Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Мемуаристика как жанровое семейство с. 11
1.1. Жанры мемуарной прозы с. 11
1.2. Мемуары как коммуникативно-узуальный жанр с. 13
1.3. Конститутивные признаки мемуаров с. 17
1.4. Дневник как субжанр мемуаристики с. 26
1.5. Модель мемуаров монтажного типа с. 31
1.6. Субжанровая структура анализируемых текстов с. 33
Выводы по первой главе с. 39
Глава 2. Морфологический и текстовый статус дискурсивных слов с
2.1. Понятие дискурсивных слов в современной лингвистике с. 41
2.2. Дискурсивизация текста как ключевая функция дискурсивных слов с. 45
2.3. Морфологический статус дискурсивных слов с. 47
2.4. Дискурсивные слова и схожие понятия с.
2.4.1. Дискурсивные слова и партикулы с. 53
2.4.2. Дискурсивные слова и слова-релятивы с. 53
2.4.3. Дискурсивные слова и слова-скрепы с. 54
2.4.4. Дискурсивные слова и метатекстовые включения с. 55
2.5. Особенности семантики и методика анализа дискурсивных слов с. 58
2.6. Функционально-семантические группы дискурсивных слов с. 63
Выводы по второй главе с. 66
Глава 3. Анализ употребления дискурсивных слов в тексте с. 68
3.1. Дискурсивные слова, оценивающие достоверность/недостоверность сообщаемого с. 68
3.1.1. Дискурсивные слова со значением «уверенность» с. 69
3.1.2. Дискурсивные слова со значением «неуверенность»
3.2. Дискурсивные слова композиционно-смысловой организации текста с. 84
3.2.1. Дискурсивные слова, определяющие последовательность и степень важности фрагментов с. 84
3.2.2. Дискурсивные слова с общим значением «вывод, итог, следствие» с. 91
3.3. Дискурсивные слова - квалификаторы мемуарной ориентации с. 101
3.4. Дискурсивные слова эмоциональной оценки с. 117
3.5. Дискурсивные слова, оценивающие сообщаемое по признаку «точность» с. 122
3.6. Дискурсивные слова, субъективирующие/объективирующие сообщаемое с. 128
3.7. Дискурсивные слова - маркеры пересказа с. 135
3.8. Дискурсивные слова с противительной семантикой с. 145
Выводы по третьей главе с. 153
Заключение с. 157
Литература
- Конститутивные признаки мемуаров
- Дискурсивизация текста как ключевая функция дискурсивных слов
- Дискурсивные слова и метатекстовые включения
- Дискурсивные слова, определяющие последовательность и степень важности фрагментов
Введение к работе
Антропоцентрический подход к языковым явлениям, формирование «личностной» парадигмы позволяют полно раскрыть многие стороны функционирования языка. Человеческий фактор, «оказавшись в фокусе внимания современной лингвистики, способствует актуализации программы «прагматика-семантика-синтаксис» [Ляпон 1986], что означает смену иерархий и преодоление формального подхода к изучению языка. Предложенное Ч. Моррисом [Моррис 2001] понимание прагматики как отношений между знаками и их интерпретаторами позволяет осмыслить ее как наддисципли-нарную науку: «Прагматика представляет собой именно тот участок лингвистической теории, который широко, настойчиво и последовательно эксплицирует коммуникативную сторону языкового функционирования и употребления. В этих аспектах прагматике отводится как бы наддисциплинарная роль изучения человеческого фактора в языке» [Винокур 1993].
Являясь универсальным средством человеческого языка [Fraser 2006], дискурсивные слова (ДС) как единицы, отражающие взаимодействие говорящего и слушающего, адресанта и адресата, являются объектом пристального внимания в современной лингвистике, в том числе прагмалингвистике и анализе дискурса. Рассматриваются теоретические и методологические принципы описания ДС русского языка [Дискурсивные слова... 1998, 2003], анализируется место ДС среди смежных с ними единиц, характеризуется специфика их семантики, формулируются принципы составления словаря [Путеводитель 1993]. Однако, несмотря на неослабевающий интерес к ДС, в исследовании этих единиц существуют лакуны, требующие заполнения и определяющие своевременность и актуальность обращения к анализу ДС в предлагаемой работе. Предпринятый в диссертации многоаспектный анализ нагрузки ДС в целостных текстах определенного жанра расширяет для исследования сферу действия дискурсивных слов и заполняет одну из таких лакун. Актуальна жанровая ориентация исследования, позволяющая обратиться к некоторым проблемам лингвопрагматического изучения «жанрового семейства» мемуаров, в частности к мемуарам монтажного типа, где такие субжанры, как собственно мемуары, дневники и письма, объединены в пределах целостного текста. Выбор текстов монтажного типа обусловил внутритекстовый разноплановый сопоставительный анализ дискурсивных слов.
Объектом исследования являются 8 функционально-семантических групп дискурсивных слов, выделенных в анализируемых текстах и включающих 61 единицу.
Предмет исследования - функционально-прагматический потенциал выделенных ДС в разных субжанрах мемуарных текстов. Единицами анализа являются более двух тысяч контекстов функционирования ДС.
В качестве материала использованы мемуарные тексты XX века, принадлежащие к монтажному типу мемуарной прозы - «Бегущая строка памяти» А.С. Демидовой [Демидова 2000] и «Театр моей памяти» В.Б. Смехова [Смехов 2000]. Вслед за У. Фикс под монтажным типом прозы мы понимаем
объединение нескольких субжанров, «построенных по разным моделям, но подчиненных одной текстовой интенции» [Цит. по: Трошина 2001]. Следует отметить, что «жанровое семейство» [Гайда 1992] автобиографической прозы, включающее воспоминания, дневники, мемуары, записные книжки и другие жанры, обладает тенденцией к пересечению этих жанров (субжанров). Они имеют ряд сходных конститутивных признаков, что делает возможным соединение разных жанров внутри одного текста. Включение в текст мемуарного повествования дневников, писем или их отрывков характеризует анализируемые тексты и делает возможным внутритекстовый сопоставительный анализ функционирования ДС в разных субжанрах. Существенно, что оба текста - «Театр моей памяти» и «Бегущая строка памяти» - соотносятся по времени создания и зачастую повествуют об одних и тех же событиях, поскольку авторы работали в одном театре. Все это способствует корректности межтекстового сопоставления функционального потенциала ДС.
Сам выбор мемуарного жанра для анализа функционирования ДС обусловлен, во-первых, повышенным вниманием к автобиографическому жанру, в котором отражаются отношения между историей повседневности и личностью, что естественно в рамках антропоцентрической парадигмы. Во-вторых, жанры мемуарного семейства, являясь коммуникативно-узуальными, привлекательны для исследователей с точки зрения выявления общего и различного в их моделях в соответствии с конститутивными признаками. В-третьих, мемуарные жанры, как глубоко субъективные и оценочные, представляются крайне интересным полем для решения поставленных задач исследования.
Цель диссертации - проанализировать семантику и функционально-прагматический потенциал ДС в мемуарах монтажного типа.
Реализация поставленной цели предусматривает решение ряда теоретических и практических задач:
Раскрыть понятие «мемуарный текст монтажного типа».
Выявить конститутивные признаки субжанров в анализируемых текстах.
На основе проанализированной научной литературы определить место ДС в ряду смежных явлений: партикул, слов-релятивов, метатекстовых показателей, слов-скреп, модальных слов.
В анализируемых текстах выделить функционально-семантические группы ДС и проанализировать их внутреннюю организацию.
Разработать методику анализа ДС в анализируемых текстах с учетом их жанрово-прагматической специфики.
Охарактеризовать контекстную семантику ДС в сопоставлении со словарными толкованиями.
Сопоставить частотность употребления ДС в разных субжанрах анализируемых текстов с данными соответствующих подкорпусов Национального корпуса русского языка (НКРЯ) - www, ruscorpora. ш.
Описать функционально-прагматические свойства ДС в разных субжанрах мемуаров монтажного типа.
Методологической базой исследования служат работы, изучающие конкретные жанры мемуарного семейства (Г.О. Винокур, A.M. Колядина, Т.М. Колядич, Н.А. Николина, Н.А. Орлова, М.Ю. Михеев, И.Л. Савкина А.Г. Тартаковский) и жанры в целом (М.М. Бахтин, С. Гайда, У. Фикс, Т.В. Шмелева и др.), работы по лингвистике текста (И.Р. Гальперин, М.Я. Дымарский, О.И. Москальская, З.Я. Тураева). В центре внимания оказываются исследования, посвященные изучению ДС (А.Н. Баранов, Е. Киселева, СЕ. Молчанова, Д. Пайар, Н.П. Перфильева, Е.В. Хачатурян, D. Blakemore, К. Fischer, В. Fraser, J. Fuller, D. Lewis, D. Schiffrin, L. Shouroup). Для уточнения и сопоставления понятия ДС со смежными явлениями используются работы А. Вежбицкой, В.В. Виноградова, М.В. Ляпон. В качестве методологической базы выступают также работы логико-семантического направления в лингвистике (Н.Д. Арутюнова, В.Б. Касевич, И.М. Кобозева, Е.В. Падучева и др.). Кроме того, при проведении исследования учитываются достижения когнитивной семантики (Т. ван Дейк, Дж. Лакофф, У. Филлмор). Используемая в работе методика исследования опирается на приемы описательно-контекстуального, сопоставительного и функционального методов анализа. Описательно-контекстуальный метод, включающий приемы наблюдения, интерпретации, обобщения, является ведущим в рамках данного исследования. Не менее существенным является сопоставительный метод, с помощью которого (а) устанавливается специфика семантики ДС в словаре и в контексте, (б) делается возможным как внутритекстовое (субжанровое), так и межтекстовое сопоставление функционального потенциала объекта анализа, (в) выявляются частотные характеристики ДС в текстах, объективированные обращением к НКРЯ, который выступает в работе одним из инструментов, позволяющим выявить типичные контексты употребления слова, уточнить его морфологические и семантические характеристики. Функциональный метод обусловлен коммуникативным аспектом анализа ДС, учитывающим жанровую модель текстов. В исследовании используются также приемы дефиниционного анализа.
В работе выдвинута и доказывается следующая гипотеза: дискурсивные слова в целостном тексте конкретного жанра в силу диффузности своей семантики, а также полифункциональности многоаспектно используют свой прагматический потенциал, участвуя в дискурсивизации текста, реализации его жанровых конститутивных признаков, в выполнении регулятивной функции текста.
Положения, выносимые на защиту:
Мемуары монтажного типа представляют собой композиционное единство, включающее в себя субжанры мемуарного семейства, объединенные в рамках коммуникативно-прагматической модели общей пропозицией («пишу о некоторых событиях своей жизни и жизни общества» и иллокутивными намерениями (информирование / оценочное информирование)).
Различия в коммуникативной организации субжанров (собственно литературные мемуары, дневники, письма) по линии «адресант - адресат» обусловливают смену иллокутивных предпочтений и определяют частот-
ность использования ДС, а также приоритет той или иной функционально-семантической группы.
Методика текстового анализа ДС задается, во-первых, сложной композиционной организацией мемуаров монтажного типа, во-вторых, мно-гоаспектностью исследования и включает в себя несколько обязательных позиций: 1) частотность (внутритекстовая, межтекстовая, НКРЯ в сопоставлении), 2) место в структуре функционально-семантической группы (ядро, периферия), 3) семантика (контекстная и словарная в сопоставлении), 4) употребление в субжанрах, 5) функционально-прагматическая характеристика.
Корпус выделенных в анализируемых текстах ДС (61 единица) задается функционально-семантическим подходом. Выделенные единицы на основе общей семантики и функций объединяются в функционально-семантические группы, имеющие полевую структуру. Ядро и периферия ПОЛЯ определяются на основе частоты употребления единиц в текстах и Национальном корпусе русского языка.
5. ДС - это разнородный класс полифункциональных единиц, характеризующихся отсутствием денотата в общепринятом смысле и обеспечивающих процесс взаимодействия говорящего и слушающего. Их прагматический потенциал в мемуарном тексте связан (а) с дискурсивизацией текста, (б) с экспликацией конститутивных признаков жанра, (в) с выполнением регулятивной функции. Облигаторной для ДС является функция дискурсивизации, под которой понимается попытка приблизить письменный модус дискурса к устному, т.е. «преодоление» монологичности текста с помощью использования регуляторных единиц - ДС.
6. Высокая степень диффузности семантики ДС определяется их зависимостью от контекста (сферы действия), а также влиянием семантики слова, от которого они образованы. Разноплановый сопоставительный анализ ДС позволяет расширить исследование их сферы действия от высказывания до субжанра, тем самым выявляя жанровую специфику отдельных групп дискурсивных единиц.
7. Все выделенные в работе группы ДС поли функциональны, однако каждая проявляет свои функциональные предпочтения.
Научная новизна работы определяется тем, что в ней впервые 1) проводится многоаспектный анализ ДС на базе целостных текстов с учетом их жанровой специфики, 2) выявлена роль ДС в формировании конститутивных признаков жанра мемуаров, 3) рассмотрены функции ДС в субжанрах текста монтажного типа в зависимости от их коммуникативной модели, 4) предложена методика анализа ДС с учетом жанрового своеобразия текста. Новым является и материал анализа: мемуары А.С. Демидовой и В.Б. Смехова не были объектом лингвистического интереса.
Теоретическая значимость работы связана с введением и определением понятия «мемуарный текст монтажного типа», с уточнением места ДС среди смежных с ними единиц, с использованием новых аспектов анализа ДС, с выявлением текстового потенциала ДС.
Практическая значимость. Результаты исследования могут быть использованы в школьных и вузовских образовательных программах курсов «Русский язык» и «Культура речи», при изучении дисциплин «Лингвистика текста», «Стилистика», «Морфология», а также в спецкурсах и спецсеминарах по прагмалингвистике. Наблюдения над словарным описанием дискурсивных слов в соотнесении с контекстной семантикой могут быть учтены в лексикографической практике.
Апробация работы проводилась автором на X межвузовской научной конференции студентов-филологов (Санкт-Петербург, 2007 г.); студенческой научной конференции, (Санкт-Петербург, 2007 г.); студенческой научной конференции (Череповец, 2007 г.); смотре-сессии молодых ученых - Межвузовской научной студенческой конференции (Вологда, 2007 г.); шестой, седьмой школах-семинарах «Порождение и восприятие речи» (Череповец 2007, 2008 гг.), на международной конференции студентов, аспирантов и молодых ученых «Ломоносов» в Московском государственном университете (Москва, 2008, 2009 гг.), Международной научной конференции, посвященной 100-летию со дня рождения В.Г. Адмони (Санкт-Петербург, 2009 г.), Всероссийской научной конференции «Слово. Словарь. Словесность: Текст словаря и контекст лексикографии» (Санкт-Петербург, 2009 г.), в процессе реализации НИР на тему «Связность и цельность текста: пропозициональный и прагматический аспекты» (2009-2010 гг.) в рамках Федеральной целевой программы «Научные и научно-педагогические кадры инновационной России на 2009-2013 гг.».
Основные положения выпускной квалификационной работы изложены в 14 публикациях, три из которых напечатаны в журналах, рекомендованных ВАК.
Структуру работы определяют поставленные в ней задачи. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, библиографического списка (168 источников), списка словарей, источников, девяти Приложений. Основной текст диссертации составляет 176 страниц.
Конститутивные признаки мемуаров
Мемуары традиционно рассматриваются как отдельно функционирующий исторически сложившийся жанр1. С этой точки зрения они являются «самостоятельной эстетической системой со своими приемами организации текстового пространства, повествовательной, временной и образной системами» [Ко-лядич 1998, 263], т.е. в плане прагматики это совершенно особая ситуация общения, предполагающая свою тематику и формы коммуникации (речевое поведение).
Основной темой и предметом любых мемуаров является личная жизнь человека в ее связи с событиями эпохи и судьбами других людей. Рассуждая о месте личной жизни частного человека в культурном пространстве, Г.О. Винокур предположил, что «...наряду с искусством, наукой, политикой, философией и прочими формами нашей культурной жизни существует, очевидно, в структуре духа некая особая область, как бы отстраненная, специфическая сфера творчества, содержание которой составляет не что иное, как личная жизнь человека» [Винокур 2007, 8-9]. Причем, по мнению ученого, эстетическим предметом для биографического, а следовательно, и автобиографического произведения может стать не только жизнь «классического» человека;, но и любого другого, частного лица. Продолжая мысль Г.О. Винокура, Н.А. Николина обратила внимание на способность жанра мемуаров «выявить-те способы, с помощью которых личность формирует представление о самой себе, показать динамику образа «я» в истории культуры» [Николина 2002, 9].
Человек, являясь организующим центром мемуарного повествования, сам отбирает тот жизненный материал, который включается в текст мемуаров. Причем степень свободы мемуаристов в отборе фактов, как отмечают исследователи, оказывается существенной. Потенциальный читатель мемуаров-всегда знает об этой степени свободы мемуариста. При раскрытии собственного «я» адресант может отобрать те переживания и события, которые, на его взгляд, наиболее полно и всесторонне раскроют его личность и характеры людей, его окружающих. Такая модель или схема построения текста в общем виде представлена описанием мемуарного жанра А. Вежбицкой, которое дается с точки зрения теории элементарных смысловых единиц: «Мемуары: хочу писать о разных вещах, которые помню из моей жизни; пишу это, потому что хочу сказать то, что помню об этих вещах; думаю, что люди хотели бы знать об этих вещах и хотели бы иметь возможность представить их себе так, как их помню» [Веж-бицка 2007, 76]. Таким образом, основная интенция автора мемуарного текста-представить читателю картину своего прошлого не в наиболее полном и четком виде, а так, как адресант помнит то, что произошло в его жизни; события и людей, его окружавших.
Избирательность человеческой памяти - «что помню и как помню» - оказывается центральным фактором при отборе автором материала мемуаров. Этим можно объяснить то, что материалом автобиографического произведения становятся, по словам Т.О. Винокура, «разрозненные, пестрые и случайные наблюдения, которые только в дальнейших, более глубоко залегающих, пластах нашей структуры, получают свой смысл и: значение. Это именно то, чтоп личной- жизни-«случается» или «приключается»» [Винокур 2007, 24]. То; чгаслу-чается; - наиболее ценный с биографической точки зрения личностный? опыт человека; который: и составляет содержание мемуарного произведения, в мемуарах: не выстроен-в виде линейной последовательности событий, четко обозначенных мест и; дат. Напротив, по образному выражению Т.Г. Кучиной, он существует, в сознании г«не как «гербарий» из «памятных листков»; а і как. «puzzle» (в пер. с англ. - пазл, мозаика), в котором каждый элемент сам-по себе не имеет значения- и лишь сложенные вместе, «случайные» фрагменты образуют связную и понятную картину» [Кучина 2007, 15].
Подобное построение мемуарного текста может создать, иллюзию, что жанр неимеет своей четкой модели. Это не так: как жанр мемуары имеют определенную модель для адресанта и? ряд опознавательных черт для адресата. Однако; несмотря на существование этой модели, повествовательная: и композиционная сложность жанра мемуаров, большое количество смежных жанровых форм заставляют исследователей говорить о том, что «жанр мемуаров при всей его-огромной истории, так же как жанры дневника, автобиографии и других примеров фактуального повествования; оказывается в сфере действия "флюидности жанрового понятия"» [Милевская 2001, 262]. Эта «флюидность» отмечается не только исследователями, но ощущается и самими авторами мемуарного текста.
Дискурсивизация текста как ключевая функция дискурсивных слов
Методика анализа ДС определяется, в первую очередь, особенностью их семантики. Как уже было отмечено, в состав класса ДС попадают преимущественно единицы служебных частей речи и модальные слова. При описании значения данных единиц исследователи всегда сталкиваются с определенными трудностями, как справедливо отмечает Е.Г. Борисова, «получается, что словарное описание каждого служебного слова должно содержать (помимо стилистических и синтаксических ограничений) общее значение, функции (назначения) и частные значения, которые используются для выражения этих назначений» [Борисова 1999, 97]. Все эти единицы объединяет отсутствие денотативного компонента значения в общепринятом смысле, что и является одним из признаков ДС. При этом одна из сложностей при определении их семантики заключается в разграничении значения ДС и его функций.
В отечественной и зарубежной традиции изучения ДС существует несколько разных подходов к толкованию семантики ДС: «При этом специфика плана содержания лексических единиц в дискурсивном употреблении интерпретируется либо как отсутствие у этих единиц лексического значения, либо как десемантизация слова в данном употреблении» [Манаенко 2009; 13]. Ряд исследователей даже говорят о «нулевом денотате» ДС [Льюис 2001] .
Из посылки об отсутствии у ДС денотата, в общепринятой- форме отнюдь не вытекает, что они являются «пустыми» в семантическом плане единицами. ДС приобретают свое значение в конкретном контексте, считает И.Г. Массалина: «Дискурсивные маркеры не имеют денотата в общепринятом смысле;, их значения непредметны, поэтому их можно изучать только через их употребление» [Массалина, Новодранова 2009, 206]. Соглашается с ней и П.В. Феденко, полагая, что «дискурсивные слова лишены референции, и их значение доступно исследователям лишь в виде употреблений» [Феденко 2002, электронный ресурс]. Сильную зависимость значения ДС от окружающего его контекста отмечают, в частности и J. Hellermarm и A. Vergun: «These lexical items used in this manner are devoid of semantic content in and of themselves and are dependent on the local context and sequence of talk for their interpretation» [Heller-mann, Vergun 2007, 158].
Однако это утверждение не всегда справедливо, например, применительно к частицам, которые также могут входить в состав ДС. В некоторых случаях, как замечает Т.М. Николаева: «Значение частиц определяется контекстом. И в то же время существуют целые предложения, составленные из одних частиц. И они вполне понятны, причем понятны даже без контекста» [Николаева 2000, 310].
Таким образом, обусловленность семантики ДС контекстом - одно из общепринятых положений.
Это положение вытекает из предыдущего. Не имея денотата, ДС «компенсируют» его отсутствие своей ролью в коммуникации: «Семантической, опустошенности, непрозрачности внутренней формы ДС, десемантизированности их значения противостоит их иллокутивная функция, фиксируемая в актах порождения нарратива или реальной коммуникации» [Чернцова, электронный ресурс].
Для того чтобы понять, как толкуются ДС в словарях, мы использовали данные MAC, «Толкового словаря частиц и служебных слов» под редакцией Т.В. Ефремовой и «Объяснительного словаря» под редакцией В.В. Морковкина Нами использована самая распространенная типология, предполагающая выделение трех способов толкования значения слова в словаре: синонимический, описательный и отсылочный. Сразу оговоримся, что отсылочный способ при толковании анализируемых ДС в данных словарях не используется.
В MAC 50% ДС объясняются синонимическим способом толкования. В качестве примера рассмотрим- слова из группы высокой степени уверенности говорящего в сообщаемом: - "конечно" - само собой разумеется, без сомнения [MAC 1985 II, 89]; - "естественно" — разумеется, по вполне понятным причинам [MAC 1985 I, 467]; - "безусловно" - несомненно, разумеется [MAC 1985 I, 76]; - "разумеется" - конечно, понятно [MAC 1985 III, 634]; - "несомненно" - бесспорно, разумеется [MAC 1985 II, 481]. Как легко заметить из приведенных примеров, возникает замкнутый круг, когда одни единицы толкуются через другие. На эту проблему, в частности, указывала А. Вежбицка, создавая теорию семантических примитивов: «Весьма соблазнительно истолковать глаза через зрение, уши через слух, соль через соленый. Тем не менее следует противиться этому соблазну, так как такое решение неизбежно приводит к порочному кругу» [Вежбицка 2001, 259].
В словаре Т.В. Ефремовой используются синонимический и описательный способы лексического толкования, многие толкования сходны с формулировками, приведенными в MAC.
«Объяснительный словарь» стремится избежать синонимических толкований, понимая их неэффективность. Однако при описательном.способе толкования лексического значения словарная формулировка сводится к описанию того, что И.М. Кобозева, называет прагматическим компонентом значения, содержащим «информацию об отношении человека, использующего данное слово, к обозначаемому словом объекту или к адресату сообщения, а также специфическую для данной лексемы, информацию о тех речевых действиях, которые можно осуществлять с ее помощью» [Кобозева 2004, 87].
Не задаваясь целью проанализировать данные словари с лексикографической точки зрения, оговоримся, что именно «Объяснительный словарь» предлагает самые адекватные лексические толкования неполнозначных слов.
Дискурсивные слова и метатекстовые включения
Интересно, что в одном из случаев в качестве синонима лексемы "во-вторых" выступает лексема "с другой стороны": «Во-первых, я думаю, что источником была сама его судьба, ощущение своей миссии. Причем с годами это ощущение росло. И он даже служил этому. С другой стороны, болезнь. Не знаю, как диабет проявляется и как он действует на тонус, но думаю, что это тоже оказывало свое влияние» (Демидова, 132). В) одном из контекстов данное ДС появляется в контексте после попытки автора дать логическое объяснение каких-то своих поступков и решений- или обоснования для читателя собственного мнения: «Во-первых, существовал уже заданный ритм спектакля, я в него вошла после премьеры, а во-вторых, зритель соединил бы «Я — Мерилин» и мое «я — актриса», а это в данном случае не нужно» (Демидова, 342).
В.Б. Смехов, напротив, последователен в употреблении данных упорядочивающих текст единиц: он использует конструкцию «во-первых,., во-вторых» значительно чаще - 16 раз: «И много дней киевляне любовались на круглую голову художника, и никто не схватился в панике: во-первых, все. думали — раз освещено, значит, разрешено; во-вторых, думали — раз круглый и большелобый, значит, Ленин» (Смехов, 243).
Можно предположить, что низкочастотные для А.С. Демидовой единицы ("во-первых", "во-вторых", "с одной стороны", "с другой стороны", "далее") малоупотребительны, т.к. содержат «рационалистический» компонент. Кроме того, мы не исключаем и тендерной обусловленности употребления данных ДС.
В целом обе эти единицы нельзя считать частотными для субжанра мемуаров. Их частое употребление могло бы разрушить саму специфику мемуарного повествования, механизм рождения воспоминания, который не предполагает строгой упорядоченности. "С одной стороны", "с другой стороны" ДС "с одной стороны", "с другой стороны" и эллиптическая форма "с другой" появляются в тексте А.С. Демидовой со следующими закономерностями. Коррелятивные пары "с одной стороны - с другой стороны" не представлены. ДС "с одной стороны" всегда противопоставляется редуцированной форме - "с другой": «Действие шло как бы в двух измерениях: с одной стороны, реальный рассказ Жуковой, в котором принимали участие все присутствующие на посиделках, а с другой — шли видения-сны Милентьевны, которые зрители должны были прочитать только в моем взгляде, в моей энергетике» (Демидова, 185). ДС "с другой стороны" всегда выступает в одиночном употреблении: «Конечно, для окружающих в этой отрешенности есть какая-то жесткость и жестокость. Но, с другой- стороны, невозможно отдавать энергию на быт, на треп» (Демидова, 362). Несоотносительное употребление ДС "с другой стороны", по-видимому, является объективным фактом языка. Об этом свидетельствует, в частности, корпус примеров по данной единице D. Bell, где в 2 миллионах примеров на 216 некоррелятивных употреблений "с другой стороны" приходится 52 коррелятивных [Bell, электронный ресурс]-. Отчасти эта тенденция прослеживается и по данным НКРЯ ( Приложение 4).
ДС "прежде всего", означающее на первом месте, самое важное [MAC 1985 III, 375], относится к числу частотных в данной группе. Функция этого ДС заключается в выделении такого положения, которое автор считает основным, главным, даже в какой-то мере безусловно главным и неотъемлемым в данной ситуации. Характерно, что эта оценка уверенности, убедительности возникает в мемуарах актрисы в связи с профессиональной сферой. Тема актерского мастерства - это область, в которой автор вполне обоснованно считает себя компетентным. Это позволяет адресанту четко формулировать свою точку зрения, пояснять адресату самое важное: «Когда мы говорим о современном актере, мы имеем в виду прежде всего его личность, индивидуальность» (Демидова, 76); «После третьего показа (и очередного отказа), собравшись на обсуждение спектакля, мы занесли в протокол следующее коллективное признание: все сотрудники театра, прежде всего актеры, полагая для себя делом чести сохра нить в репертуаре спектакль "Владимир Высоцкий", не видят возможным дальнейшую жизнь "Таганки", если спектакль не будет разрешен к исполнению» (Смехов, 139).
Частотным среди ДС данной подгруппы является "наконец", функционирование которого непосредственно связано с развертыванием мемуарного повествования, что отражено в словарном толковании: Наконец — указывает нато, что член предложения, с которым оно стоит, завершает, заключает сказанное ранее или является последним членом перечисления [MAC 1985 II; 363].
В этом значении. ДС "наконец" появляется у В.Б. Смехова: «С опозданием открывались плоды цивилизации: телевизор, общение материков, разнообразие одежды, отличие мужчин от женщин, трофейное кино, затем итальянский неореализм. Затем танго и фокстрот, Есенин, Ильф и Петров. И, наконец, Ив Монтан и фестиваль молодеоюи 1957 года» (Смехов, 15). В мемуарном тексте А.С. Демидовой "наконец", как правило; выступает маркером разрешения какой-либо ситуации, вводом новой микротемы. Например: «.Служба шла очень долго, Виноградовы все не уходили, и мне уже было неловко —я понимала, что Витез устал, но у меня дома ничего пасхального не было. Наконец, часа в четыре утра мы поехали на улицу Рылеева к Виноградовым» (Демидова, 209) или «Туда тоже нельзя — не хватит денег. Наконец, виэ/су сквозь стекло двух сидящих женщин. Остальные места — пустые» (Демидова, 447). Данное ДС, на наш взгляд, стоит на границе двух подгрупп, приближаясь по значению к ДС с общим значением «вывод, итог, следствие».
Дискурсивные слова, определяющие последовательность и степень важности фрагментов
Пересказ; чужих слов;, воспроизведение диалогов или речи героев: по і памяти - ситуация типичная для мемуаров-. В;Этом,смысле:частица;"мол вписывается модель жанра мемуаров, позволяя; создавать динамичные воспоминания о событиях с воспроизведением? по памяти чужой речи, т.е. создавая эффект достоверности описываемойситуации.
Рассмотримшример из мемуаров В;Б. Смехова, где описывается, как героя хотели отчислить из института. Рассказ идет от первого лица .
«Мой руководитель, гроза и вожделение курса, протягивает металлическую правую руку— для прощания. Объясняет: Вы, мол; еще очень молоды-,. ошибка произошла, но она исправима. Надо идти в математики, всего, мол; доброго... И вдруг, наверное, впервые за долгий учебный год,, я заговорил с Этушем, глядя глазами в глаза. Мол; я не хочу в математики я1, хочу в артисты. А он: нет,, для артиста вам многого не хватает — обаяния; темперамента, юмора. Всего доброго. Я- холодеющими губами: оставьте;, вольнослушателем (Боже, какое унижение!). А он: в математики: И!руку жмет: Я: вольнослушателем, а? Мол, бывают же случаи? А он: в математики, случаи бывают,.но ваш - другой» (Смехов, 20).
Легко заметить,, что "мол" в этом отрывке — факультативная частица, предложение может функционировать и без нее без особых изменений семантики. В; приведенном примере 7 переключений между субъектами речи; Частица "мол" используется четыре раза, сигнализируя о смене субъекта речи (герой - руководитель курса). Для чего же автору включение данной единицы? В этом примере «Я-в-настоящем» рассказывает о «Я-в-прошлом», имитируя ситуацию общения «здесь и сейчас». Мемуарное повествование в данном случае воспроизводит диалог, на это указывают постоянные переключения субъекта речи («Я - он»), ситуативная неполнота диалогических реплик) конструкции («А он: в математики»,. «Я: вольнослушателем, а?»). При; этом пересказ дополняется1, саморефлексией («Боже, какое унижение!»). Использование "мол" связано, по мнению А.Н. Баранова; с передачей чужой речи и с осознанием.«себя» и «другого»: «Тенденции к декомпозиции.говорящего в определенный момент дошли до семантики и синтаксиса, дав.рефлексы в.теории цитации, в исследованиях косвенной; прямой и "непрямой" речи, а также в работах по анализу "эгоцентрических" категорий: Русские частицы мол и дескать относятся к тому классу лексических единиц-, которые также связаны.с феноменом расщепления говорящего» [Баранов 1994, 114].
Пересказ чужой речи при помощи "мол" допускает приблизительную цитацию и позволяет автору передавать смысл чужой речи; а не цитировать ее дословно: «Среди толпы ходили два импозантных мужчины и по-французски обсуждали толпу — какие, мол, все серые и неинтересные, как плохо одеты» (Демидова, 164).
Добавим, что "мол" в этом значении не только сигнализирует о смене субъекта речи, но и, следовательно, о сменеточки зрения в повествовании. Так, в следующем примере первая часть предложения написана с точки зрения-нар-ратора, а вторая - с точки зрения персонажа - Валентина Катаева. Границу смены субъекта речи маркирует частица- "мол". Графически эти две части мы разделили косой чертой: «Вдруг Катаев нарушает все правила общения советского босса с бывшими лагерниками, кидается к ним:/ мол, ребята, дорогие, любимые писатели мои, как фигова моя жизнь и как, мол, не хватает мне вас - таких настоящих...» (Смехов, 204). Вторая часть предложения представляет собой пересказ слов В. Катаева с сохранением лексических особенностей его речи. Эту функцию частица выполняет и в дневниковых фрагментах: «б сентября. Сумбурную репетицию наладили... болгары. Русские психуют. Любимов всех задирает, цепляется, нервирует. Мол, билетов на вас достать не могут приличные люди, а вы хотите кое-как тут сыграть? Мол, ожирели, мол, премьерство и прочее» (Смехов, 135). В данном примере "мол" также сигнализирует о смене субъекта речи.
Оба; приведенных выше примера относятся к оценочным употреблениям. Об этом свидетельствуют глагол "ожирели" с ярко выраженной отрицательной коннотацией; окказионализм "премьерство" в значении «привыкшие к премьерам и успехам». Чаще в анализируемом материале используются нейтральные употребления например: «Николай Робертович, сменив гнев на юмор, что-то сказал о писательском суеверии — мол, на какой строчке сочинение впервые застанут посторонние глаза, там и точка» (Смехов 100). Следует отметить, что различие оценочных и нейтральных употреблений - это различие между степенью «театрализации» передаваемой речи «другого». Н.Д: Арутюнова считает, что театрализация при использовании ксенопоказателей ограничена: «Театрализация речи имеет известный предел. Она обычно не сопровождается ни интонационной имитацией Другого, ни внесением в нее эмоциональности, ни передразниванием» [Арутюнова 2000, 440]. Однако примеры из мемуаров В.Б. Сме-хова говорят об обратном. Передразнивание нередко становится характерным приемом: «Но мне лично больше всего жалко другое... Что же вы мое любимое "о советском паспорте" не вставили?" Тут, не давая мне открыть рта, Любимов махнул на меня: мол, вставит! Не беспокойтесь! Мы обдумаем и вставим! Тут и я попробовал себя в "швейковании": мол, знаете, как интересно выходит — оно ведь фактически вставлено. Ну, не буквально, но ритмами, мыслями, эмоцией — оно все разбросано по пьесе. Все об зтолі, мол... о паспорте...» (Смехов, 99). "Мол" вводит особое речевое поведение, обозначенное автором как «швейкование» — подобострастное отношение к собеседнику героев с целью добиться разрешения играть пьесу по стихам В.В. Маяковского.
Передавая чужую речь, лексема "мол", как правило, соединяет не только различные субъектные планы, но и различные временные пласты. Н.Д: Ару тюнова, разграничивая типы отчуждения, свойственные ксенопоказателям, на зывает этот тип «темпоральным отчуждением» [Арутюнова 2000, 448]. Например: «Говорят, Фурцева вызвала Рихтера и зашумела о Ростраповиче — как, /мол, вы терпите такое, вы гордость советской музыки, а этот ваш коллега, который месяц греет у себя на груди Солженицына! На что-Рих-тер невозмутимо изрекает:/ понял, Екатерина Алексеевна, я, мол; исправлюсь, а то и вправду засиделся писатель у Славы в гостях, завтра я его к себе приглашу на дачу, пусть живет!..» (Смехов, 167). Временные планы разделены-нами косой чертой. В первой части предложения сказуемые, выраженные глаголами говорения, указывают на прошедшее время — "вызвала", "зашумела". Далее, после "мол", слова Фурцевой передаются в настоящем времени (как это было бы при оформлении ее слов прямой речью). Во втором предложении глагол говорения уже также стоит в настоящем времени - "изрекает" и слова Рихтера, собеседника Фурцевой, после частицы "мол" в будущем времени.
В ряде случаев "мол" используется для моделирования гипотетической ситуации общения: «Мне хотелось познакомиться с переделкинскими старухами, но как это сделать; я не знала. Не подойти ж к ним и не сказать, что, мол, я играю вот такую же старуху, расскажите мне о своей жизни. Даже если бы они и стали что-то специально рассказывать, вряд ли мне это помогло бы». (Демидова, 186). В данном примере автор приводит собственные «возможные» слова, а следующие предложения построены в условном наклонении.
