Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Уголовно-правовой анализ подкупа или принуждения к даче показаний или уклонению от дачи показаний либо к неправильному переводу 15
1.1. Объективные признаки подкупа или принуждения к даче показаний или уклонению от дачи показаний либо к неправильному переводу 16
1.2. Субъективные признаки подкупа или принуждения к даче показаний или уклонению от дачи показаний либо к неправильному переводу 42
1.3. Квалифицирующие признаки подкупа или принуждения к даче показаний или уклонению от дачи показаний либо к неправильному переводу 49
1.4. Отграничение подкупа или принуждения к даче показаний или уклонению от дачи показаний либо к неправильному переводу от других смежных составов преступлений и некоторые проблемы квалификации..56
ГЛАВА 2. Криминологический анализ подкупа или принуждения к даче показаний или уклонению от дачи показаний либо к неправильному переводу 79
2.1. Состояние, динамика и тенденции преступлений в виде подкупа или принуждения к даче показаний или уклонению от дачи показаний либо к неправильному переводу в Республике Дагестан 81
2.2. Латентный характер подкупа или принуждения к даче показаний или уклонению от дачи показаний либо к неправильному переводу 91
2.3. Криминологическая характеристика личности преступника, совершившего подкуп или принуждение к даче показаний или уклонению от дачи показаний либо к неправильному переводу 99
2.4. Факторы, способствующие подкупу или принуждению к даче показаний или уклонению от дачи показаний либо к неправильному переводу 118
ГЛАВА 3. Меры профилактики подкупа или принуждения к даче показаний или уклонению от дачи показаний либо к неправильному переводу 135
3.1. Обще социальные и конкретно-криминологические меры профилактики подкупа или принуждения к даче показаний или уклонению от дачи показаний либо к неправильному переводу 136
3.2. Уголовно-правовые меры профилактики подкупа или принуждения к даче показаний или уклонению от дачи показаний либо к неправильному переводу 149
3.3. Особенности деятельности субъектов профилактики подкупа или принуждения к даче показаний или уклонению от дачи показаний либо к неправильному переводу 163
Заключение 188
Библиография 193
- Объективные признаки подкупа или принуждения к даче показаний или уклонению от дачи показаний либо к неправильному переводу
- Субъективные признаки подкупа или принуждения к даче показаний или уклонению от дачи показаний либо к неправильному переводу
- Состояние, динамика и тенденции преступлений в виде подкупа или принуждения к даче показаний или уклонению от дачи показаний либо к неправильному переводу в Республике Дагестан
- Обще социальные и конкретно-криминологические меры профилактики подкупа или принуждения к даче показаний или уклонению от дачи показаний либо к неправильному переводу
Введение к работе
Актуальность исследования
Интерес к историческому жанру в отечественной литературе возникает с момента появления первых произведений древнерусской словесности. Постепенно в русской литературе начинают складываться исторические жанры.
Однако ключевую роль в становлении исторического жанра сыграл романтизм, который ввел историзм как важнейший принцип художественного мышления.1 История впервые начинает осмысляться не отвлеченно, а через конкретного человека, личностно, она начинает переживаться. Человек ощущает ритмы истории, ее пульс.
Особо следует оговорить вопрос о романтизме, долгое время достаточно запутанный в науке. Романтизм рассматривается как мироощущение, мировоззрение, как художественный принцип, как эстетическое явление. В. Турчин в книге «Эпоха романтизма в России» романтизм рассматривает гораздо шире, чем обычно принято. Он изучает соотношение искусства и действительности, выясняет социальную природу романтизма, показывает процессы, происходящие в русском сознании, связанные с мифологизацией личности художника. Подобное исследование позволяет судить о романтизме как явлении русской культуры, обнажает неравномерность развития искусства и закономерности художественного процесса2
В 20 - 30-е годы XIX века исторический жанр в русской словесности становится фактом литературы и достигает расцвета в творчестве писателей-романтиков: А. А. Бестужева-Марлинского, М. Н. Загоскина, И. И. Лажечникова, а также А. С. Пушкина, Н. В. Гоголя.
1 См. об этом: Русский романтизм // Под ред. Н. А. Гуляева. М., 1974; Русский романтизм // Под ред. К.
Н. Григорьяна. Л., 1978; К истории русского романтизма. М, 1973; Маймин Е. А. О русском романтиз
ме. М., 1975; Юсуфов Р. Ф. Русский романтизм начала XIX века и национальные культуры. М., 1970 и
ДР-
2 Турчин В. Эпоха романтизма в России. М., 1981.
Оценка, интерпретация первых русских исторических романов содержатся в рецензиях и критических статьях А. Пушкина, В. Белинского, С. Аксакова, Н. Полевого и других современников авторов этих произведений.3
К исследованию исторического романа 20-30- годов XIX века обращались также литературоведы XX столетия: М. Бахтин, Ю. Манн, С. Петров, В. Кожинов, Н. Воробьева, В. Троицкий и др.4 Однако их интересовал, скорее, теоретический вопрос.
Следует отметить, что попытки рассмотрения данного жанра предпринимались и в XIX, и в XX столетиях, но носили фрагментарный характер, исследователи фокусировали внимание на описании отдельных мотивов и образов, сюжетных ситуаций, касались в своих работах лишь отдельных сторон анализа проблематики и поэтики исторического романа. Например, М. Бахтин в фундаментальном исследовании «Формы времени и хронотопа в романе» обозначил структурные особенности данного жанра. Ю. Манн в работах «У истоков русского романа», «У истоков теории романа в России» систематизировал теоретический аспект исторического романа. Монографическое исследование С. Петрова «Русский исторический роман XIX века» носит социологический характер.
Исследования отдельных авторов исторического романа сводились преимущественно к выявлению тенденции развития этого жанра в России с учетом мировоззренческой позиции писателей.
Вопросы структуры исторического романа, генезиса романной формы, особенности историзма, а также специфики художественных концепций поч-
3 См. напр.: Пушкин А. С. Юрий Милославский, или Русские в 1612 году. Сочинение М Н.Загоскина //
Пушкин А. С. Поли. собр. соч.: В 10 т. Л., 1958. Т. 7; Полевой Н. А. Сочинения Ф. Булгарина // Мос
ковский телеграф. 1829. №13; Белинский В. Г. Русская литература в 1843 году // Белинский В. Г. Поли,
собр. соч.: В 13 т. М, 1956. Т. 8.
4 См.: Бахтин М. М. Формы времени и хронотопа в романе // Литературно-критические статьи. М,
1986; Манн Ю. В. У истоков русского романа // Диалектика художественного образа. М., 1987; Троиц
кий В. Ю. Художественные открытия русской романтической прозы 20 - 30-х годов XIX в. М., 1985;
Петров С. М. Русский исторический роман XIX века. М., 1984; Воробьева Н. Н. Принцип историзма в
изображении характера. М., 1978 и др.
5 См. об этом: Петрунина Н. Н. Пушкин и Загоскин // Русская литература. 1972. №4; Ильинская Н. Г.
Цензурная история романа «Последний Новик». М., 1983. С. 551 -565; Петров С. М. «Юрий Милослав
ский» и «Рославлев» М. Н. Загоскина. «Рославлев» А. С. Пушкина // Петров С. М. Русский историче
ский роман XIX века. М., 1984. С. 47 - 95; История русского романа: В. 2 т. М.; Л., 1962 - 1964.
ти не рассматривались. Изучение исторического романа 20 - 30-х годов XIX века имеет определенные трудности:
нет научного издания художественных текстов (прокомментированных, способных классифицировать справочный аппарат);
не доступны архивы;
не систематизировано творческое наследие писателей-романтиков;
отсутствуют научные биографии авторов;
до сих пор оказывается непроясненной литературная репутация некоторых из них.
Вследствие этого определенные трудности вызывает прояснение закономерностей развития исторического жанра в 20 - 30-е годы XIX века в России.
Согласно существующей в отечественной историко-литературной науке традиции, исторический роман начинается с А. С. Пушкина. Но одновременно с Пушкиным в области исторической романистики работали его современники - Ф. Булгарин, М. Загоскин, Н. Полевой и другие представители
беллетристической литературы первых десятилетий XIX века.
В настоящее время наблюдается «вспышка» интереса к романтизму,
особенно к «второстепенным» фигурам в нем («отодвинутым» на вторые роли в силу идеологических, историко-литературных, эстетических причин).6 Необходимо осмыслить закономерности развития русской исторической беллетристики, выявить «продуктивные» модели как жанровой структуры в целом, так и отдельных элементов ее, что поможет восстановить картину историко-литературного процесса в необходимой полноте. В момент теоретико-литературных споров в 20 - 30-е годы XIX века полемика реализма с романтизмом сменялась использованием художественных достижений романтизма
6 См.: Сорочан А. Ю. Мотивировки в русском историческом романе 1830 - 40-х гг. АКД. Тверь, 2000; Крекина Л. И. Христианско-мифопоэтические традиции в русской литературе 30 - 40-х гг. XIX века. Тюмень, 1997; Христолюбова О. В. Загоскин как исторический романист. Пенза, 1990 и др.
в реалистическом методе. Представляется целесообразным исследовать исторический роман указанного периода как роман романтический.
Теория исторического романа в русском литературоведении была раз-работала на основе классических образцов западноевропейской литературы, ее формирование происходило в русской эстетике параллельно с художественной практикой.
Проблема жанровой типологии русского исторического романа рассматривалась многими литературоведами (М. М. Бахтин, В. В. Виноградов, В. В. Кожинов, Ю. В. Манн и др.).
Исследователями отмечено, что именно в романтический период развития русской литературы появляются самые разнообразные жанровые модификации исторического романа.
По замечанию М. Б. Храпченко, «выдающиеся художники слова часто становятся основоположниками новых литературных направлений, либо вносят в их развитие новые важные черты и начала. Под их творческим взаимодействием происходит трансформация литературных жанров».8
Исторический роман как жанр имеет в русской литературе свою историю и традицию. Поэтому его жанровую специфику можно понять только с учетом тех политических, социальных и культурных событий, которые происходили в России в первые десятилетия XIX века.
Успешное развитие с середины 20-х годов XIX века повествовательной прозы, по мнению многих критиков, сделало возможным появление исторического романа.
7 См.: Вельский А. А. Английский роман 1800 - 1810-х гг. Пермь, 1968; Орлов С. А. Исторический ро
ман Вальтера Скотта. Горький, 1960; Долинин А. А. История, одетая в роман. М., 1988; Альтшуллер М
Эпоха Вальтера Скотта в России. СПб., 1996 и др.
8 Храпченко М. Б. Историческая поэтика: основные направления исследований // Вопросы литературы.
1982. №9. С. 73.
9 См. об этом: Троицкий В. Ю. Указ. соч. С. 172 - 185; Петров С. М. Русский исторический роман XIX
века. М, 1984. С. 30-32.
Повесть и роман вообще становятся непременной принадлежностью литературных журналов и альманахов. Одним из первых отметил успех и необходимость развития в русской литературе исторического романа Пушкин. Причины этого успеха, по мнению С. М. Петрова, Пушкин видел прежде всего в доступности самого жанра для различных кругов читателей, что было в глазах поэта одним из признаков народности самой художественной формы.1'
Существенную особенность романа Пушкин видел в принципе историзма. Исторический принцип предполагал изображение жизни общества и отдельной личности в развитии, процессе. Современный роман должен быть историчен по самому своему духу, по характеру и методу изображения действительности. Квинтэссенцией пушкинских высказываний об историческом романе в 1830 году явилась идея об исторических персонажах, которые должны выглядеть в произведении «естественно, непринужденно, просто».11
Отечественная словесность тех лет развивалась под воздействием западноевропейской литературы, поэтому появление исторического романа на родной почве было вполне закономерно, ведь на Западе этот жанр приобрел огромную популярность благодаря Вальтеру Скотту. Не случайно именно человек начала XIX века оказался близок «вальтер-скоттовскому» подходу к изображению истории, «домашнее отношение» (термин А. С. Пушкина) к истории.
Развивая традиции шекспировской исторической драмы и английского реалистического романа ХУШ века, используя и поэтику романтизма, Вальтер Скотт создал исторический роман, ставший заметным явлением в миро-
вой литературе.
Новаторство великого английского романиста проявилось в воспроизведении национального и местного колорита, исторических деталей и обстоятельств жизни его героев. Писатель, по мнению С. М. Петрова, «как бы вжи-
10 Петров С. М. Русский исторической роман XIX века. М., 1984. С. 30.
11 См.: Пушкин А. С. Поли. собр. соч.: В 10 т. т. VII. М.; Л., 1949. С. 102.
12 См. подр. об этом: Орлов С. А. Исторический роман В. Скотта. Горький, 1960; Долинин А. А. Исто
рия, одетая в роман (Вальтер Скотт и его читатели). М., 1988; Альтшуллер М. Эпоха В. Скотта в Рос
сии. СПб., 1996 и др.
вается в старину, в его романах богато представлены археологические и этнографические детали, воспроизведены типические черты национально-исторического пейзажа, Вальтер Скотт щедро вводит в исторический роман фольклор, мотивы и образы народной поэзии, самые образцы ее».13
Теоретическое осмысление романной поэтики в русской эстетике начала XIX века колебалось между двумя полюсами. Так, по замечанию Ю. В. Манна, построение теории романа на основе «личного элемента... как главной идеи историко-философской системы романа» характерно для концепции В. Титова.14
С. Шевырев, напротив, считал «решающей идею историзма («вальтер-скоттовского» типа).
Вопросу существования исторического романа посвятили свои работы Н. И. Надеждин и А. А. Бестужев-Марлинский. Так, Надеждин вообще оспаривал возможность существования русского исторического романа.
«.. .обыкновенной жизни русской не достанет на одну порядочную главу ро-
16 мана».
Против точки зрения Н. Надеждина о невозможности создания исторического романа в России выступил А. Бестужев-Марлинский. Он и Н. Полевой «выдвинули программу отечественного исторического романа, ориентированного на живописную, красочную, вольнолюбивую стихию жизни русского народа».17
Историческому роману приходилось завоевывать право на существование, преодолевая упорное сопротивление противников, которые находили в нем неоправданное смешение правды и вымысла и были, по словам Белинского, «от души убеждены, что исторический роман есть род ложный, ос-
і о
корбляющий достоинства и искусства и истории».
13 См.: Петров С. М. Указ. соч. С. 33 - 39.
14 См. подр. об этом: МаннЮ. В. Русская философская эстетика. М., 1969., С. 250 - 252.
15Тамже.С. 254.
16 Телескоп. 1831. Ч. 4. №14. С. 278.
17 Манн Ю. В. Указ. соч. С. 256.
18 Белинский В. Г. Поли. собр. соч.: В 13 т. т. 9. М, 1955. С. 689.
Не случайно типологические признаки, присущие историческому роману, рассматриваются критиками романтического периода, исходя из синтеза в этом жанре достоверного исторического факта и вымысла художника.
Романтики стремятся доказать, что по отношению к истине и история как наука, и роман как искусство занимают равное положение. Романтики видели в истории не только способ познания национального духа, но и действенное средство народного самопознания. Согласно широко распространившемуся в те годы взгляду, исторический роман «по самому названию своему должен быть приправлен вымыслом сочинителя» и представлять «тесный союз исторической истины с пылкостью воображения». Следовательно, романист вправе нарушать фактическую верность истории в пользу эстетической правды. «Нет сомнения, - писал П. А. Вяземский, - что романтизм ...дает более свободы дарованию: он покоряется одним законам природы и
изящности, отвергая насильство постановлении условных».
Однако, с точки зрения романтизма, историческая правда не есть правда фактов. Для романтиков именно слияние истории с поэтическим вымыслом как средством художественного обобщения казалось залогом подлинной правды. Они настаивали на том, что исторический роман, как литературный жанр, есть правдивое сочетание истины и вымысла, благородный плод воображения и истории.
Такие писатели-романтики, как Н. Полевой, А. Одоевский, А. Бесту-жев-Марлинский, были сторонниками идеалистической теории интуитивного проникновения в историю, которое должно предшествовать изучению документального материала. А воображение становится доминирующим началом произведения, которое проникает во внутренний смысл фактов и деталей, раскрывает идею события.
По мнению Н. Полевого, русский исторический роман призван выразить «стихию русской народности», способствовать определению националь-
19 Ушаков В. Димитрий Самозванец. Сочинение Ф. Булгарина // Московский телеграф. 1830. №6. С.
204.
20 Московский телеграф. 1826. №22. С. 56.
ного своеобразия и путей исторического развития русского народа. Не случайно роман Н. Полевого «Клятва при гробе Господнем» явился своего рода манифестом русского романтизма в области изображения исторического прошлого.
Однако если в ранних произведениях русской литературы предпочтение отдавалось изображению внутреннего мира человека и необходимости самовыражения поэта как оригинальной, глубоко мыслящей и тонко чувствующей личности, то в произведениях исторического характера художественный материал обогащается картинами из жизни народа, национально-бытовой действительности. В результате расширяется сама область художественного изображения жизни.
Следующей важной типологической особенностью исторического романа, по мнению романтиков, является его иллюстративное начало. Полевой и Марлинский усматривали народность и историзм в произведениях этого жанра, главным образом, в соблюдении местного колорита, в изображении обычаев и нравов.
Воссоздание местного колорита вообще считалось в начале 30-х годов XIX века необходимым в историческом романе. Каждое новое произведение исторической прозы оценивалось критикой прежде всего с той точки зрения, насколько изображенные в нем нравы, бытовые черты и детали соответствуют избранной писателем эпохе.
В первых исторических романах 20 - 30-х годов XIX века («Юрий Ми-лославский, или Русские в 1612 году» М. Загоскина, «Димитрий Самозванец» Ф. Булгарина) критики отмечали верное изображение нравов, домашнего быта, местности, особенностей природы Российского государства. Проблемы исторической живописи, элементы исторической географии, подробное описание обстановки, старинных костюмов, вещей, различного рода примечательные исторические детали и вообще исторические реалии привлекали
21 Полевой Н. А. О романах Виктора Гюго и вообще о новейших романах // Литературная критика. Л.,
1990. С. 95 - 136.
22 См.: Бестужев-Марлинский А. А. Соч.: В 2 т. т. 2. М, 1958. С. 595; ПолевойН. А. Указ. соч. С. 110.
внимание авторов любой статьи или рецензии о том или другом историческом романе 20 - 30-х годов ХГХ века.
По мнению В. Г. Белинского в статье «Взгляд на русскую литературу 1847 года», заслуга исторического романа начала XIX века заключается в сближении литературы с действительностью («... всеми силами стремится к сближению с действительностью, к натуралистичности. Вспомните романы и повести Нарежного, Булгарина, Марлинского, Загоскина, Лажечникова, Ушакова, Вельтмана, Полевого, Погодина... Мы говорим об общем им всем стремлении - сблизить роман с действительностью, сделать его верным ее зеркалом»).
В XX веке теория романа получила дальнейшее развитие в русском литературоведении в трудах М. Бахтина, А. Веселовского, Б. Грифцова, В. Ко-жинова и др. Теория романа включает в себя разработку нескольких аспектов.
1. Проблема автора. Для русского литературоведения она очень акту
альна. В работе М. Бахтина «Автор и герой в эстетической деятель
ности» выделяется принципиально новая концепция автора как уча-
стника художественного события. Сборник статей «Автор и
9 S
текст», изданный в 1996 году, в очередной раз напоминает, что интерес к проблеме автора, изучение текста с учетом проблемы автора, позволяет приблизиться к самому важному в структуре и смысле изучаемого.
2. Проблема историзма (автобиографический план и проблема автор и
герой, соотношение документализма и вымысла, источники истори
ческой концепции, тенденция и художественность). В статье «Бу
дущее литературы как предмет изучения» Д. С. Лихачев акценти-
Белинский В. Г. Взгляд на русскую литературу 1847 года // Белинский В. Г. Поли. собр. соч. Т. X. М., 1956. С. 291.
24 Бахтин М. М. Автор и герой в эстетической деятельности // Бахтин М. М. Литературно-критические
статьи. М., 1986.
25 Автор и текст. Сборник статей. Под ред. В. М. Марковича и Вольфа Шмида. Вып. 2. СПб., 1996.
рует внимание на возрастании личного начала в литературном твор-честве, об углублении историзма художественного сознания. 3. Жанровый генезис, структура и типология. Требуется выявление источников, особенно национальных, что ведет к дальнейшей разработке типов исторического романа. В монографическом исследовании И. А. Есаулова «Категория соборности в русской литературе» особое внимание уделяется осознанию христианского (православно-
го) подтекста русской литературы как особого предмета изучения.
Учитывая все вышесказанное, обращение к историческому роману романтической эпохи и исследование первых произведений этого жанра представляется актуальным.
Тема диссертации - «Русский исторический роман 20 - 30-х годов XIX века: типология и динамика жанра».
Основной целью диссертации стало исследование типологии и динамики русского исторического романа 20 - 30-х годов XIX века.
Цель предопределила следующие задачи:
выявить наиболее характерные типы русского исторического романа в 20 - 30-е годы XIX столетия;
выяснить генезис, установить источники (фольклорные, литературные, исторические и др.) каждого из отмеченных типов романа;
показать специфику и особенности реализации исторической концепции в художественном творчестве Ф. Булгарина и М. Загоскина, обусловливающие художественные структуры этой концепции;
исследовать и описать структуру двух типов русского исторического романа в отдельных аспектах (поэтика заглавия, роль комментариев, система персонажей и соответствующие им сюжетные линии, авторское повествование и авторская позиция и т.д.);
Лихачев Д. С. Прошлое - будущему: Статьи и очерки. Л., 1985.
Есаулов И. А. Категория соборности в русской литературе. Петрозаводск, 1995.
5) исследовать типы исторических персонажей в романах Ф. Булгарина «Димитрий Самозванец» и «Мазепа», М. Загоскина «Юрий Ми-лославский, или Русские в 1612 году».
Объектом исследования является исторический роман 20-30- годов XIX века, который рассматривается как в общекультурном контексте, так и в его связях с западноевропейской и отечественной литературой и национальным фольклором.
Материал работы
Из обширного историко-художественного материала указанного периода выбраны для исследования романы Ф. В. Булгарина «Димитрий Самозванец» и «Мазепа», а также роман М. Н. Загоскина «Юрий Милославский, или Русские в 1612 году».
Предпочтение было отдано этим произведениям по следующим причинам. Указанные писатели создали роман разного типа. Исторические романы Ф. Булгарина, замеченные критикой, но обойденные литературоведами из-за
предвзятого отношения к писателю вследствие сложившейся репутации, генетически восходят к западноевропейскому авантюрному типу романа.
«Юрий Милославский» М. Загоскина представляет собой трансформацию национальной формы романа, с одной стороны, а с другой - восходит к фольклорным формам.
Методологическая основа диссертации
Особенностью исторического жанра по сравнению с другими литературными типами является его неизбежная идеологическая «запрограммированность». Поэтому творческая инициатива исторического писателя «ограничивается» документально-событийной основой исторического факта, а также влиянием историософских взглядов, определяющих понимание истории и художественной концепции в исторической «картине мира». Вследствие это-
См. подр. об этом: Русские писатели (1800 - 1917). Биографический словарь: В 5 т. т. 1. М., 1989. С. 347-351; Рейтблат А. И. Видок Фиглярин (История одной литературной репутации) // Вопросы литературы. 1990. №3. С. 73 - 102; Янов А. Л. Загадка Фаддея Булгарина // Вопросы литературы. 1991. Сентябрь - октябрь. С. 98 -126; Литературное новое обозрение. 1999. №6 (40): Булгаринский номер.
го исследование и интерпретация исторического романа необходимо ориентированы на системно-типологический, историко-функциональный, структурно-семиотический, историко-культурный и биографический методы. Также использован синкретический литературоведческий метод («третий подход» в монографии И. А. Есаулова «Категория соборности в русской литературе»), объединяющий компаративный, мифопоэтический и аксиологический подходы к тексту, элементы интертекстуального анализа.29
Методологическую базу диссертационного исследования составляют труды по теории романа («Формы времени и хронотопа в романе», «Эпос и роман» М. М. Бахтина, «У истоков русского романа», «У истоков теории романа в России» Ю. В. Манна); историков литературы («Русский исторический роман XIX века» С. М. Петрова, «Художественные открытия русской исторической прозы 20 - 30-х годов ХГХ века» В. Ю. Троицкого и др.), а также исследователей-культурологов («Человек в литературе Древней Руси» Д. С. Лихачева, «Русская культура в канун петровских реформ» А. М. Панченко и др.).
Научная новизна исследования
На основании цели и задач диссертационной работы можно заключить, что предпринят целостный опыт исследования русского исторического романа 20 - 30-х годов XIX века в типологическом плане. В рамках данной работы изучена и описана поэтика русского исторического романа указанного периода в его концептуальной динамике («Димитрий Самозванец» и «Мазепа» Ф. В. Булгарина).
Особо выделены и изучены содержание и функция национально-религиозного сознания в эволюции художественной концепции истории в романе М. Н. Загоскина «Юрий Милославский, или Русские в 1612 году».
Теоретическая значимость диссертации состоит в том, что проделанная работа дала возможность обнаружить разные типы русского исторического романа 20 - 30-х годов ХГХ века.
29 См. об этом: Есаулов И. А. Категория соборности в русской литературе. Петрозаводск, 1995.
Исследование структурных особенностей русского исторического романа в период романтизма позволяет конкретизировать научно-теоретические построения и уточнить представления о данном жанре. Анализ специфики исторического романа дает материал для его характеристики и определения его места в историко-литературном процессе.
Практическая ценность диссертационного исследования определяется возможностью использования основных его положений в учебном процессе, при подготовке общих и специальных лекционных курсов по истории русской литературы, в работе спецкурсов и спецсеминаров; курсов «Поэтики», просеминаров по анализу литературно-художественного произведения.
Апробация работы. Основные положения диссертации обсуждались на заседаниях кафедры литературы Горно-Алтайского государственного университета, на научных конференциях, семинарах молодых ученых-филологов в БГПУ и ГАГУ. Ее отдельные положения отражены в следующих статьях:
Значение комментариев в романе Булгарина «Димитрий Самозванец» // Филологический анализ текста (Сборник статей). Вып. III. Барнаул, 1999. С. 10-14.
Поэтика заглавия романа Булгарина «Димитрий Самозванец» // Диалог культур. Литературоведение. Лингвистика (Сборник материалов межвузовской конференции молодых ученых). Барнаул, 1999. С. 36 - 40.
Мотив переодевания в романе Булгарина «Димитрий Самозванец» // А. С. Пушкин и культура (Тезисы международной конференции, посвященной 200-летию со дня рождения А. С. Пушкина). Самара, 1999. С. 151 - 153.
«Многоликий» персонаж и принципы его раскрытия в романе Булгарина «Димитрий Самозванец» // Культура и текст - 99 (Пушкинский сборник). Санкт-Петербург - Самара - Барнаул, 2000. С. 103 - 108.
Идея родовой предопределенности в романе Загоскина «Юрий Милославский, или Русские в 1612 году» // Барнаул, 2000. В печати.
6. Роман М. Загоскина «Юрий Милославский, или Русские в 1612 го-
ду»: генезис жанра // Барнаул, 2000. В печати.
Структура работы. Диссертационное исследование состоит из введения, трех глав, заключения и библиографии.
Объективные признаки подкупа или принуждения к даче показаний или уклонению от дачи показаний либо к неправильному переводу
Уголовно-правовая норма, предусматривающая ответственность за подкуп или принуждение к даче показаний или уклонению от дачи показаний либо к неправильному переводу, расположена в главе «Преступления против правосудия». Термин «правосудие» используется для обозначения однородной группы общественных отношений, которые находятся под защитой уголовного закона4. Правосудие - одна из форм государственной деятельности, заключается в рассмотрении и разрешении судом уголовных, гражданских и административных дел. Для правосудия характерны признаки, позволяющие отличить его от иных форм государственной деятельности . По мнению А.А. Калашниковой2, правосудие как объект уголовно-правовой охраны - это общественные отношения, складывающиеся в рамках деятельности суда, осуществляемой в определенной законодательством процессуальной форме, по рассмотрению и разрешению социальных конфликтов правового характера посредством отправления конституционного, гражданского, административного и уголовного судопроизводства, а также по осуществлению судебного контроля за законностью деятельности органов уголовного преследования и соблюдением прав участников предварительного расследования. Как отмечает Е.Ю. Хлопцева, правосудию присущ ряд признаков, позволяющих отличать этот вид государственной деятельности от других. Во-первых, правосудие - это особый механизм государства, в связи с чем оно нуждается в особой уголовно-правовой охране; во-вторых, оно может осуществляться только способами, закрепленными в законе, а не произвольно, по усмотрению каких-то должностных лиц или органов; в-третьих, отправление правосудия производится только особым, специально предназначенным органом - судом (судьей).
В уголовно-правовой науке существуют разные точки зрения относительно понимания правосудия как объекта уголовно-правовой охраны. Это связано с тем, что уголовное законодательство Российской Федерации не дает четкого определения, что такое «правосудие».
В науке уголовного права существует две основные концепции относительно понимания интересов правосудия как объекта. Суть первой сводится к тому, что «интересы правосудия как родового (видового) объекта уголовно-правовой охраны состоят в правильном отправлении правосудия только судом, исключая деятельность органов дознания и предварительного следствия»1. Согласно этой концепции правосудие определяется как форма государственной деятельности по рассмотрению и разрешению судом уголовных и гражданских дел, осуществляемая с участием сторон и участников процесса". К.Н. Харисов определяет правосудие как процессуально регламентированную деятельность всех судов, представляющих судебную власть в Российской Федерации, по объективному и беспристрастному рассмотрению конституционных, гражданских, арбитражных, уголовных и административных дел, направленную на вынесение по ним законного и справедливого решения (определения, постановления, приговора и т.п.)3.
Сторонники второй концепции определяют интересы правосудия как совокупность законной деятельности суда по достижению целей правосудия и правильной деятельности органов, содействующих деятельности суда. По мнению И.С. Власова и И.М. Тяжковой, понятием «правосудие» охватываются «органы, деятельность которых защищается законом от преступлений против правосудия»4. Правосудие осуществляется особыми органами, имеющими властные функции, которые по поручению и от имени государства в необходимых случаях вступают в рамках уголовного или гражданского судопроизводства в правовые отношения с гражданами и юридическими лицами. Причем, эта деятельность, в процессе которой реализуются правовые нормы, осуществляется регламентированными процессуальным законодательством методами. К органам правосудия в широком смысле относятся в первую очередь суды всех уровней. К ним относятся и органы, непосредственной задачей которых является содействие правосудию. В их число входят органы прокуратуры всех уровней следствия и дознания, оперативно-следственные структуры МВД, ФСБ, органов Госнаркоконтроля. Кроме того, в состав органов правосудия входят подразделения, исполняющие вступившие в силу приговоры, решения, определения и постановления судов. В совокупности все эти органы образуют систему правосудия, которая, в свою очередь, является особой подсистемой государственной власти.
Субъективные признаки подкупа или принуждения к даче показаний или уклонению от дачи показаний либо к неправильному переводу
Субъективные признаки состава любого преступления, в соответствии с общепризнанной точкой зрения, включают в себя субъект и субъективную сторону преступления.
Субъект преступления характеризуется в уголовном праве как один из основных элементов состава преступления. Наличие субъекта преступления является важным условием уголовной ответственности, которая возможна только при наличии, в первую очередь, лица, совершившего преступление. Субъектом преступления признается лицо, совершившее предусмотренное уголовным законом общественно опасное деяние (действие или бездействие) и подлежащее за него уголовной ответственности.
По части 1 статьи 20 УК РФ субъектом подкупа или принуждения к даче показаний или уклонению от дачи показаний либо к неправильному переводу может быть физическое вменяемое лицо, достигшее 16-летнего возраста и совершившее данное преступление (главное, чтобы виновные не были следователями или лицами, производящими дознание, а также другими должностными лицами). Закрепляя такое положение в законе, законодатель исходил из того, что с этого возраста лицо уже может осознавать, по степени своего интеллектуального и волевого развития, общественную опасность данного преступления.
Обычно к принуждению прибегают обвиняемые (подозреваемые) по уголовным делам, их родственники и другие, близкие им лица. Реже в качестве таковых выступают защитники, подчиненные, начальники, представители охранных структур, организованной преступности. Но, если подкуп совершен должностным лицом органа правосудия, его действия должны квалифицироваться по совокупности части 1 ст. 286 и части 1 ст. 309 УК. Квалификация содеянного по статье 302 УК («Принуждение к даче показаний») исключается, поскольку подкуп является формой побуждения, а не принуждения.
Основным, признаком субъективной стороны рассматриваемого преступления является вина, характеризующая психическое отношение субъекта к подкупу или принуждению к даче показаний или уклонению от дачи показаний либо к неправильному переводу. Формулировки форм вины, содержащиеся в ст. 25, 26 УК РФ, характеризуют психическое отношение лица как к общественно опасному деянию, так и к общественно опасным последствиям. Однако состав рассматриваемого преступления относится к обширной группе формальных составов. В формальных составах преступлений субъективная сторона деяния определяет характер психического отношения виновного только к самому общественно опасному действию (бездействию), так как вредные последствия не включены законодателем в число признаков простого состава это вида преступления.
Значение выявления психического отношения лица к подкупу или принуждению к даче показаний или уклонению от дачи показаний либо к неправильному переводу трудно переоценить. Только при установлении требуемой законом формы вины можно констатировать в совершенном деянии наличие состава преступления и основания уголовной ответственности. По мнению многих ученых, форма вины в формальных составах преступлений определяется психическим отношением лица к правосудию.
Характеризуя субъективную сторону преступления, в основном все исследователи отмечают, что подкуп или принуждение к даче показаний или уклонению от дачи показаний либо к неправильному переводу совершается с прямым умыслом. Психологически невозможно не желать, а лишь сознательно допускать наступление последствий, которые неизбежно причиняются осознанными и волевыми действиями виновного. Ввиду этого представляется более обоснованной позиция тех ученых, которые считают, что в формальных составах преступлений для определения формы вины вполне достаточно установить интеллектуальный момент, а в нем только наличие или отсутствие сознания общественно опасного характера деяния. Как отмечает Б.С. Никифоров, нет необходимости устанавливать в отношении действия или бездействия, образующего формальный состав преступления, волевой момент, т.е. желание совершить деяние, потому что, возможность совершения человеком действия, характер которого он сознает, но не желает (например, «сознательно допускает»), исключается как по логике вещей, так и психологически»1. Если лицо желает совершить определенные действия, понимая, что их неизбежным результатом будет наступление общественно опасных последствий, то желание распространяется не только на сами действия, но и на их последствия, поскольку те и другие составляют единую криминальную ситуацию. «В силу диалектической зависимости сознания и воли неизбежное сопутствующее последствие, будучи элементом единой преступной ситуации, является так же желаемым, как и причиняющее его деяние» .
Состояние, динамика и тенденции преступлений в виде подкупа или принуждения к даче показаний или уклонению от дачи показаний либо к неправильному переводу в Республике Дагестан
В масштабе отдельных регионов Российской Федерации сложились своеобразные демографические, культурные, социально-экономические, геополитические условия, которые отражаются на качественных и количественных показателях преступности, обуславливая особенности складывающейся в тех или иных регионах криминологической обстановки. Выявление особенностей состояния преступности против правосудия в Республике Дагестан, в отличие от состояния преступности данной категории в Российской Федерации в целом, связано с тем, что региональная преступность продуцируется не просто общими причинами, порождающими всю преступность, но и их преломлением через, конкретную среду функционирования, сочетанием особых региональных различий экономических, социальных, демографических, психологических и т.п., характерных для данного региона. Поэтому криминологический анализ преступности, в том числе подкупа или принуждения к даче показаний или уклонению от дачи показаний либо к неправильному переводу, в отдельном регионе имеет первостепенное значение для осуществления планомерных мероприятий по снижению количества данных преступлений.
Развитие региональных исследований осуществляется на фоне общероссийских тенденций и традиций. Система профилактики преступлений воплощает в CQ6Q, прежде всего, социально-экономическую и культурно-историческую специфику конкретного региона. Региональный историко-профилактический опыт позволяет выявить и рассмотреть характерные особенности развития, совершенствования профилактической программы и комплексной системы предупреждения.
Анализ криминологических особенностей регионов, разных сфер деятельности имеет значение для эффективной организации борьбы с преступностью. Знание реального состояния преступности, ее причин и условий необходимо, прежде всего, для целенаправленной разработки и реализации мер по предупреждению (профилактике) преступности в целом и отдельных ее проявлений. На важность регионального исследования состояния преступности указал В.В. Путин на Всероссийском совещании прокуроров 11 января 2001 г.: «Криминологические данные имеют важное научное значение, поскольку отражают в определенной степени состояние, интенсивность, возможности данного направления уголовной политики, указывая на цели и пути ее совершенствования».
Подкуп или принуждение к даче показаний, или уклонению от дачи показаний либо к неправильному переводу является, одним из наиболее общественно опасных видов противоправных деяний. В совокупности с другими преступлениями против правосудия по тяжести своих отрицательных последствий данные преступления представляют сегодня реальную угрозу обществу.
Эффективная организация борьбы с преступностью, в частности, эффективная предупредительно-профилактическая деятельность, возможны только при наличии полного и ясного представления о самой преступности, о ее масштабах и причинах. Знание реального состояния преступности, ее причин и условий необходимо, прежде всего, для целенаправленной разработки и реализации мер по предупреждению преступности в целом и отдельных ее проявлений.
С целью выявления криминологических особенностей преступления в виде подкупа или принуждения к даче показаний или уклонению от дачи показаний либо к неправильному переводу необходимо исследовать его удельный вес (долю) в общей массе зарегистрированных преступлений против правосудия1 и его динамику. В целом по официальной статистике в Российской Федерации исследуемые преступления занимают третье место среди преступлений против правосудия (см. таблицу 1). В последние годы в Российской Федерации в целом преступления, совершаемые против правосудия (1997 г. - 6566, в 1998 г. - 11972, 1999 т.-.6654, 2000 г. - 57943, 2001 г. - 5801; 2002 г. - 5713; 2003 г. - 64234, 2004 г. - 82845, в 2005 г.
Обще социальные и конкретно-криминологические меры профилактики подкупа или принуждения к даче показаний или уклонению от дачи показаний либо к неправильному переводу
Понятие «профилактика» до сих пор не получило единого толкования. Среди криминологов нет единогласия в понимании содержания понятия предупреждение преступности. В последнее время наряду с термином «профилактика» преступлений употребляется множество других терминов: «борьба», «война», «контроль», «противодействие», «предупреждение», «управленческое- воздействие» и другие. Надо сказать, что по своему смысловому значению термины эти далеко не адекватны. За каждым из них стоит разное содержание. По мнению Э.Ф. Побегайло1, употребление именно термина «борьба» представляется предпочтительным. Такой же точки зрения придерживаются А.Н. Литвинов и Т.С. Гавриш2. По мнению ученых, термин «борьба» с преступностью является более удачным, т.к. можно бороться с тем, что уже существует, вести борьбу за снижение преступности, ликвидируя и минимизируя влияние факторов, ее детерминирующих.
Нам более предпочтительной представляется точка зрения, согласно которой по отношению к отдельным видам преступлений надо применять термин «профилактика». Профилактика преступлений - это позитивное воздействие объективных результатов развития общества и субъективной деятельности людей на причины существования и совершения преступлений с целью устранения последних.
Профилактика преступлений является составной частью борьбы с преступностью наряду: а) с общей организацией борьбы с преступностью; б) с правоохранительной деятельностью1. Социальная эффективность (ценность) предупреждения преступности в том, что оно обеспечивает упреждение самой возможности совершения уголовно наказуемых деяний либо прерывание криминальной деятельности на ее ранних стадиях, до достижения преступного результата.
В отечественной криминологии под профилактикой, в том числе подкупа или принуждения к даче показаний или уклонению от дачи показаний либо к неправильному переводу, принято понимать систему мер государственного и общественного воздействия на причины и условия преступности в целях их нейтрализации3. Профилактика преступности и иных форм девиаций - это такое воздействие общества, институтов социального контроля, отдельных граждан на причины девиантного поведения и факторы, ему способствующие, которое приводит к сокращению или желательному изменению структуры девиаций и к несовершению потенциально девиантных поступков .
Профилактика преступности представляет собой, с одной стороны, важную составную часть общей системы по предупреждению преступности в целом, а с другой - неотъемлемую часть работы по профилактики отдельных преступлений. Профилактика преступности, в том числе подкупа или принуждения к даче показаний или уклонению от дачи показаний либо к неправильному переводу можно разделить на общую, специальную и индивидуальную. Общее предупреждение преступности против правосудия -это целенаправленное воздействие на явления криминогенного характера в сфере правосудия. Проведенный анализ преступности против правосудия убеждает в том, что смягчение негативных тенденций, способствующих ее росту, маловероятно без достижения стабилизации в экономической и социальной сферах. Отрицательное влияние криминогенных факторов может быть нейтрализовано последовательным проведением законодательной и судебно-правовой реформ, реализацией программ, направленных на профилактику преступлений рассматриваемой категории. Система мер профилактики преступности против правосудия базируется на мероприятиях общесоциального характера, призванных обеспечить надлежащий уровень жизни, благосостояния, культуры, воспитания и образования граждан.
Общесоциальная профилактика преступлений в сфере правосудия включает в себя определение, выработку и реализацию системы общегосударственных мер в экономической, политической, социальной, духовно-нравственной, правовой областях жизни общества в целях повышения уровня благосостояния людей, устранения, нейтрализации или минимизации негативных криминогенных факторов, влияющих на преступность. Эта система носит многоцелевой, многообъектный, долговременный характер1.
Специальная профилактика дополняет и конкретизирует общую, но ее меры принимаются в разрезе отдельных составляющих и имеют определенные границы. Общепрофилактическая деятельность создает базу для эффективной специальной профилактической работы, а последняя, в свою очередь, конкретизирует и творчески развивает общепрофилактические формы деятельности в зависимости от индивидуальных условий. Поэтому в основу предупредительной деятельности должен быть положен принцип единства общей и специальной профилактики. Этот принцип находит свое организационное выражение в том, что подавляющее большинство субъектов предупредительной деятельности осуществляют оба вида профилактики преступлений.
