Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. Мироощущение Н.М. Рубцова: духовно-культурная парадигма II
1.1. Соборность, русская идея, почвенничество 11
1.2. «Тихая» лирика 37
ГЛАВА II. Архетипическое и индивидуальное в лирике поэта 63
2.1. Мотив дороги и судьбы 63
2.2. Образ дома и бездомья 91
2.3. Душа и её поэтическое воплощение 114
Заключение 143
Список использованной литературы 150
Введение к работе
Начало XXI века отмечено возрождением полемики о путях развития России, о сохранении и возрождении национального самосознания и культуры.
Предметом изучения все чаще становится духовный опыт народа, запечатленный в лучших образцах отечественной словесности. Мироощущение, миропонимание, мирочувствование различных поколений русских людей может быть рассмотрено через категорию ментального, так как характер, привычки, обыденное сознание простого человека могут помочь составить представление о народе в целом.
Наиболее богатый материал для изучения эмоционально-психологической составляющей русского менталитета дает поэзия второй половины XX века, так как социокультурная ситуация середины 50-60-х гг. способствовала возрождению интереса к человеку, его внутреннему миру и взаимоотношениям с окружающей действительностью.
Одним из наиболее ярких художников этих лет стал Николай Михайлович Рубцов, в творчестве которого органично соединились национальная культурная традиция и духовные искания человека второй половины XX века.
К творчеству Рубцова отечественные исследователи обратились в начале семидесятых годов. По мнению А.Пикача, «Именно в 70-е годы мало-помалу начинается подлинное открытие Рубцова, в стороне от концептуальных построений и дискуссий» [205:93].
В 1972 году в альманахе «День поэзии» появилась статья М.Лобанова «Стихия ветра», а в 1976 году первая книга, написанная В.В.Кожиновьш,-«Николай Рубцов: Заметки о жизни и творчестве поэта». Кожинов в своей книге дал не просто жизнеописание поэта, он первым заговорил о стихии
света в стихах Рубцова, отметил «глубокую патриотическую сущность его поэзии» [126: 72]. Вслед за Лобановым, Кожинов широко и более точно сказал о стихии ветра, отмечая при этом ветровые и световые зачины, которые, по мнению литературоведа, играет важную роль в поэзии Рубцова.
Кожинову удалось выявить «художественную ценность его (Рубцова -прим. мое В.К) наследия, ту ценность, благодаря которой лучшие стихи Николая Рубцова останутся в истории великой русской поэзии» [126; 85]. Сказанные 30 лет назад слова обрели в настоящее время свою былую мощь.
В 1977 году вышла статья А. Пикача «Я люблю судьбу свою...». Автор систематизирует вышедшие ранее работы о Рубцове, давая при этом положительную оценку написанному.
80-е годы в изучении творчества Рубцова прошли под знаком выхода в свет следующих диссертаций: А.В. Науменко «Проблемы развития русской советской поэзии 60-х годов и творчество Н.М. Рубцова» (1984); Т.И. Подкорытовой «Лирика Николая Рубцова и художественные писания советской литературы в 60-е-70-е годы» (1987); И.Л. Ефремовой «Поэзия Николая Рубцова, вопросы жанра и стиля» (1987); М.В. Кудрявцева «Образно-речевая система поэзии Н.Рубцова» (1988). В работах Науменко и Подкорытовой творчество Рубцова рассматривается в контексте советской литературы 60-х-70-х годов. Кудрявцев в своей диссертации выявляет специфику семантики образно-речевых средств Рубцова. Этим диссертантом были предприняты попытки изучения творчества Рубцова в лингвистическом аспекте. Впервые Ефремова в своей диссертации затрагивает изучение жанро-стилевого своеобразия лирики Рубцова, отмечая при этом огромную роль элегических мотивов. Как утверждает автор, именно на них базируется все творчество Рубцова.
Первые диссертации дали большой задел для развития рубцововедения. Вторая книга о Рубцове «Искреннее слово» написана В.А. Оботуровым. Она рассказывает о жизненном и творческом пути молодого поэта, службе на
Северном флоте, учёбе в институте и о последних годах жизни поэта. В двух последних главах Оботуров анализирует лирику Н. Рубцова, выделяя мотивы Родины и дороги.
В 90-е годы продолжается изучение творчества Рубцова. В эти годы ярким исследователем стал В.Н.Бараков, его кандидатская диссертация «Творчество Н, Рубцова и идейно-эстетические искания в советской поэзии 60-80-х годов»(1991) позволила говорить о народности в поэзии Рубцова. В своей докторской диссертации «Почвенное» направление в русской поэзии второй половины XX века: (Типология и эволюция)» (1998) Бараков смог в сравнительных таблицах раскрыть значение основных образов-символов Рубцова, подсчитав при этом частоту употребления каждого символа в стихах поэта. В 1996 году выходит работа Е.В. Ивановой «Традиции и новаторство в поэзии Н.М.Рубцова», где диссертант проводит анализ стихотворений Ф. Тютчева и А. Фета, находя их традиции в поэзии Рубцова. «Как и у Тютчева, природа у Рубцова выполняет функцию гармонизирующего начала» [104: 72]. Прослеживая определенные традиции, Иванова установила связь поэзии поэтов XIX века с творчеством Рубцова, подчеркнув при этом принадлежность Рубцова к классической традиции.
В начале нового тысячелетия появляются диссертации Л.В. Тимашовой «Эстетико-нравственное своеобразие и актуальность поэзии Н.Рубцова» (2004) и А.Ю. Кирова «Лирический роман в поэзии Николая Михайловича Рубцова» (2004). В работе Тимашовой примечательно то, что автор обращает внимание на актуальность изучения поэзии Рубцова в школе, говорит о том, что имя Рубцова стало более часто появляться на слуху, а молодежь может ответить на вопрос: кто такой Н.М.Рубцов? За основу исследования Киров берет фактический материал, то есть книги стихов, составленные поэтом еще при жизни.
В настоящее время в Интернете действует сайт «Душа хранит», на котором можно получить всю необходимую информацию о творчестве и мероприятиях, посвященных поэзии Рубцова.
Из всех приведенных в пример диссертаций можно сделать вывод: каждый исследователь сделал определенный шаг к развитию изучения поэзии Рубцова, избирая новые подходы и аспекты изучения творчества поэта. Это проявилось не только в научных работах, но и в книгах писателей-любителей, не так давно связавших свою судьбу с поэзией Рубцова.
Так в 2005 году вышли книги Н, Старичковой «Наедине с Рубцовым», (о жизни и творчестве поэта) и М. ПолётовоЙ «Пусть душа останется чиста»: Николай Рубцов. Малоизвестные факты биографии...». Кроме того, в конце 2005 года вышла книга В. Баракова «Отчизна и воля» написанная к 70-летию поэта. Не смотря на большое количество научно-исследовательских работ, поэзия Рубцова остаётся не изученной до конца. Неслучайно в 2006 году в журнале «Москва» вышла статья В, Баракова «Неизвестные стихотворения и письма Николая Рубцова». Чем дальше исследовательская работа по творчеству поэта продвигается вперед, тем больше творчество Рубцова вызывает вопросов, требующих разрешения.
Таким образом, актуальность данного исследования обусловлена необходимостью анализа поэтики Рубцова, что позволяет выявить особенности проявления национального менталитета в лирике поэта. При этом мироощущение художника рассматривается в контексте национальной духовно-культурной парадигмы. Основополагающим в концепции работы являются понятия «русская идея», «соборность», «почвенничество», «ментальность».
Автор диссертации опирается на трактовки, данные А.В. Гулыгой, И.А. Есауловым, И.Т. Фроловым.
Материалом исследования являются стихотворения Рубцова 50-х -70-х гг., а также воспоминания современников поэта. В задачу автора
диссертации не входил монографический анализ образной системы отдельных стихотворений. Основное внимание уделялось выявлению внутритекстовых и подтекстных связей на уровне отдельных образов, мотивов, эволюции лирического героя.
Объект исследования - проявление ментального в творчестве поэта.
Предметом рассмотрения являются архетипическое и индивидуальное в поэзии Рубцова. Оригинальность художественного мышления поэта подтверждается анализом мотивов дороги и судьбы, образа дома и бездомья, образа души и ее поэтического воплощения.
Цель исследования заключается в осмыслении национального своеобразия художественного мышления Рубцова и специфики его восприятия мира.
Целью обусловлены основные задачи работы:
обозначить основные элементы духовно-культурной парадигмы, повлиявшей на формирование Рубцова - поэта;
рассмотреть творчество Рубцова в контексте художественно-стилистического течения «тихая» лирика;
определить наиболее важные образы и мотивы, позволяющие проследить взаимосвязь архетипического и индивидуального в лирике Рубцова;
выделить черты русской ментальное, нашедшие наиболее полное воплощение в лирике поэта.
С целью и задачами связан выбор метода исследования, в основе которого использование элементов сравнительно-исторического, структурного, биографического и психологического подходов.
В диссертации выдвигается следующая рабочая гипотеза: Н. Рубцов-поэт обладал ярко выраженным национальным художественным мышлением. Оно складывалось под влиянием литературной классической традиции,
вобрало в себя опыт духовного осмысления предназначения России. Рубцов отразил специфику русского национального сознания, обозначив систему духовных приоритетов и ценностей, выразив особенность мироощущения простого русского человека второй половины XX века.
Теоретико-методологическая база исследования основана в трудах русских философов: Н.А. Бердяева, И.А. Ильина, Н.О. Лосского, B.C. Соловьева, П.А. Флоренского, С.Л. Франка, А.Ф. Лосева историков и теоретиков литературы: А.Н. Афанасьева, Д.С. Лихачева, Б.М. Томашевского, В.Н. Топорова, М.М. Бахтина, М.Л. Гаспарова, Г.Д. Гачева, Л.Я. Гинзбург, Б.М. Эйхенбаума, А.Ю. Большаковой. В диссертации учитывались суждения следующих исследователей творчества Рубцова: В.В. Кожинова, В.Н. Баракова, А.В. Науменко, Т.И. Подкорытовой, В.А. Оботурова, Е.В. Ивановой, А.Ю. Кирова, Л.В. Тимашовой и др.
Основные положения, выносимые на защиту:
Н. Рубцов является одним их ярких представителей «почвеннического» направления в русской поэзии второй половины XX века. В его творчестве отразились черты соборности и русской идеи как продолжение идей отечественных мыслителей XIX - XX веков.
На мироощущение Рубцова оказали влияние его предшественники: Ф. Тютчев, А. Фет, Н. Клюев, А. Блок, С. Есенин, от которых поэт унаследовал литературные традиции, позволяющие с уверенностью говорить о Рубцове как о русском национальном поэте, в сознании которого отражались черты русской ментальносте.
Полностью раскрыться Рубцову, как поэту, хранящему до последних дней память о родной земле, предках, исторических событиях, помогло художественно-стилистическое течение «тихая» лирика.
Поэтика Рубцова органично сочетает архетипическое и индивидуальное. Архетипическое довлеет над индивидуальным, т.к. в судьбе лирического героя отражен исторический и духовный опыт народа. Однако
поэтическое воплощение отдельных образов и мотивов получает индивидуальное художественное разрешение, что позволяет говорить об автопсихологичности лирики Рубцова.
5. Центральными образами, позволяющими говорить о поэтике ментального в поэзии Рубцова, являются: дорога, судьба, дом, душа. Контекст словоупотребления в стихотворениях разных лет свидетельствует о лейтмотивном звучании данных образов. Их рассмотрение в системе национальных ценностей дает основание утверждать: Рубцов обогатил традиционную символику, внеся в нее элементы мироощущения человека свого времени.
Научная новизна состоит в попытке анализа поэтики Рубцова через призму категории ментального и определении духовно-культурной парадигмы художественного мира Рубцова.
Теоретическая значимость диссертации заключается в выделении архетипического и индивидуального в мотивном комплексе лирики Рубцова.
Практическое значение работы связано с возможностью использования ее результатов в диссертациях и других научных исследованиях, в лекционных курсах по истории русской литературы XX века, спецкурсах и семинарах для студентов-филологов, в школьном преподавании литературы.
Апробация исследования осуществлялась на ежегодных «Державинских чтениях» в Тамбове (ТГУ им. Г.Р. Державина; 2002, 2003, 2004, 2005), на V Международной конференции «Русское литературоведение на современном этапе» (МГОПУ им. М.А. Шолохова; 2006), на III Рубцовских чтениях в Тотьме (2006), на Всероссийской научной конференции «Живое слово разбудит...» в Липецке (ЛГПУ; 2006). Результаты исследования использовались на лекциях и семинарах для студентов филологов. Основные положения диссертации изложены в 7 публикациях.
Структура работы включает введение, две главы: «Мироощущение Н.М. Рубцова: духовно-культурная парадигма», «Архетипическое и индивидуальное в лирике поэта», заключение. Приложен список использованных источников, состоящий из 310 наименований.
Соборность, русская идея, почвенничество
Мировоззрение Рубцова складывалось в недрах культуры русского народа, именно он (народ) хранитель очага, в котором находится ядро, ставшее основой для сохранения корней русского менталитета. Менталитет -это основополагающее звено русской идеи, для которой первоосновой стала христианская соборность, бывшая духовной основой русского национального единства. «Всечеловечность русской идеи означает, что русский народ не чужд ничему инородному», так и русский менталитет наделён такой открытостью, позволяющей впитывать в себя чужое, инородное, но при этом не терять свою основную направленность, применительную к русской идее.
По определению И.Т. Фролова, «Ментальность (от лат. Mens - ум, мышление, образ мыслей, душевный склад) - общая духовная настроенность, относительно целостная совокупность мыслей, верований, духовных навыков, которая создаёт картину мира и скрепляет единство культурной традиции или какого-нибудь сообщества. Менталитет характеризует работу коллективного сознания. В этом смысле он представляет собой специфический тип мышления» [269: 320]. Актуальность данной темы объясняется тем, что истоки русской культуры, зародившиеся в древности, постепенно начинают умирать, поэтому сейчас важно говорить о менталитете и характере русского народа. Хотя, по словам И.К. Пантина, «существует опасность утраты действительного содержания проблемы, особенно тогда, когда рассуждения о ментальности подменяются чисто идеологическими» [227: 29]. В.К. Кантор говорит о том, что «Россия потеряла себя, что России навязывают чуждую систему ценностей, Россия находится на пороге смуты...» [227: 39]. Проще говоря, весь ум русского народа затуманили идеи Запада. Менталитет русского народа складывался из соборности, почвенничества, русской идеи. Нам начинают говорить, что у нас никогда не было Родины, великого государства, великой истории и культуры, что наша страна была тюрьмой народов. Хотя, по словам Достоевского, «народ наш носит в себе органический зачаток идеи, от всего света особливой. Идея же эта заключает в себе такую великую у нас силу, что, конечно, повлияет на всю дальнейшую историю нашу» [22: 121]. Опираясь на высказывание В. Аксючица, хочется ещё раз подчеркнуть, что «Бог и Отечество» - явилось главной «формулой Русской идеи», и именно «православие воспитывало русского человека в служении высшим ценностям, в устроении земного дома по образу Царства Небесного» [22: 121]. Человек - это посланник божий. Не надо говорить о том, что русская идея умерла - она не умрёт, пока жив русский народ, характер которого закалялся в труде. При упоминании о труде подразумевается почва, а вместе с тем и почвенничество как неотъемлемый компонент русской ментальности. «Почвенничество» - «литературно-публицистическое и общекультурное направление в России, зародившееся в 50-х гг. XIX в. -явилось отражением поисков самобытного пути развития страны после Крымской войны; отвергало и крепостничество («кошмарное прошлое»), и западную буржуазную демократию («чуму буржуазную»); стремилось преодолеть односторонность как славянофильства, так и западничества» [156: 292]. По словам Г. Померанца: «Почвенничество - своеобразная форма протеста против отчуждения, которое несет с собой Новое время, против бесчеловечных сторон общественного развития...» [213:181]. Один из основателей данного течения Ф. Достоевский, писал: «...наша задача -создать себе новую форму, нашу собственность, взятую из почвы нашей, взятую из народного духа и из народных начал...Мы не отказываемся от нашего прошедшего, мы сознаем и разумность его. Мы сознаем, что реформа раздвинула наш кругозор, что через нее мы осмыслили будущее значение наше в великой семье всех народов...» [49:131]. Почвенничество было элитарным явлением. Представители почвенничества делились на две группы: 1) просвещённая интеллигенция; 2) народная почва. Хотя Ф. Достоевский полагал, что «образованность и её представители должны слиться с народной почвой», приняв в себя её элемент - «христианскую связь в среде народной». Общность со славянофильством сказалась в провозглашении религиозно-нравственной основы русского национального характера - в первую очередь, русского крестьянства» [156: 293]. Просвещенное почвенничество понимало «достоинство европейской культуры и недостатки собственной почвы» [213:181]. Ф. Достоевский писал: «Мы вовсе не такие почвенники, чтоб отвергать общечеловеческий идеал и, призывая к почве, - тупить людей, суживать их горизонт и стеснять горизонт ... Мы почвенники, во-первых, потому что верим, что ничего на свете не происходит отвлечённо (вне настоящей, исторической) жизни и скачками» [83: 202].
Взгляды почвенников и славянофилов совпадали в том, что те и другие отвергали европейский путь развития, т.к. западники были сторонниками «мирного перехода к парламентскому строю» [111: 245]. По словам Бердяева: «И те и другие любили свободу. И те и другие любили Россию, славянофилы как мать, западники как дитя...» [183: 133]. «И мы, как Янус или как двуглавый орёл, смотрели в разные стороны, в то время как сердце билось одно» [183: 133]. К славянофилам в основном относились мечтатели и публицисты, к западникам - историки и литераторы. Их особенность проявлялась в «понимании своеобразия российского пути не в секулярном будущем, а в христианском прошлом»[183: 134].
«Тихая» лирика
В 50-е-60-е годы XX века основная борьба в поэзии развернулась между «громкими» и «тихими» лириками. «Тихие» заявили о себе в конце 60-х годов. К данному течению относят следующих поэтов: Вл. Соколова, А. Жигулина, А. Прасолова, А. Передреева, Н. Рубцова и других. Данный термин носит условный характер. «Тихая лирика» стала наиболее характерным явлением поэзии в русской литературе 60-х годов, причиной этому стали «поиск основ бытия, стремление вернуть современному человеку необходимое его внутреннему миру ощущение связи с родной землёй» [194:24]. Проблема познания, нравственные основы бытия, познание внутреннего мира человека, который хранит память нации.
В. Мусатов пишет: «тихие лирики» искали конечные основания истории внутри её прочности, неуничтожимости, «вечности». Им важно было найти в своём отдельном опыте частичку всемирной универсальной связи и тем самым преодолеть личную замкнутость, выйти к всеобщим основам «природы», родины, семьи» [182: 68]. Поэтам данного течения удалось продолжить традиции новокрестьянских поэтов. Определение «тихая лирика» прочно прикрепилась в оппозиции к «громкой» лирике. По словам Е. Евтушенко, «громкая» лирика «не разглядывала в лупу эту мелочь и ту», её представители привыкли вещать свои стихи в больших залах, с большой сцены. [289: 32] «Тихие» же, «попытались проникнуть в самое что ни на есть молекулярное строение природы, общества и души, сфокусировав свою оптику на тончайших нюансах, переливах, полутонах. Ей дороже всего не контрасты, не столкновения, а взаимопереходы, взаимопроникновения» [289: 32]. Они начали новую жизнь в истории русской советской литературы, показав, что «малая родина» на самом деле намного больше своего собственного названия. Они не писали о политических проблемах в стране, их интересовала «тайна, которая не поддаётся логическим операциям», и «принципиально непереводима на язык понятий» [289: 33]. Я опять с тобой, Земля просторная, Где за клином старого жнивья Под горой стоит село Подгорное Родина негромкая моя. (А. Жигулин «Родина»). Именно в «малой родине» скрывается тайна человеческого бытия. «Тихие» лирики напомнили «о красоте, по отношению к которой человек выступает уже не творцом, а очарованным созерцателем» [289: 37]. Возникнув во второй половине 50-х годов, поэзия эстрады рвалась большими шагами вперёд, не оглядываясь назад, зарекомендовав себя громкоголосием, тем самым, добившись всеобщего признания публики. «Тихие» сосредоточили своё внимание на поиске корней, истоков, почвы. Их удел - не просто призыв, а напоминание о том, что было до них, о тех тылах, про которые забыли «эстрадники». Они забыли о сокровенном уголке русской земли, «где жёлтый куст / И лодка кверху днищем, и колесо, / Забытое в грязи...» - деревне. Жигулин о ней сказал так:
Ничего. Ты всё равно прекрасна. Пусть шуршит под ветром лебеда. Никакому тленью не подвластна Этих далей тусклая слюда. (А. Жигулин «Покинутая деревня»). Именно малая родина стала основой основ человеческого бытия. Многие из них («тихих» лириков) родились в деревне, которая для них стала не просто родиной, а заложила трудолюбие и уважение к земле. В их стихах «созидание было дополнено размышлением», которое придавало философский смысл звучанию стихов, на первый план выходила «не жизнь тела, а жизнь души» - «тихие» лирики были талантливы, однако, талантливы по-своему [289: 37].
Данное течение нельзя представить без вологодского поэта Н.М. Рубцова. Поэт Глеб Горбовский писал: «Николай Рубцов - поэт долгожданный. Блок и Есенин были последними, кто очаровывал читающий мир поэзией - непридуманной, органической ... Время от времени в огромном хоре советской поэзии звучали голоса яркие, неповторимые. И всё же хотелось Рубцова. Требовалось. Кислородное голодание без его стихов-надвигалось...» [16: 5].
Рубцов выразил в своих стихах русское духовное состояние, стараясь показать разные его стороны, как это делали А. Жигулин и В. Соколов. Вместе они составили трио «тихих лириков».
Мотив дороги и судьбы
Селезнёв писал: «Образ дороги в русской поэзии, как и в русской литературе в целом, приобрёл в творчестве самых разных по художественному видению поэтов характер закономерной необходимости. Вспомним былинных и сказочных богатырей на распутье, вспомним удивительные песни, сложенные народом о дороге, чего стоит только «Не одна во поле дороженька пролегла...» [232: 60-61].
Например, в стихах Пушкина дорога представлена так: По дороге зимней, скучной Тройка борзая бежит. Колокольчик однозвучный Утомительно гремит. (А. Пушкин «Зимняя дорога»). Лирический герой, выражая свою печаль возлюбленной, сам не рад утомительному пути: Грустно, Нина: путь мой скучен, Дремля, смолкнул мой ямщик, Колокольчик однозвучен, Отуманен лунный лик. (А. Пушкин «Зимняя дорога»).
Однозвучность колокольчика тождественна однообразию дороги, по краям которой глубокие пушистые снега, манящие своей таинственностью одинокого путника. В этих снегах утопают две неглубокие колеи, оставленные полозьями саней, не дающие дороге окончательно погрузиться в непробудный сон.
При дуновении осеннего хлада дорога испытывает на своём «теле» ощущение первых заморозков и начинает промерзать, готовясь к долгой зиме. Временные переходы в стихах Пушкина - это и есть дорога длиною в жизнь. Как меняются времена года, так и дорога меняет свои краски, но что-то остаётся неизменным, к примеру, три сосны, стоящие много лет рядом друг с другом: На границе Владений дедовских, на месте том, Где в гору поднимается дорога, Изрытыми дождями, три сосны Стоят - одна поодаль, две другие Друг к дружке близко... По той дороге Теперь поехал я и пред собою Увидел их опять. Они всё те же, Всё тот же их, знакомый уху шорох -Но около корней их устарелых (Где некогда всё было пусто, голо) Теперь младая роща разрослась.... (А. Пушкин «... Вновь я посетил...»).
Эта дорога несравнима с дорогой, запорошенной снегом. Она наполнена жизнью молодых побегов, идущих от корней старых деревьев. Точно такие же побеги отходят от большой дороги, разбиваясь параллельно на несколько маленьких тропинок. Возможно, и они через много лет превратятся в большую дорогу или большие деревья.
Дорога XIX в. в стихах и прозе представлена в сочетании с тройкой и ямщиком, который или поёт («Что-то слышится родное / В долгих песнях ямщика» (Пушкин) или грустно молчит, отвечая только на вопросы барина, который не знает, куда деться от едкой тоски: - Скучно! Скучно!... Ямщик удалой, Разгони чем-нибудь мою скуку! Песню, что ли, приятель, запой Про рекрутский набор и разлуку... (Н. Некрасов «В дороге»).
В стихотворении «Тройка» Некрасов изобразил русскую женщину, бегущую за «тройкой вослед», при этом «жадно глядя на дорогу». Но не угнаться девушке за тройкой, не выйти замуж за корнета: Не гляди же с тоской на дорогу, И за тройкой вослед не спеши, И тоскливо в сердце тревогу Поскорей навсегда заглуши! Не нагнать тебе бешенной тройки Кони крепки, и сыты, и бойки, -И ямщик под хмельком, и к другой Мчится вихрем корнет молодой. {Н. Некрасов «Тройка»).
С полётом птицы - тройки проносится мимо девушки, счастье, которое невозвратимо, как пролетевшие молодые годы. Бешеный ритм тройки аналогичен темпу птицы-тройки Гоголя, несущейся в заоблачные дали, пролетающей мимо хорошего и плохого, как будто этот полёт будет бесконечен. Тройку Некрасова отличает бешеный темп, а для тройки Пушкина, хотя она и не показана, характерен обычный темп, иногда даже медленный, навевающий сладкий сон. Невеселую дорогу Некрасова скрашивает своим присутствием школьник, встретившийся на пути лирического героя:
Образ дома и бездомья
Образ дома в русской культуре является архетипическим. В фольклорной и литературной традиции он воспринимался не только как жилище, место обитания человека, но, прежде всего, как пристанище души, где можно найти успокоение. «Жилище было по преимуществу носителем признака «внутренний», оно оберегало человека от невзгод внешнего мира, создавало атмосферу безопасности, определённости, организованности, противостоящей внешнему хаосу. Дом сравнивался с матерью, которая кормит и охраняет дитя...» [303: 135].
Вот моя деревня... / Вот мой дом родной - писал И. Суриков, а Шукшин продолжает: «Вот моя мать .„ Вот тётки мои ... Редкого терпения люди! Я не склонен к преувеличениям, ни к преуменьшениям национальных достоинств русского человека, но то, что я видел, что привык видеть с малых лет, заставляет сказать: столько, сколько может вынести русская женщина, сколько она вынесла, вряд ли кто сможет больше, и не приведи судьба никому на земле столько вынести. Не надо» [301: 76-77].
Точно такие же тяготы выпали на долю русской избы, которая испытала и пережила, как русская женщина, многое на своём веку. В словаре В. Даля сказано: «Дом - строение для житья; в городе, жилое строение; хоромы; в деревне, изба со всеми ухожами и хозяйством. Крестьянский дом, изба; юж. хата; княжеский и вообще большой, вельможеский, палаты, дворец; помещичий, в деревне, усадьба; маленький и плохенький, хижина, лачуга; врытый в землю, землянка» [78: Т. 1.465-466]. Важность дома в славянской мифологии подчёркивает большое количество поговорок: «Ни у одного вора нет каменного дома. Дом хорош, да хозяин не гож. Три кола вбито, бороной накрыто, и то дом».
В. Базанов, ссылаясь при этом на труд П.А. Ровинского, говорит об избе С. Есенина так: «Подобно тому, что внутри дом представляет огнище как нечто священное, с чем соединяется понятие жизни дома, - из внешних его частей представляет собою конёк крыши (шлемо): когда поднимаются против какого-нибудь дома целым народом, то прежде всего перерубают конёк, и это означает, что для жильцов того дома нет больше жизни и убежища в том краю и они должны выселяться. Поэтому выражение «перерубить конёк» означает, что живущее в том доме семейство подверглось изгнанию, и видеть во сне, что конёк этот перерублен кем-то или переломился сам собой, значит, что смерть или какое-нибудь великое несчастье должны постигнуть главу того дома» [29: 70]. Обычно на коньке дома была расположена вырезная фигура конской головы. Конская голова на доме являлась символом «избяного космоса».
«Привычка украшать вершины крыш конскими головами ведёт своё начало от язычества: этим желали оказать почесть богу неба и вымолить от него дарование дождя и солнца» [29: 71]. Выдвигались другие предположения: конская голова символизировала счастье для пастухов и лошадей, о чём свидетельствует пословица: «В кобылью голову - счастье». В «Ключах Марии» С. Есенина конь на крышах крестьянских изб «своеобразный «связной» между землей и солнцем», дорогой и звездой [29: 72]. Клюев трактует значение конька так: Узнайте же ныне: на кровле конёк Есть знак молчаливый, что путь наш далёк.
В его поэзии «Изба - колесница, колёса - углы... / И Русь избяная - несметный обоз / Вспарит на распутье взывающих гроз...». Конь как в греческой, египетской, римской, так и в русской мифологии «есть знак устремления, но только один русский мужик догадался посадить его к себе на крышу, уподобляя свою хату под ним колеснице ... Голубь на князьке крыльца есть знак осенения кротостью. Это слово пахаря входящему. «Кротость над домом моим, кто бы ты ни был, войди, я рад тебе» Вырезав этого голубя над крыльцом, пахарь значением его предупредил и сердце входящего» [91: 382].
«Крестьянская изба с красным углом, потолком и матицей, с коньком на крыше, с резьбой на ставнях окон и крыльцах, с вышитыми полотенцами - целая поэма мирозданья, у которой нет начала и нет конца» [29: 75]. По словам Есенина: «Красный угол, например, в избе есть уподобление заре, потолок - небесному своду, а матица -Млечному Пути» [91: 384].
Крыша была крыта соломой. В ней было все деревянное, кроме печи, которую белили золой, разводившейся в воде. Избу обычно строили на пригорках, чтобы вода не затекала под неё и венец не гнил от сырости и грибка. Наружная дверь всегда открывалась вовнутрь, так как зимой эти маленькие избушки заметало по крышу снегом.
