Содержание к диссертации
Введение
Глава 1 История создания группы и творчество «Перевала» в российской и эмигрантской критике и западной русистике . 13
Глава 2 Общая характеристика основных программных документов и творческих принципов Содружества «Перевал». 94
Глава 3 Общая характеристика художественной прозы «Перевала». 152
Заключение 202
Библиография 207
- История создания группы и творчество «Перевала» в российской и эмигрантской критике и западной русистике
- Общая характеристика основных программных документов и творческих принципов Содружества «Перевал».
- Общая характеристика художественной прозы «Перевала».
Введение к работе
Среди возникших в литературе первой половины 1920-х гг. группировок были (перечисляем главные): имажинисты (1919), вышедшая из Пролеткульта «Кузница» (1920), «Серапионовы братья» (1921), созданный при участии футуристов ЛЕФ (1923), сформированная группой «Октябрь» ВАШ! (1923), конструктивисты (1923), Всесоюзное рабоче-крестьянское объединение писателей революции (таково было первоначальное название группы), затем -Содружество писателей революции «Перевал» - (1924), которому и посвящено наше диссертационное исследование.
Деятельность и творчество многих литературных групп достаточно полно исследованы в работах российских историков литературы, западных русистов, немало интересного сказано и в воспоминаниях современников.1
О «Перевале» же написано очень мало. Эстетические концепции «Перевала» наиболее полно на сегодняшний день исследованы в работах Г.А. Белой «Из истории советской литературно-критической мысли 20-х годов (Эстетическая концепция «Перевала») (1985), «Дон-Кихоты 20-х годов. «Перевал» и судьба его идей»» (1989), «Дон-Кихоты революции - опыт побед и поражений» (2004).
О «Перевале» упоминается лишь в общих работах по истории русской литературы 1920-1930-х гг., а также в исследованиях, посвященных отдельным аспектам литературной борьбы того же периода. Указанные работы посвящены, в основном, борьбе за социалистический реализм, участником которой был и «Перевала».
Многие существующие исследования российских учёных в области русской литературы указанного периода устарели, что объясняется как идеологическими ограничениями времени их создания, так и позициями авторов (Акимов В.М.«В спорах о художественном методе» Из истории борьбы за социалистический реализм», 1979; А. Артюхин «К вопросу об эстетических принципах социалистического реализма. (Полемика ВААПа и «Перевала»), диссертация....кандидата филологических наук, М., 1966; Баскевич И. «О теоретических воззрениях «Перевала», М., 1965; С. Шешуков «Неистовые ревнители» (из истории литературной борьбы 20-х годов), 1984.). В работах же западных славистов по-прежнему пишется о «сотнях нечитабельных текстов» русской литературы 1920-х - 1930-х гг. (Кларк К. «Советский роман: история как ритуал», 2002).
Во многих работах, посвященных литературной борьбе 1920-1930-х гг., не уделялось должного внимания роли литературных групп в литературном процессе, их взаимовлиянии и взаимообусловленности. В работах же западных славистов по-прежнему пишется о «сотнях нечитабельных текстов» русской литературы 1920-х - 1930-х гг. (Кларк К. «Советский роман: история как ритуал», 2002).
Как иронично заметил А.В. Белинков: «...История литературы оказалась написана пунктиром.... Высоким достоинством пунктира является то, что в пустоты можно проваливать всё, что считается необходимым: некоторые биографические подробности, которые кажутся вредными, произведения, которые не следовало писать по многим причинам, люди, с которыми лучше было бы не дружить в связи с известными обстоятельствами». Очевидно, что изучать историю литературы следует не только обращаясь к творчеству «литературных генералов» (Ю. Тынянов),3 но и к другим, менее известным, забытым писателям, без которых картина не будет полной.
Несправедливо забытыми были и писатели «Перевала», в своём творчестве продолжавшие и развивавшие духовные традиции русской
литературы XIX века в борьбе с носителями агрессивного массового сознания и авторитарной эстетики. Подчеркнём, что перевальцы находились в центре самых острых дискуссий современной им литературы. Их творческие принципы в главном были обусловлены развитием литературы в 1920-1930-х гг. На наш взгляд, художественные принципы перевальцев представляют большой интерес для историков литературы как творческая альтернатива социалистическому реализму. Безусловно, «Перевал» заслуживает более глубокого изучения как оригинальное литературное явление и как продолжатель традиций русской литературы XIX в.
В истории русской литературы первой половины XX века творческая судьба писателей-перевальцев должна занять своё достойное место. Все сказанное выше и определило выбор темы данного диссертационного исследования.
По нашему мнению, её разработка дополнит картину развития русской литературы середины 1920-х - начала 1930-х гг. (времени существования «Перевала» как литературной группы).
Организованное при непосредственном участии А.К. Воронского при журнале «Красная новь», Всесоюзное объединение рабоче-крестьянских писателей, а затем Содружество писателей революции «Перевал» просуществовало 8 лет. С 1924 по 1932 гг. выпущено 8 сборников и одна антология. Кроме Москвы, «Перевал» имел отделения в Ленинграде, Киеве, Одессе, Архангельске, Вологде, Минске, Баку и в некоторых других городах. В 1926-28 гг. его численность достигала 1100 человек. Ядро группы составляли писатели И. Катаев, Б. Губер, Н. Зарудин, П. Слетов, Р. Акульшин, В. Кудашев, Е. Вихрев, А. Малышкин, В. Наседкин, А. Новиков, и критики А. Воронский (формально не входивший в «Перевал»), Д. Горбов, А. Лежнев, Н. Замошкин, С. Пакентрейгер, Н.П. Смирнов. В разное время в «Перевал» входили поэты Иван Приблудный, Джек Алтаузен, Михаил Голодный, М. Светлов, П. Дружинин, Н. Кауричев, Э. Багрицкий, М. Рудерман, Д. Семеновский, Н.
Дементьев, Д. Кедрин и др.; прозаики Артём Весёлый, И. Евдокимов, А. Костерин, М. Барсуков, С. Малашкин, Н. Огнев, И. Касаткин, Алексей Платонов, Н. Чуковский, М. Миров, И. Малеев, Г. Куклин и др.; критики В. Дынник, М. Полякова, И. Кубиков, Е. Тагер и др. Как заявлялось в последней, 1930 г., декларации Содружества: «Нельзя отделять критиков «Перевала» от прозаиков и поэтов «Перевала».4
Своеобразие положения «Перевала» в литературном процессе определялось специфичностью художественного и литературно-критического творчества, а также эстетической позицией его членов. Уже с момента своего возникновения группа стала мишенью для критических нападок со всех сторон - её критиковали напостовцы, а затем и РАПП, «Кузница», ЛЕФ, конструктивисты, маститые партийные критики (В. Фриче, П. Коган и др.), партийные чиновники разного ранга (А. Луначарский, С. Гусев, И. Беспалов и др.), Коммунистическая академия и пр. Начало этому положила критическая кампания, развернутая ВАПП против А.К. Воронского.5
В самом общем виде эстетические взгляды перевальцев были изложены уже в первых декларациях, опубликованных в «Прожекторе» и «Красной нови» (1925, 1927). Основные эстетические и творческие принципы «Перевала» сформулированы в статье А.Воронского «Искусство как познание жизни и современность».6 Своё развитие они получили в статье «Вместо пролога» одного из его руководителей и теоретиков А. Лежнева, являющейся своеобразным манифестом Содружества, в выступлениях Д. Горбова, М. Поляковой, П. Слётова, С. Пакентрейгера в ходе дискуссии о «Перевале» в апреле 1930 в Коммунистической академии и в декларации, опубликованной в «Литературной газете».8
В дальнейшем они развивались также в книгах А. Воронского «Литературные записи» (1926), «Мистер Бритлинг пьёт чашу до дна» (1927), «Искусство видеть мир» (1928), «Литературные портреты» (1928-1929), Д. Горбова «Путь Горького» (1928), «У нас и за рубежом» (1928), «Поиски
Галатеи» (1929), А. Лежнева «Литературные будни» (1929), «Разговор в сердцах» (1930), С. Пакентрейгера «Заказ на вдохновение» (1930), Н. Замошкина «Литературные межи» (1930).
Эстетическая платформа «Перевала» базируется на признании специфичности искусства (курсив везде наш - А.О.) как особого способа познания действительности и особого вида деятельности. Эта специфическая форма деятельности предполагает, во-первых, овладение всей культурой прошлого и, во-вторых, невозможна без свободы творчества и свободы личности художника - без этого искусство не может быть полноценным. Но свобода подразумевает ответственность художника, т.е. убежденность в том, что его дело не является второстепенным в ряду других видов деятельности (подчеркнём особо: перевальцы считали, что собственно художественная литература не менее важна, чем публицистика или очеркистика). Задачу современной литературы и свою задачу, в частности, перевальцы видели в том, чтобы быть «искренними творцами» образов своего времени, а «подлинным писателем» считали того, кто открывает новые горизонты в жизни, новые оттенки мысли и чувства.
Необходимо отметить, что свобода творчества у перевальцев не противоречит признанию социального заказа, понимаемого ими, однако, как наказ, а не как приказ. А залогом органичности творчества, кроме «нутряного согласия» художника с действительностью, является органическое же сочетание коммунистических идей с художественной индивидуальностью каждого писателя. Органичность творчества была одним из важнейших принципов «Перевала».
«Органическое творчество» предполагает соблюдение следующих принципов отражения действительности: 1) искренность, понимаемая как страсть художника к выражению истины; 2) «движничество», которое подразумевает изображение эпохи и человека в развитии; 3) трагедийность, предполагающая не только показ основных конфликтов эпохи, но и внутренних
конфликтов личности, а также путей их разрешения. Все это дает возможность изображать человека не как винтик огромной машины, а как личность во всей ее цельности и полноте проявлений. Именно в отношении к личности как к абсолютной ценности заключается гуманизм художественной философии «Перевала», который определяет ее социальный пафос и является, по словам А. Лежнева, «ключом к перевальскому творчеству», - «творческий пафос социализма».
Совокупность художественных принципов, перечисленных выше, обуславливает основной творческий принцип «Перевала» - «моцартианство», в основе которого - противопоставление творчества мастерству, понимаемому перевальцами как ремесло, противопоставление творца, находящегося в органической связи с миром, ремесленнику. «Моцартианство» предполагает как наличие большой культуры (в том числе и эстетической), так и - видение мира, возведенное в степень искусства, и, наконец, - смелость художника быть самим собой. А ведь именно это и есть самые необходимые условия, без которых никакое творчество невозможно.
Воплощение этих творческих принципов определяет своеобразие художественной прозы перевальцев как реалистической.
Как писал А.И. Герцен: «У народа, лишённого общественной свободы, литература - единственная трибуна, с высоты которой он заставляет услышать крик своего возмущения и своей совести». Слова эти имеют прямое отношение к России, в особенности к переломным в её истории моментам. А именно таким - затянувшимся периодом революционных потрясений - было начало XX в.: революция 1905-1907 гг., Первая мировая война, большевистский переворот октября 1917 г., - всё это обусловило резкое изменение социально-культурной ситуации в стране. Радикальная смена ценностных ориентиров вызвала, в том числе, появление значительного числа литературных групп, участники которых, ожесточённо полемизируя друг с другом, пытались осмыслить новую ситуацию.
Ещё в 1927 г. В.Полонский подчёркивал: «Все направления...при различии их подходов, за малыми исключениями, имели общую черту: они отрицали вчерашний день и приветствовали день грядущий. В этом положительный смысл литературного сумбура 1919 - 1921 годов».10 Пафос литературной борьбы заключался в традиционной для русской литературы борьбе нового со старым, - А. Блок писал по этому поводу В. Маяковскому: «...Разрушение так же старо, как и строительство, и так же традиционно, как оно...».11
Не случайно, что и литературный процесс начала 1920-1930-х гг. также обусловлен острой литературной борьбой.
Литературная борьба указанного периода получила, на первый взгляд, достаточное освещение как в критической литературе прежних лет (в работах по теории и истории русской литературы начала 1920-х -1932 гг.), так и в исследованиях последнего времени; но нужно признать, что до сих пор нет полного представления о литературном процессе как о системе, связанной с общественно-историческим развитием.
Тем не менее, нужно отметить первые исследования, авторы которых пытались восполнить этот пробел: диссертации М. Голубкова «Русский литературный процесс 1920 - 1930-х гг. как феномен национального сознания» (1995) и Е.Г. Единой «Литературная критика и общественное сознание в Советской России 1920-х гг. (1996), книга Е. Добренко «Формовка советского писателя» (1999), пока не изданный на русском языке П-ой том истории русской литературы «Революция и двадцатые годы» Е. Эткинда, В. Страда, И. Сермана и Ж. Нива (1988), сборник «Культура сталинского периода», сборник «Материалы по истории русской и советской культуры» под редакцией Л. Флейшмана и др.12
Сказанное выше обусловило Актуальность нашего исследования, которая определяется рядом причин:
1. Литературный ряд того времени как система художественных
ценностей ещё не выстроен, поскольку отсутствует системное, собственно
историческое осмысление литературного развития 1920-1930-х гг.13
Существует и проблема восстановления полноты литературного процесса: на
сегодняшний день отсутствуют работы историко-литературного характера о
писателях-прозаиках «Перевала». Вне зоны внимания исследователей остались
достаточно известные, но по-настоящему ещё не прочитанные повести И.
Катаева, Н. Зарудина, а тем более произведения других перевальцев: Б. Губера,
А. Новикова, Н. Тришина, В. Кудашева и др. Появление в печати произведений
писателей русского зарубежья и авторов «потаённой» русской литературы
1920-1930-х гг., «второй прозы» (В. Топоров) ведёт к смене акцентов в оценках
литературного процесса как «...всю совокупность фактов и явлений
литературы, взятых в их хронологической последовательности и
художественной преемственности».14
2. Не определено место «Перевала» в литературном процессе 1920-х -
начала 1930-х гг., не восстановлена творческая история группы, по-настоящему
не исследована художественная проза перевальцев. Необходимо ликвидировать
одно из белых пятен в истории русской литературы 1920-1930-х гг.,
восстановить историческую справедливость, показав своеобразие эстетической
концепции «Перевала», его роль в развитии русской литературы.
3. Анализу подвергались эстетические концепции «Перевала»,
реализованные в творчестве А.Воронского и критиков-перевальцев А. Лежнева
и Д. Горбова, но почти не исследованы концепции Н. Замошкина, С.
Пакентрейгера, Н.П. Смирнова.
4. Аналогично положение и с исследованием перевальской прозы:
существующие работы о Н. Зарудине сильно устарели, его творчество, как и
творчество И. Катаева, анализируется подчас вне связи с прозой и эстетикой
«Перевала», а Б. Губеру на сегодняшний день не посвящено ни одной работы.
Исследованием же творчества перевальских прозаиков как единого целого,
проблемам соотношения их художественного творчества и теорий «Перевала» пока не уделяется внимания.
Целью диссертационной работы является определение роли «Перевала» в литературной борьбе 1920-начала 1930-х гг. и общие принципы воплощения его эстетической позиции в творчестве писателей, входивших в Содружество.
В соответствии с целью выделяются и задачи данного исследования:
уточняется роль «Перевала» в развитии литературного процесса в 1924-1932-х гг. (хронологические рамки существования группы);
даётся общая характеристика художественного творчества прозаиков «Перевала»;
выявляются творческие связи перевальцев и близких им писателей;
показана связь эстетических принципов «Перевала» с принципами русской литературы XIX-XX веков.
Предметом исследования является общественно-литературная позиция «Перевала» в литературном процессе указанного периода, реализация в художественных произведениях, статьях и программных документах принципов, лежащих в основании эстетической платформы Содружества. Формат исследования не позволяет провести анализ стилевых особенностей художественной прозы «Перевала».
Объектом исследования является процесс создания Содружества, динамика развития его эстетических принципов.
Научная новизна настоящего исследования состоит в том, что впервые подвергнут научному изучению большой по объёму и чрезвычайно богатый, почти не исследованный в литературоведении историко-литературный материал, в научный оборот вводятся в значительной мере новые факты (в том числе - извлечённые из архивов), позволяющие с наибольшей для сегодняшнего дня полнотой охарактеризовать историю Содружества «Перевал», определяется место и роль основных перевальских произведений в литературном процессе 1920-х- 1930-х гг.
Теоретическая и практическая значимость работы определяется тем, что её результаты могут быть использованы для создания научных и методических историко-литературных работ, курсов лекций по истории русской литературы указанного периода.
Апробация результатов исследования. Диссертация в полном объёме обсуждалась на заседании кафедры русской и зарубежной литературы Российского университета дружбы народов. Результаты диссертационного исследования изложены в 13 публикациях.
Основные положения исследования изложены в статьях, тезисах и сообщениях на международных и всероссийских конференциях в МГУ, МГПУ и РУДЫ:
Из истории советской литературы 20-х - 30-х гг. (личность в творчестве Н. Зарудина и И. Катаева)//Русский язык и литература в общении народов мира: проблемы функционирования и преподавания. Тезисы докладов и сообщений VII Международного конгресса преподавателей русского языка и литературы. Москва, УДН им. П. Лумумбы, август 1990. -М.: Русский язык, 1990. - С.74-75.
Русская литература 20-30-х гг. XX в. в оценке западной критики//Россия и запад: диалог культур. Первая международная конференция. Ноябрь 1994 г. -М.: Изд-во МГУ им. МБ. Ломоносова, 1994. - С. 103.
Некоторые особенности оценки русской литературы 20-30 гг. XX века французской критикой//Россия и запад: диалог культур. Вторая международная конференция. Ноябрь 1995 г. - М.: Изд-во МГУ им. М.В. Ломоносова, 1995. -С.5.
История и теория русской литературы 1920-1930-х гг. в западной русистике/ЛЗсероссийская научная конференция «Русская литература и культура». -Ростов-на-Дону: Изд-во Ростовского гос. ун-та, 1998. -С.61-63.
Содружество «Перевал» в спорах о реализме//Филологические науки в МГИМО.-М., изд-во МГИМО, 2001. -№ 8 (23). - С. 114-125.
6. Литература и политика в судьбе Содружества писателей революции
«Перевал» 1924-1932//Вестник РУДН, серия «Русский язык нефилологам.
Теория и практика».- М.: Изд-во РУДН, 2001. -№ 1.-С. 91-96.
О Содружестве «Перевал» и писателях-перевальцах//Филологические науки в МГИМО.-М.: Изд-во МГИМО, 2001. -№ 4 (19). -С. 190-197.
Программные документы Содружества писателей революции «Перевал» //Вестник РУДН, серия «Русский язык нефилологам. Теория и практика»,- М.: Изд-во РУДН, 2002. -№ 2. - С. 81-88.
9. Творческие принципы Содружества писателей революции «Перевал»//
Вестник РУДН, серия «Русский язык нефилологам. Теория и практика».- М.:
Изд-во РУДН, 2002.-№3.-С. 111-117.
Общественно-литературная позиция «Перевала»//Вестник РУДН, серия «Русский язык нефилологам. Теория и практика». - М.: Изд-во РУДН, 2003. -№ 1 (4).-С.131-137.
Н.Н. Зарудин. А.З. Лежнев//Александр Трифонович Твардовский. Энциклопедия. Рабочие материалы. - Смоленск: Изд-во СГПУ, 2002. - С. 160, 199.
Роль дискуссии о «Перевале» в литературной жизни 1920-,1930-х гг.// Вестник РУДН, серия «Русский язык нефилологам. Теория и практика». - М.: Изд-во РУДН, 2004. -№ 5. - С.173-180.
13. Содружество «Перевал» в литературной жизни 1920-30-х годов//
Шешуковские чтения. «Русская литература XX века. Типологические аспекты
изучения». Сборник научных статей, посвященных 90-летию С.И.Шешукова-
М.: Изд-во МПГУ, 2004. - Выпуск 9. - С.369-375.
Цель работы и специфика исследуемого материала обусловили структуру диссертации. Она состоит из введения, трёх глав, заключения и библиографии.
Шешуков СИ. Неистовые ревнители (из истории литературной борьбы 20-х годов). М: Художественная литература, 1984.-351 с; Акимов В.М. В спорах о художественном методе (Из истории борьбы за социалистический реализм). -Л.: Художественная литература, 1979.-357 с; Белая Г.А. Дон Кихоты революции - опыт побед и поражений. - М.: РГГУ, 2004. - 623 с; Эрлих В. Русский формализм. История и теория.-СПб.: Академический проект, 1996.-351 с; Мазаев А.И. Концепция «производственного искусства» 20-х годов. - М.: Наука, 1975. - 275 с; Новожилова Л.И. Социология искусства (Из истории советской эстетики 20-годов. - Л.: Наука, 1968.-270 с; Markov V. Russian futurism: A history. - Berkeley& Los Angeles: Univ. of California press, 1968.-457 p.; Markov V. Russian imaginism. 1919- 1927.-Giessen: Schmitz Verl., 1980. - 144 p.; Olanoff H. The Serapion brothers. Theory and practice. - The Hague - Paris.: Mouton, 1966. -186 p.; Gorzka G. A.Bogdanov und der russische Proletkult. Theorie und Praxis einer sozialistichen Kulturrevolution. -Frankfurt und New York. 1980. - 315 p.; Kratz G. Die Geschihte der «Kuznica» (1920 - 1932). - Giessen, 1979. - 386 p.; Mally L. Culture of the future: the Proletculte movement in revolutionary Russia. - Berkeley: Univ. of California press, 1990.-307 p.; Солнцева H.M. «Китежский павлин»: Филологическая проза. Документы. Факты. Версии. - М.: Скифы, 1992.-423 с; Мой век, мои друзья и подруги: Воспоминания Мариенгофа, Шершеневича, Грузинова. Сборник//Сост., указ. имен СВ. Шумихина и К.С Юрьева. - М.: Московский рабочий, 1990. - 735 с; Лившиц Б. Полутороглазый стрелец. - Л.: Сов. писатель, 1989. - С.309 - 547; Каверин В.А. Эпилог. - М.: Московский рабочий 1989.-543 с; Ивнев Р. Богема.-М.: Вагриус, 2005. -512 с. имн. др.
2 Белинков А.В. Сдача и гибель советского интеллигента. Юрий Олеша. - М.: РИК Культура, 1997. - С.472-
473.
3 Тынянов Ю.Н. Литературный факт. - М.: Высшая школа, 1993. - С.137.
4 «Перевал» и искусство наших дней//Литературная газета. - 1930. - 21 апреля.
5Артюхин А.В. К вопросу об эстетических принципах социалистического реализма (полемика ВАПП и «Перевала»): Дисс....канд.филолг.наук. - М.: 1966; Шешуков СИ. А.К.Воронский и РАПП//В поисках истины. Литературный сборник в честь 80-летия проф. С.И.Шешукова. - М.: МГПУ, 1993 - 520 с; Динерштейн Е.А. А.К.Воронский. В поисках живой воды.- М.: РОССПЭН, 2001.- С.121-158.
6 Воронский А. Искусство и жизнь. - М.: Круг, 1924. - С.9-30.
7 Лежнев А. Вместо пролога//Ровесники. Содружества писателей революции «Перевал». - Сб. 7. - М.-Л.: ЗиФ,
1929.-С5-20.
8 Против буржуазного либерализма в художественной литературе. Дискуссия о «Перевале» (апрель 1930). - М.:
Коммакадемия, 1931. - 102 с; «Перевал» и искусство наших дней //Литературная газета. - 1930. - 14 апреля;
Там же. - 1930.- 21 апреля.
9 Герцен А.И. Собр.соч: В 8 т. - М.: Правда, 1975. - Т.З. - С.416.
10 Полонский В. Литературное движение октябрьского десятилетия//Печать и революцияция. - 1927.- кн.7.-
С.28; Горький и советская печать//Архив А.М.Горького. - М.: Наука, 1985. - С.18.
"Блок А.А. Сочинения: В 2 т. - Л.: Худ.литература, 1955. - Т.2. - С.731.
12 The Culture of the Stalin period. - London.: Macmillan, 1990. - 313 p.; Флейшман Л. Материалы по истории
русской и советской культуры. Из архива Гуверовского института. - v.5. - Stanford: Stanford Slavic studies,
1992. -273 c.
13 Чудакова M.O. Без гнева и пристрастия. Формы и деформации в литературном процессе 20-30-х годов//
Литература советского прошлого. - М.: Языки русской культуры, 2001. - С.309-337.
14 Купреянова Е.Н. Историко-литературный процесс как научное понятие//Историко-литературный процесс.
Проблемы и методы изучения. - Л.: Наука, 1974. - С.3-28.
История создания группы и творчество «Перевала» в российской и эмигрантской критике и западной русистике
«Гражданская война выхлестнула наверх особый слой разговаривающих и пищущих людей, которым не терпелось рассказать о том, что они видели».1 В этом «половодье истории»" (О. Мандельштам) был, как тогда многим казалось, положительный момент.2 Сейчас уже нет однозначно положительной оценки массового прихода в литературу этого субкультурного потока.
Его приняли студии Пролеткульта, различные курсы, институты художественного слова,4 к преподаванию в которых была привлечена интеллигенция дореволюционной формации.
Изменился и сам литературный процесс: «Литература обновляется не только в своём содержании, но и в своём классовом, социальном составе, происходит небывалое перемещение, передвижение, пополнение её кадров. Эти новые творческие силы, почти неизвестные ранее, зачастую существовавшие где-то «на периферии» или вообще за пределами искусства, определяют теперь художественную жизнь России, развитие её основных литературных направлений, поэтических школ и организаций».
Но это не пугало тех, кто определял направления литературного процесса. По мнению Демьяна Бедного, основное преимущество их, называвших себя пролетарскими писателями, состоит отнюдь не в мастерстве, а в искренней вере в Советскую власть: «пусть три сопливеньких, но свои».7 Первые пролетарские и крестьянские писатели и поэты8 учились вначале связно выражать свои чувства, личные впечатления: опыт первой мировой войны, революции и кровавой гражданской войны, хотя голый энтузиазм без знаний прежней культуры, без нормальной литературной среды давал очень мало. Справедливо замечание Л. Гинзбург: «Особенности литературного воспитания, выбор традиций и авторитетов - всё это составляет ту сумму первоначальных навыков, тот основной строй эстетического сознания писателя, на который наслаивается его дальнейшее развитие».
В литературе тех лет господствовал «бытовизм» - «куча сырья, из которой волен брать каждый», - писатели-коммунисты были «уверены, что революционное искусство - это искусство, изображающее быт революции. Видят только тело - и даже не тело, а шапки, френчи, рукавицы, сапоги; огромный фантастический размах духа нашей эпохи, разрушивший быт, чтобы поставить вопросы бытия, - это не чувствуется ни у одного».11 Невысоко оценивал литературу начала 1920-х гг. и М. Горький.
А. Фадеев позже говорил об этом времени: «Никому не было известно, какими словами можно выразить в искусстве этот невиданный переворот в жизни, в быту, в сознании людей».13 После революции оказалось невозможным писать по-старому: «...сначала пролетариат, а за ним крестьянство из объектов художественного творчества превращаются в субъект его». Шёл сложный процесс борьбы литературной традиции и того, что возникало под давлением действительности, давлением времени как стилеобразующих факторов.
Остро стояла проблема создания литературных произведений, где героем был бы человек новой революционной культуры, нового общества. Все верили, что люди войдут туд, в это общество, «грамотными, трезвыми, умными, трудолюбивыми,... свободными от чувства низменной собственности, национальной ненависти». Но не многих волновало, каким будет человек в этой обетованной земле: «сохранит ли он богатство души», будет ли он «отличен от других людей».
Литературные группировки придерживались разных точек зрения на то, каким должен быть человек в литературном произведении. Пролеткульт выдвигал концепцию машинизированного человека, лефовцы тоже говорили об отсутствии индивидуальности и психологизма (в этом их точки зрени почти совпадали), а напостовцы ставили на первый план социальную и политическую активность личности. А. Воронский же, ставший не только организатором, но и куратором «Перевала», не отказываясь от идеологических моментов, выступал за органический, глубокий показ личности.
Важным был также вопрос о свободе художника. А. Блок, в своей Пушкинской речи, определял центральную тему наступившей эпохи
«творчества масс» как тему свободы творчества. Потом этот вопрос будет стоять в центре дискуссии о «социальном заказе». Б. Эйхенбаум справедливо опасался, что литература может стать зависимой от «вне её лежащих условий», что «вопрос о том «как писать» сменился, или, по крайней мере, осложнился другим - «как быть писателем». Иначе говоря, проблема литературы, как таковой, заслонилась проблемой писателя Положение писателя приблизилось к положению ремесленника, работающего на заказ, или служащего по найму, а между тем само понятие литературного «заказа» оставалось неопределённым или противоречило представлением писателя о своих литературных обязанностях и правах».
Общая характеристика основных программных документов и творческих принципов Содружества «Перевал».
«Группа «Перевал», кажется, единственная, которая не пишет широковещательных, пространных, упорно повторяющихся деклараций о литературной политике», - эти слова А. Воронского можно отнести ко всему периоду существования Содружества.1
Первыми документами объединения следует считать докладную записку в Отдел печати ЦК РКП(б) о создании Всесоюзного объединения рабоче-крестьянских писателей «Перевал» (1924); предварявшую ее статью А.Воронского «О «Перевале» и перевальцах»,2 и заявление «От редакции» в 1-ом сборнике «Перевала» под редакцией Артёма Весёлого, А. Воронского, Михаила Голодного и В. Казина3. Необходимо указать на очевидную связь первой декларации «Перевала» со статьями А. Воронского «На перевале» (1923) и «О том, чего у нас нет» (1925).
Собственно программными документами «Перевала» являются: докладная записка и декларация 1925 г., текстуально совпадавшая с докладной запиской,4 декларация 1927 г.,5 статья А. Лежнева «Вместо пролога», статья «Вместо предисловия»,7 декларация «Перевал» и искусство наших дней» (1930), принятая на общем собрании,8 а также статья «Наша заявка» (1931), подписанная инициативной группой.9 Наибольшее число подписей стояло под декларацией 1927 г., когда состав Содружества был наиболее многочисленным. «Все литературные и общественные принципы перевальской платформы вырабатываются коллективно...», - писали перевальцы о своей платформе.
С некоторой долей условности к программным документам можно также отнести статьи Д. Горбова «Литература в наши дни» (1929),11 «Необходим перелом», подписанную Советом Содружества12 и письмо Центрального и Московского совета «Перевала» в Отдел печати ЦК 13 сентября 1927 г.13 Сравнивая эти документы, можно сделать следующие выводы.
Общественная позиция «Перевала» оставалась неизменной на всем протяжении существования Содружества. Упоминание, в той или иной форме, о «слиянии» с социалистическим строительством рабочих и крестьян, обязательной классовости литературы, обязательности «социального заказа», неразрывности художественного и общественного дела писателя можно найти во всех документах. Особенно четкая формулировка (отражающая, по нашему мнению, социальный романтизм, с одной стороны, и идеологическую правоверность, - с другой) содержится во втором пункте декларации 1927 г.: «Художественная литература СССР призвана выполнять социальный заказ, данный ей Октябрьской революцией, рабочим классом и коммунистической партией. Она должна воздействовать на угнетенные классы всего мира, организуя и революционизируя их в целях социального раскрепощения».14
Хотя первая декларация отличалась от последующих большей политизированностью, уже и в этом документе мы находим важные эстетические моменты: овладение культурой прошлого, свобода художника, отсутствие формальных канонов при объединении писателей-перевальцев в литературную группировку. В ней подчеркивалась связь с «задачами и судьбами революции», говорилось о боевой защите ленинской точки зрения на культуру, больше внимания уделялось организационным моментам (смычка с крестьянством и трудовой интеллигенцией).
Г.А. Белая пишет, что первая перевальская декларация прошла почти незамеченной.15 На наш взгляд, это не совсем так, ибо уже в этой первой декларации были заявлены несколько принципиальных моментов, которые получили затем развитие в других документах. Первая декларация отражала стремление перевальцев не столько заявить о себе, как об оригинальной литературной группе, сколько подчеркнуть своё стремление в рамках пролетарской литературы создать менее ортодоксальное объединение. Одно из главных отличий «Перевала» от современных ему литературных групп, от «напостовцев» в первую очередь, состояло в том, что «группа не заражена духом кружковой нетерпимости и спеси, она не прокламирует и не считает себя солью земли. В наше время это - хорошие качества, ибо мы задыхаемся в современном кружковом политиканстве...». (1;21) Такая позиция «Перевала» и особенно участие в его создании А.Воронского сразу же вызвали негативную реакцию «пролетарской» критики.
Если сравнивать первую перевальскую декларацию с декларациями некоторых литературных групп начала 20-х гг., то выявляются следующие достаточно существенные различия.
Перевальцы разделяли художественное творчество и общественную позицию, подчёркивая, что они «с общественной стороны целиком слиты с социалистическим строительством»,16 тогда как конструктивисты, «Кузница» не разделяли искусство и идеологию, считали себя, как и «Октябрь» - МАПП, «объединением, стоящим всецело на программе революционного авангарда рабочего класса и РКП,...ударным отрядом на передовых позициях идеологического фронта». (17;355).
Перевальцы не провозглашали своей задачей и борьбу за коммунизм, как «Литературный фронт»18 (1920), являвшийся скорее политической, нежели литературной организацией; они говорили о «художественном оформлении действительности», об «оформлении читательской массы, без которой невозможно органическое развитие художника» ,9, об объединении вокруг себя на «творческих (курсив везде наш - А.О.) принципах молодых рабоче-крестьянских писателей»20. Другие группировки на первый план ставили политический характер своей деятельности: ЛЕФ говорил о необходимости « собрать воедино все левые силы», «Октябрь» - МАПП постоянно подчёркивал значение классовой борьбы в литературе. Характерно, что искусство стояло в декларациях этих групп после заявлений о диалектике («Кузница»), об эпохе социалистических революций и классовой борьбе («Октябрь»);(22;357-358) а базой искусства провозглашалось производительные сил и экономические отношения («Кузница»).(22;351)
Провозглашая свободу от формальных рамок, перевальцы не претендовали на монопольное право говорить от лица всей литературы; говорили о «человеке со всем богатством общественной и внутренней жизни»,(19;252) тогда как ЛЕФ стремился «с радостью растворить маленькое «мы» искусства в огромном «мы» коммунизма».24 «Октябрь» же, в свою очередь, говорил о «создании единой художественной программы, идеологической и формальной», о введении в литературу «определённой системы»,(22;359) о «приобретении пролетарской литературой руководящего влияния в основных литературных партийно-советских органах печати».(22;365)
Общая характеристика художественной прозы «Перевала».
Разумеется, среди того, что было создано писателями «Перевала», были как интересные, пережившие своё время, произведения, так и явно вторичные, и откровенно слабые. В аспекте избранной нами темы внимание должно быть обращено на творчество прозаиков, так сказать, наиболее перевальских по духу. Здесь в первую очередь следует обратиться к тем оценкам, которые встречались в перевальской критике и, прежде всего - наиболее видного из критиков самого Содружества А. Лежнева, выделявшего П. Слётова, И. Катаева, Н. Зарудина, называя их произведения «Мастерство», «Сердце» и «Древность» «программными для «Перевала» вещами».1 В статье «И др., и пр., и т.д.» говорилось о том, что ядро перевальской прозы составляют И. Катаев, Е. Вихрев, Б. Губер, П. Слётов, А. Новиков, Н. Зарудин, П. Павленко, А. Малышкин . И. Катаев, говоря о круге близких писателей, также включал в него Н. Зарудина, Е. Вихрева и А. Малышкина.3 Этот перечень, на наш взгляд, следует дополнить именами Н. Тришина и В. Кудашева как представителей «платоновской школы». По мере необходимости в сфере анализа окажутся и другие - отдельные - произведения (И. Малеева, Н. Огнева, М. Барсукова, А. Тарасова и др.) что поможет полнее представить, как воплощались творческие принципы, общие для всего Содружества. Среди перевальцев были и другие интересные авторы - М. Миров (В. Иков), Н. Смирнов, М. Барсуков, А. Зуев, А. Тарасов и др. Но не они определяли то, что мы называем перевальской прозой.
Интересно и мнение, так сказать, «со стороны»: в кратком проспекте неизданной «Марксистской истории новейшей русской литературы (1900 - 1930)» под общей редакцией В. Полонского среди основных перевальских авторов названы «Б. Губер, М. Барсуков, С. Малашкин, И. Евдокимов, Л. Завадовский и др.»4
Следует сделать ещё одну оговорку: речь пойдёт о перевальцах, входивших в состав Центрального и Московского совета Содружества, поскольку именно их творчество в данном случае наиболее репрезентативно. Анализ же творчества писателей «Перевала» в провинции является отдельной темой, которая не входит в рамки нашего исследования.
Для творчества перевальцев в первые годы существования Содружества, как и многих других послереволюционных литературных группировок, было характерно преобладание поэзии, ничем оригинальным на общем фоне не выделявшейся.5 Многие перевальцы, чья проза впоследствии определила творческое лицо Содружества, начинали как поэты (И. Катаев и Н. Зарудин).6 Некоторые проделали обратную эволюцию: Р. Акульшин начинал писать ритмизированной (ритмической) прозой («Солнце на завалинке» (1927), а после 1945 г., уже в эмиграции, стал известен как поэт.
Преобладание поэзии в послереволюционной русской литературе объясняется, в частности, тем, что художнику в первую очередь надо было выразить своё отношение к миру, изменённому войной и революцией, к новому человеку, к судьбе страны. В новой массовой поэзии преобладало стремление рассказать о том, что видит поэт, ввести в литературу новый, необычный, материал (пролетарские поэты), который до революции был вне поля зрения художников; зафиксировать свой жизненный опыт. Шёл процесс количественного накопления фактического и эмоционального материала. Позднее, во второй половине 1920-х гг., многими пролетарскими поэтами время воспринимается иначе - отмечается «линяние революционных чувств» (А. Воронский); назревает творческий и жизненный кризис (В. Кириллов, М. Герасимов и мн.др.). Далеко не все смогли, как Андрей Платонов, например, перейти к прозе, так сказать аналитического характера, или же, оставаясь поэтами по преимуществу, писать не уступающую ей по значению прозу (С. Клычков, О. Мандельштам, Б. Пастернак и др.).
Начиная уже с третьего перевальского сборника (1925), значительно уменьшается как количество поэтических произведений, так и число авторов, формируется их постоянный состав. К концу 1920-х гг. перевальцы уже с уверенностью могли сказать, что «проза «Перевала» - наиболее сильный его участок».8
Отметим, что основные перевальские произведения были написаны в короткий период между 1927 и 1930 гг., что было связано как с творческой эволюцией перевальских прозаиков: от стихов к прозе перешёл Н. Зарудин; И. Катаев, накопивший материал в очерках, обратился к новым для себя жанрам -рассказу и повести, и приходом в «Перевал» большой группы писателей и критиков (А. Лежнева, Д. Горбова, Н. Замошкина, Н. Смирнова, П. Слётова). Не стоит сбрасывать со счетов и тот факт, что творчество перевальцев, активно боровшихся за воспитание своего читателя (что беспокоило противников «Перевала»),9 было стимулировано его - читателя - запросами (которого и перевальцы и А. Воронский пытались формировать),10 но так же -противопоставлением своего творчества «тенденциозной нуди в прозе и поверхностному виршеплетству в поэзии»11 ВАПП. Подчеркнём: характерное для перевальцев стремление «глубже, разносторонней и художественнее изображать жизнь»(13) отвечало задачам литературной эпохи, требовавшей уже более глубокого осмысления действительности.
