Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. ИЗДАТЕЛЬСКАЯ ИСТОРИЯ ЖУРНАЛА 14.
ГЛАВА 2. ЛИТЕРАТУРНО-КРИТИЧЕСКАЯ ПОЗИЦИЯ "ТЕЛЕСКОПА" 61.
ГЛАВА 3. ХУДОЖЕСТВЕННАЯ ЛИТЕРАТУРА НА РАНИЦАХ"ТЕЛЕСКОПА"
150.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 197.
БИБЛИОГРАФИЯ 204.
Примечания 227.
Приложения
1. "Телескоп" в контексте журнальной полемики 1830-х годов .231.
2. Алфавитный указатель авторов оригинальных произведений и переводов в "Телескопе" 287
- ИЗДАТЕЛЬСКАЯ ИСТОРИЯ ЖУРНАЛА
- ЛИТЕРАТУРНО-КРИТИЧЕСКАЯ ПОЗИЦИЯ "ТЕЛЕСКОПА"
- ХУДОЖЕСТВЕННАЯ ЛИТЕРАТУРА НА РАНИЦАХ"ТЕЛЕСКОПА"
Издательская история журнала
1830 год был ознаменован настоящим опустошением в московской журналистике: единственным перелившим его журналом был "Московский телеграф" Н.А.Полевого. Вполне естественно, что на рубеже 30-х годов в Москве возникает множество журнальных проектов, с которыми выступают литераторы самых различных направлений. Однако из всех этих проектов был реализован лишь один - "Телескоп . Литераторы, не сумевшие осуществить замыслы своих самостоятельных изданий, в большинстве своем стали сотрудниками "Телескопа , поэтому сами эти замыслы нуждаются в рассмотрении: они оказали известное влияние на литературно-критический облик "Телескопа" я составляют, в сущности, его, предысторию.
Активными сотрудниками "Телескопа" в первые годы его издания были Н.А.Мельгунов, В.П.Андросов /позже - редактор "Московского наблюдателя"/, М.А.Максимович /издатель альманаха "Денница"/, И.Ф.Калайдович. Однако все они в конце 20-х - начале 30-х содов рассчитывали издавать свои журналы. Так, 26 мая 1830 года Ї.М.Язьгков пишет из Москвы брату Александру: "Здесь образуется тредприятие издавать новый нурнал /под заглавием Журналист/,ценно которого будет всевозможно скорое передавание всех ученых и штер/атурных/ известий Европы - в Россию, составляться будет он із всех иностр/анных/ журналов. Главный издатель -Мельгунов... Сотрудники: Андросов, некто Ржевский и проч." /168, с.157/.
Идея "переводного журнала", яурнала-посредника мезду русской і западноевропейской культурами, отразилась и на облике "Телеско-іа": к ней нам еще предстоит вернуться. Мельгунов яе в 1831 году шступает уже с новым планом. Он пишет М.П.Погодину: "Мы с Калай-;овичем прооим вас быть издателем, т.е. редактором журнала про - 15 эктов и гипотез; а сами бы взялись наполнять оный..." /51, л.2/. Этот замысел также остался "проектом и гипотезой".
Особенно показательно, что уже в августе 1832 года, когда "Телескоп" находился в зените успеха, Мельгунов и Андросов все іке не оставляют идеи издания своего журнала. В написанном в это время письме к А.А.Ивановскому.Андросов замечает: "Мы даже с ним /Мельгуновым - A.M./ собрались было издавать журнал, но обер-ко-мендатура/?/ ему не позволила, а я один пока что не решаюсь" /30, № 5/.
Литературно-критическая позиция "телескопа"
Выше в качестве важной особенности "Телескопа" отмечалась пестрота состава его участников, отмечался и тот факт, что многие участники журнала к критической деятельности Надеждина относились отрицательно. Все это ставит исследователя перед вопросом: можно ли вообще говорить о журнале как о литературно-критическом единстве? Не является ли он просто подборкой статей, не тлеющих"стержня"?
Анализ литературно-критических материалов "Телескопа" показывает, что на протяжении всех лет своего существования журнал в значительной мере сохраняет целостность и единство взглядов. Поэтому можно говорить о единой литературно-критической позиции журнала. Однако прежде всего необходимо выяснить, как, за счет чего это единство достигалось.
Первым и важнейшим фактором единства является сама редакторская политика Надеждина, который всегда стремился выявить даже в чужом материале "свои" мыслиивдеи. Средства для. этого были различными. Самое простое из них - прямое вмешательство в текст. Красноречивое подтверждение той свободы, с какой Надеж-дин обращался с поступающими в редакцию материалами, находим в письме Андросова А.А.Краевскому, в котором речь идет о критике Андросова на "Речь о купеческом звании" Н.Полевого /Т, 1832, 4.9, с.374-402/. Андросов раскрывает свое авторство: "Это писал я, кроме брани, которую издатель прибавил без моего ведома, от себя, вместо тех выражений, которые цензурою истреблены" /31, л.79 об./.
Надеждин не преминул воспользоваться возможностью лишний раз задеть Полевого и, не церемонясь, вставил в статью то, что считал нужным. Статья Андросова /напечатана без подписи/ шла с пометой "сообщено", т.е. как нередакционный материал, что тем более лишало редактора права произвольно вмешиваться в текст. Так или иначе, но статья создает впечатление полного единомыслия с традиционной для "Телескопа" точкой зрения на Полевого. Разумеется, нет оснований думать, что подобный факт "приноровле-ния" чужого материала к своей точке зрения был единственным у Надеадина. О значительных сокращениях, которым подвергались статьи, свидетельствует письмо Надеждина Белинскому 12 октября 1836 года: "Что же касается до выпусков, то они касаются совсем не Наблюдателя и не выходок против "светских" журналов. Это все осталось. Но я выпустил больше половины собственных ваших, мнений, которые напечатать нет никакой возможности" /137, с.41/.
Художественная литература на раницах"телескопа"
Сопоставление художественной литературы, опубликованной на страницах "Телескопа", с его же литературно-критическими декларациями неизбежно приводит к констатации парадокса: эта художественная литература в основном совершенно не соответствует критериям, выдвигаемым критикой журнала. Особенно очевидно это противоречие проявляется в отношении западноевропейской литературы: ведь журнал был, в сущности, активным популяризатором той самой "неистовой словесности", с которой он на протяжении всех лет своего существования так ревностно боролся. Имена Ж.Жанена? 0.Бальзака, Э.Дешана, Э.Сю, П. Лакруа не исчезают с его страниц.
Надеждин прекрасно отдавал себе отчет в этом противоречии и порой даже сознательно его подчеркивал. Так, в 21 части журнала за 1834 год напечатан отрывок из романа Жакоба Библиофила /псевдоним Пьера Лакруа/ "Макаброва пляска", выдержанный в духе той самой "поэтики ужасов", которая так неуклонно осуждалась "Телескопом". В той же части, в статье "Здравый смысл и барон Брамбеус", сделан явный намек на эту публикацию : "Любимая форма французских писателей состоит в неестественной изысканности положений /.../, в макабровой пляске всех помыслов, всех чувств..." /Т, 1834, ч.27, с.268/. Тот же образ скоро вновь всплывает в "Телескопе", на этот.раз в статье "Письмо в Киев": "Поэзия Байронов и Соутеев, Гюго и Зандт" именуется Надеждиным "макабрской пляской мертвых костей на кладбище жизни" /Т, 1835, ч.25, с.152-153/.
Выходит, что Надеждин вполне сознательно и даже подчеркнуто подвергает критическому разгрому материал, публикуемый им же на страницах собственного журнала! Однако сам Надеждин дела - 151 ЇТ попытку разъяснить читателю это противоречие. В статье "Здра-шй смысл и барон Брамбеус" он пишет: "...судьбы Франции представ-юют самую глубокую, самую поучительную главу современной истории: ю литература есть красноречивейшее их выражение! И в этом отношении повторяем снова - изучение произведений ее может быть для нас зесьма полезно и наставительно!" /Т, 1834, 4.25, с.323/.
