Содержание к диссертации
Введение
НЕКОТОРЫЕ ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ВОПРОСЫ СЛОЖНОПОДЧИНЕННОГО ПРЕДЛОЖЕНИЯ ВРЕМЕННОГО ТИПА 10
1. Морфологическая и синтаксическая категория времени 10
2. Грамматическая категория времени и функционально-семантическое поле категории темпоральности 14
3. Грамматическая категория времени и понятие таксиса 18
4. Грамматическая категория времени и понятие хронотопа в поэтическом произведении 25
5. Спорные вопросы теории сложноподчиненного предложения временного типа 30
5.1. Вопрос о прямом, обратном и взаимном подчинении 30
5.2. Вопрос о структурной зависимости частей временных сложноподчиненных предложений 36
5.3. Вопрос о статусе изъяснительно-временных и определительно-временных предложений 43
5.3.1. Изъяснительно-временные предложения 43
5.3.2. Определительно-временные предложения 47
5.4. Средства связи частей временных сложноподчиненных предложений 49
5.4.1. Вопрос о структурных типах союзов и союзных сочетаниях 49
5.4.2. Роль соотносительных слов в формировании структуры временных сложноподчиненных предложений 53
5.5. О месте придаточных предложений во временных сложноподчиненных предложениях 56
Выводы 60
ГЛАВА II. ИЗМЕНЕНИЯ В СТРУКТУРЕ СЛОЖНОПОДЧИНЕННЫХ ПРЕДЛОЖЕНИЙ ВРЕМЕННОГО ТИПА 63
1. Изменения в употреблении одиночных союзов 65
2. Изменения в употреблении парных союзов 87
3. Изменения в употреблении двойных союзов 89
4. Изменения в структуре составных союзов и союзных сочетаний 93
5. Изменения в порядке частей временных сложноподчиненных предложений 96
6. Изменения в употреблении обратноподчиненных временных сложноподчиненных предложений 99
7. Сравнительная характеристика структурных изменений сложноподчиненных предложений временного типа в языке поэзии и языке художественной прозы 103
Выводы 107
ГЛАВА III. ИЗМЕНЕНИЯ В СЕМАНТИКЕ ВРЕМЕННЫХ СЛОЖНОПОДЧИНЕННЫХ ПРЕДЛОЖЕНИЙ 110
1. Собственно-временные предложения 111
2. Условно-временные предложения 118
3. Определительно-временные предложения 124
4. Причинно-временные предложения 128
5. Условно-причинно-временные предложения 133
6. Уступительно-временные предложения 137
7. Сопоставительно-временные предложения 140
8. Изъяснительно-временные предложения 143
9. Противительно-временные предложения 146
10. Особенности интерпретации понятия времени в поэтическом произведении 148
Выводы 161
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 164
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК 168
СПИСОК ЯЗЫКОВЫХ ИСТОЧНИКОВ 188
ПРИЛОЖЕНИЕ 193
- Морфологическая и синтаксическая категория времени
- Изменения в употреблении одиночных союзов
- Собственно-временные предложения
Введение к работе
За последние 20 лет на кафедре русского языка ОГУ проделана большая исследовательская работа по изучению комплексной проблемы эволюции сложного предложения в языке русской художественной прозы и поэзии. Результаты исследований опубликованы в диссертациях [Беднарская, 1983; Логвинова, 1983; Колыханова, 1993; Развина, 1995; Дружинина, 2001], монографиях и многочисленных сборниках. В трудах орловских синтаксистов освещаются сложные вопросы о структурно-семантических, стилистических, функциональных особенностях сложного предложения, о его типологии и явлениях синкретизма и переходности в плане синхронии и диахронии.
Настоящая работа написана в русле кафедральной проблемы и посвящена описанию изменений, произошедших в структуре и семантике сложноподчиненных предложений (далее - Ciill) временного типа в языке русской поэзии XIX-XX веков. Актуальность исследования заключается в том, что оно должно восполнить пробелы в изучении живого развивающегося синтаксического строя сложноподчиненного предложения в поэтическом стиле речи.
Стихотворная речь отличается своей ритмической и структурной упоря-доченностью, различного рода повторами и параллелизмами, эвфонией, неожиданными смысловыми сближениями и противопоставлениями, создает благоприятные условия для семантических переосмыслений, возникновения необычных смыслов, приращения семантической информации и увеличения тем самым общего содержательного объема предложения или целого текста. Иными словами, главное отличие поэзии от прозы заключено в особом внимании к форме выражения мысли. Таким образом, язык художественной прозы и поэзии отличаются друг от друга по своей семантической природе и особенностям развития. На этом основании в работе выдвигается научная гипотеза о том, что структурные и семантические изменения в языке поэзии имеют свои индивидуальные, специфические особенности.
Объектом исследования являются СПП временного типа, функциони-
рующие в языке русской поэзии со времен А.С. Пушкина до наших дней. Предметом исследования выступает целостная динамическая система временных СПИ и ее эволюция с 20-30-х годов XIX века до 80-90-х годов XX столетия.
Не вступая в полемику по вопросу о хронологии современного русского литературного языка (традиционно понимаемой как временной промежуток от эпохи А.С. Пушкина до наших дней), считаем важным выяснить, как менялся строй языка и в каком направлении шли эти изменения, ибо современная наука «с одной стороны, должна считаться с традиционной хронологизацией литературного языка (от Пушкина) и оберегать культурно-историческое наследие, а с другой - обязана отражать реальное языковое сознание носителей языка» [Горбачева, 1981:14].
Материалом для анализа послужили 6000 употреблений временных СПИ, собранных из поэтических текстов методом сплошных выборок по 100 предложений из произведений 60 поэтов; на каждом временном срезе (1-20-3 0-е годы XIX века; II - 90-е годы XIX века - 10-е годы XX века; III - 80-90-е годы XX века) взято 20 авторов.
Выбор именно этих хронологических отрезков обусловлен тем, что на каждый из трех временных срезов приходятся годы, явившиеся значимыми, ключевыми в истории развития как языка поэтического стиля, так и в формировании современного русского литературного языка. Поэзия названных временных вех ознаменовалась кардинальным, динамичным обновлением формально-стилевой и содержательной природы русского стиха. Главные достижения в поэзии XIX-XX веков были связаны с деятельностью великих мастеров художественного слова.
Главная цель исследования - выяснить, какого рода изменения произошли в структурной и семантической организации временных СИЛ в языке русской поэзии в период с 20-30-х годов XIX века до 80-90-х годов XX века. Поставленная цель предполагает решение следующих задач:
1. Дать описание формально-содержательной природы системы времен-
ных СПП, т.е. детально рассмотреть и охарактеризовать особенности их структуры и семантики. Для решения этой задачи потребовалось обратиться к наиболее сложным и спорным вопросам теории СПП. Изучаемые структуры рассматриваются с точки зрения тех проблем, которые представляются в настоящее время наиболее актуальными для грамматических исследований.
Дать подробное описание основным семантическим разновидностям временного СПП в русле системно-языкового подхода [Мельников, 1969: 34-45], предполагающего рассмотрение предмета исследования как особым образом организованную систему, «отличающуюся, с одной стороны, многообразием компонентов (в планах содержания и выражения), а с другой, - высокой степенью целостности, обусловленной единством семантического инварианта -идеи времени» [Бондарко, 2001: 231].
Установить, как связаны изменения в структуре временных СПП с изменениями в их семантике, что в целом дает представление о СПП как динамической структуре.
Проследить, как шел процесс преобразований в структуре и семантике временных СПП в исследуемый период, определить характер изменений и степень их интенсивности, выявить причины изменений.
Охарактеризовать особенности функционирования СПП временного типа в поэтическом тексте. В первую очередь это связано с разработкой проблемы взаимосвязи системы языка и системы речи, их соотношение рассматривается нами как одно из основных направлений проводимого анализа категории времени в ее языковом представлении. Вслед за В.В. Бабайцевой [Бабайцева, 2000: 8-9] мы считаем, что для синтаксиса сложного предложения важна как языковая, так и речевая семантика. Именно информативность речевой семантики во многом обусловливает характер смысловых отношений в СПП. Этим объясняется тот факт, что при общей собственно лингвистической направленности исследования в работе немаловажная роль отводится философским и мировоззренческим аспектам проблематики времени в СПП с темпоральной семантикой.
В работе проводится мысль о том, что время в поэтическом тексте самобытно и зачастую не зависит от сферы грамматических значений временных или видо-временных форм глагола. В этой связи освещаются вопросы о качественной специфике времени, о формах поэтического времени и способах его интерпретации, о многоаспектности и сложности языковой картины времени.
Научная новизна исследования заключается в том, что СПП с временной семантикой впервые рассматриваются на материале языка поэзии. Анализируемые конструкции исследуются в плане синхронии и диахронии с учетом их структурных, семантических и функционально-коммуникативных особенностей. В работе сочетается собственно языковой (синтаксический, грамматический) подход к решению поставленных задач с мировоззренчески-философским походом. Это объясняется тем, что специфика поэтического текста не позволяет оставаться в рамках строго лингвистического описания. Для объяснения сущностных особенностей поэтического текста, как формально-структурных, так и содержательных, требуется обращение к другим областям знания.
Практическая ценность исследования состоит в том, что проводимые в нем наблюдения и полученные результаты могут иметь перспективу выхода в практику преподавания русского языка - как родного, так и иностранного. Практические материалы работы могут оказаться полезными для дальнейшего изучения синтаксиса сложноподчиненного предложения и для более широких обобщений, касающихся уже не только СПП временного типа, но и других видов сложных конструкций. Проблемы, освещенные в работе, могут стать предметом изучения интегрированных курсов русской словесности, лингвистического и филологического анализа художественного текста, лингвопо-этики.
Методы сбора, обработки и анализа языкового материала. Сложность и актуальность решаемой проблемы предполагает использование разнообразных методов исследования, выступающих в качестве основного средства формализации тех закономерностей, которые представлены
в объективной действительности и находят отражение в языковых фактах.
В исследовании используются метод наблюдения и метод лингвистического описания, сущность и назначение которых заключается в осмыслении, интерпретации отдельных языковых фактов и установлении для них ряда общих характерных закономерностей. Немаловажная роль отводится методу лингвистического эксперимента, позволяющему выявить реакцию «данной синтаксической конструкции на предлагаемые преобразования» [Федоров, 1969: 49].
Непосредственно статистическая обработка языкового материала проводится при помощи симптоматически-статистического метода [Адмони, 1964 а: 56-68; 1970: 89-101], предполагающего сопоставление частоты одного языкового явления с частотой другого в поэтическом стиле. При этом учитывается, что полученные количественные данные, выраженные в процентах, «... выводятся и трактуются здесь... как приблизительные, наметочные, колеблющиеся, дающие лишь общий ориентир и перспективу и не только допускающие, но и предполагающие весьма широкую, заранее не установленную амплитуду колебаний» [Адмони, 1970:90-100].
Перспективность использования прикладных статистических методов исследования обоснована в ряде работ отечественных лингвистов [Грехнева^ 1971: 3-18; 1974: 164-171; Артеменко, 1972: 238-244; Русова, 1975: 36]. По мнению Б.Н. Головина, статистическая интерпретация языковых фактов дает «... не просто количественные, а качественно-количественные показатели: количества самого по себе, освобожденного от качественных признаков, например, семантических, язык не имеет» [Головин, 1980: 268].
Апробация работы. Основные положения исследования были представлены в докладах на научных межвузовских конференциях в Тульском государственном университете (2003 г.) и Орловском государственном университете (2003 г., 2004 г.). Результаты исследования докладывались на заседаниях кафедры русского языка и аспирантских объединениях при Орловском государственном университете. По теме исследования опубликовано 7 работ.
Структура диссертации. Диссертационное исследование вклю-
чает введение, три главы и заключение.
В первой главе освещаются некоторые актуальные и спорные вопросы теории СПП временного типа: вопрос о соотношении морфологической и синтаксической категорий времени, о месте и роли СПП с придаточными времени в выражении темпоральных и таксисных отношений. Особое внимание уделяется проблеме качественной специфики времени в области пространственно-временного синкретизма (хронотопа) на уровне синтаксической конструкции. Подробно в этой главе рассматриваются вопросы о структурных и семантических особенностях временного СПП: о сущности прямого, обратного и взаимного подчинения, о структурной зависимости предикативных частей, средствах их связи и др.
Вторая глава содержит анализ структурных особенностей временных СПП. Рассматриваются изменения в основных средствах связи и в порядке взаиморасположения предикативных частей за период протяженностью в 180 лет.
Третья глава посвящена описанию 9 семантических разновидностей временных СПП. Здесь прослеживаются изменения в частотности употребления каждой из разновидностей (за 180 лет), а также отмечаются главные тенденции в развитии их семантики и характере функционирования в поэтическом тексте. На основе наблюдений над эволюцией системы временных СПП выявляются особенности интерпретации поэтического времени, устанавливаются параметры и формы его проявления.
В конце каждой главы содержатся выводы. Результаты исследования приводятся в заключении. Диссертация имеет приложение, включающее 19 таблиц, библиографический список из 208 наименований, список языковых источников.
Морфологическая и синтаксическая категория времени
В современном языкознании все чаще подчеркивается синтаксический характер категории времени русского глагола, точнее, то, что грамматическое время это не только морфологическая, но и синтаксическая категория, имеющая свои средства выражения.
В работах В.В. Виноградова формы времени глагола впервые подверглись глубокому и всестороннему научному анализу. Очень важно, что эти формы рассматриваются с преимущественным вниманием к тем особенностям, которые возникают при их синтаксическом употреблении. Есть все основания считать, что труды В.В. Виноградова заложили основы синтаксического изучения временных форм глагола. В дальнейшем, развивая свою точку зрения на предикативность как на важнейший признак предложения, В.В. Виноградов включает в число категорий, формирующих предикативность, категорию синтаксического времени [Виноградов, 1975: 226-229; 264-271]. Именно такое понимание синтаксического времени стало основополагающим для целого ряда лингвистических концепций и основанных на них исследований.
Н.С. Поспелов в статье «О двух рядах грамматических значений глагольных форм в современном русском языке» в основу «семасиологического разграничения грамматических значений в формах глагольного времени в их синтаксическом употреблении» кладет «коренящееся в самой природе речи различие между двумя планами высказывания» [Поспелов, 1966: 17] - планом коммуникации и планом информации. По мнению ученого, план коммуникации есть «план свободной речевой деятельности говорящего, не ограничиваемой никаким специальным заданием», в то время как план информации представляет собой речевую деятельность, ограничиваемую своим назначением на сообщение «о событиях в рассказе о прошлом, при регистрации происходящего в настоящем или программировании настоящего, имеющего произойти в будущем» [Поспелов, 1966: 17].
Функциональный подход к изучению категории времени представлен в работах А.В. Бондарко. Им выделены те семантические признаки, которые определяют и разграничивают видо-временные глагольные формы [Бондарко, 1971 а: 48-64], установлены общие и частные значения форм времени, прямое и переносное их употребление. В основе учения А.В. Бондарко лежит принцип единства грамматики - «единства ее структурных и функциональных аспектов, ее системно-языковых и речевых элементов» [Бондарко, 2001: 7]. В соответствии с этим категория времени выступает как грамматический центр функционально-семантической категории темпоральности, охватывающей раз личные средства выражения временных отношений. По-видимому, в подобном подходе можно усмотреть синтаксическую направленность. Однако А.В. Бондарко говорит о возможности возникновения опасности «неоправданной гиперболизации сферы синтаксиса, если в эту сферу включить не только синтаксические единицы, ряды, отношения, но и видеть в сфере синтаксиса такую предельно высокую «командную» позицию, которая подчиняет себе и поглощает все то морфологическое (а также лексическое), что функционирует в предложении» [Бондарко, 1976: 18].
Интересна в этом отношении точка зрения Т.В. Булыгиной: «Как бы ни решать вопрос о том, в каком именно разделе грамматики (в морфологии, синтаксисе, морфосинтаксисе, или, быть может, в специальном разделе, посвященном грамматической семантике) следует рассматривать внешнее функционирование морфологических форм, очевидно, что необходимо четко разграничивать два существенно различных аспекта: 1) парадигматический аспект, рассматривающий внутреннее соотношение словоформ одной лексемы, которое определяет в высшей степени абстрактное содержание каждой словоформы... и 2) синтагматический аспект, учитывающий сложное взаимодействие самых разнообразных факторов, действие которых проявляется только на уровне предложен ния... Решение вопроса о месте «промежуточного» (синтагматического) аспекта, рассматривающего особенности внешнего функционирования морфологических форм, разумеется, условно, хотя, на наш взгляд, он гораздо ближе к «собственно синтаксическому» чем «собственно морфологическому»» [Булыгина, 1977: 173-174].
Изменения в употреблении одиночных союзов
Высокая частотность конструкций с союзом когда в данный период объясняется универсальной способностью этого союза выполнять роль квалифика-тора практически любых временных отношений. Небольшое снижение их количества на втором временном срезе вызвано, на наш взгляд, тем, что отдельные группы союзов, более четко и дифференцировано (по сравнению с союзом когда) передавая характер определенных семантико-синтаксических отношений, получают большее распространение. Так, на рубеже XIX - XX веков заметно активизируется группа союзов со значением быстрого следования {едва, чуть, лишь только, как только и др.), возрастает число союзов пока, покуда, покамест.
Но в течение XX века союз когда вновь увеличивает свое присутствие во временных СПП. Его употребляемость на третьем срезе достигает наивысшей отметки - 76,1%. Этот рост происходит параллельно уменьшению числа одних союзов (как, едва, чуть и др.), а также выходу из употребления других (доколе, только что, лишь только).
В целом за весь исследуемый период временные СПП с союзом когда обнаруживают тенденцию некоторого увеличения: с 74,6% (начало XIX в.) до 76,1% (конец XX в.)
Употребление союза как во временном значении отмечено в XIII веке [Каламина, 1955: 9], хотя его наличие отмечается в более ранний период развития древнерусского языка [Борковский, 1958: 153; Котляренко, 1958: 49]. Если в XIII веке он активно использовался преимущественно в документах деловых жанров [Каламина, 1955: 9; Спринчак, 1964: 72], то в период с XV по XVII век завоевывает себе господство в литературных жанрах [Спринчак, 1964:72; Сравнительно-исторический синтаксис, 1973: 135-136]. По наблюдениям Э.И. Коро-таевой, в XVII веке как - «господствующий союз в языке государственного делопроизводства», и «его основная функция состоит в обозначении неопределенного момента начала или конца действия, состояния» [Коротаева, 1964: 85-86].
Но с течением времени употребление как в роли отдельного самостоятельного союза сокращается, и он чаще используется в составе парных союзов. Этот процесс во многом был вызван укреплением позиций союза когда [Коротаева, 1953:66; Иванчикова, 1964:147]. В XVIII веке сужение сферы употребления и уменьшение числа временных СПП с союзом как продолжилось [Сприн-чак, 1964:72; Оганесова, 1965:68].
Однако к началу XIX века союз как прочно занимает вторую позицию по использованию после общелитературного когда [Иванчикова, 1964: 84].
Аналогичную позицию занимают временные СПП с союзом как и в наших материалах на первом срезе (20-30-е г.г. XIX в.).
Союз как отличается своей стилистической избирательностью, и поэтому в лингвистической литературе он характеризуется по признаку сферы употребления довольно широко и многосторонне. На разговорный стилистический характер этого союза указывает Е. А. Иванчикова [Иванчикова, 1964:147]. В «Грамматике современного русского литературного языка» он отмечается как разговорный и устаревший [Грамматика современного русского литературного языка, 1970: 728]. А. Н. Гвоздев считает как стилистически нейтральным [Гвоздев, 1965: 345-346]. Отдельные авторы отмечают у данного союза архаичную и просторечную стилистическую окраску [Формановская, 1978:103; Русская грамматика, 1980, Т.П.:545].
Собственно-временные предложения
Собственно - временные предложения являются основополагающей, «ядерной» разновидностью в системе временных конструкций, так как представлена такими предложениями, в которых устанавливаются только временные семантико-синтаксические отношения. Наличие этих отношений закрепляется в структуре, которая определяется однозначными (моносемантическими) союзами, а также определенными комбинациями видо - временных форм глаголов - сказуемых в обеих предикативных частях СПП.
По нашим наблюдениям, в исследуемых конструкциях представлены три типа временных отношений: отношения одновременности, отношения разновременности, недифференцированные отношения. В свою очередь, среди отношений разновременности мы выделяем предшествование и следование.
Специфика отношений, выражаемых с помощью временных союзов, дифференцирующих эти отношения, состоит в передаче информации о разновременности действий, включая указания на порядок следования, ограниченность, прерванность, опережение, преждевременность, внезапность, а также на отсутствие интервала или его минимальность [Русская грамматика, 1980, Т. 11:548]. Объектом исследования здесь являются, прежде всего, аспектуаль-но-таксисные ситуации, и СПП временного типа «представляют собой специализированное средство выражения семантики таксиса» [Акимова, 1987:275]. Особенностью таксисных отношений в собственно-временных СПП является то, что они соотносят события, локализованные во времени. Под локализованнностью [Бондарко, 2001:168-203] традиционно понимается конкретность, определенность местоположения действия и ситуации в целом на временной оси, то есть прикрепленность к какому-то одному моменту или периоду. «Значение локализованное отражает одномерность, асимметричность и необратимость времени: речь идет об отражении в языковой семантике конкретного местоположения тех или иных процессов и событий в однонаправленном и необратимом потоке времени» [Бондаренко, 2001:170]. Признаки конкретности, одномоментности сближают временную локализованность с аспек-туальностью. Действительно, существует тенденция употребления форм глаголов совершенного вида в конструкциях с событиями, локализованными во времени и, наоборот, несовершенного вида - в предложениях, не отмеченных этим семантическим признаком. Но из этого не следует, что категория временной локализованности (нелокализованности) «покрывается» категорией вида. По нашему мнению, грамматические формы вида ориентированы, прежде всего, на глагол как предикативный центр предложения, в то время, как семантическая категория временной локализованности характеризует все предложение в целом, включая его субъект и объект.
