Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Фамилии рязанского дворянства как предмет лингвистического изучения
1. Термин фамилия в диахроническом исследовании 16
2. Факторы возникновения дворянских фамилий 20
3. Дворянские фамилии и уличные фамилии крестьян 29
Выводы по главе 1 39
Глава II. Словообразовательные типы дворянских фамилий и их употребление в составе трёхчленной формулы именования
1. Фамилии на-ов (-ев), -ин 41
2. Фамилии на -ский (-цкий), -ской (-цкой) 57
3. Фамилии на -ый (-ой) и -ий и в неизменяемой форме родительного падежа 62
Выводы по главе II 68
Глава III. Этимоны фамилий рязанского дворянства
1. Многообразие этимонов дворянских фамилий 70
2. Фамилии, соотносительные с полной формой крестильного имени 72
3. Фамилии, образованные от уменьшительной формы крестильного имени 79
4. Фамилии, образованные от внутрисемейных имён 86
5. Фамилии, образованные от прозвищ 91
6. Фамилии диалектного происхождения 97
7. Фамилии татарского происхождения 99
Выводы по главе III 103
Глава IV. Рязанские ойконимы, образованные от дворянских фамилий
1. Ойконимы антропонимического происхождения в эпоху позднего средневековья 105
2. Мотивация наименований населённых пунктов, образованных от дворянских фамилий 112
3. Формы отфамильных ойконимов 122
Выводы по главе IV 130
Заключение 132
Библиографический список 136
Приложение 1. Список фамилий рязанского дворянства XVI -XVIII вв 156
Приложение 2. Фамилии рязанского дворянства, использованные в диссертационном исследовании 221
- Факторы возникновения дворянских фамилий
- Фамилии на -ый (-ой) и -ий и в неизменяемой форме родительного падежа
- Фамилии, образованные от прозвищ
- Формы отфамильных ойконимов
Введение к работе
Антропонимы представляют собой неотъемлемую часть лексического состава языка. Этим обусловлено широкое вовлечение антропонимических единиц в сферу исследований по русскому языку, как в синхроническом, так и диахроническом аспекте. Русская антропонимика в настоящее время как раздел ономастики является одним из интенсивно развивающихся разделов науки о русском языке. Библиография работ, посвящённых различным вопросам изучения русской антропонимии, обширна.
Становление, развитие и функционирование такой антропонимической единицы, как фамилия, исследуются в трудах А.М. Селищева (1968), В.К. Чичагова (1959), В.А. Никонова (1978, 1988 и др.), А.В. Суперанской (1977, 1973, 1981 и др.), А.В. Сусловой (1978, 1981 и др.), Н.А. Баскакова (1979), В.Д. Бондалетова (1983), Ю.И. Чайкиной (1989, 1995), Б.О. Унбегауна (1995), И.М. Ганжиной (1995, 2001), С.И. Зинина (1969, 1970, 1980), И.А. Королёвой (1999, 2000, 2003 и др.), Ю.Ю. Гордовой (2002, 2006, 2009), С.Н. Смольникова (2005) и других учёных.
Вместе с тем приходится констатировать, что история русских фамилий ещё недостаточно изучена в социальном и региональном аспектах. Это относится и к дворянским фамилиям, которые до сих пор рассматривались в основном историками, прежде всего при установлении генеалогии дворянских родов. Это исследования В.В. Вельяминова-Зернова (1863), П.В. Долгорукова (1854–1857), Н.П. Лихачёва (1900), Г.А. Власьева (1906–1907), В.Н. Сторожева (1912), А.В. Антонова (1966), С.Б. Веселовского (1963, 1969), М.Е. Бычковой (1975), Я.Е. Водарского (1975, 1988), В.Б. Кобрина (1977), С.В. Думина (1993), Б.И. Соловьёва (2003), А.В. Кузьмина (2002), С.В. Черникова (2003), И.Ж. Рындина (2006, 2007, 2009) и др. Замечания лингвистического (прежде всего этимологического) плана в работах этих авторов имеют попутный и фрагментарный характер.
Изучение генеалогии дворянских родов имеет в России давнюю традицию. В советское время эта традиция в известной мере была продолжена в связи с исследованием таких вопросов, как история класса служилых землевладельцев, дворянские землевладение в России и др. Традиции изучения дворянских фамилий в лингвистическом плане фактически нет. Подобной традиции не было в дореволюционный период. Не могла она возникнуть и в советское время, когда дворянство трактовалось, прежде всего, как эксплуататорский класс. В антропонимических исследованиях этого времени дворянские фамилии не являлись объектом исследования, а рассматривались лишь в аспекте общего процесса становления русских фамилий.
В последние десятилетия отмечается возникновение новых тенденций в изучении российского дворянства, которое стало объектом самостоятельного исследования в различных аспектах (В.М. Блинохватова «Русско-французский билингвизм российского дворянства 1-ой половины XIX в.» (2005), Т.А. Коваленко «Менталитет русского дворянства в контексте культуры середины XVIII в.» (1999), Л.Ю. Захаров ««Служилые люди» и дворянство на территории Орловской губернии в кон. XVI – XVIII вв.» (2009), Р.А. Смирнов «Социальный облик ярославского дворянства в конце XIX – начале XX в.» (2003)). В лингвистическом аспекте российское дворянство рассматривается в монографии И.А. Королёвой «Фамилии смоленского дворянства» (2003) и др.
Фамилии рязанского дворянства ещё не привлекли к себе внимания исследователей. До сих пор остаются исключением работы Ю.Ю. Гордовой «Рязанская антропонимия» (2009), «Словарь фамилий Рязанской области. Имена, прозвище, фамилии Рязанцев в XVI веке» (2009) в которых они были подвергнуты развёрнутому и обстоятельному анализу как семейно-родовые именования, но этот анализ был ограничен материалами XVI в., относящимися к Пехлецкому стану Рязанского уезда.
Региональный подход к изучению дворянских фамилий даёт возможность выявить не только местные дворянские фамилии, но и названия населённых пунктов, образованных от этих фамилий. Тем самым создаётся необходимая фактическая база для изучения социально-экономических факторов в номинации населённых пунктов. Данное направление в последнее время также является одним из активно развивающихся в науке, На рязанском материале выполнена работа Ю.Ю. Гордовой «Топонимия Ряжской засечной черты» (2006).
Всё это определяет актуальный характер настоящего исследования, посвящённого изучению фамилий рязанского дворянства XVI – XVIII вв. и образованных от них именований населённых пунктов (ойконимов).
Объект исследования – русская ономастическая лексика, извлечённая из памятников рязанской деловой письменности XVI – XVIII вв.
Предмет исследования – процессы становления и развития относящихся к рязанскому региону дворянских фамилий XVI – XVIII вв. и возникших на их основе ойконимов.
Материал исследования – авторская картотека, насчитывающая 2030 фамилий рязанских дворян, относящихся к XVI – XVIII вв., извлечённых из памятников рязанской деловой письменности указанного периода.
Целью работы является проведение комплексного и многоаспектного исследования указанных фамилий и соотнесённых с ними ойконимов. Достижение этой цели требует решения следующих задач:
-
рассмотреть на рязанском материале процесс становления трёхчленной формулы именования, включающей в свой состав личное имя, отчество и фамилию;
-
установить критерии, позволяющие отграничить фамилии от других антропонимических единиц;
-
составить картотеку фамилий рязанского дворянства на основе памятников деловой письменности XVI – XVIII вв.;
-
исследовать факторы и хронологию возникновения дворянских фамилий;
-
выявить словообразовательные типы фамилий рязанского дворянства XVI – XVIII вв.;
-
определить этимоны фамилий рязанского дворянства;
-
выделить ойконимы XVI – XVIII вв., образованные от фамилий рязанского дворянства;
-
охарактеризовать факторы именования населённых пунктов по дворянским фамилиям;
-
рассмотреть варианты ойконимов, образованных от дворянских фамилий;
Методологической основой диссертационной работы явились основополагающие труды О.Н. Трубачёва (1966, 2004), В.Н. Топорова (2004), А.В. Суперанской (1972, 1973, 1977, 1981) и др., заложившие теоретический фундамент ономастических исследований и дающие общее направление научных поисков. В работе используются следующие методы ономастической науки:
-
теоретические:
– с помощью исторического метода были рассмотрены основные вехи становления и развития трёхчленной антропонимической формулы, прослежены временные рамки образования фамилий;
– методами конкретизации и сравнения выявлены основные общехарактерные и отличительные черты в формировании и бытовании трехчленной антропонимической формулы в рязанском регионе;
– с помощью метода классификации определены основные семантические и словообразовательные типы фамилий рязанского дворянства XVI – XVIII вв.;
– посредством описательного метода выделен процесс номинации населённых пунктов по дворянским фамилиям и определены его характерные черты;
2) эмпирические:
– в соответствии с методом синхронического среза рассмотрены фамилии рязанского дворянства XVI – XVIII вв.;
– посредством статистического метода выявлены как распространенные, так и не характерные типы фамилий рязанского дворянства.
В работе также использовались такие приёмы исследования как словообразовательный и структурный анализ антропонимов и топонимов, их формантов, а также этимологический анализ, анализ вариантов названий.
В диссертационной работе применяются такие термины ономастической науки, как:
антропоним – любое собственное имя, которое может иметь человек, в том числе личное имя, отчество, фамилия, прозвище;
фамилия – наследуемое официальное именование, указывающее на принадлежность человека к определённой семье;
уличная фамилия – неофициальная фамилия прозвищного происхождения у определённой семьи;
этимон фамилии – исходное слово, от которого была образована фамилия;
крестильное имя – имя, пришедшее на Русь после её крещения и ставшее официальным личным именованием, получаемым при прохождении обряда крещения;
внутрисемейное имя – имя, отсутствующее в святцах, дававшееся ребёнку в семье при его рождении и употреблявшееся наряду с крестильным именем;
прозвище – именование, получаемое человеком в течение жизни в соответствии с его характерной чертой и сопутствующими его жизни обстоятельствами;
топоним – собственное название любого географического объекта;
ойконим – вид топонима, собственное название любого населённого пункта.
Основная гипотеза исследования: являясь частью общерусской антропонимии, фамилии дворян рязанского региона представляют собой отдельный пласт антропонимов, обладающий как специфическими чертами, так и общими, свойственными русским фамилиям вообще. Черты, выделяющие эти фамилии рязанского дворянства как самобытные лексические единицы, могут быть расценены как отражение особенностей истории рязанского региона.
На защиту выносятся следующие положения:
-
становление трёхчленной формулы именования привело к разграничению отчеств и фамилий, функции которых совмещались в патронимических образованиях на -ов (-ев), -ин. В рязанских писцовых книгах конца XVI – начала XVII вв. трёхчленная формула именования используется не только по отношению к дворянам, но и по отношению к крестьянам, хотя и с гораздо меньшей степенью последовательности и употребляемости. В том и другом случае последний компонент наименования указывает на принадлежность человека к определённому роду, семье, т.е. является в функциональном отношении фамилией. Фамилии на -ого (-ово), образованные от субстантивированных прилагательных в форме родительного принадлежности, имели место не только у дворян, но и у представителей других социальных слоёв общества;
-
между дворянскими и крестьянскими уличными фамилиями, представленными в трёхчленных наименованиях, имеются принципиальные различия. Последние, подобно современным уличным фамилиям, лишь идентифицировали человека. Дворянские же фамилии не только осуществляли идентификацию личности, но и определяли социальные координаты человека в обществе, его имущественные и иные права. Они имели официальный, обязательный характер. Крестьянские уличные фамилии не носили такого характера и были присущи далеко не каждой крестьянской семье;
-
употребление дворянских фамилий в трёхчленной формуле именования в определённой падежной форме было связано со спецификой фамильных обозначений в разных жанрах деловой письменности. В писцовых книгах, в которых обозначение семейно-родовой принадлежности по отцу имело существенное значение, фамилии последовательно употреблялись в форме родительного падежа. В десятнях, в которых этот момент не являлся существенным, фамилии обычно имели форму того же падежа, что личное имя и отчество. Крестьянские уличные фамилии употреблялись, за немногими исключениями, лишь в этой форме;
-
фамилии рязанского дворянства образовывались от полных календарных имён, выступавших в народно-разговорной форме. В основах этих фамилий лишь в отдельных случаях имеют место уничижительные уменьшительные имена с суффиксом -к-. Рязанские десятни XVI – XVII вв. свидетельствуют о широком употреблении в этот период внутрисемейных (некрестильных) личных имён, что позволяет объяснить возникновение ряда фамилий рязанского дворянства на основе подобных имён. Дворянские фамилии, образованные от прозвищных именований, данных человеку в течение жизни, имеют народный характер, что, в частности, проявляется в наличии этимонов диалектного происхождения;
-
многие населённые пункты рязанского региона в XVI – XVIII вв. получили названия по фамилии землевладельцев – местных дворян. Особую интенсивность эти наименования имели на рубеже XVI и XVII вв., что было связано со становлением крепостнических отношений;
-
в ойконимах, образованных от дворянских фамилий, имеет место суффиксальная вариативность. Наряду с суффиксами -ов- (-ев-), -ин-, представлены составные суффиксы -овск- (-евск-), -инск-. Их объединяет общая идея принадлежности. Вместе с тем использование суффикса -ск- вносит обобщённое значение относительности.
Научная новизна работы:
– в диссертации рассматривается ономастический материал, который ранее не подвергался комплексному исследованию в аспекте поставленных в данной работе исследовательских задач;
– анализ указанного ономастического материала позволил дополнить и уточнить имеющиеся представления о формировании дворянских фамилий и возникновении на их основе названий населённых пунктов;
– в результате проведённого исследования установлены особенности употребления дворянских фамилий в составе трёхчленной формулы именования, выявлена специфика данных фамилий, образованных от разных этимонов;
– определена мотивация ойконимов, образованных от дворянских фамилий и описаны синонимические формы этих отфамильных образований.
Основными источниками исследования явились:
-
Изданные памятники деловой письменности рязанского региона XVI – XVIII вв.:
– Платёжныя книги городов Рязани, Пронска и Ряжска да станов Окологороднаго, Каменскаго и Пехлецкаго по письму и мере Третьяка Григорьевича Вельяминова с товарищами 1594 – 1597 годов;
– Платёжныя книги города Зарайска да станов Перевицкаго, Ростиславскаго, Моржевскаго, Кобыльскаго, Понискаго и Старорязанскаго по письму и мере Василия Яковлевича Волынскаго да Ивана Афанасьевича Нащокина 1594 – 1597 годов;
– Приправочныя книги города Пронска да Каменскаго стана по письму и мере Третьяка Григорьевича Вельяминова с товарищами 1596 – 1598 годов;
– Сотная грамота на бортныя ухожьи Спасского в городе Переяславле монастыря письма Ив. Дм. Боброва да Ярца Андреева Нарманскаго – от 15 марта 1535-го года;
– Выпись на земельныя владения Богословского монастыря в Окологородном и Пониском станах из писцовых книг письма рязанских двутретных писцов князя Фёдора Семёновича Мезецкоаго да Третьяка Михайлова Дубровина с товарищами – от 16 июля 1553-го года;
– Сотная грамота, данная в 1567-м году (1568-м г.?) писцами Иваном Юрьевичем Траханионовым с товарищами на земельныя владения Рязанского и Муромского владыки;
– Выпись на земельныя владения Богословского монастыря в Окологородном стану из книг письма дозора Ратоя Суринова сына Окинеева да подьячаго Юрья Ортемьева – от 1572-го года;
– Выпись из земельныя владения Богословского монастыря в Окологородном и Пониском станах из книг письма и дозора Андрея Фёдорова сына Скрябина и подьячаго Зиновия Федцова – от 1574-го года;
– Сотная грамота, данная писцами Тр. Гр. Вельяминовым с товарищами на земельныя владения Спасского Преображенского монастыря в Окологородном, Каменском и Пехлецком станах – от 18 сентября 1597-го года;
– Сотная грамота, данная писцами Тр. Гр. Вельяминовым с товарищами на земельныя владения Льгова монастыря в Рязанском уезде в Окологородном стану – от 17-го октября 1597-го года;
– Сотная грамота, данная писцами Тр. Гр. Вельяминовым с товарищами на земельныя владения Солотчинского монастыря в Рязанском уезде в Окологородном стану – от 23 декабря 1597 года;
– Писцовые книги XVII-го века. Стан Окологородной;
– Писцовые книги XVII века. Моржевский стан;
– Писцовые книги XVII века. Каменский стан;
– Десятня Рязанского Архиерея детей боярских верстания новичнаго окладу 7112 году;
– Ряжская десятня детей боярских верстанья боярина князя Ивана Юрьевича Булгакова и дьяка Дея Губастого 1578 – 1579 г.;
– Рязанская десятня 1648 года;
– Рязанская десятня 1676 года.
-
Опубликованные исследования историко-краеведческого характера, связанные с установлением генеалогии дворянских родов рязанского региона:
– Черников С.В. Помещики и крепостное крестьянство Рязанского уезда в 20-60 гг. XVIII века (по материалам первой и третьей ревизий). Приложения I. Алфавитный список помещиков Рязанского уезда, III ревизия; II. Географический указатель; III. Перечень населённых пунктов Рязанского уезда, I ревизия;
– Рындин И.Ж. Материалы по истории и генеалогии дворянских родов Рязанской губернии;
– Федорченко В.И. Дворянские роды, прославившие Отечество: Энциклопедия дворянских родов;
– Цепков А.И. Рязанские землевладельцы XIV – XVI веков;
-
Рязанские ономастические материалы в сети Интернет:
– Оленев М.Б. Рязанские землевладельцы кон. XVI – 1-й пол. XVIII вв. – [Электронный ресурс]: Сайт «Всероссийское генеалогическое древо» (http: // );
– Оленев М.Б. Списки рязанских землевладельцев, упоминаемых в писцовых описаниях конца XVI в. – [Электронный ресурс]: Сайт «Всероссийское генеалогическое древо» (http: // );
– Оленев М.Б. Список рязанских землевладельцев кон. XVI – нач. XVII вв. – [Электронный ресурс]: Сайт «Всероссийское генеалогическое древо» (http: // ).
Привлечение этих источников позволило создать картотеку, включающую в свой состав 2030 фамилий представителей рязанского дворянства XVI – XVIII вв.
Теоретическая значимость работы заключается в том, что она продолжает изучение актуальных вопросов русской исторической ономастики, вводит в научное обращение новый фактический материал и уточняет спорные научные положения о хронологии возникновения фамилий рязанского дворянства, об особенностях их функционирования в составе трёхчленной формулы именования, а также об образовании наименований населённых пунктов от дворянских фамилий. Диссертационная работа вносит вклад в разработку региональной антропонимии, в описание специфических диалектных черт, отражённых в фамилиях рязанских дворян. Обширный фактический материал, представленный в виде авторской картотеки, является вкладом в исследовательскую базу исторической лексикологии, в частности – ономастики.
Практическая значимость работы состоит в том, что её материалы могут быть использованы как учебный иллюстративный материал при преподавании в вузах таких лингвистических дисциплин, как «История русского языка», «Современный русский язык», «Русская ономастика», «Русская диалектология», а также курсов по выбору; при преподавании русского языка в старших классах средней школы, а также при создании ономастического словаря, отражающего происхождение фамилий рязанских дворян. Положения и выводы диссертационной работы могут использоваться в трудах, посвящённых исследованию ономастических систем других территорий, что открывает дальнейшую перспективу для проведения сопоставительных исследований лингвистического характера.
Достоверность исследования обеспечивается:
– опорой на концептуальные основы теоретического наследия и современных разработок учёных в области ономастики;
– теоретической и методологической обоснованностью исходных положений диссертации, соответствующих современным достижениям ономастической науки;
– использованием в качестве источников памятников рязанской деловой письменности XVI – XVIII вв. разных жанров;
– многоаспектностью обработки полученных данных – сочетанием различных методов анализа материалов, собранных для исследования.
Апробация работы. Основные положения диссертации были представлены в виде докладов на Международной научно-практической конференции, посвящённой 195-летию со дня рождения академика И.И. Срезневского «И.И. Срезневский и история славяно-русской филологии: тенденции в науке, образовании и культуре» (Рязань, 25–27 мая 2007 г.), на Всероссийской научно-практической конференции с международным участием «Языки культуры: историко-культурный, философско-антропологический и лингвистический аспекты» (Омск, 9 февраля 2010 г.), на III Международной студенческой научно-практической конференции «Интеллектуальный потенциал XXI века» (Новосибирск, 9 октября 2010 г.), на Седьмых краеведческих чтениях памяти В.И. Гаретовского (Рязань, 25–27 февраля 2011 г.), на Международной научной конференции, посвященной 200-летию со дня рождения И.И. Срезневского «И.И. Срезневский и русское историческое языкознание» (Рязань, 26–28 сентября 2012 г.). Отдельные положения и результаты диссертационной работы были обсуждены на заседаниях кафедры русского языка и методики его преподавания Рязанского государственного университета имени С.А. Есенина.
Структура работы определяется целью и задачами исследования. Диссертация состоит из введения, четырёх глав, заключения, библиографического списка и двух приложений. Библиографический список насчитывает 243 наименования, 18 из которых являются источниками исследования. Первое приложение представляет собой список фамилий рязанского дворянства XVI – XVIII вв., насчитывающий 2030 фамилий, второе – указатель фамилий рязанских дворян, упоминаемых в тексте диссертации.
Факторы возникновения дворянских фамилий
Дворянство как высшее правящее сословие возникло на почве государственной службы. Первоначально такая служба ничем не отличалась от личного услужения князю, что было характерно и для рязанского дворянства в том числе. Б.В. Горбунов указывает, что после образования во второй трети XII в. самостоятельного Муромо-Рязанского княжества и затем - Рязанского княжества, дворяне концентрировались при дворах муромских, рязанских, удельных пронских и иных князей, а также некоторых бояр. «В ходе истории Рязанского княжества, - пишет он, - шли процессы укрепления феодального вассалитета и концентрации служилых людей - «вольных слуг» - под непосредственным главенством рязанского великого князя. С конца XIII века русские князья, в том числе и рязанские, стали наделять своих «вольных слуг» за службу землей на условном праве и в некоторых случаях — правом покупать землю. Это определило постепенное формирование слоя дворян-землевладельцев, зарождение поместной системы. Судебник 1497 г. впервые называет «поместника, за которым земли великого князя»... С конца XIII века дворянами также стали называть лиц, которые на таких же условиях служили и при дворах крупных землевладельцев, получивших от правящих кня зей должности наместников и волостелей в государственном управлении -главным образом при дворах бояр» [68, с. 7]
В XV в. термин «дворянин» получает более широкое значение, так как начинает обозначать не только слуг великокняжеского двора, но и всех служилых людей, получивших в условное владение землю за несение военной службы.
В 1521 г. Рязанское княжество присоединяется к Московскому княжеству, а, следовательно, и рязанское дворянство становится частью служилого дворянства московского великого князя, а затем и царя Российского государства. Так, например, в царствование Ивана IV дворовыми по Рязани в личном составе Государева двора являлись представители таких родов рязанского дворянства, как Денисьевы, Измайловы, Чевкины, Сунбуловы, Верде-ревские, Коробьины, Таптыковы, Колемины [60, с. 87].
А.Л. Монгайт отмечает, что «с начала XII в. в Рязани, подобно другим центрам Руси, велись записи важнейших событий, частично включённые позже в общерусские летописные своды» [140, с. 11-12]. Особое место в этом отношении занимает Никоновская летопись, так как почти все сообщения о Рязани (при этом самые подробные), свидетельствующие о местных записях, содержатся в Никоновской летописи. В частности, здесь упоминаются некоторые рязанские тысяцкие, представители высшего круга военных слуг в окружении князя: «тысяцкие, по-видимому, были важнейшими должностными лицами, так как их деятельность и смерть отмечаются летописями» [140, с. 346].
В Никоновской летописи приводятся именования следующих рязанских тысяцких: 1135 г. — Иван Андреевич по прозванию Долгий; 1148 г. —Константин, 1155 г. - Андрей Глебов; 1209 г. — Матфей Андреевич; г. — Борис Жидиславович [140, с. 10, 346].
Именование тысяцких имеет в подавляющем большинстве случаев двучленный характер и включает в свой состав имя и отчество. Возможен был и другой вариант именования, при котором обозначаются имя и прозви ще. Примером этому может служить «некий от вельмож резанских» Евпатий Коловрат, упоминаемый в «Повести о разорении Рязани Батыем». В «Толковом словаре живого великорусского языка» В.И. Даля диалектное слово «ко-ловертный» объясняется, как «скорый, проворный, ловкий, расторопный, бойкий» [24, с. 138].
Однако указанные выше двучленные формулы имя + отчество/прозвище в процессе исторического развития перестали удовлетворять возросшим требованиям, когда уже недостаточно было знать имя и отчество или прозвище лица для идентификации его личности и, особенно, для обоснования его юридических прав на имущество по наследству. Поэтому в XV -XVII вв. происходит процесс формирования и стабилизации дворянских фамилий (в том числе и рязанских), то есть таких антропонимических единиц, которые указывали на принадлежность дворян к определённому роду.
Еще в 1886 г. Е.П. Карнович в работе «Родовые прозвания и титулы в России и слияние иноземцев с русскими» отмечал, что «когда вотчинно-наследственное право окончательно установилось и расширилось, то московские служилые люди, или тогдашнее русское дворянство, заметно стало заботиться о том, чтобы насколько возможно с большею точностью определить свои родственные связи общим родовым прозванием, с тем чтобы заранее упрочить свои наследственные права...» [116, с. 15]
Исходя из социально-юридических факторов, объясняют возникновение дворянских фамилий и исследователи XX в.: A.M. Селищев [180], В.К. Чичагов [232], В.А. Никонов [147, 152] и др. Основополагающей причиной появления дворянских фамилий, с их точки зрения, является социальная принадлежность к военно-служилому сословию, повлекшая за собой необходимость юридического оформления права владения тем или иным имуществом.
«Во второй половине XV в. - отмечает В.Б. Кобрин, - происходят глубокие изменения в структуре и организации класса феодалов: возрастает с возникновением поместной системы его численность, разрастается аппарат государственной власти, устанавливается порядок прохождения государственной службы, начинается фиксация в документах сведений о жалованиях и прочих выплатах (например, десятий). В этих условиях, как в едином государстве, так и в крупных княжествах, имени и отчества уже недостаточно для феодала, тогда как ранее в княжествах имени и отчества хватало для того, чтобы среди тогда еще немногочисленных феодалов отличить одного человека от другого... Установление государственной службы для всех феодалов требовало делопроизводства, составления списков служилых людей, в которой запись только по именам и отчествам могла привести к путанице. Мало помогло бы и некалендарное имя, не фиксировавшее родственных отношений. Таким образом, на появление фамилий у феодалов, вероятно, повлияли в основном факторы, связанные с образованием единого государства: земельное законодательство, рост класса феодалов и превращение его в военно-служилое сословие, система местничества» [122, с. 112-113].
Так как формирующиеся фамилии фиксировали прежде всего родственные отношения, то господствующую, ведущую роль играли фамильные образования на -ов, -ее, -ин, соотносительные с определённым личным именем предка, каноническим (крестильным) или неканоническим (прозвищ-ным). Становление подобных фамилий не было быстрым процессом, образование этих антропонимических единиц носило постепенный характер: для становления фамилии «требуется не менее трех поколений и около 90 - 100 лет по обычному генеалогическому счёту» [122, с. 96].
Так, например, по составленной А.И. Цепковым родословной таблице рязанских дворян Измайловых, они ведут своё происхождение от Ивана Шеина. У Ивана Шеина был сын Измаил, давший впоследствии фамилию всему роду. Одного из его сыновей именовали Иваном, а внука Измаила, сына Ивана Измаиловича, звали Иван Инка. Так, полное его именование выглядело следующим образом: Иван Иванович Инка Измайлов. Последняя часть именования является лишь дедичеством, а вот в самой родословной фамилия Измайлов появляется только у правнука Измаила - Никиты Ивановича сына Измайлова [14, с. 63-68].
Таким образом, можно сделать вывод, что лишь повторение одного и того же наименования в четвертом поколении дает возможность с необходимой уверенностью говорить о существовании фамилии. В первом поколении имеет место каноническое (крестильное) имя или неканоническое (прозвищ-ное) имя. Во втором поколении мы имеем дело с отчеством по отцу, образованным от этого канонического или прозвищного имени. В третьем поколении в именованиях может быть представлено так называемое «дедичество», которое В.А. Никонов называет «отчеством во второй степени» [152, с. 198]. СИ. Зинин в связи с этим отмечает, что «при развернутом антропонимиче-ском именовании лица делалась попытка сохранения не только отчества, указывающего на родство в первом колене, но и на имена деда, прадеда и др.» [105, с. 188].
По аналогии с патронимическими образованиями на -ов, -ев, -ин стали восприниматься в качестве фамилий и другие повторяющиеся, передающиеся от поколения к поколению именования одного из предков. Сюда относятся, например, дворянские фамилии, образованные от прозвищ в форме родительного падежа субстантивированных прилагательных. Так, в писцовых книгах Рязанского края конца XVI - первой трети XVII в. находим: Большого [4, с. 104], Бородатого [5, с. 612; 6, с. 814], Засекин-Жирового [4, с. 197], Серого [5, с. 602], Сеченого [4, с. 127], Усатого [4, с. 250], Хитрого [4, с. 46; 5, с. 576]. Возможны также фамилии, образованные от двусловных прозвищ. Так, в «Писцовых книгах Рязанского края» [4, 5, 6] зафиксирован дворянский род с необычным фамильным прозванием Вострая Сабля.
Фамилии на -ый (-ой) и -ий и в неизменяемой форме родительного падежа
Фамилии с формантом, омонимичным окончанию именительного падежа единственного числа прилагательного, обычно выделяют в отдельную, хотя и малочисленную группу. А.В.Суперанская и А.В. Суслова относят данный тип антропонимов к нестандартным фамилиям, объединяя их с такими именованиями, которые по ряду исторических причин не были оформлены какими-либо специальными суффиксами, характерными для фамилий, и вследствие чего не подведены под привычную общую модель, присущую русским фамилиям [204, с. 69-76].
В.А. Никонов сближает рассматриваемые именования с фамилиями на -ский, называя их «другие формы на -и» [152, с. 209-210]. Б.О. Унбегаун, напротив подчёркивает семантическое отличие этих именований от фамилий на -ский/-цкий. «Большинство из них, - отмечает он, - может также употребляться в качестве обычных прилагательных, и, следовательно, синтаксическую природу их как существительных определяет, по-видимому, единственный признак- быть фамилией» [217, с. 28].
Среди фамилий рязанского дворянства XVI - XVIII вв. представлен ряд фамилий такого типа. Например: Беспятый [18, с. 12], Богатый [4, с. 604; 18, с. 12], Бородатый [4, с. 604; 5, с. 270; 14, с. 23; 16, с. 11; 18, с. 13], Большой [4, с. 604; 7; 16, с. 11; 18, с. 13], Брюхатый [4, с. 604; 16, с. 12; 18, с. 14], Веселый [16, с. 20; 18, с. 20], Глазатый [6, с. 662; 8], Головастый [4, с. 610; 16, с. 27; 18, с. 27], Голодный [18, с. 27], Живой [4, с. 614], Жиломатоногий [16, с. 38; 18, с. 36], Жиломатный (Шаломустный, Жиломастный, Жиломустный) [4, с. 614; 16, с. 38; 18, с. 36], Жировой-Засекин [6, с. 664; 17, с. 7; 18, с. 36], Косматый [4, с. 620; 16, с. 57; 18, с. 54], Засекин-Жировой [4, с. 615; 16, с. 39-40; 18, с. 38], Карий [18, с. 44], Короткий [5, с. 674-675; 15, с. 62; 16, с. 56; 18, с. 54], Лазатый [16, с. 63; 18, с. 59], Лыской [16, с. 68; 18, с. 64], Лютый [16, с. 70; 18, с. 65], Недобрый [4, с. 630; 6, с. 671; 16, с. 86; 18, с. 78], Несытый [18, с. 79], Серебряный [18, с. 102], Серый [4, с. 643; 16, с. 114-115; 18, с. 102], Словый [4, с. 643], Старый [4, с. 644; 16, с. 119; 18, с. 106], Суковой [5, с. 679], Суховерхий [16, с. 124; 18, с. 111] Толстой [15, с. 77; 13, с. 384; 18, с. 114], Угловой [5, с. 680], Хитрой [18, с. 121], Хромой [4, с. 651; 16, с. 137; 18, с. 122], Храпов-Болъшой [4, с. 651], Черный [4, с. 653; 15, с. 79; 16, с. 140; 18, с. 124], Чистый [15, с. 79], Шеховской [5, с. 681; 6, С. 681], Щербатый [5, с. 682].
По аналогии с фамилиями на -ов {-ев), -ин фамилии на -ый (-ой), -ий тоже употреблялись в двух антропонимических формулах:
- в формуле с родительным принадлежности, указывающей, что обозначаемое лицо имеет такую же семейно-родовую принадлежность, как и отец. В ряде случаев формы на -ого были вытеснены формами на -ово, представляющими собой фонетический вариант этих форм [217, с. 347-348]: «В той же деревне жеребей за Евлашком за Петровым сыном Богатого...» [4, с. 111], «В той же деревне жеребей за Васкою за Ивановым сыном Болъшо-во...» [4, с. 112], «В той же д. Корчагине жеребей за недорослями за Гришкою, да за Якушкою за Ивановыми детьми Бородатого» [4, с. 21], «В той же деревне жеребей за Иванком а Ивановым сыном Брюхатого» [4, с. 118], «... и с половины вотчины, что было поместье за Окулом Долгово» [4, с. 275], «В той же деревне жеребей за Ивашком за Тимофеевым сыном Жиломатоно-го» [4, с. 102], «За Кирилком за Тимофеевым сыном Жиломустного — жеребей в селе в Коробъинку» [4, с. 120], «В той же д. жеребей за Павлом за Ярутином сыном Косматого» [4, с. 150], «... за Богданом за Васильевым сыном Недоброва - жеребей в д. в Глинке» [4, с. 209], «За недорослью за Гришкою Григорьевым сыном Пороватого... отца его поместье...» [4, с. 271], «За Иванком за Большим, да за Иванком за Меньшим за Прокофьевыми детьми Серого... д. без жеребья» [4, с. 34], «За вдовою за Михайловою женою Сеченого... — жеребей сц. Колбасина» [4, с. 197], «За Бурнашом за Ондреевым сыном Старого - жеребей в д. в Княжой» [4, с. 142], «За Кузмою за Степановым сыном Усатого — жеребей в д. Городище» [4, с. 252], «В той же д. в Хиркина жеребей за Тимофеем за Веригиным сыном Хитрого» [4, с. 276], - в формуле без родительного принадлежности, когда фамилия стоит в том же падеже, что имя и отчество: «Лукъян Онисимов сын Короткий» [11, с. 81], «Осип Степанов сын Короткий» [11, с. 84], «Микита Васильев сын Соловой» [11, С. 107].
В зависимости от жанра деловой письменности фамилия одного и того же лица могла выступать в составе трёхчленной формулы как в падежной форме личного имени и отчества, так и в форме родительного падежа с окончанием -ого (фонетический вариант -ово): в писцовых книгах - в форме родительного падежа, в десятнях — в падежной форме личного имени и отчества. Например: «За Офонасьем Ондреевым сыном Коротково — по г., ц. и великого князя Михаила Федоровича всея Руси ввозной грамоте, ... отца ево поместье, жеребей сц. Никольского, на речке Маншевке» [5, с. 170] — «Офо-насий Ондреев сын Короткий... 6рублев, дано 14 рублев» [11, с. 82]; «За ним же, что было... жеребей пустоши Сандрыкинской на речке на Сандрычев-ке... за Микитою Васильевым сыном Солового...» [6, с. 33] - «Микита Васильев сын Соловой., стольники про него сказали что он на Михайлове у стрельцов сотник» [11, с. 107].
Фамилии в форме субстантивированного прилагательного состоят в омонимических отношениях с аналогичными прозвищами. Ср.: Старый (фамилия) и Старый (прозвище).
Если фамилия указывала на семейно-родовую принадлежность данного лица, то прозвище имело индивидуальный характер. Можно полагать, что такая омонимия определила возникновение тенденции перехода подобных фамилий в стандартный тип фамилий. И.М. Ганжина, отмечая эту тенденцию в средневековых памятниках письменности, указывает, что «часть такого рода фамилий приобрела и параллельную форму на -ов: Толстов, Чернов, Долгоруков и др.» [22, с. 599]. Эта тенденция представлена в памятниках рязанской деловой письменности эпохи средневековья: Беспятый [17] -Беспятов [16, с. 9] Глазатый [6, с. 662] - Глазатов [8, с. 63]; Головостов [16, с. 27] - Головастый [4, с. 610; 16, с. 27]; Соловый [6, с. 677] - Соловое [14, с. 148]; Суховерхий [16, с. 124] - Суховерхое [4, с. 646; 16, с. 124]; Угловой [5, с. 680] - Углов [4, с. 649; 16, с. 131]; Хитрой [5, с. 681; 17, с. 24; 13, с. 407; 16, с. 136] -Хитрое [6, с. 680]; Хромой [4, с. 651; 16, с. 137] - Хромов [4, с. 651]; Щербатый [5, с. 682] -Щербатов [4, с. 654; 13, с. 435].
В памятниках письменности находит отражение и другая тенденция преобразования фамилий в форме субстантивированного прилагательного, которая была связана с восприятием формы родительного принадлежности в качестве самостоятельной фамилии. «Такие прозвания, — отмечает Л.М. Щетинин, - в соответствии с формой родительного падежа полных прилагательных имели окончание -ого (-ово, -ова)» [239, с. 102].
Фамилии в неизменяемой форме родительного падежа немногочисленны. В составе трёхчленных наименований их невозможно отличить от фамилий на -ый (-ой), -ий в форме родительного принадлежности. Тем не менее их выделение возможно в контексте, в котором даётся перечень трёхчленных наименований с фамилиями, согласуемыми в именительном падеже с личными именами и отчествами. Так, в Рязанской десятне 1648 года имеет место следующий перечень: Василий Ермолов сын Дуванов, Юръя Григорьев сын Пороватого, Филат Онофриев сын Потулов, Евстигней Григорьев сын Потулов, Юрья Иванов сын Обезьянинов и т.д. [11, с. 116]. Форму Пороватого в этом контексте можно считать исходной, т.е. полагать, что она представляет собой редкую и нетипичную для рязанского дворянства фамилию в неизменяемой форме родительного падежа.
В связи с имеющимися трудностями разграничения в составе трёхчленной формулы именования фамилий на -ый (-ой), -ий в форме родительного падежа и фамилий в неизменяемой форме родительного падежа, они объединяются в одну группу в сводной статистической Таблице 1, которая иллюстрирует употребительность отдельных словообразовательных типов дворянских фамилий в составленной нами картотеке
Фамилии, образованные от прозвищ
Особо многочисленны дворянские фамилии, образованные от прозвищ, полученных их носителями в течение жизни. Эти фамилии отражают различные стороны действительности. Поэтому в них представлены разноплановые семантические группы. К основным таким группам относятся:
1. Фамилии, связанные с профессиональными занятиями.
По наблюдениям Б.О. Унбегауна, «уже в начале XVI в. фамилии по названию профессии получали и представители дворянства» [217, с. 92]. Подобные фамилии наглядно показывают, что дворянство по своему происхождению не являлось изолированной кастой, а формировалось с привлечением представителей различных социальных слоев русского общества.
Фамилии, образованные от прозвищ по названию профессии представлены и среди рязанского дворянства:
Аргунов (Оргунов) [4, 5, 6, 7, 16, 17, 18]: аргун — владимирский плотник [61, с. 21];
Барышников [7, 16, 17, 18]: барышник -мелочный торгаш, скупщик, перекупщик, переторговщик, кулак, базарник и пр.; промышляющий случайно покупкою дешевых, нередко краденых вещей и перепродажей их; торгов-щик лошадьми [24, с. 51];
Баскаков [4, с. 602; 15, с. 51; 16, с. 7; 18, с. 9-10]: баскак - татарский пристав для сбора податей и надзора за исполнением ханских повелений [24, с. 52];
Ведерников [8]: ведерник - бондарь, ведерный мастер, обручник [24, с. 175];
Воиников [4, 5, 6, 16, 17, 18]: воинник - стар. - служащий в войске, военный, солдат, ратник [24, с. 230];
Гончаров [8]: гончар - горшечник, глинник, глинчар, скудельник, мастер глиняной посуды [24, с. 375];
Казначеев [4, 5, 16, 17, 18]: казначей - чиновник, служитель, заведующий деньгами, приходом и расходом, наличностью [25, с. 74]; Колесников [4]: колесник — делающий ездовые или повозочные колеса [25, с. 137];
Корчемин [6]: корчемник — кто промышляет кормчемством, т.е. провозом и продажей запрещенных напитков [25, с. 171];
Кузнецов [6]: кузнец - коваль, ковач [25, с. 212];
Ловчиков [6]: ловчий - главный псарь, управляющий всем порядком псовой охоты [25, с. 262];
Ляпунов [4, с. 625; 5, с. 675-676; 6, с. 668; 15, с. 65; 17, с. 13; 14, с. 113; 16, с. 70-71; 18, с. 65-66]: ляпун - маралыцик, пачкун, плохой живописец, мастер [25, с. 287];
Новиков [4, 6]: новик - прислужник, княжий из недорослей; новобранец, вновь вступивший в звание, на службу, принятый в артель [25, с. 550];
Строев [5]: строй - строитель, попечитель, блюститель; стар. - церковный староста [27, с. 341];
Сторожев [5]: сторож - караульщик, поставленный для охраны, оберега чего-либо; прислужник, служитель при месте [27, с. 330];
Торжнев [4]: торжник — купец, торгаш, рыночный торговец [26, с. 419];
Шевцов [4, 5, 6, 16, 17, 18]: шевец - влд., тмб., яре,- портной или портниха, кто шьёт одежду, простой крестьянский портной, тулупник [27, с. 635].
2. Фамилии, связанные с географическими названиями.
Фамилии рязанского дворянства, образованные от прозвищ, связанных с названиями населённых пунктов, носят единичный характер. Объясняя причины этого явления, А.В. Суперанская и А.В. Суслова указывают: «На Руси, помимо вотчинного землевладения, было и дворянское. Первоначально дворяне получали земельные наделы в качестве платы за службу царю. Дворяне были, как правило, потомственными военными. Они старались сохранить поместье в руках своего рода. Если дворянин умирал или погибал на войне и не имел сына, который мог бы заступить на его место, или дочери, которую выдава ли замуж за дворянина же, поместье отходило к государству. Вследствие такой «текучести» помещичьего землевладения названия поместий, как правило, не становились источником дворянских фамилий» [204, с. 18].
Фамилии по названиям населённых пунктов получали обычно дворяне, ставшие вотчинниками, и то лишь в отдельных случаях. В целом это являлось прерогативой крупных феодалов. Например, соотносительны фамилии населённых пунктов и следующих крупных землевладельцев: Вяземский (Вязьма), Шуйский (Шуя).
Критериями для выделения подобных фамилий среди дворянства являются, с одной стороны, соотнесённость с аналогичным наименованием населённого пункта, а с другой — наличие суффикса -ск- в значении «относящийся к тому или свойственный тому, что названо мотивирующим словом» [174, с. 281]
Этим критериям удовлетворяют, например, такие фамилии рязанского дворянства, как Шиловский, Вердеревский, Гаеердовский.
Как отмечает М.Н. Тихомиров, населённый пункт Шилово в XVI в. принадлежал дворянскому роду Шиловых [211, с. 243]. Ойконим первоначально имел форму Шиловское: «за довою за Оленою за Степановою женою Шиловскова, да за ее детьми.... три чети с. Шиловскова» [36, с. 280, 4, с. 248 ]; с. Вердерево упоминается в платёжных книгах по Пехлецкому стану за 1595 — 1597 гг.: «За Петром Григорьевым сыном Вердеревским - полсела Вердерева, Милолюб тож» [36, с. 38; 4, с. 158].
Следует иметь в виду, что дворянские фамилии могли образовываться и от прозвищ, указывающих на то, откуда родом носитель этого прозвища Среди фамилий рязанского дворянства можно выделить следующие: Муром-цов [10, с. 71], Зарецкий [10, с. 69; 9, с. 230; 4, с. 614-615], Волжин [10. с. 74], Архангельский [7], Мещерский [4, с. 627; 5, с. 676; 6, с. 669], Резанцев [16, с. 81-82], Резанцов [4, с. 640; 6, с. 674], Ржевский [4, с. 640; 5, с. 678; 6, с. 675; 17, с. 19], Спасский [4, с. 645; 6, с. 677; 16, с. 126], Суздалъцов (Суздальцев) [4, с. 645; 6, с. 677; 16, с. 119]. 3. Фамилии, связанные с характеристикой отличительных свойств и признаков человека.
Многочисленны фамилии, восходящие к прозвищам, обозначающим отличительные свойства и признаки человека. Нередко эти признаки называют определённые свойства характера, при этом чаще всего отрицательной семантики:
Щетинин [10, с. 56]; Ноздрин [10, с. 58]; Шебанов [10, с. 59] (от ше-банить, шабандать - шарить, искать [63]); Востриков [10, с. 60]; Сухово [10, с. 63]; Ожегов [10, с. 69]; Лютин [10, с. 72]; Трухачее [10, с. 61]; Старынин [10, с. 68]; Острецов [10, с. 72]; Лихачев [10, с. 73]; Перекусихин [10, с. 73]; Айдаров [4, с. 601; 7, 16, с. 2; 18, с. 5]: айдар - круглая казачья стрижка [78, с. 7]; Безруков [7]: Безрукий - у кого нет рук или руки [24, с. 73]; Бородин [7]: борода - средняя часть нижней челюсти, под губами; подбородок // волос на щеках и подбородке [24, с. 115-116]; Бородавкин [4, с. 604; 5, 6, с. 659; 7; 16, с. 11; 18, с. 13]: бородавка - небольшая шишка на теле, накожный нарост, обычно роговатой наружности [24, с. 116]; Болотин [4, с. 608]: волот — гигант, великан [61, с. 235-236]; Горбунов [8]: горбун - горбатый человек [24, с. 377]; Гладков [8]: о животн. и чел. - жирный, тучный [24, с. 352]; Горбов [8]: горб - всякая выпуклость на плоскости // спина [61, с. 377]; Долгоруков [4, с. 612; 15, с. 56; 9, с. 64; 13, с. 136; 18, с. 31]: долгорукий - длиннорукий [78, с. 461]; Кишкин [4, с. 617; 6, с. 655; 16, с. 48; 18, с. 46]: кишка - брюхо, живот [25, с. 112]; Кудрявцев [4, с. 621; 16, с. 60; 18, с. 57]: кудрявец - кудрявый, курчавый человек [25, с. 212]; Нарышкин [4, с. 630; 5, с. 676; 6, с. 671; 15, с. 68; 17, с. 16-17; 13, с. 290; 16, с. 85; 18, с. 78]: нарыжка-тул. -дурной запах изо рта [25, с. 464]; Озаров-Храпов [6, с. 672]: Храп - действие по глаголу (сопеть с треском) [25, с. 564]; Щербатый [4, с. 654; 13, с. 435]: щербатый — со щербинами // смл., тмб., вор. - у кого недостает зуба [27, с. 655-656]; Хромой [10, с. 67]; Хромов [10, с. 6$];Хирин [10, с. 69]: от хирый, хилый, хворый, больной [27]; Косматой [10, с. 69]; Кортавой [10, с. 70]; Кроткой [10, с. 66]; Голцов [10, с. 68]: от голец - бедняк, нищий [24]; Воропаев [10, с. 70]: от во-роп - налет, грабеж, разбой [24]; Горбачев [10, с. 71]; Дураков [10, с. 73].
Обращает на себя внимание, что многие дворянские роды носили довольно неблагозвучные фамилии, образованные от «слов-характеристик, имеющих нередко достаточно неблагозвучный смысл» [204, с. 21].
Таковы фамилии рязанских дворян: Безобразов [4, с. 603; 5, с. 270; 6, с. 658; 7, 15, с. 51; 13, с. 41; 16, с. 8; 18, с. 10-11], Блудов [4, с. 603-604; 5, с. 270; 6, с. 659; 7; 15, с. 51; 13, с. 52; 16, с. 10; 18, с. 12], Брюхатый [4, с. 604; 16, с. 12; 18, с. 14], Вертиглазов [4, с. 607; 16, с. 19; 18, с. 19], Горемыкин [4, с. 610; 13, с. 116; 16, с. 29; 18, с. 28], Дуров [4, с. 612; 6, с. 663; 9, с. 121; 16, с. 33; 18, с. 33], Дурнев [5, с. 673], Злобин [4, с. 615, 5, с. 673; 9, с. 248; 18, с. 39], Косматый [4, с. 620; 16, с. 57; 18, с. 54], Недобрый [4, с. 630; 6, с. 671; 16, с. 86; 18, с. 78], Недоброе [6, с. 671], Пердунов [4, с. 634; 16, с. 94; 18, с. 86], По-лоумов [5, с. 678], Смердов [6, с. 676; 16, с. 116-117; 18, с. 103], Тюфякин [5, с. 680; 15, с. 77; 13, с. 392], Умрихин [5, с. 680], Хромой [4, с. 651; 16, с. 137; 18, с. 122].
Наличие данных фамилий указывает на то, что дворянские фамилии возникали естественным путём в народной среде и не зависели от волеизъявления их носителей.
Формы отфамильных ойконимов
Ойконимы с суффиксами -ое- (-ев-), -ин-, имеющие в основном отфа-мильное происхождение, первоначально являлись притяжательными прилагательными, которые указывали на соотнесённость населённого пункта с определённым лицом. Подобно притяжательным прилагательным, эти наименования согласовывались по роду с типовыми обозначениями населённых пунктов.
При географическом номенклатурном термине город наименование имело форму мужского рода, при терминах село, сельцо - среднего рода и при термине деревня - женского рода. Ср., например, город Юрьев, село Юрьево, сельцо Юрьево, деревня Юрьева.
Случаи такого словоупотребления отмечаются в рязанских писцовых книгах конца XVI — первой трети XVII вв. Например: «В той же д. ... за князем Федором, да за князем Михаилом за князь Ивановыми детьми Дулова — отца их поместье..., что была д. Маркова..» [4, с. 28]; «За Васкою за Офо-насьевым сыном Храпова — отца его поместье, полпустоши, что была д. Танина...» [4, с. 29]; «За вдовою за Федорою за Козариновою... - жеребей пустоши, что было с. Кортаково» [4, с. 176]; «За Федором Макарьевым сыном... Ромодановым — в поместье жеребей сц., что была д. Секиотова» [5, с. 125]; «Дер. Шеломова, Синяя поляна, на Крутом ручью — за Гришею за Кондратьевым сыном...» [5, с. 27]; «... и по сыску дяди евородново Гаврилово поместье Степанова, жеребей в той оке д. Наволока, Петровская тож:» [5, с. 161]; «За недорослем за Кирилом Савиным сыном Мошонова — отца ево поместье..., что была д. Митякина» [6, с. 77]; «Д. Куркина, Судники тож: на речке на Обеденке за помещики» [6, с. 199]; «Д. Карцова на речке на Глобокой...» [5, с. 221]; «Да за ним же жеребей пустоши, что была д. Шишкина, на речке наИстъе» [6, с. 351].
Однако в целом рязанские писцовые книги отражают неупорядоченный характер употребления данных ойконимов, что проявляется в игнорировании согласования по роду со словами, обозначающими тип населённого пункта. Можно полагать, что это было обусловлено, с одной стороны, разговорной тенденцией к субстантивации этих наименований в форме среднего рода, а, с другой, одинаковым произношением о, а в безударной позиции, что находило отражение в правописании писцов: «За Тимофеем за Михайловым сыном Петрова — жеребей в той же д. в Полтево» [4, с. 22]; «За вдовою за Окулиною за Хрисвнфовою женою Биркина... - жеребей пустоши, что было сц. Шерапова» [4, с. 180]; «За вдовою за Настасъею за Ивановою женою Клементъева-Студеникина... - жеребей д., что было с. Останкова» [4, с. 180]; «За Гришкою Григорьевым сыном Пороватого — полпустоши, что было сц. Старое Созоново, а Скокова тож» [4, с. 54]; «Д. Иванчино..., что была за Юръем за Ивановым сыном Микулина» [5, с. 14]; «Дер. Шестоково на речке на Осоке — за Захарком за Селиверстовым...» [5, с. 27]; «...ис поместья взята и отдана ему ж, Григоръю, по прежнему, - сц., что была д. Щапово, мунино с Пудышковым селищем» [5, с. 243]; «Да за ним же половина пустоши Савинской, Бекленево тож;, на речке на Болобенке» [6, с. 95]; «Да Ивановского поместья Борыкова половина пустоши, что была д. Нечаевская, Сушково тож:, на речке на Красноселке» [6, с. 108].
Показателен пример, в котором один и тот же ойконим даётся в формах Огафонова и Огафоново: «За Олексеем за Васильевым сыном Торопова — жеребей в пустоши, что была д. Козлова, Огафонова тож:... За Моксимом, да за Феткою за Клеменовыми детьми Совостъянова - жеребей пустоши, что была д. Козлова, Огофоново тож» [4, с. 221].
В связи с развитием и упорядочиванием делопроизводства в дальнейшем устанавливаются общепринятые формулы канцелярского языка.
Так, наименования населённых пунктов в форме притяжательных прилагательных теперь последовательно, без каких-либо отклонений согласуются по роду со словами, обозначающими тип населённого пункта. Это, например, находит отражение в ведомости рекрутского набора 1737 - 1738 гг., составленной по материалам первой ревизии [15, с. 86-89]:
— деревня: д. Агаркова, д. Алтухова, д. Анцыфорова, д. Аргшамакоеа, д. Батурина, д. Бакшеева, д. Берсенева, д. Бородатова, д. Взмнтнева, д. Гда-скова, д. Даниловская, д. Жегалова, д. Иванчина, д. Кишкина, д Кондакова, д. Ларина, д. Макеева, д Матюнина, д. Мидлованова, д. Микулина, д. Облова, д. Парсунова, д. Подымова, д. Секиотова, д. Ступина, д. Тимофеева, д. Томы-шева, д. Фурсова, д. Хирина, д. Чевкина, д. Шевердина, д. Шехманова, д. Щапова [15, с. 86-89].
— село: с. Александрова, с. Булыгино, с. Войниково, с. Волъяшево, с. Горяиново, с. Дашкове, с. Долгинино, с. Дягилево, с. Екимовсое, с. Канищево, с. Кодайеово, с. Коростово, с. Кузминское, с. Макеево, с. Митинское, с. На-гино, с. Никольское, с. Остромино, с. Путятино, с. Романово, с. Селезневе, с. Стенкино, с. Строевское, с. Федотьево, с. Федякино, с. Хадынино, с. Храпово, с. Чичкино, с. Шилово [15, с. 86-89].
— сельцо: сц. Булыгино, сц. Василево, сц. Костино, сц. Клементьев-ское, сц. Кутуково, сц. Мордасово, сц. Полтево, сц. Ромоданово, сц. Семеновское, сц. Фомино, сц. Шедеево [15, с. 86-89].
Таким образом, ойконимы, образованные от дворянских фамилий, сыграли существенную роль в возникновении канцелярской формулы, в которой имело место согласование по роду всех ойконимов с суффиксами -ов-(-ев-), -ин- с номенклатурными географическими терминами, обозначающими тип населённого пункта.
Как показывают материалы по Рязанской губернии, эта формула использовалась вплоть до середины XIX в. Она последовательно реализуется в картах Генерального межевания, которое в Рязанской губернии «проводилось с 1771 по 1781 год, но некоторые карты по итогам межевания составлялись и в начале века» [145, с. 29]. В опубликованном в 1862 г. в Петербурге «Списке населённых мест Российской губернии по сведениям 1859 года» (XXXV том «Списков населённых мест Российской империи») воспроизведение ойконимов имеет неупорядоченный характер: наряду с традиционной формулой именования используется обобщённая форма среднего рода с окончанием -о. Как отмечает А.А. Никольский, в 1860 г., т.е. почти одновременно с XXXV томом «Населённых мест Российской империи», вышли в свет «Материалы для географии и статистики России», которые были посвящены той же Рязанской губернии [146, с. 198]. «В этом труде, - отмечает он, -содержится «перечень селениям Рязанской губернии, имеющим более ста дворов», в котором... названия деревень имеют унифицированный характер, т.е. последовательно представлены в форме с окончанием -о» [146, с. 198]. Таким образом, во второй половина XIX в. перестаёт быть нормой согласование по роду с номенклатурным географическим термином при обозначении таких названий деревень, в которых наличествуют суффиксы -ое- {-ев-), -ин-.
В рязанских писцовых книгах также представлено синонимическое употребление ойконимов с суффиксами -ое- (-ев-), -ин- с составными суффиксами -овск- (-евск), -инск-. Например:
д. Хрущово — д. Хрущовская: «Д. Чюдиновская, Хрущове тож, на речке на Орлизе, за помещики. За вдовою за Маръею за Ульяновою женою Хрущова, да за ее сыном, за Петрушкою — мужа ее поместье, жеребей в д. в Чюдиновской, Хрущовскоя тож:, что на речке на Орлизе» [4, с. 328];
д. Борисова - д. Борисовская: «А от с. Долгигина, да от с. от Фе-дотъева, а от с. Уружа владети с. Кидусоля, и сц. Левонтъевского, и д. Дорфеевой, и д. Борисовой помещиком и вотченником пошнею, и лесом, и сенным покосы, и всякими угодъи, и рыбными ловлями попрежнему по старым межам. Да за ним же половина д. Брорисовской, да к той ж полудер. припущено в пашню...» [6, с. 325];
д. Соболева - д. Соболевская: «В той же д. в Соболевской за Федором за Даниловым сыном Мокринского, что было в поместье за Якушком Соболевым... В той же д. в Соболеве жеребей за вдовою за Оксиньею за Ки-реевою женою Соболева, мужа ее поместье, да за ее детьми, за недорослью за Степанком, да за дочерью, за девкою за Улъянкою — отца их поместье...» [4, с. 329-330];
д. Тугушева - д. Тугушевское: «Да за ним же жеребей д. Тугушевой, Ларинская, Темирезева тож;, что дано изо вдовина Маланъина поместья Кутуковой...» [6, с. 208] - «За Микитою Петровым сыном Ивашенцовым — жеребей селища Темирязевское, Ханинское, и Тугушевское тож;, отца ево поместье, а на ево жеребей дв. помещиков» [6, с. 216];
с-цо Гаютино - с-цо Гаютинское: «За вдовою за Марфою за Неклюдо-вою женою Крюкова, да за ее детьми за Ондреем, да за Фотеем — жеребей сц. Гаютина, Голцова тож:...» [4, с. 178] — «За Богданом за Михайловым сыном Шелухина - жеребей в сц. в Гаютинском, Голъцово тож:, да жеребей в сц. Зименках в пустее, да жеребей в пустоши...» [4, с. 176];
д. Катеринина - д. Катерининская: «За Евтихейком за Васильевым сыном Катерининым жеребей в пустоши, что была д. Катеринина, отца ево поместье... Да в той же пустоши по жеребью за Иванком, да за Мен-шичком, да за Милованком, да за Едкою за Тетюхиными... И всего в пустоши в Катерининской за помещики 110 ч.» [4, с. 309]
