на периферии, в том числе вторичных территориях, языковых архаизмов.
Предметом настоящего исследования является географическая (ландшафтная) лексика, представленная в словаре донских казаков, и ее ареальная характеристика.
Ландшафтная лексика, являясь одним из самых древних и поэтому наиболее устойчивых лексических пластов (наряду с наименованиями флоры и фауны), может свидетельствовать о генезисе самих носителей языка. Народная географическая терминология является одним из обширных и интересных пластов лексической системы языка, заключающим в себе не только информацию о географических условиях проживания отдельно взятого этнического коллектива, но и о его связях (прежде всего языковых) с другими членами социума.
Исследования географической лексики различных регионов доказали, что, будучи частью лексической системы диалекта, одной из его терминологических систем, народная географическая терминология функционирует по тем же законам, что и сам диалект, ей присущи большинство из тех языковых процессов, которые происходят внутри него. Местные географические термины (далее МГТ) подчиняются во многом тем же правилам, что и единицы конкретной лексики, в отличие от которых МГТ, несомненно, в меньшей степени подвержены развитию переносно-образных значений и отражению эмоционально-экспрессивной оценки. С другой стороны, в отличие от других типичных тер-миносистем МГТ даже в пределах отдельно взятого говора не всегда однозначны и, по словам Л.О.Чернейко, «выражают понятие, выработанное не в результате целенаправленного изучения явления, а в результате повседневного опыта» [Чернейко 1980, 49]. Семантика народных географических апелляти-вов, как правило, отличается неустойчивостью, текучестью значений и находится в тесной зависимости от условий географической среды. Эта зависимость проявляется, с одной стороны, во влиянии конкретных объектов и их отличительных признаков на значение термина в говоре отдельно взятой территории, с другой стороны, в опосредованности семантической динамики изменениями географической среды под действием природных и антропогенных факторов. Количество единиц в каждой ЛСГ, характеризующей ландшафт, за висит от того, в каких географических условиях существует этнический коллектив. Так, к примеру, лексика говоров населенных пунктов, удаленных от рек, содержит меньшее количество речных терминов, названия гидрообъектов и частей их структуры менее детализированы.
В более общем смысле опосредованный характер взаимосвязи географической среды и географической терминологии проявляется в социальной обусловленности последней, то есть определяется отношением носителей языка к природным условиям. Отношение это складывается из двух аспектов: объективного, согласно которому лексический языковой факт не зависит от сознания конкретного носителя языка и определяется как единство означаемого и означающего - «сознанием «схватывается», а знаком обозначается и выражается определенный «кусочек действительности» (ЛЭС,167), и субъективного, при котором наименования объектов создаются на основе личностного видения реалии носителями языка.
Донская географическая терминология, в основе своей унаследованная из материнских говоров, со временем выработала ряд черт, отличающих ее от подобных систем, представленных в других русских говорах, и определяющих ее специфику. Опосредованность значений донских МГТ условиями географической среды выразилась, во-первых, в процессах деэтимологизации и демотива-ции терминов, вследствие чего известные наименования закрепились за топо-объектами, сходными по каким-либо признакам с исконнообозначаемыми, но не идентичными им, во-вторых, в изменении семантической амплитуды географических лексем, в результате чего последние либо развили на основе первичных новые значения, либо утратили ряд сем, сохранив актуальные, характеризующие местную топоструктуру. Вместе с тем, донские говоры не копировали имевшийся в материнских говорах лексический материал, подвергая его необходимым семантическим изменениям. В системе донской географической терминологии (как и в других группах донской лексики) сформировался значительный слой узколокальных, собственно донских ландшафтных апеллятивов.
Объект научного интереса автора ограничивается лексикой, обозначающей в донских говорах различные орографические и гидрографические реалии. Ввиду ограниченности требуемого ВАК объема диссертационной работы из числа рассматриваемых тематических групп исключены названия почв и других разновидностей грунта. Указанные наименования равно употребляются в двух параллельных регистрах - как ландшафтные апеллятивы и как хозяйственные (земледельческие) термины, поэтому, как нам кажется, в меньшей мере отвечают предмету исследования.
Основной целью диссертации мы определили исследование ландшафтной лексики донских говоров в лексико-семантическом и ареальном аспектах. Для этого были поставлены следующие задачи:
1) изучить состояние вопроса и составить программу сбора сведений по теме «Ландшафт»;
2) провести полевые исследования ландшафтной лексики донских говоров;
3) осуществить сбор и классификацию лексических данных, зафиксированных в полевых записях, лексикографических источниках и историко-краеведческих трудах;
4) определить состав лексико-семантических групп, выявить соотношение диалектных и общеупотребительных слов внутри них;
5) исследовать семантическую структуру отдельных лексем, рассмотреть особенности динамики их значений (семантические изменения и переходы внутри поля географической лексики) и выявить, по возможности, их этимологию и мотивацию;
6) определить ареалы распространения лексем и особенности их соответствий в других русских говорах;
7) создать карты на основе выявленных диалектных различий. Основными единицами анализа, проводимого в нашей работе, являются лексема, вариант лексемы, географический термин, семема, сема, семантические сдвиги (переходы, изменения), ареал. Нами разводятся понятия географической лексемы и географического термина. Географический термин (апелля-тив) мы выделяем в качестве самостоятельной единицы, отличной от понятия географической лексемы, поскольку последняя нередко объединяет наряду с географическими наименованиями слова, не обозначающие части топострук-туры, хотя и образованные на основе переноса значения. Поэтому значение лексемы шире значения географического термина. Например, лексема курган соотносится в донских говорах со значениями холм, пригорок , снежный сугроб и бурт зерна . Слова в первых двух значениях характеризуют особенности земной поверхности, слово с последним значением не относится к топо-объекту, поэтому, хотя и входит с первыми двумя в одну лексему, не является географическим термином. Не равен географический термин лексеме и в том случае, когда последняя объединяет лексические единицы со значениями географических объектов, поскольку, хотя МГТ и не являются типичной термино-системой, они по своей природе призваны обозначать только один географический объект. Так лексемой быстрик в донских говорах обозначают место быстрого течения реки и рукав реки с быстрым течением , слова в указанных значениях являются разными географическими терминами, так как соотносятся с разными реалиями. Географический термин будет равен лексеме, если последняя в говорах однозначна.
Ареалом мы обозначаем границы распространения лексем и географических терминов на момент исследования.
Поставленные в работе цель и задачи исследования определили его методы, основными из которых являются описательный и лингвогеографиче-ский. Поскольку народная географическая терминология применительно к Дону еще не становилась объектом пристального внимания, представляется целесообразным прежде, чем выявлять диалектные различия в обозначении ландшафтных реалий с целью нанесения наименований на карту, детально проанализировать каждое из этих наименований с точки зрения семантического наполнения, особенностей словопроизводства и этимологии. Лингвогеографиче-ский метод включает ареальный анализ и картографирование на основе выявленных диалектных различий. В работе использованы также элементы сравнительно-сопоставительного анализа, позволившего определить лексические связи донских говоров с другими диалектными объединениями с целью оценки степени близости и характера взаимодействия донских говоров с другими восточнославянскими говорами.
Теоретическая значимость. В результате исследования выявлены общие закономерности функционирования и развития географической лексики, решены некоторые вопросы о специфике процессов формирования и развития донского диалекта. Работа вносит определенный вклад в решение проблем эволюции говоров вторичного образования, способствует выявлению специфических черт донских говоров на лексическом уровне. Лингвогеографический метод, примененный в работе для изучения ландшафтной лексики, может быть использован при исследовании других групп лексики в говорах территорий позднего заселения.
Практическая значимость исследования состоит в том, что в научный оборот вводятся новые лексемы, ранее не зафиксированные в словаре, новые значения уже представленных в лексикографических источниках слов. Фактический материал и отдельные положения диссертации могут учитываться при составлении карт «Лексического атласа русских народных говоров». Кроме того, изучение донской географической терминологии окажет существенную помощь в исследовании донских топонимов, поскольку МГТ, как известно, являются достаточно устойчивой основой для образования географических собственных имен. Результаты исследования помогут в составлении «Топонимического словаря Дона и Приазовья», работа над которым ведется на кафедре общего и сравнительного языкознания РГУ, а также могут быть использованы в курсе «Русская диалектология» и спецкурсах по региональной лингвистике.
Основная часть материала, представленного в работе, - результат диалектологических экспедиций 1994-2000 годов, участником которых являлся автор, и вследствие которых была обследована значительная часть говоров территории бывшей Области Войска Донского: районы верхнего Дона и бассейна р. Хопер - Верхнедонской (ст. Мигулинская), Шолоховский (ст. Вешенская, ст. Базковская), Кумылженский (ст. Слащевская); районы течения реки Чир на территории современной Ростовской области - Боковский (ст.Боковская), Об-ливский (ст.Обливская, х.Глухмановский, х.Самохин); районы бассейна Север-ского Донца - Каменский (ст. Калитвенская, х. Верхние Грачики, х. Богданов и пос. Гундоровский, ныне относящийся к г. Донецку), Белокалитвинский (ст. Краснодонецкая, г. Белая Калитва (бывшая ст. Усть-Белокалитвинская)), Крас-носулинский (х. Чернецов, х. Чикуновка, х. Божковка), Усть-Донецкий (пос. Усть-Донецкий), Морозовский (ст. Чертковская); территория нижнего Дона
Константиновский район (г. Константиновск (в прошлом ст. Константинов-ская), ст. Николаевская, х. Гапкин, х. Савельев), Цимлянский район (ст. Мар-кинская, х. Лог), Волгодонский район (х. Потапов), Семикаракорский район (ст. Кочетовская, х. Бугры), Аксайский район (г. Аксай). Другим источником послужили материалы экспедиций РГУ предыдущих лет, данные которых позволили автору заполнить на карте ареалы говоров остальных, лично не обследованных районов (Кашарского, Миллеровского, Чертковского, Тарасовского, Тацинского, Зимовниковского, Дубовского, Суровикинского, Егорлыкского, Октябрьского, Азовского, Зерноградского). Всего было обследовано 28 районов Ростовской и Волгоградской областей.
Для полноты освещения вопроса автор счел необходимым использовать данные «Словаря русских донских говоров» (СРДГ; СРДГ2), «Донского словаря» А.В .Миртова (Миртов 1929) и «Большого толкового словаря донского казачества» (БТСДК). Материалы извлекались из произведений старой донской литературы, таких как: «Очерки географии Всевеликого Войска Донского» В.В.Богачева (Богачев 1918), «Военно-статистическое описание области Войска Донского» В.В.Лобачевского (Лобачевский 1908), «История, или повествование, о донских казаках» А.И.Ригельмана (Ригельман 1991), «Статистическое описание земли Донских казаков, составленное в 1822-1832 годах» В.Д.Сухорукова (Сухоруков 1891), «Статистическое описание Области войска Донского» С.Ф.Номикосова (Номикосов 1884), «Записки Ростовского-на-Дону Общества Истории, Древностей и Природы» (1912,1914) (Записки), а также из дневниковых записей Г.С.Попова, казака станицы Нижнекундрюченской (ныне Усть-Донецкого района Ростовской области). Все эти произведения изобилуют диалектной лексикой, поскольку авторы их (за исключением А.И.Ригельмана) либо по происхождению являлись донскими казаками, либо всю свою жизнь прожили на Дону и поэтому хорошо знали быт, обычаи и язык местного населения.
Проблема изучения народной географической терминологии отдельных говоров не нова. Систематическое изучение географической лексики, начавшееся более полувека назад, проводится в нескольких направлениях: выявление особенностей лексем, обозначающих различные географические реалии (возвышенный и низменный рельеф, водные объекты), как при непосредственной (экспедиционной) работе, так и извлечением из словарей; определение их локализации с последующим построением изоглосс; наблюдение над семантическими процессами, происходящими в этой группе лексики; пересмотр некоторых этимологии и установление новых и некоторые другие. В последние десятилетия большое внимание уделяется картографированию наименований природных объектов (в том числе ландшафтных) с целью установления закономерностей в размещении указанных наименований на лексической карте русских народных говоров.
На сегодняшний день трудом лингвистов собрана и систематизирована географическая терминология обширных ареалов: белорусская (Яншин), украинская (Марусенко), псковская (Мокиенко), чернигово-сумская (Черепанова), воронежская (Дьякова), архангельская (Чернейко), терминология говоров Русского Севера (Дерягина). Изучению отдельных групп географических апелля-тивов посвящены диссертации: В.М. Мокиенко исследовал болотоведческую терминологию псковских говоров [Мокиенко 1969], Н.В.Бурко детально проанализировала орографическую лексику орловских говоров [Бурко 1998]. Глобальному сопоставлению балтийской географической терминологии со славянской посвящена монография Л.Г.Невской «Балтийская географическая терминология» [Невская 1997]. В работе В.Л.Васильева «Новгородская географическая терминология» географические апеллятивы рассматриваются на восточнославянском фоне [Васильев 2001а]. Помимо диссертаций и монографий сегодня существует большое количество статей и тезисов выступлений, посвященных анализу конкретных лексико-семантических групп и отдельно взятых терминов, обозначающих различные ландшафтные объекты, среди них работы Ф.Н.Милькова [Мильков 1970], Г.П.Бондарук [Бондарук 1966], Р.А.Агеевой [Агеева 1974, 1989], В.М.Мокиенко [Мокиенко 1970], В.И.Дьяковой [Дьякова 1985] и некоторых других. Большинство из этих исследователей исходит из убеждения, что МГТ являются неисчерпаемым источником для пополнения наших знаний об особенностях мировосприятия диалектоносителей, что народная географическая терминология содержит в себе глубинные познания человека о ландшафтных особенностях окружающего его мира и зачастую более точно, детализировано, информирует о географическом объекте. На это же указывал Н.И.Толстой, чей труд «Славянская географическая терминология» по праву можно назвать обобщающим, вобравшим в себя обширные материалы: «...диалекты во многих случаях дают нам примеры специфического, неизвестного литературным языкам семантического развития отдельных терминов..., диалектный материал является основой всякого лингвогеографического исследования, а семантика слова (термина) нередко оказывается в прямой зависимости от его географии» [Толстой 1969,15].
Самым значительным собранием МГТ является «Словарь народных географических терминов» Э.М.Мурзаева, который содержит 3878 словарных статей и обобщает материал по географической терминологии разных языков бывшего СССР (Мурзаев 1984).
Донская географическая лексика изучена крайне слабо, ее исследование на сегодняшний день исчерпывается включением в «Большой толковый словарь донского казачества» (БТСДК) с учетом материала, содержащегося в «Донском словаре» А.В.Миртова (Миртов 1929) и в «Словаре русских донских говоров» (СРДГ). Более изучены донские географические собственные имена (топонимы, гидронимы), ряд статей и материалов выступлений посвящены отдельным вопросам донской топонимики. Это работы Б.Н.Проценко [Проценко 1992а, 19926], рассматривающего донские топонимы в лингвогенетическом плане, связывая их происхождение с иранским, греческим или фракийским влиянием, З.В.Сугановой [Суганова 1966], исследующей донские топонимы в связи с особенностями их морфологического строения и происхождения, В.В.Громовой [Громова 1992], также указывающей на наличие восточных элементов в топонимии Дона. Семантико-структурные типы гидронимов бассейна Северского Донца исследовал в своей диссертации харьковский лингвист И.В.Муромцев [Муромцев 1968].
Как уже было замечено, специальных работ, объектом которых была бы донская географическая апеллятивная лексика, нет, этим, прежде всего и определяется новизна настоящей диссертационной работы. Кроме того, впервые осуществлен опыт картографирования одной из групп донской лексики.
Основные положения лингвогеографического изучения лексики, выработанные в трудах Р.А.Аванесова и его учеников [Вопросы теории 1962], О.Е.Кармаковой [Кармакова 1987], Г.П.Клепиковой [Клепикова 1986], М.А.Бородиной [Бородина 1966, 1974] и некоторых других, определяют теоретический фундамент диссертационного исследования. Автор исходит из убеждения, что для лингвогеографического изучения языка основным аспектом является рассмотрение территориальных различий системы языка, что язык русских говоров, представляя собой сложное единство, на конкретной территориальной точке обладает своей системой, содержащей как общие элементы, так и различительные, специфические. Картографирование географической лексики как один из приемов обработки материала основывается на выявлении диалектных различий, которые мы вслед за авторами «Вопросов теории лингвистической географии» [Вопросы теории 1962] будем разделять на противопоставленные (соотносительные) и непротивопоставленные (несоотносительные). Характером диалектных различий определяется специфика конкретного типа карт. Для лексических карт важными являются такие соотносительные признаки, по которым различаются разные слова, характеризующиеся семантической общностью и обозначающие один объект. Семантическая карта составляется на основе выделения различительных семантических признаков при общности звуковой оболочки. Образцом картографирования и его основой в настоящей работе являются идеи и принципы, выработанные авторами «Лексического атласа русских народных говоров»(далее ЛАРНГ), полагающих, что лингвистическое картографирование должно осуществляться на основе строго организованной знаковой системы и быть ею обусловленным. Картографическая концепция ЛАРНГ опирается на опыт славянской лингвогеографической школы, предложившей отказаться от техники изоглоссирования и фонирования, знаковая система позволяет «четко отразить на карте многоплановые диалектные противопоставления в пределах картографируемого слова, привязав их к определенному населенному пункту» [Проект 1994, 68]. Фоны и штриховки, которыми можно дополнить знаковую карту, повышают ее информативную значимость и наглядность.
При анализе лексического материала мы опирались на системный подход, широко представленный в работах О.И. Блиновой [Блинова 1969, 1973], О.Н. Мораховскои [Мораховская 1970, 1975, 1981], И.А. Оссовецкого [Оссовецкий 1982], Г.А. Ракова [Раков 1988], Ф.П. Сороколетова [Сороколетов 1978], Н.А. Лукьяновой [Лукьянова 1984, 1986], О.В. Загоровской [Загоровская 1989, 1991], Ф.П. Филина [Филин 1936, 1954, 1963], Д.Н. Шмелева [Шмелев 1964, 1973] и многих других исследователей. Системный подход, использующий групповое изучение лексики и позволяющий объединять все многообразие лексических единиц в тематические и лексико-семантические группы, способствует раскрытию лексико-семантического своеобразия изучаемых говоров: «Каж-:":й язык и диалект отличаются от других языков и диалектов не только особенностями состава словаря, но и особенностями лексико-семантических групп, их составом и структурой» [Филин, 1957, 538]. При описании большого количества микросистем, составляющих диалектный язык, чрезвычайно важным представляется сравнительно-сопоставительный анализ лексики. Здесь автор опирается на исследования О.Н. Мораховскои [Мораховская 1981] и В.Е. Гольдина [1968, 1970] и привлекает данные словаря Даля и региональных словарей.
Положения, выносимые на защиту:
1. Донская географическая терминология - особая группа лексики в составе донских говоров, включающая единицы как литературного языка, так и территориально ограниченные.
2. Лексические единицы, входящие в состав донской географической терминологии, различны по происхождению, но характеризуются общностью мо-тивационных признаков и схожими механизмами семантического развития.
3. Среди донских географических апеллятивов выделяются слова, повсеместно распространенные в донских говорах, имеющие узкую локализацию и точечно фиксируемые на территории донского диалектного континуума.
4. Лексический материал, нанесенный на карты, дает возможность провести территориальную дифференциацию внутри донской диалектной зоны.
5. Донская ландшафтная лексика сформировалась на основе лексики южнорусских говоров разных типов, при этом в ее традиционном слое отмечаются и черты северно- и среднерусских говоров, указывающие на наибольшую близость с говорами западных и северо-западных диалектных зон и свидетельствующие о возможном участии выходцев из севернорусских губерний и территорий бытования среднерусских говоров в заселении Дона.
Структура работы представлена введением, двумя главами, заключением, списком использованной литературы, словарей и справочников и приложениями. Основная часть работы состоит из двух глав, в которых исследуются наименования частей наземного и водного ландшафтов. Несколько слов стоит сказать о принципах подачи материала. Основной корпус материала распределен по лексико-семантическим группам, внутри которых выделяются еще более мелкие подразделения на основе вычленения более конкретизированных семантических признаков. Словарные данные сопровождаются точной географической фиксацией лексемы и ее вариантов. В заголовок выносятся лексема и однокоренные образования. При описании слова на первом месте идет иллюстративный материал из полевых записей автора. В ряде случаев имеются отступления композиционного характера: в заголовке объединяются не однокоренные лексемы, а слова, отличающиеся сходством мотивов номинации, при этом сначала обозначается принцип мотивации (как условие совместного рассмотрения), а затем наименования исследуются каждое в отдельности. Анализ лексем сопровождается этимологическими наблюдениями, позволяющими уточнить эволюцию ареалов и направления семантической динамики географических наименований.
При этимологическом исследовании лексических данных использовались как отдельные работы по некоторым апеллятивам, так и этимологические словари.
Ареальные характеристики даны с использованием как лингвогеографиче-ских привязок (говоры, наречия), так и административно-территориальных (районы, области). Иллюстрации, взятые из лексикографических источников, сопровождаются пометами, заключенными в круглые скобки. Собственные примеры, в том числе включенные в «Большой толковой словарь донского казачества», ограничены указанием на населенный пункт.
Наименования положительных форм рельефа (возвышенностей) и их частей
Объектом исследования в настоящем параграфе, как это явствует из оглавления, является лексико-семантическая группа «Возвышенности», объединяющая ряд более мелких семантических подгрупп, выделяемых на основе вычленения различных релевантных признаков, характеризующих отдельно взятые реалии. Важным определяющим фактором формирования лексико-семантических подгрупп в нашем исследовании является учет тех свойств географического объекта, которые выделяют сами диалектоносители. Иными сло вами, анализируя лексические единицы, соотносимые с теми или иными разно видностями положительных форм рельефа, будем опираться на субъективное видение реалии диалектоносителями (т.е. что есть высокая \ низкая возвышен ность в понимании самого диалектоносителя). Общее название возвышенностей
Обобщенное значение возвышенное место в донских говорах отмечено у следующих наименований: бугор, бугрйна, верх, гора. Бугор. Эта географическая лексема встречается на всей территории донских говоров и поэтому представляется общедонским наименованием возвышенного места: «Пайду на бугор падымусь, пасматрю где каровы есть» (Кам.); (7), (2), (3), (4), (5)3.
Слово бугор представлено на всей территории русских народных говоров, более того, в МАС дано без помет «областное» или «просторечное», т.е. признается составителями единицей литературного языка (MAC, 1,120). Однако привлекает внимание семантика лексемы. Дефиниция слова представлена синонимами «небольшой холм, горка». Материал донских говоров свидетельствует о том, что семантическая структура общерусского слова, функционирующего в донских диалектах, не равна семантической структуре существительного литературного языка, она сложнее, многообразнее: бугром называют не только небольшую возвышенность, но и всякую возвышенность безотносительно ее размеров как оппозицию низменности, а также значительную возвышенность.
Лексема унаследована донскими говорами из материнских говоров, в которых она также используется как в общеродовом, так и в видовых значениях, ср.: вор. возвышенность небольших размеров, холм и гора , орл. возвышенность , холм , пек. возвышенность , холм , кочка , ряз. небольшой холм, а также ровная местность, сравнительно более или менее высоко расположенная; не низина (Дьякова, Хитрова 1984; Бурко 1998; ПОС,2; Деулино).
Выступая в донских говорах чаще всего как гипероним, бугор, как было отмечено выше, нередко является названием конкретного географического объекта. И здесь следует еще раз подчеркнуть, что, исследуя значения упомянутой лексемы, мы опираемся на субъективное видение окружающего мира диалектоносителей, иными словами, «горами» и «холмами» мы определяем названия тех топообъектов, которые считаются таковыми в понятии говорящего. Как правило, в тех говорах, в которых бугром называют небольшую возвышенность, существуют специальные наименования для возвышенности крупных размеров, чаще всего таким словом является гор а: «Ну бугор, он проста как-высокий, а гара - ана большая» (Веш.); (б). В некоторых говорах наблюдается неразличение значений двух терминов: «Пайду подымусь на-гару, или на-бугор, и так и так можна назвать» (Ник.).
Наименования различных форм нанорельефа
Наименования куч и кочек рассматриваются нами совместно по причине генетического родства корней, лежащих в основе двух понятий, связанных чередованием kuk- / кък-. Ср. у Даля: «Куча - груда, ворох, громада» и «Кочка -затверделая кучка земли, пень, едва видный от земли, заросший мхом; болотный выплавок, также обросший» (Даль,П,589, 463-464). Итак, на Дону для обозначения указанных географических объектов используются следующие термины: гиря, глудка, глудь, грудка, криговйца, кургашек, су бой.
Лексема гиря отмечена в говорах Верхнедон. р-на в значении кочка, ком земли : «Гири катками розбивають» (СРДГ ,1,106). Наименование, без сомнения, является результатом метафорического переноса с названия металлического груза определенного веса, служащего мерой массы предметов при их взвешивании на основании сходства объектов.
Гиря в значении крупный ком земли встречается на орловской территории (СОГ,2,143), в других русских говорах, по данным СРНГ и словаря Даля, лексема географического значения не имеет. Поэтому есть основания предполагать, что термин мог возникнуть в орловских говорах и был перенесен на Верхний Дон в момент переселения сюда выходцев из Орловской губернии.
Грудка. Эта географическая лексема со значением комок земли, кочка имеет разрозненные фиксации на территории донского диалекта: отмечена на Верхнем (Верхнедон., Шолох.) и Среднем Дону (Цимл.) и в говорах бассейна Северского Донца. Пример: «Как садютъ, так нада фее грутки разбивать, штоп зимля мяхчи была» (Каз.). Слово в донских говорах используется также в обобщенном значении куча в сочетании с атрибутивами. Наименование образовано суффиксальным способом (суффикс -к- одновременно имеет значение единичности и уменьшительности) от общеславянской основы gruda, имеет соответствия во многих славянских диалектах (ср. пек. груд, груда, грудень, грудка куча ; орл. груда комок ; ряз. груд, грудка, грудок, грудочек, грудочка, грудунок, гру душек куча и комок ; укр. груда куча ; блр. груда ком ; бол г. грудка клубень ; польск. grudka комок ; чеш. hrouda ком , глыба , hrudka комок ). Индоевропейская база славянских лексем - ghreu-d, от ghe?-- тереть , растирать (Черных,1,222). Отсюда, вероятно, первичное значение слова груда - кусок, песчинка , что подтверждают диалектные данные. Значение груда, большая куча чего-л. , очевидно, развилось позднее. Поэтому можно утверждать, что грудка комок (земли) в донских говорах - исконное наименование.
Фонологическим вариантом термина грудка в некоторых донских говорах выступает слово глудка кочка, ком земли : «Там на-агароди такий глут-ки, сначала разабъём, сравняим, патом сажать будим» (Гунд.). Лексема используется также в обобщенном значении и отмечена в говорах Кам., Баг., Акс, Цимл., Конст. Зерноград. районов. В говорах Волгодон. р-на отмечен словообразовательный вариант глудки - глудь (м.р.): «А баюсь, как гроп апус-тютъ, глудя, как зимой вофеи, загудять, ани сразу и гроп раздавят» (Пот.). Лингвогеографический анализ функционирования лексемы выявил ее четкую локализацию на территории донских говоров - Средний и Нижний Дон и частично бассейн Северского Донца, на Верхнем Дону слово не отмечено.
В словаре Даля глудка дано с пометой «южное» и определяется как «ком, ломоть, обломок, осколыш; ком твердой земли или дерна на пашне» (Даль, 1,885).
Слово известно в современных орловских говорах (СОГДІД50). Этимологически лексема глудка (от глуда) может быть связана с глыбой, первичным значением которого было обломок , на родство этих слов указывал Фасмер (Фасмер,1,417). Мы также не исключаем, что глуда может являться результатом скрещения двух семантически сходных лексем: груда + глыба. Явление контаминации нередко в диалектном словообразовании [Мокиенко 1970,223-231; Азарх 1991,110-120].
Особенности ареала и лексико-семантических параллелей с другими говорами позволяют предположить, что донское глудка - результат иррадиации лексемы на территории южнорусских говоров. При этом из зоны распространения лексемы выпадают рязанские и верхнедонские говоры, что может быть объяснено конкуренцией абсолютных синонимов грудка и глудка, следствием которой часто становится утрата одного из членов синонимической пары.
. Криговйца. Лексема отмечена в «Донском словаре» Миртова (Миртов 1929,151) в значении бугор, ком , в современных донских говорах встречается, хотя и крайне редко, на Верхнем Дону. В станице Вешенской нами записано криговйца большой ком .
Слово образовано суффиксальным способом от основы криг-а при помощи суффикса -овщ-. Существительные, мотивированные существительными, имеют в русском языке общее значение предмета, характеризующегося отношением к предмету, названному мотивирующим словом [РГ,І,183]. В русских народных говорах крига (крыга) употребляется в двух значениях: льдина (орл., калуж., брян., дон., куб., курск., тамб., ряз., смол., пек.) и обвалившаяся глыба земли, большой камень (брян., куб.) (СРНГ, 15,252). Этимология слова крига (крыга), на наш взгляд, до конца не выяснена. Фасмер связывает происхождение южнорусского географического термина крига с диалектным словом икра в значении плавучая льдина (Фасмер,П,376). Однако не менее вероятной представляется и другая возможность этимологизации рассматриваемой лексемы. Диалектное крига может являться отглагольным образованием, мотивированным значением глагола крошить измельчать, делить на куски , этимологически связанного чередованием с крушить разбивать, ломать , в некоторых говорах (например, донских) имеющего форму крышитъ. Понимаемое таким образом существительное изначально могло обозначать кусок, обломок , затем в процессе конкретизации признаков объектов обрело географическое значение. Элемент -ыг- (и вариант иг-), осмысленный, таким образом, как суффикс, мог быть присоединен и к другим глагольным основам.
В свете изложенных доказательств, донское криговица представляется исконным южнорусским образованием, являющимся словообразовательным вариантом слова крига в значении ком, глыба земли , развившим вследствие процесса «макронизации» признаков значение бугор, большая кочка .
Наименования рек и частей их структуры
Одна из основных и, пожалуй, самая главная часть донской апеллятивной гидронимии - термины, обозначающие части речной структуры. Вся жизнедеятельность донских казаков от самого момента их становления как социума неразрывно связана с реками: донцы сначала были скотоводами и рыбаками, а уж потом (с XVIII века) стали заниматься земледелием. Главная водная артерия, без сомнения, - река Дон, которая не только являлась в прошлом основной транспортной магистралью, обеспечивавшей сообщение между отдельными районами Подонья и Приазовья, но и стала центром края, называемого её именем, земли, на которой сложилась новая социально-территориальная группировка русского народа.
Эти и некоторые другие обстоятельства и способствовали формированию устойчивой и многочисленной по количеству представленных в ней лексем системы, которая наряду с общеизвестными речными терминами содержит большое количество местных, донских оригинальных названий.
Вся лексика тематической группы «Река и ее структура» распадается на ряд лексико-семантических микросистем, объединяющих названия различных частей речной структуры.
Наименования рек
Общее название реки
В MAC река определяется как естественный значительный и непрерывный водный поток, питающийся поверхностным или подземным стоком с площадей своих бассейнов и текущий в разработанном им русле (МАС,Ш,701). С этим общепринятым значением в донских говорах соотносится и деминутив речка, который в говорах выступает как для обозначения небольшого водного потока, так и безотносительно его размеров: «Данец да Дон - эта речки больший, глубокий» (В.-Гр.); (106); (107); (108); (109); (ПО).
Обе формы (река и речка) повсеместно представлены на донской территории.
Названия рек по отличительным особенностям
В составе данной группы выделены следующие, более мелкие группы наименований рек:
- наименования рек по величине, размерам: речка, речушка (приведенные
слова используются для обозначения небольших рек);
- наименования рек по характеру течения: варгунка, проносная река.
В основе образований речка и речушка лежит квантитативный
семантический признак, актуализирующий сему мера : небольшая речка , неглубокая речка , основной семантический центр наименований - уменьшительные суффиксы -к- и -ушк-: «Нескака рячушык фпадаютъ в Данец» (В.-Гр.); (111); (112); (113). Ср. в «Записках...»: «...и те бесчисленные уже речушки, ручейки, колодези..., что дают жизнь из своих родников мелким запольным речкам» (Записки, 10).
. При обозначении реки в некоторых донских говорах учитываются также качественные признаки, указывающие на физические свойства гидрообъекта, в частности, на характер течения. В этой подгруппе выделяются два наименования: термин варгунка река с очень быстрым течением и описательная конструкция с прилагательным проносный.
Апеллятив варгунка отмечен дважды в донских говорах (Та рас, Октябр.): «Варгунка - буйная речка иль ручей» (Н.-Мтк.).
Этимология слова не совсем ясна. Мы склонны связывать происхождение географического термина с русским диалектным глаголом варганить: кстрм. шуметь чем, стучать , ряз., кур., вор. делать что кой-как, наскоро , влг. кипеть, закипать (Даль,1,404). Следуя предложенной нами версии, апеллятив должно рассматривать как глагольное производное, обозначающее реку, которая быстро движется, с шумом, «закипает». Ср. здесь известные донские гидронимы Лихая и Быстрая.
По нашим наблюдениям, варгунка река не встречается за пределами Дона, поэтому представляется узколокальным образованием.
