Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Историографические аспекты гимнографии праздника Покрова 12
1.1. Истоки, сущность и основные этапы развития византийской гимнографии 12
1.2. Древнейшая гимнография в славянском ареале 18
1.3. Основные аспекты изучения гимнографии 21
1.4. История изучения гимнографии праздника Покрова 33
ГЛАВА 2. Археографический обзор источников 45
2.1. Рукописи XIV в 46
2.2. Рукописи XV в 53
2.3. Рукописи XVI в 71
2.4. Старопечатные издания 72
2.5. Современные издания 74
ГЛАВА 3. Лингвотекстологическое исследование службы Покрову 75
3.1 Типологическая классификация списков 75
3.2. Текстологическая классификация списков 86
3.3. Проблемы лингвистического анализа разночтений 90
3.4. Языковое варьирование в тексте службы Покрову 92
3.4.1. Варьирование в сфере морфологии 93
3.4.2. Варьирование в сфере синтаксиса 97
3.4.3. Словообразовательные разночтения 99
3.4.4. Лексические разночтения 106
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 118
ПРИЛОЖЕНИЕ 120
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ 135
СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ 163
- Истоки, сущность и основные этапы развития византийской гимнографии
- Рукописи XIV в
- Типологическая классификация списков
Введение к работе
Актуальность исследования 4
Предмет исследования 5
Цель и задачи исследования 6
Методы исследования 6
Основные теоретические положения работы 7
Научная новизна 9
Практическая значимость 10
Положения, выносимые на защиту 10
Апробация результатов иследования 11
Структура диссертации 11
Истоки, сущность и основные этапы развития византийской гимнографии
Гимнографией (греч. tjivoypoccpioc воспевание в гимнах 13) в православной литургической традиции называются «небиблейские поэтические тексты, предназначенные для исполнения (в первую очередь певч еского ) в определённые моменты служб» [Ткаченко 2006: 489]. Греческое слово щ\ос, (его славянское соответствие — n bcNiv) имеет древнее происхождение, уходя корнями в язык Гесиода, Гомера и Эсхила, где оно обозначало песнь, восхваляющую богов или героев [Liddell, Scott II: 1849]. Позднее, с распространением христианства, под tiu,vog oM стали понимать термин строго церковной сферы употребления - песнь прошения , обращенную к Творцу, мелодически-речитативную песнь [Lampe 1961: 1431]. Постепенно сформировалась сложная жанровая система византийской гимнографии, подчинённая плавному движению строго продуманного календарного времени, являющаяся неотъемлемой частью всей художественной культуры восточнохристианского Средневековья. Вряд ли будет преувеличением сказать, что рассматриваемый вид богослужебного творчества «играет самую узловую, наиболее связующую роль в том ансамбле, который средневековая литература образует в совокупности с другими родами искусств: гимн объединяет текст с музыкой, с некоторыми видами сценическими действа и с живописью, т.е. с соответствующего содержания иконой или фреской» [Прохоров 1972: 122].
Кратко укажем на некоторые важнейшие составляющие этого процесса. Первые византийские гимнографы - по словам С.С.Аверинцева, «люди греческой культуры и библейской веры» [Аверинцев 1977: 422] -ориентировались, с одной стороны, на эллинские языческие гимны, с другой - на опыт синагогальной псалмической поэзии иудеев. Собственно же история гимнографии «неразрывно связана с историей византийского богослужения, повторяет основные периоды его развития и разделяется на доиконоборческий (313-726) и послеиконоборческий (843-1453) периоды» [Пентковский 2006: 491]. Для первого из них характерно преобладание антифонной псалмодии - пения стихов с припевами, а также любимого церковным народом кондака (стихотворной проповеди-гомилии), подлинным творцом14 которого считается прп. Роман Сладкопевец, величайший мелод (песнотворец) своего времени15. Наиболее важным приобретением для византийской гимнографии явился не известный классической древнегреческой метрике тонико-силлабический принцип стихосложения, имеющий, как отмечалось выше, семитические (арамейско-сирийские) истоки. Этот принцип стал известен европейской науке благодаря открытиям кардинала Ж.-Б.Питра; последний (в работе «Hymnographie de l eglise grecque», 1867) установил зависимость между графической интерпункцией греческих текстов и их делением на стиховые колоны16. «Секрет гимнографов», - писал кардинал, - заключался в том, что, «пренебрегая многообразием классических размеров, отстраняя мимолётный нюанс длинных и кратких (гласных звуков, — Г.П.), вышедший, возможно, из употребления в народном произношении, они прибегли к элементу неизменяющемуся, видимому, явному - к числу слогов, каковое восторжествовало в поэзии всех современных языков»
Постепенно древние, сравнительно небольшие, но не лишённые изящества жанры константинопольской Церкви были вытеснены более строгими песнопениями палестинской монастырской традиции, главным из которых явился канон. Расцвет канона как жанра чаще всего связывают с именем прп. Андрея Критского; именно ему удалось найти тот словесно-музыкальный язык, который не обмирщал монашеское богослужение, а, напротив, «содействовал и способствовал к оплакиванию грехов с одной стороны и, с другой, - помогал... высоким духовным созерцаниям... даже и структурой своей и формой» [Правдолюбов 1987: 156]. В отличие от кондака с его эмоционально-драматическим и повествовательным началом, поэтика канона была отмечена «торжественной статичностью, медлительной витиеватостью» [Аверинцев 1997: 341], не оставлявшей места для взволнованных восклицаний «от автора». Пользуясь выразительной метафорой вышеупомянутого исследователя, можно говорить, что «там, где Роман Сладкопевец предварял рассказ размышлением о его смысле, потомки отсекали рассказ и оставляли одно размышление» [Аверинцев 1977: 453].
Рукописи XIV в
РЫБ, F. п. I. 73 (в ПС XIV - № 1235 [ПС XIV: 255]). 1, 435 л., перг., чёткий устав в 2 столбца. Сохранность хорошая. Заставки и инициалы тератологического стиля в красках. Переплёт XIV-XV вв. - дубовые доски в коже с железными коваными накладками и ручкой на верхней крышке княжества, однако сопоставление почерка основного писца с одним из писцов московского евангелия 1358 г. (ГИМ, Син. 69) заставило А.А.Турилова предположить московское происхождение (устное сообщение)115. Датировка, по уточнённым данным, — сер. XIV в.
Сложнее всего обстоит дело с жанровой квалификацией кодекса. Старые описания (Е.Э.Гранстрем, ПС XIV) называют его «служебником», однако, по справедливому замечанию Ю.И.Рубана, «сия рукопись отнюдь не Служебник! Нет ни Литургий, ни песненного последования, ни иных служб византийского Евхология. Это богосл ужебный Сборник. Службы по Иерус алимскому уставу. Великие Часы (Веч ерня , Утр еня и др.) по Палестинскому Часослову + многоразличные приложения - из Октоиха, Миней, Триоди и др...»
Предлагаются различные названия подобного рода сборников: Шестоднев служебный [Крашенинникова 2006: 360-366], Анфологион [Triodion und Pentekostarion 2004: 46- 47 (прим. 47)], Обиход/Обиходник118. Нами будет использоваться последний вариант по причине некоторой терминологической расплывчатости названных ранее . В древнерусской рукописной традиции известно 17 Обиходников, 16 из которых (БАН, Археогр. 171; РНБ, F. п. I. 73; ГИМ, Син. 325, Син. 707; РГАДА, ф. 381, 46, 69; РГБ, Рум. 284 и др.) находятся в собраниях нашей страны и один (Wien, Cod. slav. 37, т.н. «Кодекс Ганкенштейна» " ) - в Австрийской национальной библиотеке Вены . Основу этих богослужебных сборников универсального содержания122 составила праздничная Минея, дополненная впоследствии Триодью и Октоихом. В структуру Обиходника нередко входят также Псалтирь, библейские песни, Часослов, 11 утренних евангельских чтений, богородичны, молебный канон Богородице, пасхальная таблица и месяцеслов123. Жанры и тексты здесь, по словам О.А.Крашенинниковой, «во многом повторяют особенности древнерусского Изборного Октоиха и Параклитика. Однако необычным является иной тип организации этих песнопений — не жанровый, а литургический» 24.
Е.Э.Слива, посвятивший специальное исследование анализу состава 13 русских часословов студийской традиции (южнославянские неизвестны), к числу которых он относит F 73 (а также Син. 325, Т 46, Кар. 476, имеющие между собой много сходства в литургическом отношении, прежде всего в составе и порядке чинопоследований - см. ниже), среди 7 важнейших характерных признаков, объединяющих все сборники, называет «единую редакцию гимнографии» [Слива 19996: 96]. Речь идёт о той правке древнейших гимнографических книг (Типографского Кондакаря, Типографских миней, Минеи Дубровского, Лазаревой Триоди), которая, согласно гипотезе М.А.Моминой, разделяемой большинством исследователей, проходила на Руси во второй пол. XI в. в связи с введением Студийско-Алексиевского устава . Сохранение редакции текстов XI в. в списках более позднего времени объясняется тем, что «при введении новой редакции устава не переписывался корпус гимнографических книг, а переписывались только те богослужебные книги, которые отражали новшества, т.е. сами уставы и Часословы. Гимнография же в Часословах при этой переписке оставалась в старой редакции» [Слива 19996: 96]. Следовательно, изучая названные рукописи, в качестве рабочей мы можем принять гипотезу об их текстологической тождественности и принадлежности кругу древнерусских памятников древнейшего периода.
Типологическая классификация списков
На первом этапе составления типологической классификации нашего памятника была составлена таблица (табл. 1), в которой отражено наличие/отсутствие всех возможных (т.е. отмеченных хотя бы один раз) элементов Покровской службы (инципитов песнопений) в 19 рассмотренных списках, включая старопечатные издания и современный церковнославянский текст. В их число не вошли Стихирари (Разум. 12 и Рум. 422), поскольку в составе последних не представлены каноны - главный компонент богослужебного последования .
«Приидите, празднолюбныхъ собори», взяты из числа стихир великой вечерни, присутствующих в более ранних списках;
2) практика чтения паримий, вероятно, прививается не сразу, о чём свидетельствует как их отсутствие в списках не моложе сер. XV в., так и колебания в их составе (ср. тексты паримий в Ун д. 100 и в изданиях XVII в.);
3) местоположение песнопений в службе постоянно варьируется, особенно часто происходит взаимозамена стихир на стиховне и хвалитных стихир; мы не найдём двух абсолютно тождественных списков (за исключением печатных изданий);
4) ряд песнопений восходит к переводным текстам, заимствованным из последований Успению и Ризоположению (напр., стихиры «Палата одушевленная Христова», «Съмыслъ очистивъше и умъ», «Яко в Ьньцемь пр Ёсв Ьтьлымь», подробнее см. ниже), однако немало и таких, происхождение которых нам неизвестно (к их числу относятся кондак и икос в Син. 325); 5) тенденция увеличения количества песнопений представлена очень наглядно: от 31 элемента (Т 134) к 71 (современный текст).
Все названные черты в целом укладываются в известную картину эволюции богослужебного устава на Руси в XIV - XV вв.
При необходимости выделения типологических групп возникает соблазн сделать это путём последовательного сравнения списков и подсчёта (в процентном соотношении) количества совпадающих структурных элементов (табл. 2).
Однако, как показывают результаты произведённого анализа, эвристическая ценность методики в нашем случае достаточно низка. В одну группу попадают столь различные по своим литургическим параметрам списки, как Син. 325 и Син. 707, Т 69 и Рум. 279, Т 83 и Рум. 277. Правильному суждению мешает также и дефектность рукописи Кар. 476.
Таким образом, опираться следует прежде всего на качественные характеристики, которые и позволяют выявить следующие типы текста:
I тип, архаичный, распадающийся на три группы; в первую (I А) мы включаем списки, содержащие (в составе последования или кодекса в целом) указание на чтение Евангелия после VI песни - F 73, Син. 325, Т 46, Т 69, Т 83, Т 136, Кар. 476; возможно, к ней примыкает Соф. 396, где текст Апостола и Евангелия приведён полностью после службы. Для второй (I В) характерна краткая редакция канона, в которой ряд тропарей не представлен - Т 46, Т 83, Т 134. В состав последования третьей группы (I С - Син. 325, Рум. 277, Кар.
476) входят стихиры на «Господи воззвах» (или хвалитные) «О великое заступление», «Дивный пророче Исайя», «О чюдное украшение», причём в Син. 325 названные стихиры, кажется, заменяют обычный ряд стихир на «Господи воззвах»: «Яко богонасаженый рай», «Освящається небо и земля», «Доброту Тя Ияковлю»;
II тип тесно связан с I типом; это списки редакции, дополненной в соответствии с требованиями нового устава: в текст последования (определяемого уже как «всенощное бдение», нередко совмещающее службу празднику с дневными святыми) включаются многообразные богослужебные указания; текст тропаря находится после стихир на стиховне; появляются седальны по кафизмам и по полиелее; в текст канона добавлены два новых тропаря («Класъ прозябшая божественный» и «Во гласЁхъ п кний, Д кво»); утреня оканчивается великим славословием. К этому типу принадлежат Т 88, ЯМЗ, Син. 707, Унд. 100, БАН; безусловно сюда же должен относиться и Рум. 279, однако обилие уникальных элементов мешает сделать это с полной уверенностью; в III тип входят печатные издания (М 1609, М 1690, СоврИзд) периода возникновения и эволюции собственно церковнославянского языка; они объединяют в себе практически все элементы более ранних вариантов последования.
Нужно заметить, что данная классификация весьма приблизительна и условна и лишь намечает основные тенденции развития текста Покровской службы. Она не даёт возможности объяснить ни появление новых песнопений, ни опущение важнейших частей богослужения - седальна, икоса, светильна. Оставаясь в пределах исторической справедливости, следует лишь признать, что в древнерусской культурной среде всегда существовала склонность к литургическому творчеству.
