Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. Трогательное в системе эстетики Ф.М. Достоевского 14
1.1. Трогательное в социально-философских ориентирах эстетики Ф.М. Достоевского 15
1.2. Трогательное как выражение гуманизма Ф.М. Достоевского 29
1.3. Эволюция трогательного (от сентиментализма 1840-х годов к христианскому гуманизму «великого пятикнижия») 37
ГЛАВА II. Трогательное в поэтике Ф.М. Достоевского 57
2.1. Трогательное - способ характеристики героя в романном творчестве Ф.М.Достоевского 58
2.2. Детские образы как активная сфера функционирования трогательного..73
2.3. Пейзаж как функциональное проявление трогательного 86
2.4. Трогательное - способ проявления авторского голоса в романной поэтике Ф.М. Достоевского 91
ГЛАВА III. Трогательное и другие категории романной поэтики Ф.М. Достоевского 108
3.1. Взаимодействие трогательного с трагическим 109
3.2. Соотношение трогательное — умилительное через «эффект умиления» 120
3.3. «Трогательный юмор» и «трогательный сарказм» как способы взаимодействия трогательного с комическим 126
Заключение 141
Список литературы 151
- Трогательное в социально-философских ориентирах эстетики Ф.М. Достоевского
- Трогательное - способ характеристики героя в романном творчестве Ф.М.Достоевского
- Трогательное - способ проявления авторского голоса в романной поэтике Ф.М. Достоевского
- Соотношение трогательное — умилительное через «эффект умиления»
Введение к работе
Актуальность исследования определяется, во-первых, неослабевающим интересом к Достоевскому как уникальному художнику-мыслителю, чье творчество является объектом пристального изучения литературоведов, философов, психологов, социологов; во-вторых, усиливающейся тенденцией нового прочтения (интерпретации) классического текста, обладающего таким качеством художественной формы как многозначность, которая у Достоевского представлена принципиальной диалогичностью и антиномичностью художественного мира писателя, поэтому своеобразие его художественного мира по-прежнему остается приоритетным направлением достоевсковедения, и комплексный анализ романов Ф.М. Достоевского позволяет выявить новые грани поэтики писателя.
Новизна диссертационного исследования состоит в том, что впервые в системе романной поэтики Достоевского обнаружен феномен трогательного; исследована художественная специфика функционирования трогательного; охарактеризовано взаимодействие трогательного с другими категориями.
Объект исследования: романы «великого пятикнижия».
Предмет исследования: трогательное как составляющая романной поэтики Достоевского.
Цель исследования – выявить трогательное в поэтической системе Достоевского как выражение эстетических принципов писателя.
Для реализации цели решается ряд конкретных задач:
-
Ввести понятие «трогательное» в систему представлений об эстетических взглядах Достоевского.
-
Проанализировать трогательное в аспекте особого типа гуманизма Достоевского.
-
Проследить эволюцию трогательного в творчестве писателя.
-
Определить художественную специфику трогательного в романной поэтике Достоевского.
-
Проанализировать основные способы его реализации на примере характеристики героя, детских образов, пейзажа и авторского голоса.
-
Исследовать взаимодействие трогательного с категориями романной поэтики Достоевского.
-
Выявить и охарактеризовать связь трогательного с трагическим, комическим и умилительным в романном творчестве писателя.
Методологической основой работы явились труды М.М. Бахтина, Н.А. Бердяева, С.Л. Франка, Г.М. Фридлендера, Г.К. Щенникова, Н.В. Кашиной, способствующие формированию представлений о развитии эстетических взглядов Достоевского. Для изучения истоков трогательного важны работы Э.М. Жиляковой, С.В. Белова, М.В. Иванова, Н.Д Кочетковой, исследовавших проблему сентиментализма в русской литературе и выражения его традиций в творчестве Достоевского. Особое значение в качестве теоретической основы отводится работам М.М. Бахтина и Р.Г. Назирова, в которых была убедительно выявлена специфика поэтики Достоевского. В работе учтен опыт исследований В.А. Михнюкевича, Р. Гржибковой, В.В. Иванова, В.А. Свительского, В.Н. Захарова и др., осуществлявших анализ отдельных составляющих поэтики Достоевского, а также художественных явлений, близких предмету нашего внимания.
Для решения поставленных задач применялась совокупность методов исследования:
-
традиционный описательный, базирующийся на наблюдении, анализе, интерпретации и последующем обобщении результатов исследования;
-
генеалогический, основывающийся на изучении эстетических и философских интересов автора;
-
историко-литературный, опирающийся на исследование произведений писателя в контексте его творчества и исторического процесса;
-
типологический, основывающийся на выявлении общности характера исследуемого материала в произведениях писателя.
Теоретическая значимость работы состоит в том, что она вносит определенный вклад в изучение поэтики Достоевского, расширяет ее категориальную сферу, раскрывая недостаточно проясненные стороны художественного мира писателя.
Практическая значимость заключается в возможности использования исследуемого материала в учебных курсах русской литературы и эстетики; в спецкурсах и спецсеминарах по творчеству Достоевского; при разработке тематики курсовых и дипломных проектов; а также в процессе дальнейшего исследования произведений русской литературы.
Исследование проводилось на материале романов «великого пятикнижия», писем, статей Достоевского и «Дневника писателя».
На защиту выносятся следующие положения:
-
Трогательное находит обоснование в эстетическом сознании Достоевского, выраженном в его социально-философских ориентирах и особом типе гуманизма.
-
Эволюция трогательного обусловлена становлением художественно выраженного мировоззрения писателя в направлении от традиций сентиментализма 1840-х годов к христианскому гуманизму «великого пятикнижия».
-
Трогательное функционирует в поэтической системе Достоевского, подчиняясь полифонической структуре романов писателя; основные проявления трогательного в романной поэтике Достоевского выражены в способе характеристики героя, детских образах, пейзаже и в авторском голосе.
-
В процессе художественного воплощения трогательное разворачивается у Достоевского в разных сферах чувственного опыта и оказывается связующей составляющей между трагическим и умилительным, комическим и саркастическим.
Апробация исследования. Основные положения диссертации были изложены в докладах на международных научных конференциях: «Коммуникативный процесс в вузе» (Челябинск, 2004), «Проблемы классического образования и духовные ценности современной России» (Челябинск, 2006), «Философия истории на рубеже тысячелетий» (Костанай, 2006), «Духовное согласие и толерантность казахстанского общества» (Костанай, 2008); международной научно-методической конференции «Литература в контексте современности» (Челябинск, 2009); международной научно-теоретической конференции «Алтынсаринские чтения – 2009» (Костанай, 2009); всероссийской научно-практической конференции «Знаменские чтения: филология в пространстве культуры» (Тобольск, 2007); региональной научно-практической конференции молодых ученых «Современная наука и проблемы образования» (Костанай, 2006); научно-практических конференциях преподавателей и студентов «Студент-исследователь XXI века» (Костанай, 2006, 2009).
Структура работы соответствует логике исследования, включая введение, три главы, заключение, список использованной литературы (всего 198 наименований). Текст занимает 167 страниц.
Трогательное в социально-философских ориентирах эстетики Ф.М. Достоевского
Традиционно эстетические воззрения Достоевского рассматриваются исследователями (М.М. Бахтин, Г.К Щенников, Г.М. Фридлендер, Н.В.Кашина, А.С. Долинин, Т.В. Захарова и др.) в их общественно-исторической детерминированности и в связи с эволюцией мировоззрения писателя.
Эволюцию миропонимания Достоевского принято рассматривать в русле общего потока развития общественного сознания в России XIX века и подразделять ее на два периода. Первый относится к началу 40-х годов XIX столетия и ознаменован увлечением молодого Достоевского и реалистической эстетикой Белинского, и романтической философией. Оба импульса в начинающем писателе смогут соединиться в единое целое, связав социальный критицизм с мечтами о служении человечеству, с высоким назначением художника, что в конечном итоге приведет Достоевского в тайную политическую организацию (кружок Петрашевского) и к последующим трагическим событиям (арест в 1849 году, инсценировка смертной казни, каторга). Вернувшись в столицу в 60-е годы, Достоевский переосмысливает опыт каторжного периода, пытается осознать новую политическую и экономическую жизнь страны. Вместе с братом Михаилом развертывает программу почвенничества, тогда же Достоевский ставит вопрос об антропологических корнях социального зла, о самоценности личностной свободы в сочетании с необходимостью этического фундамента, что в скором времени позволит Достоевскому обратить свой взор на духовную составляющую человека и обосновать концепцию личности с опорой на религиозно-нравственный идеал.
Исходя из вышеизложенного, попытаемся распознать трогательное в философских источниках увлечений Достоевского и обосновать присутствие понятия в собственной эстетической системе художника.
Одним из первых философских ориентиров молодого Достоевского становятся этические учения социалистов-утопистов Фурье, Кабе, Оуэна. В их интерпретации человек изначально наделен духовными качествами или естественной нравственностью, поэтому духовная природа человека становится благоприятным залогом для изменения общественных условий. Показательно отношение Достоевского к фурьеризму. Главное достоинство учения писатель видит в культе любви к человеку: «Фурьеризм - система мирная; она очаровывает душу своею изящностью, обольщает сердце тою любовию к человечеству, которая воодушевляла Фурье, когда он создавал свою систему, и удивляет ум своею стройностию» [18, 133]. Заметим, что «любовь к человечеству» не мешает Достоевскому критически осмысливать учение, в котором он замечает системность, а не жизнедеятельность. Такой подход свидетельствует о глубине его социального анализа идей утопического социализма.
Процесс усвоения Достоевским идей антропологического понимания человека определяет близость философской позиции писателя и русских шеллингианцев 1830-х годов, среди которых особый интерес представляет А.И. Галич.14
Обращение Достоевского к А.И. Галичу связывается с поисками писателем форм выражения сентиментального героя (книгу Галича «Картина человека» читает Макар Девушкин). Близость будущего писателя и философа Галича отмечена «в раздумьях о человеке, в понимании миссии поэта», «даже в форме выражения идей» [Жилякова, 1990, с.45].
Прежде всего, общность позиции Достоевского и Галича обнаруживается в антропологическом подходе к проблеме человека, в основе которого лежит просветительский культ личности — равенство и единство людей в обществе. Развивая важную просветительскую идею, Достоевский коснется вопроса об эгоизме. В его понимании уединение является «неправильной» жизнью, которому Достоевский противопоставляет «правильную» жизнь: «...жизнь - целое искусство ... жить значит сделать художественное произведение из самого себя .. . только при обобщенных интересах, в сочувствии к массе общества и к ее прямым непосредственным требованиям ... может ошлифоваться в драгоценный, в неподдельный блестящий алмаз его клад, его капитал, его доброе сердце!» [18, 13-14]. Предпочтение сердцу перед умом отдается и в другом размышлении Достоевского: «Ум способность материальная ... душа же, или дух, живет мыслию, которую нашептывает ей сердце» [28, кн. 1, 54]. Настойчивая мысль Достоевского о первенстве ощущений сердца, а также выдвинутый им приоритет сочувственного отношения к другим как правильный образ жизни человека, позволяет предположить наличие трогательного в эстетической системе писателя.
Как было отмечено, Достоевского сближает с Галичем понимание творческого акта, который рассматривается Достоевским как проникновение художника в высший смысл бытия. В одном из писем Федора Михайловича есть следующее замечание о поэзии и философии: «...поэт в порыве вдохновенья разгадывает бога, след овательно , исполняет назначение философии. Следовательно, поэтический восторг есть восторг философии... Следовательно, философия есть та же поэзия, только высший градус ее!» [28, кн. 1, 54]. Именно творчество оказывается для молодого Достоевского естественной стихией существования человека. Родство поэзии и философии, по Достоевскому, возможно, если цель поэзии — познание Бога. Их синтез способствует проникновению в мир «мысли», разгадыванию тайны природы и человеческой души. Конечно, указание на способность поэта постигнуть, «разгадать бога» не имеет прямого выхода на проблему христианского миропонимания зрелого Достоевского, но вопрос сформулирован, поставлен, а следовательно, наступит время для его разрешения.
Специфика понимания Достоевским творческого акта и повышенное внимание к демократическому пафосу просветительской философии отразилось на художественной манере писателя. Одним из важных ориентиров в этом смысле становится сентиментализм. «Речь может идти о целой традиции, генетически связанной с сентиментализмом, традиции, предопределенной эстетической ориентацией художника на изображение поэзии и драматизма обыкновенной жизни» [Жилякова, 1990, с.58]. Достоевский сознательно обращается к чувствам, к сердцу читателя, таким образом, трогательное реализует художественное решение главной задачи -пробудить в читателе чувство сопереживания бедным людям.
Трогательное - способ характеристики героя в романном творчестве Ф.М.Достоевского
Характеристика литературного героя предполагает структуру, которая слагается из ряда компонентов, выявляющих как внутренний мир человека, так и его внешний облик. «Под термином «литературный герой» понимается целостный образ человека - в совокупности его облика, образа мыслей, поведения и душевного мира; близкий по смыслу термин «характер» ... обозначает внутренний психологический разрез личности, ее природные свойства, натуру» [Масловский, 1987, с. 195].
Трогательная эмоция - это состояние души, реакция личности на мир, всегда ценностно окрашенная. Эмоциональный мир героя обеспечивает его способность переживания. Как выражение внутреннего мира персонажа, художественная эмоция чрезвычайно важна для характерологии. Обратимся к особенностям воссоздания Достоевским человеческих состояний.
Художественное освоение человеческого сознания писателем принято обозначать термином психологизм. «Психологизм в той или иной степени, в той или иной форме всегда свойственен искусству, являющемуся по своей природе человекознанием» [Ермилова, 1997, с. 208].
Умение Достоевского раскрыть внутренний мир человека порождало различные трактовки и определения психологического феномена писателя, однако после замечания В.Н. Майкова о том, что Достоевский — поэт по преимуществу психологический, данная мысль не вызывает сомнений.
Установка на воспроизведение внутреннего мира человека, его самоуглубленности, его всецелой сосредоточенности на собственной персоне стала приметой эпох сентиментализма, романтизма и последующего времени, что получило глубокое истолкование в «Феноменологии духа» Гегеля. Известны определения, данные философом рефлектирующему сознанию как «томящемуся» и «несчастному» .
Для нашего понимания психологизма Достоевского значимо и иное: изображаемая рефлексия героя предстает как благая и насущная для становления человеческой личности. Один из важнейших стимулов для личности при этом — пробудившаяся и властно «действующая» в душе совесть, которая тревожит и мучит. На содержательные функции психологизма в литературе указывают бахтинские суждения о сущности самосознания. Позитивно значимое переживание ученый связывал с тем, что назвал «нравственным рефлексом» и характеризовал как «след» смысла в бытии: «переживание как нечто определенное ... направлено на некий смысл, предмет, состояние, но не на самого себя» [Бахтин, 1979, с. 99] .
В свете указанных представлений о психологизме Достоевского мы рассматриваем трогательное как способ характеристики героя и выявляем различные приемы реализации трогательного в произведениях Достоевского.
Одним из активно применяемых писателем способов реализации трогательного для характеристики героя мы считаем прием нагнетания чувств, обязательным условием при этом становится признание в любви. Этот прием проявляет полноту чувств героя, часто сопряженную со слезами, которые в данной ситуации становятся символом благодатного очищения души. Признание в любви происходит в момент возвышенно-чувственного состояния героя, раскрывает его способность «растрогаться» до глубины души, «дать волю чувствам», сбросить с себя разом груз тяготивших его мыслей и получить надежду на обновление. Потому признание в любви иногда сопровождается обращением героя о молитве, которая в его собственном сознании должна стать залогом светлого будущего
Признанием в любви Родиона к матери заканчивается последняя встреча его с Пульхерией Александровной перед принятием важного решения. «Будете ли вы любить меня так, как теперь? — спросил он вдруг от полноты сердца, как бы не думая о своих словах и не взвешивая их. ... — Я пришел вас уверить, что я вас всегда любил .. . . Вас я никогда не перестану любить... Ну и довольно; мне казалось, что так надо сделать и этим начать...» [6, 397]. Приведя своего героя к окончательному и бесповоротному решению сознаться в содеянном преступлении, автор сообщает, что в душе Раскольникова освободилось место для чувства к другому (как мы знаем, на протяжении длительного времени Раскольников сознательно обрекает себя на разъединение с окружающими и особенно с близкими людьми - сестрой и матерью). «Как бы за всё это ужасное время разом размягчилось его сердце. Он упал перед нею, он ноги ей целовал, и оба, обнявшись, плакали» [6, 397]. Также Раскольников просит о том, чтобы за него помолились.
Такой же трогательностью пронизаны взаимоотношения Родиона с Сонечкой. «Чувство, однако же, родилось в нем; сердце его сжалось, на нее глядя. «Эта-то, эта-то чего? - думал он про себя, - я-то что ей? Чего она плачет, чего собирает меня, как мать или Дуня? Нянька будет моя» [6, 403].
Каким бы сильным ни оказался бунт Родиона Раскольникова против вопиющей социальной несправедливости и как далеко ни завела бы его страсть — идея сверхчеловека и неспособность стать им, потерпеть фиаско и уподобиться «твари дрожащей», сигналом возрождения к новой жизни становится способность сверхгероя стать (пусть на какой-то короткий момент) чувствительным, трогательным, сентиментальным. Открывшись этой стороной своей натуры, Раскольников теперь способен осознать и, возможно, реализовать в будущем жизнь, основанную на законах человеколюбия.
Трогательное - способ проявления авторского голоса в романной поэтике Ф.М. Достоевского
Авторскую позицию Достоевского можно объяснить, если рассматривать его произведения в рамках отечественной психологической прозы и в ценностной системе традиционно понимаемого русского гуманизма. Писатель стремится к предельной объективности, с одной стороны, и выражению своей субъективной позиции - с другой. «Реалистическая объективность Достоевского строится и на оптимальном сочетании достоверного изображения (пусть даже в виде фантастики и гротеска) с непременным «судом» «от автора», и на взаимодополнении субъективной мотивации и самооценки героя взглядом «всеведущего и не погрешающего» творца» [Свительский, 1997, с. 67].
Поэтому, рассматривая проблему автора в творчестве Достоевского, необходимо разграничить два уровня: 1) проявление авторской позиции, обусловленной исходной эстетической оценкой писателя, выражающейся в отборе материала/фактов, в первоначальной структуре характеров, в специфике художественного мира; 2) способ проявления авторского голоса в сфере поэтико-структурных взаимоотношений, функционирующих внутри произведения (например, между автором и героями). Усложняет вопрос об авторском присутствии в произведении известное противоречие между идеалом и истиной. Противопоставляя Христа истине, Достоевский с помощью авторской позиции указывает на преимущественное значение нравственно-религиозной ориентации в своем художественном мире. С одной стороны, убедительной представляется аргументация В. А. Свительского, согласно которой в романах Достоевского личность творца создает основу для их единства и целостности. С другой стороны, для нас остается конструктивной возможность ориентироваться на полифоническую теорию М.М. Бахтина при рассмотрении художественной функциональности трогательного в сфере поэтико-структурных взаимоотношений автора и героя у Достоевского.
В романе «Преступление и наказание» трогательное входит во внутренний монолог героя. Как известно, диалогизированный монолог Раскольникова назван «образцом микродиалога: все слова в нем двуголосые, в каждом из них происходит спор голосов» [Бахтин, 1979, с. 87]. Линия Родион — Пульхерия Александровна развивается в смысловом поле взаимных трогательных отношений. Заданность взаимной любви сына и матери в первом внутреннем монологе Раскольникова проходит через весь роман, вплоть до сцены их последнего прощания. С одной стороны, в этой сцене звучит голос матери «с интонациями любви и нежности», а с другой - «голос Раскольникова с интонациями горькой иронии, возмущения (жертвенностью) и грустной ответной любви» [Там же. С. 88]. Нюансы чувствительности призваны оттенить и высветить истинные отношения близких людей. Несмотря на одержимость своей идеей, Раскольников все-таки смог сменить логику умозаключений на чувственную доминанту, что и выразилось в его диалоге с матерью. Насколько непросто даются Раскольникову перемены, свидетельствует его манера вести разговор. Достоевский сообщает, что Родион несколько колеблется: войти или нет к матери. В начале разговора Родион произносит лишь односложные фразы, а говорит, выражая радость встречи, выплескивая накопившиеся эмоции, мать. Однако Раскольников пришел к Пульхерии Александровне, и это уже свидетельствует о его готовности открыть свои чувства. Примечательно, что при описании состояния героя акцент сделан на «полноте сердца», таким образом, можно говорить о смещении сознательного в восприятии Раскольникова в сторону восприятия чувствительного, сферой которого и является трогательное. И далее следует ответное признание в любви к матери: «...но все-таки знайте, что сын ваш любит вас теперь больше себя и что всё, что вы думали про меня, что я жесток и не люблю вас, всё это была неправда. Вас я никогда не перестану любить...» [6, 397]. Использующийся повтор определений-характеристик своего сына Пульхерией Александровной в монологе Раскольникова приобретает дополнительный оттенок: слова матери воспроизводятся сыном с интонациями горькой иронии: «А мать? Да ведь тут Родя, бесценный Родя, первенец! Ну как для такого первенца хотя бы и такою дочерью не пожертвовать!» [6, 38]. Этими же словами, только теперь уже устами матери, завершается последнее свидание Пульхерии Александровны и Родиона: «Родя, милый мой, первенец ты мой, - говорила она, рыдая» [6, 398]. Звучащая ирония в интерпретации Раскольниковым выражений и интонации Пульхерии Александровны сменяется искренними словами и сентиментально-трогательными эмоциями матери.
Спецификой диалогического построения романа «Бесы» становится то, что Хроникер не столько сам вступает в диалоги, сколько рассказывает о диалогах других, например Ставрогина с Шатовым, с Кирилловым, с Тихоном. По мнению исследователей, Хроникеру в «Бесах» придается важное идейно-композиционное значение."5 Он становится своеобразным объединяющим фактором, «и создает все поле напряжения романа, ... в нем удерживаются ... такие миры, как Шатов, Кириллов, Ставрогин, Тихон, Хромоножка» [Карякин, 1983, с. 127]. Расположив к себе читателя своей откровенностью, некоторой наивностью, трогательностью, Хроникер не позволяет усомниться в истинности передаваемых рассказов, хотя основные темы диалогов героев — сложные философские вопросы. Присущая Антону Лаврентьевичу трогательность позволяет ему быть открытым и тронутым участием к самым разным героям романа. Ведь, по Достоевскому, даже самый падший человек, совершивший преступление и поправший законы морали, нуждается в человеческом сочувствии. Поэтому Хроникер не статист, не судья, не адвокат, а — «светлый луч в почти кромешной тьме» [Там же]. Используемый в определении Антона Лаврентьевича символ светлого луча соответствует в нашем исследовании характеристике трогательного. Таким образом, Хроникер становится своеобразной совестью, побуждающей читателя к нравственному поступку — во всем многоголосии романа выбрать правильный голос, распознать и одолеть бесовщину, и это реализует этическую установку трогательного.
Соотношение трогательное — умилительное через «эффект умиления»
Умиление как нетрадиционная категория поэтики Достоевского представлено в исследовании В.Н. Захарова и прокомментировано как существенная характеристика русского национального самосознания. Специфической особенностью умиления исследователь считает «религиозный смысл, ... раскрывающий состояние души христианина — состояние любви к другому и всему сущему на земле и небесах («христовой любви»)» [Захаров, 1997, с. 237]. Автор представленной категории отмечает как «умилительные» ряд произведений Достоевского: сентиментальные романы «Бедные люди» и «Белые ночи», рассказы «Столетняя» и «Мужик Марей» в «Дневнике писателя», а также ряд ключевых эпизодов в романах «великого пятикнижия»: рассказ о сущности христовой веры в романе «Идиот», рассказы Макара Долгорукого и рассказ Версилова о своем сне о «золотом веке» в романе «Подросток», многие эпизоды с участием старца Зосимы, сон Алеши о Кане Галилейской и Мити о плачущем ребенке в романе «Братья Карамазовы».
Указанные примеры действительно заслуживают внимания с точки зрения реализации в них категории умиления. Вместе с тем трогательное обнаруживает тенденцию к сближению с умилительным — «трогательно до слез». Примечательно, что в толковании умиления в составе одной из его дефиниций присутствует и трогательное}6 И это не случайно, поскольку отражает действительную взаимосвязь соответствующих эмоций в душевном мире человека. Сближение понятий обусловлено отмеченной нами эволюцией трогательного от сентиментализма 1840-х годов к христианскому гуманизму «великого пятикнижия».
Момент сближения двух понятий можно обозначить «эффектом умиления» (термин предложен В.А. Михнюкевичем). Общность указанных явлений душевной жизни возникает на основе эмоционального проявления («трогательно до слез») и ориентации как умилительного, так и трогательного на высокие духовные ценности. Это проявление трогательного в максимально возвышенном состоянии, в момент внутреннего подъема героя, способного на духовный подвиг. Тот факт, что трогательность в человеке — залог его нравственного возрождения, указывает на близость к умилению, определяемому как благодатная, христианская любовь, «благоговение, благочестивое настроение, иногда простодушная наивность, но всегда открывает милость Божию» [Захаров, 1997, с. 254-255]. Связь трогательного с чувственным началом в человеке определяется его принадлежностью к «сердечной» ипостаси. Диалектика «ума» и «сердца», как известно, разрешается Достоевским в пользу последнего и обусловливает его символ веры. Таким образом, и умиление, и трогательное включаются в систему религиозных понятий писателя и становятся важными эстетическими и духовными понятиями поэтического мира Достоевского.
«Эффект умиления» присутствует в сцене разговора Раскольникова с Поленькой, младшей сестрой Сони, в романе «Преступление и наказание». Включение в повествование наивного, плачущего ребенка делает возможным расширение трогательных впечатлений до умилительных, тем более что заключительным аккордом сцены становится просьба Родиона к маленькой девочке о молитве за него. Просьба о молитве в данном контексте воспринимается как первый шаг героя к Богу, пусть опосредованно, через участие ребенка, но шаг, который со временем приведет Раскольникова к осознанию духовных перемен в нем самом. Аналогична функция «эффекта умиления» в сцене последнего прощального свидания Раскольникова с матерью: «Пульхерия Александровна молча обнимала его, прижимала к своей груди и тихо плакала» [6, 397], и далее та же просьба о молитве: — Нет, а вы станьте на колени и помолитесь за меня богу. Ваша молитва, может, и дойдет. - Дай же я перекрещу тебя, благословлю тебя! [6, 397]. Дополнен «эффектом умиления» трогательный эпизод из финала романа «Преступление и наказание», венчающий сцену духовного подъема и обновления героя. Этот же эффект присутствует в сцене обмена крестами Мышкина и Рогожина, где участвует мать Парфена: «Но старушка, прежде чем Парфён успел взяться, подняла свою правую руку, сложила пальцы в три перста и три раза набожно перекрестила князя» [8, 185]. В романе «Идиот» «эффект умиления» дополняет трогательный рассказа князя Мышкина о Мари. Предпринятая героем попытка нравственного воздействия на окружающих посредством детей и перемены отношения к несчастной отверженной увенчалась успехом: дети искренне полюбили Мари и сожалели о ее смерти: «...все бежали за гробом и все плакали» [8, 63]. В романе «Подросток» аналогична сцена, в которой Аркадий Долгорукий рассказывает историю с девочкой-подкидышем. «Эффектом умиления» пронизаны трогательные чувства Алеши и Лизы в романе «Братья Карамазовы», что свойственно состоянию первой влюбленности: письма Лизы, сцены свиданий подчеркнуто эмоциональны. Обычно после общения с Лизой у Алеши проходит «смятение души его» [14, 147], и ему в ответ хочется любить всех людей: «Господи, помилуй их всех, давешних, сохрани их, несчастных и бурных, и направь. У тебя пути: ими же веси путями спаси их. Ты любовь, ты всем пошлешь и радость!» [14, 147]. Наибольшей силы «эффект умиления» достигает в трогательных сценах с мальчиками, например, в эпизоде с «пушечкой», когда готовую расплакаться больную маменьку одарили детским подарком: Красоткин, «взяв пушечку из рук Илюши, сам и передал ее с самым вежливым поклоном маменьке. Та даже расплакалась от умиления» [14, 495]. Роман «Братья Карамазовы» венчает финальная сцена трогательных признаний мальчиков и Алеши во взаимной любви, эмоциональный подъем героев, несомненно, восходит к «эффекту умиления», способного максимально раскрыть позитивные потенциальные возможности чувственного состояния человека, а писателю — показать единственно правильный путь, где главными ценностями и мерилом человеческих отношений будут любовь и вера: - Карамазов! - крикнул Коля, - неужели и взаправду религия говорит, что мы все встанем из мертвых, и оживем, и увидим опять друг друга, и всех, и Илюшечку?
