Введение к работе
Поэтическое наследие Константина Дмитриевича Бальмонта в истории русской литературы Серебряного века сохраняет свое бесспорное значение до наших дней. До сих пор бальмонтоведы чаще всего избирали объектом исследования поэзию 1890 – 1910-х годов. Книги стихов, созданные в зарубежье, оставались за пределами их внимания. Между тем эти произведения зрелого художника, бывшего свидетелем трагических событий войн и революций, посвящены осмыслению судьбы России, ее духовных и исторических корней. Они отличаются присущей Бальмонту виртуозной техникой, новым освоением традиций русской классики ХIХ века, глубиной лирического постижения сознания человека и народа, пережившего общенациональную трагедию. Значительность созданного поэтом
в 1920–1930-е годы до прошлого года было трудно оценить ввиду малодоступности произведений, публиковавшихся в разных странах мира малыми тиражами.
В 2010 году вышло наиболее полное собрание сочинений Бальмонта. По сравнению с предыдущими книгами, изданными во второй половине XX века, данное издание наиболее полно охватывает разнообразные грани наследия Бальмонта. В первых трех томах без сокращений воспроизведены тексты из Полного собрания стихов Бальмонта в 10 томах. В четвертый том последнего собрания вошли ставшие предметом настоящего диссертационного исследования книги «В раздвинутой дали», и «Марево». В пятый том включены стихи о Сибири «Голубая подкова», роман «Под новым серпом», книга прозы «Воздушный путь». В шестой том собрания вошли путевые заметки о Египте «Край Озириса», очерки «Где мой дом», а также «сборник мыслей и впечатлений» автора «Белые зарницы». Седьмой том составили переводы. Характеризовать это семитомное издание как абсолютно полное и хотя бы близкое к академическому, – увы – нет оснований. Часть малодоступных текстов Бальмонта в 2000-е годы опубликовано в сети Интернет. Но по-прежнему эмигрантское творчество Бальмонта остается малодоступным читателям, не систематизированным и не получившим научного осмысления. Не выявлено основное поэтическое кредо, характеризующее миросозерцание Бальмонта, его аксиологические ориентиры, не определено значение религиозно-философских концепций, преломленных в его лирическом творчестве на протяжении всего творческого пути и локализованных в символах, отражающих явления онтологического характера (солнце, луна, ночь, день, свет, мрак, тьма и др.). Всё вышесказанное определяет актуальность исследования.
В основе поэтики раннего творчества Бальмонта современники обнаруживали философию возникшего и безвозвратно уходящего мгновения, в котором выражено неповторимое душевное состояние художника. На самом деле Бальмонт писал не только «о себе», но в образе «я» запечатлел переживания «современной души», своей эпохи, одним из зрителей и активных чувствилищ которой был он сам. Об этом он убедительно написал в предисловии к книге «Горящие здания»: «Эта книга не напрасно названа «лирикой современной души». Никогда не создавая в своей душе искусственной любви к тому, что является теперь современностью и что в иных формах повторялось неоднократно, я никогда не закрывал своего слуха для голосов, звучащих из прошлого и неизбежного грядущего. <…>. В этой книге я говорю не только за себя, но и за многих других, которые немотствуют, не имея голоса, а иногда, имея его, но не желая говорить, немотствуют, но чувствуют гнёт роковых противоречий, быть может, гораздо сильнее, чем я».
Лирика Бальмонта периода последней эмиграции, в 1920–1930-е годы, заметно изменяется по сравнению с дореволюционной. Ощущение страшного исторического поворота томило поэта, как и большинство эмигрантской интеллигенции. Разрастание духовного брожения среди эмигрантов опосредованно повлияло на мировоззрение поэта и его лирические произведения. В его книгах стихотворений 1920-х годов им выведена на первый план эстетико-философская категория трагического, которая обретает диссонансное звучание, приводит к деформации традиционных принципов его поэзии.
Необходимо оговориться относительно терминов. Согласно физическим законам тень происходит при освещении предмета каким-либо источником света. Употребление пары свет и тень в искусствоведении в качестве терминологического понятия живописной техники является устойчивым. Под термином поэтика подразумевается не только свод изобразительно-выразительных средств, но и принципы внутренней организации художественного мира поэта, обусловленные его мировоззренческими, эстетическими и духовными ценностными ориентирами.
Целесообразно прокомментировать название диссертационного исследования. Поэтика света и тени – неотъемлемая, важнейшая часть художественной системы лирики К.Д. Бальмонта. Свет и тень понятия противоположные, в особенности, когда они предстают как метафоры добра и зла, к примеру, в книге «Марево»: «<…> и страх, заснув, боится лишь минуты, / Когда по воле Солнца дрогнет тьма…» . Однако и в физической, и духовной реальности часто имеет место их взаимопроникновение. В поэтическом мире Бальмонта свет и тень не только художественная антитеза, но и особая образно-символическая система, семантически подвижная и развивающаяся в идейно-тематическом единстве, реализованная поэтом в светотеневых образах (тьма, свет, темнота, освещение, мрак, заря, сумрак, рассвет и т.д.) и световых и цветовых характеристиках разной насыщенности.
Исследование образов света и тени, их мифологических, библейских и культурологических истоков призвано существенно прояснить их место и функции в художественной структуре поэтических текстов и в художественном мире Бальмонта в целом.
Объект диссертационного исследования: книги лирики раннего и позднего периодов творчества Бальмонта: «Под северным небом» (1894), «В безбрежности» (1895), «Тишина» (1897), «Горящие здания» (1900), «Будем как Солнце» (1903), «Марево» (1922), «Моё – Ей» (1924), «В раздвинутой Дали: Поэма о России» (1930), «Северное сияние: Стихи о Литве и Руси» (1933), «Голубая Подкова: Стихи о Сибири» (1934), «Светослужение» (1937). Основное внимание сосредоточено на книгах стихов, написанных в годы последней эмиграции, – гораздо менее изученных литературоведами, нежели вышедшие из печати до 1917 года.
Предмет изучения – поэтика света, цвета и тени в лирических произведениях Бальмонта 1890–1900-х и 1920–1930-х гг.
Цель исследования – выявление свето-цвето-теневых образов, символов и мотивов, определение поэтики их воплощения, значений и функций в пространстве отдельных лирических произведений, циклов и книг Бальмонта 1890–1900-х и 1920–1930-х годов.
Осуществление данной цели предполагает решение следующих задач: 1) определить значения, роль и динамику свето-цвето-теневых образов и мотивов в лирическом пространстве избранных для анализа поэтических книг Бальмонта; исследовать поэтику этих образов и мотивов;
2) в поэзии Бальмонта 1920–1930-х годов выявить характер и семантику свето-теневых образов, их значение для авторской интерпретации противоречий Родины и чужбины;
3) проследить изменения в создании свето-цвето-теневых образов, мотивов и символов в разные периоды творчества: сопоставить изобразительные особенности и поэтическую выразительность лирических произведений Бальмонта 1890–1900-х и те же параметры в лирике 1920–1930-х годов;
4) привлекая факты и свидетельства личной и творческой биографии Бальмонта, прояснить мировосприятие, мифопоэтическую концепцию бытия, развернутую К.Д. Бальмонтом на протяжении творческого пути, уточнить эстетические ориентиры поэта.
История изучения вопроса. Наиболее важными для постижения наследия К.Д. Бальмонта являются критические работы поэтов-современников о бальмонтовской лирике и творчестве в целом: А.А. Блока, В.Я. Брюсова, И.Ф. Анненского, Н.С. Гумилева, М.А. Волошина. Бальмонтом утверждается личность, апеллирующая к высшей красоте, к «солнечности», к свету, и одновременно личность переменчивая в своих настроениях. Недаром о самом Бальмонте писал Н.Гумилев: «Вечная тревожная загадка для нас К.Бальмонт».
Необходимо отметить также, что современников, как и самого Бальмонта, интересовала проблема художественно-философского осмысления света, цвета и тени в пространстве искусства. Литераторы и художники (Вяч. Иванов, А. Белый, В.В. Кандинский, М.М. Ларионов) подходили к данной проблеме с различных сторон. В 1910-е годы в авангардистской живописи зародилось новое направление – «Лучизм», основателями и идеологами которого стали художники М.М. Ларионов и Н.С. Гончарова. В своем манифесте «Лучизм» (1913) Ларионов определил задачу художника в выявлении формы, возникающей от пересечения лучей, исходящих от различных предметов. Однако широкого распространения термин лучизм в искусствоведении не получил, реализуясь в произведениях авангардистов в качестве приема, живописной техники.
А. Белый («Священные цвета», 1903, «Арабески», 1911), а затем
В.В. Кандинский («О духовном в искусстве», 1911; «Точки и линии на плоскости», 1926) в своих работах исследовали символическую многозначность цвета. Интуитивистский подход к рассмотрению цвета и цветовых сочетаний, используемый этими авторами, а также их стремление к созданию синтетического искусства, как отметила В.А. Скрипкина, сближает их в общей для них хромоконцепции.
Философскую концепцию антиномических отношений света и тьмы выстроил Вяч. Иванов, опираясь на культурно-исторический опыт, связывая свет и тьму с апполоническим и дионисийским началами («Кризис индивидуализма»). Данное разделение он распространил не только на творческие процессы. В книге «Заветы символизма» Вяч. Иванов писал не просто о категориальных свето-теневых разграничениях, проецируемых на область творческого и поэтического миропонимания, но и о механизмах движения символической двойственности явлений («символический дуализм дня и ночи»).
Философы П.А. Флоренский, С.Н. Булгаков, Н.О. Лосский раскрывали теологический смысл в понимании свето-цвето-теневой природы окружающего мира. О. Сергий Булгаков сопоставлял со светлым и темным началами два противоположных устремления русской интеллигенции – «черносотенство» и «человекобожие» (например, в статье «Героизм и подвижничество» в журнале «Вехи», 1909). Значение этих понятий он расширил до общественно-религиозного в работе «Два града. Исследование о природе общественных идеалов» (М., 1911). Христианско-метафорическое толкование света и тьмы о. Сергий Булгаков основательно развернул в книге «Свет Невечерний: Созерцания и умозрения» (М., 1917). О. Павел Флоренский писал о слиянности светотени и цвета в книге «Столп и утверждение истины» (1914), в частности, размышляя об иконе Святой Софии, Премудрости Божией: «Голубизна неба – это проекция света на тьму, это граница между светом, богатым бытием, и тьмою – ничто, – образ Мира Умного». Н.О. Лосский, рассуждая о божественной светоносности, пронизывающей все живые существа, сделал акцент на том, что именно человеку дано право выбора между добром и злом, светом и тьмою: «Когда душа человека удаляется от Бога, мир для нее тускнеет».
Одна из наиболее острых проблем, связанных с изучением творческого наследия К.Д.Бальмонта, – проблема восприятия его поэтических текстов. Их оценка и глубина понимания нередко зависели не только от вкуса и эстетического развития читателей, но и от их политических пристрастий и идейных ориентиров. Иногда критика относилась к поэзии Бальмонта с упорным непониманием и недоверием, как, например, Ю. Айхенвальд, написавший рецензию (под псевдонимом Б. Каменецкий) на книгу «Мое – Ей: Россия» (1925). Эти упреки не нашли возражений у современников, хотя, думается, они несправедливы.
После смерти Бальмонта литераторы Русского зарубежья отвели ему несколько страниц в книгах воспоминаний и небольших статьях. В период с 1921 по 1939 г. с литературно-критическими статьями и заметками о Бальмонте выступили на страницах эмигрантской прессы Ю. Айхенвальд, А. Бахрах, А. Бразоль, Б. Зайцев, Н. Кульман, Ю. Кутырина, В. Лурье,
К. Мочульский, А. Седых, М. Слоним, Г. Струве, Ю. Сущев, Ю. Терапиано, В. Третьяков, Тэффи, М. Цветаева, М. Цетлин, Е. Шиллер, а также
А. Амфитеатров, Н. Резникова, Е. Аничков и др.
Значительный вклад в изучение эмигрантского творчества Бальмонта внесли в 1990 – 2000-е годы отечественные историки литературы и литературоведы: К.Н. Азадовский, Е.М. Дьяконова, Г.М. Бонгард-Левин,
В. Крейд, П.В. Куприяновский, Н.А. Молчанова и школа их последователей и учеников П.В. Куприяновского – преподавателей и сотрудников Ивановского государственного университета. Значительно облегчают научные изыскания исследователям творчества Бальмонта вышедшие в Иваново два тома Библиографии К.Д. Бальмонта.
В последние десятилетия о творчестве К.Д. Бальмонта защищено несколько кандидатских диссертаций и две докторские: Молчановой Н.А. «Поэзия К.Д. Бальмонта: проблемы творческой эволюции» (2002); Будниковой Л. И. «Творчество К. Бальмонта в контексте русской синкретической культуры конца XIX – начала XX века» (2007). Обе работы ориентированы только на дооктябрьский период.
П.В. Куприяновский, основатель «Ивановской школы бальмонтоведения», исследованием творчества Бальмонта начал заниматься со второй половины 1980-х гг., а с 1992 г. в Иваново проходили межвузовские конференции «Константин Бальмонт, Марина Цветаева и художественные искания ХХ века». П.В. Куприяновский и Н.А. Молчанова организовали настоящую школу бальмонтоведения. Весь творческий путь Бальмонта, включая период 1920–1930-х годов, рассмотрен П.В. Куприяновским в монографии «Поэт Константин Бальмонт: Биография. Творчество. Судьба» (Иваново, 2001). В двух главах (главах 13, 14), посвященных эмигрантскому творчеству Бальмонта, сделан обзор поэзии, прозы и критики поэта этих десятилетий, – с привлечением переписки Бальмонта с современниками, воспоминаний о поэте и других опубликованных и архивных достоверных источников. Хотя этот труд является наиболее полным, но автор не ставил своей целью подробное рассмотрение отдельных областей поэтики Бальмонта, в частности, системы свето-цвето-теневых образов.
В монографию П.В. Куприяновского и Н.А. Молчановой
«К.Д. Бальмонт и его литературное окружение» (Воронеж, 2004) вошли не только статьи о литературных и личных связях Бальмонта с И. Буниным,
Б. Зайцевым и др., но и публикации писем поэта к Г. Бахману, В. Обольянинову и др.
Значительным событием для бальмонтоведов стал выход в свет писем К. Бальмонта к И. Шмелеву (1926–1936 годов), которые помогают пролить свет на многие «темные» места творческой биографии Бальмонта.
Эмоциональная окрашенность светотеневых образов-символов обнаруживает глубокую связанность с внутренним миром лирического «я» Бальмонта. В. Крейд объяснил это «единой силой художественного дара» Бальмонта и тем, что образы его лирики обладают «духовной природой». В ранних книгах стихов «Под Северным небом», «В безбрежности» выражены «световые восторги»: луна, солнце или другой световой источник становятся неотъемлемой частью лирического субъекта. В этой связанности героя с природой усматривается приверженность поэта традициям, пантеистическим и романтическим идеям, воплощенным в лирике
А.А. Фета и Ф.И. Тютчева. Большое внимание уделяется в наши дни исследованию экзотических и этнокультурных компонентов в лирике Бальмонта (например, «Бальмонт и Япония» К.М. Азадовского, Е.М. Дьконовой).
Безусловно ценным является труд А. Ханзен-Леве, характеризующий некоторые грани и общую систему световых и теневых мифопоэтических символов К. Бальмонта как характерные приметы русского символизма.
Предпринимались исследования проблем поэтики света и тени применительно к произведениям русских писателей-прозаиков (М.Н. Панкратова – Ф.М. Достоевского, Е.А. Юшкина – М.А. Булгакова) . В реферируемом исследовании эта область художественного сознания и специфика художественного воплощения рассматривается с учетом сделанного предшественниками, но и по-другому, поскольку речь идет о лирике.
Научную новизну работы обеспечивает:
1) обращение к малоисследованной лирике К. Д. Бальмонта: привлечение архивных материалов, ставших библиографической редкостью изданий и публикаций стихов и прозы Бальмонта в периодике Русского зарубежья, а также произведений поэта, вышедших из печати в последние два десятилетия;
2) теоретико-литературное осмысление специфических особенностей и характеристик образов и символического наполнения света, цвета и тени в лирике поэта; уточнение эстетических ориентиров поэта:
3) выявление поэтической эволюции мотивов, включающих динамику световых и теневых образов (в том числе ставших символами), как поэтического выражения мировоззрения поэта;
4) осуществление комплексного анализа поэтики света и тени в лирике К. Д. Бальмонта двух избранных нами периодов: 1890–1900 гг. и 1920–1942 гг. – с позиций принципов историко-литературного научного изучения лирического наследия автора и методологических основ искусствоведения.
В ходе работы над диссертацией применялись следующие научные методы исследования: биографический, сравнительно-исторический, текстологический, мифологический, аналитический, аксиологический, историко-культурологический. Наиболее важной установкой нашего исследования является изучение поэтического воплощения образов света, цвета и тени, их историко-мифологических истоков, философского осмысления в искусстве и литературе и анализ свето-цветовых поэтических решений, контрастных и промежуточных оттенков как принципиально значимых для организации художественного пространства. В работе применяются элементы эмпирического и интуитивного «вхождения» в поэтический текст; раскрывается мироощущение поэта и его отношение к стихийным первоначалам (Огонь, Вода, Земля, Воздух) и христианским духовным ценностям.
Основные положения, выносимые на защиту:
-
Лирика Бальмонта – проявление интеллектуальных и интуитивных переживаний в свето-цвето-теневых поэтических решениях, определяющих поэтику всей ткани его произведений.
-
Свето-цвето-теневые образы-символы и мотивы имеют ведущее, смыслообразующее значение в лирических книгах Бальмонта и в 1890–1900-е, и в 1920–1930-е годы. В лирике Бальмонта обнаружено эволюционное движение свето-цвето-теневых мотивов на протяжении всего его творческого пути, в структурно-поэтическом целом лирических произведений и внутри значительного для Бальмонта образа русской истории.
-
В книге стихов «Марево» представлены диссонансные соотношения свето-цвето-теневых образов, раскрывающие трагическое мироощущение поэта, что выражается в «замутненности» взгляда лирического героя, утрате им времени, соотносимого с реальным, неразличении добра и зла, в преобладании инфернальной атмосферы, замене свето-теневой контрастности заведомо антиномичными образами.
-
В книге стихов «Марево» образы «мрака», «тьмы», «света», «солнца», «луны» являются посредниками между лирическим героем и образом времени, связывая эти два элемента художественно-лирической картины мира воедино. Время в своем неумолимом течении уходит в бесконечность, т.е. в тьму. Кумулятивная функция образа тьмы осложняется одновременно градационным синонимическим рядом: от «мрака» к «притихшей тьме» и далее – к «ночи». Насыщая лирический фон темным цветом или зловещим светом, Бальмонт показывает путь «пламени, бури и мглы» у героев трагической эпохи.
-
Лирический сборник К. Д. Бальмонта «Моё – Ей» является своеобразным переходом от преобладающих образов мрака и зловещего свето-цвета в «Мареве» к просветленным началам, реализованным в ключевом образе России. Лирический герой обретает время и исследует прошедшее. Свет здесь – олицетворение вечной жизни; тьма – смерти, стихийного хаоса. Данное противопоставление рождает новый смысл – жажду гармонии, жизнеутверждающего начала.
-
В книге «В раздвинутой Дали» художественно-поэтические элементы изображения света и тени являются необходимым средством построения лирического пространства, его расширения, сужения и качественного изменения, что позволило поэту существенно расширить и символически заострить тему Родины-России.
-
В конце 1920-х – начале 1930-х годов, во время активного изучения и постижения Бальмонтом языческой культуры славянских стран (Литва, Чехия, Болгария), от идей православия, света «пасхального дня», воплощенных в книгах «В Раздвинутой Дали», «Мое – Ей» автор обращается к древнему осознанию всепоглощающего языческого огня – в книге «Северное Сияние». Бальмонт анализирует и поэтически воспроизводит соотношение языческих и христианских начал в душах своих современников, переживания которых объединяет лирическое «я».
Научно-практическое значение диссертации состоит в возможности использования материалов и выводов данной работы в вузовском преподавании курсов истории русской литературы Серебряного века и Русского зарубежья и культурологии, а также при подготовке специальных курсов по теоретической и практической поэтике.
Структура и объем работы обусловлены целью и задачами исследования. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и библиографии. Основной текст диссертационного исследования изложен на 208 страницах, библиография насчитывает 410 наименований.
