Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Основные черты индивидуального стиля Саши Соколова 11
1 «Стилистическое ядро» произведений Саши Соколова 16
2 Образ «безумного повествователя» 22
3. Романы и эссе Саши Соколова 55
4. Цитаты и пародии в произведениях Саши Соколова 60
5 Смешение стилей и стилистических единиц в речи повествователей 88
Глава 2. Актуализация паронимии, полисемии, омонимии в произведениях Саши Соколова 97
1. Роль пароиимической аттракции в прозе Саши Соколова , 97
2 Актуализация полисемии и омонимии 118
3. Создание новых омонимов 132
Глава 3. Слова-символы 140
1. Слова-символы в романе «Школа для дураков» 141
2 Слова-символы в романе «Между собакой и волком» 162
Глава 4. Имена персонажей в романах Саши Соколова 173
I, Имена главного героя 180
2 Насылающий Ветер 190
Заключение 198
Библиография 204
- «Стилистическое ядро» произведений Саши Соколова
- Роль пароиимической аттракции в прозе Саши Соколова
- Слова-символы в романе «Школа для дураков»
Введение к работе
Актуальность темы. Актуальность изучения индивидуального стиля Саши Соколова определяется особой значимостью произведений этого писателя для современной русской литературы из-за характерного для них языкового новаторства, множественности приемов языковой игры, изощренности формы, связанных со спецификой художественного мировоззрения автора.
В центре внимания Саши Соколова оказывается язык, его креативные возможности, потенциально заложенные в нем смыслы. Слово в произведениях этого автора осознается как точка пересечения нескольких смыслов, ассоциативно связанных с его звуковой оболочкой, обусловленных внутренней формой, паронимической аттракцией, омонимией и полисемией.
Непредсказуемость значений слов в романах Саши Соколова, влияние на них разнообразных ассоциаций рождают новые образы в сознании повествователей романов, приводят к бесконечным метаморфозам этих образов.
Оригинальность языка и сложность художественной формы произведений Саши Соколова были отмечены многими критиками и писателями. Хорошо известен восторженный отзыв В.В.Набокова о романе «Школа для дураков». Позднее о «волшебном юморе» Саши Соколова говорила Н. Берберова, Т. Толстая в предисловии к отрывкам из романа «Школа для дураков» писала о богатстве языка автора (Толстая 1988), мастерство Саши Соколова было отмечено также А. Битовым в послесловии к этому роману (Битов 1989). Вик.Ерофеев отмечает уверенность писателя в правильности его выбора в пользу совершенного стиля (Ерофеев 1993).
"Отзывы В.В.Набокова и Н.Берберовой были напечатаны на обложке второго издания романа «Школа для дураков» (Ардис, 1983 г.). Индивидуальный стиль Саши Соколова представляется значимым явлением языка современной русской художественной литературы, тем не менее язык писателя недостаточно изучен.
Важным фактором, определяющим своеобразие идиостиля Саши Соколова, является характерное сочетание в его произведениях приема потока сознания, характерного для литературы модернизма, и приемов, свойственных постмодернистской литературе. Вопрос о соотношении модернистского и постмодернистского методов в творчестве писателя также является актуальным.
В работах М.Н. Липовецкого, посвященных классификации произведений современной русской литературы (Липовецкий 1995, 1997), Саша Соколов представлен как «ключевая фигура» русского постмодернизма, в «Словаре культуры XX века» В.П. Руднева (Руднев 1997: 357) как автор «одного из самых сложных текстов русского модернизма» и «одного из первых произведений постмодернизма».
Специфика постмодернистского мировоззрения, по мнению его теоретиков (Ж.-Ф. Лиотара, Р. Барта, Ж.Дерриды, У. Эко), заключается в тезисе непознаваемости, хаотичности действительного мира, что определяет новое осмысление слова в художественном произведении. Из-за ускользания (непознаваемости, неопределенности) означаемого слово, главным образом, понимается как означающее. Оно толкуется как знак, ассоциативно связанный с предыдущими литературными и другими контекстами, как указание на возможный круг ассоциаций и интерпретаций, В связи с этим в художественном произведении возрастает значение языковой игры и интертекстуальных взаимодействий.
Для индивидуального стиля Саши Соколова характерно сходное представление о слове. Неопределенность, диффузность значений слов в его произведениях выходит на первый план, актуализируются ассоциации, реализующие разные значения многозначных слов. В основе содержания романов этого писателя лежит раскрытие картины мира повествователя, носителя расстроенного сознания. Целями автора являются моделирование и исследование процесса неконтролируемого мышления, влияния на него разнонаправленных языковых ассоциаций, демонстрация субъективности восприятия действительности.
Внешняя хаотичность повествования, обусловленная приемом потока сознания, мозаичной цитатностью, множественностью перечислений разнородных объектов, иногда отсутствием знаков препинания, не разрушает внутреннюю цельность произведения, базирующуюся на актуализации ассоциативных связей ключевых слов, образном осмыслении единства ряда их смыслов.
Исследование идиостиля Саши Соколова тесно связано с актуальными в современной лингвистике темами интертекстуальности и языковой игры.
Развитие постмодернистского мировоззрения придало новое звучание идее диалогичности слова, впервые высказанной в работах М.М. Бахтина. Теория интертекстуальности, разработанная на ее основе в трудах Ю. Кристевой, Р. Барта, Ж. Дерриды, сделала актуальной в современной лингвистике и поэтике проблемы цитатности и функционирования текста в тексте, о чем свидетельствуют работы Ю.М.Лотмана, З.Г.Минц, П.Х.Торопа, Ю.Н.Караулова, Ю.А.Сорокина, Н.А.Николиной и др.
Тема языковой игры затрагивалась в работах М.В. Китайгородской, Н.Н. Розановой, Е.А. Земской, Е.П. Ходаковой, А.А. Щербины, Ю.И. Левина, Е.В. Падучевой, Э.М. Береговской, Б.Ю. Нормана, СИ. Походни, Т.В. Булыгиной, А.Д. Шмелева, Т.А. Гридиной, В.З. Санникова. Языковая игра рассматривалась как богатый материал для иллюстраций ряда положений лингвистики, а также как широкое поле для сознательного экспериментирования, манипулирования языком, помогающего открыть новые возможности использования языковых средств, особое значение при этом придавалось языковой игре в художественном произведении. В работах Н.А. Николиной, Е.А. Агеевой языковая игра рассматривалась как важный текстообразующий фактор, определяющий особый игровой тип повествования в произведениях русской постмодернистской литературы.
Таким образом, изучение индивидуального стиля Саши Соколова, в произведениях которого наиболее ярко проявилось стремление к языковой игре и языковому экспериментированию, представляется особенно актуальным.
Цель и задачи диссертации. Целью диссертации является изучение наиболее характерных черт индивидуального стиля Саши Соколова, произведениям которого свойственна тесная связь между художественным образом и комплексом ассоциаций, вызываемых словом.
Изображение процесса мышления в его романах направлено на исследование истоков формирования образов сознания. Поскольку сознание, прежде всего, является языковым сознанием, автор демонстрирует определяющую роль языковых факторов в осмыслении действительности.
Ассоциации между словами часто направляют мышление повествователя в романах Саши Соколова и оказывают влияние на обобщение им различных впечатлений. На основе этих ассоциаций в сознании повествователя формируются личностные смыслы слов, определяющие их значения в романе.
В связи с этим основными задачами диссертации являются:
- исследование языковых средств создания образа повествователя;
- изучение факторов, определяющих семантические преобразования слова в контексте романов Саши Соколова;
- изучение основных приемов языковой игры, характерных для данного идиостиля; анализ наиболее близких им приемов языковой игры в произведениях других русских писателей-постмодернистов;
- анализ языковых экспериментов Саши Соколова и, в частности, создания окказионализмов; - изучение интертекстуальных связей произведений писателя;
- исследование роли ассоциативных связей слов в формировании художественного образа в романах Саши Соколова; анализ языковых средств создания многозначного и неопределенного образа.
Научная новизна исследования. Со времени первой публикации в России романов «Школа для дураков» и «Между собакой и волком» в 1988-1989гг. имя Саши Соколова постоянно упоминается в статьях, содержащих попытки классификации произведений современной русской прозы (Дарк 1989; Потапов 1989; Эпштейн 1991; Ерофеев Вик. 1993, 2001).
Внимание критиков часто привлекала очевидная многозначность текстов этого писателя и неопределенность последовательности изображенных событий, предоставляющие простор для разнообразных интерпретаций. В российских и зарубежных журналах был опубликован ряд статей, посвященных толкованию содержания произведений Саши Соколова (Фридман 1989; Дарк 1989; Бартон Джонсон 1982; Аксенов 1983), но недооценка критиками, писателями и исследователями роли ассоциативных связей слов в структуре романов, стремление отделить «формальную» сторону от «содержательной» привели к односторонним или в отдельных случаях неверным выводам.
В 1997 г. была опубликована монография М.Н. Липовецкого «Русский постмодернизм: очерки исторической поэтики», в которой был предпринят литературоведческий анализ романа Саши Соколова «Школа для дураков» с точки зрения проявления в нем постмодернистских тенденций. Роман рассматривался в ряду других произведений раннего русского постмодернизма.
Попытка лингвистического анализа романа «Школа для дураков» была предпринята И.В. Азеевой в диссертации «Игровой дискурс русской культуры конца XX века: Саша Соколов, Виктор Пелевин» (Азеева 1999). В диссертации отмечены каламбуры, основанные на искажении фразеоло 7
гизмов и выявлены некоторые интертекстуальные связи. За рамками исследования оказались приемы актуализации полисемии, создания слов-символов, тема паронимической аттракции была лишь едва затронута.
Литературоведческая диссертация М.Ю. Егорова «Продуцирование текста как художественный феномен в романе Саши Соколова «Школа для дураков» (Егоров 2002) была посвящена игровому характеру отношений автора с читателем, основанных на имитации в романе «спонтанного писания».
В данной работе впервые предпринята попытка проанализировать индивидуальный стиль Саши Соколова на основе анализа трех романов: «Школа для дураков», «Между собакой и волком» и «Палисандрия». Для анализа идиостиля писателя используются также его эссе: «Тревожная куколка», «Общая тетрадь, или групповой портрет СМОГа», «Знак озаренья».
Впервые также проведен подробный анализ приемов языковой игры и языковых экспериментов, характерных для произведений этого автора, выявлены интертекстуальные связи романов и эссе Саши Соколова.
Методологическая основа. В работе над диссертацией автор опирался на методологические основания изучения индивидуального стиля, разработанные в трудах В.В. Виноградова, Г.О. Винокура, В.П. Григорьева.
Идиостиль писателя рассматривается в системно-диахроническом аспекте. Анализ основных стилистических средств, характерных для произведений Саши Соколова соотнесен с эволюцией авторского стиля, с развитием постмодернистских тенденций в его творчестве.
В работе выделены основные, наиболее важные для данного идиостиля приемы построения повествования. Описывая средства создания образа повествователя, автор опирался на исследования М.Н. Липовецкого, посвященные проблеме образа повествователя в произведениях русского постмодернизма. Были использованы также работы И.П. Ильина по про 8
блеме речевой коммуникации в произведениях писателей-постмодернистов.
При анализе приемов языковой игры, основанной на паронимиче-ской аттракции и актуализации омонимии, использовались работы В.П. Григорьева, Д.Н. Шмелева, Н.А. Кожевниковой, З.Ю. Петровой, О.И. Северской, Т.А. Гридиной, В.З. Санникова, А.Г. Лыкова.
Различные приемы обыгрывания междусловных фоносемантических отношений, окказиональное словотворчество рассматриваются с точки зрения возможностей манипулирования языком, а также с точки зрения проявления в них творческого характера речемыслительной деятельности, несмотря на существование трафаретных приемов языковой игры.
В исследовании характера формирования слов-символов в романах Саши Соколова помогли также труды М.ГО. Лотмана, З.Г. Минц, Н.А. Кожевниковой, в которых затрагивалась проблема слов-символов в произведениях символистов.
При изучении текстов писателя с точки зрения проявления в них постмодернистских тенденций: мозаичной цитатности, игры означающими, принципа нонселекции,- анализировались работы теоретиков постмодернизма Р. Барта, Ю. КристевоЙ, Ж. Дерриды, а также исследования Д. Лоджа и Д. Фоккемы, посвященные проблеме организации постмодернистского текста.
Теоретическая значимость работы определяется тем, что в ней содержится подробное описание индивидуального стиля писателя, в языке которого проявилась интеграция модернистского и постмодернистского методов.
Разработаны способы анализа постмодернистского текста, позволяющие выявить обусловленность языковых особенностей произведений мировоззрением автора. Показано влияние собственно языковых факторов на формирование и развитие ключевых образов произведений писателя. Практическое применение работы. Материалы диссертационного исследования могут быть использованы в учебных пособиях, посвященных языку современной художественной литературы, для высших учебных заведений, при чтении спецкурсов по литературе русского зарубежья, при проведении спецкурсов и спецсеминаров, посвященных актуальным проблемам стилистики постмодернистской литературы.
Апробация работы. Основные положения настоящей диссертации обсуждались на заседаниях Отдела стилистики и языка художественной литературы (май 1995 г., апрель 2000 г., ноябрь 2004 г.). По проблематике диссертации были сделаны доклады на Методическом семинаре на кафедре русского языка в Московской государственном университете прикладной биотехнологии (Москва, 1994 г.), на международной конференции «Семантика слова, образа, текста» (Северодвинск, 1995 г.), на конференции молодых ученых России «Теоретические и прикладные аспекты риторики, стилистики и культуры речи» (Екатеринбург, 1995), а также на межвузовской научно-практической конференции «Художественный текст: варианты интерпретации» (Бийск, 2005).
Структура и объем работы. Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения и библиографии.
Первая глава посвящена основным чертам индивидуального стиля Саши Соколова, связанным с характерным для его романов приемом потока сознания. Отмечается хаотичность повествования, мотивировкой которой становится безумие героя-повествователя, проанализированы такие приемы, направленные на изображение мышления повествователя, как бессвязные перечисления разнородных объектов, монологи без знаков препинания. Эти приемы являются вместе с тем важными текстообразую-щими факторами.
В первой главе рассматривается и такой прием, характерный для постмодернистской литературы, как мозаичная цитатность, соединение цитат разных стилей, что также способствует созданию повествовательного хаоса. Вместе с тем отмечаются факторы, направленные на преодоление возможного «коммуникативного провала»: объяснение авторских установок и некоторых черт персонажей в эссе и речах, являющихся неотъемлемой частью творчества Саши Соколова.
Вторая глава посвящена основным приемам, определяющим семантические преобразования слов в романах Саши Соколова: актуализации паронимии, формированию контекста, способствующего реализации диффузных значений многозначных слов и взаимовлиянию значений омонимов , а также созданию новых, окказиональных, значений слов, основанных на переосмыслении их внутренней формы.
Третья и четвертая главы посвящены приемам создания образов сознания повествователя на основе актуализации ассоциативных связей слов.
В третьей главе рассматриваются приемы создания слов-символов, значения которых представлены автором как совокупность личностных смыслов, связанных с определенной звуковой оболочкой в сознании повествователя, Благодаря словам-символам возникают сложные образы, объединяющие ряд разнородных объектов, называемых одинаковыми или сходными «именами». Взаимосвязь значений слов-символов определяет картину мира повествователя.
Четвертая глава посвящена приемам создания образов персонажей на основе ассоциаций, вызываемых их именами, в романах «Школа для дураков» и «Палисандрия». Здесь проанализированы имена, происхождение которых связано со словами-символами, показано также, что такие имена могут играть определяющую роль в осмыслении системы персонажей.
Общий объем -216 страниц, библиография насчитывает 168 наименований.
«Стилистическое ядро» произведений Саши Соколова
Наиболее характерными для всех произведений Саши Соколова являются приемы потока сознания и актуализации ассоциативных связей слов. Эти приемы образуют неразрывное единство, так как именно спецификой потока сознания определяется особая роль ассоциативных связей слов в романах и эссе этого автора.
Произведения М. Пруста, Дж. Джойса и У.Фолкнера, с именами которых связано утверждение приема потока сознания в мировой литературе, были посвящены переживанию и осмыслению душевного мира человека, «внутренней реальности» через фиксацию - «протоколирование» - хода его мыслей, внутренней речи. Для этих произведений характерно внимание к иррациональному в мышлении, к влиянию подсознания на восприятие действительности.
В основу произведения или большой его части мог лечь внутренний монолог человека, неспособного фиксировать свои мысли и отдавать себе отчет в них (У.Фолкнер, 1 часть романа «Шум и ярость»), или спонтанное движение ассоциаций героев (Дж.Джойс, «Улисс»).
Развитие душевных состояний, как известно, и до появления литературы потока сознания находило отражение в художественных произведениях, и, прежде всего, в этой связи следует упомянуть произведения Л.Н. Толстого и Ф.М. Достоевского, но раскрытие внутреннего мира героев, фиксация их мыслей авторами, необходимость фиксации здесь были связаны с передачей особых душевных состояний, когда эмоции героев достигали необычайной интенсивности.
Для произведений же, изображающих поток сознания, характерно внимание к сознанию и мышлению вообще - вне зависимости от интенсивности переживаний героев,- поскольку основной интерес для авторов здесь представляет сама природа сознания: влияние скрытых эмоций и стремлений на процесс мышления, на восприятие реальности, специфика внутренней речи как отражения «текучести», непрерывности и изменчивости душевных состояний.
С этим связана особая актуальность для теоретиков потока сознания проблемы дискретности слова и слитности душевных состояний, которые оно в этом случае должно выражать (Бергсон 1992).
Разрешению этой проблемы была посвящена работа А.Ф. Лосева «Язык и поток сознания». Автор утверждает единство прерывности и непрерывности в языке («язык» в этой работе соответствует термину «речь»): «...с точки зрения потока сознания вообще не существует абсолютной прерывности в языке, но всякий прерывный элемент в языке всегда заряжен той или иной динамикой окружающей его семантики. Всякий прерывный элемент в языке существует не сам по себе, но как принцип семантического становления, как динамическая заряженность для той или иной области окружающего его контекста» (Лосев 1982: 455).
Предполагая, что лучше говорить о возникновении и составе языка не из слов, а из предложений и высказываний, А.Ф. Лосев рассматривает слово не как дискретную единицу, а как «поток значений».
Последнее имеет непосредственное отношение к теме данной диссертации, поскольку для художественного мировоззрения Саши Соколова характерно понимание слова как «потока значений», ассоциативно связанных с определенной звуковой оболочкой. Это понимание выражается, прежде всего, в актуализации омонимии, полисемии и паронимии, а также в создании слов-символов, имеющих несколько определенных значений, перетекающих друг в друга (о приемах актуализации омонимии, полисемии и паронимии см. Глава 2; о создании слов-символов подробно см. Глава 3).
Актуализация ассоциативных связей слова и через них - ассоциативных связей его значений являются «стилистическим ядром» произведений Саши Соколова, с которым В.В, Виноградов связывал проблему индивидуального стиля писателя. Это та система средств выражения, «которая неизменно присутствует в произведениях автора, хотя бы в пределах отдельного периода его творчества. Наблюдения за изменением этой стилистической системы в произведениях того же автора за последующее время дают материал для заключений о последовательной эволюции авторского стиля» (Виноградов 1963: 80).
Роль пароиимической аттракции в прозе Саши Соколова
В работах В.П. Григорьева, Н.А. Кожевниковой, З.Ю. Петровой, В.Н. Топорова, О.И. Северской, Р.Г. Кадимова, Л.В.Зубовой подчеркивалась роль ассоциативных связей слов, обусловленных паронимией, в создании поэтического текста.
Под паронимией мы понимаем звуковое сходство разнокорневых слов и однокоренных слов, К паронимам мы относим любые сходно звучащие слова, объединенные тождеством двух и более согласных.
В некоторых работах для обозначения неродственных слов, близких фонетически, применяется термин «парономасия» (Северская 1987, 1988; Ткаченко 1982), причем явление парономасии противопоставляется паронимии, под которой подразумевается только звуковое сходство однокоренных слов. Вместе с тем в работе О.И. Северской отмечается общность функционирования паронимов и парономасов в конкретном идиостиле (в идиостиле М. Цветаевой).
Исследование идиостиля Саши Соколова также показывает единство приемов, основанных на сближении созвучных слов, независимо от их этимологического или словообразовательного родства.
В работах таких авторов, как В.П. Григорьев, Н.А. Кожевникова, Т.А. Гридина, В.З. Санников и др. термин «паронимия» используется для обозначения широкого круга явлений, включающего в себя как созвучие однокоренных и разнокорневых слов, так и их намеренное сближение в тексте.
По мнению О.И. Северской, необходимо разделить паронимию как явления языка и паронимическую аттракцию как явление речи. Нам также представляется необходимым разграничение понятий паронимии и стилистического приема, основанного на сближении паронимов, приема паронимической аттракции, приводящего к семантическим преобразованиям в тексте, к созданию новых смыслов.
В кн. «Поэтика слова» В.П.Григорьев отмечает: «Паронимы, уже заранее объединенные в словаре поэта своей материальной близостью, провоцируют, подсказывают в известной мере предопределяют направление развиваемых поэтом ассоциаций, хотя и не ограничивают его свободы» (Григорьев 1979: 278).
Роль паронимической аттракции в прозе должна неизбежно возрастать с появлением приема потока сознания, в основе которого лежит подражание процессу мышления. «Объединенность» паронимов в сознании не только поэта, но и человека вообще вследствие их материальной близости часто является причиной изменения направления мыслей. В случае, когда целью писателя является исследование процесса мышления, все ассоциации, возникающие в сознании, фиксируются. В связи с этим специфика самого приема потока сознания обусловливает повышенное внимание к паронимам.
По этой причине в прозе Саши Соколова, для которой характерно стремление изобразить спонтанное мышление, роль паронимической аттракции велика. В романе «Школа для дураков» значение паронимов сходно с тем значением, которое существует в лирической поэзии: создание лирического настроения, усиление звучания ключевого слова, актуализация или создание новых смыслов на основе взаимовлияния значений паронимов. В «Палисандрии» соседство паронимов призвано создать комический эффект или вызвать впечатление спонтанности, непосредственности речи повествователя.
Слова-символы в романе «Школа для дураков»
Через слово «ветка» в романе «Школа для дураков» объединяются тема красоты природы, тема железной дороги и тема любви, причем объединение этих тем происходит сразу в начале романа, в лирическом отступлении, посвященном описанию железной дороги/
В этом отрывке происходит реализация метафоры «ветка железной дороги» и поэтическое осмысление единства двух значений многозначного слова «ветка»: часть растения и железнодорожная ветка, - и затем - олицетворение этого единого образа:
«Это пятая зона, стоимость билета тридцать копеек, поезд идет час двадцать, северная ветка, ветка акации или, скажем, сирени, цветет белыми цветами, пахнет креозотом, пылью тамбура, куревом, маячит вдоль полосы отчуждения, вечером на цыпочках возвращается в сад и вслушивается в движение электрических поездов, вздрагивает от шорохов, потом цветы закрываются и спят, уступая настояниям заботливой птицы по имени Найтингейл; ветка спит, но поезда, симметрично расположенные на ней, воспаленно бегут в темноте цепочками, окликая по имени каждый цветок, обрекая бессоннице желчных станционных старух, безногих и ослепленных войной вагонных гармонистов, сизых путевых обходчиков в оранжевых безрукавках, умных профессоров и безумных поэтов, дачных изгоев и неудачников - удильщиков ранней и поздней рыбы, путающихся в пружинистых сплетениях прозрачной лесы, а также пожилых бакенщиков-островитян... но ветка спит, сомкнув лепестки цветов, и поезда, спотыкаясь на стыках, ни за что не разбудят ее и не стряхнут ни капли росы - спи спи пропахшая креозотом ветка утром проснись и цвети потом отцветай сыпь лепестками в глаза семафорам и пританцовывая в такт своему деревянному сердцу смейся на станциях продавайся проезжим и отъезжающим плачь и кричи обнажаясь в зеркальных купе как твое имя меня называют Веткой я Ветка акации я Ветка железной дороги я Вета беременная от ласковой птицы по имени Найтингейл я беременна будущим летом и крушением товарняка вот берите меня берите я все-равно отцветаю это совсем недорого я на станции стою не больше рубля я продаюсь по билетам а хотите езжайте так бесплатно ревизора не будет он болен погодите я сама расстегну видите я вся белоснежна ну осыпьте меня совсем осыпьте же поцелуями никто не заметит лепестки на белом не видны а мне уж все надоело иногда я кажусь себе просто старухой которая всю жизнь идет по раскаленному паровозному шлаку по насыпи она вся старая страшная я не хочу быть старухой милый нет не хочу я знаю я скоро умру на рельсах я я мне больно отпустите когда умру отпустите эти колеса в мазуте ваши ладони в чем ваши ладони разве это перчатки я сказала неправду я Вета чистая белая ветка цвету не имеете права...»
Описание акации (или сирени) и железной дороги оказывается единым из-за ассоциаций между созерцанием природы, деревьев, акаций и сирени, растущих вдоль полосы отчуждения, и ездой на поезде: «цветет белыми цветами» (акация), «пахнет креозотом» (железная дорога), «пылью тамбура, куревом» (восприятие акации при езде на электричке), «маячит вдоль полосы отчуждения» (акация)...
В этой части описания актуализируется диффузность значения слова «ветка», но еще не возникает символического значения этого слова. Оно появляется, когда происходит олицетворение этого двойственного представления: «вечером на цыпочках возвращается в сад и вслушивается в движение электрических поездов, вздрагивает от шорохов, потом цветы закрываются и спят... ветка спит, но поезда, симметрично расположенные на ней, воспаленно бегут в темноте цепочками...»
Здесь два значения слова «ветка» вновь расходятся: ветка акации «возвращается в сад», и «цветы закрываются», а по ветке железной дороги «поезда... бегут цепочками», но образ «ветки» благодаря общему имени ряда объектов остается единым - так подчеркивается единство восприятия повествователем «дачной местности».
