Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Миф о новом мире и новом человеке в творчестве Анны Барковой
1. Ивановский период А.А. Барковой: истоки художественного мира 16
2. «Пролетарский» контекст лирики А.А. Барковой 1920-х годов и «пролетарский» дискурс поэтического сборника «Женщина» 45
3. Поэзия Анны Барковой и женская лирика 1920-х годов 69
Глава II. Крушение мифа о новом мире, новом человеке
1. Московский период А. Барковой: первые разочарования 91
2. Восток и Запад в творчестве А. Барковой. От «Русской азиатки» к «Настасье Костер» 98
3. Творчество А.А. Барковой середины 20-х - начала 30-х годов: новая художественная парадигма 112
Заключение 153
Библиография 165
- Ивановский период А.А. Барковой: истоки художественного мира
- Поэзия Анны Барковой и женская лирика 1920-х годов
- Московский период А. Барковой: первые разочарования
- Творчество А.А. Барковой середины 20-х - начала 30-х годов: новая художественная парадигма
Введение к работе
Жизнь и творчество Анны Александровны Барковой (1901 - 1976) - одна из трагических страниц русской литературы XX века. Более двадцати лет своей жизни поэтесса провела в ГУЛАГе (каждый раз обвинение строилось на основании печально известной 58, «политической», статьи). Этим объясняется существовавший длительное время запрет на ее творчество и само имя.
Творческий путь А. Барковой начинался в редакции ивановской газеты «Рабочий край» под руководством А.К. Воронского, где кроме нее сотрудничали еще пять поэтов и наблюдался так называемый «литературный уклон», что благотворно сказалось на творческом становлении поэтессы. При жизни А. Барковой было опубликовано только две ее книги: поэтический сборник «Женщина» (Пг., 1922) и пьеса «Настасья Костер» (М., Пг., 1923). Причем, первая книга стала знаковым событием не только для самой поэтессы, но и для литературы 1920-х годов, так как хвалебное предисловие к ней написал сам нарком просвещения РФ А.В. Луначарский, прочивший «товарищу Барковой» большое поэтическое будущее. О ее дебютных стихах доброжелательно 1 О отзываются В.Я. Брюсов , А.К. Воронский, заинтересованно -А.А. Блок3, ее произведения в начале 1920-х годов регулярно появляются на страницах центральной и региональной периодической печати (журналы: «Красная новь», «Красная нива», газеты: «Петроградская правда», «Рабочий край» и др.), включаются в состав коллективных сборников, антологий и библиографических справочников. Отметим два крупных издания, содержащих имя А. Барковой: «Русская поэзия XX века: Антология русской лирики от символизма до наших дней» И.С. Ежова и Е.И. Шамурина (М., 1925. С.305-306), поместившая небольшую подборку стихов Барковой, и библиографический справочник И.В. Владиславлева «Литература великого десятилетия (1917 -1927)» (Т. 1. М, Л., 1928. С. 42).
После этого её отдельные произведения печатаются (в периодической печати) все реже в силу их резкого расхождения с курсом официальной литературы, а с началом массовых сталинских репрессий имя А. Барковой совсем перестает упоминаться в литературных справочниках, учебниках и энциклопедиях. 1934-1939, 1947-1956, 1957-1965 годы провела она в заключении. Причем, в 1957 году - в разгар хрущевской оттепели - получив справки о реабилитации по двум своим первым «делам», поэтесса вновь была арестована, и помогли ей освободиться и вновь добиться реабилитации депутатские запросы К.А. Федина и А.Т. Твардовского только в 1965 году.
В годы оттепели небольшие заметки о Барковой появляются в ивановской печати - периодической1 и научно-краеведческой2 (в статьях Н. Копеина). 1959 год отмечен сразу двумя публикациями, связанными с именем А.А. Барковой, в центральных научных изданиях: «Литературное наследство»3 печатает отрывок одного из писем А.В. Луначарского к А. Барковой и «Известия АН СССР. Отдел литературы и языка» публикуют с сокращениями четыре письма того же автора к тому же адресату .
В 70-е годы выходят две статьи Л.Н. Таганова (в то время доцента Ивановского государственного университета): «О забытой поэтессе Анне Барковой» (в журнале «Русская литература») и ««Женщина» Анны Барковой» . Первая вызвала большой резонанс в литературной среде, правда, когда она писалась, то автору было неизвестно, что произошло с поэтессой после выхода ее сборника «Женщина», поэтому был допущен «ряд концептуальных передержек, неточных выводов»3. Во второй статье невольные огрехи были исправлены. С тех пор исследовательское внимание Л.Н. Таганова к жизни и творчеству А.А. Барковой, подкрепленное личным знакомством и перепиской с нею, не ослабевало. В том, что сегодня широкому кругу читателей известно большинство стихотворных и прозаических произведений Барковой, немалая доля его заслуги. Основная часть творчества поэтессы стала известна исследователям уже после ее с мерти в 1976 году, когда Л.Н. Тагановым была получена копия московского архива А.А. Барковой, сохраненного ее друзьями Л.М. Садыги и З.Г. Степанищевой, но опубликовать что-либо из него в то время было невозможно. Впрочем, некоторые сведения о самой Барковой и ее творчестве все же «просачивались» в печать, например, в исследованиях о критической деятельности А.В. Луначарского , о периоде работы А.К. Воронского в должности главного редактора «Рабочего края»5. Ее имя упоминается в научном издании о поэзии первых лет революции, выпущенном в 1983 году АН СССР (Институт русской литературы (Пушкинский дом), автор статьи В. Базанов)6. В 1977 году «Вестник русского христианского движения» (Париж — Нью-Йорк — Москва)1 помещает на своих страницах восемь стихотворений поэтессы с краткой информацией о ней.
С наступлением «эры перестройки» исследователи «вздохнули» свободнее: конец 80-х — начало 90-х годов отмечены множеством публикаций в периодической печати о трагической судьбе и потрясающем свидетельстве эпохи - творчестве А.А. Барковой. Назовем самые значительные из них. Л. Таганов «Неизвестная поэтесса Анна Баркова» («Огонек», 1988 - знаменитый «Огонек» В. Коротича эпохи перестройки), наряду с биографическим очерком публикация содержит подборку стихов поэтессы. В 1989 году в Большой серии «Библиотеки поэта» в Ленинграде выходит книга, подготовленная А.Л. Агеевым и П.В. Куприяновским «Дм. Семёновский и поэты его круга»3, включающая стихи, краткую информацию об А. Барковой и комментарии, в которых, в частности, опубликовано предисловие А.В. Луначарского к поэтическому сборнику «Женщина». В том же 1989 году выходят воспоминания солагерниц поэтессы: И. Угримовой и Н. Звездочетовой4 (о периоде начала 50-х годов), И. Вербловской5 (1958-1962 годы).
В 1990 году происходит знаковое событие — выходит вторая поэтическая книга А.А. Барковой (составление А. Агеева, Л. Садыги, Л. Таганова), символически озаглавленная «Возвращение»6, с большой вступительной статьей Л.Н. Таганова «Анна Баркова. Судьба и стихи».
Еще одно крупное событие происходит в следующем, 1991 году, когда был официально передан на хранение в Литературный музей Ивановского государственного университета «Писатели Ивановского края» Управлением КГБ по Ивановской области разобранный и систематизированный рукописный архив А.А. Барковой (названный исследователями «гулаговским»), содержащий литературные произведения, дневники и письма А. Барковой, фигурировавшие в качестве вещественных доказательств во всех трех ее следственных делах1.
В 1991 году в саратовском журнале «Волга» публикуется статья А.Л. Агеева «Душа неутоленная», содержащая не просто биографические сведения, но и подробный анализ творчества поэтессы, а также публикацию ее стихов. В том же году в журнале «Литературное обозрение» выходит статья Л.А. Аннинского «Крестный путь Анны Барковой» и публикация стихов, обнаруженных в приложениях к следственным делам поэтессы. Вскоре (1992 год) эти и другие стихи, поэмы и проза А. Барковой были изданы одной книгой «Избранное: Из гулаговского архива» , публикация произведений сопровождена вступительной статьей «Голос из гулаговской бездны» и комментариями Л.Н. Таганова и статьей «Обзор архивных следственных дел А.А. Барковой» В. Панова. Конечно, эта книга содержит лишь небольшую часть из того, что включает в себя «Гулаговский архив», некоторые произведения были опубликованы в последующие годы, а многие до сих пор ждут своего часа. В 1996 году известный немецкий исследователь русской литературы Вольфганг Казак включил имя Анны Барковой в свой «Лексикон русской литературы XX века»1, а в 1998 году оно, наконец-то, попало и в отечественный биобиблиографический словарь2.
Если бы мы взялись перечислять все публикации произведений А.А. Барковой и издания разного рода статей о ней самой, вышедшие с конца 80-х годов до настоящего времени, это заняло бы несколько страниц, поэтому всех заинтересованных мы отсылаем к самой полной на сегодняшний день библиографии по А.А. Барковой, составленной O.K. Переверзевым3.
Первое монографическое исследование жизни и творчества поэтессы - «Прости мою ночную душу...» (в названии использована строка из стихотворения Барковой), написанное Л.Н. Тагановым, -вышло в 1993 году. Назовем и самое полное собрание сочинений Барковой - это выпущенная в 2002 году московским издательством Фонда Сергея Дубова книга «...Вечно не та» , содержащая стихотворения, поэмы, пьесу, повести и рассказы, дневники, письма А.А. Барковой, указанную выше библиографию, подробные комментарии, статью Л.Н. Таганова «Жизнь и творчество Анны Барковой».
Совсем недавно, в 2004 году, вышла книга очерков Л.А. Аннинского «Красный век»6 - «о поколениях поэтов, жизнь и творческая судьба которых непосредственно связаны с кровавым XX веком», как аннотировано на её обложке. «Это история менталитета, отраженная в стихах и судьбах великих поэтов» , — пишет автор в предисловии. Среди таких всемирно известных имен, как Блок, Хлебников, Гумилев, Ходасевич, Мандельштам, Пастернак, Маяковский, Есенин, Багрицкий, Антокольский, Светлов, Заболоцкий и других, стоит и имя Барковой. Отметим и тот примечательный факт, что из женщин-поэтов XX века названы лишь три: А. Ахматова, М. Цветаева и А. Баркова.
Предметом диссертационного исследования творчество А.А. Барковой никогда раньше не являлось. В настоящее время параллельно нам над диссертацией на соискание ученой степени кандидата филологических наук по творчеству Барковой конца 30-х -50-х годов работает Т.Г. Берниченко (Екатеринбург) под руководством профессора Н.Л. Лейдермана (предметом этого исследования является «гулаговское» творчество поэтессы).
Нас же интересуют истоки мироощущения и творчества А. Барковой, зарождение и формирование её поэтической системы. Нам кажется, что для понимания механизмов формирования художественного мира Барковой необходимо учитывать несколько факторов. Во-первых, это специфический колорит города Иваново-Вознесенска, в котором она родилась, провела свои детство и юность, блестяще дебютировала. Эта специфика заключается в дуальной сущности города, в начале XX века являвшегося по существу гибридом города и деревни. С другой стороны, мироощущение будущей поэтессы формировалось в русле романтического двоемирия, когда внутреннее состояние не соответствует внешним условиям существования, когда они находятся в состоянии активной оппозиции и противоборства. Все это определяет «разорванность», двойственность сознания поэта, проявляющиеся в поиске своего настоящего, истинного «Я». Исторически это совпадает с октябрьской революцией 1917 года. Поэтесса, поверившая в возможность реального преобразования мира, генерирует поэтический миф о новом мире, новом человеке. В поэтических течениях и направлениях этого периода на первый план выдвигается рабочая, пролетарская поэзия. Отпечаток пролеткульта присутствует и на ранней поэзии Барковой, но этот «пролеткульт» существует в ее лирических произведениях в своей особой, недогматической форме.
Но, кроме пролетарского, в первом поэтическом сборнике А. Барковой отчетливо виден и женский дискурс, что тоже является откликом на веяния эпохи, поскольку конец XIX - начало XX века отмечены активным ростом самосознания женщин, их борьбой за свои права, а также бурным расцветом женской поэзии. В сборнике «Женщина» можно наблюдать самоидентификацию лирической героини, ожесточенную борьбу между двумя главными ее ипостасями -«амазонкой с оружием грозным» и «пугливой женщиной-ребенком».
Таким образом, предметом нашего исследования является поэзия А.А. Барковой 1920-х - начала 1930-х годов: её истоки, генезис, определяющие факторы влияния, взаимодействие с другими художественными исканиями эпохи, её эволюция - прозрение поэтессы и разрушение поэтического мифа о новом мире и человеке, вплоть до перехода поэзии А. Барковой в новое качественное состояние, а именно - в ранг духовно противостоящей официальной литературе литературы неофициальной, потаенной.
Материалом исследования являются стихи А.А. Барковой, опубликованные в Иваново-Вознесенской газете «Рабочий край» в 1918 — 1921 годах, большинство из которых с тех пор не переиздавались, поэтический сборник «Женщина» (1922), стихи Барковой 20-х - начала 30-х годов, часть из которых публиковалась в сборниках, антологиях либо в периодической печати того времени, а большой их массив не был опубликован при жизни поэтессы, т.к. не вписывался в рамки официальной советской литературы, и изъятые при арестах А. Барковой материалы из её «гулаговского» архива, хранящегося в литературном музее Ивановского государственного университета (есть среди них и до сих пор не опубликованные). Это, прежде всего, блокнот со стихами 1931 года и три блокнота (помечены Б-А, Б-Б и Б-В), заполненные в 1954 году, но содержащие и более ранние стихи (в том числе 20-х гг.). Таким образом, мы вводим в обиход новые, ранее не изученные, архивные материалы. Кроме того, материалом нашего исследования является проза А. Барковой: «Признания внука подпольного человека» 1916 , пьеса «Настасья Костер» (1923), рассказ «Стальной муж» (1923), а также ее дневники и письма.
Актуальность и новизна обозначенной нами темы определяется фактором её неисследованности в научной литературе: как мы уже отмечали выше, данная тема ранее не являлась предметом диссертационного исследования. Само имя А. Барковой было исключено из научно-литературного обихода, а без учета каких-либо фактов историко-литературного процесса его картина становится неполной. Восстановление недостающих звеньев в этой цепи - а именно: включение раннего творчества А. Барковой в историко-литературный контекст эпохи - и является целью нашего исследования.
В наши задачи, таким образом, входит:
• Исследовать ивановский период творчества А. Барковой, проследить истоки формирования ее поэтической системы.
Охарактеризовать творческие взаимоотношения А. Барковой ивановского периода (Д.Н. Семёновский и поэты его круга).
• Выявить особенности бытования мифа о новом мире и новом человеке, а также своеобразие пролетарского дискурса в поэзии А. Барковой 1920-х годов, его условность и недогматический характер, а также его репрезентацию в поэтическом сборнике «Женщина».
• Обозначить женский контекст лирики А. Барковой 20-х годов, при этом определить основные, наиболее характерные общие (или, наоборот, отличные) особенности творчества А.А. Барковой и поэтесс1920-х годов, их точки пересечения. Исследовать процесс самоидентификации лирической героини сборника «Женщина», её самоопределение в той или иной ипостаси.
• Проанализировать особенности и эволюцию темы востока и запада как антиномичных начал «русской души» в поэзии А. Барковой. Выявить связь лирического образа «русской азиатки» с заглавной героиней пьесы «Настасья Костер».
• Проследить процесс духовной эволюции А. Барковой во второй половине 20-х - начале 30-х годов, поэтически проявившийся в крушении мифа о новом мире и новом человеке, усилении социальной проблематики ее поэзии.
• Исследовать процесс перехода поэзии А. Барковой этого периода из «лагеря» официальной литературы в русло неофициальной, потаенной поэзии. В этом аспекте видится плодотворным сопоставление творческих путей Барковой и социальных романтиков (Э. Багрицкий, Н. Тихонов, И. Сельвинский, В. Луговской). Так, последним пришлось «наступать на горло собственной песне», приспосабливаясь к советской действительности.
Ввести в научный оборот и проанализировать некоторые материалы из «гулаговского» архива А. Барковой, в частности, рукописный блокнот со стихами 1931 года (темы, образы, мотивы, проблематика).
Основой теоретико-методологической базы нашего исследования послужили общетеоретические труды по изучению поэзии М.М. Бахтина1, М.Л. Гаспарова2, Л.Я. Гинзбург3, Б.М. Эйхенбаума4, Ю.М. Лотмана5, В.В. Абашева6 (исследование по теории «городского провинциального» текста), Н.А. Бердяева (рассуждения о специфике «русской души», «русской идеи» и т.д.), Н.Я. Берковского8 (вопросы поэтики Ф.М. Достоевского), Б.О. Кормана9 и В.Е. Хализева10 (об образе автора в лирической поэзии), В.Н. Топорова11 (вопросы мифопоэтики и «петербургского» текста), Б. Ланина (об антиутопических жанрах) и другие.
Кроме того, в своей работе мы опирались на исследования по истории русской литературы 1920-х - 1930-х годов Г.А. Белой13, А. Синявского и А. Менынутина1, С. Семеновой2, Н.А. Богомолова3, В.В. Мусатова4, В.В. Базанова5, Н.В. Дзуцевой6 (работы о «женской» поэзии) и исследования о жизни и творчестве А.А. Барковой -Л.Н. Таганова, П.В. Куприяновского, А.Л. Агеева, Л.А. Аннинского, O.K. Переверзева (названные выше) и др.
Методология нашего исследования в свете широкого круга поставленных нами задач предполагает интегрирующий системный анализ, основанный на сочетании сравнительно-исторического и типологического методов. Кроме того, в необходимых случаях мы активно используем материалы биографии поэта.
Практическая значимость результатов исследования определяется возможностью их использования для дальнейшего изучения творчества А.А. Барковой, а также в вузовских курсах по истории русской литературы 20-х - 30-х годов XX века, спецкурсах и краеведческих семинарах.
Апробация работы
Основные положения диссертации, нашли отражение в докладах, сделанных на внутривузовских, региональных, российских и международных научных конференциях в течение 2000-2004 гг. По теме диссертации опубликовано 4 статьи, в том числе одна - в центральной печати , 1 публикация и 1 книга .
Структура работы
Диссертация состоит из Введения, двух Глав, подразделенных на параграфы, Заключения и Библиографии.
Ивановский период А.А. Барковой: истоки художественного мира
По словам В. Абашева, «жизнь человека не только протекает во времени, но и размещается в пространстве. Поэтому вопрос где? не менее важен, чем драматизированный культурой европейского человека вопрос когда?»1 (курсив автора, - Л.К.). Сложны отношения человека и пространственного образа мира. С одной стороны, этот образ создается самими людьми, с другой, - он активно формирует погруженного в него индивида. Место жизни человека наполнено смыслом, символически упорядочено, поэтому для понимания характера человека и характера его творчества неизбежен вопрос о его «среде обитания» (стране, крае, городе): что это такое и каков смысл жизни здесь?
Анна Александровна Баркова своим рождением и поэтической юностью связана с Иваново-Вознесенском, в котором она родилась и прожила до 1922 года. Он навсегда вошел в ее жизнь («въелся в душу», как говорила сама Баркова в поэме «Первая и вторая» (1954 г.)), порой напоминая о себе «ночными приступами удушья». Он навсегда вошел в ее творчество. На протяжении всей жизни Анна Баркова писала стихи, так или иначе касающиеся родного города. Его атмосфера повлияла на мировоззрение Барковой, закалила ее характер, сформировала «изгиб души». Возможно, если бы Баркова родилась в другом месте и не стала бы «подпольным» человеком с «Достоевским изгибом души», то не вынесла бы трудностей своих «путешествий» (так она называла свои гулаговские испытания).
Каждый город имеет свой «язык», он «разговаривает» посредством своих улиц, площадей, зданий, людей, своей истории, идей, зародившихся здесь. Поэтому мы можем как бы реконструировать определенную систему знаков, реализуемых в тексте1. Внутренняя структура «Ивановского текста» (как, впрочем, и любого другого «городского» текста) состоит из таких компонентов как «объектный» состав, «природные» и «культурные» явления, «душевные» состояния -и «все связи между этими элементами были закодированы с помощью некоего набора символов» . В Иванове начала века это - деревянные избы и трубы фабрик, цеха с ткацкими станками, базарная площадь, кабаки и многочисленные церкви и часовни. К специфически ивановским явлениям можно отнести также тесное соседство крестьянства и рабочего класса, патриархального быта и стремительно развивающейся промышленности, прогресса. Эти явления находятся в активной оппозиции, вследствие чего вокруг символа города концентрируются идеи обреченности и гибели, двойственности существования. Эта бинарная оппозиция часто реализуется в идее о противоборстве цивилизации и естественного природного мира.
Между двумя этими жерновами начала XX века и оказалась А.А. Баркова, когда Иваново-Вознесенск открывал новые горизонты жизни, необратимо менявшие человека, который, тем не менее, продолжал цепляться за старые реалии, не сочетающиеся с новыми веяниями. То, что мы видим в творчестве Барковой (и некоторых других ивановских поэтов и писателей того времени) свидетельствует о силе воздействия своеобразия города на сознание тех, чья жизнь протекала в его границах. В их текстах «положительное» и «отрицательное» зачастую выступают не только в близком соседстве и опасном смешении, но и в тесной связи, когда одно и другое находятся в отношениях взаимозависимости, где они - при определенном взгляде -дополняют и обуславливают друг друга. В характере противоречий Иваново-Вознесенска берет свое начало трагедийная роль человека, связанного с этим городом.
Что же представлял из себя Иваново-Вознесенск начала XX века? Как можно охарактеризовать атмосферу города той эпохи? Каковы были основные тенденции развития политической, экономической, социальной и культурной жизни «родины Первого Совета»? Как совокупность всего вышеперечисленного повлияла на творчество, характер и судьбу Анны Александровны Барковой?
С конца XIX века за Иваново-Вознесенском закрепилось название «русского Манчестера» (здесь издавна занимались ткацким и ситцепечатным производством). На рубеже веков в Иваново-Вознесенском крае происходит особенно бурный рост текстильной промышленности и концентрации капитала. Несмотря на это, Иваново-Вознесенск считался заштатным городом в составе Шуйского уезда Владимирской губернии. Вот каким изображает город Ф.Д.Нефедов: «...Изрытое оврагами Иваново состояло из множества кривых, неправильно расположенных улиц, пересекаемых узенькими переулками; постройки большей частью деревянные, целые улицы сплошь состоят из черных изб, и только местами, рядом с какой-нибудь разваленной хижиной крестьянина встречается громадная фабрика с штофными драпри на окнах. Прибавьте ко всему этому базарную площадь с торговыми лавками, трактиры и бесчисленное множество кабаков, попадающихся чуть ли не на каждом шагу, и перед вами весь Русский Манчестер с его внешней стороны»1. Писатель называет Иваново «темным царством» и даже «чертовым болотом».
Поэзия Анны Барковой и женская лирика 1920-х годов
«...Сам термин «женская лирика» не узаконен в литературоведении, да и вряд ли стоило бы это делать, - пишет Н.В. Дзуцева в статье, посвященной женской поэзии 1920-х годов. - Но нельзя все-таки не признать, что психологический строй женской души, глубоко органичные, «извечные» свойства женской натуры, своеобразная призма видения мира накладывают специфический отпечаток на творчество поэтесс и находят выражение в самом характере лирической эмоции»1. Мы присоединяемся к данному мнению и считаем вполне правомочным рассматривать творчество А. Барковой в таком ракурсе. Кроме того, в последние десятилетия в западном литературоведении (а в последние годы и в отечественном) в результате активизации феминизма и тендерных исследований широко обсуждается вопрос о «женском письме» и «женской литературе» , так что нельзя не признать наличие «женского» дискурса в современной науке о литературе.
Начиная с рубежа XIX - XX веков проблема пола заметно актуализируется в духовных исканиях эпохи. «Весь Серебряный век проходит под знаком новой «истины о женщине» (Вяч. Иванов), - пишет Н.В. Дзуцева в статье ««Истина о женщине» в поэтическом контексте Серебряного века». Одной из центральных проблем философско-художественного осмысления Серебряного века стала «идея женского начала как основополагающей духовной субстанции, определяющей путь к постижению верховных начал бытия, к единой универсальной истине»1.
О. Кушлинская и Т. Никольская в предисловии к антологии «Сто одна поэтесса Серебряного века» отмечают тот факт, что пресса того периода регулярно сообщала о диспутах и докладах «на женскую тему», таких как «Бог женщины и мировое зло», «Лики женщин в поэзии и жизни», «Феминизм древнего мира и современный феминизм»... Естественно, образ новой женщины, получившей название «женщины-танго» вошел и в литературу. Авторы, в числе которых были Ф. Сологуб, В. Брюсов, А. Толстой, М. Арцибашев и многие другие, «делали попытку изобразить женщину, смело переступающую нормы традиционной морали, становящуюся «и Дон Жуаном, и Ловеласом, и Саниным» . Большой вклад в утверждение этих идей в обществе внесла первая русская феминистка A.M. Коллонтай своими программными статьями «Дорогу крылатому Эросу», «О "Драконе" и "Белой птице"» , своей знаменитой теорией «стакана воды».
Естественно, что образы раскрепощенной женщины не передавали всей многогранности и противоречивости, царящей в душе «новой Евы», поэтому все настойчивее звучали призывы к женщинам — перестать молчать о самом сокровенном. С таким обращением выступила, в частности, поэтесса М. Моравская. «Пусть женщина выскажет все свое интимное, - заявила Моравская. - Это важно для женщины, это несет ей освобождение...». Другая поэтесса - Н. Львова - видела силу женской поэзии «в стихийности и непосредственности», противостоящих «рациональному мужскому началу», от избытка которого, по ее мнению, «задыхалась поэзия» . И. Анненский переключал внимание с женщины как объекта поэзии на женщину как субъект творческой самореализации (см.: Анненский И. О современном лиризме // Аполлон. 1909. № 3. С. 8). Эти и подобные слова были услышаны. Появилось огромное количество исповедальных стихов, авторы которых раскрывали перед читателями сложную гамму женских потаенных чувств, помыслов и желаний. «Читателям и критикам отныне предстояло непредвзято и всерьез отнестись к тому, что вскоре стало обозначаться термином «женские стихи» (сначала - в кавычках, потом - без оных)» , - пишут О. Кушлинская и Т. Никольская.
Поэтический сборник А.А. Барковой «Женщина», вышедший в Петрограде в 1922 году, можно рассматривать как иллюстрацию к вышеозначенным процессам. На его страницах происходит своеобразная самоидентификация лирической героини. Одна из ее ипостасей -«амазонка с оружием грозным» - как нельзя более кстати вписывается в теоретические построения и идеи феминизма начала XX века по поводу раскрепощенной женщины новой эры. Другой образ, возникающий на страницах сборника - «пугливая женщина-ребенок» или хрупкая «женщина-цветок» — видится откликом на призыв об исповедальности, о высказывании своих самых сокровенных чувств.
Московский период А. Барковой: первые разочарования
В 1919 году нарком просвещения РСФСР А.В.Луначарский впервые посетил Иваново-Вознесенск. Во время посещения Красного Манчестера он познакомился с поэтами «Рабочего края». В тот приезд А. Баркова лишь промелькнула перед ним, правда, запомнившись своими огненными волосами и необычными стихами. Настоящий интерес к ней появился, когда Луначарский познакомился с рукописью поэтического сборника «Женщина». Баркова послала ему письмо со своими стихами осенью 1921 года. 24 ноября он извещает поэтессу, что по её просьбе произведет отбор стихотворений для последующего их издания. В поэзии А. Барковой Луначарский обнаружил воплощение своих идей, которые он излагал еще в «Основах позитивной эстетики» (1904): «...развивать чувство трагического, радость борьбы и побед, прометеевых стремлений, упорной гордости, непримиримого мужества, объединять сердца в общем чувстве порыва к сверхчеловеку...»1. Этот никому не известный талант нарком решил взращивать и культивировать. И если этот процесс удастся, то двадцатилетняя девушка из провинциального Иваново-Вознесенска сможет достичь огромных творческих высот и всенародной славы. В своих письмах к ней Луначарский вел борьбу за «лучшую русскую поэтессу», причем борьбу с личностью самой Барковой, пытаясь по-своему выпрямить её «изгиб души», направить в нужное русло поток ее мыслей, течение ее чувств. Щедрая похвала соседствует в письмах с отеческой критикой. В одном из писем Луначарский даже заявил: «Я вполне допускаю мысль, что Вы сделаетесь лучшей русской поэтессой за всё пройденное время русской литературы»1.
В начале 1922 года по приглашению Луначарского А. Баркова переезжает в Москву, где ей обещана всяческая поддержка. Ей было тесно в Иванове, хотелось расправить крылья творческой свободы, покинуть провинциальное захолустье и заявить о себе в полный голос. Но реальность с первых шагов не оправдала мечты начинающей поэтессы. В эссе А. Барковой «Обретаемое время» можно прочесть о первом впечатлении от столицы: «Сию минуту, сейчас здесь со мной первое московское чувство 1921 года. Вот я иду от Ярославского вокзала до Мясницкой. Грохот трамвая, сиротливость. Одиночество и страх. Мясницкую я воспринимаю почему-то темной, необычайно глубокой и холодной, словно заброшенный колодец. Дом с вывеской МІЖ - старый, кажется, ампирный - порождает особую тоску и ощущение безвыходности, бюрократической силы и равнодушия нового государства. Ничего особенного в этом доме не было. Однако сейчас я снова иду по Москве, иду, сидя за столом в ярко освещенной комнате лагерного учреждения, и тоскливое чувство дома МІЖ со мной. Первое кремлевское чувство: холод пустого белого болыцого зала с большим черным роялем у стены и чувство, вспыхнувшее во мне при звуке чуждого голоса, докатившегося ко мне из-за двери кабинета. «Барский голос!» — резко и насмешливо отметило это чувство, недоброе, настороженное чувство плебея»2.
Луначарский устраивает А. Баркову в Литературно-художественный институт, руководимый бывшим мэтром русского символизма В.Я. Брюсовым. Но строптивая поэтесса, проучившись несколько дней, уходит оттуда - слишком расходились ее представления природе творчества с ремесленным подходом учителей-мэтров.
Несмотря на работу в секретариате наркома просвещения, проживание в кремлевской квартире, встречи с различными знаменитыми людьми, посещение театров, музеев, А. Баркова ощущает одиночество, скучает по ивановским друзьям и находит отдушину в переписке с ними.
Благодарю за письма, за постоянство и больше всего за сообщение, что собираетесь сюда приехать, - пишет она С.А. Селянину и Д.Н. Семеновскому 19 апреля 1922 года. - Ей Богу здесь не с кем поговорить по-нашему, «по-редакционному». А посмеяться есть над чем, да одной смеяться скучно» . Среди московской суеты, при кажущемся многолюдстве ей не хватает единомышленников, с кем можно было бы поделиться своими истинными мыслями и чувствами. «А мне вот... на лето хочется назад, - пишет она в том же письме. -Однако, если бы вы все здесь жили, я бы, вероятно, не мечтала об Иванове» . Она мечтает хоть ненадолго «удрать» в родной город, о чем признается в письме С. Селянину 3 мая 1922: «Вы хотите сюда, а я думаю - туда. Напишите как следует, когда Вы приедете. А то я в конце мая, или числа 20, может быть, думаю в Иваново удрать хоть на месяц. Все-таки скучаю об Иванове»3.
Все познается в сравнении. Теперь, из Москвы, взгляд на Иваново наполнен ностальгической грустью. Как оказалось, атмосфера родного города была более питательна для творчества, в стенах Кремля её терзает творческий кризис. Л.М. Садыги в письме А.Л. Агееву пишет: «2-я книга ее стихов, уже почти собранная ... не пошла. Она заметалась в поисках «новых форм», потом оказалось, что дело не в форме, а в содержании, не соответствовавшем духу времени»1. Вот как говорит об этом кризисе сама А. Баркова: «А возможно, что больше ничего не напишу: винтик сломался. Такие случаи бывали. Да еще уединения нет, черт знает что! ... Насчет литкарьеры - тоже сомнительно. В «большую»... литературу я не вошла, не знаю, на какой улице она здесь и помещается. В журналах ничего не печатаю, не выступаю, главное же — нового ничего не пишу. ... А я написала книжечку стишков, да еще полсотни стишков, и только. Правда, сейчас очень больших нет, значит, и маленьким вылезть можно, но оное не утешительно» . Не об этом мечтала она в Иваново-Вознесенске. С детства она грезила об успехе, славе, всеобщем признании. Она и теперь не расстается с этими мечтами: «Буду... писать дррамму. Гениальный сюжет. Если бы удалось написать, смело могла бы назвать себя великим писателем. Вот какой сюжет!» .
Творчество А.А. Барковой середины 20-х - начала 30-х годов: новая художественная парадигма
Поэзия И. Сельвинского периода «Рекордов» отличалась новизной интонации, изобретательностью рифмовки, «раритетными ритмическими формами»1, необычной стофикой. Особой популярностью пользовалась эпопея «Улялаевщина», в которой «обширное повествовательное пространство организуется богатством языковых построений, включающих телеграфный и бюрократический стиль, смешение языков, игру диалектными формами и мн. др.»2. После роспуска Литературного центра конструктивистов Сельвинский решает обогатить свою биографию: работает сварщиком на Московском электрозаводе (памятником этих лет осталась агитационная «Электрозаводская газета»), служит особоуполномоченным Союзпушнины на Камчатке, в 1934 году участвует в экспедиции ледокола «Челюскин» в качестве корреспондента «Правды», в 1939 году вступает в ВКП(б). При этом Сельвинский много пишет: лирику, поэмы, исторические трагедии и т.д. Но никакие усилия не спасают его от жестокой критики, вплоть до специальных постановлений ЦК ВКП(б). «Ломая свой талант, он добился лишь двойственного положения: не был признан официальными инстанциями, а литература неофициальная принимала на вооружение отдельные его эксперименты, отвергая советскую риторику»3.
Н.С. Тихонов после демобилизации из рядов Красной армии, куда вступил добровольцем и участвовал в боях против Юденича под Петроградом, принял активное участие в петроградской литературной жизни. Входил в группу «Островитяне», позже в «Серапионовы братья». Его первые книги стихов «Орда» и «Брага» вышли в том же 1922 году, что и «Женщина» А. Барковой. В этих сборниках, по определению В.В. Мусатова, «состоялась прививка романтизма постсимволистской выделки поэтическому мироощущению, рожденному опытом гражданской войны» . По воспоминаниям современников, ранние стихи Тихонова нравились Н.С. Гумилеву, что не удивительно, ведь в лирическом герое Николая Тихонова явно угадывался наследник романтического героя поэзии его старшего тезки. В «Орде» и «Браге» традиция акмеизма, по наблюдению Н.А. Богомолова, присутствовала «безо всякого иронического антуража, как простое и честное повествование о героике войны, лишенной безусловной социальной окраски»2. Эти стихи, принесшие ему наибольшую популярность, привлекали читателя отсутствием риторики, точностью и предельной остротой поэтического слова, явственно ощущаемым сюжетным началом. Политические симпатии Тихонова не лишали его зрение остроты, а взгляд - проницательности, он умел находить справедливые слова даже там, где речь шла о противниках. Однако желание находиться на гребне литературного успеха, «получать дивиденды с уже давно наработанного, - по выражению Н.А. Богомолова, - привело поэта к повторению не раз пройденного»3. По мере того, как Тихонов становился литературным функционером, его творчество превращалось в банальную стихотворную (или прозаическую) публицистику. Заданные официальной пропагандой темы и необходимые оценки «делали его творчество шаблонным» . Отдельные произведения Тихонова приобретали популярность (например, поэма военных лет «Киров с нами»), но ясно, что она была вызвана не их художественными достоинствами, а внелитературными причинами.
Таким образом, сопоставив и проанализировав творческие пути нескольких поэтов, писавших в 20-е годы в неоромантическом ключе (оговоримся, что мы в нашем исследовании не ставили цели подробного анализа и сопоставления поэзии романтиков 20-х годов с лирикой А. Барковой, нас в данном вопросе интересовали общие закономерности и магистральные тенденции развития их творчества), мы видим, что у них у всех первые книги оказались более удачными, более талантливыми и цельными, чем все последующее творчество, когда им пришлось «наступать на горло собственной песне», приспосабливаясь к советской действительности крепнущего тоталитаризма.
Совершенно иным был творческий путь «отвлеченного романтика» 20-х годов А.А. Барковой.
К середине 1920-х годов Баркова «прозревает» окончательно. «Путь ее прозрения, - пишет Л. Аннинский, - оплачен личностно: уникален... тем, что прозрение происходит «внутри зла». Крупнейшие русские поэты - все - восприняли духовное явление большевизма как нечто, вошедшее в их жизнь... Баркова - внутри. «Бабушка пролетарской поэзии» » . Мы уже говорили, что ее путь во многом похож на путь Андрея Платонова: увлечение идеей преображения мира, разочарование в ней, преодоление ее. «Убийственно знать, что зло, калечащее жизнь, - далее пишет Л. Аннинский, — не падает сверху и не обманывает извне, а рождается в тебе самом, и рождается - как добро, и надо найти в себе отчаяние назвать добро - злом, себя — злом»2.
