Содержание к диссертации
ПОЗИЦИИ 2
1. МЕТАФИЗИКА И ОНТОЛОГИЯ ПОВЕСТЕЙ (КОНФЛИКТ РЕЛИГИОЗНОГО МИРОВОЗЗРЕНИЯ И ХУДОЖЕСТВЕННОГО ТВОРЧЕСТВА) 2
1) ИЗ ИСТОРИИ НАУЧНОГО ВОСПРИЯТИЯ ГОГОЛЕВСКОГО ХУДОЖЕСТВЕННОГО МЫШЛЕНИЯ 2
2) МОТИВИРУЮЩИЕ УСЛОВИЯ ГОГОЛЕВСКОЙ СИСТЕМЫ 15
3) ЛИКИ И ПРИРОДА ЗЛА В РАННЕМ ХУДОЖЕСТВЕННОМ ТВОРЧЕСТВЕ ГОГОЛЯ 30
4) СТАТУС ПЕРСОНАЖА В ГОГОЛЕВСКОЙ ХУДОЖЕСТВЕННОЙ СИСТЕМЕ АНТИМИРА 36
5) КАРПАВАЛИЗАЦИЯ В СИСТЕМЕ ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ИНДИВИДУАЛЬНОСТИ ГОГОЛЯ(ПОВЕСТИ) 52
6) ПОВЕСТЬ ГОГОЛЯ «ШИНЕЛЬ»: НАЦИОНАЛЬНАЯ ФОРМА БИБЛЕЙСКОГО АРХЕТИПА 77
2. «МЕРТВЫЕ ДУШИ»: ДУХОВНЫЙ СЮЖЕТ ЭПИЧЕСКОЙ ПОЭМЫ 99
2.1. ВНУТРЕННИЕ ЗАКОНЫ ХУДОЖЕСТВЕННОГО МОДЕЛИРОВАНИЯ В ПОЭМЕ 99
2.2. МОТИВІ 1ЫЕ КОНТЕКСТЫ «МЕРТВЫХ ДУШ» 110
2.3. ФИЛОСОФСКО - ИСТОРИЧЕСКАЯ КОНЦЕПЦИЯ ПРОИЗВЕДЕНИЯ (НАЦИОНАЛЬНАЯ ДУША) 117
2.4. СПЕЦИФИКА ЖАНРОВОЙ КОНСТРУКЦИИ «МЕРТВЫХ ДУШ» 126
2.5. «ПОВЕСТЬ О КАПИТАНЕ КОПЕЙКИНЕ» В ХУДОЖЕСТВЕННОЙ СИСТЕМЕ. «МЕРТВЫХ ДУШ» 136
ЗАКЛЮЧЕНИЕ. ВЫВОДЫ: ТРИ ОСНОВОПОЛАГАЮЩИЕ ХУДОЖЕСТВЕННЫЕ КОНЦЕПЦИИ У ИСТОКОВ РУССКОЙ КЛАССИЧЕСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
Введение к работе
Данное диссертационное исследование посвящено изучению поэтики индивидуальных художественных систем русской классики первой половины XIX века. Несмотря на огромный пласт научной литературы, посвященной творчеству Пушкина, Лермонтова и Гоголя, все еще есть открытое поле в этом научном пространстве. Об этом говорит и появление в последние годы многих научных работ по теме.
Мы не стремимся предложить жесткие, навязчивые концепции исследуемого художественного материала, однако тем не менее думаем, что возможно не только создание аргументированных интерпретаций, дополняющих, корректирующих или углубляющих уже имеющиеся знания о предмете исследования, но и попытка обнаружить хотя бы некоторые аспекты инвариантного содержания литературных художественных первоисточников.
Три художественные модели мира, спроецированные на русский вариант бытия, дают одновременный взгляд на жизнь, открывающий ее философски значимые стороны - «Евгений Онегин», «Герой нашего времени», «Мертвые души». Эстетический творческий инструментарий этих художественных систем является сильнейшим орудием познания внеэстетического мира, одновременно формируя со-творениую действительность в явлении искусства.
В диссертации разрабатываются художественно-философские концепции и их эстетическая структура в каждой из индивидуальных художественных систем: это композиционный принцип троичности у Пушкина, человеческая индивидуальность как предмет художественного познания у Лермонтова, конфликт мира и антимира у Гоголя. Эти концепции не определяются из внеэстетических сфер (таких, как биографии, мировоззрение, исторические условия создания, проблемы эпохи и т.д.), а выводятся из функциональных смыслов, порожденных поэтикой каждого произведения, что дает право говорить об их объективной реализации и, следовательно, об их идейно-смысловой сущности в произведениях. Индивидуальность каждой художественной системы является не только гарантией художественной и культурной ценности, но также и залогом их глубинного взаимодействия и последующего влияния на литературу.
Пушкин, Лермонтов, Гоголь - «три кита», на которых стоит вся последующая русская литература. В их творчестве, конечно, есть взаимная интегративность, но в то Dice время каждый из них проникает в новую область отношений с действительностью. Это треугольник познания, проверки и отрицания подвластного познанию мира с позиций того миропонимания, которое дается обращением к высшим сферам духовной жизни. Разобраться в этих позициях и предстоит нам на материале творчества трех русских писателей — в них мы видим первоначало. Все остальное в русской литературе освещается их светом и становится ясным в этом освещении.
Выбор темы диссертационного исследования основан на идее преемственности научной мысли и культурного наследия, на идее органического вхождения русской классики в систему современного мышления, на понимании вечной актуальности классики и неограниченных возможностей развития научной мысли на ее материале. Научный интерес к прошлому национальной культуры гарантирует непрерывность духовной, интеллектуальной традиции в новых цивилизационных условиях.
Усилия литературоведов последних лет настойчиво направлены на поиски таких способов и приемов исследования классики, которые должны выяснить ее содержательную сущность, наиболее адекватную стремлениям, важным и значительным в новое время. Оправдано при этом желание быть максимально объективными, определить методологию, способную создать действительно обоснованную систему научного анализа.
С этой точки зрения мы считаем наиболее аргументированными подходы, выработанные исторической поэтикой, совершившей в последние годы серьезный скачок в своем развитии. Именно эта область литературоведческой науки обладает бесспорным потенциалом методологической объективности. Историческая поэтика опирается на законы эволюции словесного творчества, объясняя культурно-историческую обусловленность искусства слова, обнаруживая органичность во взаимосвязи всех элементов поэтических систем на синхронном и диахронном уровне. Теоретические разработки в области исторической поэтики, начиная с Л. Веселовского (С. Аверинцев, Е. Мелетинский, А. Лосев, М. Бахтин, В. Топоров, Н. Тамарчспко, С. Бройтмап и др.) в настоящее время требуют такой же активной практической реализации, особенно в анализе отдельных явлений литературного процесса. Именно они дали возможность М. Бахтину и Е. Мелетинскому создать целостную концепцию жанра романа как развивающейся открытой системы. Именно они обоснованно формируют понятия, связанные с системным эстетическим мышлением, объясняющим эстетические категории большого обобщающего смысла (классицизм, романтизм, реализм и т.д.). Именно они вводят в режим закономерности проблемы традиций и новаторства, проблемы соотносимости индивидуальных художественных систем (творчество отдельных писателей, отдельные произведения) с развитием культуры в целом и литературного процесса, в частности. Историческая поэтика открывает возможности понимания самой категории поэтики, в каком бы ракурсе она ни рассматривалась разными методологическими школами, т.к. эта научная область, в сущности, имеет дело с происхождением, истоками и развитием любого аспекта эстетического мировосприятия, с его изменением в человеческой культуре, а главное, дает представление о неслучайности каждого аспекта и возможностях непротиворечивого существования, казалось бы, па первый взгляд, несовместимых частей (таких, например, как поэтика неожиданностей у гармоничного Пушкина, или сочетание социального и религиозного детерминизма у Гоголя и др.).
Актуализированы в последние годы научные позиции литературоведения, связанные с разработками идей всеобщей мифологии искусства, базирующейся на обосновании индивидуально-художественных систем как индивидуально-авторских мифологий, с опорой на традиции Шеллинга - Лосева (Балашова И.А. Романтическая мифология А.С. Пушкина / Дисс. д-ра наук. — В. Новгород, 2000). С этими позициями сопрягаются поиски мифопоэтики, хотя полного совпадения нет и не может быть, потому что мифопоэтика предполагает прежде всего обращенность к законам исторической поэтики, которая дифференцирует эпохи и явления по признаку синкретизма -дискретизма в отношениях субъекта- объекта - слова. «Всеобщая мифология», очевидно, предполагает внеисторическое свойство постоянной синкретичности искусства, что не оправдывается практикой. Тем не менее этот подход порождает интересные выводы по проблемам типологии искусства: Здесь тоже обосновываются тенденции к выявлению специфически объективного смысла творческой деятельности.
Достаточно плодотворны результаты психоаналитического подхода в его эстетическом проявлении, если он избавлен от крайностей фрейдизма и синтезируется с иными, уже традиционными методами, такими как типологический, структурный, семиотический (Савинков СВ. Творческая логика Лермонтова. - Докт. дисс. - Воронеж, 2004; Иваницкий А.И. Морфология земли и власти. М.: Рос. гос. гуман. ун-т, 2000). Такой способ исследования позволяет обратиться к проблеме авторского переживания, создающего творческую интуицию, содержащую экзистенциально-феноменологический потенциал будущего произведения, - и, очевидно, может в определенной степени соединить понимание творческого акта с его мотивами и образами.
Настойчиво утверждает себя тенденция рассмотрения русской классической литературы в русле православно-христианских верований. Этот путь чрезвычайно труден, т.к. здесь легко переключиться из сферы литературы как светского слова в сферу слова сакрального, которое всегда неизбежно тенденциозно, и тогда художественная литература может превратиться в иллюстрацию религиозных вероучений. Однако в ряде исследований, где, при ориентированности на национальные формы христианского мировоззрения, пространство художественного слова не замкнуто догматикой религиозной мудрости, где допускается простор для соотнесенности христианских архетипов с архетипами иного происхождения (язычества, иных верований, общественного социального устройства, психологии и физиологии и т.д.), достигается высокая степень проникновения в глубины авторского сознания и в смысл индивидуально-авторских созданий (работы М. Вайскопфа, М. Новиковой, Л. И. Жаравиной, С. А. Гончарова, Е. А. Трофимова и др.). При склонности же к научному диктаторству или научной популяризации мы сталкиваемся либо с упрощением смысла, либо с научной тенденциозностью, как это иногда обнаруживается, например, богословского литературоведа М. Дунаева или елецкого исследователя А.А.Дякиной и некоторых других.
Освоенные отечественным литературоведением методы
герменевтического исследования в последние годы пронизывают практически все труды ученых, став уже отработанным инструментарием науки. Хотя надо признать, что приемы герменевтики имели место и раньше, благодаря своей универсальности, например, отработка функциональной содержательности элементов поэтики: композиции, системы образов, художественного хронотопа и т.д., и современная герменевтика естественно выросла на подготовленной почве.
В последнее время оказался заявленным аспект литературоведческого исследования, определяемый как «антропологическая парадигма». Художественная антропология обретает статус едва ли не одного из современных научных методов, или, по крайней мере, самостоятельной области литературоведческой деятельности. Между тем философия антропологизма, являющаяся основой художественной антропологии, очевидно, не может претендовать на современный генезис, ибо человек как «мера всех вещей» воспринимался еще в античности, а философия Фейербаха прямо декларировала себя как философия антропологизма. Иначе говоря, проблема антропологизма в литературе должна осмысливаться именно в качестве одной из проблем художественного творчества и науки о нем. По-видимому, одной из центральных, но, как любая другая важЕіая проблема, она может изучаться самыми разнообразными методами.
Мифологизм, антропологизм, психологизм, нравственные и религиозные ценности, - все это на самом деле выражение внеэстетических отношений в системе эстетического бытия. Главная задача филолога-исследователя состоит в том, чтобы соединить внеэстетическую и эстетическую действительность. И это происходит даже в тех случаях, когда субъективное восприятие закладывается в качестве философской основы понимания жизни в целом в теориях деконструктивизма. Для того, чтобы приблизиться к основополагающим смыслам творчества писателя, надо исходить не из предзаданных методологических установок, а погрузиться в святая святых эстетического факта, того мира, который создается словом, но существует по законам не только словесных отношений.
При всей традиционности структурно-эстетического метода изучения, он, как мы считаем, является основополагающим аналитическим инструментарием, какой бы аспект изучения ни избирался. Однако он недостаточен без понимания системного характера изучаемого явления, а это значит, что системность должна характеризовать и сам способ изучения (эта мысль подчеркивалась уже, например, И. Г. Неупокоевой). Русская классическая литература требует не просто адекватно бережного обращения, но и максимально полноценной разносторонности рассмотрения. Ибо кто может выделить безболезненно доминантный аспект смысла в творчестве Пушкина, Лермонтова, Гоголя? В них есть (слегка перефразируя Ап. Григорьева) «наше все», и не только «наше». Поэтому «метафизическое» содержание поэтики
Пушкина или процесс интеграции жанровых образований у этого поэта; архетипичсская насыщенность лермонтовского творчества или его «самоотрицание», телеологически выражающее кризис романтической идеологии и аксиологии; сатира Гоголя или «учительная» традиция в его художественном мировоззрении, - все это герменевтические «частные», вращающиеся внутри одного «громадно несущегося» художественного мира каждого из классиков и их совокупного творчества в русской литературе.
Главным все же следует полагать синтез «частных» составляющих, в котором видится мотивирующий и порождающий потенциал, влияющий на весь художественный мир писателя в целом и заставляющий развиваться творческую силу субъекта именно в данном, и ни в каком ином, направлении и создавать именно данную, и никакую иную, художественную систему. Мы все же предполагаем возможность инварианта художественной системы, составляющей произведение, хотя понимаем, что его содержание многократно варьируется и, обнаруживая себя в плане выражения, всегда оставляет возможность ступенчатого и более глубокого проникновения в свою сущность. Слово многозначно само по себе, точно так же многозначны предикативные обозначения его смысла и функционирования. Поэтому, естественно, проблема понимания текстовой формы произведения всегда останется актуальной. И все же «Евгений Онегин» навсегда останется слово в слово таким, как он написан Пушкиным, и никто не посмеет его дополнять или завершать, если только не поставить своей целью создание пародии или литературной игры. И «Герой нашего времени», и «Мертвые души» неприкосновенны ни в одном своем слове, и эта их неприкосновенная словесная суть есть инвариант. По-другому все это, очевидно, и не могло быть написано.
Приближение к пониманию инварианта осуществляется разными путями. С точки зрения литературоведческой науки важен учет двух главных моментов: 1) функциональности поэтики (эстетического состава произведения) во всех ее компонентах, дифференцированных и единых одновременно; 2) функциональности историко-культурной и историко-литературной традиции, неизбежно и закономерно реализующей себя в художественном мышлении, -традиции в широком смысле слова, т.е. предполагающей действие онтологически обозначившихся итогов определенной эпохи, сложившихся уже как система. Оба условия целенаправленно выводят на тот «момент истины», который формируется в области философских контекстов художественного творчества, т.к. устремляют исследовательские усилия на выявление обобщающих процессов, создающих художественный мир как мир одновременно стабилизирующийся и развивающийся, как мир воплощающийся в конкретно-поэтических формах, «подсказывающих», в каком направлении следует вести толкование (интерпретацию) сущностного, онтологичнского содержания этого художественного мира.
Основные системные компоненты, обладающие потенциальной энергетикой, стимулирующей их функционирование в художественном творчестве (и соответственно в продукте этого творчестве): автор -художественный объект, артефакт, произведение, текст - читатель в их отношениях с внеэстетической действительностью. Каждый из этих системных компонентов обретает реальное бытие в слове, которое, пройдя этапы художественной организации, становится носителем семантического и эстетического смысла компонентов. Объединяясь по эстетическим законам, они обретают второе бытие и внутри него оставляют понятие поэтики, относящееся к произведению, творчеству писателя и другим художественным системам. В свою очередь, продукт творчества, существующий между действительностью, автором и читателем, имеет свою структуру, сложившуюся исторически и постепенно (к XIX веку) получившую возможности «миростроителыюй» функции, которая, тоже эстетически осуществляясь в слове, составляет понятие поэтики произведения или (в зависимости от задачи научного исследования) текста. Каждый из элементов такой структуры имеет конкретное обозначение, может быть словесно-образным и композиционно, внесловесно-образным, и определение его функционального смысла подвигает исследовательскую мысль к пониманию произведения (текста) как системы.
Если же мы говорим об эстетическом целом, да еще и осознанном, то мы неизбежно включаемся в особую сферу философских проблем, философских размышлений. Будучи метанаучными, философские идеи способны протеизироваться, принимать разные формы бытования и воплощения. Уже в исследованиях советского периода подчеркивалась необходимость единого рассмотрения литературы, искусства и философии (В. Днепров, М. Каган, В. Кожинов, Д. Лихачев, П. Палиевский, М. Храпченко, Р. Москвина и т.д., не говоря уже о трудах М. Бахтина, А. Лосева, М. Мамардашвили, С. Аверинцева). Человек изучался как объект философии и как объект литературы. Очевидно, это спасало серьезную научную мысль от вульгарного социологизма, тем более, что наши крупные ученые обращались к мировой философской мысли, далеко выходя за пределы ортодоксального для советского периода марксизма.
По теории систем «законы, управляющие каждым коммуникативным сектором, рассматриваются как варианты кодов более высоких уровней» (Умберто Эко. - С. 407 - 408). Так и в словесном искусстве - литературе. Об особом характере эстетического мышления, когда конкретные формы выражения тяготеют к философским обобщениям, свидетельствует вся историческая поэтика. Кумулятивные и циклические сюжеты, рожденные еще эпохой синкретизма, означали моделирование понятых древним человеком законов мирового развития. То же можно сказать о сакральных сюжетах и сложившихся эпических, лирических и драматических архетипах эпохи традиционализма. Когда философия была осмыслена как наука, ее разделом стала эстетика (Платон, Аристотель). У Платона возникает понятие «эстетических идей». Позднее Ф. Шлегель, утверждая высший духовный характер искусства, писал: «Поэзия и философия должны соединиться» (Лит. манифесты западноевропейских... - С. 54). В наше время 10. Манн, изучая историю русской критики, обосновал понятие «русской философской эстетики». И уже в последние годы Т. Г. Мальчукова рассматривает «философскую филологию» не как отрасль литературоведения, а как главную суть этой науки (Мальчукова Т. Г. О философской филологии). А современные философы все чаще обращаются к художественному творчеству для развития и подтверждения своих идей. «Поэт и философ - первопроходцы на пути к истине», - утверждает, например, Л. А. Коган (Коган Л. А. — С. 47), прослеживая историю вопроса о роли поэзии в историческом развитии филолсофской мысли.
Мы думаем, что обнаружение философско-эстетической концепции индивидуально-художественных систем, каковыми могут быть и творчество писателя, и отдельное произведение (равно как синхронно и диахропно соотносимые системы национальных, региональных и прочих систем) способно, транслируясь на любое произведение автора или на любое явление историко-культурного развития, убедительно сформулировать если не полный их инвариантный смысл, то какие-то неопровержимые его составляющие. И тогда на этом основании можно говорить о содержании и значении исследуемого явления литературы.
Объектом данного диссертационного исследовании являются произведения Пушкина, Лермонтова, Гоголя как индивидуально-художественные системы, созданные в период формирования новой эпохи исторической поэтики. Художественно-индивидуальной системой мы называем худолсественные модели мира в индивидуальной авторской телеологии и рассматриваем их одновременно и в прогрессе становления (моделирования как познания), и в завершенном варианте, обнаруживающем онтологическое знание. Мы выбираем три главных произведения, находящиеся у истоков русской классической литературы, - «Евгений Онегин», «Герой нашего времени» и «Мертвые души». Однако, понимая недостаточность такой единичной избирательности (несмотря на безусловно центральный обобщающий статус этих произведений в творчестве этих писателей), мы
обращаемся к анализу других жанров, определяющих специфически органичное для авторов художественное видение мира: лирики Пушкина, лирики Лермонтова, повестей Гоголя. Отдаем себе отчет в том, что запасы научных идей в этой области колоссальны, и кажется, что написано уже все, что можно было написать. Но есть все же и «оправдывающие» такой труд обстоятельства.
Во-первых, очевидно, не может возникнуть возражений против мысли о неисчерпаемости темы. Еще Белинский заметил, что «Пушкин принадлежит к вечно живущим и движущимся явлениям. (...) Каждая эпоха произносит о них свое суждение, и как бы ни верно поняла она их, но всегда оставит следующей за пей эпохе сказать что-нибудь новое и более верное» (Белинский В. Г. - T.V. -С. 555).
Во-вторых, расширение культуры на фоне мощного расширения цивилизации - процесс драматичный, и его осуществление возможно, при наличии множества поддерживающих обстоятельств, лишь при одном важнейшем условии: усвоении старого духовного опыта и его диалектичном вхождении в формирование новых духовных ценностей. Цивилизация, создавая комфортные условия для человеческого существования, еще не означает прогресса и совершенствования человечества. «Родное пепелище», «отеческие гробы» (Пушкин), питающие нашу землю, - то неизменное основание, на котором вырастает возможность неабсурдного человеческого общения и бытия. В определенном аспекте эта проблема позволяет говорить о возможностях движения научных идей на много раз проработанном материале классической литературы. Воспользуемся интересной мыслью о соотношении масштабности воспринимающего субъекта и воспринимаемого объекта из работы В.А. Канке «Основные философские направления и концепции пауки. Итоги XX столетия» (М.: Логос, 2000), который, подводя итоги научной философской мысли XX века, замечает: «Прорыв в расширении сознания личности в наше время не означает превосходства сознающей человеческой личности 20-21 вв. над личностями прошлых времен. Может, именно в силу гигантского объема информации и возможностей ее обмена индивидуальный человек нашей эпохи никогда не сможет достичь такого развития всех своих потенциальных возможностей, какое характеризует Шекспира, Леонардо да Винчи, Гегеля или Пушкина. Но человек нашей эпохи, очевидно, стал способен понять этих гениев так, как не могло их воспринять и объяснить ни одно из предшествующих времен» (Канке В. А. - С. 8). Нам важен аспект этой идеи, позволяющий говорить о движении научных идей на много раз проработанном материале классической литературы.
Научная концепция предлагаемой диссертации выстраивается па характеристике и сопоставлении трех основных индивидуальных художественных систем, которые заложили основу всей последующей русской литературы.
Предмет исследования - поэтика произведений, проблема превращения эстетических структурных элементов поэтики в художественную систему; ее содержательное функционирование, обнаруживающее феноменологический смысл явлений литературы с точки зрения эстетической, историко-культурной и с точки зрения общезначимого вневременного (допускаем здесь категорию индивидуальной художественной мифологии) значения. В качестве более общей эстетической категории предметом исследования является индивидуально-авторская художественная философия и интегративные процессы ее диалога с внеэстетической действительностью.
Целью данной работы мы и определяем поиск основных художественно-философских концепций в основополагающих художественных системах первой половины XIX века - «Евгении Онегине», «Герое нашего времени» и «Мертвых душах». Мы предполагаем рассмотреть взаимную коррелированность названных систем по принципам интеграции, дополнительности, диалектической противоречивости с тем, чтобы увидеть, насколько значителен вклад авторов в культуру слова, в процесс познания жизни и сотворчества с жизнью не только по степени гениальности, что неоспоримо, но и по степени приобщенности к объективным процессам исторической поэтики на определенном этапе отношений искусства с реальной действительностью. Нам представляется принципиально важным увидеть в этих системах дифференцированное единство, создавшее национальную систему словесного искусства на гребне перехода от эпохи традиционализма к эпохе индивидуального авторства. В связи с этим неизбежным становится вопрос об особенностях философского видения мира у каждого из анализируемых писателей как решение одновременно их экзистенциальной значимости и исторической (историко-культурной и историко-литературной) функциональности. Понимание художественно-философских концепций в произведениях Пушкина, Лермонтова, Гоголя мы считаем возможным на основании глубинного анализа системы поэтики как аргументирующего фактора, доказывающего неслучайность наших суждений.
Актуальность работы определяется, во-первых, значительно возросшим в последние годы вниманием к наследию классики и необходимостью по-новому рассматривать онтологические и аксиологические стороны ее содержания, во—вторых, при существующем многообразии методологических установок, идейных интерпретаций и порой достаточно субъективных тенденций обращение к научной аргументации «изнутри» самого изучаемого предмета, т.е. к аргументации функциональностью поэтики, представляется весьма перспективным, ибо только совокупность множества эстетических функций может в итоге дать порождающий эффект словесного мироустройства, обладающего внутренним законом, и определение этого закона обнаруживает философскую, мировоззренческую концепцию, живущую в эстетически организованном мире.
Соответственно сформулированной цели определяется и методология диссертационной работы, которая базируется на основаниях структурно-эстетического способа изучения источников, развернутого как возможности онтопоэтики, мифопоэтики, формальной поэтики, исторической поэтики с использованием таких методов текстового литературоведческого анализа, как историко-литературный, типологический, сравнительно-исторический, биографический, мотивный, системный - в зависимости от внутреннего потенциала самого произведения. Все эти способы анализа интегрируются в авторской исследователЕЛжой стратегии, нацеленной на решение вопроса о соотношении внеэстетической и эстетической действительности, порождающего философско-эстетическую концепцию индивидуальной художественной системы. Решение этого вопроса связывается с феноменологическими, аксиологическими, онтологическими и гносеологическими аспектами художественного мышления. Основной принцип системного анализа, избираемый в работе - исследование диалектики отношений всех компонентов эстетической структуры, их художественных функций, порождающих содержание и смысл произведения (его художественно-философскую концепцию), т.е. изучение структурности художественных систем и их превращения в явление искусства и культуры. Поиск осуществляется на основании разностороннего анализа поэтики произведений, подтверждаемого аналогичным анализом свойственных избранным для изучения авторам других жанровых образований (лирики Пушкина и Лермонтова, повестей Гоголя). Путь изучения, предлагаемый в данной работе, опирается именно на идею функциональности поэтики в системе традиции. А это значит, необходимо каждый раз в новом прочтении произведения суметь его структурировать («разъять алгеброй гармонию») и определить функцию (эстетическую и содержательную) каждого элемента структуры, найти «законы сцепления», основы гармонической организации и «гармонической точности» (Пушкин) произведения, обнаружить то объединяющее начало, которое и создает произведение как status guo, и только в результате такого проделанного исследовательского пути дать характеристику того, что терминологически обозначается как тема и идея произведения. Только такое рассмотрение произведения может дать право включить его в «творческий путь» писателя, в национальный и мировой литературный процесс, в существование культуры в целом, потому что теперь можно «представлять это целое как осознанное единство» (Бушмин А. С. - С. 19).
Такой подход представляется нам верным, обладающим серьезным потенциалом объективности, способным придать исследованию достаточную научную точность и мотивированность. Аргументация художественной философии писателей поэтикой их произведений, как нам кажется, может научно противостоять любой субъективности или заданности, т.к. предполагает рассмотрение художественного явления изнутри, от его собственной логики и системы, а не по заранее избранной соответственно корпоративному методу логике и системе. Модели, объясняющие мир, его конструируют (постулат системного подхода), а поэтика и есть структура, конструкция, обретающая когнитивность в процессе творчества (научные основы теорий К. Леви-Стросса, 10. М. Лотмана, М. С. Кагана и т.д. дают фундамент такому пониманию).
В целом такой взгляд на поэтическое искусство (литературу, словесное творчество) близок прежде всего «философской филологии» или «философской эстетике», с тем уточнением, что в искусстве слова пет необходимости отыскивать влияние тех или иных философских учений, а следует видеть концептуальное индивидуально-авторское художественное обобщение важнейших философских проблем, решаемых в сфере самого эстетического объекта.
Методология литературоведческого анализа, используемая в данном диссертационном исследовании, учитывает опыт фундаментальной научной мысли в позициях, принципиально важных для того, чтобы состоялась доказательная аргументация смысла произведений их поэтикой, равно как и творчества писателей в целом. Из работ отечественных ученых в данной работе наиболее востребованы труды М. М. Бахтина, А. Ф. Лосева, 10. М. Лотмана, В. М. Жирмунского, С. С. Аверинцева, Е. М. Мелетинского, В. Я. Проппа, А. Н. Веселовского, С. Н. Бройтмана, IO. Б. Борева, М. Л. Гаспарова, М. М.
Гиріпмана, Ю. В. Манна, В. Н. Турбина, О. И. Федотова и ми. других. Используются также работы европейских и американских ученых (и их отечественных единомышленников и продолжателей): В. Дильтея, Г. Гадамера в области герменевтики, Э. Гуссерля, М. Хайдеггера и др. в области феноменологии, Р. Барта, Леви-Стросса и др. в области структурализма, Б. Эйхенбаума, М. Бахтина, Ф. Штанцеля в области нарратологии, К. Г. Юнга в области мифопоэтики и теории архетипов.
Исходя из поставленной цели и определившегося методологического подхода в данном исследовании необходимо решение ряда задач, способствующих целостности и целенаправленности работы: -очертить круг теоретических проблем, необходимых для полноценного исследования художественной философской феноменологии избранных нами художественно-индивидуальных систем, определить их взаимосвязанность в системе исследования (автор, произведение, читатель, поэтика, отношения внеэстетической и эстетической действительности);
- по мере необходимости ввести в процесс научного анализа дополнительные понятия категориального аппарата (диалектика эстетической структуры и художественной системы), уточнить уже существующие (напр., литературное явление), в особенности те, которые в последние годы подвергаются полемическому переосмыслению (реализм);
- выявить (исходя из закономерностей тезауруса) основополагающие компоненты поэтических систем (произведений) и проанализировать их онтологические, аксиологические, исторически конкретные, философские и эстетические функции, соотнести такой анализ с функциями других, менее фундаментальных компонентов, чтобы подтвердить или опровергнуть полученные данные;
- увидеть закономерность связей между всеми элементами структуры произведений, компонентами их художественной системы и философской феноменологией и постараться понять целостный, концептуальный характер
художественного знания в каждой из систем-произведений; выявить процесс генерирования в культурной сфере новых смыслов, порожденных анализируемыми системами;
- уточнить некоторые интерпретационные итоги современного восприятия творчества Пушкина, Лермонтова, Гоголя;
- сопоставить идеи-концепции художественных систем трех великих авторов с целью определения их места в национально-историческом процессе культурного и словесно-литературного развития как одного из звеньев исторической поэтики в целом.
Научная значимость и новизна диссертационного исследовании заключается в последовательном применении методики системного анализа при изучении произведений, что позволяет обнаруживать их собственный объединяющий эстетический закон, в обосновании дифференцированного единства художественных философских концепций и доминирующих внутренних эстетических законов художественных систем в творчестве Пушкина, Лермонтова и Гоголя. Эти концепции демонстрируют охват внеэстетических процессов, важных для понимания жизни с разных точек зрения и стимулирующих создание индивидуальных художественных моделей мира. В итоговых формулировках эти концепции выглядят следующим образом: Пушкин создает «положительное» знание о жизни («Евгений Онегин»), принимая и ее гармонию, и ее трагедию, тем самым создавая ситуацию «хранения», вечность; Лермонтов, актуализируя прежде всего проблему личности, создает ситуацию «эксперимента», шекспировского «театра жизни», где люди - «актеры», он проверяет жизнь на совершенстію, на способность дать «счастье» духовной, высоко организованной личности («Герой нашего времени»), и это состояние постоянного экспериментирования мыслящего человека фиксирует как вечный духовный мятеж и поиск (антиномия покоя - бури); Гоголь создает роман «отрицательного» знания, высвечивая порочную сторону в жизни человека, забывшего о главном, о душе,
- конфликт высокого духовного начала и гиперболизирование заостренной бездуховной реальной действительности дидактически нацеливает на утопию возрождения (исправление) человечества. В центре художественного мироздания у каждого писателя находится человек. Но аксиология антропологической идеи разнится у всех: пушкинский человек - равноправная часть мира; лермонтовский равен миру и соперничает с мироздателем; гоголевский - подчинен высшим силам мира, и его самостоятельные действия в мире чреваты либо гибелью, либо искажением натуры, личности, всей духовной организации.
Новизна диссертационного исследования состоит также в коррекции внутреннего эстетического закона произведений Пушкина, Лермонтова, Гоголя как художественных систем. У Пушкина - это принцип гармоничной троичности, у Лермонтова - трагический конфликт индивидуальности с мироустройством в целом, у Гоголя - это драматически комическое и потенциально трагическое столкновение мира с антимиром. Кроме того, аспект новизны в диссертационном исследовании закрепляется уточнением ряда теоретических категорий, употребление которых в науке либо слишком многозначно, либо теоретически недостаточно обосновано и разработано (эстетическая структура, художественная система, художественное явление, онтологический статус произведения, динамика смысла в системе поэтики произведения, реализм как художественная философия и некоторые другие).
Теоретическая значимость работы может определяться попытками выявления закономерных сопряжений частного и общего в эстетической области познания жизни; научным развитием категорий, способствующих обоснованию обобщающих художественных концепций, таких как динамика системы автор - произведение - читатель - действительность, диалектика эстетической структуры и художественной системы, реализм как эстетическая философия и художественная система, художественный композиционный принцип троичности и др. Теоретическое развитие идеи об аргументированности смысла произведения всей системой поэтики как единственно непреложной, строго ограничивающей вторжение субъективной тенденциозности исследователя и давление заранее предложенных позиций, пусть даже очень хороших и актуальных, тоже очень важно для развития современной литературоведческой науки. Рассмотрение трех шедевров русской литературы не только в качестве самодостаточных, завершенных в своей эстетической значимости явлений, но и в совокупности, дополнительности, совместности миромоделирования, создавшего полномерный охват возможных параметров художественно осмысливаемой действительности и особый вариант интертекстовых отношений, открывает возможности новых подходов к пониманию литературного процесса эпохи модальности.
Практическая значимость работы состоит в возможностях использования ее материала для преподавания базовых курсов истории русской литературы в вузах, средних учебных заведениях, в ИГЖ учителей, для чтения специальных курсов и курсов по выбору, написания квалификационных и дипломных работ, магистерских и кандидатских диссертаций. Развитый в диссертации способ исследования, а также выводы о художествено-философских концепциях индивидуально-художественных систем Пушкина, Лермонтова, Гоголя позволяют по-новому осмыслить их значение в русской и мировой литературе, увидеть новые аспекты литературного развития и, следовательно, дополнить научные знания по специальности «Русская литература».
Па защиту выносятся следующие положения:
1. Наиболее плодотворным способом литературоведческого исследования мы считаем глубинный, многоуровневый (по степеням художественного обобщения) анализ поэтики произведения, аргументирующий феноменологическое, онтологическое, аксиологическое и историческое его содержание. Внутри эстетического объекта поэтика представляет собой эстетическую структуру, адсорбирующую семантику всех уровней
художественного обобщения (индивидуальный, типический, архетипический). Оживление эстетической структуры авторской телеологией (композиционным эстетическим законом), по Бахтину, превращает эстетическую структуру в художественную систему, обладающую качеством нового знания, нового явления жизни как явления слова, которое, создавая новый (иной) но сравнению с реальной действительностью мир, тем не менее функционально реализует закономерности и законы мира реального. Если этот процесс имеет место, то возникает произведение как явление онтологического плана, которое способно отделиться от автора, «как брошь от ювелира», включиться в фонд мировой культуры в качестве ее явления, став новой единицей человеческого общения.
2. На рубеже двух крупнейших эпох развития исторической поэтики -эпохи традиционализма (эйдетической) и эпохи модальности — возникает новый способ художественного мышления, когда творческая способность автора определяется не приобщением к высшим запредельным сферам духа, к сакральному миру или сложившейся на этих же основаниях традиционной образцовости, а умением попять и занять позицию «Другого», равноправного творческой личности автора, с собственным «самостояньем» (от великого до самого малого = Акакий Акакиевич). Это не романтическая или даже сентименталистская идея равенства всех людей перед лицом Бога или смерти, а идея равноправного со-творчества «Я» и «Другого», их взаимозависимости и взаимной детерминированности с учетом законов «бытия как присутствия». Этот способ художественного мышления является по существу своему философским и порождает в области словесного искусства художественную философию, которую можно назвать реалистической (разумеется, не в бытовом значении этого слова). Именно к такому художественно-философскому мышлению следует отнести три шедевра, находящиеся у истоков русской классической литературы («Евгений Онегин» А. С. Пушкина, «Герой нашего времени» М. 10. Лермонтова, «Мертвые души» Н. В. Гоголя).
3. Этапы эволюции Пушкина [становление (до 1823 года условно) и зрелость, когда в художественном слове постепенно воплотились этапы философского познания] - воспроизведение действительности, моделирование ее и осознание высших ценностей онтологического плана - синтезируются в формировании его творчества как онтологического явления, нового знания, нового сотворения мира в слове. Самобытная художественная философия Пушкина характеризуется следующими важнейшими принципами и идеями: идея «самостояпья человека»; принцип «в малом - великое»; соотношение «человек и народ - судьба человеческая, судьба народная» - принцип, характерный для эпического и драматического мышления, но способный транслироваться в лирику; наконец, идея «общего закона» как гармоническое решение вопроса о жизни и смерти, внутри которого пушкинский человек допускает позицию борьбы как «бессмертья залог», в результате чего он «не дает судьбе победы над собой» (Белинский).
4. Внутренним эстетическим законом художественной системы романа «Евгений Онегин» является принцип троичности, универсальный регулирующий и гармонизирующий центр художественного создания как модели мира, приобретающий смысл символического композиционного образа. Телеологичность художественной системы романа как онтологического явления осуществляется как с помощью принципа троичности, так и на основе на основе диалогической структуры: автор - читатель, автор - герои, герои -герои, - что в целом уже создает систему, заложившую основания полифонического романа. Эта система приобретает объективный потенциал самодвижущейся, выстраивается по собственным внутренним законам и обрекает роман на формальную неокончеиность. Пушкин впервые создает произведение по закону логики «Другого», его герои самостоятельно строят не только собственную жизнь, но и романный сюжет, не избегая при этом пи конфликтных, ни трагических ситуаций. Сюжет главного героя определяется как сюжет поисков, становления и обретения, но тем не менее не имеющий возможности завершения.
5. Пушкинское рефлективное онтологическое знание, доведенное до высшей мыслительной и эмоциональной кульминационной точки, развивается в поэзии Лермонтова, который сосредоточен на философском содержании конфликта личности с миром. Лермонтовская онтология связана с включением единичного бытия во всеобщее, когда происходит постоянное тяготение к гармонии и постоянная реализация трагедии, неразлучными становятся любовь и смерть. Художественный мир Лермонтова моделируется внутренним диалогом человека и создателя, микрокосма личности-души и макрокосма вселенной. Лермонтовский метасюжет - это сюжет поисков, сюжет игры, сюжет вины, сюжет суда, сюжет фатализма и трагедии, смягченный иронией и оправданный внесюжетным фактором онтологической уникалыюсти-и красоты явления искусства, созданного Лермонтовым.
6. «Герой нашего времени» - итоговая система сложившегося творчества Лермонтова-поэта. Это роман о философской личности. Поэтика «Героя...» структурирована в живых функциональных компонентах: в конфликте личности с судьбой; в художественном изучении человеческой психологии на разных уровнях обобщения - типическом, архетипическом и особенно индивидуальном; в многоуровневой и многозначной нарративной системе; в художественном пространстве разнообразной протяженности, векторов и значений; в диспропорциональном и ахроническом времени; в постоянно разрастающемся диалоге, создающем одну из ранних русских моделей полифонического романа; в игровых, театрализован н ых сюжетах, захватывающих всю персонажную систему и воспроизводящих древние смыслы трагедии рока; в органичном синтезе социально-культурных мотивировок и моделей с высокой философской абстракцией, с максималистски-абсолютными критериями нравственных оценок; в иронических контекстах. Такой состав поэтической структуры рождает онтологическое художественное знание о философской личности, живущей в конкретном мире.
7. Гоголевская художественная система, являясь результатом индивидуально-авторской рефлексии на жизнь, осуществляя эстетическую функцию, становится самодвижущейся, подчиняющейся обусловливающим и мотивирующим факторам собственного содержания, среди которых: 1) религиозная приверженность автора; 2) ориентированность на фольклорные и библейские архетипы; 3) мотив души как центральный сюжетообразующий и персонификационный; 4) дуализм нарративной системы внутри каждой структурной единицы (автор, герой, чужое слово, маска).
8. Онтология художественной системы Гоголя создается конфликтом мира и антимира. Философская категория «призрачной», «неразумной» действительности трансформируется в эстетическое бытие абсурдной, «миражной», искаженной жизни. «Призрачность» в художественном мире Гоголя есть иррациональность материальной жизни, лишенной сущностного, т.е. духовного начала. Этот «призрачный», «миражный» мир, объективно отчужденный от духовной сущности, превращается в эстетическую модель, которую мы называем антимиром. Функция антимира- «отрицательный путь к идеальному» (Ап. Григорьев).
9. «Мертвые души» - эпическая поэма с двойным сюжетным содержанием: событийный сюжет повседневной жизни антимира, где осуществляется продажа человеческой души по копеечной стоимости, и духовный сюжет авторского сознания, нацеленный на дидактическую идею возрождения искаженной, потерянной души у людей, которым показали их самих как «страхи и ужасы России» и которые не могут не испугаться «собственной мерзости». Художественное единство эпопеи создается мотивом странствия души в ее национальной субстанции.
10. Художественная система Гоголя выстраивается в структурном единстве частных составляющих. Это гоголевские антисюжеты, персонажи человекоподобные куклы и антигерои, поэтика карнавала, вся логика ненормальной нормы перевертышей, порождающая гротескные формы словесной модели, наконец, перевернутые жанровые каноны (антипоэма лирического и эпического варианта, антисказка). Истинные лики добра и зла проясняются в произведениях писателя, в частности, в глубинном пласте архетипических значений, например, архетип эпического сюжета потери -поиска жены-страны в «Шинели» или архетип сатаны в образе Чичикова и др. Несомненно, что функции архетипов, осознанных авторской художественной мыслью, назидательно нацелены на пробуждение совести и души в «человечестве» — «повернуть человечество к прекрасному» (Гоголь).
11. Эстетическим центром «Мертвых душ» является «Повесть о капитане Копейкине» - «завязка романа», обусловливающая все последующее сюжетное развитие (художественное нарушение реального хронотопа) по принципам антимира и интегрирующая поэтику архетипа - перевертыша - маскарада - комического сказа. «Повесть...» подчеркивает интегратишгую систему четырехкратного умножения жанра «Мертвых душ»: повесть - роман; лирическая поэма - эпическая поэма; повесть - лирическая поэма; роман - эпическая поэма. Принцип коррелятивных отношений - внутреннее движение в коррелятивных парах от первого ко второму составляющему элементу.
12. «Евгений Онегин» - роман «положительного знания». «Герой нашего времени» — роман испытания, роман эксперимента. «Мертвые души» - роман «отрицательного знания». Эта эволюция открывает далее в русской литературе возможности глубочайшего исследования всех аспектов подобного мировосприятия.
Структура работы. Диссертация состоит из введения, пяти глав, заключения и библиографического списка, содержащего более 500 наименований. Каждая глава, а также отдельные разделы глав завершаются выводами.
