Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Социально-исторические и национальные истоки проблемы характера русского офицера в прозе первой трети XX века 12
Глава II. Типология характера русского офицера в прозе первой трети XX столетия 53
Глава III. Характер русского офицера в романе С.Н. Сергеева-Ценского «Бабаев»: пути художественных решений 84
Заключение 117
Примечания 127
Список использованной литературы 136
- Социально-исторические и национальные истоки проблемы характера русского офицера в прозе первой трети XX века
- Типология характера русского офицера в прозе первой трети XX столетия
- Характер русского офицера в романе С.Н. Сергеева-Ценского «Бабаев»: пути художественных решений
Введение к работе
Небывалое скопление на сравнительно коротком отрезке российской истории самых разнообразных национальных, общественно-политических, индивидуально-человеческих катаклизмов особенно болезненно отразилось на тех исторически сложившихся социальных группах, которые выполняли функцию своего рода «посредника» между властью и народом. Пожалуй, ни одна из них не оказывалась в таком драматическом положении, как офицерство, сыгравшее роль «буфера» в годы русско-японской, Первой мировой, Гражданской войн, в годы русских революций. В нём отразились основные проблемы и противоречия российской действительности той поры, что не могло не вызвать в отечественной словесности ответной реакции: жизнь русского офицера вышла на страницы художественной литературы, публицистики, мемуаристики и документальной прозы.
В качестве уникального социально-исторического феномена офицерство привлекало внимание ведущих прозаиков первой трети XX века от Л.Н. Андреева, В.В. Вересаева до М.А. Булгакова, М.А. Шолохова и других. Изучение их произведений, в центре которых находится характер русского офицера, открывает большие возможности в постижении творческой индивидуальности художников.
Художественное осмысление образа русского офицера прозаиками первой трети XX века продемонстрировало его богатый творческий потенциал. Произведения, которые посвящались проблемам русского офицерства, представляют собой значительный историко-культурный пласт, без исследования которого представляется невозможным воссоздание целостной, глубокой картины русской жизни, культуры, литературы.
Выбор для анализа имён писателей и их произведений может быть достаточно широким. Однако в пределах одной работы невозможно охватить всё многообразие художественной прозы о русском офицере, тем более что исчер-
4 пывающий анализ прозы с «офицерской» тематикой обозначенного периода не входил в задачи автора диссертации, поэтому основной акцент сделан на тех произведениях, которые на определённом историко-литературном этапе с наибольшей полнотой и ясностью отражали тот или иной интересующий нас аспект «офицерской» проблематики и вместе с тем фиксировали ведущие тенденции в литературном движении в целом.
Хронологические рамки диссертации обусловлены тем, что в прозе первой трети XX века разработка «офицерской» тематики приобрела особый динамизм. В частности, преобладавшее в начале XX века критическое отношение к офицерству сменилось более неоднозначным. Процесс выявления закономерностей исторического развития художественного образа русского офицера на страницах диссертации в отдельных случаях логично выводит нас за обозначенные хронологические рамки. Например, при изучении характера русского офицера в прозе С.Н. Сергеева-Ценского возникает необходимость включения в исследуемый контекст и таких произведений, как «Лютая зима» (1935), «Бурная весна» (1942), «Горячее лето» (1942-1943), «Пушки выдвигают» (1943), «Пушки заговорили» (1944), «Пристав Дерябин» (1910, 1956).
Монографический анализ в третьей главе диссертационного исследования именно романа С.Н. Сергеева-Ценского «Бабаев» (1906-1907) обусловлен несколькими причинами. Есть основания рассматривать этот роман в качестве «рубежного» произведения как для литературы первой трети XX века в целом, так и для самого художника. С.Н. Сергеев-Ценский подводил в нём итоги развития того направления русской литературы с «офицерской» тематикой, истоки которого лежат в произведениях В.М. Гаршина, К.М. Станюковича, Л.Н. Толстого. Он намечал дальнейшие перспективы развития темы офицера в отечественной словесности XX века. В романе «Бабаев» обозначены различные аспекты национальной, социальной специфики офицерства первой трети XX столетия, многосторонний подход к проблеме типического в литературном характере русского офицера.
5 Многие вопросы, которые не освещаются в таком идейно и тематически близком «Бабаеву» произведении тех лет, как, например, повесть А.И. Куприна «Поединок» (1905), отмечены пристальным вниманием автора «Бабаева». Несмотря на то, что Куприн писал «Поединок» в самый разгар русско-японской войны, темы войны он почти не касался. Она становилась предметом либо мечтаний Ромашова, проникнутых духом наивного романтизма, либо досужих разговоров молодых офицеров, да и то разговаривали они не о реальной войне с Японией, а о предполагаемой войне с Германией.
В «Бабаеве» военная тема освещается более глубоко: хотя главный герой не принимает непосредственного участия в войне, он видит перегруппировку войск. Так в романе появляются «старые армейские капитаны» Селенгинский и Лобода. Вместе с этим сознание Сергея Ильича Бабаева непрерывно фиксирует реалии военного времени: газеты со списками имён погибших офицеров, телеграммы с фронта, будто бы «влажные от крови». Он видит семьи, дружеские связи, разорванные войной; ощущает последствия военных неудач (брожение в обществе антимилитаристических и антивоенных настроений); становится свидетелем «черносотенных» погромов, подавления «красных» демонстраций, участвует в карательных экспедициях и боях на баррикадах. При этом Сергеев-Ценский, в отличие от Куприна, не ограничивается изображением одной только «армейской», «офицерской» среды. Поручик Бабаев знаком и с представителями мелкой городской интеллигенции (вечера у Лидочки Канелли), и с представителями интеллигенции революционно настроенной.
С.Н. Сергеев-Ценский не только фиксирует причины и следствия антивоенных настроений в обществе, он предсказывает неизбежность надвигающихся на Россию перемен. Распространившееся в начале XX века благодаря публикации романа «Бабаев» такое понятие, как «бабаевщина», ярко характеризовало один из пороков армейской жизни, хотя и не только армейской. Впервые употреблённое самим писателем в письме критику Е. Колтоновской от 16 января 1914 года, это понятие означало моральное, духовное разложение офицерства царской армии. Определение С.Н. Сергеевым-Ценским «бабаевщины» - это не
просто констатация явления. Оно воспринималось как предупреждение о грядущем расколе русского офицерства, что и произошло в годы Гражданской войны и нашло потом освещение на страницах прозы М.А. Булгакова, А.С. Серафимовича, Г.И. Газданова, А.Н. Толстого, М.А. Шолохова и других.
Актуальность данной работы обусловлена высокой степенью востребованности материала, обращенного к вопросам национальной специфики, ставшей в наши дни предметом особенно острой полемики; относительной неизученностью процесса формирования типов характера русского офицера в литературе первой трети XX века; возросшим в последние годы интересом к «возвращённой» литературе, составляющей значительную часть в анализируемом материале; недостаточной изученностью «офицерской» прозы многих крупных художников, в частности, С.Н. Сергеева-Ценского.
Отдельные аспекты образа русского офицера в прозе первой трети XX века освещались в трудах Г.С. Вардугиной, Т.Т. Давыдовой, Ю.М. Лотмана, В.И. Немцева, Л.В. Поляковой, Л.А. Трубиной, Т.Н. Фоминых, Л.Е. Хворовой, И.О. Шайтанова, Е.А. Яблокова и некоторых других исследователей. Ю.М. Лотман, к примеру, рассматривает такое явление, как «спонтанно развивавшийся мир гвардейских и - шире - армейских диалектов», иллюстрируя отдельные положения своего исследования примерами из произведений А.С. Пушкина, Н.В. Гоголя [1].
Как правило, исследование характера русского офицера до сих пор проводилось лишь в рамках изучения творчества того или иного писателя. В этом случае определялись место, значение, специфика построения характера, включённость его в персонажную сферу. Однако комплексный подход к проблеме с учётом многих исторических реалий и системный анализ непосредственно характера офицера в русской литературе целого периода, в частности, первой трети XX века до сих пор в рамках специального исследования не осуществлялись.
Диссертационная работа написана на материале художественной литературы, однако активно привлечены публицистика и мемуарная проза тех лет. Ос-
7 новной акцент сделан на произведения с разноплановыми подходами писателей к образу русского офицера, что позволяет с наибольшей полнотой выявить художественные возможности и особенности данного литературного характера.
Публицистика о русском офицерстве первой трети XX столетия представляет собой сложное явление. Здесь можно выделить по меньшей мере два русла. Одно представлено публицистикой, создававшейся непосредственно военными специалистами (А. Будбергом, А. Деникиным, А. Дрозд-Бонячевским, А. Добровольским, А. Керсновским, А. Куропаткиным, В. Муромским, Е. Мартыновым). Зачастую именно специализированная военная публицистика освещала самые глубинные проблемы офицерского «бытия» и «быта». Ярким примером работ подобного рода является статья Е.И. Мартынова «В чём сила Японии и слабость России» (1904), в которой накануне русско-японской войны осуществлен достаточно подробный анализ национальных, историко-социальных особенностей военной аристократии Японии и офицерства в России, показан «срез» общественных настроений в отношении к своим защитникам [2]. В некоторых случаях специализированная «офицерская» публицистика выходила за рамки профессиональных задач и обращалась к вопросам художественного освещения характера русского офицера в литературе современного ей периода [3]. В диссертационном исследовании, посвященном изучению художественной прозы, специализированная военная публицистика играет, конечно, вспомогательную роль. Тем не менее, обращение к источникам подобного рода позволяет воссоздать целостную картину той атмосферы, в которой развивался литературный характер русского офицера.
Другое направление в публицистике первой трети XX столетия - писательская публицистика. К исследованию на страницах диссертации привлечены «На японской войне. Записки» (1906-1907) В.В. Вересаева, «Записки кавалериста» (1915-1916) Н.С. Гумилёва, «Купол св. Исаакия Далматского» (1927) А.И Куприна. В сферу исследования включены несколько произведений менее известных прозаиков, например, «Путь» (1906?) Л.А. Сулержицкого, «На империалистической войне. Записки солдата 2-й батареи Н-ской артиллерийской
8 бригады Левона Задумы» (1914-1919) М.И. Горецкого, «Народ на войне» (1917-1925?) С.З. Федорченко.
В качестве вспомогательного материала используются отдельные работы из эпистолярного и рукописного наследия, дневниковые заметки, фрагменты мемуаров и воспоминаний современников писателей, «черновых» вариантов художественных произведений. Например, привлечена ранняя редакция заключительных глав «Белой гвардии» (1923-1924) М.А. Булгакова.
Объектом диссертационного исследования является проза первой трети XX века, в первую очередь - художественная литература с «офицерской» тематикой. Проблема характера русского офицера, типологический и поэтический аспекты данной проблемы являются предметом диссертационного исследования.
Цель работы состоит в изучении и осмыслении идейно-художественной функции характера русского офицера через анализ его типических черт и особенностей поэтического воплощения.
Реализации поставленной цели способствует решение ряда задач:
выявить общие закономерности и индивидуальные подходы разных писателей в освещении социально-исторических и национальных аспектов вопроса о характере русского офицера;
разработать типологию характера русского офицера в прозе первой трети XX века;
рассмотреть особенности художественного воплощения характера русского офицера в романе С.Н. Сергеева-Ценского «Бабаев»;
осмыслить роль и значение характера русского офицера в создании единой гуманистической концепции прозы первой трети XX столетия.
Теоретико-методологическую базу исследования и основу понятийного аппарата составили фундаментальные работы отечественных и зарубежных мыслителей о статусе человека в бытийном универсуме, о национальной истории и национальном характере (Н.А. Бердяева, С.Н. Булгакова, И.А. Бунина,
9 Г.В. Вернадского, Б.П. Вышеславцева, М.О. Гершензона, Вяч. И. Иванова, И.А. Ильина, А. Камю, А.С. Лаппо-Данилевского, Д.С. Мережковского, Ф. Ницше, В.В. Розанова, П.Н. Савицкого, B.C. Соловьёва, Ю.И. Сохрякова, П.Б. Струве, Н.С. Трубецкого, Э. Фромма, А.С. Хомякова, П.Я. Чаадаева, А. Шопэнгауэра, К.Г. Юнга), а также военно-исторические труды и документалистика СВ. Волкова, Р.Б. Гуля, А.И. Деникина, А.А. Керсновского и других.
Большую роль в проведении настоящего исследования сыграли отдельные идеи А.Н. Афанасьева, М.М. Бахтина, А.Н. Веселовского, Г.В.Ф. Гегеля, Л.Я. Гинзбург, Ю.М. Лотмана, И.Г. Неупокоевой, В.Я. Проппа, Л.И. Тимофеева, В.И. Тюпы, В.Е. Хализева, М.Б. Храпченко; историко-литературные разработки Ю.Д. Анипкина, Г.А. Бровмана, Л.Г. Васильева, Т.Т. Давыдовой, Н.Ю. Желтовой, В.А. Западова, А.И. Иванова, В.В. Кожинова, Н.Н. Комлик, В.А. Красильникова В.И. Немцева, В.Г. Одинокова, В.В. Петелина, Л.В. Поляковой, Б.В. Соколова, В.К. Трофимова, Л.А. Трубиной, СВ. Тураева, Т.Н. Фоминых, Л.Е. Хворовой, М.О. Чудаковой, И.О. Шайтанова, Е.А. Яблокова, Л.М. Яновской и других исследователей русской прозы XX века.
В основе метода исследования лежит синтез историко-литературного, сравнительно-типологического, структурно-поэтического методов и подходов.
В ходе исследования определились положения, выносимые на защиту:
Монографическое изучение литературы первой трети XX века с «офицерской» тематикой не только способствует построению более целостной картины отечественной литературы XX века, но и предоставляет большие возможности в раскрытии творческой индивидуальности художников.
Объединяющим началом в творчестве писателей различной идейно-эстетической направленности было их внимание к вопросам национальной специфики, причём именно русский офицер изображался в качестве носителя черт русского национального характера, как это происходит, к примеру, в повести А.И. Куприна «Поединок», романе СН. Сергеева-Ценского «Бабаев», повести Е.И. Замятина «На куличках», романе М.А. Булгакова «Белая гвардия».
В закреплении литературной характерологии первой трети XX столетия характер русского офицера играет немаловажную роль. При этом, опираясь на акцентирование авторами конкретных типических черт, взаимосвязей, особенностей системы жизненных ценностей, можно выделить несколько достаточно ярких типов. Наиболее распространённые - офицер «по призванию» и офицер «по форме» в произведениях В.В. Вересаева, А.И. Куприна, А.С. Новикова-Прибоя, С.Н. Сергеева-Ценского, Е.И. Замятина, М.А. Булгакова.
В творчестве С.Н. Сергеева-Ценского проблема характера русского офицера играет большую роль не только в прозе «офицерской», «армейской», «военной» тематики, но и в пределах всего творческого наследия писателя. Она позволила преодолеть приверженность «раннего» Сергеева-Ценского к малым повествовательным формам и перейти к созданию более широких в идейно-тематическом плане художественных полотен.
Роман С.Н. Сергеева-Ценского «Бабаев» является «рубежным» эпическим произведением как для самого писателя, так и для литературы первой трети XX века в целом. Многие проблемы, актуальные именно для прозы этого периода, получили на страницах романа яркое художественное воплощение. «Рубежная» роль «Бабаева» заключается и в том, что Сергеев-Ценский подвёл в нём определённые итоги дискуссиям о русском офицере, начатым В.М. Гаршиным, Н.С. Лесковым, К.М. Станюковичем, Л.Н. Толстым и определил ближайшие перспективы в разработке данного литературного характера.
Научная новизна диссертации заключается в том, что впервые предметом отдельного исследования стал характер русского офицера целого историко-литературного периода с учётом социально-исторических и национальных особенностей, типических модификаций и художественно-выразительных возможностей данного образа.
Теоретическая значимость работы обусловлена тем, что она способствует более целостному восприятию и пониманию процессов, происходивших в прозе первой трети XX столетия. Анализ характера русского офицера как ори-
гинального художественного явления значительно расширяет представление о возможностях литературно-художественной типологии.
Практическое значение диссертационного исследования связано с возможностью использования его результатов при разработке общей историко-литературной концепции литературы первой трети XX века, в курсах лекций и семинарах на филологических факультетах, в работе школьных факультативов.
Апробация научных идей осуществлялась на заседаниях кафедры истории русской литературы ТГУ имени Г.Р. Державина и аспирантского объединения кафедры; Четвёртых, Пятых международных Замятинских чтениях (Тамбов, 2000; Тамбов-Елец, 2004); международных научных конференциях «Русское литературоведение третьего тысячелетия» (Москва, 2005); «Русская словесность в контексте современных интеграционных процессов» (Волгоград, 2005); Всероссийской конференции «Славяно-русские духовные традиции в культурном сознании народов России» (Тюмень, 2005); «Фундаментальные и прикладные исследования в системе образования» (Тамбов, 2005); ежегодных Державинских чтениях (Тамбов, 2002, 2004); на страницах «Вестника Тамбовского университета» (2001). По теме исследования опубликованы 9 работ.
Структура исследования включает Введение, три главы и Заключение. Приложен список использованной литературы, состоящий из 205 наименований.
Социально-исторические и национальные истоки проблемы характера русского офицера в прозе первой трети XX века
Изучение особенностей происхождения исследуемого явления может многое сказать о его сути. Поэтому прежде чем говорить о конкретных особенностях художественного воплощения характера русского офицера в отечественной прозе первой трети XX века, необходимо определить, что такое «русское офицерство» и в чём заключались предпосылки того полного драматизма положения, в котором оно оказалось к первой трети XX века. Без этого просто невозможно понять, о ком писали отечественные прозаики, и почему русский офицер виделся ими именно так, а не иначе.
Роль социально-исторических условий, обстановки, среды в формировании художественного характера неоднократно отмечалась исследователями. В.И. Тюпа утверждал, что единство социальных законов, в соответствии с которыми живёт общество и власть которых сказывается на каждом его представителе (в том числе и самом художнике), обусловливает общие признаки этой деятельности. Именно влияние среды является одним из решающих факторов, определяющих судьбу человека, мировоззрение, модель его поведения [1]. В своей диссертации И.С. Снегирёва развивает эту мысль следующим образом: создать художественный характер - значит представить синтез внешней и внутренней сфер деятельности героя, его поступков, высказываний, переживаний, но «...как акт творчества художника характер окажется незавершённым, если рассматривать внутреннее содержание образа вне социально-исторических условий...» [2].
Проблема характера русского офицера, противоречия офицерского бытия и быта освещались и в художественной прозе (Л.Н. Андреев, И.А. Бунин, М.А. Булгаков, В.В. Вересаев, А. Весёлый, Н.С. Гумилёв, Г.И. Газданов, Б.К. Зайцев, Е.И. Замятин, С.А. Клычков, А.И. Куприн, А.С. Новиков-Прибой, М.А. Осоргин, С.Н. Сергеев-Ценский, А.С. Серафимович, А.Н. Толстой, К.А. Федин, С.З. Федорченко, М.А. Шолохов), и в «офицерской» прозе мемуарного характера (А.А. Брусилов, А.П. Будберг, Р.Б. Гуль, А.И. Деникин, П.А. Кропоткин, П.Г. Курлов, В.В. Шульгин), а также в писательской и специализированной «офицерской» публицистике.
Социально-историческая специфика феномена русского офицерства во многом была обусловлена своеобразием формирования в России офицерства как такового. Офицер (нем. Offizier, от ср. - век. лат. officiarius — должностное лицо) - лицо командного состава в вооруженных силах, полиции и жандармерии. Впервые слово «офицер» встречается в сочинениях герцога Филиппа Киевского «Kriegsordnung» (1573), хотя в то время оно обозначало любое «должностное лицо». Значение «старший войсковой начальник» термин приобрёл во Франции XVI столетия. В России звание офицера и градация офицерских чинов впервые появились в 30-х годах XVII века при учреждении Петром I регулярной армии. При этом на русскую почву были перенесены многие важные организационные элементы, присущие западной военной аристократии (не только система чинов, но и некоторые аспекты военной теории, морально-этические принципы), хотя впоследствии и возникла тенденция к уходу от первоисточников.
Примерно с начала XVIII века офицерство в России делили на обер- офицеров (до капитана включительно), штаб-офицеров (до полковника включительно) и генералов. Позднее к офицерскому корпусу начали причислять также и нестроевое офицерство: военных врачей, механиков, инженеров, представителей военного интендантства, чиновничества. Это объясняет и то, на каком основании к полковому доктору Василию Петровичу Бланше де ля Рош в романе С.Н. Сергеева-Ценского «Бабаев» (1906-1907) обращается с просьбой о помощи жертва черносотенного погрома (военный врач, так же как и любой другой офицер, имел право на ношение оружия и его применение), и то, почему М.А. Булгаков в «Белой гвардии» (1923-1924) не проводит каких-то жёстких границ между военным врачом Алексеем Турбинным и его друзьями - кадровыми, «боевыми» офицерами Най-Турсом, Мышлаевским, Степановым-Карасем.
В годы Первой мировой войны к офицерству формально стали приравниваться и сотрудники объединённого комитета Земского и Городского союзов, созданного для помощи правительству в организации снабжения русской армии и ведавшего мобилизацией мелкой и кустарной промышленности. Однако отношение к представителям «Земгора» вплоть до его упразднения оставалось весьма неоднозначным. Внутри «кадрового» офицерства сложилось устойчивое представление, что в земгусары попадают исключительно по протекции, чтобы избежать тягот окопной жизни и «набить» кошелёк на поставках фронту. Этим объясняется несколько враждебное отношение героев книги Б.К. Зайцева «Москва» (1939) и романа М.А. Осоргина «Сивцев Вражек» (1928) к «земгусарам».
Что касается вероисповедания офицерства, то после февральского переворота 1917 года все ограничения (касавшиеся в первую очередь иудаистов), были окончательно сняты, хотя неприязнь к однополчанам-«иноверцам» (вроде перешёптываний казаков по поводу майора-раскольника в рассказе «Поход» (1901) А.С. Серафимовича) начала исчезать ещё раньше, примерно с конца XIX века.
Специфика русского офицерства во многом была обусловлена его положением в вооружённых силах ив российском обществе. Именно офицерство являлось то «осью», что скрепляла армию по всей её вертикали: от рядового состава до генералитета. Однако это делало положение самого офицера в армии довольно сложным и неоднозначным, поскольку, с одной стороны, он был воспитателем рядового состава и его непосредственным начальством, а с другой -исполнителем воли вышестоящих структур, и на его плечи возлагался груз не только педагогических обязанностей (воспитание и обучение солдат), но и командно-административных.
Типология характера русского офицера в прозе первой трети XX столетия
Неоднозначность и драматизм положения, в котором пребывало русское офицерство в России первой трети XX века, отразились и на литературе. В прозе первой трети XX столетия объединяющим началом для произведений «офицерской» тематики стал активный поиск типического и закономерного, причём в художественной литературе эта неоднозначность положения офицерства оказала существенное влияние на формирование, трансформацию, смену одних типических разновидностей в характере русского офицера другими.
Определённая историко-социальная обусловленность литературного типа неоднократно подчёркивалась как самими писателями, так и исследователями. «Зеркалом» современного ему общества называли художественный тип В.Г. Белинский, А.Н. Островский, Ф.М. Достоевский и другие. В частности, И.А. Гончаров в своих критических заметках «Лучше поздно, чем никогда» писал: «Кому какое дело было бы, например, до полоумных Лира и Дон-Кихота, если б это были портреты чудаков, а не типы, то есть зеркала, отражающие в себе бесчисленные подобия - в старом, новом и будущем человеческом обществе?» [1]. В.В. Кожинов также отмечал эту особенность художественного типа и развивал мысль И.А. Гончарова следующим образом: «Любой типический образ всецело, во всех неповторимых деталях есть воплощение социально существенного, закономерного...» [2].
М.М. Бахтин в свою очередь подчёркивал: «Тип не только резко сплетён с окружающим его миром (предметным окружением), но изображается как обусловленный им во всех своих моментах, тип - необходимый момент некоторого окружения (не целое, а только часть целого)... всюду тип изображается как неотделимый от определённого предметного единства (строя, быта, уклада и проч.) и необходимо обусловленный этим единством, рождённый им» [3].
Само по себе понятие «тип» довольно неоднозначно. Одной из причин этого является то, что оно может рассматриваться в качестве точки соприкосновения самых различных сфер человеческого знания, деятельности, творчества. Со времён античных авторов сохранялась противоречивость в определении понятия «тип». Так, древнегреческий учёный Феофраст (Теофраст, наст, имя Тир-там) употреблял понятия «тип» и «характер» в качестве синонимов [4].
Изучая вопрос о происхождении понятия «тип», В.Е. Хализев определяет две исторически сложившиеся трактовки, одна из которых пришла в литературоведение из психологии, основывается на первоначальном значении слова (от греч. typos - оттиск, отпечаток, образец) и служит задачам классификаторского плана. Типическое при этом связывается с представлением о предметах стандартных, лишённых индивидуальной многоплановости и воплощающих некую повторяющуюся схему: «Тип в данном значении слова составляет один из способов художественного воплощения человека. Это - воплощение в персонаже какой-то одной черты, одного повторяющегося человеческого свойства» [5].
Другая трактовка понятия более универсальна: «Тип (типическое) нередко понимается и более широко: как любое воплощение общего в индивидуальном (если оно достигает яркости и полноты)» (5, с. 46). По мнению Хализева, в этом русле «универсализации» термина находятся и рассуждения о типах в начале четвёртой части романа Ф.М. Достоевского «Идиот», и ряд высказываний В.Г. Белинского (наподобие следующего: «Типизм есть один из законов творчества, без него нет творчества» [6]).
С изучением проблемы художественного типа связана и теоретико-методологическая разработка вопроса системно-типологического изучения литературы. Примерно с конца XIX столетия проблема типологического исследования выделяется в качестве предмета специального теоретического осмысления. Вопросы теории и методологии типологии поднимались в трудах Е.П. Барышникова, А.Н. Веселовского, Г.А. Гуковского, В.М. Жирмунского, В.В. Ко-жинова, Н.И. Конрада, Ю.М. Лотмана, СО. Машинского, Р.Г. Назирова, И.Г. Неупокоевой, В.Г. Одинокова, В.Ф. Переверзева, В.Я. Проппа, Г.Н. Поспелова, А.П. Скафтымова, Л.И. Тимофеева, У.Р. Фохта, М.Б. Храпченко, Г.К. Щеннико-ва. Основной единицей анализа в типологической модели была определена структура соотносимых между собой явлений. У.Р. Фохт, в частности, отмечал, что типологические связи заключаются в подобии структур литературных явлений.
Между тем, интерес к типологическому изучению художественного творчества на протяжении последних десятилетий отнюдь не угасает, свидетельством чему является и замечание Ю.М. Лотмана, высказанное ещё в начале 1970-х годов: «Интерес к типологическому изучению литературы и искусства проявляется в последние годы всё с большей настойчивостью. Здесь сказывается и успех типологических изучений в других науках, и собственная потребность строить исследовательские обобщения на более твёрдой методологической основе» [7], и свидетельство И.Г. Неупокоевой, относящееся к середине 1980-х годов: «Внимание к системному изучению знаменует серьёзный этап в движении научной мысли от дескриптивного к аналитическому и синтезирующему освоению материала...» [8], и непрекращающийся поток работ, не ослабевающий вплоть до наших дней [9].
Конечно же, научная работа не может вестись бессистемно, тем более исследование типологического плана. Необходимо знать, что искать и какими средствами должен осуществляться этот поиск. Следовательно, возникает необходимость в определении критериев отбора и систематизации материала. И.Г. Неупокоева считает, что в ряде случаев (при изучении значительного по объёму, неоднородного материала) уместнее искать не какой-то один критерий: может потребоваться выработка развитой, гибкой и устойчивой «системы критериев».
Характер русского офицера в романе С.Н. Сергеева-Ценского «Бабаев»: пути художественных решений
Роман С.Н. Сергеева-Ценского «Бабаев» (1906-1907) можно рассматривать в качестве своеобразного «рубежного» произведения как для литературы первой трети XX века в целом, так и для самого художника. С одной стороны, С.Н. Сергеев-Ценский подводил в нём итоги тому направлению русской литературы с «офицерской» тематикой, истоки которого лежат в произведениях В.М. Гаршина, К.М. Станюковича, Л.Н. Толстого. С другой стороны, он намечал в нём и дальнейшие пути развития темы «русский офицер», перспективы разработки «офицерского» характера.
В романе «Бабаев» освещаются различные стороны проблемы социальной, национальной специфики офицерства первой трети XX столетия, обозначен многосторонний подход к проблеме типического в характере русского офицера. Многие вопросы, которые лишь намечаются, например, в таком идейно и тематически близком «Бабаеву» произведении тех лет, как повесть А.И. Куприна «Поединок» (1905), получают в романе С.Н. Сергеева-Ценского «Бабаев» более глубокую разработку.
Несмотря на то, что Куприн создавал свою повесть в самый разгар русско-японской войны, непосредственно тема войны почти не отразилась в «Поединке». Она становилась либо предметом мечтаний подпоручика Ромашова, проникнутых духом наивного романтизма, либо предметом досужих разговоров молодых офицеров, да и то разговаривали они о предполагаемой войне с Германией, как будто действие повести происходило или задолго до войны с Японией, или несколько лет спустя. В «Бабаеве» военная тема освещается более глубоко: хотя главный герой не принимает непосредственного участия в войне, он видит перегруппировку истощённых войной полков (так в романе появляются «старые армейские капитаны» Селенгинский и Лобода, направляемые с Кавказа на Дальний Восток). При этом сознание Сергея Ильича Бабаева непрерывно фиксирует реалии военного времени: газеты со списками имён погибших офицеров и телеграммы с фронта, будто бы «влажные от крови». Он видит семьи, дружеские связи, разорванные войной; ощущает последствия военных неудач (брожение в обществе антимилитаристских, антивоенных настроений); становится свидетелем «черносотенных» погромов, силового подавления «красных» демонстраций, участвует в расстрелах, карательных экспедициях, боях на баррикадах.
В отличие от купринского Ромашова, поручика Бабаева можно отнести к типу офицера «по призванию», а точнее - к «профессиональной» разновидности данного типа характера русского офицера. Достаточно вспомнить привычку безоговорочно исполнять приказы, непрестанные упражнения Сергея Бабаева в стрельбе, а также некоторые достаточно показательные «детали», отдельные «моменты». Например, когда на пустынной улице к нему пристаёт сумасшедший, испуганный Бабаев убивает его одним «заученным» движением, а потом бессознательно вытирает лезвие шашки, проявляя весьма характерную для профессионального воина заботу об оружии.
Если в «Поединке» Куприна внимание автора было сосредоточено практически на одной только армейской среде и жизнь «вне армии» лишь намечалась общими штрихами, то С.Н. Сергеев-Ценский в романе «Бабаев» рамками «армейской» и «офицерской» среды не ограничивается. Сергей Ильич Бабаев не только посещает офицерское собрание, он знаком и с представителями мелкой городской интеллигенции (вечера у дочери отставного полковника Лидочки Канелли), и с представителями интеллигенции революционно настроенной.
Интуиция художника позволяла Сергееву-Ценскому предугадывать дальнейшее развитие процессов, предпосылки которых ещё только начинали складываться в современной автору действительности. Имеется в виду достаточно широко распространившееся в начале XX века благодаря публикации романа «Бабаев» такое понятие, как «бабаевщина». В письмах К.И. Чуковскому (апрель, 1907), критику Е. Колтоновской (январь, 1914), автор нередко употреблял понятие «бабаевщина» в качестве обозначения морального, духовного разложения офицерства царской армии. Определение С.Н. Сергеевым-Ценским «бабаевщины» - это не просто констатация явления. Непосредственно сам автор подчёркивал в своих публицистических заметках: «С поручиками Бабаевыми в огромном количестве передовая часть русского общества познакомилась как следует только через десять-двенадцать лет после выхода в свет моего романа, когда на Москву, на Петроград, с юга, с запада, с востока шли армии белогвардейцев. Таким образом, я предугадал в своём романе появление «бабаевщины» как весьма серьёзной силы... и в этом была моя заслуга, пусть даже её и не сумели своевременно оценить» [1]. Именно поэтому роман воспринимался впоследствии и читателями, и исследователями (например, П.И. Плукшем, Г.С. Макаренко) как предупреждение о грядущем расколе русского офицерства, что и произошло в годы Гражданской войны и нашло потом освещение на страницах прозы М.А. Булгакова, А.С. Серафимовича, Г.И. Газданова, А.Н. Толстого, М.А. Шолохова и других. Однако роман «Бабаев» не является всего лишь обличительным произведением, «бичующим» пороки царской армии и самодержавного строя.
