Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Теоретические предпосылки исследования. «Концепт» и другие понятия лингвоконцептологии 19
Глава II. ОБЩЕНАЦИОНАЛЬНОЕ ВОСПРИЯТИЕ (ЯДЕРНАЯ СФЕРА) КОНЦЕПТА ДОБРО 37
Часть 1. Понятийная составляющая концепта. Лексико-семантическое поле добра в русском языке 37
Часть 2. Значимостная составляющая концепта ДОБРО (сопоставительный анализ фрагментов русской и англо-американской ЯКМ) 49
Глава III. ОБРАЗНАЯ СОСТАВЛЯЮЩАЯ (ИНТЕРПРЕТАЦИОННЫЙ СЛОЙ) КОНЦЕПТА ДОБРО 64
Сегмент 1. Биоморфный код 66
Сегмент 2. Теософский код 91
Сегмент 3. Духовно-нравственный код 107
Сегмент 4. Чувственный код 122
Сегмент 5. Колоративный код 133
Сегмент 6. Витальный код 146
Сегмент 7. Соматический код 156
Сегмент 8. Социально-пространственный код 165
Сегмент 9. Аудиальный код 173
Заключение 178
Библиография 185
Список сокращений и условных обозначений 204
Схемы 205
- Теоретические предпосылки исследования. «Концепт» и другие понятия лингвоконцептологии
- Понятийная составляющая концепта. Лексико-семантическое поле добра в русском языке
- Биоморфный код
Введение к работе
Экспликация русского менталитета из слова и сознания в философских системах национального характера, таким образом, становится важной задачей современной науки.
В.В. Иолесов («Жизнь происходит от слова»).
Внутренняя и внешняя жизнь человека, ценности материальной и духовной жизни, отношения между людьми и отношение к себе как к носителю нравственных ценностей - все эти явления, так или иначе, обозначаются в языке, создавая образ общества и образ индивида - носителя данного языка. Словесный материал поэзии, вобравший в себя особенности менталитета, национальную специфику и индивидуально-авторские интенции, становится благодатной почвой для лингвокульту-рологических разысканий.
Повышенный интерес современной лингвистики к сфере языкового сознания предопределил актуальность работ, связанных с моделированием концептов - элементарных составляющих национальных картин мира (проблемой теоретической разработки и описанием концептов занимаются: Н.Д. Арутюнова, Д.С. Лихачев, А. Вежбицкая, Ю.Д. Апресян, Ю.С. Степанов, И.А. Стернин, В.И. Карасик, С.Г. Воркачев, P.M. Фрумки-на, Г.Г. Слышкин, М.В. Пименова и др.). Со второй половины 90-х гг. было опубликовано немало концептуариев культуры (термин В.И. Карасика и И.А. Стернина [Антология 2007: 5]), составленных Ю.С. Степановым {Константы: Словарь русской культуры /Ю.С. Степанов. - М.: Академ. Проект, 2001. - 990 с), коллективом авторов под редакцией И.В. Заха-ренко, В.В. Красных, Д.Б. Гудкова (Русское культурное пространство: Лингвокультурологический словарь. Вып. 1. - М., 2004. - 318 с.) и под редакцией В.И. Карасика, И.А. Стернина {Антология концептов. - М.: Гнозис, 2007. - 512 с). В последнее время в науке стали выделять школы лингвистической когнитологии: Московскую, Воронежскую, Кемеровскую, Краснодарскую, Волгоградскую, Польскую и др. Несмотря на актуальность проблемы, на сегодняшний день нет ни общепринятой теории концепта, ни разработанного метаязыка для описания концептуальных моделей, ни единой методики анализа структуры концепта. Все это, безусловно, составляет определенную методологическую сложность для исследователя.
Особую значимость для моделирования концептосферы имеют культурогенные (термин В.И. Карасика) или телеономные концепты (термин С.Г. Воркачева), такие как ЛЮБОВЬ, ДУША, СЧАСТЬЕ, СОВЕСТЬ и др. Интерес ученых к этическим концептам объясняется их этнолингвистической уникальностью, содержание данных ментально-языковых единиц определяется нормами бытования определенного общества, внутренней культурой представителей этого социума. Данное исследование посвящено описанию одного из таких концептов - ДОБРО
- в русском языке, что неразрывно связано с обращением и к концепту ЗЛО. По мнению Н.В. Фоминых, все основополагающие концепты должны быть описаны бинарно: ЖИЗНЬ - СМЕРТЬ, ЛЮБОВЬ - НЕНАВИСТЬ, ДОБРО - ЗЛО [Фоминых 2001: 178]. Современная философия зачастую рассматривает их как диалектически нерасторжимые единства: первое непременно предполагает второе, а второе выявляется только на фоне первого. По замечанию философа Н.А. Бердяева, «возможность зла есть условие добра» [Бердяев 1993: 51]. Расчленение эквиполентных категорий и выбор в качестве объекта исследования сферы ДОБРА обусловлены, во-первых, тем, что в рамках одной работы описать оба концепта в полной мере не представляется возможным (диссертационное исследование чрезвычайно увеличилось бы в объеме). Во-вторых, концепты ДОБРО и ЗЛО существуют как сугубо антагонистические и антонимические сущности, значение одного структурируется через отрицание другого (добро есть все, что не является злом; зло - все, что не является добром). Подтверждение данной мысли находим в работе В.В. Колесова «Жизнь происходит от слова»: «Жизнь человека нацелена на идеал хорошего, а не на критику отрицательно-плохого. Плохое, т.е. «зло», маркировано в противопоставлении к добру и, следовательно, само по себе ясно» [Колесов 1999: 134]. В-третьих. Н.О. Лосский отмечал: «Русский человек обладает особенно чутким различением добра и зла; он зорко подмечает несовершенство всех наших поступков, нравов и учреждений, никогда не удовлетворяясь ими и не переставая искать совершенного добра» [Лосский 1992: 241] (подчеркивание - Е.П.). Поиски абсолютного добра искони свойственны русскому сознанию и обусловлены, в какой-то мере, христианской мировоззренческой установкой культуры (именно христианство «научило» русского человека различать добро и зло). ЕЬ четвертых, согласно ассоциативному эксперименту, проведенному Институтом языкознания РАН, добро входит в ядро языкового сознания русских (18 позиция слова добро от начала списка) [Уфимцева 2001: 70]. По словам А.Б. Пеньковского, добро вместе с радостью, покоем, верой, надеждой, любовью, истиной, красотой составляет «софийный комплекс» русской культуры [Пеньковский 2003: 379]. По словам ученого-философа А. Андреева, «к числу ценностных основ русского характера следует отнести стремление русских к Абсолюту (идеалу), бесконечному, возвышенному и святому, с чем они соразмеряют свое сознание и свою жизнь» [Андреев: http: /bogoslov_Buks/Philos/Article/And_ RuChel.php]. Таким Абсолютом, безусловно, является и ДОБРО.
Следует отметить, что концепт ДОБРО как факт общенационального метального пространства исследован в отечественном языкознании сегментарно (на материале русских народных сказок [Гехтляр 2002], [Мишин 2001], в аспекте сопоставления с чувашским языком [Лотря 2004], через призму современного состояния [Сафонова 2003]), в то время как индивидуально-авторское его проявление лишь только становится
объектом рассмотрения в современной лингвоконцептологии (в работе [Санаева 2007] анализируется дихотомия ДОБРО - ЗЛО и способы ее экспликации в романе Л.Н. Толстого «Война и мир»). Поэтический дискурс какого-либо периода в представленном аспекте исследован до сих пор не был.
Актуальность настоящего исследования связана с необходимостью решения проблемы языковой репрезентации культурных концептов, в частности базового понятия культуры общества, его духовной жизни -ДОБРО. В работе реализуются методологические подходы, которые отражают внимание современной науки к проблемам изучения когнитивных механизмов познания и проявления философского принципа антропо-центричности в языке. Выбор концепта ДОБРО обусловлен его значимостью в отражении процесса познания и в оценивании действительности человеком.
В центре интересов современной концептологии - моделирование индивидуальных концептов. Особенно важным представляется описание идиостиля и художественного мышления авторов, ибо и то и другое является неотъемлемой частью языкового портрета нации в переломную (рубеж XIX - XX вв.) эпоху ее культурного развития. Поэзия - это своего рода доступно изложенная философия; поэтов не просто слушают, им внимают. Согласно емкому замечанию В.А. Масловой, «поэзия не без основания считается древнейшим способом освобождения человеческого духа, являя собой проповедь истины, наделенной поэтической энергией» [Маслова 2004: 43].
Актуальность определяется и подходом к объекту изучения. Поэтический текст представляет собой систему, имеющую комплексную организацию и сложную структуру, что определяет необходимость многоаспектного анализа, выходящего за рамки традиционного лингвистического разбора.
Цель исследования:
- определить объем и содержание концепта ДОБРО в его различ
ных модификациях в поэтическом дискурсе Серебряного века; смодели
ровать его структуру в понятийном аспекте и тем самым отразить обще
национальное представление; в значимостном аспекте и тем самым
представить отличия в разных типах языковых сознаний; в образном ас
пекте и тем самым описать индивидуально-авторские особенности кон-
цептополагания.
Обозначенная цель предполагает постановку и решение следующих задач:
- представить анализ основных достижений концептологии, сфор
мулировать основные единицы метаязыка исследования;
изучить семантическое пространство ЛСП добра в русском (и -для сравнения - в английском) языке, опираясь на данные лингвистической истории и культуры;
установить и описать составляющие семантические слои и сегменты концепта, руководствуясь принципами семантико-когнитивного подхода;
выявить языковую репрезентацию концепта в поэтических текстах;
- развести символические и денотативные аспекты значений лек-
сем-вербализаторов концептуального смысла; объяснить способы се
мантической трансформации языковых единиц в условиях поэтического
контекста;
- рассмотреть лексические и морфологические особенности лексем,
репрезентирующих концепт в дискурсе Серебряного века;
выявить общенациональные и специфические концептуальные элементы и способы их выражения в языке поэзии Н. Гумилева, М. Цветаевой, Г. Иванова, И. Северянина, В. Иванова;
наметить тендерные различия в восприятии ДОБРА в поэзии М. Цветаевой в противопоставленности поэтам мужской группы;
сформулировать развернутое определение концепта ДОБРО для тезауруса языка и культуры эпохи Серебряного века.
Для решения задач необходимо сформулировать рабочую гипотезу: концепт ДОБРО широко эксплуатируется человеком в процессе познания, в эмоциональной и нравственно-этической оценочной деятельности; его вербализаторы используются в создании языковой картины реального и вымышленного миров. Поэты как носители языка и национального менталитета выражают эссенцию смыслов ДОБРА. Поэзия Серебряного века явилась своего рода зеркалом наивной КМ.
Методы исследования предопределены поставленными задачами, семантико-когнитивным подходом к языку, предполагающим изучение соотношения семантики языковых знаков с концептосферой народного (точнее, поэтического) сознания, т.е. взаимодействия семантических процессов с когнитивными:
Дистрибутивный метод, заключающийся в анализе сочетаемо-стных свойств конкретной лексемы в абстрагировании от ее полного лексического и грамматического значений [ЛЭС 1990: 137-138]. Анализ лексической сочетаемости, исследование парадигматических и синтагматических отношений единиц, конституирующих концепт - этапы (не цели) концептуального анализа, помогающие описать структуру концепта и схемы возможных смысловых пересечений.
Метод моделирования: построение лексико-семантического поля добра, составление словарной статьи ключевой лексемы, описание структуры одноименного концепта.
Модель организации фрагментов экстралингвистической реальности имеет сложную структуру, ядром и именем которой является лексема добро, «околоядерной» сферой - совокупность понятий, тождественных или синонимичных ядру и актуализированных в художественных текстах, а периферией - разброс символических интерпретаций этих единиц и понятия, противопоставленные ядру.
3) Типологический метод, который заключается в выделении основных семантических признаков, характеризующих концепт ДОБРО в понимании того или иного поэта. Использовались также методы обобщения и сопоставления комбинаций признаков в идиостиле разных поэтов.
5) Компонентный анализ. Лексические единицы считаются со
ставляющими компонентами концепта ДОБРО при наличии общей инте
гральной семы в составе их контекстуального значения. При этом проис
ходит отвлечение от типов категориальных значений предметности, про
цессуальное, признаковое и т.д.
6) Концептуальный анализ, который «имеет своей целью опреде
лить статус мировоззренческих понятий в обыденном сознании людей»
[Арутюнова 1999: 325]. Метод заключается, с одной стороны, в рассмот^
рении языкового выражения концептов, с другой - в реконструкции кон
цептов и стоящих за ними фрагментов наивной языковой картины внут
реннего мира человека с помощью культурно-языковых данных. Для ин:
терпретации смыслов привлекается обращение к апперцепционному фо
ну носителя русского языка. Необходимо учесть, что некая доля субъек
тивности анализа вытекает из природы самого художественного текста,
который требует неограниченного множества толкований для полного
выявления своей сути и способен к долгой исторической жизни, обога
щающей его новыми значениями.
Схема описания концепта, предложенная Ю.С. Степановым, сводится к следующим этапам: исследование этимологии и истории репрезентирующего концепт слова, описание его ассоциативного ряда, определение актуальных имен концепта, синонимизация «имен» и «вещей» [Степанов 2001:44].
Методы описания понятийной составляющей концепта с помощью анализа словарных дефиниций ключевого слова, анализа структуры и содержания лексико-фразеологического поля.
Интерпретационный (текстуальный) анализ языкового материала. В значении слова фиксируются не только признаки, необходимые для идентификации обозначаемого, но и наивные знания об обозначаемом, реализуемые зачастую в метафорах и метонимиях.
Концепт ДОБРО описывается нами при помощи выделения в поэтических дискурсах знаковых «переменных», т.е. концептуально нагруженных и коннотативно обогащенных лексических единиц (именуемых в
дальнейшем концептемами), которые и формируют понятийное и образное пространство ДОБРА в его субъективном восприятии.
В работе также применялась методика сопоставления диахронических срезов изучаемого концепта и этимологический анализ, использовались элементы количественных методов и комплекс приемов для анализа средств языковой объективации концепта в поэтическом дискурсе Серебряного века.
Средства объективации концепта: 1 - лексемы и фразеосочетания из состава лексико-фразеологической системы языка, имеющие соответствующие семемы или отдельные семы разного ранга (архисемы, дифференциальные семы, периферийные - потенциальные и скрытые); 2 -образные единицы; 3 - поэтические тексты и их совокупности.
В. Гайдукова считает, что основным методом описания концептов является «малая монография» об отдельном слове [Гайдукова 2000]. Этим метафорическим заявлением, на наш взгляд, объясняется сложность, многоаспектность и «полиметодность» исследования, проводимого в концептуальном аспекте.
Материалом для диссертационной работы послужили извлеченные из поэтических текстов Николая Гумилева, Георгия Иванова, Марины Цветаевой, Игоря Северянина и Вячеслава Иванова методом сплошной выборки более 7500 примеров, фиксирующих лексические средства обозначения единиц, моделирующих образный слой концепта. Таким образом, в работе охвачены все значимые поэтические течения эпохи (акмеизм, символизм, футуризм), а также дискурсы поэтов «вне течений» (Г. Иванова, М. Цветаевой). В главе, предваряющей анализ поэтических реализаций концепта, рассмотрены лексикографические трактовки значения добра, этимологические, историко-культурные и отчасти философские наслоения на семантический объем ключевой лексемы.
Дискурс эпохи Серебряного века выбран в качестве объекта исследования неслучайно. В качестве определяющих укажем следующие причины:
- Во-первых, семантика ДОБРА всегда трактовалась как предельно размытая, принципиально неопределимая (о дефиниции добра «можно говорить лишь в том контексте, где добро трактуется как понятие, референтом которого является некоторая объективная реалия... В контексте же нравственного сознания, моралистики, нормативной этики добро, строго говоря, не дефинируется» [Максимов 2000: 21]). По мнению ученых, в поэзии XX века меняется языковой подход к тексту. Происходит активизация принципа контекстуальной полисемии и тенденция к росту семантической неопределенности слова. М. Гаспаров пишет о том, что в поэзии XX века появился новый троп - антиэмфаза - расширение и размывание значения слов [Очерки 1990: 9, 13]. Е.Н. Рядчикова и С.А. Ахма-деева выделяют следующие особенности языка поэзии начала XX в.:
«углубление имплицитное и максимум выразительности при минимуме изобразительных средств, преобладание личностных смыслов по сравнению с узуальными (что отразилось в окказионализмах и авторском преобразовании идиом)» [Ахмадеева, Рядчикова 1999: 149]. Таким образом, поэзия Серебряного века - богатый материал для концептологиче-ских исследований, ибо концепт и есть предельно абстрагированная и размытая ментально-языковая единица, а средствами его выражения становятся лексемы, сопряженные с макросмыслом (ДОБРО) на имплицитном уровне.
Во-вторых, эпоха Серебряного века по силе своего влияния на культуру, философию, историю литературы и языка может сравниться разве что с Золотым веком русской литературы. Ирма Кудрова, известный исследователь творчества М. Цветаевой, в одной из своих работ приводит утверждение Иосифа Бродского о том, что взгляд на мир, обнаруживаемый в творчестве замечательнейших поэтов начала XX века, стал частью мировосприятия современного человека («Эти люди нас просто создали. И все. Вот что делает их нашими современниками», -говорил Бродский в беседе с Соломоном Волковым [Цит. по: Кудрова 2003:183]).
В-третьих. Серебряный век в литературе исторически совпал со сменой столетий, с периодом тяжелейших потрясений (войны, смена правительственных режимов, эмиграция интеллигенции, изгнание, per прессии, утраты и т.д.). Все это не могло не послужить импульсом к актуализации экзистенциально-этической проблематики, одной из главных проблем становится осмысление темы добра и зла. Философы рубежа XIX - XX вв. В. Соловьев, С. Булгаков, Е. Трубецкой, П. Флоренский в своих философских трактатах размышляли о Боге как высшем проявлении Блага, о необходимости противостояния злу и умножения добра в душах человеческих (В. Соловьеву, особенно повлиявшему на взгляды поэтов-символистов, принадлежит фундаментальный труд «Оправдание Добра: нравственная философия»). Поэты по-своему осмыслили и выразили в своих произведениях эту бытийно значимую проблематику. Так, в статье «Читатель» Н. Гумилев сравнивает поэзию и религию: «и та и другая требуют от человека духовной работы» во имя некой высшей цели [Гумилев 1991:20].
В конкретном речевом (в нашем случае - поэтическом) воплощении реализуется не концепт в целом, а его компоненты в той или иной комбинации. Причем эти сегменты основного смысла могут обрастать собственным интерпретационным полем. Литературные тексты конкретного автора в своей совокупности позволяют делать выводы о фрагменте его концептосферы, а через его мировосприятие - судить об определенном качестве концептосферы народа, представителем которого выступает поэт.
Эпоха русского модерна началась с символизма. В статье «Наследие акмеизма и символизм» Н. Гумилев отметил, что «русский символизм направил свои главные силы в область неведомого» [Гумилев 1991: 18]. Абстрактные сущности, в число которых входит ДОБРО, всегда были и остаются «неведомыми» чувственно-эмпирическому познанию. В качестве примера символистского концептополагания нами было выбрано творчество Вячеслава Иванова. Специфика идиостиля поэта обусловлена его интересами и предпочтениями - он являлся оригинальным и типичным представителем и теоретиком модернистского течения символизма, знатоком и почитателем античности, философии Ницше и Владимира Соловьева, идеолог славянофильства и дионисийской концепции искусства. По его мнению, искусство - «могучее средство формирования человека, изменения его сознания. Красота способна делать человека лучше. Но раз красота - это отблеск божественного на Земле, то воспитательная функция красоты и заключается в приобщении человека к религиозному опыту, к Богу... Культура - это человеческое творчество, в процессе которого раскрывается душа народа» [Масленников 1999: 27]. Как будет показано далее, и красота, и Бог входят в концептуальную сферу ДОБРА.
Ведущий объект семантического анализа идиостиля В. Иванова -символизация, под которой подразумевается «резкое деривационно необоснованное изменение денотативной (предметной) области, прагматической оценочной стороны значения, появление дополнительной социально-аксиологической характеристики» [Клычков, Шварц 1986: 47]. Именно приобретение словом определенной оценочности (по А.Л. Новикову, особой внутренней формы, именуемой лингвоэпистемой [Новиков 2002: 87]) позволяет включать его в число вербализаторов концепта ДОБРО. Исследователь творчества В. Иванова С.С. Аверинцев говорит об особой «хитрости» его поэзии: «она, пользуясь с уникальной густотой словами так называемого высокого слога <...>, наделяет каждое слово такой дотошной смысловой точностью, какой у поэтизмов заведомо быть не может. <...> Смысл дан прегнантно...» [Аверинцев 2002: 7]. Лингвистическая чуткость поэта также становится для нас одним из факторов выбора его наследия в качестве объекта анализа.
Наше исследование ведется в семантическом плане, поэтому Н. Гумилев интересен нам потому, что он является основоположником «русской семантической поэзии» (так многие исследователи определяют характер поэзии акмеизма - одного из ведущих литературных течений начала XX века).
Известный исследователь поэзии М. Цветаевой Л.В. Зубова назвала ее «потенциально лингвистом», а ее стихотворные произведения определила «материалом для изучения потенциальных свойств русского языка». Цветаеву иногда без основания причисляют к символистам, на что исследователь отвечает: «Творчество М. Цветаевой, не принадле-
жавшей никакому литературному направлению, включает в себя признаки поэтического языка, характерные для символистов, акмеистов, имажинистов, футуристов, а также черты, присущие более поздним литературным направлениям и стилям» [Зубова 1989: 5].
В работе того же исследователя мы находим обоснование и для собственного лингвистического поиска: в творчестве М. Цветаевой, по мнению Л.В. Зубовой, «проявляется способ познания мира через языковые связи, модели и отношения», а ее «философско-мировоззренческий максимализм находит адекватное выражение в максимализме языковом» [Зубова 1989: 4]. «Лингвистическая интуиция» Цветаевой, «выразительность и емкость» поэтического слова позволили ей в эстетической, предельно эмоциональной форме выразить свое отношение к миру и его нравственно-философским ценностям. Категория ДОБРА не могла оказаться вне поля зрения поэта, чья жизнь прошла в постоянном борении со «злом» (эмиграция, потеря близких, творческое одиночество).
В течение долгого времени творчество Игоря Северянина не привлекало к себе исследовательского внимания не только в лингвистическом плане, но и с позиций литературоведения. Критика освещала творчество «двух» Северяниных - «ироника» и «лирика» («Этот манерног салонный, приторно-саркастический "царственный паяц", поражавший в 10-е годы XX века толпу своей "буффонадой" и "безвкусием", обрел наконец себя, вернувшись к истокам национальной классической традиции. Так столкнулись и спаялись в нерасторжимом монументальном моменте два века русской поэзии, золотой и серебряный...» [Никульцева 2001: 69]). В немногочисленных лингвистических работах исследовательский интерес сконцентрирован на специфике словотворчества, да и то большей «популярностью» в этой области пользовалась неологическая поэтика В. Хлебникова. Северянин долгое время оставался «в стороне» [Григорьев 2004: 335].
Исследователь лингвопоэтики И. Северянина СЮ. Портнова отмечает, что выделить семантические доминанты в художественном мире поэта невозможно без проникновения в контекст его жизни. Языковед выделяет три этапа творчества поэта (1 - «несамобытная классика»; 2 -«эгофутуризм»; 3 - «русский дух поэзии»), основываясь, главным образом, на способе выражения оценок (эксплицитная и имплицитная оце-ночность) [Портнова 2002: 17]. Важным для нас оказывается сам факт отношения поэта со знаком «плюс» к той или иной лингвореалии (ДОБРО аккумулирует все положительно коннотированные смыслы).
Еще в 1911 году Северянин объявляет о создании им нового направления - эгофутуризма (поэт всегда гордился тем, что первым ввел термин футуризм в обиход русской литературы). Теоретические представления поэта о новом направлении были довольно определенными. В книге воспоминаний «Уснувшие весны. Критика. Мемуары. Скитания» он признавался: «Лозунгами моего эгофутуризма были: 1. Душа - единст-
венная истина. 2. Самоутвержденье личности. 3. Поиски нового без от-верганья старого. 4. Осмысленные неологизмы. 5. Смелые образы, эпитеты, ассонансы и диссонансы. 6. Борьба со "стереотипами" и "заставками". 7. Разнообразие метров» [Цит. по: Встречи с прошлым 1987: 125]. Приставка «эго», по мнению самого Северянина, означала «вселенский». Провозглашенные содержательные и стилистические новации соединяют «несоединимое»: внутреннее эмоциональное и духовное начало его поэзии, замысел которой - познание души, и внешнее - самовосхваление, причудливость форм, вычурность, манерность, нарочитость, иронию. Данный факт составляет сложность для проведения концептуального анализа. Но СЮ. Портнова выделяет следующие виды «эмоциональных разновидностей иронической оценки»: добрая (романтическая) - горькая (критическая) - злая (саркастическая) - эксцентрическая (парадоксальная) [Портнова 2002: 16]. Таким образом, весь поэтический мир Игоря Северянина изначально двойствен. Поэт как бы взвешивает на весах добро и зло: «И в зле - добро, и в добром - злоба» [А: 275]1.
В 1911 г. Г. Иванов примыкает к группе эгофутуристов, однако уже к весне 1912 г. демонстративно от них отходит и участвует в деятельности «Цеха поэтов». В 1922 г. поэт навсегда покидает Россию, связь с акмеистами утрачивается. Подобные метания при жизни в России, затем «вы-ключенность» из поэтического процесса страны, по мнению литературоведа Н.А. Богомолова, могут рассматриваться как «литературная неопределенность» Г. Иванова [Богомолов 1989: 506,515]. А.Е. Рылова анализирует его творчество в аспекте связей с символизмом [Рылова 2006].
В начале века Г. Иванова называли «первым поэтом российской эмиграции». Цветаева также не раз покидала Россию, но ее связи с родиной оставались тесными. Более того, известно, что в критике литературоведения Цветаеву нередко величают «поэтом внутренней эмиграции». Эмигрантство не могло не отразиться на специфике мировосприятия, на отношении к России, на понимании ДОБРА.
Восприятие поэзии Г. Иванова той эпохой сконцентрировал А. Блок, рецензировавший в 1919 году неизданную книгу стихов Иванова «Горница»: «Это - книга человека, зарезанного цивилизацией, зарезанного без крови, что ужаснее для меня всех кровавых зрелищ этого века - проявление злобы, действительно нечеловеческой, с которой никто ничего не поделает, которая нам - возмездие» [Цит. по: Богомолов 1989: 503]. Эта «злоба» - предельная степень человеческого отчаяния, вызванного не личными неурядицами, внутренним неустройством, оторванностью от читателя или другими особенностями эмигрантского существования, а всеобщим, мировым, вселенским, бытийственным отчаянием. Но если распался прежде единый мир, то для того, чтобы творить собственное ис-
Здесь и далее цифрами обозначаются поэтические сборники исследуемых авторов, нумерацию см. в разделе «Библиография».
кусство, необходимо было найти опору в бытии. Г. Иванов, как и многие другие поэты своего времени, занялся поиском новых ценностных ориентиров, новых позитивных сторон в жизни на фоне мрачной действительности. Следовательно, реализация концепта ДОБРО в его словесном творчестве, скорее всего, должна быть охарактеризована высокой номинативной плотностью.
Нами исследуется фрагмент статической ЯКМ, отраженной в языке поэзии Серебряного века. Однако элементы диахронического подхода все же присутствуют: это этимологическая память лексем, мифологические и фольклорные «напыления» смыслов, ретроспективная позиция наблюдателя. К тому же, по мнению Н.Р. Суродиной, поэтический язык «субъективен и синхронен», но одновременно он объективирует образы массового сознания и реальности [Суродина 1999: 3].
Теоретической основой исследования послужило разработанное в лингвокультурологии, когнитивной лингвистике, а впоследствии и в кон-цептологии представление о том, что явления реальной действительности отражаются в сознании человека в виде национально-специфичных концептов и объективируются посредством номинативных средств языка. Теория концепта, способы и методы анализа его структуры, его роль в формировании этноспецифичной картины мира и концептосферы, проблемы концептуализации и категоризации действительности рассматриваются в работах многих современных лингвистов, среди которых особо стоит отметить таких исследователей, как Н.Ф. Алефиренко, Ю.Д. Апресян, Н.Д. Арутюнова, А.П. Бабушкин, А. Вежбицкая, С.Г. Воркачев, А.А. Залевская, А. Зализняк, В.И. Карасик, Ю.Н. Караулов, В.В. Колесов, О.А. Корнилов, В.В. Красных, Е.С. Кубрякова, Д.С. Лихачев, В.А. Маслова, Е.А. Пименов, М.В. Пименова, З.Д. Попова, И.А. Стернин, Ю.Е. Прохоров, Ю.С. Степанов, Г.Г. Слышкин и др.
Нами были изучены работы по исследованию смежных с ДОБРОМ концептов СВЕТ, КРАСОТА, ЦВЕТ, ЛЮБОВЬ, ЖИЗНЬ и др. Однако данные концепты рассматривались нами как слоты (в терминологии А.А. Павловой [Павлова 2004]), т.е. микроконцепты макроконцепта ДОБРО.
Литературоведческая сторона творчества выбранных для данного исследования поэтов представлена достаточно изученной в следующих работах: [Аверинцев 2002], [Баскер 2000], [Бахтин 1979], [Богомолов 1989], [Гапеенкова 2006], [Исаев 1997], [Кудрова 2003], [Масленников 1999], [Паутова 2006], [Подковальникова 2001], [Рылова 2006], [Швейцер 2002] и др.
Значительно в меньшей степени исследованы особенности идио-стиля поэтов. Пожалуй, наиболее описанным в этом плане является поэтический язык М. Цветаевой, изученный с позиции семантических особенностей Л.В. Зубовой [Зубова 1987], [Зубова 1989], А.Е. Супрун [Супрун 2000], Е.Н. Рядчиковой и С.А. Ахмадеевой [Ахмадеева, Рядчикова 1999] и
с позиции концептополагания В.А. Масловой [Маслова 2004]. Особенности творчества других поэтов подвергались лингвистическому анализу в более частных аспектах. Так, А.Г. Грек, изучая наследие В. Иванова, проанализировал способы вербализации поэтом-символистом концептов КРАСОТА, ЖИЗНЬ и СМЕРТЬ, ХАОС [Грек 2000], [Грек 2003], [Грек 2004]. И.А. Тарасова описала концептуальное поле «прекрасное» в идеосфере Г. Иванова [Тарасова 2004]. В дискурсе И. Северянина описано цвето-световое поле и оценочность значений [Карташова 2004], [Портнова 2002]. Как видно, поэтическая картина мира эпохи Серебряного века стала объектом исследования не так давно, а концептологический аспект творчества поэтов этого периода только начинает изучаться.
Данная работа обращена именно к идиостилю как способу вербализации концептуальной картины мира в ее общеязыковом и индивидуально-авторском аспектах - в этом состоит актуальность и новизна исследования.
Также мы опирались на этико-аксиологические и философские исследования добра и особенностей русской ментальности (статья Л.В. Максимова «О дефинициях добра: логико-методологический анализ», трактат Н.О. Лосского «Условия абсолютного добра», фундаментальный труд B.C. Соловьева «Оправдание Добра», коллективная монография «Русский народ: терминология, исследования, анализ», работы В.В. Колесова [Колесов 1999], [Колесов 2002], [Колесов 2004], Ю.Б. Кузьменко-вой [Кузьменкова 2005], О.А. Леонтович [Леонтович 2005] и др. авторов).
Научная новизна работы состоит в том, что в ней впервые:
представлено исследование архизначимого культурно-нравственного концепта ДОБРО как на основе лексикографических данных, так и на материале поэтических текстов;
учтены общенациональные и индивидуально-авторские представления при описании структуры концепта;
описана когнитивная структура ассоциативного пространства ДОБРА;
выявлены и разграничены денотативно-понятийные и образно-символические составляющие концепта;
проведены семантический и концептологический анализы поэтического наследия эпохи Серебряного века;
разработана собственная система понятий для описания модели концепта;
проанализирован большой объем разножанровых и разностиле-вых текстов с точки зрения особенностей воплощения национально специфичного концепта ДОБРО;
намечена перспектива исследования антонимической пары концептов ДОБРО и ЗЛО как аксиологической диады, служащей своеоб-
разным «мерилом действительности» в процессах познания и оценочной деятельности человека.
Результаты проведенного исследования позволяют вынести на защиту следующие положения:
Концептологические исследования традиционно проводятся на материале лексикографии. Считается, что словари в концентрированном виде отражают основные представления, сформированные национальной языковой культурой. Исследователь Е.З. Имаева говорит о том, что реальность наиболее полно раскрывается в текстах «усиленного типа». «Сильные тексты характеризуются присутствием в них логосных потенций. С такими текстами связывается бесконечное множество интерпретаций, которыми этот текст живет «вечно и всюду» [Имаева 1994: 127]. Безусловно, поэтические вариации Серебряного века стоит отнести к текстам «усиленного типа»: в них отражается философия и мировоззрение эпохи, ее духовно-нравственная парадигма.
Выделяемые на данном этапе развития науки концептологии составляющие концептуальной структуры - понятийный, значимостный (некоторые авторы в качестве второго компонента называют ценностный, в нашем случае данная точка зрения неприемлема: ДОБРО - аксиологическая категория в целом, а не в какой-либо одной части) и образный компоненты - должны быть исследованы на качественно различном материале: первый - на материале ЛСП лексемы-имени концепта, второй - на базе сопоставления разных языков, третий - на примерах речевого воплощения в поэтических текстах.
Представление о ДОБРЕ в русской ментальности базируется на христианской противопоставленности добра злу. «добро созидает, зло разрушает; добро любит, зло ненавидит; добро помогает, зло топит; добро побеждает добром, зло силой; добро радостно, зло хмурится; добро красиво, зло уродливо; добро мирно, зло враждебно; добро спокойно, зло раздражается; добро миролюбиво, зло задирается; добро прощает, зло злопамятно; добро свято, зло гнусно» [Цит. по: Чернышева 2006: 399].
ДОБРО аккумулирует смыслы с позитивной коннотацией и трактуется как категория предельно общего порядка («все хорошее»).
Модель концептов, номинируемых абстрактными лексемами, как и модель концептов, именуемых конкретными лексемами, содержит образный слой. Концептемами ДОБРА в поэтическом дискурсе Серебряного века часто являются существительные конкретной семантики, которые посредством аксиологизации и семантической трансформации коннота-тивного элемента значения переходят из разряда языковых знаков в группу культурогенных символов.
Исследование концептосферы культуры во многом обусловлено точкой зрения исследователя. Концепты СВЕТ, КРАСОТА, ЖИЗНЬ, БОГ, ДУША могут быть объектами самостоятельного лингвистического анали-
за. В данном исследовании мы рассматриваем области их пересечения со сферой ДОБРА.
Поэтические приемы вербализации ДОБРА являются отражением способа мировидения и могут быть определены в рамках следующих культурных кодов путем выделения лексем-вербализаторов, которые мы предлагаем называть концептемами: а] биоморфного кода, репрезентирующего образы животных, птиц, растений, явлений природы; б) теософского кода, репрезентирующего образы и символы, связанные с религиозными представлениями; в) духовно-нравственного кода, репрезентирующего моральные установки и ценности, принятые в обществе данной культуры; г] чувственного кода, репрезентирующего представления о внутренней эмоциональной сфере человека; д) колоративного кода, репрезентирующего образы, связанные с символикой цвета; е) витального кода, репрезентирующего представления человека данной культуры о жизни и смерти; ж} соматического кода, репрезентирующего символику частей тела; з} социально-пространственного кода, репрезентирующего образы родства и связанные с ними символические объекты; и] аудиаль-ного кода, репрезентирующего образы, связанные с символикой музыки.
Следует признать условным факт деления на концепты-универсалии и концепты-уникалии (см. работы А. Вежбицкой, [Алефи-ренко 2002: 259-261]). Универсалии, на первый взгляд присутствующие в любой лингвокультуре, все же обладают определенной идиоэтнично-стью, что не всегда отражается в ядерной сфере. В этом плане более показательны концептемы периферийной зоны (значимостной составляющей) или интерпретационного слоя.
Теоретическая значимость диссертационного исследования определяется всесторонним рассмотрением обширного языкового материала в концептологическом аспекте, методикой описания и моделирования концепта ДОБРО через индивидуально-авторские парадигмы поэтов Серебряного века, системой метаязыка исследования.
В работе проводится фрагментарный лингвистический анализ стихотворных текстов и анализ способов семантической трансформации единиц лексической системы. Значение и сочетаемость слова, фиксируемые словарем, - нулевой уровень образности, который принимается языковой личностью как данность. Поэзия создает экстремальные условия для выявления потенциальных свойств языковых единиц: семантика их трансформируется под воздействием необычного контекста, при этом узуальный материал является своего рода отправной точкой для образного вектора поэзии. Окказиональное значение строится за счет семантического развертывания, домысливания прямого и включается в интерпретационный слой концепта.
Практическая ценность работы связана с возможностью применения полученных выводов: в учебном процессе - в преподавании курсов лингвоконцептологии и семасиологии, лингвокультурологии, при проведении спецкурсов по особенностям поэтики и поэтической лингвистики в эпоху Серебряного века или по изучению идиостиля поэта; при обучении лингвистическому анализу; в лексикографии - при составлении когнитивных, ассоциативных словарей, словарей языка поэтов Серебряного века, словарей символов и метафор, тезаурусов.
Апробация результатов. Основные положения диссертации обсуждались на итоговых конференциях ученых и аспирантов кафедры современного русского языка и русского как иностранного Казанского государственного университета (2006, 2007); были представлены на международной научной конференции «Язык. Культура. Коммуникация» (Волгоград, 2006); на международной научной конференции «В.А. Богородиц-кий: научное наследие и современное языковедение» (Казань, 2007); опубликованы в журнале «Ученые записки Казанского государственного университета», включенном в перечень ведущих рецензируемых научных журналов и изданий, рекомендованных ВАК для публикации основных научных результатов диссертации на соискание ученой степени кандидата наук (2007). Основные положения диссертации изложены в следующих публикациях:
Лаврентьева, Е.С. Концепт «добро» в поэзии Н.С. Гумилёва / Е.С. Лаврентьева // Республиканский конкурс научных работ среди студентов на соискание премии им. Н. И. Лобачевского: Сборник тезисов итоговой конференции. - Казань, 2004. - С. 227 - 228.
Лаврентьева, Е.С. Особенности концептополагания в поэзии Серебряного века / Е.С. Лаврентьева // Итоговая научно-образовательная конференция студентов Казанского государственного университета за 2005 год: Сборник статей / Казан, гос. ун-т. -Казань, 2005. - С. 78 - 79.
Лаврентьева, Е.С. Специфика концептополагания «Добра» в русской языковой картине мира / Е.С. Лаврентьева // Язык. Культура. Коммуникация: материалы международной научной конференции, г. Волгоград, 18-20 апреля 2006г.: в 3 ч. Ч. 2. - Волгоград: Волгоградское научное издательство, 2006. - С. 436 - 441.
Лаврентьева, Е.С. «Модное» понятие современной лингвистики (к вопросу о становлении концепта) / Е.С. Лаврентьева // Русская и сопоставительная филология 2006 / Казан, гос. ун-т, филол. фак. -Казань: Казан, гос. ун-т, 2006. - С. 144 - 149.
Палеха, Е.С. Почему «звезда экрана» не может стать «светилом науки» (к проблеме национальных особенностей номинации) / Е.С. Палеха // Исследования по русскому языку: Сборник статей к 70-
летию профессора Балалыкиной Э.А. - Казань: Казанский государственный университет, 2007. - С. 171 - 177.
Палеха, Е.С. К вопросу об универсальности концепта ДОБРО -GOOD (сопоставительный анализ фрагментов русской и англоамериканской ЯКМ) / Е.С. Палеха // Русская и сопоставительная филология 2007 / Казан, гос. ун-т, филол. фак. - Казань: Казан, гос. ун-т, 2007 (в печати).
Палеха, Е.С. Лексико-семантическое поле солнца как выражение концептологического смысла Добра (на примере языка поэзии Серебряного века) / Е.С. Палеха // В.А. Богородицкий: научное наследие и современное языковедение: матер. Междунар. науч. конф. (Казань, 4-7 мая 2007 г.) Т.1. - Казань: Казан, гос. ун-т им. В.И. Ульянова-Ленина, 2007. - С. 248 - 251.
Палеха, Е.С. Лексико-семантическое поле Бога в идиостиле Серебряного века / Е.С. Палеха // Ученые записки Казанского государственного университета. Серия: Гуманитарные науки. Т. 149. Кн.2. -Казань: Изд-во Казанского гос. ун-та, 2007. - С. 247 - 262.
Структура исследования: работа состоит из введения, трех глав, заключения, библиографического списка, приложения. В первой главе рассматривается лингвокогнитивная теория концепта. Содержанием второй главы является описание понятийной (Часть 1) и значимостнои (Часть 2) составляющих концепта ДОБРО. Третья глава посвящена изучению образной концептуализации ДОБРА и состоит из девяти параграфов, именуемых сегментами (сегменты - структурные единицы образного слоя концепта). В заключении представлены выводы по всей работе. Приложение включает схемы, пояснение условных обозначений и сокращений.
Теоретические предпосылки исследования. «Концепт» и другие понятия лингвоконцептологии
Лингвистика XX века развивалась в русле смены общенаучных парадигм. К середине столетия в различных областях языковедения методологический «атомизм» стал основной приметой научности знания. Изучив «элементарные частицы» фонологии, лексики, грамматики, к концу века лингвистика обратилась к предельно объемным и синтезированным объектам. Языкознание, как известно, началось с изучения отдельных лексем, затем продвинулось к изучению лексико-стилистических пластов языка, исследованию лексико-семантических полей и лексико-тематических групп, наконец, - к изучению концепта, который является самым широким понятием в данном ряду и изучается рядом наук - культурологией, литературоведением, психологией, социологией, философией и языкознанием.
Во все времена язык был и остается одной из важнейших характерологических идентификат этноса. Пифагор «для познания нравов какого ни есть народа» советовал изучить его язык, а Фабий Квинтилиан наставлял: «Qualis homo, talis ejus oratio». Столь же неоспорима связь языка с культурой, орудием и выражением которой он и является.
Макролингвистическая проблематика (язык - общество / культура / личность / мир) впервые свое осмысление получила в трудах лингвистов первой трети XIX - начала XX веков: В. фон Гумбольдта, Г. Штейнталя, Э. Сепира, А.А. Потебни, Д.Н. Овсянико-Куликовского. Косвенно к этой проблеме в своих работах обращались Ф. де Соссюр, В.А. Богородицкий, И.А. Бодуэн де Куртенэ, а в середине века и К. Бюлер, Э. Бенвенист, Е.М. Верещагин и многие другие.
Однако в первой половине XX века вопрос о взаимоотношениях языка и культуры был оттеснен на второй план «достижениями структурализма, ограничивавшегося исследованием языка "в себе и для себя"» [Воркачев 2001: 64]. Но уже с середины прошлого века в рамках изменения всеобщей научной парадигмы гуманитарного знания на место господствовавшей сциентистской, системно-структурной, статичной парадигме приходит парадигма теоантропокосмическая, основоположником которой является В.И. Постовалова. Базисное свойство картины мира исследователь видит в ее «космологической ориентированности (она есть глобальный образ мира) при одновременной антропоморфичности (она несет в себе черты специфического способа миропостижения)» [Постовалова 1988: 44]. Этот образ мира неизбежно несет черты авторского мировосприятия и миропостижения.
Человек снова становится «мерой всех вещей», но, как замечает С.Г. Воркачев, «фокус исследовательского внимания закономерно смещается с изученного уже центра (человека - Е.П.) на проблемную периферию и закрепляется на стыке областей научного знания: возникают этнопсихология, психолингвистика, когнитивная психология, социолингвистика, когнитивная лингвистика, этнолингвистика» [Воркачев 2001: 64]. Последняя из перечисленных дисциплин явилась своего рода прародителем для лингвокультурнои концептологии, которая выделилась из лингвокультурологии в результате переакцентуации намеченной еще Эмилем Бенвенистом триады «язык, культура, человеческая личность» [Бенвенист 1974: 75] (человеческая личность - сознание - концепты).
Основу категориального аппарата лингвокультурологии составляют такие базовые понятия, как языковая личность, концепт, национальная / языковая / концептуальная картина мира. Гносеологическое становление их еще не завершено: множество толкований, оттенков терминологических значений и ракурсов анализа самих явлений являются тому свидетельством.
На наш взгляд, наиболее подвержено постоянным реинтерпретаци-ям и научным переосмыслениям понятие концепт. К тому же этот термин используется в метаязыке нескольких областей знания: в культурологии, философии, межкультурной коммуникации, логике, когнитивной лингвистике и собственно концептологии. Есть у него и терминологические «конкуренты», авторские синонимы, хотя все они, как и положено синонимам, не совпадают по объему понятия - лингвокультурема (В. В. Воробьев), логоэпистема (Е.М. Верещагин и В.Г. Костомаров), социокультурные стереотипы (И.А. Стернин), ментальная репрезентация (когнитиви-сты). В.В. Колесов приводит философские и метафорические обозначения - «закругленные объемы» (Шпет), «принципиальные значения» (Лосев), «туманное нечто» (Аскольдов), «вневременное содержание» (Франк), «огненное слово» (Евгений Трубецкой), «идея» (Платон), «категория» (Аристотель), «врожденная идея» (Декарт), «априорные категории» (Кант), «внутренние формы» (Гумбольдт) [Колесов 2004:19-20].
В «Oxford Advanced Learner s Dictionary» concept понимается как «идея или принцип некой абстрактности», т.е. понятие (an idea or a principle that is connected with smth abstract) [Oxford 2004: 252]. В «Longman Dictionary of Contemporary English» то же слово определяется как «чья-то идея о том, как что-то сделано или как оно должно быть сделано» (someone s idea of how smth is, or should be done) [Longman 1995: 279]. Во втором определении возникает указание на мыслящее лицо, деятеля, обладателя точки зрения. При всей абстрактности этого «некто» вводится потенциальная субъективность, которая онтологически противоречит понятию в собственном смысле слова. Можно предположить, что англий ское concept воплощает и индивидуальное представление, и общность, поэтому в метаязыке английской и американской лингвистики concept-понятие и concept-концепт используются недифференцированно.
Понятийная составляющая концепта. Лексико-семантическое поле добра в русском языке
Несмотря на то, что концепт ДОБРО не включен Ю.С. Степановым в «Словарь русской культуры», считаем правомерным рассматривать его в числе констант - устойчивых концептов, «существующих постоянно или, по крайней мере, очень долгое время» и являющихся «постоянным принципом культуры» [Степанов 2001: 84]. По классификации В.В. Красных, добро относится к духовному коду культуры. Он изначально аксио-логичен, «пронизывает все наше бытие, обуславливает наше поведение и любую деятельность, предопределяет оценки, даваемые себе и окружающему миру» [Красных 2003: 308].
Лексема-имя концепта добро как понятие имеет свою специфику:
1) Данное понятие относится к числу общих категорий и находится на стыке изучения проблем философии, психологии, этики, эстетики, религии, семантики и по-разному трактуется в разных областях знания. В эстетике добро находится в ряду наивысших ценностей, рядом с другими категориями «прекрасного»; в философии добро и зло - две антагонистические экзистенциальные категории; в космологии - это проявление гармонии и хаоса; в этике - два противоположных нравственных начала (хорошо - плохо); в религии - противостояние Бога и дьявола, рая и ада, праведности и порока; в лингвистике - антонимическая пара.
2) Добро как наивысшая этическая ценность - понятие всеобъемлющее (значение 1 в словаре Д.Н. Ушакова: «положительное начало в нравственности» [Толковый 2000: Т.1, 752]; значение 1 в словаре СИ. Ожегова: «все положительное, хорошее, полезное» [Ожегов 1986: 145]; значение 1 в «Словаре современного русского литературного языка»: семы «все хорошее, положительное», «все, что приносит счастье, благополучие, пользу» [ССРЛЯ 1993: Т.4, 227] - первое по лексикографической значимости в словарях современного русского языка идет последнее по времени формирования ЛСВ). В его гиперонимическое поле входят все нравственные ценности, абстрактные понятия с позитивным кон-нотативным компонентом в семантике. Л.В. Максимов отмечал, что слово добро «в любом контексте ... употребляется как исключительно модальное, оценочное, прескриптивное (Р. Хэар), т.е. выражает позитивное отношение реального или предполагаемого субъекта к объекту, о котором идет речь» [Максимов 2000: 24]. Е.Ю. Мягкова в монографии, посвященной исследованию эмоционально-чувственного компонента в значении слова, отмечает, что в языке есть слова «хорошие» и «плохие» [Мягкова 2000: 80]. Добро, безусловно, относится к «хорошим» и по семному составу, и по содержанию своего ЛСП.
3) Закономерность апофатической интерпретации добра - объяснения через антонимическую пару: «не зло», «противоположное злу».
Понятийная сфера концепта, безусловно, формируется прежде всего единицами ЛСП добра. Своеобразие ЛСП добра в том, что оно охватывает в языке лексемы с разными грамматическими и лексическими характеристиками, с разной частотностью употребления и валентностью. Особое место в парадигме ЛСП играют имена существительные и имена прилагательные, которые позволяют выражать дополнительные оттенки в значении, связанные с оценочностью и экспрессией. Глагольные и наречные элементы входят в ЛСП чаще всего в связанном виде (быть добрым, поступить по-доброму, добро пожаловать и т.п.). Лексемы поля дают качественную характеристику объекту действительности, могут указывать на наличие оценки действия, явления, признака. В связи с этим в рамках исследуемого ЛСП можно выделить следующие группы слов-концептем, абстрагируясь от их частеречной принадлежности:
1) концептемы нравственно-этических категорий [доброта, духовное, милосердие, сострадание и т.п.);
2) концептемы оценки качества или действия (хороший, добрый, искренний, добросердечный, одобрить и т.п.);
3) концептемы, характеризующие материальную сторону действительности (добротный, качественный, удобный, красивый и т.п.).
Ядерные лексемы поля - добро, доброта, добрый - абстрактные признаки и понятия. В лингвистике отсутствует единый критерий противопоставления абстрактного и конкретного имени. Наиболее известной является трактовка абстрактного как понятийного, мысленного в противоположность конкретному как чувственному, наглядному. Согласно лингвистическому энциклопедическому словарю: «С точки зрения плана содержания в лексике выделяются абстрактные слова, т.е. слова с обобщенным значением, и конкретные слова, т.е. слова с предметным, «вещественным» значением» [Языкознание 1998: 258]. Существует мнение, что отвлеченные представления культуры «Долг, Свобода, Счастье, Судьба, Жизнь и сотни других (Добро в их числе - Е.П.) - это символы, а не понятия» [Колесов 2002: 66]. Как показывает опрос информантов, имена концептов-абстракций не отправляют к какому-либо одному образу в общественном сознании, однако с символом их сближает изменчивость и неопределенность инферируемых смыслов (см.: [Арутюнова 1999: 340], [Воркачев 2007а: 21]). Представитель Воронежской когнитивной школы О.В. Ивашенко полагает, что поля абстрактных лексем организуются абстрактными когнитивными классификаторами, в отличие от конкретных лексем, которые структурированы конкретными классификаторами (форма, размер, цвет и т.п.). «Когнитивные классификаторы абстрактных имен представляют собой абстрактные семантические признаки, важные для носителей языка» [Ивашенко 2004:122].
В качестве когнитивных признаков (классификаторов) добра в русском языке можно выделить:
1) степень нравственности аксиологической оценки;
2) мера четкости представления об идеале;
3) вид объекта нравственной оценки;
4) объем объектов нравственного оценивания.
Рассмотрим способы вербализации и семантизации представленных признаков, учитывая изменчивость и размытость инферируемых ими смыслов.
Биоморфный код
Одна из примечательных особенностей нашего сознания состоит в том, что его бессознательная составляющая открывается через символы, которые провоцируют спонтанное возникновение новых и неожиданных для нас функций предпочтения.
Символический ореол ДОБРА в идеосфере Серебряного века на четверть состоит из образов мира природы. Человеку свойственно оценивать действительность. Обращение, в частности, к признакам представителей растительного и животного мира, к объектам неживой природы, подтверждает тезис о том, что употребление оценки ограничивается «освоенной и осваиваемой частью Вселенной» [Арутюнова 1999:182].
Анализируя концептуальную метафору «мир природы - доброе начало» в поэзии Серебряного века, мы выделили 3 тематических группы символов внутри АСП биоморфного кода:
1) сезонные характеристики мира природы и связанные с ними явления (осень - eecwa, холод - тепло, снег I лед - сад I роза I цветы I рябина = ЗЛО - ДОБРО);
2) объекты «небесной» сферы (небо, облако, птица);
3) световые явления природы (солнце, луч, луна, свет, сияние, заря, закат, звезда - мгла, ночь).
В подгруппах 1 и 3 четко обозначены антонимические отношения лексем, которые отражают концептуальную противопоставленность ДОБРА и ЗЛА. Отметим также, что все единицы поля выполняют символическую функцию в репрезентации исследуемого концепта.
Концептуализация ДОБРА закономерно осуществляется при помощи пространственных метафор, символическими экспликаторами смысла становятся образы, лексические знаки которых содержат сему «верх». Так, в поэтической идеосфере Н. Гумилева концептема солнце (частично анализируется в сегменте «Теософский код») вербализует смыслы Бога и-шире-ДОБРА.
Семные множители концептемы солнце встречаются в сочетаниях «души горящие», «посвященные небу сердца», «светлый рай» [1: 134, 140, 97]. В семантическом отношении последнее словосочетание представляет собой плеоназм (лексема рай содержит сему «светлое начало» имплицитно). Адъектив использован в поэтическом контексте для актуализации семы в целях включения лексемы рай в рассматриваемый концептуальный ряд словоформ. В контексте эпитет светлый коррелирует с эпитетом розовый на семном уровне («Светлый рай, что розовее самой розовой звезды...» [1: 97]). Второе прилагательное ассимилирует с первым в морфологическом отношении: становится качественным и употребляется в сравнительной степени. Видимо, в силу «конкретности» значения («конкретность» здесь - неварьируемый, константный набор сем, привязанность к исконному смыслу) слово рай почти не употребляется в стихотворениях Н. Гумилева. В целях создания образности оно замещается лексемой сад. Традиционно в языке сад по отношению к лексеме рай выступает как гипероним, у Н. Гумилева они полностью синонимизи-руются. Вследствие этого лексического замещения с концептемой сад в поэтическом контексте сочетаются адъективы исключительно с позитивной коннотацией:
«радостный сад»,
«неотцветающий сад» (сема «постоянство признака» связывает это словосочетание с концептемой вечность),
«упоительный сад»,
«священный сад» (этимологическая сема «свет» восходит к концептеме ДОБРА солнце) [1: 23, 92, 109, 72].
Общими концептуальными семами в этих сочетаниях являются: «свет», «тепло», «благодать», причем все они восходят к концептеме солнце. Поэтому в языке Гумилева сочетание «райские сады» может трактоваться как тавтологическое.
Показательным будет и сравнение двух сочетаний - эвфемизмов: «зеленый храм» (о саде) и «небесный храм» (о рае).
Храм твой, господи, в небесах, Но земля тоже твой приют [1: 221].
Во-первых, лексема храм приобретает более отвлеченное значение, а во-вторых, благодаря частице «тоже», она энантиосемизируется, то есть начинает совмещать в себе значения, изначально противопоставленные, - небо и земля, бог и человек. А божественное в человеке -это и есть доброе начало.
Сады моей души всегда узорны...[1: 70].
В данном контексте, благодаря окказиональной синонимии (сад = рай) и нетрадиционной сочетаемости конкретного (сады - в функции определяемого слова) и абстрактного существительного (души - в функции несогласованного определения), концептема сад предельно обобщается и обогащается семами «божественное», «возвышенное».
Неуемная страсть Гумилева-путешественника к Африке и к экзотической природе отразилась и в языке его поэзии: сад - рай у него закономерно - тропический сад.
Но этот сад, он был во всем подобен
Священным рощам молодого мира:
Там пальмы тонкие взносили ветви,
Как девушки, к которым бог нисходит... («Эзбекие», [1: 225]).
Экзотический сад уподобляется раю через эвфемизм «священная роща молодого мира» и добавочные семы в прилагательных: молодой -«только что сотворенный», священный - «созданный Святым духом». В стихотворении «Семирамида» говорится о саде-рае: Всё манит и радует, всё ясно и близко, Всё таит восторг вышины ... [1: 92].
Метафорическое сочетание «восторг вышины» является семантической доминантой стиха: вышина понимается Гумилевым как синоним рая, Бога, добра. Восторг в словаре под ред. Д.Н. Ушакова трактуется как «необыкновенный подъем чувств, экстаз, упоение» [Ушаков: Эл.версия], то есть в семной структуре эмоции есть компонент «высокость». Синонимическое сближение семных компонент сочетания (периферийной семы «высокого чувства» и определяющей семы в структуре вышины) и ассоциативная связь с понятием рай обуславливают включение восторга в концептуальную сферу ДОБРА.
Наиболее интересно в лингвистическом аспекте образ экзотического сада представлен в известном стихотворении Гумилева «Жираф»: Я знаю весёлые сказки таинственных стран Про чёрную деву, про страсть молодого вождя. Но ты слишком долго вдыхала тяжёлый туман, Ты верить не хочешь во что-нибудь кроме дождя. И как я тебе расскажу про тропический сад, Про стройные пальмы, про запах немыслимых трав ... Ты плачешь? Послушай ... далеко, на озере Чад Изысканный бродит жираф [1: 72].
