Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. Мастер и Маргарита - заглавные имена романа 17
1.1. Мастер 17
1.2. Маргарита 38
1.3. Мысль о единстве и гармонии в заглавии романа «Мастер и Маргарита» 50
ГЛАВА II. Ученик мастера 67
2.1. Псевдоним Бездомный 67
2.2. Имя Иван 76
2.3. Соотношение имен Иван и Иванушка 79
2.4. Фамилия Понырев 96
ГЛАВА III. Поэтика сатирических имен в «московских»
3.1. Зеркально-откровенные имена 113
3.2. «Кривое зеркало обывательщины» 151
3.3. Имена-зеркала 170
3.4. Имена «маленьких людей» в романе «Мастер и Маргарита»..191
3.5. «Цвет времени» 211
ГЛАВА IV. Ершалаим и пятое измерение 216
4.1. Иешуа Га-Ноцри 220
4.2. Имена разбойников: Дисмас, Гестас, Вар-равван 225
4.3.Воланд 228
4.4. Коровьев-Фагот 241
4.5. Азазелло 246
4.6. Гелла 252
4.7. Великий бал у сатаны 255
Заключение 259
Список использованной литературы 262
Введение к работе
Творчество М.А Булгакова стало в последние десятилетия предметом пристального интереса широкого круга исследователей. Однако не все грани художественного мира писателя изучены одинаково полно. К числу проблем, явно недостаточно исследованных, следует отнести проблему имен литературных персонажей в произведениях М.А. Булгакова и, в первую очередь, в романе «Мастер и Маргарита».
Имя является важнейшим моментом создания образа, его неотъемлемой частью. С.Н. Булгаков, исследуя философию имени, «учение о гармонии имен и их организации» (Булгаков 1998: 256), написал о природе имени следующее: «Имена суть <...> жилы, кости, хрящи, вообще части ономастического скелета человека» (Там же: 254). Этими словами можно определить и роль имени в художественном пространстве. П.А. Флоренский утверждал, что имена в художественном произведении являются не «случайными кличками», а «средоточными ядрами самих образов» (Флоренский 1998: 463).
М.А. Булгаков очень внимательно относился к подбору имен для персонажей, что давно было отмечено в литературоведении (Петровский 1988: 386; Немцев 19996: 6Р; Распаров 1993: 51; Минералова 2002: 17).
Изучение природы имени в том или ином художественном произведении требует обращения к рукописям писателя. Как отметил Д.С. Лихачев, «текстологическое исследование - это фундамент, на котором строится вся последующая литературоведческая работа» (Лихачев 1989: 178). Рукописи свидетельствуют о тщательной работе Булгакова над каждым именем. В данном исследовании на основании архива М.А. Булгакова в РГБ им. В.И. Ленина (Ф. 562) рассмотрена история каждого наименования, описаны все метаморфозы, произошедшие с именами персонажей на нелегком пути создания романа. Время возникновения некоторых наименований установить не удалось, так как в архиве отсутству-
ет одна из последних тетрадей Булгакова. М.О. Чудакова пишет об этом факте следующее: «Необходимо отметить, что неизвестно местонахождение одной из двух тетрадей <.. .>, в которые Е.С. Булгакова вносила новые варианты отдельных сцен романа во время последней болезни писателя -под его диктовку. Текст тетради был ею использован при посмертной перепечатке романа, а также при подготовке журнального его варианта и зарубежных изданий, но тетрадь не была передана в ГБЛ вместе с другими рукописями романа» (Чудакова 19766: 143). Во многих случаях рукописные материалы позволяют избежать ложных толкований имен. Объяснение происхождения имен некоторых персонажей потребовало обращения к записным книжкам Булгакова, книгам из его личной библиотеки. На всем протяжении создания романа «Мастер и Маргарита» Булгаков собирал фамилии и имена для персонажей, составлял целые списки и делал пометки по ходу написания текста. Приведем их полностью в хронологическом порядке.
В первом варианте главы «Дело было в Грибоедове» 1931 г. (Ф. 562, к. 6, ед. 3) вверху 10-й страницы записано и очерчено: «Беллетрист Шпуш-ко», вверху 12-й страницы - «Прусевич, Кимляков, Копейко и Авраам Бошкодиларский». На 16-й странице под названием лишь намеченной главы «Сеанс окончен» записаны фамилии: «Вордолазов. Актриса Варя Чем-бунчи».
В черновиках романа 1933 г. (Ф. 562, к. 6, ед. 6) на 215-й странице есть небольшой список - «Фамилии: Манифест, Мундар, Минфет.
Стопка, Внучата, Архибаба
Унганский, Эполетов, Полубелый, Поротый, Качественный
Сеченый, Сам-Сановник
Гау гоголь».
В самом начале тетради, которую Булгаков начинает 12 июля 1934 г. в Ленинграде (Ф. 562, к. 7, ед. 1), в правом верхнем углу 3-ей страницы за-
писана фамилия Штаншиникова с пометкой 1935. 13 августа уже в Москве Булгаков записывает следующие фамилии: «Хнурдов, Сеяцкий, Лозовой, Босой, Пафнутьев, Богохульский, Маслицин, Бескудников» (Там же: с. 20). В конце этой тетради Булгаков пишет длинный список «Фамилии для романа»:
Семплеяров Шпичкин Прилавкин
Поплавский Посланников, Маточкин-Шар, Павианов, Богохульский, Варенуха, Бутыркин, Сладкий, Босой
Соловьев
Абабков
Семукович
Юрцев
Понырев
Мозырев
Локотков
Чиплев Хотунок Аксай Лихой Журавкин Избердей Дрязчин Подвислов
Сампур
Могойтуй
<неразборчиво> Булак
Семейкин Галл
Ленькин
Атлашкин
Базюкин
Близнецов
Бодрягин
Износков Бембей Храмкин Желдыбин Денискин
<неразборчиво>-Байгора Урбах Нахай Чапчачи Нежопа Пашкин Бескудников Констринский Свинский
Шеломов Шкотов Шоссейный Шпичкин Избердей
Брандый
Гибшман
Дрейер
Лейберг
Нулендер
Поляков
Цингер
Тольцман
Цируль
Дмитроковский
Каваленский
Свентицкий
Млобзеевский
Зернов
Вашков
Гомофский
Вишняков
Кистяковский
Вышеславцев
Верховский
Синицкий
Ставровский
Ступин
Лупандин В тетради 1934-1935 гг. над названием главы 16 «Что снилось Босому» сделана следующая запись: «Фамилии: Китайцев, Аминь-Голова, По-кобатько, Радужный» (Ф. 562, к. 7, ед. 2, с. 67).
На титульном листе тетради, которую Булгаков начинает 6 июля 1936 г. в Загорянске (Ф. 562, к. 7, ед. 3), записано: «фамилии: Бидонников
и Гангренов». В этой же тетради есть два списка фамилий. «Двенадцать литераторов: Бескудников, Двубратский, Квант, Непременова, Загривов, Поприхин, Абабков, Глухарев, Денискин» (Там же: л. 10). На другом листе небольшой список: «Фамилии
Косяков, Эпохов, Шерстянников, Могарыч, Поплавский, Бидонни-ков» (Там же: л. 11).
В тетради с материалами к роману 1938-1939 гг. (Ф. 562, к. 8, ед. 1) Булгаков составляет большой список наименований, в который вносит как уже оформившихся на тот период персонажей, так и намечает новые фамилии:
«Фамилии, Имена, Названия.
Лапшонникова, секретарь редакции
Покобатько Милица Андреевна, актриса
Пролежнев Мстислав Лаврович, литератор
Ласточкин Латунский, критик
Скрипкин Д<неразб.> Ариман, критик
Бедняжко
Китайцев
Поплавский
Аминь-Голова
Мышьяк
Лазурный
Гюго
Кристальный
Хрустальный
Пигмеев Радужный Борис Григорьевич, дядя Берлиоза»
Бедненко Загривов Николай (во сне Босого)
Андрей Лукич Соков, буфетчик
Хустов-30 Двубратский - 31 Квант - 32 Бескудников - 33 Латунский — 34
Ламия, Гелла Мормолика
Пятнажко
Шелуха
Непочинишь
Ветчинкевич
Филармонов
Канонеркин
Птенчиков
Суховей
Петраков-Суховей» (Там же: с. 9 - 10).
Под этими цифрами, как нам кажется, подразумеваются номера квартир литераторов, мимо которых мчится Маргарита в поисках квартиры Латунского: «Вот налево - он 34-й номер! Карточка "О. Латунский"» (Ф. 562, к. 7, ед. 10, с. 680). Это строки из главы 21 «Полет» редакции романа 1937-1938 гг. - «Мастер и Маргарита». Здесь фамилии литераторов, жильцов Дома Драмлита, следуют точно в таком порядке, как в указанном списке (Там же: с. 678). В главе 21 следующей редакции романа - машинопись 1938 г. - номера квартир перемещаются на 80-е: квартира Латунского - 84 (Ф. 562, к. 8, ед. 3, л. 299), Кванта - 82 (Там же: с. 301), что сохраняется в окончательной редакции романа.
В этих же материалах помещены три небольших списка фамилий и имен:
«Материал для фамилий
Свиное-Жито Павильон
Кечельбан Павук
Рыдванский Паклевкин
Разницын Паклун» (Там же: с. 65).
Реомюр
«Имена
Авдей
Аврелий
Аким
Амвросий
Бальтазар
Фабриций
Флавиан
Хризостом
Непомук
Фирс
<неразб.>» (Там же: с. 67).
«Женские имена для романа:
Агата
Адельфина
Дениза
Гертруда
Клара
Матильда» (Там же: с. 68).
Внимание Булгакова к именам персонажей, очевидно, было понятным и для его читателей-современников. В архиве Булгакова сохранилось письмо от некоего Алексея Николаевича (15 сент. 1932 г.) (Ф. 562, к. 20, ед. 2), который обратился к писателю с необычной просьбой: «Назовите, пожалуйста, одного из отрицательных персонажей какого-нибудь из Ваших будущих произведений Мордвиновым, Владимиром Васильевичем. Будет очень хорошо, когда весь мир услышит об этом величайшем из негодяев». В письме указаны даже адрес и телефон «мерзавца Мордвинова».
В дневнике Е.С. Булгаковой примечательна следующая запись (29 сент. 1937 г.): «"Бег" с утра.
М.А. искал фамилию, хотел заменить ту, которая не нравится. Искали: Каравай... Караваев... Пришел Сережка и сказал - "Каравун".
М.А. Булгаков вписал.
Вообще иногда М.А. объявляет мальчикам, что дает рубль за каждую хорошую фамилию. И они начинают судорожно предлагать всякие фамилии (вроде "Ленинграп"...)» (Дневник Елены Булгаковой 1990: 169).
Если отношение Булгакова к наименованиям своих персонажей было столь чутким, то вопрос о роли имени в его творчестве давно должен был привлечь внимание исследователей. В 1976 г. М.О. Чудакова в обзоре материалов обработанного ею архива Булгакова, указав варианты имен будущих Римского и Варенухи в ранних редакциях романа «Мастер и Маргарита», отметила, что эти варианты дают интересный материал для изучения антропонимиїш Булгакова (Чудакова 1976: 72). Имена отдельных персонажей «московских» глав романа «Мастер и Маргарита», имена «древних» глав, а также имена Воланда и его свиты так или иначе рассмотрены следующими исследователями: М.О. Чудакова, Л.М. Яновская, А.З. Вулис, В.Я. Лакшин, И.Ф. Бэлза, В.И. Лосев, Б.С. Мягков, Б.М. Гаспа-ров, В.А. Чеботарева, И.Л. Галинская, К.Л. Дульбе, В.И. Немцев, О. Куш-лина, Ю. Смирнов, Б.В. Соколов, Г.А. Лесскис, О.В. Викторович, Nadine Natov, Lesley Milne. Имена отдельных персонажей романа «Мастер и Маргарита» рассматриваются в работах следующих исследователей: И.Л. Аль-ми, Ф.Р. Балонов, М.В. Безродный, Л.Л. Вельская, С. Бобров, А.Н. Боголюбов, М.О. Булатов, Б. Бахтин, И. Волгин, Н. Гаврюшин, О Есипова, И. Золотусский, М. Золотоносов, Е.А. Иваныпина, В.А. Коло-таев, А. Кораблев, А. Королев, Н. Кузякина, О. Лекманов, Л.В. Лесков, Д.М. Магомедова, Г.В. Макарова, А.А. Абрашкин, В.П. Маслов, А. Мейер, Н.А. Пермякова, О.А. Подгаец, Т.А. Стойкова, Р.Д. Тименчик, Е.Д. Толстая, Л.Л. Фиалкова, В.В. Химич, Э. Шульман, Е.А. Яблоков. Политическая трактовка имен характерна для исследователей А.Н. Баркова, СВ. Никольского, М.В. Черкашиной. Имена в творчестве Булгакова стали предметом специального изучения в работах следующих исследователей:
Л.В. Белая, Г.Ф. Ковалев, Ю.В. Кондакова, В.Д. Кулешова, Т.И. Суран, О.Ю. Устьянцева. В.Д. Кулешова (1978) анализирует имена ершалаимских глав, Т.И. Суран (1991) - внутреннюю форму имен собственных отдельных персонажей романа «Мастер и Маргарита», Г.Ф. Ковалев - автобиографические имена в творчестве Булгакова на материале романов «Белая гвардия», «Театральный роман» и «Мастер и Маргарита», а также имена Воланда и его свиты. Исследователь предлагает разделить имена персонажей «Мастера и Маргариты» на две группы: имена, обозначающие реальных исторических лиц, и многочисленные вымышленные антропонимы (Ковалев 1995: 163). Л.В. Белая (1990, 1997) предлагает классифицировать имена персонажей романа «Мастер и Маргарита» на основании процесса «авторизации», т. е. творческого освоения писателем словесного материала (Белая 1990: 104): имена с нулевой степенью авторизации {Понтий Пилат, Пушкин, Ариман, Маргарита, Воланд и др.); собственно авторизованные имена (Степан Богданович Лиходеев, Наташа, Афраний и др.); косвенно авторизованные имена {Иешуа Га-Ноцри, Латунский, Михаил Александрович Берлиоз и др.). Ю.В. Кондакова (2001) сравнивает некоторые имена в творчестве Булгакова и Гоголя, предлагая следующую классификацию: 1) «говорящие» имена {Соков, Рюхин и др.); 2) ономастические гибриды {Иероним Поприхин, Аделъфина Буздяк и др.); 3) фонетически «перегруженные» имена и фамилии (Чембукчи и др.); 4) интерономастические двойники (Иероним Поприхин и др.); 5) интроономастические двойники {Короткое - Колобков); 6) «двойные» имена {Виктор Викторович Мышла-евский и др.); 7) «двойные» фамилии {Семейкина-Галл и др.); 8) ономастические хамелеоны; 9) имена-близнецы {Петрусь - Иванушка); 10) имена-отщепенцы {Августа Авдеевна и др.); 11) сочетание фамильного антропонима и апеллятива {мадам Иванова и др.); 12) имена-андрогины {Василиса и др.); 13) чужие имена {Берлиоз и др.).
О.Ю. Устьянцева (2002) кратко рассматривает имена всех персона-
жей трех романов Булгакова «Белая гвардия», «Театральный роман» и «Мастер и Маргарита».
Итак, в большинстве работ в поле зрения исследователей оказываются либо имена отдельных персонажей, либо беглый обзор многих имен без детального углубления в смысл каждого из них.
Сказанным выше определяется актуальность нашего исследования. В нем на основании материалов архива М.А. Булгакова, хранящегося в рукописном отделе РГБ им. В. И. Ленина (Ф. 562), рассмотрена история наименования каждого персонажа романа «Мастер и Маргарита» и художественный смысл каждого имени. Не все материалы с одинаковой полнотой представлены в тексте диссертации, что связано с ее ограниченным объемом.
Объектом нашего исследования является роман М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита».
Предмет исследования составляют творческая история и поэтика имен главных и второстепенных персонажей романа «Мастер и Маргарита».
Материалом послужили текст романа «Мастер и Маргарита», а также архив М.А. Булгакова, хранящийся в рукописном отделе РГБ им. В.И. Ленина.
Цель работы - комплексное, многоаспектное изучение проблемы имени персонажей в романе М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита», включающее исследование его творческой истории, поэтики, художественных функций, литературных и фольклорных истоков.
Цель исследования определила его конкретные задачи: 1. На основании архивных материалов реконструировать творческую историю каждого из имен главных и второстепенных персонажей в романе, а также их эволюцию в ходе работы автора над произведением и мотивацию этих изменений.
Выявить особенности поэтики и художественной функции имен персонажей в романе.
Установить литературные и фольклорные истоки имен персонажей в романе «Мастер и Маргарита».
Проанализировать имена героев романа - мастера, Маргариты, Ивана Бездомного, Иешуа Га-Ноцри, Воланда и др., реконструировать историю их создания, литературные и фольклорные истоки, художественные функции в романе.
Выявить истоки, творческую эволюцию, особенности поэтики имен эпизодических персонажей романа.
Научная новизна. В работе впервые предпринята попытка целостного многоуровневого анализа системы именования персонажей в романе М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита»; на основании архивных материалов реконструирована творческая история каждого из имен персонажей произведения.
Методологической базой диссертационного исследования являются труды по теории имени литературных персонажей (П.А. Флоренского, С.Н. Булгакова, М.С. Альтмана и др.), исследования по проблемам текстологии (Д.С. Лихачева, М.О. Чудаковой, Л.М. Яновской, С.А. Рейсера, СИ. Тиминой), по поэтике романа (М.М. Бахтина, Е.М. Мелетинского, Б.В. Томашевского и др.), а таюке по творчеству М.А. Булгакова (М.О. Чудаковой, Л.М. Яновской, А.З. Вулиса, В.Я. Лакшина, A.M. Сме-лянского, И.Ф. Бэлзы, В.И. Лосева, Б.С. Мягкова, Б.М. Гаспарова, В.А. Чеботаревой, О.С. Бердяевой, И.Л. Галинской, К.Л. Дульбе, В.И. Немцева, Е.А. Яблокова, Л.В. Белой и др.).
В диссертации использованы методы сплошной выборки материала, историко-генетический, историко-функциональный, а также сравнительно-сопоставительный метод анализа художественного текста.
Теоретическая значимость работы состоит в дальнейшем развитии
представления о творческой истории произведения как основе его художественной структуры, а также в углублении представления о поэтике и художественных функциях именования персонажа в художественном тексте.
Практическая ценность диссертационного исследования определяется возможностью использования его основных положений в учебном процессе, при подготовке общих и специальных курсов по истории русской литературы, спецсеминаров, посвященных изучению русского романа XX в. и творчества М.А. Булгакова, школьных факультативов. С другой стороны, представленные в работе архивные материалы могут быть использованы для комментариев при подготовке научных изданий произведений М.А. Булгакова.
Положения, выносимые на защиту:
Обращение к архивным материалам дает возможность не только реконструировать творческую историю романа, но и выявить истинный смысл имени персонажа как существенной составляющей его семантики.
Многоаспектное рассмотрение имен мастер и Маргарита позволяет выявить их художественный смысл в историко-литературной перспективе, а также углубить представление о философском значении заглавия романа, в котором соединение мужского и женского имен восходит к традиции, ведущей начало от мифологии и древнегреческой литературы.
Последовательно сменяющийся в романе ряд именований героя, который проходит через весь текст от первой до последней страницы, — Бездомный, Иван, Иванушка, Иван Николаевич Понырев - соединяет в себе трагикомическое отображение действительности (пародийный псевдоним Бездомный) и философию народной мудрости, воплощенной в его имени Иван, Иванушка.
В «московских» главах романа «Мастер и Маргарита» сатирически изображаемой действительности 1930-х годов соответствуют вымышленные комичные имена. Обращение к булгаковскому архиву позволяет вы-
явить основные принципы работы автора над именованием этих персонажей в романе, а также особенности их поэтики в контексте сатирической традиции русской и западноевропейской литературы.
5. Имена, включенные в «ершалаимские» главы романа «Мастер и Маргарита», а также имена Воланда и его свиты объединяет общий принцип подбора на основании ранее существовавших в мифологии или в истории именований.
Апробация работы: фрагменты глав данного исследования были представлены в качестве докладов на VI, VIII и IX региональных научных конференциях молодых исследователей Волгоградской области (Волгоград, 2001, 2003, 2004 г.), Международной научной конференции «Соотношение рационального и эмоционального в литературе и фольклоре» (Волгоград, 21 - 24 октября 2003 г.), Второй всероссийской конференции молодых ученых «Филологическая наука в XXI веке: взгляд молодых» (Москва, 20-21 ноября 2003 г.), Третьей всероссийской конференции молодых ученых «Филологическая наука в XXI веке: взгляд молодых» (Москва, 22 - 23 ноября 2004 г.), Международной научной конференции (заочной) «Восток - Запад: пространство русской литературы» (Волгоград, 25 ноября 2004 г.), на III Международной научной конференции «Рациональное и эмоциональное в литературе и фольклоре» (Волгоград, 26-30 сентября 2005 г.) и нашли отражение в 12 публикациях.
Структура работы. Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения и списка литературы, включающего 436 наименований.
Мастер
В данном параграфе рассматриваются происхождение, эволюция, а также литературные и фольклорные традиции, ставшие истоком наименования заглавного героя романа.
«"Мастер" построен, как роман в пути, как серия встреч людей, случайно оказавшихся в одно время в одном месте, подвернувшихся друг другу по дороге» (Зеркалов 2004: 134); основной сюжетный ход автора, по мнению Н.Д. Арутюновой, состоит «в нанизывании эпизодов встреч и разговоров между одним из идентифицированных персонажей повести и незнакомцем: роман развертывается перед читателем как серия явлений» (Арутюнова 1998: 104). Этим роман оказывается сродни "Мертвым душам" Н.В. Гоголя: «Оба романа построены как бы на движении мимо главного героя остальных действующих лиц, которые предъявляют ему свое человеческое содержание, как бы держат экзамен, мертвые они или не мертвые, имеют ли они шансы воскреснуть или не имеют» (Бахтин 1988: 340). Роману "Мастер и Маргарита" созвучно также "Путешествие из Петербурга в Москву" А.Н. Радищева, где, правда, наблюдается иное, чем у Булгакова, наполнение смысла наличия или отсутствия наименований у персонажей. «Всем этим извергам, мошенникам и душегубам Радищев не дает собственных имен, не видя в них ничего достойного звания человека» (Глухов 1999: 4). В романе Булгакова все происходит наоборот: вихрю имен противопоставлена безымянность главного героя, заявленного в заглавии и явившегося в романе в тринадцатой главе, на фоне «некоего буйства именований высится одинокая фигура мастера» (Троицкий 1996: 155). Безымянность, бесфамильность - выразительная деталь (Михайлов 1966: 62). Безымянность главного героя в романе фактом своего существования в противовес многочисленным именованиям персонажей делается более яркой характеристикой, чем какое-либо другое имя в романе.
Исследователи Л.В. Белая и Ю.В. Кондакова рассматривают наименование главного персонажа, являющееся первым словом романа, как имя-символ (Белая 1990: 109; Кондакова 2001: 156). Мастер «не имеет личного имени в традиционном смысле этой языковой категории. Замечательно то, что в работах литературоведов о романе "Мастер и Маргарита" слово мастер пишется с прописной буквы, как личное имя, тогда как в тексте романа орфографические нормы, свойственные собственным именам, не соблюдаются. Маловероятно, что Булгаков допустил пренебрежение нормами орфографии. Можно предположить следующее: слово мастер в контексте романа отвечает всем параметрам языкового статуса антропонимов в художественной речи, суть которого состоит в единстве номинативной, индивидуализирующей (идентифицирующей), дифференцирующей функций» (Белая 1990: 108 - 109). «Булгаков ни разу в тексте романа не пишет слово мастер с прописной буквы (не считая тех случаев, когда этим словом начинается предложение), - отмечает Ф.Р. Балонов. - По-видимому, он прекрасно осознавал, что будучи написанным с заглавной буквы, это слово не только приобретало ложное, демонстративное звучание (как Человек, который, по М. Горькому, "звучит гордо"), но и ложную семантику» (Балонов 1998: 40 - 41). Имя главного героя оформлено в тексте, как нарицательное, что усиливает значение, заложенное в нем. И.Л. Галинская, С. Лурье обращаются к "прямому смыслу" слова "мастер" (Галинская 1986: 75 - 76), данному в словаре Ушакова: «специалист, достигший в какой-либо области высокого умения, искусства, мастерства в какой-нибудь области» (Лурье 1993: 196). «Издавна на Руси так именовали человека незаурядного, искусного в своем деле, достигшего в нем высокого уменья, мастерства, - отмечает Т.И. Суран. - И в образе Мастера со страниц романа встает перед нами истинный художник, никого ни в чем не пытающийся насильно убедить, далекий от тщеславия и, в общем-то, не нуждающийся в признании. Так в контексте произведения раскрывается внутренняя форма собственного имени, происходит "оживление" его этимологического значения» (Суран 1991: 64). Если бы имя. мастер было написано с прописной буквы, оно означало бы факт называния, выделения, отличия от прочих, наподобие клички в том или ином кругу. Имя написано со строчной буквы, и ставшее им слово видится как называние тех красот, что скрываются в душе героя. Есть человек и человечек, женщина, мужчина, королева. А он - мастер. В этом «тайном титуле» (Лурье 1993: 196), ставшем его именем, он весь, вся природа его, верно увиденная и отмеченная Маргаритой. Факт безымянности усиливает высокое значение слова «мастер». В словаре В.И. Даля указано еще одно немаловажное для образа булгаковского героя значение этого слова: «У раскольник, и оря. мастер, -рица, учитель грамоты по церковным книгам» (Даль, Т. 2, 2003: 303). Впервые на это старинное значение слова обратила внимание И.Л. Галинская, отметив: «Если вспомнить, что орловский диалект для семьи Булгакова был родным (дед писателя — орловский священник, отец окончил орловскую духовную семинарию), можно предположить, что автор "Мастера и Маргариты", вкладывая в имя героя особый, не сразу проявляемый смысл, в Словаре Даля в данном случае вряд ли нуждался» (Галинская 1986: 76). Мастер верно угадал евангельскую историю, рассказав в своем романе о Пилате все так, как было на самом деле. В тяжелые времена мастер сохранил правду для людей, она скрылась в его книге, как некогда сокрыли воды град Китеж. Как раскольники, автор и его герой не пожелали принять другую веру и, сгорев в пламени века-волкодава, сохранили свою веру, чтобы потом истинная грамота дошла до людей, ведь рукописи не горят. Мастер - учитель. Он называет своим учеником Ивана. «Каждый человек другому - Учитель, каждая Встреча человека с человеком перерождает обоих — при условии, что они способны к внутреннему развитию» (Волков 1994: 291). Появление Воланда поднимает вихрь в душе Ивана Бездомного, перевернувший все его мысли, появление мастера довершает переворот в его сознании. «Условно можно говорить о двух этапах жизни героя, - выявляет суть логики эволюции образа Ивана Т.А. Стойкова, - которые отчетливо прослеживаются в художественном произведении: до встречи с Учителем, Мастером, и после. Именно встреча с Мастером определила внутреннюю логику эволюции этого героя, толчком же послужили известные события на Патриарших - встреча с незнакомцем, страшная смерть Берлиоза - и их последующее осмысление» (Стойкова 2000: 105).
П.А. Флоренский в работе «Имена» приводит замечательный анекдот эпохи Великой Французской Революции. Был арестован некий де Сен-Сир. Когда же он сказал судьям свою фамилию, те возмущенно воскликнули: «Нет более дворянства!» Тогда он представился как Сен-Сир, на что последовал ответ: «Прошло время суеверия и святошества, нет более святых». Тогда несчастный назвался именем Сир, на что услышал: «Королевство пало». «Тогда у меня нет фамилии, следовательно, я не подлежу закону», - нашелся арестованный. И был отпущен на свободу, коли он -абстракция. Павел Флоренский заключает: «Окончательная утеря имени общественно всегда означала гражданскую и историческую смерть, окончательное исчезновение с горизонта истории» (Флоренский 1998: 492). Отвергнутый мастер отказывается от своего имени:
Псевдоним Бездомный
Иван начинает свой путь в романе под псевдонимом Бездомный. По нашим подсчетам, в первой главе это наименование встречается 19 раз, в остальных главах значительно реже (пять случаев употребления в третьей и шестой (+ 1 вместе с именем Иван) главах, два случая - в пятой (+ 1 вместе с именем и отчеством), восьмой (+ 1 вместе с именем и отчеством) и тринадцатой главах, один случай в четвертой главе), один раз вместе с именем и отчеством в главе 11 (в заявлении Ивана в милицию), один раз в главе 27 вместе с именем и отчеством, один раз с именем, и, наконец, в эпилоге наличествует единичный случай употребления псевдонима Бездомный вкупе с именем Иван.
Временем всевластия псевдонима Бездомный в душе и над душой Ивана является глава 1 «Никогда не разговаривайте с неизвестными», где перед читателем возникает довольно-таки известный для своих двадцати трех лет «поэт Иван Николаевич Понырев, пишущий под псевдонимом Бездомный» (III: 5), создавший поэму об Иисусе Христе, где главный персонаж «получился, ну, совершенно живой» (III: 7).
С.Н. Булгаков видел в псевдонимности пародию на «священное, мистическое переименование, преображение имени» (Булгаков 1998: 26), которое, впрочем, вскоре также посетит Ивана. Пока же он оставляет в тени свою настоящую фамилию Понырев, обернувшись к литературному миру своим ликом, обозначенным псевдонимом Бездомный. Имя «накладывается, как краска или румяна на поблеклую кожу» (Там же: 263) и начинает лицедействовать, представляя собой «чистый вид актерства в имени» (Там же). П.А. Флоренский, рассматривая явление лжеимени, пишет: «Настоящее имя делается одним среди многих, случайным и внешним придатком. Настоящее имя сознается как нечто внешнее личности, извне внедренное в ее жизнь, могущее быть, как начинает казаться личности, произвольно замененным и даже вовсе снятым. Наконец, при дальнейшем расстройстве личности, оно вовсе утрачивается, но вместе с ним утрачивается и непрерывность самосознания. Если Я предицируется, при этом очевидно под каким-то новым углом или с какой-то частной стороны, новым именем, то в связи с ним образуется и новая, самостоятельно от прошлой протекающая, полоса самосознания; но это - другая личность, может быть некоторый поразительный психический комплекс, завладевший данным организмом и провозгласивший себя личностью, может быть одержащее данный организм постороннее существо, но, во всяком случае, это не есть то, забвенное самосознание. Оно пришло вместе с именем» (Флоренский 1998: 493).
Псевдоним Бездомный - знак времени, выпавшего на долю Ивана.
Подобный псевдоним - скол с литературной эпохи, он типичен для той среды литераторов, представителем которой является Иван, что сразу же распознает мастер, услышав его фамилию.
Бездомный - типичный пример псевдонимов поэтов, создававших стихи, далекие от литературы. «Бездомный - литературный псевдоним Ивана Николаевича Понырева, в духе известных псевдонимов времени, таких, как Демьян Бедный, Иван Приблудный» (Лакшин 19896: 25). М.О. Чудакова отмечает, что наименование Ивана «ассоциируется со многими характерными литературными псевдонимами тех лет (И. Приблудный; Безымянный — ранний псевдоним А. Безыменского; см. также Бездомный, Безродный - "Новый мир", 1927, № 2, стр. 94) и именами героев литературы и кино (например, герой кинофильма 1928 г. "В большом городе" Граня Бессмертный, провинциальный паренек, приехавший в Москву и ставший знаменитым поэтом ... )» (Чудакова 1976а: 220 - 221). Среди возможных прототипов Ивана Бездомного исследователи называют следующие имена:
1) Демьян Бедный (Гаспаров 1993: 33; Мягков 1993: 114; Вулис 1991: 167). Интересно сопоставление схожих инициалов действительных имен и псевдонимов булгаковского персонажа и его возможного прототипа Иван Бездомный — Иван Понырев ыДемъян Бедный — Ефим Придворов (Кузяки-на 1988: 408).
Н. Кузякина обратила внимание на интереснейший факт: когда редакция «Гудка» призывала Демьяна Бедного к сотрудничеству, а тот все не спешил с ответом, то «по странностям судьбы вместо него, через два дня, на страницах газеты появилась, возможно, и не первая обработка Булгакова, но первая, о которой категорически можно сказать, что она принадлежит ему, судя по типажно-иронической подписи: "Иван Бездомный"» (Там же: 394). У Б.С. Мягкова на этот факт сложилась иная точка зрения:
Зеркально-откровенные имена
В данной главе мы рассматриваем имена, в которых слова, положенные в основу их образования, ясно заявляют о себе, являясь ярчайшей характеристикой персонажей, нередко эпизодических. Такие наименования относятся к тому типу имени собственного, которое «стремится сохранить связь с понятием, легшим в его основу» (Михайлов 1966: 57). «Фамилия-вывеска» - таким звучным названием определяет природу имен такого рода Э.Б. Магазаник (Магазаник 1968: 24). Эти фамилии бесхитростны, как древние фигурки из камня. Они прямолинейны и правдивы, как зеркало. Без всяких прикрас с обнажающей меткостью сатиры они демонстрируют истинное лицо своих владельцев. И лицо это всякий раз является зловещим, потому что принадлежит представителям мира литературы, мира искусства, которые окружили этот мир, захватили его в полон. Большинство этих фамилий в романе сиюминутны, как власть имущие в литературе в эпоху Булгакова, теперь погребенные под грудой времени и забвения. Как кратковременная вспышка кривой молнии освещает небо, так эти фамилии, единственный раз посетив страницы романа, освещают мир, к которому принадлежат, раскрывая главный его, тщательно скрываемый, секрет - мнимость. Здесь могут быть рассмотрены следующие имена: М.В. Подложная, Поклевкина, Ариман, Богохулъский, Павианов, Сладкий, Бескудни-ков, Иероним Поприхин, Двубратский, Настасья Лукинична Непременова (Штурман Жорж), Загривое, Глухарев, Драгунский, Хустов, Лапшеннико-еа, Пролежнев, Беломут, Пятнаэ/ско, Парчевский, Жороїс Бенгальский, Савва Потапович Куролесов, Степан Богданович Лиходеев, Рюхин, Фанов, Косарчук, Соков. Рассмотрим некоторые из этих наименований подробнее.
«На дверях комнаты № 2 было написано что-то не совсем понятное: "Однодневная творческая путевка. Обращаться к М.В. Подложной"» (III: 57). Е.С. Булгакова записала в дневнике (запись от 17 января 1934 г.) историю о такого рода комическом объявлении, размещенном в месте, где, по идее, шепот самих муз вдохновляет на творчество: «М.А. рассказывал, что в Театре местком вывесил объявление:
"Товарищи, которые хотят ликвидировать свою неграмотность или повысить таковую, пусть обращаются к Т. Петровой"» (Дневник Елены Булгаковой 1990: 53).
Единственный раз фигурирующую в романе фамилию Подлооїсная можно рассмотреть в узком и широком смыслах. В словаре В.И. Даля «подложный» - «составляющий собою подлог, поддельный, подставной, для обмана, выдаваемый за истинный, за подлинный, настоящий» (Даль, Т. 3, 2003: 181). Л.В. Белая на основании этого синонимического ряда заключает, что положенное в основу образования фамилии слово «подложный» «ставит под сомнение плодотворность "однодневных творческих путевок"» (Белая 1990: 105). Комическое наименование, вызывающее ухмылку относительно путевок такого рода, тонет под грузом горького смысла, таящегося в нем, и превращается в символ. Фамилия Подложная является первой на страницы романа, повествующие о Доме Грибоедова и его населении. Фамилия, размещенная на двери, сама становится дверью, открывающей мир литературы, где «...скрывается и вызревает целая бездна талантов» (III: 360). Эта фамилия, знамя на крыше Массолита, лозунг его питомцев-литераторов, демонстрирует главную черту этого мира — ложь. По очень важному наблюдению Ю.В. Кондаковой, фамилия Подложная тесным образом связана с соседствующей с ней надписью: рядом «находится комната с надписью на двери "Перелыгино" (по Далю - "перелы-гать" - "перелгать, перевирать, передавать чужую ложь") ... . Таким образом, эти антропоним и топоним имеют общую семантику лжи, обмана, взаимно проясняют и дополняют друг друга» (Кондакова 2001: 229). Значение фамилии Подложная усиливается этим названием местности, образованным по аналогии с Переделкино и обладающим также значением лжи. Фамилия стоит у входа в страну-галерею, где на каждом шагу размещены портреты лжецов, ее обитателей.
В редакции романа 1937-1938 гг. - «Мастер и Маргарита» - будущий Квасцов, доносчик, голосом которого говорит Коровьев, носит фамилию Перелыгин, впоследствии перешедшую в название Перелыгино. Когда в исправленном Булгаковым в 1939-1940 гг. машинописном экземпляре романа «Мастер и Марагрита» 1938 года в главе 9 «Коровьевские штуки» фамилия Тимофея Кондратьевича Перелыгин меняется на Квасцов (Ф. 562, к. 10, ед. 2, л. 124), здесь же, в главе 5 «У Грибоедова», появляется название дачного поселка Перелыгино, заменившее собой первоначальное Дуд-кино и Передракино (Там же: л. 70).
Иешуа Га-Ноцри
Имя булгаковского героя Иешуа Га-Ноцри, безусловно, соотносится с именем Иисуса Христа. «Иисус, сын Божий, - центральный герой христианской мифологии. Булгаков же рисует обычного человека, сильного не своим божественным происхождением, а верой в силу правды и в доброе начало в человеке. Для такого героя нужно было имя, на котором не было бы того груза религиозных ассоциаций, которые несет имя Иисус» (Кулешова 1978: 172). Имя булгаковского персонажа обладает внутренней формой, которая «спрятана от поверхностного взгляда», но в то же время легко узнаваема (Там же: 173). В.Д. Кулешова, объясняя генеалогию имени Иешуа, ссылается на книгу А. Робертсона «Происхождение христианства» (М., 1956) и выдвигает предположение, что Булгаков, скорее всего, связывал имя своего персонажа с названием города Назарет, так как его Иешуа пришел из города Гамалы, а затем Пилат видит во сне нищего из Эн-Сарида, «замена греческого "Иисус Христос" еврейским "Иешуа Га-Ноцри" (Иешуа Ноцрим) не только предельно ослабляет традиционную функциональную значимость, связанную с именем Иисус, но и закладывает первый камень в основание новой функциональной значимости: вместо Христа (Мессии, Спасителя) - Ноцри (хранитель тайн, мудрец). Пилат называет Иешуа философом - так продолжает развиваться новая функциональная значимость» (Там же: 173-174).
С.А. Ермолинский отмечает, что наименование Иешуа Га-Ноцри -«изгой из Назареи» - содержится в Талмуде (Ермолинский 1990: 57). Т.И. Суран также связывает происхождение данного наименования с Талмудом: «Писатель взял кличку Га-Ноцри из Талмуда, вероисповедной книги иудаизма, где Иисус изображается лицом крайне недостойным ... . Так уже в самом имени закладывается идея: Га-Ноцри - не Иисус, Булгаков возвеличил человека, дал высшую из оценок важнейшим, по его мнению, нравственным качествам: сострадательности и отваге; подвиг Иисуса имеет силу лишь в том случае, если Иисус - человек, а не божество» (Су-ран 1991: 66). А. Зеркалов отмечает, что имя Иешуа — «Иисус в арамейском произношении», прозвище Га-Ноцри означает «Из Назарета», «но это известное прозвище "Га-Ноцри" восходит к совершенно неожиданному источнику - еврейской канонической книге Талмуду» (Зеркалов 2003: 63). Важен тот факт, что в книге Ф.В. Фаррара «Жизнь Иисуса Христа», очень хорошо известной Булгакову и являющейся одним из немногих реальных источников для работы над романом уже в самом ее начале (Яновская 1983: 249), когда, собственно, имя Иешуа Га-Ноцри уже определилось, «излагаются все талмудические агады, употребленные Булгаковым в рассказе», в том числе здесь фигурирует имя Ха-Ноцри (Зеркалов 2003: 172). Обратимся к книге Фаррара: «Гисус есть греческая форма еврейского имени Іенгуа, что означает "его спасение есть Іегова", от Ошеа или Осія -"спасение". В то время имя это было самым ходячим у иудеев. Оно было дорого им, как имя их великого вождя, победоносно введшего их во владение землей обетованной, и имя великого первосвященника, который предводительствовал пленникам, возвращавшимся из Вавилона; но отселе не для иудеев только, но и для всего человечества оно должно было получить бесконечно более священное значение, как имя Сына Божия в Его жизни на земле. Еврейское имя "Мессия" и греческое "Христос" обозначали Его служение в качестве помазанного пророка, первосвященника и царя; но "Іисус" было личным именем, которое Он носил, как безгрешный человек среди греховных людей» (Фаррар 1991: 11). А также здесь говорится о том, что «"назарянин" долго оставалось презрительной кличкой. Талмудисты всегда говорят об Иисусе, как о "га-ноцери"; император Юлиан издавал строгое повеление, чтобы христиане назывались менее почетным именем галилеян, и даже доселе христиане в Палестине известны только под именем нузара. Но более вероятным кажется объяснение, относящее намек ев. Матфея к тем местам пророчества, в которых Христос называется "ветвью" (нецер). Самый город мог получить свое название от окружающей его богатой растительности, а Ветхий Завет представляет много доказательств, что евреи, руководившиеся в филологии началами аналогии, придавали огромную и таинственную важность простым сходствам в звуке слов» (Там же: 37).
Л.Л. Фиалковой было выдвинуто предположение, что наименование Иешуа Га-Ноцри могло прийти в роман Булгакова из пьесы СМ. Чевкина «Иешуа Ганоцри. Беспристрастное открытие истины», которая была издана в 1922 году в Симбирске и в том же году поставлена на сцене Симбирского городского большого театра. В 1923 году в № 12 журнала «Красная нива» на эту пьесу была опубликована отрицательная рецензия Сергея Городецкого: именно отсюда, по мнению исследователя, Булгаков мог узнать о пьесе Чевкина (Фиалкова 1981: 532). М.О. Чудакова, согласившись с предположением Л.Л. Фиалковой, внесла дополнение о том, что «той же весной 1923 г. Булгаков мог натолкнуться на самое название пьесы Чевкина в "Списке книг и журналов, полученных редакцией для отзыва", напечатанном журналом "Печать и революция" - его библиографические интересы того года, несомненно, заставляли его внимательно просматривать такие информационные страницы журналов» (Чудакова 1988: 193).
Примечательно также дополнение А.З. Вулиса: «Гипотеза Л. Фиалковой, по-моему, убедительная - и стала бы еще убедительней, кабы исследовательница подчеркнула, сколь редки в русских текстах использованные Чевкиным, а следом за ним и С. Городецким, формы "Иешуа" для Иисуса и "Ганоцри" для "из Назарета"» (Вулис 19916: 166).
