Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Эволюция дневникового жанра С. 18
1.1. К истории жанра С. 18
1.2. Дневниковая культура начала XX века в России С. 28
1.3. Петербургские дневники З.Н.Гиппиус - «Дневник писателя» Ф.М.Достоевского С. 35
1.4. Структура дневниковых форм Петербургских дневников З.Гиппиус С. 41
ГЛАВА 2. Поэтика петербургских дневников З.Гиппиус С. 58
2.1. Позиция автора С. 58
2.2. Принципы отбора материала и источники С. 75
2.3. Герой в дневниковом тексте С. 92
2.4. Характер повествования С. 111
ГЛАВА 3. Текстологические наблюдения над петербургскими дневниками С. 134
Заключение с. 151
Библиография с. 156
Приложения к главе 3
- Дневниковая культура начала XX века в России
- Структура дневниковых форм Петербургских дневников З.Гиппиус
- Принципы отбора материала и источники
- Характер повествования
Введение к работе
В культуре Серебряного века, подарившего нам целую плеяду выдающихся женщин-творцов, Зинаида Николаевна Гиппиус (1869 - 1945) занимает особое место. Большое и многогранное творческое наследие З.Н.Гиппиус неотделимо от русской культуры XX века: глубокая философская лирика, профессиональная и актуализированная критика, пока малоисследованная проза, связанные с контекстом творчества дневники и мемуаристика. В ситуации рубежа XX - XXI вв., когда полностью изменяется идеологическая, художественная, духовная парадигма, обращение к изучению дневников и мемуаристики имеет особое значение. Тем более, когда речь идет о литературе запрещенной, потаенной или изданной в эмиграции. Такой материал, имеющий личностный характер, позволяет прояснить и переосмыслить темные места русской истории, понять глубже духовный мир современников, открыть новые факты. В творчестве З.Н.Гиппиус дневники имеют тем большее значение, что они выступают как явление культуры, истории, идеологии эпохи и принадлежат крупной личности XX столетия. Она была супругой известного поэта, драматурга, критика, переводчика Дмитрия Мережковского, хозяйкой литературно-эстетического кружка, а также многолюдного религиозно-философского общества; в квартире Мережковских в Петербурге, «в том громадном доме на углу Литейного и Пантелеимоновской, известном как «Дом Мурузи», а затем дом на Сергиевской, 83 — находились известные в Петербурге центры интеллектуальной и культурной жизни города. З.Н.Гиппиус была поэтессой и личностью, вокруг которой создавалось «мифотворчество», о которой слагались легенды. Друзья-современники и известные литераторы, за ум и острое «жалящее перо» сравнивали ее со «змием»,
НХумилев называл ее «больной жемчужиной», А,Ремизов подчеркивал, что она «вся в костях и пружинах, устройство сложное, но к живому человеку - никак», петербургские иерархи звали ее «белой дьяволицей». Близкие, сохранившие ей верность, по свидетельству В.А.Злобина даже прозвали ее «ведьмой»1. Однако, К.Маковский обратил внимание на утонченность ее внутреннего мира и на внешнее воплощение слабости, нежности, женственности - «обольстительный подросток», «балованная, слегка ломающаяся девочка», «андрогин с холста Содомы»2 - писал он. Ее называли «декадентской мадонной», - а она не любила декадентства (в отличие от мистики) и не считала себя декаденткой. При том, что в ней видели женственность, современники удивлялись написанным ею от мужского лица «мужским» стихам, В ее душе жили застенчивость и стремление закрыть от посторонних свою личную жизнь, - и в то же время она постоянно окружала себя «свитой» и нуждалась в ней.
СК.Маковский отмечал: «Вся она была вызывающе «не как все»: умом пронзительным еще больше, чем наружностью. Судила 3,Н. обо всем самоуверенно-откровенно, не считаясь с принятыми понятиями и любила удивлять суждением «наоборот». Не в этом ли состояло главное ее тщеславие? Притом в манере держать себя и говорить была рисовка [...] Сама себе З.Н. нравилась безусловно и этого не скрывала [...] Платья носила собственного покроя, то обтягивающие ее, как чешуей, то с какими-то рюшками и оборочками, любила бусы, цепочки и пушистые платки. Надо ли напоминать о ее знаменитой лорнетке? [...] Сразу сложилась о ней неприязненная слава: ломака, декадентка, поэт холодный, головной, со скупым сердцем. Словесная изысканность и отвлеченный лиризм З.Н. казались оригинальничаньем, надуманной экзальтацией. Эта слава приросла к ней крепко. Немногие в то далекое уже время понимали, что «парадоксальность» Гиппиус - от ребячливой спеси, от капризного
1 Вишняк М.В. «Современные записки»: Воспоминания редактора. - СПб: ЛОГОС; Дюссельдорф: Голубой всадник. - 1993.-С.153-159.
кокетства, что на самом деле она совсем другая — чувствует глубоко и горит, не щадя себя, мыслью и творческим огнем»3.
Она интересовалась людьми, изучала их пристально, «она каждого встречного немедленно клала, как букашку, под микроскоп, и там его так до конца и оставляла», - по выражению Н.Берберовой4, хорошо знавшей З.Гиппиус и ее окружение. Под одним микроскопом находились все близкие к ней люди - всю свою и ее жизнь, случайные знакомые и «враги». «И страстно любопытствуя о человеке, она, с неостывающим пылом молодости (до 75 лет!) вкривь и вкось, часто неверно, часто предвзято, судила его и о нем, по принципу: «кто не с нами, тот против нас»5. Для нее человек был не просто личность, характер, вместилище чувств и страстей, а обязательно носитель той или иной политической идеи, представитель «партии», «группы», «кольца». Характерной чертой Гиппиус-писателя были пристрастие, субъективность, избирательность предмета анализа. Она «отгадывала» других, «отгадывала» себя. «Из своих неврозов» брала свою энергию, «делала свои стихи, писала свои дневники, и своими неврозами кормила свое мышление, делая свои мысли яркими, живыми и острыми не только благодаря их с у т и, на которой, как на драгоценном компосте, они вырастали и зрели, но и благодаря тому стилю, которым они облекались»6.
Мемуаристы оставили немало описаний внешности 3.Гиппиус. Замечательный словесный портрет, дающий не только представление о внешнем облике З.Гиппиус, но и одновременно помогающий раскрыть
1 Маковский С. На Парнасе «Серебряного века»гМюнхен. - 1962. - С. 89; Гуревич Л. История «Северного вестника». Русская литература XX века. - М., 1914. -T.l.-Кн.П.- С, 240.
3 Маковский С.К. Зинаида Гиппиус // На Парнасе «Серебряного века».-Мюнхен: ЦОПЭ, 1962. - С. 89 -
90.
4 Берберова Н.Н. Предисловие // 3,Н.Гиппиус. Петербургские дневники. - Нью-Йорк, 1990. -С. 14. И
далее она продолжает: «Конец мог быть - ссорой, или расхождением, или вынужденной разлукой, или
«изменой» (не ее, своих измен она никогда не признавала, «изменяли ей». [,.. ] Под микроскопом лежали
и Иван Петрович и Петр Иваныч, и Борис Викторович, короткое время находился там и А.Ф.Керенский,
и всю свою долгую жизнь - Д.В.Философов. Лежал Бунин (скоро ей прискучивший), и даже его жена
[...] Лежали под микроскопом поэты Петербурга начала нашего столетия, и поэты Парижской эмиграции».
Берберова Н.Н. Предисловие// З.Н.Гишшус. Петербургские дневники. - Нью-Йорк.-1990. - С,14, 6 Берберова Н.Н. Предисловие // З.Н.Гиппиус. Петербургские дневники. - Нью-Йорк, 1990. - С. 15.
6 сложный психологический мир ее личности, принадлежит Н.И.Берберовой: «Положив ногу на ногу и закинув голову, слегка прикрывая веками свои близорукие глаза (ставшие к старости косыми), они играла лорнеткой, слушая Маклакова, который цветисто и уверенно продолжал свой рассказ. Она всегда любила розовый цвет, который «не шел» к ее темно-рыжим волосам, но у нее были свои критерии, и то, что в другой женщине могло бы показаться странным, у нее делалось частью ее самой. Шелковый, полупрозрачный шарф струился вокруг шеи, тяжелые волосы были уложены в сложную прическу. Худые маленькие руки с ненакрашенными ногтями были сухи и безличны, ноги, которые она показывала, потому что всегда одевалась коротко, были стройны, как ноги молодой женщины прошлых времен. Бунин смеясь говорил, что у нее в комоде лежит сорок пар розовых шелковых штанов и сорок розовых юбок висит в платяном шкафу. У нее были старые драгоценности, цепочки и подвески и иногда (но не в тот первый вечер) она появлялась с длинной изумрудной слезой, висевшей на лбу, на узкой цепочке между бровями. Она несомненно искусственно выработала в себе две внешние черты: спокойствие и женственность. Внутри она не была спокойна. И она не была женщиной [...]. Зинаида Николаевна плохо видела и плохо слышала, и ее смех был защитой - она играла лорнеткой и улыбалась, иногда притворяясь более близорукой, чем была на самом деле, более глухой, иногда переспрашивая что-нибудь, прекрасно ею понятое. Между нею и внешним миром происходила постоянно борьба-игра. Она, настоящая она, укрывалась иронией, капризами, интригами, манерностью от настоящей вокруг и в себе самой. Как она властвовала над людьми, и как она любила это, вероятно, превыше всего, любила эту «власть над душами», и все ее радости и мученья были, я думаю, связаны именно с этим властвованием; над маленьким неизвестным поэтом (Штейнер написал ей письмо и она смеялась над ним), над которым она расправляла свои темные крылья, чтобы ловчее клюнуть его; над редакторами журналов, нарастивших себе
толстую кожу, у которых она отыскивала чувствительные места, чтобы до крови царапнуть их»7.
Яркая личность, бурная натура, З.Н.Гиппиус была талантливой писательницей, поэтессой, критиком. Ее творчество — оказалось одновременно новым и вместе с тем закономерным явлением в русской культуре XIX - нач. XX вв., без тщательного осмысления которого трудно в полном объеме представить некоторые особенности развития литературы и творческой мысли России рубежа веков.
С литературной и общественной деятельностью З.Н.Гиппиус связано зарождение и становление русского символизма и религиозно-философского движения в России в начале XX в. При широкой известности уже при жизни в России и на Западе, её творчество до сих пор остается недостаточно исследованным. Главную роль, безусловно, сыграл почти 70- летний запрет на изучение Гиппиус на родине, изъятие ее имени из истории отечественной культуры.
Обратившись к вопросу о степени изученности ее творчества, можно констатировать, что несмотря на большое количество работ, посвященных этой писательнице, она все же остается не достаточно исследована в рамках её религиозно-философских воззрений, нет целостной концепции ее творчества. Ее эмигрантские годы, резкие выпады против советской власти заслонили от русского читателя весь ее творческий мир. Также недооценка ее творчества самими современниками, которые не увидели главного под маской дерзкой, капризной и ироничной «сатанессы»8, привели к тому, что и без того недолюбливающая все «декадентство» и «упадничество» советская критика ограничивалась в кратких разгромных обзорах этого периода литературы лишь несколькими, ничего не стоящими в литературоведческом отношении, замечаниями-выпадами в сторону
7 Берберова Н.Н. Курсив мой//Серебряный век: Мемуары.-М., 1990. -С. 513-514.
8 «Сатанессой» Гиппиус называли посетители литературных собраний.
З.Н.Гшшиус, отказывая ей не только в праве на понимание и существование, но и в праве на талант.9
Основы творческого феномена Гиппиус подверглись анализу в дореволюционном литературоведении и критике. Однако многие критические суждения по проблематике ее поэзии и прозы слабо эволюционировали, были в высшей степени субъективны и пристрастны.
Критики рубежа веков, исходя из теорий позитивистского характера, часто давали «отвод» творчеству на непонятной для них и непринимаемой «мистики» Гиппиус и «философии» Мережковского (А,Измайлов, ППильский, КМихайловский Ю.Каменев и др.).
Новая волна интереса к Гиппиус обозначилась на Западе с 1970-х гг. (Т-Пахмусс, О.Матич, И-Паперно) и с 1990-х гг. в России (А.В .Лавров, М.М.Павлова, С.Н.Савельев); усилилась в последние годы (А.Н.Николюкин, А.В.Королева, Я.В.Лейкина, П. Марианджела и др.). В последние годы меняются взгляды на особенности художественной системы З.Гиппиус, на принципы периодизации ее творчества, продуктивными являются исследования отдельных произведений в общей художественно-эстетической системе писательницы. Сложившиеся в постреволюционное и советское время стереотипы и критические «шаблоны» в восприятии З.Н.Гиппиус в последние годы подверглись переоценке. Однако, и в новых учебниках по истории литературы о писательнице до сих пор упоминается вскользь, как о декадентке или поэтессе, принадлежащей к «старшим» символистам Петербургского кружка, или ее имя отсутствует вовсе.
Обращение к многогранному творчеству Гиппиус обусловливает актуальность темы данного исследования, направленного на изучение Петербургских дневников (1914 - 1919 гг.) - одного из самых значительных произведений З.НТиппиус. Петербургские дневники, созданные в период творческой зрелости писательницы на разломе эпох,
9 См.: Машбиц-Веров И.М. Русский символизм и путь А.Блока. - Куйбышев, 1969; Григорьев А.Л. Мифы
занимают особое место в наследии З.НХиппиус, перекликаются с её поэзией, прозой и публицистикой. Отражение событий в дневнике петербургского периода, размышления З.Н.Гиппиус о глобальных проблемах бытия, судьбах России и т.д. повлияли и на все последующее творчество писательницы в эмиграции.
Значение и актуальность дневниковой и мемуарно-биографической литературы сейчас признано всеми. «Сознание непреходящей ценности рассказа о событиях очевидца и современника, интерес к внутреннему миру человека лежат в основе поразительной жизнеспособности мемуарно-биографических жанров», пишет Г.Г.Елизаветина10. А.Г.Тартаковский, один из самых крупных исследователей мемуарной литературы, считает, что «мемуаристика суть овеществленная историческая память, одно из средств духовной У поколений и один из показателей уровня цивилизованности общества, его сознательного отношения к своему прошлому, а следовательно и к своему событию вообще. В мемуаристике находят отражение переломные этапы умственного развития личности, Ьонимания ею «себя в мире» и «мира в себе», а классические, вершинные образцы мемуарного жанра обозначают вехи в духовном освоении человеком действительности»11. Подобную точку зрения высказывает и А.Гладков: «Богатство или бедность мемуаристики данной эпохи - это уровень зрелости общества, его исторического самосознания, как личная память - признак человеческой зрелости»12. Ряд подобных сходных суждений можно было бы продолжить, но несмотря на то, что произведения мемуарно-автобиографического жанра составляют неотъемлемую часть литературного процесса и постоянно привлекают внимание исследователей и читателей, активно взаимодействуют с произведениями
в поэзии и прозе русских символистов // Литература и мифология. - Л., 1975.
Елюаветина Г.Г. Жанровые особенности автобиографического повествования: Герцен, Руссо, Гете //А.И.Герцен - художник и публицист. -М., 1977. -С. 3.
11 Тартаковский А.Г, Русская мемуаристика XVIII - первой половины XIX века: От рукописи к книге. -М.,1991. -С.З.
многих других жанров, теория мемуарно-автобиографической литературы еще недостаточно разработана. Активные исследования в этой области в России начались с 1970-х годов, во многих работах указывалось на недостаток теоретических разработок: «Если отмечать отставание мемуарного жанра, то оно, пожалуй, не только в нем самом, но и в теоретической его неразработанности» (1974 г,)13, «...именно истории жанров мемуарной прозы недостает внимания со стороны литературоведения. Правда, в последнее время наблюдаются обнадеживающие сдвиги, но работ, в которых были бы систематизированы сведения об эволюции мемуаристики вообще и русской в частности, все еще мало. Это не может не сказываться на точности применения научной терминологии [выделено мной - А.Н.], и на разработанности вопросов поэтики мемуарной прозы, и на оценке роли мемуарно-автобиографических жанров в литературном процессе» (1982 г.)14, «Теоретическое осмысление закономерностей изучаемого жанра далеко отстает от бурного развития мемуарной литературы» (1986 г.)15. Несмотря на то, что с тех пор литературоведами была проведена большая работа по классификации и систематизации огромного пласта мемуарно-автобиографических произведений, при обращении к конкретным произведениям «исследователь зачастую сталкивается с проблемой определения жанровой природы текста и затруднениями в описании их [мемуарно-автобиографических произведений - А.Н.] места внутри системы жанров. Эти трудности обусловлены синтетичностью мемуаров и общей теоретической, равно как и терминологической неразработанностью вопроса» (2001 г.)16.
Гладков А. Мемуары - окна в прошлое II Вопросы литературы, - М., 1974. - № 4. - С, 123.
13 Кардин В. Только он может рассказать об этом // Вопросы литературы. - М., 1974. - № 4. - С. 79.
14 Елшавегина Г.Г. «Последняя грань в области романа»: Русская мемуаристика как предмет
литературоведческого анализа // Вопросы литературы. - 1982. - № 10. - С. 148.
15 Гаранин Л.Я. Мемуарный жанр советской литературы: Историко-теоретический очерк. ~ Мн.* 1986.
С. 6-7.
16 Фрайман И, Русские мемуары в историко-типологическом освещении: К постановке проблемы //
http illwww.
Это обусловило постановку в центр данного исследования проблем теории и поэтики жанра дневников, исходя из научной значимости данных аспектов исследования.
Вопрос о жанровых особенностях целого ряда мемуарно-автобиографических произведений стал актуальным уже с 70-х гг., большой пласт произведений мемуаристики, дневников, записных книжек справедливо стали относить к произведениям документальным. Выделяя дневники и записные книжки в отдельную нишу и ставя их в пограничное положение с произведениями мемуарного жанра, критика предложила условное название этого «крыла» документальной литературы -і «автодокументальная проза»17.
Интерес литературоведов к проблеме изучения дневникового жанра также относится к 1970-м гг. На страницах журнала «Вопросы литературы» была опубликована дискуссия , в которой ведущие литературоведы и критики подвергли анализу немало произведений мемуарного и дневникового жанра (В.Канторович, Л.Славин, Н.Атаров, К.Симонов, А.Бочаров, А.Бек и др.). Попытку создать классификацию дневников предпринял тогда А. Бочаров19, а Ю.Андреев отметил, что приход в литературу дневников и записных книжек - «это еще одно
проявление «документального взрыва» . Литературоведы отметили, что «документальный взрыв», связанный с дневниковым жанром, по своей природе связан с усилением личностного начала в литературе, в нем обострен историзм, ощущение единства личности с историей. В выступлении Ольги Берггольц прозвучала мысль о том, что главная книга писателя «это чаще всего... дневник, причем «дневник-потребность»21.
17 Урбан А. Автодокументальная проза // Звезда. - 1970, -№ 10. - С. 194,
18 Круглый стол «Права и обязанности документалиста» 1! Вопросы литературы. —1971. - № 6. -С. 63 -
134.
19 Бочаров А, Закономерность дневникового жанра (попытка классификации дневников) // Вопросы
литературы. -1971. - Jfe 6. - С. 64 - 69.
20 Андреев Ю. Движение литературы II Нева. - 1971. - № 11. - С. 176.
51 Берггольц О. Собр. Соч. в 3 тт. - Т. 3 -Л., 1973. - С. 186.
Дневники (как и записные книжки) в их изначальном виде естественно противопоставлять мемуарам. И различия эти очевидны. Автор-мемуарист придерживается принципа, который А.Т.Твардовский назвал «листать обратно календарь», т.е. двигаться от исхода событий к истоку. Автор дневника, наоборот, как бы срывает листки календаря поочередно и исход событий для него неизвестен. Оба автора идут от разных точек: один - из настоящего к прошлому, другой - из настоящего к будущему, что и переполняет дневник предположениями, предчувствиями и интересен не только «сиюминутностью» впечатлений, но и предвосхищением будущего.
Особенно интересным представляется тот факт, что будучи писателем и критиком, З.Н.Гиппиус смотрела на свои дневники как бы со стороны - ей принадлежали очень тонкие и очень точные наблюдения, достаточно глубокий самоанализ, обнаруживающий как бы «двойное зрение»: критический взгляд на произведение и взгляд творца произведения. В случаях, когда дневники обладают эстетической ценностью, они должны быть рассмотрены в контексте литературной эволюции.
Жанр своего дневника З.Гиппиус определят следующим образом:
дневник - это не «книга для легкого чтения», не «стройный рассказ о
жизни», это «само течение жизни» [...] он «воскрешает атмосферу,
воскрешая исчезнувшие из памяти мелочи», только дневник «дает время в его длительности»22. Интонационно Дневник Гиппиус далек от спокойного повествования о жизни интеллигенции в годы революции. З.Гиппиус явно относится к своим дневникам как к художественным произведениям.
«У хорошего поэта не может быть плохой прозы», - была убеждена сама З.Гиппиус. Единства мнений о том, является ли она первоклассным прозаиком, не было. Критики, друзья, «соратники» больше ценили ее
22 Гиппиус 3. О Синей книге // З.Н.Гиппиус. Синяя книга: Петербургский дневник 1914 - 1917тБелград, 1929. (Здесь и далее цитирование «Синей книги» по этому изданию, с указанием в скобках в тесте сокращенного названия дневника и даты записи).
стихи, хоть и отмечали некую их «суховатость», отрешенность от обыденного и, по выражению И.Бунина, «наэлектризованность». Некоторые упрекали ее в том, что она «малочувствительна к жизни людей и психологические мотивы в своих произведениях разменивает на дробные ощущения. Однако именно в прозе ей удалось реализовать тот запас трезвой наблюдательности, интереса и «милой нежности» к людям, который был в ней, но не находил выхода в ее стихах» . В прозаических произведениях она смогла стать собеседником, интересным не только для единомышленников, но и для многих читателей. В прозе «неожиданно возник человек, ко всему открытый и ни в чем, как ни странно, не уверенный, в котором жила неутолимая жадность к миру и способность улавливать музыку в других. Эта музыка отчетливо слышна в рассказах писательницы»24. Наиболее точное определение прозе Гиппиус, на наш взгляд, дал А.Белый, указав на «резкую смену тональностей в ее творчестве», на гармонию, которая воплощена в «смене диссонансов». Потребность и способность вести дневник не является привилегией писателя - это скорее свойство личности, ощущающей необходимость в одних случаях - доверять бумаге интимные переживания, в других -записывать для памяти примечательные события. Но в писательских судьбах дневники играют особую роль, в каждом случае - свою, поскольку неотделимы от литературной деятельности.
Предметом исследования являются Петербургские дневники
Зинаиды Гиппиус («Синяя книга», «Черные тетради», «Черная книжка»,
«Серый блокнот») в рукописном варианте, авторизованной
машинописи, а также во всех вариантах прижизненных публикаций25. В качестве материала для сопоставления привлекается художественная и
11 М.Мнхайлова. Формула любви З.Гиппиус // Зинаида Гиппиус. - Проза. М. - 2000. - С. 5.
М.Мнхайлова. Там же. 25 Текст Петербургских дневников цитируется по изданиям: «Синяя книга» - Белград, 1929 г. (первое отдельное прижизненное издание); «Черные тетради» -1991 г. (Публ. М.М.Павловой); «Черная книжка» - журнал «Русская мысль». — София, 1921 г.,-Кн. 1и 2; «Серый блокнот» - там же, София, 1921. -Кн. 3 и 4. Записи из дневников даются с указанием в скобках даты и года записи, предварительно указав
хронологические рамки каждой дневниковой книги.
публицистическая проза, поэтические сборники исследуемого периода, ранние и поздние дневники З.Гиппиус, дневник Дм.Философова. В работе используется переписка З.Гиппиус, литературные обзоры модернистских журналов начала XX века («Весы», «Новый путь», «Вопросы жизни» и др.), текущая периодика и другие научно-критические работы 3.Гиппиус, в которых получает осмысление феномен творчества писательницы.
Целью диссертационного исследования является анализ и рассмотрение всех книг Петербургских дневников как хронологического и повествовательного единства, в котором наглядно проявляются особенности поэтики документально-художественной прозы в рамках дневникового жанра и стилевых особенностей, выразившихся в сплаве документального и художественно-публицистического повествовательных планов.
Исходя из цели, были поставлены следующие задачи исследования:
Охарактеризовать специфику жанровых форм дневникового повествования и дифференцировать дневники от других разновидностей типологически близкой им повествовательной прозы;
Исследовать принципы организации текста и создания картины мира, раскрыв повествовательные планы текста и установив особенности и своеобразие использования отдельных литературных приемов (детали, ассоциативные ряды, комментирование);
Установить систему отбора материала, проанализировать выбор героев и источники информации, фиксируемой в Петербургских дневниках 3.Н.Гиппиус;
Проследить процесс становления дневникового текста З.Н.Гиппиус как документально-художественного.
Задачи исследования определяют структуру и содержание работы.
В первой главе рассмотрена эволюция дневникового жанра, а также особенности дневниковой культуры начала XX века в России. Определяя жанр Петербургских дневников З.Гиппиус как «дневник писателя», рассматривается большая традиция жанра в истории русской литературы. При сближении Петербургских дневников З.Гиппиус с «Дневником писателя» Ф.Достоевского ставится вопрос о сплаве публицистики и художественного творчества, о появлении в русской литературе своеобразного типа художественно-публицистического дневника как определенного литературного феномена. Целесообразность сближения творческих устремлений этих писателей объясняется тем, что это писатели родственных духовных исканий, наделенных высокими идеями, поисками | ответов на сущностные вопросы решаемых ими проблем.
В главе прослежена история создания и структура дневниковых форм Петербургских дневников 3.Гиппиус, оговорены их хронологические рамки.
Во второй главе определяются особенности поэтики Петербургских дневников З.Гиппиус, отслеживаются источники и принципы отбора ею материала, включенного в дневники, обосновывается выбор героев-участников дневника. Категории поэтики рассматриваются в рамках анализа повествовательных и пространственно-временных особенностей, специфики детали, стилистики дневника.
В третьей главе проведен текстологический анализ Петербургских дневников З.Гиппиус за 1917 год и обнаруженных записей «Дневника» Дмитрия Философова, создаваемых им в этот же период. Параллельные записи дневниковых текстов, посвященных практически одним и тем же событиям, сообщениям, персонажам, а также наличие в сравниваемых дневниках текстуальных совпадений, позволяют наблюдать процесс становления текста З.НТиппиус как документально-художественного. Правка рукописи рукой автора, как и превращение «чужого» текста в
16 «свой» дает возможность вскрыть процесс нарастания в тексте З.Гиплиус элементов художественности.
Методологической основой работы является традиционный для
современного литературоведения комплексный подход, объединяющий
историко-литературный и теоретический подходы к литературному тексту.
Теоретическую опору исследования составляют концептуальные
положения, сформулированные в трудах Н.А.Богомолова, А.В.Лаврова,
М.МБахтина, Л.Я.Гинзбург, Д.С.Лихачева, М.О.Чудаковой,
Р.Д.Тименчика, Ю.Манна, Т.М.Колядич и др.
Опираясь на текстологические выводы современной науки (Д.С.Лихачев, А.Л.Гришунин, С.И.Тимина) при наблюдении над текстом мы используем прижизненные публикации Дневников З.Н.Гиппиус и рукописи - как первый источник текста.
Научная новизна исследования определяется обращением к своеобразной жанровой природе Петербургских дневников и анализу поэтической картины мира Зинаиды Гиппиус, к художественной стратегии ее творчества. Рассматривая особенности художественного мышления писательницы и основные черты поэтики ее творчества, реализованные в дневниковом жанре, мы решаем проблему взаимодействия мировоззрения писательницы и поэтики ее произведения. Диссертация является первым монографическим исследованием Петербургских дневников З.Н.Гиппиус как «самостоятельного» литературного произведения и отдельного жанра в творчестве писательницы. На первый план выдвигается феноменальное сплетение документально-публицистического и художественного в рамках дневникового жанра З.Н.Гиппиус, воссоздающих специфические особенности художественной реальности. Диссертация является первым монографическим исследованием Петербургских дневников З.Н.Гиппиус.
Научно-практическая значимость исследования связана с разработкой проблем изучения литературного наследия З.НХиппиус в
контексте истории новейшей русской литературы. Основные результаты, выводы и положения могут быть использованы при подготовке лекционных курсов по истории русской литературы XX века, проведении спецкурсов и спецсеминаров по поэтике дневникового жанра и текстологии. Автор диссертации опирался на материалы исследования при проведении занятий по текстологии со студентами-магистрантами филологического факультета РГПУ им. А.Й.Герцена, а также при проведении лекционного курса по русской литературе XX века и спецкурса по литературе Серебряного века в филиале университета.
Апробация. Основные положения диссертации и результаты текстологического исследования были изложены в пяти опубликованных работах, обсуждались на Международной конференции молодых ученых «Русская литература XX века: итоги столетия» (СПб., 2002), на заседаниях кафедры новейшей русской литературы, на аспирантском семинаре филологического факультета РГПУ им. А.И.Герцена (СПб, 2004). Отдельные материалы работы были использованы на занятиях по курсу текстологии со студентами-магистрантами филологического факультета, в курсе истории русской литературы XX века и на спецкурсе, проходивших в РГПУ.
Дневниковая культура начала XX века в России
Движение литературного процесса непрерывно. Этот факт заставляет исследователей, анализирующих любое литературное направление, искать его истоки, следить за его возникновением, развитием и трансформациями.
Обилие мемуаристики, публикация дневников, записных книжек, альбомов, писем и т.д. в 90-е годы XX века, как справедливо утверждают современные исследователи, ставит перед литературоведением задачу исследовать их не только с точки зрения информации и фактов, изложенных в этих изданиях, но и с позиций их литературной значимости. Это особенно важно, когда речь идет о фигурах крупных писателей, поэтов XX века (А.Ахматовой, М.Цветаевой, А. Блока, М.Кузмина, З.Гиппиус).
В работах исследователей, обращенных к такого рода изданиям, сделано многое для исследования принципов литературного и внелитературного повествования. В общей системе русской литературы и культуры XX века таковы работы Н.А. Богомолова, А.В.Лаврова, Р.Д.Тименчика, М.О.Чудаковой и других исследователей.
Общая склонность к исповедям отражалась в нач. XX в. в распространенности и популярности всех форм автобиографических жанров - дневников, писем, мемуаров, исповедей. При этом, в начале века интимные дневники и письма писались одновременно как художественный текст и документ. Всерьез сама проблема соотношения литературных и внелитературных жанров была впервые затронута русской формальной школой и до сих пор во всевозможных обзорах, разработках, статьях мы часто встречаем всевозможные отсылки к «Литературному факту» Ю.Н.Тынянова - так называемые «пограничные жанры» в литературе до сих пор исследованы не в полном объеме.
По сравнению с литературой XIX века, в дневниках русских писателей начала XX века, кроме происходящих структурных изменений, изменяется сам принцип соотношения литературных и внелитературных жанров. Огромный пласт дневников писателей и поэтов начала XX века, дошедший до нас, указывает на само стремление авторов вести дневниковые записи, или обращаться к ним. Современный читатель знаком с дневниками В. Брюсова, дневниками и записными книжками А. Блока, М.Кузмина, 3. Гиппиус, с рядом текстов раннего и позднего периода Андрея Белого, Вяч.Иванова, с «Откровенными мыслями» Г.Чулкова, с поздним дневником Б.Садовского, «Камер-фурьерским журналом» Ходасевича, с дневниками Корнея Чуковского и Лидии Чуковской; опубликованы рабочие «записные книжки» Ахматовой, краткие заметки о политической ситуации в стране и в мире Михаила Булгакова (озаглавленные автором «Под пятой»), дневниковая проза Юрия Олеши («Книга прощания») и многие другие. Так, в цикле произведений В.В.Розанова («Уединенное», «Опавшие листья», «Мимолетное», «Смертное») в необычное целое объединены философские, исторические, самые различные размышления, совмещая в себе исповедальность и интимность дневника с литературностью. Записи снабжены пометами, ориентированными на обстоятельства, при которых они делались, с точным местом или зо временем (а иногда даже самые формальные)15. Подобная дневниковая форме , как замечает Н.А.Богомолов, создает впечатление «квазидневниковости»16. Это же можно заметить и в некоторых произведениях А.Ремизова: «Кукха» с разделом «На блокноте», «Всеобщее восстание» с подзаголовком «Временник», описания снов и др. В подобных случаях стирается граница между литературой и нелитературой. У некоторых поэтов Серебряного века функции дневников выходили за пределы интимного жанра. Так, В.Я.Брюсов свои юношеские дневники рассматривал как часть собственного жизнеописания: для него было важно понимание читателем не только его стихов, но и его самого. Ведя записи менее десяти лет, Брюсов создавал их не только как материалы к автобиографии, он сравнивал их с дневниками братьев Гонкуров и считал, что информация дневника должна быть интересна не только людям, заинтересованным его личностью, а в большей степени тем, о ком он упоминает в своих дневниках. Автобиографическая проза, по изначальному замыслу Брюсова, должна была служить своеобразным введением к его дневникам, а они - ее продолжением, перемещая, таким образом, формулировки из реального дневника в художественные произведения.. Как замечает Н.А.Богомолов, ранние дневниковые записи Брюсова 1893 1894 гг. являются для него одним из способов «формирования из самого себя образцового декадента» . Его дневник традиционен, включает в себя и развернутые записи о событиях, и специально отделенную от них поденную хронику. Своей задачей Брюсов ставил фиксацию в дневнике жизнестроения в период развития и становления русского символизма, демонстрируя таким образом сдвиг традиционного взаимоотношения жанра и действительности. Дневник он пишет «для себя» и несколько раз с возмущением отмечает, что люди пытаются прочесть его дневник -хронику событий и встреч, рассказ о каждодневной будничной жизни одного из «закрытых» поэтов XX века. Однако, в его творческом наследии Дневник и повесть «Моя юность» так и остались фрагментами ненаписанного романа о себе, это намерение не осуществилось.
Возможность соотношения дневника и литературы реализовывалась иным способом у З.Гиппиус, которая относилась к своим дневникам как к художественным произведениям, один из них она публиковала, внеся ряд изменений, а ряд последующих дневниковых книг как бы «разворачивал» затронутую проблему во времени. Во многом аналогично ее подходу, было отношение к своим дневникам «друзей Гафиза», с регулярными чтениями и обсуждениями дневников на их собраниях . Но здесь соотношение дневника и литературы реализовывалось уже по-другому. Вяч.Иванов, начав свой дневник в традиционной форме, продолжает его в виде писем к жене, находящейся в Швейцарии19, не раз указывая, что его дневник формально является письмами, а функционально - самым настоящим дневником, предназначенным для чтения другого человека (хотя интимность содержания его дневника до сих пор не дает возможности его публикации).
Структура дневниковых форм Петербургских дневников З.Гиппиус
Все известные в настоящее время дневники Гиппиус, которые она вела в различные периоды жизни, опубликованы в отечественных изданиях последнего времени по автографам рукописей РГБ, РНБ, ИРЛИ, РГАЛИ. Они фиксируют «течение жизни», «воскрешая атмосферу» событий более полувека (1893 - 1940 гг.). Это ее ранние дневники о смысле любви и религиозно-духовных исканиях- «Contes d amour. Дневник любовных историй» (1893 - 1904) и «О Бывшем» (1899 - 1914), собранные собственные заметки и статьи о литературе и искусстве «Литературный дневник» (1899 — 1914), «Синяя книга» (1914 - 1917), «Черные тетради» (1917 - 1919), «Черная книжка» (1919), «Серый блокнот» (1919), «Варшавский дневник» (1920 - 1921), «Коричневая тетрадь» (1921 - 1925), «Дневник 1933 года», «Дневник 1934 года», «Итальянский дневник» (1935 - 1937), «Год войны» (1939) и «Серое с красным» (1940). Из всех известных дневников З.Гиппиус Петербургские дневники - наиболее важная в концепции эволюции творчества ступень ее развития. Здесь объемно выражена жизненная и мировоззренческая позиция Гиппиус, ее взгляды на Россию, религию, писателей современников. В этом дневнике отражена ее попытка соединить те разные виды творческого повествования, пересекающиеся и всегда присущие ей (публицистика, критика и др.). Записи Петербургских дневников фиксируют жизнь Петербурга периода 1914 - 1919 гг. Первая часть Дневника была опубликована при жизни писательницы как «Синяя книга» (1929), затем дважды переиздавалась в США с предисловием Н.Берберовой (Нью - Йорк 1982 и 1990) как «Петербургский дневник».
История создания дневников непростая. Первая запись дневника («Синяя книга») относится ко дню начала Мировой войны - 1 августа 1914 г. Последняя запись («Серый блокнот») сделана 23 декабря 1919 г. На следующий день З.Н.Гиппиус, Д.С.Мережковский, их ближайший друг, долгие годы проживший ними под одной крышей — Д.В.Философов и секретарь Гиппиус - ВА.Злобин уехали из Петрограда, а через несколько недель навсегда покинули Россию.
Повествование, первая запись Петербургских дневников З.Гиппиус, открывается словами о мировой войне: «Не японская, не турецкая, а мировая. Страшно писать о ней мне. Она принадлежит всем, истории»35. В начале мировой войны Мережковский и Гиппиус по религиозным соображениям к войне отнеслись крайне отрицательно: «Оба мы сказали решительное «нет!» войне» , - вспоминала много лет спустя З.Гиппиус. В докладе 1914 года, произнесенном в Религиозно-философском обществе, она утверждала, что война является осквернением человечества. Но со временем пришла к мысли, что только «честная революция» может по-настоящему покончить с войной. С самого начала Первой мировой войны, рассматривая приближающуюся катастрофу царской России, она видела в этой катастрофе путь к конечной правде, к тождеству нового сознания. Гиппиус надеялась, что революция способна претворить ее теории в действительность, верила, что революция приведет не к торжеству «грядущего хама», а утвердит начало нового мира свободы и веры. Гиппиус не раз меняла отношение к своим теориям, она решительно отказывалась от предложений, если они удовлетворяли ее не до конца, всегда старалась достичь «последней правды». Но ее политические и общественные взгляды оставались всегда неизменны; идеал Гиппиус -осуществление Царства Божьего на земле под знаком церкви Третьего Завета. Не случайно она ждала от Февральской революции 1917 года -пробуждения творческих революционных сил в народе, превращения России в мир свободы, равенства, в родину нового человека. Она внимательно следила за политической жизнью, горячо обсуждала ее. Февральская революция, как надеялись многие писатели, освободит человека и создаст «новое религиозное знание», подавленное прежде русским самодержавием и русской православной церковью. Воодушевленная ожиданием революции Гиппиус писала манифест для Временного правительства, вместе с Д.С.Мережковским и Д.В.Философовым обсуждала вопросы политического и общественного характера с А. Керенским, И.Бунаковым-Фондаминским и Борисом Савинковым в своей петербургской квартире на Сергиевской улице. Гиппиус сочинила декларацию для Религиозно-Философского Собрания, в которой требовала отделения церкви от государства.
Но революция 1917 года, как и революция 1905 г. не оправдала надежд Гиппиус, потому что не освободила творческий потенциал в человеке и не способствовала углублению религиозного сознания. Временное Правительство вскоре пало. Октябрьская революция 1917 года, по ее мнению, установила в России «царство Антихриста». Свобода индивидуума была попрана, первой жертвой нового режима стала церковь. С воцарением «народа-зверя» религиозные искания Мережковских не могли быть реализованы. Ее поэзия этого периода пронизана новыми страшными образами (стихотворения «Тли», «Тишь» и др.) - «Нет никаких людей», «душа на ключе в тяжком запоре», «над городом распростерся грех».
Петербургские дневники - одно из самых волнующих, страшных документов эпохи первой мировой и гражданской войн. Это записи самой драматической и поворотной эпохи русской истории XX столетия. Дневник в силу самого жанра пронизан ощущением катастрофизма, тем самым представляя собой несомненный историко-литературный интерес.
Принципы отбора материала и источники
Сведения, записанные в дневнике, Гиппиус получала из самых разных источников, в первую очередь из газет. Она широко использует информацию из «Нашего века» (бывшая «Речь», где сотрудничал Д.Философов), «Новые ведомости» и «Вечерний звон», в которые нередко писала сама, из «Дня», «Дела народа», из «Русских ведомостей» - реже, т.к. газета выходила в Москве. Систематически, но без доброжелательства она просматривает «Новую жизнь», издававшуюся М.Горьким и кругом близких ему писателей, регулярно просматривает коммунистическую прессу - «Красную газету», «Известия», «Правду»- делает выписки в дневник, чтобы уяснить себе официальную большевистскую точку зрения на события. «Газеты все задушены, даже "Рабочая"; только украдкой вылезает "Дело" Чернова (ах, как он жаждет, подпольно, соглашательства с большевиками!), да красуется, помимо "Правды", эта тля- "Новаяжизнь"» (29октября 1917г.); «Газета "День" превратилась в "Ночь" - после первого закрытия" в "Темную Ночь" - после второго; вышла "Полночь" - после третьего. После четвертого - "В глухую ночь", а потом совсем захлопнули. Сегодня вышла Однодневная газета - писателей, а днем был митинг. Протест против удушения печати"40 (26 ноября 1917 г.); Она фиксировала в дневниковых записях все, что считала важным. В газете «Вечерний звон», выходящей в Петрограде, в разделе под названием «Петербургский дневник», Гиппиус часто публиковала свои короткие заметки и стихи. Небольшие фрагменты записей из Петербургских дневников, например о смерти Плеханова, публиковались ею в газете («Новые ведомости», 5 июля 1918г.).
В ее дневниках можно найти и отголоски событий, происходивших в Таврическом дворце, и сцены из жизни узников Петропавловской крепости, и речи уличных ораторов, и сплетни, и слухи. «Слухи» используются ею как характерная черта жизни и массового сознания того времени. Помимо этого, Гиппиус старается отделить «слухи» от того, что ей сообщали осведомленные лица. Что касается слухов они были широко распространены и приняты на страницах периодической печати того времени. В газете «День» («Новый день») даже велась постоянная рубрика «Вести и слухи» - возможно, использование слухов на страницах дневника Гиппиус - это определенный знак времени. Так, 17 февраля (2 марта) она записала: «А сегодня странный факт: упала бомба с аэроплана на углу \Гороховой и Фонтанки. Есть раненые (что не слух, а факт). С какого аэроплана? Уверяют, что с немецкого. Я не верю, это бессмысленно. Если же не с немецкого, то — с нашего?» (Черные тетради, 17 февраля 1917 г.). Через несколько дней «Красная газета» напечатала объяснение этому факту: «(...) Никаких неприятельских аппаратов и также цеппелинов над городом Петроградом и его окрестностями не было. Несчастный случай, происшедший 2 марта на Фонтанке около дома 83, объясняется следующим образом. Наш аппарат, возвращаясь с разведки, был принят за неприятельский, и по нему был открыт огонь из батареи: несколько снарядов, неразорвавшихся в воздухе, падали обратно на землю и разрывались от удара. Таким образом получалась картина, якобы летящий аппарат сбрасывает бомбы»41.
Приведем пример еще одного известного «слуха», В дневнике Гиппиус описывает наступивший в Петрограде голод. Люди говорили («ходили слухи»), что на рынках продают мясо расстрелянных. После известного факта расстрела демонстрации в подъезде Учредительного собрания 5 января 1918 г. (случай также зафиксирован в дневнике), начались расстрелы офицеров, дворян, интеллигенции. В качестве примера Гиппиус рассказывает о расстреле известного профессора-юриста Б.В.Никольского, тело которого, как объявили сыну, скормили зверькам Зоологического сада вблизи Петропавловской крепости. Это «.объявление так подействовало на мальчика что он четвертый день лежит в бреду. (Имя комиссара я знаю)»42. Возможно, подобное «событие» не считалось чем-то исключительным в такую страшную историческую эпоху. Поэтому и в своем дневнике Гиппиус называет жизнь в красном Петрограде - «кровавым колесом», потому что «каждый день лишний день именно большевистской власти — лишний год позора России».
Проследив за принципом отбора информации для дневника из периодических изданий, в сноске ниже мы помещаем полный список наименований газет и журналов, используемых и упоминаемых Гиппиус в качестве источников цитирования, в том порядке, как они приводятся в дневниковых записях43. Вчитываясь в дневниковые записи,нетрудно заметить, что нередко автор пересказывает репортажи и фельетоны из «Нашего века» («Речи»), «Красной газеты», «Нового дня», «Вечернего звона», «Русских ведомостей», «Правды» и многих других изданий.
Характер повествования
Главные источники лирического чувства и поэтического обобщения складываются из сочетаний сцен, картин, событий, из «случайных» встреч, разговоров, посещений и т.д. Но своеобразие авторской манеры Петербургских дневников З.Гиппиус состоит в том, что эпизоды действительности обладают прозрачностью, и в глубине их сталкивающихся, переплетающихся, движущихся - отчетливо видны все сложные повороты и изгибы изменения мысли. З.Н.Гиппиус использует особый, почти иносказательный метод письма, при котором каждая деталь восходит к определенному звену мысли.
Основная повествовательная линия дневника постоянно дополняется описаниями разнообразных исторических, общественных, культурных явлений. Одновременно с этим Гиппиус вводится большое количество сведений, справок, цитат, обсуждаются самые разнообразные проблемы. Повествование дополняется авторскими комментариями и всевозможными внесюжетными вставками. Сложность повествовательной организации обусловлена еще и тем, что в дневнике происходит не только соединение разных планов или множества тем, осложненных внесюжетными конструкциями, но и сплетаются два основных повествовательных начала - лирическое и эпическое. Специфике поэтического дарования Гиппиус не чужд был дар «перевоплощения», так умело использованный ею в Петербургских дневниках для эпического воссоздания различных человеческих образов и судеб. Она подключает в общий повествовательный план высказывания действующих лиц - их диалоги, монологи (в том числе и внутренние), активно взаимодействует с ними, часто поясняя, дополняя и корректируя их. Наблюдая за текстом, мы видим, как в зависимости от творческой манеры писателя формируется языковая пластика дневника, его образная система, которая позволяет вплотную заняться анализом поэтики этого жанра. З.Гиппиус создает лирико-публицистический сплав с выходом к большим эпическим обобщениям, когда картины мира, государства, русской земли, русского народа и противостоящие им, по мнению Гиппиус «злые» силы: революционеры, большевики пронизывают повествование дневника разнонаправленными силами. «Только уровень повествовательного дискурса поддается непосредственному текстуальному анализу», - утверждает авторитетный французский структуралист Ж. Женетт. По его словам, наше знание изображенных автором лиц и событий не может быть не косвенным, опосредованным — все рассказанное дается нам «только через повествование»93. Петербургские дневники, как произведение эпического рода, опираясь на повествование - использует большое количество художественных средств, доступных литературе, свободно осваивает реальность во времени и пространстве. Как эпическое произведение дневник вобрал в себя огромное количество характеров, обстоятельств, событий, судеб, деталей, добившись нового художественного синтеза, не при помощи избранного типа повествования ей удается охватить в едином тексте движение исторического времени (как горизонталь) и мир человека (вертикаль). Этот метод объединяет множество приемов, незавершенных и противоречивых, находящихся в движении, становлении, развитии. «Я кончу, видно, свою запись в аду. Впрочем — ад был в Москве, у нас еще предадье, т.е. не лупят нас из тяжелых орудий и не душат в домах [...] Очень странно то, что я сейчас скажу. Но... мне СКУЧНО писать. Да, среди красного тумана, среди этих омерзительных и небывалых ужасов, на дне этого бессмыслия — скука. Вихрь событий и — неподвижность. Все рушится, летит к черту и — нет жизни. Нет того, что делает жизнь: элемента борьбы». (Синяя Книга, 6 ноября 1916г.). С понятием «эпос» прочно связано представление о художественном воспроизведении жизни в ее целостности, о раскрытии сущности эпохи, о масштабности и монументальности творческого акта. Гиппиус-повествователь в своем дневнике является посредником между изображаемым и читателем, выступая в роли свидетеля и истолкователя введенных в текст лиц и событий. Залогом успеха были свойства уникальной писательницы, нерасторжимо связанной с окружающим миром, людьми, с жизнью. В дневнике эпическое начало проявляется в последовательном и планомерном развитии исторического действия, при большой историко-социальной значимости содержания, широте и обобщенности охвата действительности, где автор-повествователь не дистанцирован от текста и является со-участвующим лицом, современником событий. «С каждым днем яснее, неоспоримее: НЕ РЕВОЛЮЦИЯ У НАС, А ТА ЖЕ ВОЙНА. Ее же продолжение — людьми, от нее впавшими в буйное безумие. Вся психология именно войны, а не революции, да и вся внешняя обстановка с тяжелыми орудиями, с расстрелами городов, с летчиками, бомбами и газами, - обстановка именно современной войны; это ее физическая «культура» и ее внутреннее опустошение, тупость, ожесточенность, духовное варварство, почти идиотизм. Полузаеденную царем Россию легко доедает война. Но спеши, спеши с миром, Европа! Еще год войны - содрогнутся и твои здоровые народы. И твой, Германия! Еще год - они приблизятся, один за другим, к тому же безумному, вихревому ПРОДОЛЖЕНИЮ ВОЙНЫ ПОД МАСКОЙ РЕВОЛЮЦИЙ» (Черные тетради, 5 февраля 1917) Вместе с этим налицо и элементы лирического сюжета, проявляющиеся в виде цепочки размышлений, чувств, реплик, ассоциаций, обращений к прошлому, всевозможных ремарок, внутреннее, душевное, проникновенно-взволнованное и глубоко личное переживание этой действительности. Петербургские дневники Гиппиус стали воплощением своеобразной монументальной, эпической лирики. Эмоциональный строй дневника Гиппиус направлен на решение политических задач, на что указывает мотивный эпический ряд война, революция, смерть, безумие, Россия; мотивный лирический ряд ненавижу, не прошу, ложь, борьба, страдание: «Все то лее. Писать противно. Газеты - ложь сплошная». (Синяя Книга, 4 ноября, 1916) «Ощущение лжи [выделено - З.Г.] вокруг — ощущение чисто физическое. Я этого раньше не знала. Как будто с дыханием в рот вливается какая-то холодная и липкая струя. Я чувствую не только ее липкость, но и особый запах, ни с чем не сравнимый» (Черная Книжка) «Основа, устой, почва, а также главное, беспрерывно действующее оружие большевистского правления -ложь». (Серый Блокнот). Как известно, повествование определяет своеобразие всего текста, за исключением прямой речи персонажей, поскольку повествование «представляет собой изображение действий и событий во времени, описание, рассуждение, несобственно-прямую речь героев»94, что также является основным способом построения эпического произведения, требующим «объективно-событийного воспроизведения действительности»95. На протяжении последних десятилетий многие исследователи занимались проблемами организации повествования96.
