Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА І Понятие: "языковая личность": из истории разработки вопроса в отечественном языкознании
1.1. Языковая личность как объект науки-о языке 18
1.2. Современные аспекты изучении языковой личности как лингвистического феномена 32
ГЛАВА 2. Экстралингвистические факторы формирования русской языковой личности 41
2.1. Этнокультурный фактор развития русской языковой личности 42
2.2. Влияние общественно-исторического фактора на формирование языковой личности 61
2.3. Влияние окружающих людей как фактор формирования языковой личности 69
2.4. Досуг как фактор формирования языковой личности 97
2.5. Роль изучения иностранных языков в формировании языковой личности 113
2.6. Рефлексия как фактор формирования языковой личности 120
ГЛАВА 3. Факторы формирования языковой личности 129
3.1. Оценки речи как проявление языкового чутья и речевого опыта личности 130 У
3.2. Языковая игра как проявление способности /неспособности языковой личности "общаться в шутливой тональности" 141
3.3. Интерес языковой личности к слову как предпосылка ее дальнейшей литературной деятельности 148
3.4. Коммуникативный потенциал личности как фактор ее формирования... 153
3.5. Роль оценочного дискурса в формировании ценностной картины мира 163
3.6. Способность языковой личности к образованию концептов как фактор формирования ценностной картины мира. 177
Заключение 198
Библиография 205
- Языковая личность как объект науки-о языке
- Влияние общественно-исторического фактора на формирование языковой личности
- Роль изучения иностранных языков в формировании языковой личности
- Интерес языковой личности к слову как предпосылка ее дальнейшей литературной деятельности
Языковая личность как объект науки-о языке
К языковой личности как объекту изучении наука о языке подошла вплотную, но разными путями, "иными словами, замечает Ю.Н. Караулов, - есть три возможности попадания языковой личности в "глотосферу", а значит, в поле зрения лингвиста" : от психологии языка и речи, от закономерностей научения языку, от изучения языка художественной литературы [Караулов 1987; 28].
При разных подходах к речевой деятельности языковая личность фигурирует по-рязнпму- Стррмтрниі» построить модель, которая последовательно объяснила бы характер всех речевых актов как компонентов всего речевого процесса, в котором человек выступает как носитель психических механизмов. позволяющих совершать речевые поступки, послужило причиной появления психолингвисгического подхода к языку и его носителю. По пому пути пошел И.А. Бодуэи де Куртенэ. Бодуэн де Куртенэ 1963]. Характеризуя намеченный им (И.А. Бодуэном де Куртенэ) аспект представления языковой личности, В.В. Виноградов писал: Бодуэн де Куртенэ. подобно Потебне, устранил из своих исследований литературного языка методы исторического анализа и историзм как мировоззрение. Его интересовала языковая личность как вместилище социально-языковых форм и норм коллектива, как фокус освещения и смещения разных социально-языковых категорий" [Виноградов 1980; 61].
Неоценим вклад в развитие этого направления Е.Д. Поливанова. Он "распространил психологизм на весь язык о целом, заложив тем самым основы современной психолингвистики. Целостность лингвистической концепции Е.Д. Поливанова базируется на синтезе психологизма и социологизма" [Журавлев 1991; ! 18].
Одна из идей, которая была высказана Е.Д. Поливановым. является в настоящий момент чрезвычайно актуальной: "... если мы позволим себе отвлечься на время от фактов русского языка как такового и будем исходить из всей совокупности конкретных коллективно-психологических факторов, характерных для языкового мышления рассматриваемых социальных групп, мы можем установить совершенно определенную языковую характеристику некоторых из тгих групп, своего родя "я мковын паспорт" [Поливанов 1968; 215]. Трактовка понятия "языкового паспорта" Е.Д. Поливановым, с нашей точки зрения, может иметь дальнейшее научное развитие в рамках психолингвистического подхода к изучению личности говорящего индивида. В настоящее время в пом направлении ведутся исследования влияния психологического типа человека на его речь (Седов 1996, 1998 и др.], процесса становления языковой личности ребенка [Су л имен ко 1994] и т.д.
Говоря о лингводидактическом аспекте разработки понятия языковой личности, сошлемся на Ф.И. Буслаева, который методические принципы своего труда "О преподавании отечественною языка" строил на представлениях о нерасторжимом единстве родного языка с личностью ученика; "Родной язык гак сросся с личностью каждого, что учить оному -значит вместе с тем и развивать (личность) духовные способности учащегося... Основательное изучение родного языка раскрывает все нравственные силы учащегося" [Буслаев ]92; 26].
Свой путь к языковой личности возник и в сфере изучения языка художественной литературы. Заметный вклад в продвижение теории языковой личности внесли такие крупнейшие ученые, как М.М. Бахтин, Ю.М. Лотман, Г.О. Винокур, неоднократно обращавшиеся к проблеме соотношения категорий биографического автора, собственно автора и текста. Так, Г.О. Винокур, постулируя связь между биографией писателя и его языком, развивает свою мысль следующим образом: "Но если, как мы убеждаемся, языковая манера писателя действительно служит внешней приметой личности писателя и ее жизненной манеры, то нельзя ли ... спросить себя, не может ли язык писателя служить также и источником сведений о личности писателя" [Винокур 1991; 44]. Правомерность исследовательского пути от изучения языка писателя к личности писателя "основывается на том, что в языке говорящий или пишущий не только передает ... то или иное содержание, но и показывает одновременно, как он сам переживает сообщаемое" [там же]. Более широкие горизонты открываются в исследованиях В.В. Виноградова, посвященных языку художественной литературы. Здесь в качестве "элементарной клеточки, отправного момента" в изучении "этого необъятного целого" выделяется индивидуальная речевая структура. В работе 1930 г. "О художественной прозе". являющейся своего рода программной, он писал: "... если подниматься от внешних грамматических форм языка к более внутренним ("идеологическим") и к более сложным конструктивным формам слов и их сочетаний, если признать, что не только элементы речи, но и композиционные приемы их сочетаний, связанные с особенностями словесного мышления, являются существенными признаками языковых объединений, то структура литературного языка предстает в гораздо более сложном виде, чем плоскостная система языковых соотношений Соссюра... А личность, включенная в разные из этих "субъектных" сфер и сама включая их в себя, сочетает их в особую структуру. В объектном плане все сказанное можно перенести и на parole, как сферу творческого развития языковой личности. Индивидуальное словесное творчество в своей структуре заключает ряды своеобразно слитых или дифференцированных социально-языковых или идеологически-групповых контекстов, которые осложнены и деформированы специфическими личностными формами" [Виноградов 1980; 90-91].
Непосредственным предшественником категории "языковой личности" является введенная В.В. Виноградовым в научный оборот Категория "образа (штора". Кроме тот, и "Опытах риторического анализа", подробно разбирая публичные выступления видных русских адвокатов, ученый дает нам анализ языковой личности, можно сказать, в чистом виде: сложный, многоуровневый, выходящий за пределы одной языковой личности образ автора здесь сжимается, свертывается и в очень сильной степени сближается с конкретной языковой личностью.
Влияние общественно-исторического фактора на формирование языковой личности
Разработка проблем языковой личности неизбежно приводит исследователя к вопросу и функционировании языка в определенную историческую зпоху, о социальной дифференциации языка в соответствии с разделением общества на классы, слои, группы. Перед лингвистами стоит задача установления социальных различий в использовании языка личностью, что выводит на более общую проблему о соотношении в изучаемом объекте меры общего и единичного.
Вся сложность и противоречивость языковых личностей героеБ -результат скрещения разнообразных влияний обстановки, в которой они росли. Обстановка т складывалась, естественно из сложного взаимодействия разных факторов, среди которых следует отметить, прежде всего, условия эпохи и социальную принадлежность личности. В. Гумбольдт писал: "Язык принадлежит мне. ибо каким я его вызываю к жизни, таким он и становится для меня; а поскольку весь он прочно укоренился в речи наших современников и в речи новых поколений ..., постольку сам же язык накладывает на меня при Этом ограничения..." [Гумбольдт 1984; 83]. Из этого следует, что человек не просто биологическое существо, наделенное речью, а социальное существо, которое формируется и функционирует под влиянием каких-то общественных установлений, то заставляет1 нас дать характеристику некоторых черт быта эпохи. в контексте которой протекает становление личности. При этом мы, разумеется, не ставим перед собой цели характеризовать особенности быта каждой эпохи как таковой - внимание будет привлекаться лишь к тем его сторонам, которые прямо или косвенно отразились в языке описываемых героев.
Привлечение текстов, охватывающих период от начала 19 до середины 20 века позволяет нам сопоставить особенности языковой картины мира героев, принадлежащих к разным историческим эпохам. Степень реконструкции того времени, в рамках которого протекает формирование персонажей, зависит от намерений и художественных целей писателя. Так. эпоха 19 столетия репрезентирована в произведениях Л. Толстого. С. Аксакова, Н Гарина-Михайловского, однако наиболее ярко и полно она воссоздана А. Герценом. Ото объясняется прежде всего стремлением автора к строгой документальности, что находит выражение даже в названии произведения. А. Герцен описывает былое - то, что происходило в действительности с реальными историческими лицами. Поэтому зона представления и функционирования имен собственных в языковом пространстве текста необычайно велика. События и поступки нередко подтверждаются ссылками на письма, дневники, газетные или журнальные статьи и другие документы тою времени. В произведениях Л. Толстого, С, Аксакова. Н, Гарина-Михайловского нет этой документальности, однако воссозданная авторами эпоха легко восстановима, поскольку ее особенности определяют общую, инвариантную часть в картине мира героев.
Итак, языковая личность существует "в миру", следовательно, она подвержена тем же процессам, которые затрагивают все общество. С этой точки зрения между Иртеньсвым, Кзргашевым, Багровым и Арсеньсвым есть немало общего: рожденные в дворянских семьях, они усваивают и преимущества своего сословного положения.
"Знаю, что род наш "знатный, хотя и захудалый", и что я всю жизнь чувствовал эту знатность, гордясь и радуясь, что я не из тех, у кою нет ни рода, ни племени" (Бунин, 265). Проникая в речевое подсознание, социальная принадлежность героев влияет на формирование их миросозерцания, отношение к людям. Вспомним эпизод из "Детства" Л. Толстою, когда Наталья Савишиа бьет Никоденьку скатертью, которую ют облил, уронив графин: "Как! - говорил я сам себе. прохаживаясь по залу и захлебываясь от слез. - Наталья Савишна, просто Наталья, говорит мне ты и еше бьет меня но лицу мокрой скатертью, как дворового мальчишку. Нет, это ужасно!" (Толстой, 42). Теме тоже свойственно чувство превосходства над обитателями наемного двора. Еврей Лбрумка называет Тему "хороший панич": "Теме не по душе была фамильярность Лбрумки, не по душе было равнодушие, с каким последний принял от него деньги, и восторженное чувство сменилось разочарованием. То, что-то близкое, что он за мгновение до этого чувствовал к обездоленному, тихому Абрумке, сменилось чем-то чужим, равнодушным. брезгливым. Тема уже хотел оттолкнуть конфету и убежать, хотел сказать Абрумке, что он не смеет трепать его по плечу, потому что он - Лбрумка, а он Тема - генеральский сын, но что-то удержало его (Гарин, 1,104). Жалуясь на фрейлейн горничной Тане, он говорит: " -- Она назвала меня дураком, разве она смеег? - Конечно не смеег. Папаша ваш генерал, а она что?" (Гарин, 1,71). Иртеньеву только в период отрочества "в первый раз пришла в голову ясная мысль о том, что ие мы одни, то есть наше семейство, живем на свете, что не вес интересы вертятся около нас, а что существует другая жизнь людей, ничего не имеющих общего с нами, не заботящихся о нас и даже ие имеюших понятия о нашем существовании" (Толстой, 115). Сережа Багров, персонаж повести С. Аксакова "Детские годы Баїрова-внука". по возрасту моложе героев Толстого и Гарина-Михайловского, но и ему свойственны аналогичные чувства. Отец мальчика покупает землю. Рассказы о том, какие водятся там птицы и рыбы, сколько родится всяких ягод, будоражат воображение ребенка. Однако автора не столько занимают непосредственные эмоциональные отклики маленького Багрова на рассказы отца о новой деревне, названной Сергеевкой, сколько просыпающееся в душе ребенка чувство собственника. По мнению Аксакова, чувство "исключительной принадлежности чего бы то ни было, хотя не вполне, но очень понимается дитятей и составляет для него особенное удовольствие" (Аксаков. 295).
Роль изучения иностранных языков в формировании языковой личности
Взаимодействие и взаимосвязь ингралингвистических и экстралингвистических факторов зачастую мешает их четкой дифференциации и строюй отнесенности к внешним или внутренним причинам языкового развития. Изучение иностранных языков может быть вполне правомерно рассмотрено и в следующей главе. Но поскольку данная проблема анализируется нами с то чки зрения функционального (социолингвистического) аспекта, то мы решили включить этот параграф в главу, описывающую действие экстралинтвистических факторов.
Л. Толстой, А. Гернсн, Н. Гарин-Михайловский прекрасно знали и чувствовали описываемую эпоху и в своих произведениях воссоздали
реалистическую картину русско-французского двуязычия. В
социолингвистическом понимании билингвизм — это "сосушествование двух языков в рамках одного и того же речевого коллектива, использующего зги языки в соответствующих коммуникативных сферах, в зависимости от социальной ситуации и других параметров коммуникативного акта" [Швейцер 1976: 115]. А билингвизм коллектива, социальною окружении обязательно предполагает индивидуальный билингвизм его членов. "Национальное одноязычие. двуязычие и многоязычие" с одной стороны, и "индивидуальное одноязычие, двуязычие и многоязычие" с другой, впервые предложил различать немецкий ученый Г. К лосе [К loss 1967.
Французская речь считалась в описываемую авторами эпоху "обязательным и необходимым критерием принадлежности к определенным общественным группам. Критерий лот имеет свою вековую традицию и во времена наших дедов и прадедов, соответствовал вполне точно определимому сословному делению: французский язык был принадлежностью высшего и среднего дворянства" (Поливанов 1968; 215). Принадлежностью дворянства было убеждение в том, что "детей необходимо учить французскому языку ... Пускай уровень этого обязательного знания французского языка сильно упал к первым десятилетиям XX века.., пишет Ь.Д. Поливанов. - Важна не степень освоения французского языка, а то социальное значение, которое этому ... языку в "высшем обществе" приписывалось" (Там же, 216].
Подтверждается этот фак: тем, что в юности Николенька "втихомолку работает над французским языком" (Толстой. 271), поскольку отличный выговор - один из основных компонентов человека comme il lain. "Со значимостью какого-либо языка в смысле успехов в обществе, -справедливо шмечает У. Вайнрайх, связано весьма важное условие -хорошее владение этим языком" [Вайнрайх 1973;. Заметим, что сам процесс овладения иностранным языком предполагает наличие у языковой личности соответствующих способностей» которые уже почти по самому определении) представляют собой фактор. содействующий успехам индивида в его втором языке. Все это совершенно правильно, если бы за этот процесс был "ответственен" только обозначенный ннтралингвистический фактор. Однако анализ произведений П. Романова, М. Горького, А. Толстого, В. Астафьева и А. Приставкина позволяет предположить действие иных факторов - внешних обстоятельств. То. что авторы показывают своих героев монолипгвами, не связывают формирование их языковой личности с изучением иностранного языка, отнюдь не означает. что герои изначально не способны овладеть другим языком. Просто условия среды, в которой проходит их языковое становление, не благоприятствую і развитию и актуализации способности к языкам. Rcc это отражает взаимосвязь и взаимодействие экстралингвистических п иптралиигвистических факторов. Продолжим эту мысль. Говорящему на родном языке свободно излагать свои мысли помогает языковое чутье. Билингв же должен переключаться с механизма родной речи па механизм иностранной речи. В той психологической программе, которая определяет речевое поведение двуязычного индивида, два языка не могут быть функционально тождественны. С этой точки трения вполне правомерно поставить вопрос о том, как относится данная языковая личность к каждому из своих языков, ведь, например, два двуязычных, обладающих одинаковыми различаться между собой тем, какой статус они приписывают каждому из них. Так, например, герои Л. Толстого, А. Герцена, Н. Гарина-Михяйловского. И. Бунина владеют французским языком. Однако внимание, которое уделяют авторы этому языку при описании своих героев, весьма различно. Это объясняется тем, что при определенных общее шейных условиях овладение иностранным языком приобретает для языковой личности большое значение не только из-за необходимости имен, новое средство общения, но и потому, что этот язык является средством. способствующим продвижению в обществе. Карташев, например, жил под Одессой, вдапи от "высшего света." Иртеньев же вращался в светских кругах; светский : тикет и условности были для него более значимы, что и определило, в какой-то степени, разный статус французского языка в иерархии ценностей героев. Из текстов произведений мы видим, что герои с детских лет владеют и немецким языком, однако Л. Толстой наиболее ярко показывает существующую в речевой практике Иртсньсва тенденцию к дифференцированному выбору языка в зависимости от ситуации общения (урок, экзамен по языковой дисциплине, бал. дружеская беседа), темы. собеседника. Так, с Карлом Ивановичем, іпщпап Пнколеньки іиворні па немецком языке: Ach, lassen Sie Ах. оставьте - нем. , Карл Иванович! - закричал я со слезами на глазах, высовывая тдову из-под подушек (Толстой, 8), "Она поцеловала меня а глаза и по-лемецкп спрос JW; Когда она разговаривала с нами дружески, она всегда говорила на этом языке, который шала в совершенстве" (Толстой, 13-14), со St.- Jerome - иа французском, общение с отцом тоже вызывает переход на этот язык: "... я обниму его и скажу ему, почему-то по-французски: "Oh топ pere.oh топ bicnlaiteur, donne moi pour la dcrnicre fois ta benediction et que la volonte de dieu soil taiie!" 0 мой отец, о мой благодетель, дан миє в последний раз свое благословение, и да свершится воля божия! (фран.) " (Толстой, 143).
Выбор того или иного языка в трилогии строго мотивирован. Так, комплекс социальных ценностей - светскость, учтивость, утонченность, -ассоциирующийся в России с французской культурой, переносился на французский язык:
"Наступила и вторая кадриль, которую я танцевал с Сонечкой. Усевшись рядом с нею, я почувствовал чрезвычайную неловкость и решительно не знал, о чем с ней поговорить. Когда молчание мое сделалось слишком продолжительно, я стал бояться, чтобы она не приняла меня за дурака, и решился во что бы то ни стало вывести ее из такого заблуждения на мой счет. "Vous etes une habitame de Moseou? Bbt постоянно живете в Москве?-фр - сказал я ей и посте утвердительного ответа продолжил: Ьі moi, je n ai encore jamais trequente la capiiale" А я еще никогда не посещал столицы-фрапц. , -рассчитывая в особенности на эффект слова "frequenter" посещать-фр. .
Интерес языковой личности к слову как предпосылка ее дальнейшей литературной деятельности
Анализ произведений позволяет репрезентировать и такую и нтрал им генетическую характеристику языковой личности, определяющую ее индивидуальность, как способность к языковой игре, способность к общению "в шутливой тональности". Пол языковой игрой авторы "Русской разговорной речи" понимают явление шутки, остроты, каламбура, тропов. когда говорящий "играет с формой речи, когда свободное отношение к форме речи получает эстетическое задание" [Земская и др. 1981; 172]. Языковая игра рассматривается ими как проявление "поэтической функции языка" (термин P.O. Якобсона), "эстетическое чувство говорящего реализуется в виде установки на комический эффект" [Там же, 174]. Этой мысли созвучно определение, данное И.Н. Гореловым и К.Ф. Седовым: "Языковая игра -феномен речевого общения, содержанием которого выступает установка на форму речи, стремление добиться в высказывании эффектов, сходных с эффектами художественной словесности" [Горелов, Седов 1998; 158]. Смешное в речи не должно игнорироваться как нечто несущественное. "Настоящий смех. - писал ММ. Бахтин, - не отрицает серьезности, а очищает и восполняет се. Очищает от догматизма, односторонности. окостенелости, фанатизма и категоричности, от элементов страха или устрашения, от дидактизма, от наивности и иллюзии, от дурной одпоплаповости и однозначности, от глупой истошности. Смех не лает серьезности настыть и оторваться от незавершенной целостности бытия" Щит. по: Горелов. Седов 1998; 159].
Какая же особенность языковой личности определяет се вступление в речевую игру? Обратившись к художественной литературе, можно увидеть. что в одних произведениях ("Детские годы Багрова-внука" С. Аксакова, трилогия Л, Толстого, "Детство" П. Романова) практически нет случаев описания использования героем языковой шры, в го время, как такие описания частотны, например, в "Былом и думах" А. Герцена, тетралогии Н. Гар и и а-Михаил о вс ко го, повести А. Приставкина "Ночевала тучка золотая". Казалось бы, условия жизни Семы и Николеньки сходны, однако, одному свойственно стремление постоянно шутить, острить, а другому - нет. С чем ло связано? По всей видимости, нравы авторы "Русской разговорной речи", указывая на наличие "способности /неспособности конкретного человека общаться в шутливой тональности" [Земская и др. 1981; 135], которая не зависит от социальной принадлежности личности, от условий воспитания, от степени владения языком, от образования и т.д.
Следует заметить, что отсутствие экспликации в тексте художественных произведений примеров языковой игры отнюдь не означает, что герой лишен чувства языка, ему не свойственен творческий характер. Вполне вероятно, что человек испытывает какой-либо психологический барьер- мешающий проявить ему эту способность (например, неуверенность в том, найдет ли его реплика понимание и т.д.) Подтверждение этому мы находим в описанной Л. Толстым ситуации, когда Николенька пытается рассказать анекдот в духе Дубкова и Володи. "Характер их смешного, то есть Володи и Дубкова, состоял в подражании и усилении известного анекдота: "Что. вы были за границей?" - будто бы говорит один. "Нет, я не был, -отвечает другой, - но брат играеі на скрипке." Они в этом роде комизма бессмыслия дошли до такого совершенства, что уже сам анекдот рассказывали так. что "брат мой тоже никогда не играл на скрипке". На каждый вопрос они отвечали друг другу в том же роде, а иногда и без вопроса старались только соединить две самые несообразные вещи, говорили эту бессмыслицу с серьезным лицом, - и выходило очень смешно. Я начинал понимать, в чем было дело, и хотел тоже рассказать сметное, но все робко смотрели или старались не смотреть на меня в то время, как я говорил, и анекдот мой не вышел" (Толстой, 215). Описанный эпизод даст нам возможность связать проявление способности к языковой игре (если, конечно, она изначально присуща языковой личности) с действием экстралингвистических факторов. Подтверждает эту мысль и пример из повести М. Горького "VIOH университеты": "... я рассказал ей (Евреиноюй) о моей службе на пароходе. Она спросила:
Вы думаете, этого достаточно, чтоб поступить в университет?
В ту пору я плохо понимал юмор. Я отнесся к ее вопросу серьезно" (Горький, II, 1 ]), "... я вначале не понимал такие соединения несоединимых слов, как "ужасно смешно", "до счерти хочу есть", "страшно весело": мне качалось, что смешное не может быть ужасным, веселое - не страшно и вес люди едят вплоть до смерти" (Горький, I, 272). Многочисленны и разнообразны примеры презентации способности общаться в шутливой тональности в тетралогии Н. Гарииа-Михайловского. Рассказывая различные смешные случаи, Каргашев чувствует себя как рыба в воде: "Обед прошел весело. Карташев разошелся и рассказывал про себя всякие свои похождения.
