Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Антропонимы в структуре формуляра писцовых книг Поонежья XVI-XVII вв.: модели и состав именований 24
1. Особенности формуляров писцовых документов Поонежья XVI-XVII вв. в сопоставлении с аналогичными документами В. Новгорода, Белоозера и Вологодского уезда 24
2. Модели мужских именований Поонежья XVI-XVII вв 33
3. Состав мужских календарных антропонимов Поонежья XVI-XVII вв 47
3.1. Репертуар и особенности употребления мужских календарных антропонимов...47
3.2. Канонические и неканонические формы мужских календарных антропонимов..56
3.3. Модификаты мужских календарных антропонимов Поонежья середины XVI-XVII вв 65
3.4. Имена-композита 70
4. Состав и структура женских именований Поонежья XVI-XVII вв 72
5. Выводы к первой главе 76
Глава II. Некалендарные антропонимы в писцовых документах Поонежья XVI-XVII вв 80
1. Некалендарные антропонимы на первой позиции в именовании лица 80
1.1. Внутрисемейные имена 84
1.2. Прозвищные имена 109
2. Некалендарные антропонимы на второй и третьей позиции в именовании лица 128
3. Выводы ко второй главе 133
Глава III. Топонимия в писцовых документах Поонежья XVI-XVII вв 136
1. Посессивные наименования 138
1.1. Календарные антропонимы, отмеченные в составе ойконимов 140
1.2. Некалендарные антропонимы, отмеченные в составе ойконимов 142
2. Локативные топонимы 152
3. Квалитативные топонимы 156
4. Словообразовательные модели топонимов 162
5. Выводы к 3 главе 165
Заключение 167
Список литературы 174
Источники и.их условные обозначения 188
Словари, справочники и их условные обозначения 189
Приложение 190
- Особенности формуляров писцовых документов Поонежья XVI-XVII вв. в сопоставлении с аналогичными документами В. Новгорода, Белоозера и Вологодского уезда
- Некалендарные антропонимы на первой позиции в именовании лица
- Посессивные наименования
Введение к работе
Во второй половине XX века меняется парадигма научного знания о языке, лингвистика становится наукой о человеке. Вопрос о роли человеческого фактора, находящийся в центре современного языкознания, является главным вопросом современной науки об именах собственных. Имена и наименования, которые человек присваивает тем или иным субъектам и объектам, дают богатый материал для анализа взаимосвязи имени и человека, позволяют выявить духовное, социально-экономическое и культурное состояние нации на определенном этапе ее развития.
В ономастике тенденции антропоцентризма нашли отражение в поиске современных подходов при исследовании русской антропонимии и топонимии, а также в применении методов анализа других научных дисциплин, например, культурологии [Попова, 2002, 76].
В последние десятилетия изучение имен собственных выходит на качественно иной уровень развития: происходит переход от частных исследований к обобщенным монографическим работам, создается множество ономастических словарей, структурируется ономастическая терминология. Активно используются нетрадиционные подходы к анализу ономастических единиц и множеств (когнитивный подход исследования, функциональный, этнолингвистический).
В рамках новых направлений и подходов исследователи пытаются решить основные задачи исторической антропонимии: описать развитие общерусской антропонимической системы, определить процессы, способствовавшие формированию современной трехчленной модели именования лица, охарактеризовать функционирование имен собственных в деловых документах различных жанров и т.п.
Несмотря на важность обобщающих исследований, довольно актуальным направлением остается изучение региональной антропонимии и топонимии, поскольку без анализа всех сохранившихся памятников деловой
4 письменности Русского государства невозможно понять процессы, которые привели к формированию современной антропонимической формулы именования как наиболее оптимального средства номинации лица.
В русской ономастике уже создано большое количество работ по изучению региональной антропонимии и топонимии. Научному анализу подвергались имена собственные разных регионов Русского государства. Личные имена, прозвища и другие ономастические единицы, отмеченные в переписных книгах русских городов, исследовал С. И. Зинин [1969], своеобразие новгородской антропонимии XV- начала XVI вв. изучала Р. Л. Сельвина [1976], именования в новгородских памятниках деловой письменности рассматривала А. Н. Мирославская [1955], фамилии уральских казаков периода XVII - начала XX вв. анализирует А. И. Назаров [2003], исторические корни уральских фамилий изучает А. Г. Мосин [2002], донской ономастикой рассматривает Л. М. Щетинин [2004], антропонимы в белозерских документах исследуют Т. В. Бахвалова [1972], Е. Н. Иванова [2004], имена собственные в пермских памятниках характеризует Е. Н. Полякова [1979], антропонимию Прикамья XVII века изучает Н. В. Медведева [1999]; становление русского официального антропонима на примере анализа антропонимии Чердыни исследует Д. В. Семыкин [2000]; именования в тверской деловой письмености анализирует И. М. Ганжина [1992], антропонимы в великоустюжских официально-деловых документах рассматривает С. Н. Смольников [1996], имена собственные в смоленских памятниках делопроизводства изучает И. А. Королёва [1999, 2000]; прозвища и их функционирование в современной речевой коммуникации на материале прозвищ Шумячского и Ершичского районов Смоленской области исследует Т. Т. Денисова [2007]; изменения в системе именований жителей Устюжны Железопольской в XVI-XVII вв. анализирует Н. С. Дьякова [2007]; антропонимы и топонимы в вологодских деловых документах - Ю. И. Чайкина [1987, 2000], И. Н. Попова [2002], Н. В. Комлева [2004] и многие другие.
Исследованию топонимов отдельных территорий Русского государства также посвящено большое количество работ. Восточнославянскую оиконимию изучает В. П. Лемтюгова [1983], топонимию Среднего Посухонья анализирует Е. Н. Варникова [1988], топонимию Вологды и ее окрестностей характеризует Л. Н. Монзикова [2004], архаическую топонимию В. Новгорода исследует В. Л. Васильев [2005], московскую городскую топонимию изучают М. В. Горбаневский [1994], Н. Ю. Забелин [2007], функционирование топонимов в монастырской деловой письменности Белоозера XIV-XV вв. рассматривает Е. Н. Иванова [2006], русскую топонимию финно-угорского происхождения на территории Онежского полуострова характеризует Т. И. Киришева [2006], нижегородскую микротопонимию в языковой картине мира анализирует Л. А. Климкова [2008] и мн. др.
Подобные исследования дают богатый ономастический материал для описания общерусской антропонимической системы на разных стадиях ее развития, выявляют особенности функционирования онимов в деловых документах разных жанров, акцентируют внимание на локальных особенностях региональных антропосистем.
Памятники официально-деловой письменности отдельных регионов Русского Севера еще не изучены. Не подвергались научному исследованию имена собственные Важского, Кольского уездов, районов Крайнего Севера, территорий Поморья, в том числе и Каргопольского уезда.
Настоящая работа посвящена исследованию региональной антропонимии и топонимии Пооонежья XVI-XVII вв. В работе названия «Поонежье» и «Каргопольский уезд» приравниваются, потому что в древности Поонежье относилось к «области града Каргополя», к Каргопольской земле. Один из крупнейших городов Северной Руси, важный торговый центр, Каргополь административно и экономически подчинял себе огромные пространства вдоль течения реки Онеги до самого моря, а к Западу «каргопольский рубеж» проходил по реке Илексе. По мнению историков, «земли вдоль реки Онеги носят название Поонежье» [Гунн, 12-13].
Особенную значимость, на наш взгляд, представляет сопоставительный анализ антропонимов Поонежья и сопредельных территорий с целью выявления общерусских и локальных процессов развития антропонимии Руси XVI - XVII вв. К тому же не менее важно выявить особенности влияния разных центров письменности (Новгорода и Москвы) на антропонимикой Каргопольского уезда XVI - XVII вв. В работе сопоставляются именования Поонежья с антропонимами Белозерья, Вологодского уезда и Великого Новгорода. Для сопоставления привлекаются писцовые материалы В. Новгорода, Белоозера и Вологодского уезда неслучайно, это связано с геополитическим и социально-экономическим положением Каргополя по отношению к вышеназванным регионам. По мнению исследователя истории освоения северных земель Г. П. Гунна, в Каргополе сталкивались два колонизационных потока: поток так называемой низовской колонизации из вологодско-белозерских земель и поток новгородской колонизации, - и в разное время они имели разное преобладание. Вопрос этот остается до конца не решенным. Предполагается, что первоначально каргопольское поселение зависело от Белозерского княжества, затем в XIV-XV веках перешло под власть Новгорода, в состав его волостей [Гунн, 16, Куратов (а), 18].
По свидетельству А. А. Куратова, своим быстрым экономическим возвышением Каргополь был обязан географическому положению: здесь скрещивались торговые пути из Новгорода в Двинскую землю, а из Вологодских и Белозерских областей - в Поморье [Куратов, 2002, (б)]. Как отмечает М. Б. Булгаков, находясь на важных внутренних торговых путях,.г. Белоозеро в XVI в. играл большую роль во внешней торговле Русского государства. Появившиеся в середине XVI в. на Мурманском берегу голландцы торговали с Москвой по Онежскому речному пути (Онега, Шексна, Волга) [Булгаков, 5].
Также необходимо выявить влияние московского приказного языка на состав и структуру именований каргопольцев, поскольку в XVII в. подобное влияние проявлялось в документах официально-деловой письменности практически повсеместно. Выбранные территории оказали существенное воздействие на историю заселения, экономическое и политическое положение региона.
Именования Поонежья рассматривались С. Н. Смольниковым [2005] с точки зрения влияния типа и жанра документа на особенности употребления антропонимов, но отдельной монографической работы, посвященной анализу имен собственных данной территории, пока не создано. Между тем изучение имен собственных Каргопольского уезда имеет важное значение в ряду других исследований региональных антропонимических систем Северной Руси.
Анализ существующих исследований позволяет выделить основные аспекты описания специфики региональных антропонимиконов и определить основные задачи их изучения.
1. В исследованиях довольно часто применяется сопоставление региональных ономастических систем. Сопоставление традиционно проводится либо внутри системы имен собственных, либо на уровне разных систем.
Сопоставление внутри системы предполагает, что в процессе анализа проводится сравнение имен собственных одного региона на разных временных срезах. Изучение имен в диахронии предпринято С. И. Зининым в рамках комплексного исследования русской антропонимии XVII-XVIII вв., Е. Н. Ивановой дается многоаспектный анализ онимов Белозерского края конца XIV-XV вв. [2006]. Н. С. Дьякова рассматривает изменения в системе именований жителей г. Устюжны Железопольской в XVI-XVII вв. в рамках синхронно-диахронного подхода [2007], Т. В. Бахвалова исследует антропонимы Белозерья XV-XVII вв. и мн. др. В данных работах содержится богатый ономастических материал и важные наблюдения, которые могут
8 быть использованы при описании имен собственных Каргопольского уезда, Белоозера и Устюжны Железопольской.
В настоящей работе проводится сравнение имен собственных Поонежья XVI и XVII вв. для выявления основных признаков системы именований и географических названий Каргополья и их локальных особенностей.
2. Решение проблем типологии ономастических систем и описание локальных особенностей имен собственных Каргопольского уезда XVI-XVII вв. является важным аспектом анализа в данной работе.
Сопоставление на уровне разных систем предполагает анализ имен собственных отдельных регионов в рамках одного временного среза. Изучению проблем типологии русской антронимии посвящены работы многих ономастов: С. И. Зинин [1969] исследует антропонимию разных регионов Руси XVII-XVIII вв. (Москвы, В. Устюга, Углича, Ростова и др.) и формулирует основные признаки русской антропонимии, В. А. Никонов [1988] подробно рассматривает распространение тех или иных фамилий на разных территориях Руси. Исследования ономастических единиц с позиций синхронного подхода проводились также Д. В. Семыкиным [2000] на антропонимическом материале Чердынской ревизской сказки 1711 года, Н. В. Медведевой [1999] при анализе антропонимии Прикамья XVII века и другими учеными.
Решая проблемы топонимии, исследователи также применяют сопоставительный подход для анализа наименований географических объектов: Е. Л. Березович [1997] на примере изучения топонимии территорий Русского Севера (Архангельской, Вологодской, Костромской областей), Урала (Свердловской и Пермской областей) и Ярославской области реконструирует народную картину мира, А. С. Попов описывает ойконимию Воронежской области на синхронном уровне с позиций семантического и словообразовательного аспекта и сравнивает с топонимами смежных областей России и Украины (Белгородской, Волгоградской, Курской и др.)
9 [Попов, 1998]. Сравнительный анализ имен собственных разных территорий позволяет восстановить антропонимическую и топонимическую систему Русского государства определенного периода. В данной работе предпринята попытка определить сходные и отличительные признаки антропонимиконов Поонежья, Новгородской республики, Белоозера и Вологды. Территории Вологодского, Белозерского уездов и В. Новгорода выбраны для сопоставительного анализа с целью описания антропонимии и топонимии, отраженной в источниках XVI-XVII вв., поскольку важно показать влияние западного и восточного ареалов распространения именований на антропонимическую систему Поонежья.
3. В настоящей работе в процессе анализа имен собственных описывается отражение норм деловой письменности разных центров (Москвы и В. Новгорода) в сотных и переписных книгах Каргопольского уезда XVI-XVII вв.
Типологические особенности имен собственных, функционирующих в официально-деловых документах XVI-XVII вв., могли быть обусловлены воздействием норм делового письма двух центров (Москвы и В. Новгорода). Проблеме влияния традиций делопроизводства на употребление антропонимов в деловых документах отдельных регионов посвящены работы таких исследователей, как Л. М. Щетинин [1980], Ю. И. Чайкина [2006], И. А. Королева [1999], И. Н. Попова [2002], С. Н. Смольников [2005], Е. Н. Иванова [2007]. И. Н. Попова [2002] анализирует официально-деловой документ как жанр и источник антропонимического материала, детально описывает формуляры переписных книг пяти русских городов, характеризует структуру документа, а также особенности употребления антропонимов в переписной книге Вологды 1711 года; С. Н. Смольников [2005] применяет функциональный аспект при анализе антропонимов, а также акцентирует внимание на проблемах, связанных с влиянием норм приказного языка на антропонимию Северной Руси.
Для описания воздействия норм делопроизводства разных центров письменности (Новгород и Москва) на выбор моделей именований, на употребление личных имен и на запись топонимов в деловых документах Поонежья необходимо осветить историю политического подчинения Каргопольского уезда Московской Руси. Исследователи истории Каргополья свидетельствуют, что в XI - XIII вв. в северные земли пришли славяне из двух центров Руси - из Ладоги и Новгорода и из Ростова и Суздаля [Демчук, Уткин, 76].
По свидетельству Г. П. Гунна, в XII — первой половине XIII вв. озеро Лаче входило в состав Ростово-Суздальской, а затем Владимиро-Суздальской земли, а бассейн Онеги - в состав Новгородских земель. Местоположение Каргополя на границе этих территорий, его экономическое и оборонное значение привели к тому, что он был вовлечен в борьбу Новгорода и Москвы за северные области на стороне Новгорода [Гунн, 16]. История заселения и политического подчинения Каргополя указывает на то, что Поонежье испытало воздействие двух крупных центров Русского государства (В. Новгорода и Москвы), которое также отразилось на традициях составления деловых текстов.
Проблеме влияния норм официально-делового письма разных центров (В.Новгород и Москва) на формуляр деловых документов посвящены отдельные статьи Ю. И. Чайкиной [Чайкина, 2006, 19-24] и Е. Н. Ивановой [Иванова, 2007], но в рамках монографического исследования данная проблема не была рассмотрена. В настоящей работе предпринята попытка описать нормы московского приказного языка и особенности новгородского делопроизводства, которые нашли отражение в деловых документах Каргопольского уезда XVI-XVII вв.
4. Все известные описания региональных систем учитывают соотношение календарных и некалендарных имен, описание характера их функционирования. Данный аспект анализа является значимым в работе Р. Л.
Сельвиной [1976] при анализе антропонимов новгородских писцовых книг, а также в исследованиях А. Н. Мирославской [1993], Т. В. Бахваловой [1985].
В данной работе соотношение календарных и некалендарных личных имен на первой позиции в именовании в разных регионах рассматривается при описании влияния письменных центров на антропонимию Каргопольского уезда, при рассмотрении локальных особенностех именника и т.д.
5. Для характеристики регионального антропонимикона важны изменения в составе именований, произошедшие в результате влияния исторических, социальных, культурных факторов. Многие ученые отмечают важность социально-экономического аспекта при анализе имен собственных [Агеева, 1989; В. А. Никонов, В. Г. Костомаров, Е. М. Верещагин, Е. Н. Варникова, М. В. Горбаневский, 1994, Успенский, 1989; О. А. Черепанова, 1992; Щетинин, М. Э. Рут, 1992, 1993, Г. М. Керт, 1995, Н. В. Комлева, 2004, Е. Л. Березович, 1997, 2005].
Исследователи затрагивают проблемы воздействия социально-экономических и культурно-исторических факторов на развитие антропонимии и топонимии отдельных регионов Русского государства. В рамках данного направления решаются разные проблемы: Н.В. Комлева описывает влияние сословного разделения общества на антропонимию Вологодского уезда XVI-XVII вв. [Комлева, 2004, 5], М.В. Горбаневский исследует воздействие исторических и культурных процессов на топонимическую систему Москвы [Горбаневский 1994, 22], Г.М. Керт описывает менталитет саамов на материале топонимии Карелии [Керт, 1995, 71], Е.Л. Березович рассматривает имена- собственные с целью реконструкции языковой картины мира [Березович, 1999, 132] и т.д. По мнению Е.Л. Березович, поставив задачу историко-культурного изучения собственных имен, ономасты, как правило, сосредоточиваются на проблемах отражения в ономастиконе особенностей материальной культуры, бытового уклада, социальных отношений и т.п. [Березович, 2005, 124].
Развитию этого направления способствует появление ономастических словарей, имеющих культурно-историческую направленность, например, словарь Р. А. Агеевой и др. «Имена московских улиц: Топонимический словарь» [2007], в котором дается комплексное описание московских топонимов. «Словарь коннотативных собственных имен» Е. С. Отина представляет собой «первое в славянской лексикографии собрание онимов различных разрядов, функционирующих в речи и как обычные собственные имена, и как проприальные единицы, развившие дополнительные значения (коннотации)» [2004] и т.п. В этих словарях систематизирован богатый ономастический материал, который дает возможность изучать имена собственные на определенном этпе развития общества с позиций разных направлений.
В данной работе при анализе имен собственных учитывается история заселения Поонежья, географическое, экономическое и политическое положение города.
На развитие антропонимии и топонимии Каргополья оказала влияние история заселения региона. Край заселялся еще в каменном веке первобытными племенами. Как отмечает А. А. Куратов, они оставили многочисленные и разновременные следы своего обитания. В четвертом-третьем тысячелетии до нашей эры сложились своеобразные археологические культуры, отразившие процесс расселения дописьменных этносов - предков современных нерусских народов Архангельского Севера. Древнерусские летописи и народные предания сохранили лишь некоторые древние этнонимы - весь, заволочская чудь, Печера, ямь, самоядь, лопь, угры и др. [Куратов, 18].
Кроме того, имена собственные Каргопольского уезда испытали воздействие процессов христианизации, связанных с образованием на территории анализируемого региона в XIV-XVII вв. большого количества церквей и монастырей. На рубеже XIV-XV вв. под городом и в округе возникают первые монастыри: Строкинская пустынь, Кирилло-Челмогорская
13 пустынь. В то же время близ города был основан Успенский монастырь. В XVII в. возведены самые замечательные храмы Каргополя: Рождества Богородицы, Благовещенский и Воскресенский. Возникновение монастырей свидетельствует о росте влияния города как центра обширных земель.
6. В рамках культурно-исторического аспекта исследуется отражение языковой картины мира старорусского человека. Изучением языковой картины мира на ономастическом материале занимаются такие исследователи, как М. Э. Рут [2008], Е. Л. Березович [2000], В. О. Максимов [2009] и другие. В. О. Максимов, изучая фамилии как отражение языковой картины мира, отмечает, что этот чрезвычайно интересный и перспективный новый путь исследования фамильных именований может быть соотнесён с тем вектором, который для российской филологической науки конца XX -начала XXI веков следует признать одним из определяющих, - с возрождением антропоцентризма в отечественной филологии [Максимов, 2009].
Большой интерес вызывают монографии М. Э. Рут, поскольку классификация имен собственных по предметным сферам бытия дает возможность продуктивно группировать и анализировать различные ономастические единицы, что убедительно демонстрируется в процессе сопоставления имен собственных Северной Руси прошлых веков с современными именами в «систематизации образных ономастических моделей, целью которой является реконструкция общей модели мира, существующей в сознании номинатора» [Рут, 2008, 51]. Классификация М.Э.Рут по предметным сферам употребления ономастических единиц может быть использована при анализе и сопоставлении имен собственных Каргопольского уезда, В. Новгорода, Белоозера, Вологодского уезда XVI-XVII вв.
Все перечисленные аспекты научного анализа определяют объект и предмет, цели и задачи изучения антропонимии и топонимии Поонежья XVI-XVII вв.
Объект изучения. В работе исследуются антропонимы и ойконимы, отмеченные в деловых документах Поонежья XVI -XVII вв. в сопоставлении с аналогичными источниками В. Новгорода, Белоозера и Вологодского уезда. Для исследования привлечено 9615 антропонимов и 925 ойконимов, отмеченных в деловых документах Поонежья XVI-XVII вв., а также 6074 именования, зафиксированные в писцовых источниках В.Новгорода, Белоозера, Вологодского уезда. Общее количество анализируемых имен собственных равняется 16614 ономастическим единицам. Для сопоставления используются статистические данные по другим севернорусским территориям, приведенные в работах Р. Л. Сельвиной, С. Н. Смольникова, Н.В. Комлевой, Ю. И. Чайкиной.
Предмет исследования. В настоящей работе рассматриваются процессы развития антропонимии и топонимии Поонежья XVI-XVII вв., обусловленные воздействием норм деловой письменности разных центров делопроизводства (Москвы и В.Новгорода), влиянием социально-экономических и историко-культурных факторов и изменением языковой картины мира каргопольцев.
Цель данной работы — описать структурные и семантические особенности антропонимов и топонимов Поонежья XVI-XVII вв., связанные с воздействием традиций делопроизводства разных центров (Москвы и В.Новгорода), установить общие и локальные признаки ономастиконов Каргопольского уезда по сравнению с анализируемыми ономастическими системами.
В соответствии с целью исследования поставлены следующие задачи:
1) охарактеризовать и классифицировать основные антропонимические и топонимические единицы в анализируемых документах по составу, структуре и семантике производящих основ, а также по предметно- тематическим сферам;
2) определить типологические особенности анализируемых систем, значимые для их сопоставительного анализа;
3) выявить локальные отличия ономастиконов Каргопольского уезда по сравнению с ономастическими системами В.Новгорода, Белоозера и Вологды XVI-XVII вв.;
4) описать влияние норм московского приказного языка и норм новгородского делопроизводства на особенности употребления имен собственных в сотных и переписных книгах Поонежья; проанализировать ойконимы с целью выявления внутриязыковых, социально-экономических и историко-культурных факторов, повлиявших на состав и структуру русских топонимов; реконструировать отдельные фрагменты языковой картины мира каргопольцев, которые нашли отражение в писцовых документах Каргопольского уезда XVI-XVII вв.
Хронологические рамки исследования. Для исследования были выбраны деловые документы XVI-XVII вв., это обусловлено тем, что данный период связан с наиболее активным социально-экономическим развитием Каргополья. Как отмечают ученые, расцвет Каргополя в XVI-XVII вв. обусловлен выгодным экономическим и географическим положением. В XVI в. река Онега была важной артерией, соединяющей ведущий соледобывающий район страны Поморье с центром. Основными товарами, которые шли из Каргопольского уезда по стране, были соль и продукты морского и речного промыслов. [Демчук, Уткин, 41]. В Каргополе пересекались торговые пути из Новгорода в Двинские земли и из Вологодских и Белозерских земель в Поморье [Гунн, 17]. По этой причине в Каргополь приезжали торговать из Великого Новгорода, Вологды, Москвы, с Белоозера, Двины, Ваги. В XVII в. Каргополь, продолжал оставаться крупным центром внутренней торговли.
Период создания анализируемых источников середина XVI - середина XVII вв., это важный этап развития антропонимии, и топонимии Русского государства, это заключительная стадия существования языка великорусской народности и начальный этап формирования общенационального языка.
Нижней границей исследования является 1555 г., что обусловлено наличием деловых документов, принадлежащих данному периоду, верхняя граница — 1648 г., что связано с датой самой ранней, сохранившейся до наших дней переписи населения Каргопольского уезда XVII в.
По мнению многих исследователей, именно в этот период происходит становление трехчленной модели именования лица, вытеснение некалендарных личных имен с первой позиции в именовании, формируется «дифференцированный подход к именуемым», связанный с использованием полных и модифицированных личных имен, и других процессов, обусловивших развитие антропонимии Русского государства в целом [Чичагов, 1959, Селищев, 1968, Никонов, 1967, Мирославская, 1971, Королева, 1999, Чайкина, 2001].
Источники фактического материала. Материалом для исследования послужили имена собственные Поонежья XVI-XVII вв., зафиксированные в документах официально-деловой письменности. "Сотная на Каргополь 1561-1564 гг.". "Сотные на волости Каргопольского уезда 1561-1562 гг.". "Сотная на Турчасовский стан Каргопольского уезда с письма Я. И. Сабурова и И. А. Кутузова 1556 г.". «Переписная книга посадских дворов города Каргополя, деревень, дворов в черных волостях Каргопольского уезда переписи воеводы Василия Ивановича Жукова» (1648 г.) // РГАДА, ф. 137, оп. 1. Вятка (Хлынов). № 6 а/ 11. Л. 1-500.
К числу источников, используемых для сопоставления, относятся писцовые документы В. Новгорода, Белозера и Вологодского уезда.
5. «Новгородские писцовые книги. Книги Бежецкой пятины, 1564 г.
6. Переписная книга Новгорода Великого переписи князя Григория Даниловича Долгорукого и подьячего Ивана Раковского, 1646 г.
Переписные книги пригородных монастырей Новгорода Великого и монастырских пригородных вотчин переписи князя Г.Д. Долгорукого и подьячего Ивана Раковского. «Сотная с писцовых книг Ф. Ф. Хидырщикова и Г. Л. Клементиева на земли Кирилло-Белозерского монастыря в Белозерском уезде 1544 г.» // Северный археографический сборник: Северные писцовые книги, сотницы и платежницы XVI в. Вып. 2. - Вологда, 1972. «Переписная дозорная книга Вологодского уезда 1589-1590 гг.»// Северный археографический сборник: Северные писцовые книги, сотницы и платежницы XVI в. Вып. 2. -Вологда, 1972.
Источниками фактического материала послужили не только деловые документы Каргопольского уезда, но и памятники делопроизводства Белоозера, Вологодского уезда и В. Новгорода. Ономастический материал деловых документов данных территорий используется для сопоставления региональных ономастических систем.
Несмотря на то, что Каргопольский уезд никогда не входил в состав новгородских пятин, для анализа имен собственных В. Новгорода выбраны писцовые книги Бежецкой пятины. По свидетельству А. Н. Насонова, «на северо-востоке пределы Обонежской пятины кончались там, где начинались волоки к реке Онеге. Поонежье вместе с Заволочьем, на которое еще в XV в. претендовали великие князья московские, не вошло в состав пятин» [Насонов, 118]. Из новгородских земель Обонежская и Бежецкая пятины Новгородской республики (см. Приложение 1) ближе всего располагались к територии Каргопольского уезда. По этой причине для сопоставления региональных ономастиконов к анализу привлечены писцовые книги Бежецкой пятины.
В настоящей работе, в основном, изучаются источники писцового жанра - это сотные (списки с писцовых книг), дозорные и переписные книги, которые включают богатый антропонимический и топонимический материал
18 и традиционно используются исследователями в работах по исторической ономастике.
Значение данных памятников велико для исследования антропонимии и топонимии, поскольку они содержат не только информацию об экономике, о развитии сельского хозяйства, ремесла, торговли, но и сведения о населении и населённых пунктах, которые дают материал для описания антропонимической и топонимической системы анализируемого региона.
Наличие в переписных книгах большого количества фактического материала говорит о богатстве этих источников, освещающих некоторые из важнейших сторон истории русского централизованного государства конца XV-XVII веков. Они дают представление о процессах социально-экономического развития, а также отражают этапы становления современной антропонимической системы и процессы формирования ойконимов.
Характеристика деловых актов требует анализа их формуляра. Формуляр - это общая единица, рассматриваемая С. С. Волковым в качестве «определенной языковой оболочки (набор устойчивых и обязательных словосочетаний - предложений и формул), в которую облекалось содержание акта и которая отличала данный акт от иных, имеющих близкое или аналогичное содержание, но совсем другую цель» [Волков, 1974, 21]. Минимальной единицей делового документа считается формула, которая является, по мнению В. Я. Дерягина, «основной единицей стилистического анализа делового текста» [Дерягин, 1985, 244]. Как отмечает И. Н. Попова, для официально-деловых текстов старорусского периода под формулой понимается «фразеологизм номинативного и коммуникативного характера, а также словосочетание, синтаксическая конструкция (модель предложения) с более или менее постоянным составом» [Попова, 2002, 8].
Особенности формуляра писцовых, актовых материалов анализировали такие ученые, как В. Я. Дерягин [1980], Ф. П. Филин [1982], С. С. Волков [1980], Б. А. Ларин [1977], И. Н. Попова [2002] и мн. др. В. Я. Дерягин изучал формуляр официально-деловых документов на основе анализа актовых
19 источников. Б. А. Ларин, исследуя разговорный язык Московской Руси, отмечает, что в Московских приказах постепенно, лишь с XV - XVI вв., по мере усиления централизации административной системы, создается единство административной терминологии и фразеологии, единство основных норм языка деловой письменности [Ларин, 319-320].
И. Н. Попова в ходе изучения переписной книги Вологды 1711 года сравнивает 5 переписных книг разных регионов Русского государства и выделяет особенности формуляра данных документов и переписной книги Вологды 1711 г.
Как отмечает С. Н. Смольников, формальная общность антропонимии в документах XVI-XVII вв., деловых актах, составленных в разных регионах Русского государства, обусловлена едиными нормами приказного языка, средствами которого оформлялись старорусские деловые тексты. По словам исследователя, в приказном языке XVI—XVII вв. сформировались особые нормы именования лица, свои требования к использованию антропонимии [Смольников, 2005, 74-76].
Особенности формуляров делового письма Великого Новгорода и Москвы, нашедшие отражение в анализируемых писцовых материалах, проявляются в ряде признаков. К ним относятся особенности использования терминов административно-территориального деления, отличия в употреблении единиц налогообложения, различия в структуре писцовых документов, принципы построения статей в сотных и переписных книгах, особенности формул мужских именований, соотношение календарных и некалендарных личных имен, фонетические, морфологические и словообразовательные особенности в антропонимии и топонимии исследуемых источников, активность имен-композита. Перечисленные параметры положены в основу анализа имен собственных Поонежья XVI-XVII вв.
Решаемые задачи и характер изучаемых источников обусловливают и методологию исследования, которая основана на принципах объективности,
20 научности и историзма. Объективность предполагает способность исследователя наблюдать и излагать строго, объективно. Историзм как методологический принцип требует от ученого любое явление рассматривать, во-первых, в его возникновении, развитии и изменении; во-вторых, в связи с другими явлениями и условиями данной эпохи; в-третьих, в связи с конкретным опытом, который позволяет установить не только непосредственные, но и отдаленные последствия изучаемого события или процесса [Аникеев, 125].
Основные методы анализа ономастических единиц и явлений направлены на достижение поставленных целей: сравнительно-сопоставительный метод применяется для выявления общих особенностей ономастических систем; историко-сравнительный метод в процессе сравнения открывает возможность для обоснования и объяснения ономастических процессов, фактов и явлений; описательный метод применяется для описания выявленных ономастических процессов и явлений; количественно-статистический метод используется для определения соотношения количества антропонимов и топонимов по разным признакам.
В рамках данных методов используются приёмы классификации имён, реконструкции имён собственных и их форм, приёмы моделирования структурного анализа.
Научная новизна исследования состоит в том, что антропонимия и топонимия Поонежья не подвергалась системному анализу как языковое и этнокультурное явление. Между тем, документы делопроизводства Северной Руси, в частности Каргополя, содержат богатый ономастический материал, который поможет воссоздать, дополнить сведения об антропонимической системе XVI-XVII вв., восстановить фрагменты' языковой, картины мира каргопольцев, описать традиции деловой письменности В. Новгорода и Москвы, нашедшие отражение в сотных и переписных книгах Каргопольского уезда XVI-XVII вв.
Положения, выносимые на защиту.
История антропонимии и топонимии Поонежья в целом отражает общие процессы развития ономастической системы, свойственные для разных территорий русского государства XVI-XVII вв. Типологическими особенностями имен собственных, выявленными при исследовании деловых документов Каргопольского уезда, В. Новгорода, Белоозера и Вологодского уезда XVI-XVII вв., являются активность двухкомпоненных моделей именования лица в писцовых материалах XVI в., вытеснение некалендарных антропонимов с первой позиции в именовании лица, стабильность первой пятерки личных имен, употребляемых в деловых документах всех исследуемых регионов, распространение групп антропонимов, относящихся к основным предметно-тематическим сферам «Человек», «Семья», «Внешний мир» во всех анализируемых источниках.
Региональная антропонимия и топонимия дает богатый материал для исследования системы ценностей жителей отдельных районов Русского государства XVI-XVII вв. К местным особенностям имен собственных Поонежья относятся низкая активность порядковых личных имен, популярность апотропеических антропонимов на первой позиции в именовании лица и антропонимов, указывающих на этническую принадлежность лица, род деятельности именуемого. Локальные отличия антропонимической и топонимической системы Каргопольского уезда объясняются ценностными ориентирами этноязыкового коллектива, языковой картиной мира каргопольцев.
Особенности антропонимии и топонимии Поонежья связаны с влиянием ономастики Новгорода. К традициям делового письма В. Новгорода, которые оказали воздействие на употребление имен собственных в писцовых материалах Поонежья XVI-XVII вв., относятся раннее формирование фамилий, низкая активность в сотных Каргопольского уезда XVI в. некалендарных личных имен, популярность имен, указывающих на профессию, род занятий именуемого, распространение антропонимов с суффиксом —хн- и топонимов с формантом —екая.
22 4) Имена собственные Поонежья испытали воздействие традиций деловой письменности Центральной Руси. К нормам московского приказного языка, оказавшим влияние на употребление антропонимов и топонимов в деловых документах Каргопольского уезда XVI-XVII вв., относятся активность трехкомпонентных моделей номинации, вытеснение некалендарного антропонима с первой позиции в именовании лица в переписных книгах XVII в., популярность личных имен с формантами —ук/-юк и антропонимов с суффиксами ~ов/-ев, преобладание посессивных названий географических объектов.
5) Процесс формирования фамилий и становление трехчленной формулы именования лица в Каргопольском уезде складывались быстрее, чем в Вологодском и Белозерском уездах XVI-XVII вв. Более раннее формирование фамилии в Поонежье, чем в регионах, где преобладало поместное и монастырское землевладение (Вологда и Белоозеро), обусловлено типом феодальной зависимости крестьян, широким распространением черносошного землевладения.
Актуальность работы обусловлена тем, что исследование имен собственных Поонежья XVI-XVII вв. направлено на описание типологических, структурных и семантических особенностей антропонимов и топонимов Поонежья XVI-XVII вв. посредством сравнения ономастиконов Каргополья, В. Новгорода, Белоозера, Вологды и других территорий. Данное направление позволит выявить типологические и локальные черты ономастических систем, характеризующих общерусскую антропонимическую систему. Также в работе предпринята попытка описания норм делопроизводства двух центров (В. Новгорода и Москвы), повлиявших на формуляр и особенности употребления имен собственных в писцовых документах Поонежья XVI-XVII вв.
Теоретическая и практическая значимость диссертационного исследования заключается в развитии методик комплексного анализа исторической ономастики. Результаты анализа ономастического материала
23 могут быть использованы для формирования целостного представления об антропонимической и топонимической системе Русского государства в период формирования великорусской народности, при изучении процессов развития и взаимовлияния ономастических систем разных регионов друг на друга.
Результаты, полученные в ходе исследования, могут быть использованы при создании обобщающих трудов по истории русской топонимии и антропонимии, в лекционных курсах и учебных пособиях по исторической ономастике и лексикологии.
Апробация результатов исследования была проведена на VIII Международной филологической конференции (6-7 октября 2005 г., Гомель), на XXXVI Международной филологической конференции (13-18 марта 2007 г., Санкт-Петербург), на научно-практической конференции «Проблемы текста», посвященной 100-летию со дня рождения академика Д. С. Лихачева (ноябрь 2006 г., Вологда), на научно-практической конференции «Сессия молодых ученых и аспирантов» (ноябрь 2007 г., Вологда). Основное содержание работы изложено в пяти публикациях.
Структура работы. Работа состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованной литературы и приложения.
Первая глава исследования посвящена анализу состава и структуры мужских именований жителей Поонежья в сопоставлении с именованиями В. Новгорода, Белоозера и Вологодского уезда XVI-XVII вв., а также анализу женских именований Каргопольского уезда. Во второй главе описываются некалендарные личные имена на разных позициях в именовании и классифицируются по предметно-тематическим сферам. Предметом рассмотрения в третьей главе выступает топонимия Каргопольского уезда XVI-XVII вв. В заключении изложены общие выводы, которые являются результатом анализа имен собственных Поонежья XVI-XVII вв. Приложение включает в себя карты территориального деления Русского государства в XV-XVI вв.
Особенности формуляров писцовых документов Поонежья XVI-XVII вв. в сопоставлении с аналогичными документами В. Новгорода, Белоозера и Вологодского уезда
Выбор формуляра писцового документа зависел от типа документа и норм деловой письменности, которым следовали писцы. В данной работе для анализа выбраны писцовые, сотные, дозорные и переписные книги.
Писцовые и переписные материалы создавались по приказу центральных органов государства, составлялись переписи писцами по определенному шаблону, в связи с этим в источниках делопроизводства отражались нормы официального письма, утвержденные в Москве.
По наблюдениям Ю. С. Васильева, уже с конца XV в. в связи с созданием Русского централизованного государства переписи населения превратились в систематически проводимые мероприятия общегосударственного характера. Государственные описания проводились как валовые (по всей стране или основной её территории), так и частичные (отдельного уезда, вотчины, волостей).
А. Ц. Мерзон, анализируя писцовые и переписные книги, говорит о том, что в результате проведения описаний земли и населения в русском централизованном государстве конца XV-XVII вв. появились книги нескольких типов — писцовые, дозорные, переписные.
Писцовые книги - сводные документы хозяйственных описаний в XV-XVI вв., служившие основанием для податного земельного обложения [Куратов, 2004, 433-434]. Это документы, которые содержат описания городов, сёл, земельных угодий, а также состава населения и возложенных на него податях и повинностях.
Ю. С. Васильев отмечает, что писцовые книги составлялись, как правило, на целый уезд, состоявший из нескольких самостоятельных податных округов: станов, погостов - округов, сёл - округов, отдельных волостей и вотчин. После утверждения письма писцовые книги хранились в приказах. На основании этих книг населению отмеченных внутриуездных административно - податных округов выдавались выписки из писцовых книг, содержащие по этим округам и именовавшиеся сотными грамотами или просто сотными. Появившиеся писцовые книги в XVI веке бытуют наряду с ранее существовавшими сотными книгами. В XVII веке преобладают писцовые и переписные книги [Васильев, 1984, 24].
Сотные и переписные книги составлялись писцами по правилам, установленным центральной властью. Однако нередко писцам по требованию крестьянских миров приходилось вносить коррективы в результаты письма, а иногда и менять принципы описаний [Васильев, 1981, 31,1992, 22].
К составлению писцовых документов могли привлекаться и местные жители, владеющие грамотой. Приведем пример сотной из книг Н.Г. Яхонтова на город Каргополь 1561-1564 гг.:
«К сей сотной Никита Григорьевич Яхонтов печать свою приложил. Молчан Григорьев руку приложил» [Материалы по истории Европейского Севера. Северный археографический сборник, Вологда, 1972, 299]. По свидетельству редакторов сборника, на данную сотную наложена казенная восковая печать «с изображением, очень похожим на герб Новгородской Губернии» [там же, 291]. Соответственно, сам текст сотной составлялся Молчаном Григорьевым, предположительно местным жителем, под руководством приказного человека Н. Г. Яхонтова, который накладывал печать на документ и следил за его написанием.
Аналогичные примеры отмечены в других сотных. Например, «Список с сотной Никиты Григоревича Яхантова с товарищи»: «На конце сотной писано: к сей сотной Никита Григоревич Яхантов печят свою приложыл, лета 7070. А назаде за летами пишет: Молчан Григорее руку приложыл. А по ставом пишет: к сей сотной Дмитреев сын Евского руку приложыл» [там же, 434].
Переписные книги - рукописные сводки, содержавшие сведения о количестве населения в отдельных уездах и городах (XVII-XVIII вв.). Они появились в связи с переходом от общих хозяйственно-фискальных описаний (сошное письмо, писцовые книги) к подворным описаниям [Куратов, 2004, 433-434].
Переписные книги, по словам А. Ц. Мерзона, это документы, в которых перечислялось поимённо мужское население тягловых дворов. Они появились в XVII веке в связи с тем, что вместо писцовых описаний прежнего типа стали производиться подворные переписи населения. Переписи производились назначаемыми правительством уполномоченными — переписчиками, которые действовали на основе специально составленных наказов. Переписные книги имеют много общего с писцовыми, придерживаются того же порядка описания, но по содержанию эти источники отличаются друг от друга. Главное различие между ними состоит в том, что писцовые книги сочетают учёт тягловых людей с поземельным описанием, а переписные книги ограничиваются данными о населении, хотя и более подробными. Писцовые книги включают данные о тяглецах и их имуществе. В отличие от этих документов в переписных книгах отсутствуют сведения о земле, содержится информация о количестве тяглых дворов, очень подробно даны материалы о населении. В каждом из дворов учитывались все лица мужского и женского пола — взрослые и малолетние (указан возраст), отмечено их отношение к владельцу двора.
Некалендарные антропонимы на первой позиции в именовании лица
Одной из наиболее заметных особенностей русской антропонимии XVII в. является, как известно, значительное вытеснение из употребления в письменных памятниках некалендарных личных имен календарными [Назаров, 48].
В связи с принятием христианства на Руси (988 г.) происходит вытеснение некалендарных личных имен христианскими именами, заимствованными из греческого, латинского и других языков. Большинство жителей, имена которых зафиксированы в сотных и переписных книгах Каргопольского уезда XVI-XVII вв., именуются календарными личными именами, хотя количество некалендарных антропонимов в памятниках официально-деловой письменности близлежащих территорий (Белоозеро, Вологда) гораздо выше.
Вытеснение древнерусских личных имен происходило довольно интенсивно. XVI век — переломный период, когда некалендарные личные имена все реже употребляются в памятниках официально-деловой письменности. С точки зрения А.В. Суперанской, исчезновение языческих имен осуществлялось так быстро, что в XVII веке остатки древнерусской системы имен сохранялись только в неофициальном употреблении [Суперанская, 26].
На наш взгляд, данное утверждение не совсем обоснованное. Согласимся с мнением Ю.И. Чайкиной, что древнерусские личные имена в XVII веке употребляются не только в бытовом общении, но и в памятниках письменности официального характера - дозорных и писцовых книгах [Чайкина, 2003, 446].
Рассмотрим состав некалендарных имен, стоящих на первой позиции в антропонимической формуле именования лица в XVI-XVII вв. приводятся именования 1268 крестьян, из них некалендарными именами названо 110 человек, что составляет 8,7 %. В "Сотных на волости Каргопольского уезда с книг письма Никиты Григорьевича Яхонтова 1561-1562 гг." отмечено 2835 именований крестьян, из них некалендарными личными именами назван 221 человек, что составляет 9%.
Как известно, Каргополь был ближе к зонам распространения власти Новгорода Великого, новгородским пятинам (Обонежской и Бежецкой), в то время как Вологодский уезд испытал большее влияние Москвы в силу своего геополитического расположения. Белоозеро так же, как и Каргополье, испытало воздействие Новгорода. По мнению Е.Н. Ивановой, наличие новгородских диалектизмов в антропонимии Белозерского края объясняется тесными торговыми, политическими и культурными связями Новгородской республики и Белозерского княжества. Мощное влияние древненовгородского диалекта на складывающиеся Белозерские говоры обусловлено также тем, что в древнерусский период именно через Белозерье шли основные потоки новгородской колонизации Восточно-Европейского Севера [Иванова, 2007, 224].
В процессе анализа именований жителей Поонежья отмечено, что писцовые материалы Каргополья имеют локальные особенности фиксации личных имен, одна из которых связана с тем, что, как замечает С.Н. Смольников, отбор некалендарных антропонимов в каргопольских писцовых книгах проводился составителями этих документов более строго [Смольников, 2005, 204].
В переписной дозорной книге Вологодского уезда 1589-1590 гг. процент некалендарных имен составляет 27,7% от общего числа именований, следовательно, отношение календарных и некалендарных антропонимов в Вологодском уезде было в 2,5 раза выше по сравнению с новгородскими и каргопольскими памятн В современной топонимике существуют два подхода к изучению географических имен: ареальный, при котором в лингвогеографическом аспекте описывается то или иное явление в топонимии, и региональный, при котором исследуется комплекс географических наименований определенной территории. По мнению Е.Н. Варниковой, оба подхода равноправны и дополняют друг друга, но на современном этапе более актуально региональное изучение топонимии [Варникова, 1988, 3]. Настоящая глава также ориентирована на региональное изучение топонимии.
Исследование топонимов Поонежья XVI-XVII вв. направлено на описание традиций делового письма двух центров Москвы и В.Новгорода, которые нашли отражение в деловых документах Каргопольского уезда.
В главе рассматриваются ойконимы, принадлежащие к разным семантическим классам: наименования посессивного типа, локативные названия и квалитативные. Количественное сопоставление топонимов разных семантических классов дает возможность сделать выводы о процессах и явлениях, повлиявших на топонимическую систему Каргопольского уезда старорусского периода.
Анализ топонимии антропонимического происхождения даст возможность более точно восстановить именник каргопольцев XVI-XVII вв., исследование основ диалектного характера поможет представить местную древнюю лексику, проследить исторические, культурные и языковые связи исследуемого региона с другими территориями, определить его своеобразие.
В XVI-XVII вв. происходит становление норм всех уровней деловой письменности, регламентируется употребление личных имен, устанавливаются единые нормы записи их в деловых документах [Мирославская, 1971, 8]. Поэтому именования жителей, зафиксированные в писцовых документах XVI-XVII вв., не всегда отражали реальный именник, употреблявшийся в живой разговорной речи. В то время как в составе топонима закреплялись именования, употреблявшиеся в живом общении.
Посессивные наименования
В данной главе рассматривается семантика топооснов, дается классификация посессивных топонимов по предметно-тематическим сферам с целью описания локальной языковой картины мира жителей Каргополья старорусского периода.
Как известно, способ восприятия отражен в национальном языке, особенно в его лексике. Культурная информация приращивается к лексическому значению, становясь более значимой информативной частью слова. Имена собственные, несущие в себе культурологическую информацию, одновременно отражают действительность и формируют образ мышления носителей языка, являясь обязательными элементами культурного пространства [Купина Н.А., Михайлова О.А., 47].
В последнем параграфе главы описываются процессы словообразования топонимов Каргополья. 1. Посессивные наименования
В сотных Каргопольского уезда 1561-1562 гг. зафиксировано 925 ойконимов, обозначающих крестьянские поселения: села, деревни, починки и т.д.
Число ойконимов, образованных на основе связи географического объекта с человеком, составляет 792 топонима - это 85% от общего количества названий, 133 наименования географических объектов имеют иное происхождение: локативное, квалитативное.
Преобладание топонимов, образованных по связи с человеком, обусловлено тем, что «объекты, созданные человеком, в несравненно большей степени, чем естественные, способны получать наименования антропонимического происхождения» [Матвеев, 1969, 198].
Как отмечает Е.Н. Иванова, анализируя топонимию в памятниках монастырской деловой письменности Белозерья XIV-XV вв., «сравнение количественных показателей представленности семантических классов топонимов на разных территориях позволило сделать вывод о значительности влияния системы географических названий Московской Руси на топонимию Белозерского края. В XV веке наименования посессивного типа в Белозерье, как и в центральных районах Московского государства, резко преобладают. В данный период на территории Новгородских земель особой продуктивностью отличаются локативные названия» [Иванова, 2006,13].
иками письменности XVI века.
Как отмечает Ю.И. Чайкина в статье «Личные имена горожан на Русском Севере в начале XVII в. (На материале писцовых и дозорных книг
Вологды, Великого Устюга, Белоозера)», «древнерусскими (языческими) именами именовалось в наших источниках в первой трети XVII века примерно 25 или 20 процентов мужского населения города» [Чайкина, 447]. Данный факт означает, что при составлении переписи писцы Вологды, Белоозера и В. Устюга в большей мере опирались на нормы делового письма Москвы.
Употребление на первой позиции некалендарных антропонимов в писцовых источниках зависело также от социального статуса номинанта: жители крестьянских волостей чаще именуются календарными личными именами, чем жители посада.
Вышеизложенные статистические данные относятся к именованию жителей всего Каргопольского уезда, т.е. подобное соотношение наблюдалось в среде крестьян, в то время как в самом городе Каргополе соотношение календарных и некалендарных личных имен на первой позиции было иным. По нашим наблюдениям над личными именами, отмеченными в «Сотной из книг Н.Г. Яхонтова на город Каргополь 1561-1564 гг.», в Каргополе встретились 272 мужских именования, среди которых 233 мужчины названы календарным именем, 39 человек именуются некалендарным именем, в итоге отношение некалендарных антропонимов к календарным равно 16,7%.
